Текст книги "Тили-тили тесто (СИ)"
Автор книги: Нара Андреева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 5
– Вика, ради бога, ты там уже час, – Стас подергал за ручку. – Я не уйду, пока мы не поговорим, – он дернул ещё раз. Хлипкая защелка не выдержала, раздался треск и дверь поддалась.
Вика с влажными волосами закутанная в мамин фланелевый халат сидела на краешке ванной. Глаза были крепко зажмурены, а губы сжаты в тонкую полоску.
– Господи, Вика, – Стас опустился перед ней на колени. – Я... мне... – закончить он не успел, потому что Вика, будто очнувшись, принялась отвешивать ему оплеухи. Одну за другой:
– Дрянь. Мерзавец. Ненавижу тебя, – шептала она, и этот шёпот оглушал сильнее крика. – Как ты мог так поступить со мной? Я тебе верила, а ты...
Он не шевелился, не пытался уклониться, потому что знал, чувствовал, что ей нужно выплеснуть из себя скопившуюся боль и обиду. Не говоря уж о том, что это было самое меньшее из того, что заслужил.
Когда она выдохлась, и её пальцы бессильно скользнули по его лицу, он поднял руку и прижал горячую ладошку к своим губам. Вика вздрогнула, а Стас нашёл, наконец, в себе смелость взглянуть ей в глаза.
Она не плакала, точнее уже не плакала. Покрасневшие глаза смотрели сквозь него, словно он был пустым местом. Стас отпустил её руку и прошептал:
– Поверь мне, я...
– Если ты собираешься просить у меня прощения, то напрасно, – прошелестел её голос.
– Не простишь?
– Нет. И прежде всего себя! Я не прощу себя, потому что не смогла, не сумела оттолкнуть тебя. А надо было! Знаешь, я вообще думала, что это сон, – она моргнула, и её взгляд приобрёл осмысленность. – Сначала он был хороший, мне было так приятно. Ты целовал меня, а потом... сон превратился в кошмар!
– Любимая, послушай...
– Не смей меня так называть! – в её голосе зазвенел металл. – Ты потерял право на это четыре года назад. А сегодня я убедилась, что поступила тогда верно.
– Верно, только отхлестать меня по щекам надо было ещё тогда. Если ты не хочешь – ладно, я не буду просить прощения! Но я всё исправлю!
– Как? – она горько усмехнулась. – Что ты собрался исправлять? Да, твой папа умер, и это горе. Но, Косогоров, разве это повод вести себя как животное? Ты... Я даже не знаю, что тут можно сделать.
– Тебе ничего и не придётся. Даже говорить со мной. Я сделаю всё сам. Я окружу тебя заботой. Буду навещать, писать, звонить. Можешь молчать в трубку, но я буду знать, что ты меня слышишь.
Вика молча отвела глаза.
– Чтобы ты не надумала, я не отступлю, – он встал и протянул ей руку: – Пойдем, ты бледная совсем, тебе надо поспать.
– Не трогай меня!
– Господи, неужели ты меня боишься? Неужели ты думаешь, что я собираюсь опять? Вика! Я пальцем тебя не трону, клянусь. Никогда, пока ты сама мне этого не позволишь.
Вика протянула ему руку. Стас вздрогнул от прикосновения: узенькая ладошка теперь стала ледяной. Вика встала, но ноги не удержали её, и она покачнулась. Стас подхватил её на руки и отнес в комнату. Усадил в кресло и стащил с софы покрывало. После он бережно уложил дрожащую от озноба девушку в постель, накрыл одеялом и тщательно подоткнул его со всех сторон.
Пока Вика не заснула, он сидел в кресле и не сводил с неё глаз. Теперь он никогда и не за что не откажется от неё. Он понял, наконец, она – всё, что ему нужно, и будь Вика рядом всё это время, он был бы куда счастливее.
Когда дыхание девушки стало спокойным и расслабленным, Стас тихонько поднялся, подошел к кровати и долго всматривался в её лицо. До тех пор, пока у него не заныло сердце, а глаза не защипало от слёз.
– Я в лепёшку расшибусь, Викуся. Я всё сделаю, и ты забудешь о плохом, – прошептал он, сдерживаясь, чтобы не провести пальцем по слегка приоткрытым губам. – Спи, конфетка ...
Стас вышел от Вики, когда часы показывали начало восьмого. Уже стемнело, заморосил противный осенний дождик, и Стас поспешил на автобусную остановку.
Примостившись на свободном месте в самом конце автобуса, он невидящим взглядом уставился в окно, вспоминая что произошло с ним за последние сутки.
О смерти отца ему сухо сообщил главный тренер после игры со шведами. После чего добавил, что у Стаса есть три дня, и он свободен начиная с этой минуты. Но чтобы в среду в шесть утра, всеми правдами и неправдами, он был на базе сборной.
Благодаря помощи ребят из клуба – те встретили его в "Шереметьево 2" и довезли до родного города – он добрался до мамы около семи утра. Она не спала, будто ждала его, а открыв дверь, бросилась на грудь и разрыдалась. Стас как смог успокоил её, утешил, уговорил выпить стаканчик нарзана, в который щедро накапал валерианы, и уложил спать. После чего заказал такси и поехал на кладбище к отцу. Свежую могилу показал ему кладбищенский сторож. Он же, за червонец, принес бутылку водки и стакан. На могиле своего отца Стас выпил в третий раз в жизни, так что не было ничего удивительного в том, что его развезло со ста грамм моментально. Хорошо, хоть сторож довел его до автобусной остановки. Но Стас вместо того, чтобы выйти у своего дома, поехал дальше... к своей маленькой Викусе. Он находился во власти гложущей пустоты, и был уверен, что если увидит Вику, поговорит с ней, то пустота исчезнет. Только вышло так, что сейчас он чувствовал себя ещё более опустошенным.
Стас вздохнул. Перед отъездом на кладбище он убавил звонок на телефоне, чтобы никто не разбудил маму. И пока Вика была в ванной, пару раз звонил домой. Мама не отвечала, значит спала и не слышала тихий звоночек. Стас очень надеялся, что она не проснётся до его прихода.
– Простите, – вежливый голосок, явно детский, вывел его из задумчивости. – Вы не подскажете, который час?
Стас взглянул на часы:
– Девятнадцать тридцать пять, – он повернул голову. С соседнего сидения на него с любопытством уставился черноглазый мальчишка лет двенадцати, прижимающий к себе коричневый портфель. Стас невольно улыбнулся:
– Что, со второй смены домой добираешься?
– Не-а, – покрутил головой мальчик. – Из музыкалки, решил на пианино научиться играть. Вы хоккеист Косогоров, да? Чемпион СССР?
– Ну да, – кивнул Стас. – А ты кто? А то неудобно как-то, ты меня знаешь, а я тебя нет.
Мальчик по-взрослому протянул руку:
– Саша Северинцев. Но меня все Севером называют. Мне нравится.
– Любишь хоккей, Север?
– Уважаю, – важно кивнул мальчик. – Автограф дадите?
– У тебя есть ручка и бумага?
– Обижаете! – мальчик вытащил из портфеля пенал, достал ручку. – Вот, а распишитесь здесь, – он достал нотную тетрадь и аккуратно вырвал из неё листочек.
Стас усмехнулся:
– Кем стать-то собираешься? Пианистом?
– Нет. Пианино мне необходимо для тренировки пальцев. Я буду доктором, – сверкнул глазами Саша. – Хирургом.
– Хорошая профессия. Нужная.
Стас пристроил листочек на окне и написал: "Будущему хирургу Александру Северинцеву от Стаса Косогорова". Поставил подпись и дату.
– Держи, – он отдал листок. – От всей души желаю тебе стать таким же хорошим доктором, как мой папа.
Саша кивнул, сдержанно улыбнулся, но тут автобус остановился и мальчик, хлопнув себя ладошкой по лбу, быстро покидал всё в портфель и заспешил на выход, на ходу выкрикивая:
– Спасибо! До свидания! Задайте финнам!
Наблюдая в окошко, как навстречу выпрыгнувшему из автобуса Саше шагнул высокий мужчина и, невзирая на сопротивление, принялся поправлять на мальчишке шарф, Стас вспомнил, как точно так же вырывался, когда его папа поправлял на нём шапку или обматывал горло шарфом. И вдруг до Стаса со всей ясностью дошло – папы больше нет. Вчера после игры он просто не хотел в это верить. Сегодня утром держал себя в руках, чтобы успокоить маму. Потом выпил – его сознание затуманилось, и он плакал как ребенок на коленях у Вики, больше по тому, что ему не сказали сразу, и он опоздал на похороны. А потом... Господи! Ослеплённый пронзительным наслаждением, сбитый с толку своей грубостью, и захваченный стремлением вернуть себе Вику во что бы то ни стало, он вообще чуть ли не забыл о смерти отца. А вот теперь... вся боль от потери навалилась на него с такой силой, что ему стало трудно дышать.
***
Вика дождалась, пока за Стасом захлопнется дверь, и поднялась с софы. Она так и не смогла заснуть, поэтому решила притвориться спящей, потому что опасалась – в ином случае Стас попытается ей опять что-то сказать, а она абсолютно не хотела сейчас его слушать.
Не потому, что ненавидела, не потому, что не простила, не потому, что разлюбила. Как раз наоборот. Напротив – она сейчас очень остро осознала всю глубину своей любви к Стасу. Она его любит, даже после того, как он грубо овладел ею, спустя день после похорон собственного отца, и с этим уже ничего не поделаешь. Но помимо любви к Стасу у неё имелась и гордость, которая категорически не позволяла вести себя так, словно ничего не случилось. Стас хочет её вернуть – Вика решила, что даст ему шанс. Но ему придется постараться. Очень постараться! И не дай ему Бог сделать хоть один неверный шаг или даже сказать хоть одно неправильное слово. В этом случае... Что будет в этом случае, Вика думать не хотела.
Она огляделась, собрала с пола раскиданные вещи, аккуратно сложила их на кресле. Потом нашла скомканное в углу покрывало, и хотела уже как обычно свернуть его и повесить на спинку кресла. Как вдруг заметила на светлом полотне несколько начинающих буреть пятен. Воспоминания нахлынули так стремительно, что у неё закружилась голова...
Стас целовал её, гладил, а она, толком не проснувшись, не понимала – как сон может быть таким реальным. Но была уверена, что это сон, как ещё Стас мог оказаться в её комнате. Даже в тот момент, когда уговаривал не прогонять его, Вика всё равно не верила, что всё это на самом деле происходит. Потому что ей было приятно, хорошо, как никогда в жизни. Ей казалось, ещё чуть-чуть и она достигнет какого-то неземного блаженства, которое навсегда изменит её. Но всё закончилось навалившимся на неё тяжелым телом и резкой болью. Она кричала, просила прекратить, колотила его по спине, но он не слышал, продолжая толкаться в неё. Все её попытки оказались бесполезны – тело Стаса состояло из стальных мускулов, и не было никаких шансов ни оттолкнуть, ни даже просто остановить его...
Вика стиснула зубы и направилась ванную. Шла она осторожно, колени почему-то дрожали, но больше никакого дискомфорта она не испытывала. Разве что несколько тянуло низ живота, примерно так же, как перед месячными. Она набрала воды в тазик, насыпала туда порошка и, замочив покрывало, взглянула на себя в зеркало. Нет, никаких изменений с ней не произошло. Всё точно так же. Только глаза заплаканы да губы распухли. Так вот, значит, как становятся женщиной!.. Хотя оставалось непонятным, почему некоторые подружки в институте намекают на то, что это очень-очень приятно. Поцелуи – да, поглаживания – безусловно. Но остальная часть была сначала болезненной, а потом грубой. Даже если в следующий раз, по словам тех же подружек, больно уже не будет, Вика всё равно с трудом представляла, от чего там может стать приятно.
– Ну что же, Косогоров, – Вика принялась яростно месить руками покрывало. – Посмотрим, как ты расшибешься в лепёшку, и какой заботой ты меня окружишь. Хотя кое о чём ты уже позаботился, да! Ты ведь знаешь, я не очень люблю кошек. Так что благодаря тебе мне не придётся заводить их, поскольку угрозы остаться старой девой – больше нет!
Глава 6
Проверенный способ выкинуть из головы все мысли о Стасе в этот раз сработал так себе. Хотя, если честно, не сработал вовсе. Вика час пялилась в самиздатовскую копию «Доктора Живаго», но трагические перипетии сюжета её совсем не занимали. Так что Пастернак отправился в ящик, а его место вновь занял Каверин.
Дружба Кати и Сани всегда напоминала ей о собственной дружбе со Стасом. А последние четыре года она часто перечитывала роман, потому что Вике казалось, что ей снова четырнадцать, и она ждет, пока Стас вернется со сборов...
– А вот и я! – загоревший за лето Стас с улыбкой смотрел на неё, сидя на ступеньке лестничного пролёта. – Куда намылилась с утра пораньше?
Вика обрадовано шагнула ему на встречу:
– На пруд, – она показала ему книгу. – Погода сегодня хорошая, хотела почитать на нашем месте.
– Опять "Два капитана"? – рассмеялся Стас. – Нафига читать-то? Ты и так наизусть помнишь.
– Читать интереснее, – притворно насупилась Вика. – И вообще, чего смеешься? А то я не знаю, что ты сам "капитанов" на сборы берешь.
Стас пожал плечами:
– В отличие от тебя, у меня ни разу не вышло добраться до конца. После тренировок спать хотелось до опупения. Другое дело – телефильм, я бы позырил ещё разок.
– Я бы тоже, – Вика согласно кивнула. – Но, увы, почему-то не показывают.
– А давай, ты мне вслух почитаешь? Идет? Начиная со второй части, а? – Стас поднялся со ступеньки и вопросительно посмотрел на неё сверху вниз.
– Ну, погнали, – кивнула Вика. – Почитаю, конечно, всё-таки фильм немножко отличается от книги, и ты должен это знать.
До начала сентября Вика успела прочитать Стасу вслух книжку до конца...
Она вздохнула, вернувшись из прошлого в настоящее. То, что произошло несколько часов назад, сейчас воспринималось не так остро. Нет, она по-прежнему считала, что Стас повёл себя как животное. Но не могла не признать и то, что наслаждалась его лаской, и в то время не отдавала себе отчета, почти обезумев от удовольствия. Да, потом ей стало больно, тяжело. Да, сразу после этого она почувствовала себя грязной. Но сейчас она вдруг ясно вспомнила, как он на неё посмотрел, когда ... тогда. В его огромных, широко раскрытых глазах плескалось восхищение, смешанное с чем-то таким, чему она не могла дать название. А потом, сквозь слезы, она заметила, каким безмятежным стало его лицо за секунду до того, как он рухнул на неё.
Весь вечер, обдумывая раз за разом каждый эпизод, Вика уже не так сильно винила Стаса. Она же сама пригласила его в свой дом, сама дала понять, что по-прежнему любит, сама... Да-да, по своей воле оказалась рядом с ним в постели. Телефонный звонок заставил её вздрогнуть. Вика прошла в коридор:
– Кому это не спится? Полночь почти, – буркнула она, снимая трубку. – Алло...
– Так и знал, что ты не спишь.
– Я же не давала тебе номер!
– Он есть в телефонном справочнике, Вика. В нашем городе немного Науменковых, а Науменкова Е. Д. – всего одна.
– Чего тебе? – она почувствовала досаду.
Стас застал её врасплох, и она, не успев подумать, вступила с ним в разговор, хотя вообще не хотела пока давать ему номер, и уж тем более, не собиралась с ним разговаривать в ближайшее время. Но сейчас уже поздно переигрывать.
– Просто хотел услышать тебя... Хотел пожелать спокойной ночи... Хотел...
Вика прикрыла рот ладошкой, чтобы Стас не услышал её вздох. Его голос, его чертов любимый голос, околдовывал её. Да где же гордость, почему она сейчас молчит и не заставит бросить трубку?
– ... всё должно было быть не так, – мягко продолжил Стас. – Ведь я люблю тебя, Вика. Очень люблю.
– Тебе виднее, Косогоров. Хотя, если вспомнить наш разговор в парке, любовь для этого вовсе не нужна!
Стас вздохнул:
– Нужна, конфетка... Ещё как. Я же говорил, что надо было меня отхлестать еще тогда. Я понятия не имел, какую нёс чушь.
– Я хочу спать, – Вика поняла, что не хочет этого разговора.
– Спокойной ночи. Я завтра провожу тебя в институт.
– Нет, – отрезала она и бросила трубку на аппарат. И, услышав новый звонок, вытащила шнур из розетки.
Решив, что пора, в самом деле, ложиться спать, Вика почистила зубы, и вернулась в разобранную софу. Засыпая, она вновь услышала голос Стаса: "Всё должно быть не так, Вика. Не так! Ты позволишь показать, как это прекрасно на самом деле?"
Утром, умываясь и собираясь в институт, Вика вспомнила, что за сон видела ночью. Ей снилось, как они со Стасом ходят по огромному дому, он ей с улыбкой что-то объясняет, а следом за ними бежит...
Вика потерла лоб. Кто же там был-то ещё? Кошка? Нет, исключено. Собака?.. Она нахмурилась, пытаясь вычленить из собственного сознания какой-то неопределенный, зыбкий образ, но всё оказалось тщетно, и она махнула рукой. Причем, в прямом смысле этого слова. Движение как-то странно отдалось внизу живота. Однако! Вчера перед сном ей казалось, что все прошло, а сейчас вот опять. Хотя... Сильно она не удивилась. Проснувшись, Вика обнаружила на ластовице трусов пятна крови и на всякий случай сделала несколько прокладок из марли и ваты. Удивление у неё вызвало другое – тщательно изучая собственные ощущения, Вика поняла, что не испытывает никакого стыда, вот абсолютно. Напротив, прямо сейчас она ощущала невероятную уверенность в себе и своих силах. Краснеющая от поцелуев Викуся навсегда осталась в прошлом, пришло время полностью принять на себя имя Виктория... А это значит – наступила пора побеждать.
***
Стас по выработанной за годы привычке проснулся около пяти утра. Судя по звукам с кухни, мама уже не спала и даже что-то готовила. Несмотря на отказ Вики, Стас был твердо намерен проводить её до института. Так что... Надо вставать. Но просто так бросать маму нельзя, надо с ней обязательно поговорить, узнать о самочувствии. Спросить, чем он может помочь по хозяйству.
Вчера, когда Стас вернулся, мама, к его облегчению, крепко спала, видно, сказалась усталость, накопленная за последние дни. Стас же не смог заснуть до полуночи. Оставшись наедине с собой, он в полной мере прочувствовал боль от смерти папы, а так же осознал, что теперь он обязан стать главой семьи и принять на себя заботы, которые раньше лежали на отце.
Мама сегодня выглядела не так страшно, как вчера. Долгий сон явно пошел ей на пользу. Они попили вместе кофе, мама рассказала ему о том, как прошли похороны. Они немного помолчали, потом, пытаясь заглушить боль, оба стали вспоминать истории о папе.
Мама даже улыбнулась, когда он признался в том, как отец отругал его в восьмом классе за то, что он, усадив Вику на раму велосипеда, гонял вокруг дома, пугая окрестных котов. Вика тогда пожаловалась, что её поцарапала кошка, вот Стас и решил отомстить всему кошачьему племени. Стас глянул на часы – почти шесть. Он понятия не имел, когда Вика уходит в институт, но лучше придти пораньше.
– Мам, ты не против, если я немного пройдусь?
– Так чего мне быть против, – покрутила головой мама. – Погуляй. Ты давненько тут не был, небось, уж не помнишь родной город. Ко мне с утра девочки с работы придут, те, кто отсыпные. Так что одна не останусь.
Стас поцеловал маму в щеку:
– Я скоро, ты не переживай...
Встреча с Викой прошла совсем не так, как он представлял. Он ожидал чего угодно: стыда, смущения, растерянности, даже гнева. Но она выскользнула из квартиры, и в ответ на его приветствие, мазнула по нему взглядом так, словно он был пустым местом:
– Я же сказала, что не хочу, чтобы ты меня провожал. Уходи, Косогоров.
– Но почему? – он опешил от её безразличия.
– Потому. Меня как-то не прельщает компания известного хоккеиста на глазах у моих однокурсников и преподавателей.
Не дав ему возможности продолжить разговор, она быстро спустилась по лестнице. Хлопнула входная дверь, а Стас еще несколько секунд так и стоял напротив её двери, всё пытаясь понять – что случилось с его милой Викусей. И кто такая эта высокомерная красавица, которая только что так огорошила его.
Придя в себя, он бросился за ней и нагнал на полпути до остановки:
– Я просто доеду с тобой и всё.
– Нет. Ты что, оглох? – не повышая голоса, безразлично проговорила Вика. – Если ты считаешь это проявлением заботы, то сильно ошибаешься.
– Вика, остановись! – Стас был настолько растерян, что не понимал, как вести себя дальше.
Она обернулась и посмотрела прямо ему в глаза. И вот тут он облегченно выдохнул. За показным безразличием, за нарочитым вызовом в прекрасных серых глазах, он сумел разглядеть крошечный огонек. О, он его узнал. Так Вика смотрела на него, когда говорила, что любит. А иногда просто молча, и ему не надо было никаких слов.
– Ты всё-таки любишь меня, Викуся. Любишь! – он не выдержал, шагнул к ней и осторожно взял её за руку.
– Да, люблю, – огонёк на миг вспыхнул ярче. – Люблю тебя. Бестолкового, грубого, самовлюблённого. И не вижу смысла врать, что это не так. Но хочу, чтобы ты понял – я уже знаю, что могу без тебя прожить, Стас. Вчерашний день ничего не изменил. Если мне будет надо, я с лёгкостью вернусь к той жизни. Поэтому не испытывай мою любовь ещё раз.
Она улыбнулась. Сдержанно, одними уголками губ. А он, потрясенный её смелостью, только и смог, что поцеловать изящную руку, а потом взглядом проводить тонкую фигурку до остановки...
Три дня увольнительных пронеслись очень быстро. Стас больше не виделся с Викой. Он звонил ей по десять раз в день. Сначала она молчала, потом начала отвечать на его вопросы и даже что-то рассказывать сама. Но по-прежнему отказывалась с ним встречаться. И хоть он, не теряя надежду, уговаривал увидеться до его отъезда – она так и не согласилась.
– Куда теперь торопиться, Стас? – каждый раз отвечала она. – Пусть пройдет время. Ты ведь обязательно вернешься сюда. Не важно, через месяц или через два, но вернешься. Тогда мы увидимся и поговорим. А пока... дай мне привыкнуть к тому, что ты снова есть в моей жизни и докажи, что никуда не денешься.
