Текст книги "Ласковые псы ада"

Автор книги: Налини Сингх

Соавторы: Шарлин Харрис,Илона Эндрюс,Мелджин Брук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Так и было бы, но ты права: мне не хочется, чтобы Коллектив заимел на меня зуб. Я вас продержу недельку, наслаждаясь обществом Крика… а потом все вернетесь к Коллективу, более или менее нетронутые. Кстати, я тут наводил порядок несколько дней назад и заметил, что из моей прекрасной коллекции кое-что пропало. Так что я хотел бы задать на эту тему Крику пару вопросов, когда мы с ним будем развлекаться. Но клянусь оставить его в живых, особенно если он ответит быстро.

Батанья бедром почувствовала, как Кловач задрожала чуть сильнее.

Она, конечно, не поверила Люциферу, но никакое разумное контрпредложение не приходило ей на ум. Волкочеловек подался к ней на пару дюймов, оскалив клыки. Слева пододвинулась четвероногая тварь с сетью.

– Что есть закон? – спросила Батанья негромко.

– Слово клиента, – шепотом ответила Кловач, и они на миг замолчали.

– Я принимаю твое предложение, – сказал Люциферу Крик без каких-либо интонаций.

– Ну, вот и славно! – просиял Люцифер. – Дамы, вы можете сложить оружие. Вас ждет моя прекрасная тюрьма, и вы сможете ею насладиться безраздельно. Общества я вам не предоставлю. А для тебя, Крик, у меня нечто совершенно иное.

Круг столпившихся тварей разразился улюлюканьем и смехом – или звуком, который можно было принять за смех.

Батанья обернулась, чтобы помочь Крику встать, и они встретились взглядами.

– Он не сдержит слова, – сказал Крик почти ей на ухо.

– Что нам делать? – спросила она. – Можем биться до смерти. Хочешь – могу убить тебя сейчас, если ты предпочитаешь это его играм.

Она мотнула головой в сторону приближающегося Люцифера.

– Нет, – ответил Крик. – Это неприятно, но не фатально. Я выживу, а от чего-то даже удовольствие получу. Но отпустить он меня не отпустит – что-то случится со мной или с вами. А нам надо выбраться с колдовским шаром: если я его не заполучу, могу с тем же успехом здесь умирать. Он в казарме номер три, в верхнем ящике первого шкафа справа.

– Понятно, – сказала Батанья, хотя совершенно было непонятно, как использовать эти сведения. – Через пару дней я попрошу разговора с тобой.

Крик потрепал ее по плечу, кивнул Кловач, у которой по лицу текли струйки пота, и поклонился Люциферу.

– Марл, отведи их в камеры, – велел Люцифер волкочеловеку, обнял Крика за плечи и повел прочь. Батанья еще услышала его слова: – Любимый, за это время у меня появилось несколько новых игрушек.

Волкочеловек зарычал, Батанья повернулась к нему. Он мотнул мохнатой головой, показывая на север. Бритлингенки отдали оружие двум четвероногим метателям сети и направились следом за волкочеловеком. Их окружила толпа приспешников Люцифера, но если не считать случайных тычков или сочных плевков, вреда им не причиняли. Батанье это не нравилось, но с другой стороны, от плевков никто еще не умирал – если не считать плевков ядовитых ящериц, с которыми пришлось столкнуться на прошлом задании. Напряженно вглядевшись, Батанья сейчас их не заметила.

– Ладно, – сказала она Кловач. – Бывало и похуже.

– Бывало, – согласилась Кловач с некоторым усилием. Видно было, что желудок у нее еще не успокоился. – По сравнению с некоторыми местами тут еще как вечеринка в «Доме хобгоблина».

Батанья даже слегка улыбнулась, поразив собравшуюся толпу.

Тюрьма в Аду была именно такая, как следовало ожидать. Их провели мимо караульной, где висело на стенах оружие, которого даже Батанья никогда не видела, но много было и такого, как у нее – от навороченного огнестрельного и до элементарных мечей, копий и дубин. Охранники – обыкновенные злобные и презрительные олухи. Какой-то змеечеловек раздвоенным языком коснулся щеки Батаньи, когда она проходила мимо, и разразился шипящим смехом, увидев ее гримасу отвращения.

– Придержи язык, Ша! – рявкнул волкочеловек, и Ша вытянулся по стойке «смирно» – насколько позволяла ему выгнутая спина.

Кловач и Батанье пришлось раздеться на глазах у всех, потому что броню им оставить на себе не разрешили. Этого следовало ожидать, конечно, но все равно приятно не было. Пришлось надеть подвязанные веревкой штаны и бесформенную гимнастерку, на ноги – пару толстых носков с подшитыми подошвами. Потом Марл, оказавшийся начальником караула, открыл тяжелую дверь с глазком и пропустил в нее пленниц.

Пол в камерах был неровный, вырубленный в скале, а не выглаженный слизнями, и сами камеры оказались довольно просторные, потому что были предназначены для существ побольше людей. Свою Батанья сразу оценила беглым взглядом. В одном углу – отхожее место довольно странной конструкции – потому что не все виды испражняются одинаково, – койка вдвое шире кровати Батаньи в Спаулинге, тоже для тварей разного вида. Справа оказалась камера Кловач, решетки от пола до потолка, с расстоянием между прутьями чуть меньше ладони. Точно такая же решетка заменяла переднюю стену камеры – заключенные все время находились на глазах друг у друга и любого, кто заходит в тюремный блок. Камер было всего шесть, и первая с каждой стороны была пустой. Последняя слева теперь стала камерой Батаньи, а рядом с ней оказалась камера Кловач.

Две камеры точно напротив были тоже заняты людьми. Напротив Батаньи сидел на койке молодой мужчина. Когда тюремщики заперли Батанью, он радостно привскочил. Одет он был в ту же робу заключенного, но на нем она смотрелась.

Юноша был худощав, неземной красоты и страшно обрадованный, что у него появилось общество.

– Люди, которые будут со мной говорить! – сказал он мелодичным голосом. – Правда же, я красив? Правда, я достоин восхищения?

Батанья была занята надеванием гимнастерки и завязыванием веревки штанов, а потому не ответила сразу. Когда она привела себя в порядок, а тюремщики занялись Кловач, она обернулась посмотреть.

– Ты красив, как картинка, – вежливо согласилась она. – Почему ты здесь, а не в постели Люцифера?

Если у Люцифера пристрастие к мужчинам, то невозможно себе представить, чтобы он отказался от такого лакомого кусочка. Густые каштановые волосы, большие зеленые глаза, загорелая кожа, гладкая, как шелк… слюнки потекут, если у тебя есть настроение для игр и забав.

У Батаньи его не было.

– Я там был, – ответил он, и даже голос у него был приятен: достаточно глубокий, чтобы ощущаться как мужской, исходящий из улыбающихся губ. – Ему неимоверно повезло меня заполучить! Я сиял в его постели как звезда в ночном небе! Хотя я уже много веков звезд не видел. Но помню, – добавил он задумчиво. – Одним движением стащив рубаху через голову, он вторым столь же изящным снял с себя штаны. – Заметила, какая у меня задница? А он – правда, совершенство? А ноги – видишь, какие прямые!

Выходящие охранники даже не глянули в его сторону – наверное, привыкли уже к представлению. Батанья обрадовалась, увидев, что Кловач рассматривает молодого человека с интересом. Он медленно поворачивался, чтобы новенькие могли полностью оценить его красоту.

– Да, очень симпатично, – подтвердила Батанья, хотя это было явным преуменьшением.

– Ведь ты же никогда ничего подобного не видела, – завлекающим тоном обратился он к Кловач.

– Что да, то да, – согласилась она, приподняв бровь.

– Неповторим, – гордо сказал он. Кажется, по-иному он не мог о себе говорить. – Совершенно непонятно, как Люцифер может хоть кого-то мне предпочесть. Хотя кое-что из того, что он любит, делает мне больно и оставляет синяки на нежной коже, – чуть погрустнел он. – Зато, – он снова просиял, – синеватый оттенок выглядит на моем бледном тоне очень заманчиво.

Бритлингенки старались друг на друга не смотреть.

– Можешь одеться, – разрешила Батанья. – Ты очень соблазнителен, но сейчас у нас есть более срочные дела. Как тебя зовут, красавчик?

– Нарцисс, – ответил он. – Правда, красиво?

– Да, – признала Кловач с самым искренним видом. – Мы о тебе слышали.

Она повернулась к Батанье и подмигнула. Старшей было приятно, что ученица реагирует на молодого человека. Значит, ей лучше.

– Вот как? Моя слава докатилась даже до… откуда это вы?

Ему очень понравилась эта мысль. Взяв зеркальце, он стал внимательно рассматривать лицо.

– Наверное, стражники дали ему зеркало, чтобы он заткнулся, – буркнула про себя Батанья.

Нарцисс, поглощенный собой, уже не замечал новых товарищей по заключению.

– Прошу прощения, – окликнула их женщина из камеры напротив Кловач.

Бритлингенки подошли к передней решетке своих камер.

– Чем могу быть полезной? – спросила Кловач.

Вопрос, конечно, дурацкий, но годится, чтобы завязать разговор.

– Не можете ли вы мне сказать, какой сейчас год? – спросила женщина.

– Зависит от того, в каком измерении ты живешь, – ответила Батанья. – И на какой планете.

Женщина вздохнула. С виду ей было где-то за сорок. Короткие каштановые волосы, прямые белые зубы с заметной щербинкой спереди, приятное лицо.

– Я такое слышу все время, и не знаю, как это понимать.

Она была одета в сшитые по мерке брюки и блузку с забавными точками спереди. Присмотревшись, Батанья поняла, что эти круглые штуки не дают блузке раскрываться. Пуговицами их зовут.

На женщине была плотная куртка с большими лацканами, шапка и очки висели на крючке, вбитом в стену – единственное место в камере, куда можно вешать вещи.

– На тебе не тюремная одежда, – отметила Кловач. – Почему?

– Мне неизвестно. Я приземлилась на какой-то остров в Тихом океане после самого долгого полета в моей жизни. – На красивом лице отразилось мимолетное смущение. – Я не знаю, где мы точно были, когда аэроплан стал заваливаться. Мой штурман погиб при посадке. – Она замолчала на долгую секунду. – Выбравшись из аэроплана, я пошла осматриваться, прошла между двумя пальмами – и как-то оказалась здесь. Меня поймали огромные пауки, принесли меня сюда и представили красивому джентльмену. Его действительно зовут Люцифер? Я попала в Ад?

– Ты приземлилась на поверхности Ада. Сейчас, конечно, мы в его недрах. Из какой ты страны?

Что-то было в этой женщине неуместное.

– Я из Соединенных Штатов Америки, – сказала она. – Я – авиатрисса.

Кловач посмотрела на Батанью – та пожала плечами.

– Я не знаю, что это.

– Я пилотирую аэропланы, – пояснила женщина с привычной гордостью.

– Боюсь, что ты сейчас уже не на Земле, – сказала Батанья. – По крайней мере не в том же измерении, что Земля. Мы там были пару недель назад.

– Я поняла, что я не могла оказаться на родине. И уж точно я не в Тихом океане. – Женщина села на койку, будто у нее ноги подкосились. – И не знаю, сколько прошло… какой сейчас год? Я вылетела в тысяча девятьсот тридцать седьмом.

– Здесь год не тот, что был в твоем измерении, когда ты его оставила, – сказала Кловач. – Мы – бритлингенцы.

Лицо женщины не изменилось – это ей ничего не говорило.

Батанья пояснила ей:

– Кажется, тебя захватил какой-то поток событий или какая-то магия, нам неизвестные.

Женщина вздохнула – глубоко, прерывисто.

– Какой был год, когда вы последний раз были на Земле?

По голосу было слышно, что она боится услышать ответ.

– Ну… куда позже твоего времени, – ответила Кловач. Через камеру Нарцисса она перевела взгляд на Батанью. – В любом случае – позже двухтысячного, хотя даже не заметила, какой там был год. – Она пожала плечами. – Мы знали, что надолго там не задержимся.

– Да, какой-то из двухтысячных, – согласилась Батанья.

– Не могу понять, – тихо сказала женщина. – Наверное, я сошла с ума.

– Как тебя зовут? – спросила Батанья.

Может, смена темы выведет женщину из мрачного настроения.

– Амелия Эрхарт.

Она посмотрела на Батанью, на Кловач, будто они, вопреки всему, должны были знать ее имя. Это, значит, общая черта у нее с Нарциссом.

Увидев, что бритлингенки о ней не слышали, она пожала плечами, но тут же вся напряглась, когда раздались звуки, приближающиеся к большой двери между блоком камер и остальным подземельем – стражники бросили ее открытой. Звуки были – клацанье когтей и тяжелое дыхание.

– Собаки, – произнесла Амелия. – Значит, уже почти время обеда.

– Собаки? – хрипло переспросила Батанья, и Кловач почти одновременно с ней: – Что за собаки?

– Большие, – ответил Нарцисс, оторвавшись от рассматривания своего отражения и протирая зеркало подолом рубахи.

– Большие! – передразнила его Амелия и рассмеялась. Первый нормальный звук в этом помещении. – Они гигантские!

В дверь вошли два здоровенных черных пса и пошли обнюхивать коридор. У них был короткий блестящий мех, остроконечные уши, длинные тонкие хвосты. Из открытой пасти вывешивался длинный розовый язык – резкий цветовой контраст с острыми белыми зубами и красным огнем глаз.

Батанья прижалась к дальней стене, будто пытаясь выскрести себе нишу в камне.

– Этих псов пускают в камеры? – сумела выговорить она.

Псы! Обязательно псы! Почему нельзя, чтобы тюрьму сторожили гидры или горгульи? Нет, обязательно собаки.

– Нет, – ответил Нарцисс.

Собаки обернулись к нему, осторожно шагнули к прутьям его камеры. Будто не замечая длинных острых зубов и горящих глаз, Нарцисс подошел к решетке и просунул руку между прутьями. Страшные зверюги шумно принюхались и – та, которая была ближе, подставила Нарциссу голову почесать.

Три женщины уставились, глазам своим не веря, а Нарцисс обернулся.

– Даже собаки тянутся ко мне, – сказал он радостно. – Впрочем, я их тоже люблю.

Батанья передернулась, вспомнив что-то из виденного в странствиях. Ради Нарцисса она надеялась, что прутья крепкие. «Тянутся» – это могло значить многое.

Через минуту гончие утратили видимый интерес к Нарциссу и пошли дальше патрулировать коридор. Красные глаза останавливались на каждом узнике по очереди, а когда они подошли к камере Батаньи, из глоток стало рваться рычание. На лице Батаньи была написана решимость не проявить своих чувств, но она побледнела, на лбу выступил пот.

– Ты только не подходи к решеткам, и они тебя не достанут, – посоветовала Кловач, усилием воли заставив себя говорить спокойно. – Они реагируют на твой…

Она не смогла произнести такое слово про наставницу.

Но Батанья ее поняла и сама сказала его.

– Да, они чуют мой страх.

Ей было мерзко это говорить, еще мерзее – чувствовать свою слабость. Ты воин,напомнила она себе. Это было много лет назад, пора перестать реагировать.

Собаки прижались головами к прутьям и залаяли. Она такого звука в жизни не слышала – вся сила воли понадобилась, чтобы не дать подогнуться коленям. Двое охранников-людей бросились из конца коридора проверять, что взволновало псов, а те так возбудились, что завертелись колесом и бросились в сторону охранников, для которых это было как гром с ясного неба. Они были вооружены чем-то вроде пистолетов, но коренастый, который был слева, даже не успел достать оружие, как ближайший пес на него прыгнул и здоровенной пастью перекусил шею. Голова с недоуменным выражением свалилась с плеч, покатилась по полу, остановившись возле камеры Амелии Эрхарт. Второй оказался быстрее и хладнокровнее и прыгнувшего пса встретил выстрелом. Пуля оборвала полет собаки коротким визгом, и ее товарищ, откусивший только что человеку голову, повернулся на звук и зарычал.

Но высокий смуглый стражник отступать не собирался.

– Застрелю! – крикнул он, и собаки, похоже, передумали нападать на человека столь же агрессивного, как они.

Та, которую застрелили, уже исцелялась, и только сгусток черной крови на камне напоминал о ране.

– Они бессмертны, – сказала Батанья.

На глазах у всех черная кровь зашипела, заклубилась черным дымом и исчезла, оставив на камне небольшую воронку.

– Боже всемогущий! – прошептала Амелия Эрхарт.

– Этот плохой дядя хотел тебя застрелить? – проворковал Нарцисс собаке, и застреленный пес обнюхал просунутую через решетку руку. Даже охранник уставился на это недоверчиво.

Пес лизнул руку Нарцисса.

У Кловач отвалилась челюсть. Все ждали, что будет, но Нарцисс не закричал, не свалился от боли. Он смотрел на страшного зверя с эгоцентрическим благоволением, а огромный язык, длинный, тонкий и в чем-то непристойный, смачивал ему ладонь собачьей слюной. Очевидно, только кровь была едкой.

– Хм.

Батанья теперь успокоилась, стыдясь своего страха, и стала думать. Псы ушли туда, откуда появились – стражник проводил их настороженным взглядом, не убирая оружие. Только когда они вышли, он присел и взялся за лодыжки покойного товарища. Потянул. Оставляя неприятный мокрый след, труп поехал за ним и скрылся с глаз. Через пару секунд стражник вернулся за головой. С заключенными он не говорил, и они тоже не сказали ни слова.

Когда он вышел, Кловач сказала:

– Похоже, что охранников набирают из неприятных и неумных.

Нарцисс улыбнулся:

– Да, они долго не держатся. Одно время у меня были особые условия: я объяснил стражникам, что псы меня любят и меньше будут нападать на тех, кто мне делает приятное. Какое-то время это действовало: я получил зеркало, дополнительное питание, даже расческу. Но потом большая собака разозлилась на одну стражницу – из тех, что похожи на насекомых, – и откусила ей голень. С тех пор мне ничего не дают сверх положенного.

– А как же она двигалась без голени? – спросила Кловач.

– Плохо. Я даже не мог не засмеяться.

Батанья посмотрела на него. Он бессердечен, вся его жалость и сочувствие направлены на него самого. Но не бесполезен.

– Как часто приходят сюда псы? – спросила она.

– Дважды в день. По крайней мере вчера так было, – быстро ответила Амелия. – Я думаю, сейчас утро, и это их первое посещение. Не знаете, который час?

Батанья пожала плечами:

– Потеряла счет времени.

– Я думаю, их спускают для регулярных обходов. Или как-то по-иному контролируют. Проводника я при них не видела. Как видите сами, они делают что хотят.

Батанья села на койку и стала думать. Хорошо хотя бы, что они с Кловач рядом. Рассчитывать на какую бы то ни было помощь от Нарцисса смысла нет – он в любую минуту может отвлечься на зеркало, и думает он только о себе. В любой момент он может решить, что для его комфорта и удовольствия лучше бездействовать, нежели действовать. А вот Амелия вроде наш человек.

Вероятно, Нарцисса, персонажа мифического и известного даже в литературе Спаулинга, можно считать вневременным, даже бессмертным. Но Амелия Эрхарт, согласно собственному ее свидетельству, вполне нормальная женщина, привязанная к конкретному моменту земной истории. Каким-то образом она успешно переместилась во времени – факт, который был бы крайне интересен механикам и магам Коллектива Бритлинген. Не то чтобы они как-то баловались со временем: сама мысль об этом Батанью отпугивала. Но если вернуться с Амелией, это может послужить компенсацией провала: они дали захватить Крика, своего клиента. Кроме того, Амелия кажется женщиной разумной, и у нее нет ни малейшего понятия, как вернуться на свое место и время в мире, каков бы этот мир ни был.

– Амелия, Кловач, слушайте, что я скажу.

Ей не нравилось, что Нарцисс тоже все слышит, но поделать нечего. Писать нечем и не на чем, телепатией она не владеет и азбукой глухонемых – тоже. Когда вернусь, подумала она, попрошу, чтобы азбуку глухонемых включили в программу. Она улыбнулась: крайне маловероятно, что ей удастся до этого момента дожить, но инстинкт выживания требовал строить планы на такой случай.

Амелия и Кловач подошли к решеткам своих камер.

– Сколько у нас времени до раздачи еды? – спросила Батанья у Амелии. Та задумалась.

– Полагаю, что очень немного. Кормят не так чтобы по расписанию, но три раза в день еду приносят. Примерно одно и то же, независимо от времени дня. Не то чтобы завтрак, обед и ужин.

– Надо отсюда выбраться, – сказала Батанья. – Рано или поздно Крик Люциферу надоест, или он забудет, что не хотел раздражать Коллектив – потом объясним, Амелия, – и нас всех убьют, или произойдет «несчастный случай». Сами видите – он очень небрежно обращается с солдатами.

– Понимаю, – согласилась Амелия. – А что с этим лапочкой делать будем?

Она кивнула в сторону камеры Нарцисса. Батанья глянула – красавец сосредоточенно расчесывал каштановую шевелюру.

– Ему самого себя достаточно. Лучшее, на что мы можем надеяться – что не будет путаться под ногами.

Нарцисс, все еще без одежды, стал рассматривать собственное тело, пору за порой. Приподнял гениталии, разглядел их как следует, уронил весь пакет небрежно, как букет увядших цветов.

– Какой у тебя план? – спросил Кловач.

– А вот какой.

Изложение много времени не заняло.

Через некоторое время зашли два стражника (тот, что отбился от псов, и змеечеловек Шa) и вкатили телегу с четырьмя большими мисками. Кормушки для мисок находились в дверях, внизу, и миски пихали в них, не особенно волнуясь, расплещется или нет ее содержимое. Вслед за миской просовывали ведро с водой – и для умывания, и для питья, поскольку на борту каждого ведра висел черпак. Змеечеловеку Ша все так же нравилась Кловач, и он своего восхищения не скрывал.

– Покажи-ка мне, что у тебя есть, малышка, – прошипел он, и Кловач несколько встревожилась. У него было копье и кинжал, висящий на поясе. Люцифер запретил своим стражникам входить в камеры, но Ша мог и ослушаться.

– Он не может тебя выпустить, а сам не может войти, – сказала Амелия. – Видишь, у него нет на поясе ключа.

Батанья увидела, как Кловач с облегчением опустила плечи, но лицо у нее осталось каменным. А Ша все рассказывал, что бы он хотел с ней сделать.

– А у кого ключ? – спросила Батанья у Амелии. Она не хотела, чтобы Кловач думала, будто она в тревоге. – У второго стражника тоже его нет.

– Я думаю, он всегда у начальника караула – насколько я могу судить по тому, что видела. Начальник караула – волчья морда по имени Марл.

Кловач надоело слушать предложения Ша, и она послала его по точному адресу. Батанья засмеялась, но увидела, что Амелия просто шокирована.

– Извини нас, – сказала она. – Мы с ней грубые солдаты, и язык у нас так же груб.

Лицо Амелии прояснилось, и она сумела улыбнуться в ответ.

– Вы заметили, как этот охранник не мог оторвать от меня глаз? – спросил Нарцисс.

Три женщины вздохнули в унисон.

Батанья наклонилась посмотреть, что там у нее в миске. План «А» у нее был весьма в зачаточном состоянии, и она пыталась его продумать, пока ела.

План «Б» отсутствовал полностью.

Как положено добрым бритлингенцам, Батанья и Кловач съели все, что лежало в миске. Что это была за еда, Батанья не поняла – вроде лапши с мясом, хотя чье это было мясо, поди знай, – но испорченной еда не была. Батанья тщательно принюхалась, нет ли отравы, спросила у Амелии, как она обычно тут чувствует себя после еды.

– Хорошо, – ответила та, несколько удивившись.

Наконец Кловач попробовала первый глоток, проверяя, не подмешали ли в еду какого-нибудь зелья. Такая проверка входит в обязанности ученицы. Несколько минут бритлингенки выждали.

– Все в порядке, – сообщила Кловач, и обе женщины без дальнейших слов взялись за еду. В каждой миске лежал вполне приличный на вкус кусок хлеба. Овощей не было – наверное, их трудно выращивать под землей. Здоровой едой это не назовешь, но силы вполне поддержит.

– Кусок мяса оставь, – сказала Батанья.

После еды и отдыха бритлингенки занялись зарядкой. Нарцисс и Амелия присоединились: Амелия – потому что она нормальная активная женщина, и ей скучно; Нарцисс – подумал, не могут ли физические упражнения сделать его тело еще прекраснее. Амелия показала им прыжки «ноги в стороны – ноги вместе», что Батанья нашла забавным. Потом был бег на месте, наклоны, приседания, удары по воздуху (Амелия назвала это «бой с тенью»), и под конец – сотня отжиманий от пола (во всяком случае, столько сделали Батанья и Кловач). Потом они легли подремать – за неимением лучшего занятия. Охранники не появлялись еще часа четыре, а когда открыли дверцу в конце коридора, то ввезли тележку с обедом… если это не был ужин. Или завтрак?

Батанье было стыдно, что она не запомнила, сколько времени они шли по туннелям, пока не попали в плен. Из Спаулинга они отбыли в середине дня, хотя это не значит, что в Ад они прибыли в тот же момент. И вообще, какая разница? Какие-то из адских обитателей должны не спать круглые сутки.

Услышав стук собачьих когтей по камню, Батанья изготовилась, хотя руки дрожали и пот бежал струйкой по спине.

– Гадские собаки, – шепнула она, но Кловач услышала.

– В карман лазила? – спросила она.

– В вашей одежде нет карманов, – напомнила Амелия.

– У нас свои, – ответила ей Батанья.

После одного очень успешного задания клиент выдал Кловач и Батанье приличный бонус. Кловач хотела съездить в Пардую и посмотреть танцы в знаменитом мужском борделе, но Батанья уговорила ее вместо этого сходить к одному медицинскому технику. И теперь у них имелась скрытая полость в одной щеке, созданная сложной и дорогой хирургической операцией. В этом потайном кармане у Батаньи сейчас лежало тонкое лезвие. Достаточно острое, чтобы отворить жилы – свои или чужие, но только в по-настоящему чрезвычайной ситуации.

Настало время пустить его в ход.

У Кловач был такой же потайной карман под мышкой, под правой рукой. Очень тщательный обыск мог бы обнаружить этот карман, и, быть может, даже карман Батаньи, но их обыскивали не слишком тщательно – еще одно подтверждение, что тюремную службу несут не лучшие солдаты Ада. Кловач шагнула к решетке одновременно с Батаньей.

– Нарцисс! – позвала Кловач. Юноша оторвался от рассматривания ногтей и посмотрел на нее. – Не расстраивайся, – сказала она уверенно. – Я тебе обещаю, они выздоровеют.

– Удачи, – очень тихо сказала Амелия, когда собаки вошли в коридор. Массивные черные головы мотались из стороны в сторону, будто псы решали, кто тут вкуснее. Глаза горели углями.

Бритлингенки протянули сэкономленные куски мяса, стоя как можно ближе к стене, соединяющей камеры. Псы, подергивая носами, осторожно приблизились. Рука Кловач была внутри решетки, и пес просунулся поближе. Голова, конечно, между прутьями не прошла, но нос оказался в камере. Левая рука Кловач кормила пса, а правая в это время просунулась в решетку, схватилась за шипастый ошейник, и лезвие полоснуло шкуру на шее. Выплеск крови был сигналом, что место выбрано удачно, и эта кровь плеснула на прутья, когда пес с воем и визгом подался назад.

И на руки Кловач тоже плеснула эта кровь.

Пес Батаньи слегка обернулся, прыгнул на решетку на стыке камер, пытаясь добраться до Кловач, встал на дыбы, подставив грудь и брюхо. Мелькнула рука Батаньи с лезвием, полоснула собачью шкуру. У бритлингенки хватило хладнокровия содрать с себя рубашку и прижать к собаке, что было удачно, поскольку артериальный фонтан не брызнул ей на кожу. Втащив обратно окровавленную рубаху, женщина прижала ее к металлу прутьев, внизу, чтобы подействовала впитавшаяся кровь. Батанья осталась полуголой, но сорвала с койки одеяло и набросила на плечи – надеясь, что отсутствие рубашки не заметят.

Вбежала группа стражников – посмотреть, из-за чего бесятся псы, и бритлингенкам колоссального труда стоило изобразить испуг и ошеломление. Нарцисс, хотя и вздрогнул, когда ранили псов, пока что промолчал. Амелия отлично отвлекала стражников, вопя во все горло, и пока стражники глядели на нее и на собак, Батанья и Кловач улучили минутку и успели спрятать лезвия туда, где их могли бы и не найти. Батанья сунула его в толстую подошву, Кло¬вач нашла тонкую щель в каменном полу.

– Руки в воду! – крикнула наставница хриплым голосом, и Кловач погрузила руки в ведро с водой. Батанья надеялась, что вовремя, и кожа не слезет.

– Они напали друг на друга! – сообщила стражникам Амелия. Американка не была великой актрисой, но видно было, как она взволнована, и они поверили.

– Никогда не видел, чтобы они друг на друга нападали, – прошипел Ша, но больше вопросов задавать не стал. В конце концов, заключенные сидят по камерам, и оружия у них нет.

Псы еще скулили, но раны уже закрывались. Нарцисс подозвал их к себе и стал гладить по головам. Сам он молчал так долго, что Батанья понадеялась, что он не проболтается. Он смотрел на все это с выражением, странным на его лице.

– О чем-то думает, кроме себя, – тихо сказала Кловач Батанье. Та придвинулась как можно ближе – хотела взглянуть на руки ученицы. – Вряд ли это к добру.

У нее по лицу бежали слезы. Очевидно, погружение рук в воду не полностью помогло.

– Спокойно, – сказала она, и Нарцисс отодвинулся в угол своей камеры посмотреть на решетку Батаньи. Она проследила за его взглядом: прутья за-дымились, слегка. В полумраке тюрьмы это можно было бы и не заметить, но все-таки…

Она встретилась взглядом с Нарциссом.

Давай, красавчик, подумала она. Не выдай меня. Я буду любоваться тобой, пока хобгоблины по норам не попрячутся, если ты меня прикроешь.

Она попыталась победительно улыбнуться, но это требовало слишком много усилий. Тогда она стала смотреть не моргая – это она умела куда лучше.

– Ты что делаешь, сука? – заорал Ша.

Кловач развернулась лицом к нему, с пальцев полетели капли воды. Кожа на руках пузырилась волдырями, и Кловач, глянув вниз, быстро сцепила их за спиной.

– Руки мою, а то ваши собаки мне их совсем замусолили, – огрызнулась она. – Вы их что, бритвами кормите? Чего они друг на друга налетели?

Ша на нее посмотрел, выразив на чешуйчатой морде подозрительность, а третий стражник – из пыльных шаров – каким-то невероятным образом подкатился поближе.

Поднимавшийся от прутьев пар становился все плотнее и плотнее, в любой момент стражники могли его заметить. Если бы их можно было сдвинуть с места чистой силой воли, они бы просто вылетели из дверей наружу. Псы, бросая злобные взгляды на Батанью и Кловач, вышли в караульную. Охранники, отпустив несколько угроз и вагон ругательств, последовали за ними. Двери захлопнулись как раз вовремя, потому что дым от прутьев пошел всерьез.

– Покажи руки, – сказала Батанья, и Кловач протянула ей ладони, покрытые ярко-красными пузырями. Вид у них был такой болезненный, что даже Нарцисс сочувственно вздрогнул. (Но ему стало лучше, как только он взглянул на собственные руки, белые, чистые.)

Кловач пожала плечами:

– Оно того стоило, если выберемся. Вернутся они, если мы тут поднимем шум? – спросила она у Нарцисса.

– Нет, – ответил красавец, минуту подумав. – Другие здесь все время кричали и вопили, а они вошли только потому, что завыли собаки, которые у Люцифера любимцы. Две недели назад тут один огр бился головами о прутья целый час, пока они заглянули.

Он вопросительно посмотрел на бритлингенок.

– Ты так разумно промолчал, когда здесь были собаки, – поспешно заговорила Батанья, – я так тобой горжусь! Просто не знаю, как бы мы обошлись без твоей помощи.

Временно удовлетворенный. Нарцисс очаровательно улыбнулся и достал расческу.

Дым клубился, густея, воздух стал еще противнее, чем был. Минут через пять дым начал рассеиваться, но еще трудно было разглядеть в тумане, что произошло с решетками. Батанья выбрала позицию, замахнулась тяжелым ведром с водой и обрушила его на место, казавшееся ей самым слабым. Потом наклонилась рассмотреть повреждения. На взгляд ничего заметно не было, но удар окованного железом ведра в прутья не ощутился так твердо, как был бы должен. Воодушевившись, Батанья снова размахнулась ведром, вложив в удар всю силу торса. Прутья выгнулись наружу, с металла посыпались хлопья ржавчины. Снова она ударила наотмашь, и еще дальше погнулись прутья. Кловач обожженными руками схватила собственное ведро и начала колотить по прутьям своей клетки. Они поддались не так быстро, потому что размазывание крови по большей поверхности дало лучший результат, чем интенсивный полив в несколько точек. Батанья, зарычав от усилий, нанесла десятый удар, и кусок решетки просто вывалился, образовав отдушину, куда Батанья могла пролезть. Амелия радостно завопила, Нарцисс разинул рот, а Кловач в изнеможенном облегчении прислонилась к собственной койке, но тут же бросилась с новой силой колотить ведром. Батанья побежала прятаться за дверью, а Кловач начала сопровождать все удары криком.