Текст книги "Вечно голодный студент (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

А ещё нужны какие-то «когнитивные девианты».

Я изучал список очень внимательно, но так и не обнаружил среди позиций менеджера-недоучку…

«Похоже, надо идти в разнорабочие», – подумал я с сожалением. – «Пишут, что это самая популярная вакансия».

Всех, кто при полезных профессиях, уже вызвали и определили на работу и на паёк, а остальные, как будто бы, не нужны.

Но мне уже всё равно – я согласен на любую работу, кроме тех, где меня будут целенаправленно пытаться загрызть насмерть. Главное, чтобы кормили.

Перспектива голодной смерти мне очень не нравится, поэтому, если совсем прижмёт, я пойду в ополчение, но лучше не доводить ситуацию до такого…

Мне стало интересно, что за «девианты» и я начал искать на ТГ-каналах по слову «девиант».

Оказалось, что это какая-то шляпа о людях со сверхспособностями – о неких «когнитивных девиантах».

Есть видео, на котором белобрысая женщина замораживает воду в стакане, кто-то исполняет невероятные акробатические трюки – думаю, это всё CGI-постановка. И даже если это не постановка, то причём здесь «когнитивные»?

Не я один испытываю скепсис – комментаторы под найденными мною новостями открыто стебутся над админами каналов.

Только вот зачем тогда этих «когнитивных девиантов» ищут военные? Ещё и добровольцев, в числе прочих профессий…

Ладно, слишком мало информации, ну и не до этого сейчас вообще.

«Ищу работу», – написал я оператору. – «Готов работать разнорабочим».

«ТРЦ „Сити Молл“ по адресу Кирова 55», – ответил он. – «Бывший „Детский мир“ – зайдёшь и скажешь на КПП, что пришёл по вакансии».

«Хорошо, спасибо», – написал я.

«При себе иметь документ, подтверждающий личность», – предупредил меня оператор. – «И лучше надеть одежду, которую не жалко – работа начнётся сразу после оформления».

«Понял, ещё раз спасибо», – ответил я на это.

*Российская Федерация, Кемеровская область, г. Новокузнецк, улица Кутузова, 30 июня 2026 года*

Было тяжело вновь выходить из дома, но деваться некуда, поэтому я вышел во двор и, решив попытать удачу, пошёл в магазин дяди Сурена. Накануне я перебрал всю одежду в доме, а также перекопал все шкафы – нашёл девятьсот рублей, а также одно золотое кольцо, видимо, когда-то потерянное или забытое бабушкой.

Если у дяди Сурена есть что-то из съестного, то он может согласиться на обмен. Золото, всё-таки.

Но, как оказалось, магазин дяди Сурена кто-то уже «вынес»: окна разбиты, а дверь выбита. Самого дяди Сурена не наблюдается, но у крыльца наблюдается большое кровавое пятно, уже засохшее.

Видимо, он пытался отстоять своё имущество, но у него ничего не получилось.

Вздохнув с сожалением, направляюсь в сторону ТРЦ.

Я часто бывал там с бабушкой – в «Детском мире», когда я ходил в начальную школу, мы покупали там одежду.

«Сити Молл» тогда только-только открылся, был новым, красивым и произвёл на меня неизгладимое впечатление – как сейчас помню.

А позже, уже в старших классах, я тусил там с одноклассниками и одноклассницами, в кино ходили, ели на фудкорте или просто сидели на лавках и болтали о всяком.

«Эх, прекрасные времена…» – подумал я, обходя большое кровавое пятно. – «А главное – тогда была жива бабушка».

Мне её очень не хватает. Она точно бы знала, что нужно делать и я бы сейчас не болтался, как говно в проруби…

С другой стороны, хорошо, что ей не пришлось испытывать весь этот ужас, что творится в городе.

На улицах прямо очень много гильз, на земле часто встречаются пятна крови и разноцветные обрывки одежды, а в зданиях пулевые отверстия.

Тел и костей нет, потому что убирают. Наверное, не хотят кормить животных, ну и санитарные соображения…

Выхожу на улицу Бардина и вижу на перекрёстке блокпост с тремя вооружёнными солдатами. Прохожу мимо.

– Эй, парень! – окликнул меня один из них.

– Да? – обернулся я, напрягшись.

Чёрт его знает, чего им надо и чего от них ждать.

– Сигареты есть⁈ – спросил меня солдат.

Экипировка на нём обычная: форма с пиксельным камуфляжем, бронежилет, шлем, в руках какой-то АК, наверное, АК-12, а на бронежилете закреплены ножны с боевым ножом.

– Не курю, – ответил я.

– А, ладно, – махнул рукой солдат. – Иди тогда, куда шёл!

Иду по улице Бардина примерно метров восемьсот и достигаю ТРЦ «Сити Молл». Сразу же вижу баррикады, обмотанные колючей проволокой, самопальные вышки, построенные из дерева, а также четыре бронемашины, аналогично, укутанные в колючую проволоку.

Не знаю, что это за штуки, но выглядят грозно – наверное, БМП какие-нибудь.

Беспрепятственно пересекаю КПП и захожу в ТРЦ.

Внутри полно военных и гражданских, что-то переносящих, о чём-то беседующих, куда-то идущих или просто стоящих.

Добираюсь до «Детского мира» и меня останавливают двое солдат, стоящих у входа.

Правый солдат навёл на меня термометр.

– К кому? – спросил левый.

– Я пришёл по вакансии, – сказал я.

– Паспорт принёс? – спросил солдат.

Вооружён он не автоматом, а помповым дробовиком. Это странно.

– Да, – показал я документ.

– Проходи, – кивнул он, не став смотреть в мой паспорт. – Увидишь вывеску «Одежда» – там кадровики.

– Спасибо, – поблагодарил я его и прошёл в бывший магазин.

У стены с вывеской «Одежда» размещены три стола с короткими очередями из разношёрстно одетых мужчин перед ними.

Мне нужен правый стол, на котором стоит табличка со списком гражданских профессий, среди которых есть разнорабочий.

Центральный, как я понял, для специалистов, а левый стол – для кандидатов в ополчение.

Передо мной шесть человек, поэтому пришлось подождать.

– Паспорт, – потребовала женщина в военной форме.

Передаю ей документ. Женщина раскрывает его и изучает, после чего поднимает взгляд на меня.

– Константин Васильевич Новиков, 08.09.2004 года, – произнесла она. – Учился где-нибудь?

– В КГПИ, на менеджера, – ответил я. – Но не доучился – скоро должен был быть диплом.

– Разнорабочим, значит, – пришла к выводу женщина.

– Да, – кивнул я.

Нет никаких других опций.

– Запишем тебя в бригаду аварийно-восстановительного обслуживания, – сказала она и начала стучать по клавиатуре. – В шестом отряде будешь работать. Рабочий график – 6/1, рабочий день – 12 часов. Положено двухразовое питание – кормят сытно, поэтому голодать не будешь.

– Кормят – это и есть зарплата? – уточнил я.

– Да, – подтвердила женщина. – Но после снятия режима ЧС будет произведена оплата по 1 МРОТ за каждый отработанный месяц.

– Ага… – произнёс я.

– Устраивает? – уточнила она. – Мне продолжать вбивать тебя?

– Устраивает… – ответил я без особого энтузиазма.

Она кивнула и продолжила стучать по клавиатуре, результатом чего стал выехавший из принтера лист бумаги, который она поместила в пожелтевшую папку, которую подписала моим ФИО. После этого она отсканировала мой паспорт и поместила копию в ту же папку.

– Судимостей нет? – спросила она.

– Нет, – ответил я. – А вы разве не можете посмотреть у себя в базе?

Женщина промолчала и продолжила печатать.

Видимо, не могут – возможно, федеральная база навернулась или что-то ещё случилось.

– Хронические болезни есть? – задала она следующий вопрос. – Грыжа?

– Нет, – ответил я.

– Подпиши, – протянула она мне только что распечатанный лист.

В шапке написано, что это «Договор об ответственности». Текст гласит, что я предупреждён об опасности, претензий не имею. В конце есть ссылка на УК РФ, статью 356.1. «Мародерство».

Внимательно читаю и подписываю.

– Не советую присваивать ничего, что «плохо лежит», – предупредила меня женщина. – Гражданского суда не будет – только военно-полевой суд.

– А уже были случаи? – поинтересовался я.

– Были, – ответила она. – И закончилось всё плачевно – недавно расстреляли троих мародёров. Лучше даже не задумывайся ни о чём таком. Иначе придётся пожалеть.

– Да я бы и не стал, – сказал я.

– Вот договор – подпиши оба экземпляра, – передала она мне только что распечатанные документы.

Подписываю во всех местах, отдаю ей, она подписывает и ставит печати, а затем отдаёт мне один экземпляр.

– Иди вон к той группе людей – это шестой отряд БрАВО, – велела мне женщина. – Дальше скажут, что делать.

– Спасибо, – поблагодарил я её и направился к троим парням и одному мужику, слушающим какого-то дядю в форме.

– … на проспекте Дружбы, – вещал форменный дядя. – Работа психически тяжёлая, поэтому вам будет положена надбавка в виде усиленного пайка за каждый день работы.

Подхожу к парням и становлюсь рядом с ними. Они посмотрели на меня, но не сказали ни слова.

– Филонить не советую, потому что у нас режим чрезвычайной ситуации и сюсюкать с вами, как с детьми неразумными, никто не будет, – предупредил нас военный. – Не будете выполнять норму – будете наказаны, в соответствии с заключёнными вами договором.

В наказаниях нет ничего о телесных наказаниях, но есть лишение пайка и незачёт рабочего дня. Я что-то не особо надеюсь, что мне за каждый месяц заплатят по одному МРОТу, поэтому гораздо болезненнее будет ощущаться лишение пайка.

– Все всё поняли? – спросил дядя в форме, а затем, не дожидаясь ответа, сказал. – Тогда пошли на объект – там вас уже ждут!

Мужик, одетый в потёртую спецовку, первым пошёл на выход, а я последовал за ним – видно, что он будто бы шарит, куда идти и что делать.

Он вышел из ТРЦ и сразу же закурил.

На вид ему лет 45–50, может, чуть меньше. Он крепкого телосложения, но с небольшим пивным пузиком. На голове у него «лебединое озеро, с трёх сторон окружённое камышом», то есть, гладкая лысина. На лице густая щетина, а под глазами мешки от недосыпа или хронической усталости.

– Угощайтесь, кто курящий, – обернулся он, протянув сигарету.

Трое парней, следовавших позади меня, протянули руки и взяли по сигарете.

– Зовите меня Окунем, – сказал мужик. – Но можете Павлом Георгиевичем Окуневым. Лучше Окунем – я так больше привык.

– Константин, – представился я. – Новиков.

– Никита Жукевич, – назвал своё имя высокий парень лет восемнадцати-двадцати.

Он светловолос, стрижка модная – «шторки», на лицо простой, но одет прилично, существенно дороже, чем я.

– Вова Больц, – представился парень среднего роста, отличающийся потёртой кастомной косухой с хромированными цепями и белым черепом в короне на спине.

Лицом он кого-то мне напоминает, но не могу вспомнить. Лет ему где-то двадцать пять, есть избыточный вес, что лучше видно по его лицу – пухлые щёки.

– Артём Коновалов, – представился третий парень.

Этот одет как-то совсем не для выноса трупов: в белую футболку под джинсовой рубашкой, чёрные брюки и белые кроссовки. На голове у него каштановые волосы, мелированные, а лицо у него будто бы какое-то детское, с наивными глазами.

– Сейчас докурим и пойдём, – сказал пожилой Окунь.

– А как работать будем? – спросил Артём.

– Молча, – ответил Окунь. – Выдадут инструмент, дадут задачу – будем пахать, как папа Карло. Ничего трудного и непонятного.

Перспектива вытаскивания трупов из зданий мне не понравилась, но уж очень сильно хочется кушать…

Они докурили, а потом мы пошли по адресу.

На месте нам выдали ломы, топор, а также, зачем-то, газовый ключ, и направили на штурм первого подъезда.

Эта хрущёвка, как я понимаю, обстреливалась из тяжёлого оружия.

У первого и второго подъезда ряды мешков для трупов – внутри них, как я понял по очертаниям тел, люди и крупные животные.

Некоторые квартиры в доме горели, ну и дырок в здании как-то многовато…

– КПВТ, похоже, – произнёс Больц, который в косухе с цепями.

– Это не КПВТ, – покачал головой Окунь. – Это 2А72, 30 миллиметров.

– Откуда знаешь? – нахмурился Больц.

– Видал уже… – ответил Окунь. – Поехали – за работу.

Захожу в третий подъезд вслед за остальными и мне в нос, с разбега, ударяет невыносимая вонь. Воняет адской тухлятиной, которая чуть не вызвала у меня приступ рвоты.

– О-о-о, амбре… – усмехнулся Окунь. – Привыкайте, пацаны – это надолго… И сразу готовьте мешок, трупак очень близко.

Заходим в первую квартиру, дверь которой распахнута настежь. Вонь усилилась и Жукевич блеванул.

– Ты чего? – обернулся к нему, сложившемуся пополам, Окунь. – Мы ещё даже не начинали…

– Бля, не могу… – чуть разогнулся Жукевич. – Бу-э-э…

– Ничего, привыкнешь, – ободряюще улыбнулся Окунь, а затем огляделся. – Сука, дом насквозь прошивали – это плохой знак. Надо побыстрее тут начинать и заканчивать.

Тоже смотрю на отверстия в стенах – можно проследить, как снаряд пробивал стену насквозь, а затем пробивал следующую.

– А зачем они по дому палили-то? – поинтересовался Артём Коновалов, прикрывающий рот белым носовым платком.

– Да не специально, наверное, – пожал плечами Окунь. – Думаю, это из другого двора прилетело – так бывает, когда бои в городе. Вот наш клиент. Мешок расчехляйте.

Мы вошли в спальню, где и встретил свой последний час упитанный мужчина в домашнем халате. Какое-то животное разорвало ему горло, а также серьёзно поело его. Лица нет, только кости черепа.

– Респираторы бы дали, сволочи… – пробурчал Окунь. – Ну, хотя бы перчатки есть… Эй, Костяныч, бери его за правую ногу!

Преодолевая омерзение, берусь за уже раздувшуюся ступню трупа и тяну его к разложенному мешку.

– Нет, я тут работать не смогу! – заявил Больц и подался к выходу.

– Стоять! – крикнул ему Окунь. – Ты забыл, что за бумажку подписал⁈ Хочешь под военно-полевой суд попасть⁈

– Да чё они сделают?.. – начал Больц. – Права не имеют принуждать…

– Это ты прав теперь никаких не имеешь, – покачал головой Окунь. – Хотя, знаешь? Иди – буду я ещё и с тобой нянчиться…

Больц снова подался к выходу, но остановился.

– Одумался? – спросил его Окунь.

Но Больц промолчал и просто взял труп за левую ногу.

Вместе мы затащили покойника на мешок, а Коновалов застегнул молнию. Больц снова проблевался, но уже желчью.

– Вова, Артём – вытаскивайте его на улицу, – велел Окунь. – А мы во вторую квартиру.

Иду вслед за ним.

Во второй квартире вся прихожая в крови, а на внутренней стороне входной двери видны царапины от когтей. Кто-то открыл дверь, на свою голову, результатом чего стало пятно крови в подъезде.

Правая рука сразу же заныла. Порезы от когтей уже зажили, но память осталась…

– Охуеть… – прошептал Никита Жукевич, увидев то, что осталось от человека или… людей.

В гостиной, на окровавленном ковре, лежат обглоданные человеческие кости. Череп я вижу один, хотя… нет, тут три черепа, причём все три раскушенные мощными челюстями.

Раскладываю мешок.

– Собираем, – сказал Окунь. – И побыстрее, мне не нравится состояние дома.

Все кости были погружены в мешок, который вынесли уже мы с Окунем, а Жукевич, вместе с Коноваловым и Больцем, пошли в третью квартиру.

Так и работали.

Подъезд зачищен военными, поэтому мы не встречали никакой живности, но эта трупная вонизма…

– Третий этаж, – сказал Окунь. – Идём.

Он пошёл первым.

Иду, глядя ему в спину, а затем слышу странный хруст.

– Сука… – успел произнести Окунь, а затем мир раскололся на осколки.

Глава третья

Неоновая подсветка

*Российская Федерация, Кемеровская область, г. Новокузнецк, улица Кутузова, 30 июня 2026 года*

– А-а-а… – очнулся я от боли в правой ноге.

Пытаюсь пошевелить ногой, но это приводит лишь к обострению боли, поэтому я, приложив волевое усилие, заставляю себя замереть.

Я в темноте, дышать тяжело, всё вокруг будто бы в пыли, а ещё воняет тухлятиной и кровью. И ещё чем-то.

Мне непонятно, что произошло – только что шли по лестнице, а потом всё рухнуло.

Осторожно опускаю руку к джинсам и нащупываю телефон. Медленно вытаскиваю его и касаюсь сканера отпечатков пальцев.

Экран загорается и ненадолго ослепляет меня светом. Морщусь и кашляю, из-за чего дёргаю повреждённой ногой.

– М-м-м… – не сдерживаюсь я.

Правая ступня застряла в чём-то, причём я чувствую, что её порезало до крови – правый «Айр Форс» намок внутри.

Открываю глаза и начинаю рассматривать место, в котором я оказался. В воздухе бетонная пыль, а вокруг бетонные обломки.

Вокруг шум – обломки двигаются и хрустят бетонной крошкой…

Меня спасло, как я понял, то, что сверху был цельный кусок лестницы, лёгший надо мной «шалашиком», то есть, буквой «Г».

Но нога под куском бетона – меня чуть не накрыла паническая атака, когда я увидел, как именно зафиксировало мою ступню. Это фрагмент подъездных стальных перил, прикреплённый к бетону, зажал мою ступню – деревяшки на них нет, поэтому мне в кость упёрлась острая сталь…

– Дышать ровно… – попытался я обуздать нарастающую панику. – Фух-фух-фух…

Включаю фонарик на телефоне и смотрю направо – тут не на что смотреть, только бетонные ступеньки, нависающие надо мной.

– А-а-а!!! – испугался я, посмотрев налево. – А-а-а-а!!!

Сердце забилось, как бешеное, зрение помутилось и я случайно дёрнул ногу.

– А-а-ай… – скривился я от острой боли.

Слева от меня было лицо Окуня. Его тело придавило плитой, причём так сильно, что глаза налились кровью, изо рта брызнула кровь, а сама кожа лица покраснела почти до багрового состояния.

Он мёртв и смотрит на меня стеклянными глазами. Не могу…

Я лежал, зажмурив глаза и пытаясь взять себя под контроль.

Не получается – сердце отчаянно колотится, а воздуха будто бы становится всё меньше и меньше.

Эта мысль не улучшила ситуацию, потому что я слышал раньше, что под завалами иногда бывает очень мало кислорода, как в могиле…

Пыль осела, а паника, постепенно, прекратилась. Вернее, не прекратилась, а я, из последних сил, забил её под шконку кирзовыми сапогами. Страх никуда не делся, но зато появилось пространство для рационального мышления.

Тут, под «шалашом», достаточно места для воздуха, поэтому время у меня точно есть. Да и свет фонаря пробивается куда-то за завалы передо мной, то есть, есть щели, в которых тоже есть воздух. Ну и может быть, что мне очень повезло и дальше есть открытое пространство, возможно, что и выход на улицу, а это будет значить, что от нехватки кислорода я не умру.

Хочется верить, что завал не глухой…

Окончательно успокаиваюсь и выключаю фонарик, чтобы сэкономить батарею и не видеть лица Окуня.

Об остальных парнях, с которыми я познакомился только сегодня, стараюсь не думать. Лишь надеюсь, что кто-то из них смог выбраться и позовёт на помощь.

Разблокирую телефон, перевожу его в режим «Энергосбережение», отключаю «Bluetooth», «Wi-fi», вырубаю вибрацию и геолокацию, а также максимально понижаю яркость. Напоследок отключаю все приложения, потребляющие энергию на свою работу.

В настройках вижу, что батареи, в таком режиме, хватит на 12 часов 39 минут. Но у меня есть один полный пауэрбанк на 10 000 мАч в рюкзаке – если я смогу снять его и окажется, что его не повредило при обвале, то буду с телефоном вдвое дольше.

Пришла мысль, что надо и мобильную связь отрубить, что проще сделать через авиарежим. Но сейчас мне нужен интернет, чтобы связаться хоть с кем-нибудь.

Пишу оператору.

«Я под завалом помогите!»

Оператор не отвечал долгие двенадцать минут.

«Ты кто?» – спросил он.

«Константин Новиков БРАВО-6», – написал я. – «На проспект Дружбы в дом направили трупы преобразовывать».

«Прибирать», – исправил я ошибку автозамены.

«А, так ты выжил», – написал оператор. – «Под завалом?»

«Да!» – ответил я.

«Есть вода, еда?» – уточнил оператор.

«Воды литр в рюкзаке», – ответил я. – «Смогу снять или нет – не знаю».

«Если кто-то освободится, то направим на разбор завала», – сообщил мне оператор. – «Ожидай».

– Что значит, «если кто-то освободится», а⁈' – послал я голосовое.

Оператор ничего не отвечал минуты две, а затем прислал голосовое.

– Слушай, мальчик, – услышал я грудной женский голос. – У нас сейчас война, если ты не заметил. Вся БрАВО занята – тушит пожары, разбирает завалы и прибирает давно гниющие трупы. Ради тебя одного снимать группы с задачи – это нерационально. Если освободится кто-то, то пошлём. Во всяком случае, о тебе теперь знают – я послала сведения начальству.

Я даже не нашёл, что на это ответить. Всё правда – я ничего не стою, в глазах военных. Им выгоднее прибрать больше трупов, чем не допустить появления ещё одного…

«Ты добавлен в очередь на спасение», – написала оператор. – «Но очередь длинная, поэтому на многое не рассчитывай. Лучше думай, как продержаться подольше».

Меня же накрыло панической атакой. Я начал орать от отчаяния, а затем случайно дёрнул правой ногой и вспышка боли резко привела меня в чувство.

Утерев слёзы, пытаюсь сесть. Высоты «шалаша» хватает, но впритык.

Зато стало ясно, что есть доступ к рюкзаку.

Извернувшись, снимаю рюкзак и помещаю его себе на колени.

Литровая бутылка воды наполнена до крышки – я всегда беру с собою на прогулки воду. Но интересует меня не она, а пауэрбанк, лежащий в серединном кармане.

Ощупываю его, как величайшую ценность, и удостоверяюсь, что с ним всё в порядке. Шнур USB Type-C в том же кармане.

Возвращаю банк и шнур на место – сейчас они не нужны.

Надо думать, как высвободить ногу. Помню, смотрел фильм с Джеймсом Франко, о велосипедисте, который застрял в горах – его руку придавило камнем в расщелине и, в итоге, ему пришлось отрезать её ножом из мультитула. Он сделал это из-за того, что она уже была без кровоснабжения и, по сути, отмерла.

Я себе ногу отрезать или отрубать не хочу, поэтому надо как-то освободиться, пока не стало слишком поздно.

К рюкзаку прикреплён ржавый дедовский топор – смотрю на его лезвие в тусклом свете экрана телефона и из глубины груди начинает подступать новая волна паники…

– Нет, – максимально возможным твёрдым тоном произношу я. – Я вытащу ногу.

Ощупываю стальные перила и пытаюсь дёрнуть их. Это не даёт ничего, потому что стоят они намертво.

Просовываю топор в щель между перилами и полом, пытаюсь приподнять их, но тоже ничего – видимо, масса очень большая.

Как вытащить ногу?

Я практически чувствую, что ступня страдает от нехватки кровоснабжения и медленно умирает…

Возможно, я накручиваю себя, так как я могу шевелить пальцами в кроссовке, но это не даёт гарантий, что сосуды не пережаты, как в руке у героя Джеймса Франко.

Ненадолго включаю фонарик, чтобы рассмотреть перила и их крепление. Мне сразу же приходит в голову идея расколоть бетон в области крепления стальных прутьев – это должно ослабить их.

Перехватываю топор, выбираю центральный прут и начинаю бить лезвием по бетону. Резкое движение вызывает боль в ноге, но нужно терпеть. Тут либо терпеть, либо расставаться со ступнёй, а то и со всей ногой.

Если я потеряю ногу, то я, по сути, умер, потому что не выживу в нынешних реалиях. Никто мне не назначит пенсии по инвалидности, кормить задарма не будет, а это значит, что я точно долго не протяну.

От этого зависит моя жизнь, поэтому я начинаю, превозмогая боль, бить топором по бетону.

Надолго меня не хватило – всего двадцать с лишним ударов, но зато бетон поддался и мне удалось отколоть от него небольшой кусок рядом с креплением перил.

Вытаскиваю из рюкзака бутылку и делаю три небольших глотка воды. Нужно экономить, иначе подохну от жажды – помощь придёт неизвестно когда. Если вообще придёт.

Медленно ложусь на спину и закрываю глаза. Нужно отдохнуть хотя бы полчаса, а затем возвращаться к работе.

*Российская Федерация, Кемеровская область, г. Новокузнецк, проспект Дружбы, 1 июля 2026 года*

– Сёма, алло… – наконец, сумел я дозвониться до друга.

– А, здорова, родной! – обрадовался Сёма. – Ты как?

– Я в жопе, – честно ответил я. – Я попал под завал в доме на проспекте Дружбы…

– Бля-я-я… – протянул Сёма. – А чё ты там делал?

– Работал, – ответил я. – Нанялся на расчистку квартир от трупов.

– Я же тебе говорил, не надо вписываться в этот блуд, – неодобрительным тоном сказал Сёма.

Я обсуждал с ним вопрос работы, он сказал, что главное – не идти к новым властям, потому что добра от них точно не будет. Так ему сказал его отец, преуспевавший, до недавнего времени, бизнесмен. А может и до сих пор преуспевающий, так как он занимался мясным бизнесом.

Может, скотина и взбесилась, но у него точно остались морозильники с тушами и всякие колбасы, стейки, нарезки…

Желудок жалобно заурчал.

– И что будешь делать? – спросил Сёма.

То есть, помощи от него можно не ожидать, ага.

– Меня поставили в очередь по спасению, – ответил я. – Буду ждать.

– На сколько хватит батареи? – спросил он.

– Ещё часов двенадцать-тринадцать, – ответил я.

– А-а-а, понятно, – произнёс Сёма. – Ладно, тогда, удачи.

Он завершил вызов.

– Пидарас… – изрёк я. – Я даже не просил ничего…

Попытка перезвонить провалилась – эта скотина заблокировала меня.

Бабушка говорила мне, что друзья познаются в беде – как же она, всё-таки, была права. Значит, Сёму из списка друзей можно вычёркивать.

Он был единственной надеждой – его отец вполне мог бы помочь мне, потому что у него точно есть ресурсы, чтобы организовать моё спасение. Но Сёма, как я понимаю, «списал» меня, даже не задумавшись.

– Не нужен мне такой «друг», – решил я для себя. – Волки в овраге более надёжные друзья, чем он.

Спрятав телефон в карман, берусь за затупившийся топор и продолжаю бить по бетону. Только сегодня я догадался, что бить лезвием – это тупо, поэтому сейчас бью обухом, что даёт лучшие результаты.

Одно крепление перил я уже выдолбил, но этого оказалось недостаточно. Уже хочется пить, а бутылка полна или пуста лишь наполовину – скорее, пуста, чем полна…

«Пессимизм», – подумал я.

Работаю так часами – положение неудобное, нога болит почти непрерывно, приходится делать паузы на повыть и поскулить от жалости к себе, ну и инструмент не тот. У Больца был с собой стальной лом – вот таким бы я справился гораздо быстрее.

Но мой дед, царствие ему небесное, привёз с собой из деревни только топор своего отца, который лежал потом на балконе десятилетия.

Бабушка рассказывала, что мой дед по материнской линии, Пётр Ефимович Скобелев, в юности уехал из деревни в Новосибирск, чтобы учиться, его поселили в бараке, он получил образование металлурга и распределился в Новокузнецк.

Потом, уже там, он женился на моей бабушке, аналогично, переехавшей из деревни. И когда родилась старшая сестра моей мамы, дедушке и бабушке дали однокомнатную квартиру, а после рождения мамы им дали другую, уже двухкомнатную. Потом родился мой дядя, и им, через два года, дали трёхкомнатную, но уже от алюминиевого завода, но дядя прожил всего три года, а затем умер, впрочем, квартиру обратно не забрали.

Моя родная тётя живёт где-то в Америке – уехала в конце 90-х годов и не общалась с мамой, поэтому я никогда не видел эту Энн Бойд. Раньше её звали Анной Петровной Скобелевой, но она вышла замуж за американца и оборвала все связи.

Бабушка со мной эту тему не обсуждала, но иногда я слышал, случайно, её телефонные разговоры с подругами – говорила им, что у Анны всё хорошо, а её муж, Питер, зарабатывает неплохо и она ни в чём не нуждается.

«Думаю совсем не о том», – подумал я, продолжая стучать по бетону дедовским топором. – «Какая тётя и её благополучие? Я глубоко в жопе!»

Ожесточённо долблю по бетону, прерываясь только на приступы жалости к себе.

На часах девять часов вечера, руки в мозолях и болят, но зато я чувствую, как ослабло давление на ногу, и она стала чувствоваться гораздо лучше. Это вселяет в меня надежду…

Делаю три маленьких глотка из бутылки и ложусь спать.

*Российская Федерация, Кемеровская область, г. Новокузнецк, проспект Дружбы, 2 июля 2026 года*

«В городе случилось новое ЧП, поэтому все группы заняты», – прочитал я ответ оператора. – «Ожидай».

Несколько часов назад я не сдержался и залез в ТГ-каналы, пожертвовав частью энергии батареи, чтобы узнать, что происходит.

«Новое ЧП» – это нашествие на город таёжных белок. Эти твари атаковали военные блокпосты и мирных жителей, причём огнестрельное оружие показало себя против них не очень.

Военные решили эту проблему оснащением солдат заточенными арматурами с рукоятями. Одного сильного удара, как правило, хватает, чтобы положить мутировавшую белку.

Но это для меня, в данный момент, далеко не основная проблема…

«Да мне пить нечего!» – написал я. – «Я здесь сдохну!»

«Сейчас в городе много кто умирает», – ответила оператор. – «Ты не один такой, поэтому прекрати тратить энергию – так ты уменьшаешь свои шансы».

«Дайте хоть какой-то срок!» – попросил я.

«Никаких сроков дать не могу», – последовал ответ. – «Жди».

Это стало последней каплей. Я уронил телефон, заорал в отчаянии, взял топор и начал изо всех сил колотить им по бетону.

– А-а-а, сука!!! – ревел я, не видя, куда бью.

Топор соскользнул под неудачным углом и я ударил себя обухом по правому колену.

– М-м-м-м… – завыл я и откинулся на спину, гладя ударенное колено, и слегка ударился затылком об бетон.

А затем я начал видеть галлюцинации – плавающие перед глазами слова.

Активация интерфейса (1/10).

Наверное, сильно ударился башкой, когда откидывался…

«Беды с башкой…»

Повреждения головного мозга – отсутствуют.

Активация интерфейса (3/10).

Лежу, не шевелясь. Если это галюник, то он пройдёт – я никогда не употреблял никаких веществ, но наслышан. Все глюки конечны. И этот пройдёт.

«Может, вода протухла?» – подумал я. – «Или это меня пищевое отравление „догнало“ и теперь мучает?»

Активация интерфейса (7/10)

А-а-а, это всё от жажды!

Я слышал, что люди в пустыне видят миражи, которые являются продуктом их воображения – что-то вроде гейзеров воды, озёр, рек, закусочных или ларьков с мороженым…

Только вот как это бьётся с моей ситуацией?

Активация интерфейса (9/10)

Буквы и цифры никак не желают никуда пропадать – назойливо висят у меня перед глазами. Ну и ладно, пока что, не мешают – всё равно просто лежу. Переживу этот трип и вернусь к работе.

Активация интерфейса (10/10)

По логике, должно исчезнуть, ведь всё же, да?

Инициализация (1/10)

– Серьёзно⁈ – спросил я, а затем помахал правой рукой перед лицом, попытавшись отмахнуться от назойливой надписи.

Не помогло – приход пришёл конкретно…

Предварительные результаты анализа:

Функции нервной системы приведены к базовому состоянию.

Физическое состояние – опасное:

Дегидратация – опасная.

Запасы гликогена – исчерпаны.

Гипогликемия – острая.

Катаболический распад мышечной и жировой ткани – начальный.

Повреждение мягких тканей правой нижней конечности – лёгкое.

Инициализация (6/10).

Нихера не понимаю, но не делаю резких движений и просто пережидаю всю «инициализацию».

Инициализация (10/10)

Исходные данные:

Объект: Константин Васильевич Новиков

Пол: мужской

Дата рождения: 08.09.2004

Рост: 178 сантиметров и 3,7 миллиметров

Вес: 59 килограмм и 117 грамм

Доступные запасы энергии: ≈64 тысячи килокалорий (требуется более детальная оценка)

Доступный объём для безопасного расходования – ≈50 тысяч килокалорий.

Присвоена особенность – «Вечно голодный студент».

Присвоен уровень – 1.

Выбрать способность.

Я осознаю, что должен испытывать что-то вроде глубокого ахуя, ступора и дезориентации, но не чувствую ничего, кроме боли в ноге, жажды и голода.