Текст книги "Проснись для любви"

Автор книги: Налини Сингх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава двенадцатая

Месяц спустя Тейлор сообщила Джексону, что он был прав. Она была шокирована, когда узнала, что они зачали ребенка с первой попытки. Она стояла перед креслом Джексона и не могла не заметить блеска радости в глубине его темных глаз.

– Ребенок, – прошептал он прерывающимся голосом. Заметно дрожа, он положил руки на талию Тейлор и посмотрел на нее снизу вверх. – Nostra bambinaживет в тебе?

– Наш ребенок точно живет во мне. Я прошла шесть домашних тестов на беременность.

В самом тайном уголке своего сердца она была тронута тем, что Джексон доверился ей настолько, чтобы выдать перед ней свое волнение. Джексон Санторини не из тех, кто позволяет глазам лучиться восторгом при известии о том, что в скором времени ему предстоит стать отцом.

– Посиди со мной, piccola.

Женский инстинкт сказал Тейлор, что это самая интимная из просьб, на которые может пойти ее грозный муж. Она дала ему обнять себя и сама обнимала его, в то время как он переваривал новость. Ее сердце переполняла такая нежность, что она не знала, чтобы это значило, и потому немного робела.

Как и Джексон, Ник не мог скрыть восторга, когда ему сообщили новость.

– Правда, ребенок? Класс! Он скорчил гримасу. – Я ничего не пропущу, когда уеду на футбольные сборы?

– Нет, моя радость. Тебе придется ждать еще примерно восемь месяцев.

Ник перевел взгляд с Тейлор на Джексона.

– А вы… То есть…

Тейлор нахмурилась, но Джексон мгновенно отгадал, в чем причина беспокойства ее брата. Он взъерошил волосы Ника и сказал:

– Все документы по усыновлению оформлены. Ты – мой старший сын, Николас. Сделай так, чтобы я гордился тобой.

– Я обещаю.

Ник обнял удивленного, но счастливого Джексона.

У Тейлор защипало в глазах, когда она увидела, как ее муж принимает ее брата, столь обделенного мужским вниманием, но она позволила себе слегка всхлипнуть, только когда Ник вышел.

– Я буду скучать, когда он уедет на тренировки.

Ник навсегда останется ее любимым малышом.

Джексон отложил газету, подошел к Тейлор и обнял ее сзади.

– Это же всего несколько дней.

Она припала к его могучему торсу.

– Уже скоро он станет взрослым. Что я тогда буду делать?

Ее мужчина, рассмеявшись, поцеловал ее в затылок. От его смеха по ее спине прошел холодок.

– Будешь любить наших четверых детей.

– Четверых? Тейлор расхохоталась. – Давай сначала родим одного.

– Я люблю планировать заранее.

Тейлор закусила губу, пряча улыбку.

– Что до планов – ты не забыл, что мы завтра идем в театр на премьеру?

– А Ник?

– Он хочет сходить в гости к миссис Уиллис. Она его обожает. Так что мы завезем его к ней по пути в театр.

Джексон согласно кивнул.

– Через три месяца у нас премьера семейной драмы. Ник может сходить с нами.

Эмоции переполняли Тейлор: ее муж никогда не забывает ее брата, никогда не пытается отделаться от него.

– Он будет очень рад. – Она сжала плечи Джексона. – Эта премьера будет такой же, как и предыдущая?

Три недели назад она посетила вместе с Джексоном первую блестящую премьеру. Перед сеансом состоялся интересный прием. Тейлор чувствовала себя достаточно непринужденно, так как познакомилась кое с кем из гостей на праздничном ужине в доме Джексона. Эти люди познакомили ее с теми, кто еще не имел случая узнать ее. Ей понравилась наэлектризованная атмосфера общения взволнованных актеров и режиссеров с такими же взволнованными продюсерами. Впрочем, от самого фильма, точнее, от старания разобраться в сюжете у нее разболелась голова.

Джексон усмехнулся.

– Обещаю тебе, это не из тех произведений нового искусства, авторы которых чересчур серьезно относятся к себе. Для нас этот фильм будет хитом.

Улыбнувшись его покорности, его готовности высидеть вес сеанс, Тейлор прильнула к нему.

– У тебя хороший вкус, мой дорогой. Мне пришлось бы убить тебя, если бы тот, предыдущий фильм был произведен на «Санторини студиос».

– Доказательство моего хорошего вкуса – ты. – Он поцеловал ее в губы. – У Ника есть занятия. Поднимайся наверх, маленькая моя жена. У меня есть к тебе секретный разговор о наших планах на будущее.

Тейлор послала Джексону хитрый взгляд, но позволила увлечь себя в их общую спальню. Его инстинкты собственника требовали от нее преданности. Приняв его предложение, она стала принадлежать ему. Навеки.

Прошло почти две недели после того, как Тейлор призналась в своей беременности. В пятницу утром она поправила воротник Ника и поцеловала его в щеку.

– Не скучай на своих сборах.

Ник улыбнулся.

– Хорошо. Вы тоже не скучайте без меня. Пока!

Радостно помахав Тейлор, он запрыгнул в микроавтобус, и тот отъехал, сопровождаемый автомобилем, в котором сидел охранник, он же по совместительству и тренер. В силу необходимости Тейлор свела нежности при проводах к минимуму.

– С ним все будет в порядке. Если мы ему понадобимся, у него есть сотовый телефон. – Джексон посмотрел на часы. – Через сорок минут у меня назначена чрезвычайно важная встреча. – Он ласково поцеловал Тейлор на прощание. – Думай обо мне, piccola.

– Скоро я не буду такой уж маленькой.

Ей хотелось, чтобы эти слова прозвучали весело, но беспокойство пронизывало ее. Нет, не тело, а душу. Кусочек Джексона растет в ней, но еще опаснее и непонятнее то, что он пустил корни в ее сердце.

Джексон подошел к ней и легким движением погладил по щеке.

– Для меня ты навсегда останешься маленькой, mia moglie.

Непонятно по какой причине ей захотелось остановить его, отвлечь от работы, попросить его остаться с ней, крепко-крепко обнять ее. Но она все-таки сумела взять себя в руки и помахала ему на прощание. Только когда он уехал, она сбросила маску. Господи, что же это с ней происходит?

Что-то зашевелилось у нее внутри. Утренние недомогания пока не составляют проблемы, но, может быть, все дело в них. Трудный период беременности уже начался. В ванной она уже испытывала тошноту, но решила не выходить из игры.

Через два часа после пробуждения она опять забралась под простыню; на ней не было ничего, кроме старой ночной рубашки Джексона. Его мужской запах отзывался нытьем в ее ребрах, явственным и успокаивающим ощущением, но этого было недостаточно. Тошнота становится труднопереносимой. Что-то болит у нее внутри.

Оставив борьбу с собой, Тейлор набрала рабочий телефон Джексона.

– Он на видеоконференции с Нью-Йорком, – сообщила ей Наоми, его новый секретарь. – Я могу связаться с ним…

Спазмы сжали живот Тейлор.

– Не надо, – прошептала она, будучи почти не в состоянии говорить. – Только… только попросите его поскорее приехать домой, когда у него все закончится. Это можно?

– Конечно. Он освободится через пару часов.

– Отлично.

Должно быть, он не будет в восторге от того, когда его попросят мчаться домой, чтобы поддерживать плачущую жену.

Повесив трубку, Тейлор постаралась забыться во сне. Но через несколько минут она полностью проснулась, почувствовав горячую влагу между своих бедер. Боли не было; была только гнетущая пустота там, где в ласковом комфорте должна была покоиться новая жизнь. Не растерянность, а внезапная ясность не позволяла ей принять гнетущую правду.

– Нет, нет, нет, – хрипло шептала Тейлор. – Не надо, пожалуйста.

Она подавила в себе желание взглянуть вниз. Если она не посмотрит, происходящее не будет правдой. Бесполезное усилие: ее взгляд уже прикован к свершившемуся кошмару.

На синих простынях быстро расползалось пятно. Оно не было похоже на яркую, томатно-красную кровь из кино. Пятно было темным, почти черным. И Тейлор уже знала: ребенка больше нет. Как же быстро, как неожиданно, как безнадежно! До этой секунды она и не догадывалась, насколько успела полюбить их ребенка, их драгоценную bambina.

Сжавшись в комок, Тейлор зарыдала, невольно выдавая этим свое беспредельное отчаяние. Как могла она так обойтись с Джексоном? Как могло ее тело настолько чудовищно предать их обоих? Растерянность, страх и боль терзали ее душу словно десятки бритв. Ребенка больше нет. Она потеряла их ребенка, не сумела выполнить единственно важное для ее мужа обязательство их сделки. Джексон хотел произвести на свет жизнь, а она принесла ему только смерть… Он возненавидит ее, как возненавидел Бонни. Сердце Тейлор раскололось при этой мысли. Теперь она плакала молча, беззвучно.

Джексон рассердился, когда Наоми прервала видеоконференцию, хотя не прошло и часа после ее начала. Однако, выслушав ее сообщение, он решил, что Наоми заслуживает повышения; ведь она не испугалась сунуть голову в петлю ради Тейлор. А Тейлор – это его радость и смысл жизни.

Взволнованный рассказом Наоми о слабом голосе его жены, он немедленно перезвонил домой. Никто не ответил. В тревоге он отложил встречу и прыгнул в машину. Он звонил на подъезде к дому, но Тейлор не отвечала на его звонки. Он взбежал по лестнице к двери их спальни. Волнение камнем лежало на его сердце. Он не перенесет, если что-то случилось с его Тейлор. Постельное белье комом валялось на кровати. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: что-то с темно-синими простынями было не в порядке. Услышав шум в смежной ванной комнате, Джексон устремился туда.

Тейлор забилась в угол. Вокруг ее пояса было кое-как обмотано белое полотенце. Мокрые волосы прилипли к плечам. Тревога за ее здоровье полоснула Джексона словно нож.

Она вскинула голову.

– Нашего ребенка нет.

Опухшие веки, на лице ни кровинки.

– Нет?

Джексон не мог не вспомнить о Бонни. Молнией ударил его приступ злости при мысли о потере второго ребенка. Он пришел в неописуемую, неоправданную ярость, но уже через секунду осознал, что Тейлор не могла принять столь жестокое решение.

Она побелела еще больше, и Джексон понял, что она разглядела его гнев.

– Извини меня.

Ее голос так дрожал от отчаяния, что Джексон испугался. Этот голос пробился сквозь горе и ярость, вызвал к жизни ту нежность, которую он испытывал только к Тейлор. Он приблизился к ней и положил руки на ее плечи.

– Что произошло?

– Прости меня, – повторила она, глядя в никуда.

Отбросив все лишние мысли в сторону, Джексон обнял ее. Сейчас ничто не имеет значения. И никто. Только Тейлор.

Именно тогда Джексон понял, что откажется жить, если потеряет жену. Цепенящая правда, но он принял ее. Истинные Санторини, не испорченные суетой, не умеют любить иначе, чем всем сердцем и всей душой. Его дед Джозеф прожил всего несколько дней после смерти его бабушки Джиа.

– Тейлор. – Ласка не возымела действия. – Тейлор.

Она опять вскинула голову, напуганная его резким тоном. Было похоже, что она вот-вот упадет в обморок. Поняв, что не в силах докричаться до нее, Джексон подхватил ее на руки и понес в спальню, рассчитывая присесть на край кровати.

– Нет! Не надо. Отпусти меня. Я ничего не хочу!

Несмотря на свою слабость, Тейлор попыталась бороться. Она боялась и одновременно умоляла.

Нахмурившись, Джексон пронес ее мимо кровати и присел у окна, усадив ее себе на колено. Она любила сидеть здесь на солнце и читать, поэтому на стуле всегда лежало мягкое одеяло из ангорской шерсти. Он закутал ее этим одеялом, встревоженный тем, что она так холодна, а потом принялся растирать сквозь одеяло ее руки и оледеневшие ноги.

После долгого молчания Тейлор спросила почти шепотом:

– Почему ты такой добрый?

– А почему я не должен быть таким?

– Я же сказала, нашего ребенка нет.

Эта боль в ее голосе едва не разбила ему сердце. Наполовину потеряв рассудок от горя, Джексон все-таки ни на мгновение не мог предположить, что Тейлор намеренно причинила вред их ребенку. Его piccolaне могла так поступить. Не могла так поступить женщина, сделавшая все, чтобы обеспечить своему брату любовь и заботу.

– Ты-то в порядке?

Она оттолкнула его, и темно-голубые глаза встретили его взгляд.

– Какая теперь разница? Ребенка нет!

Джексон слегка встряхнул ее.

– Послушай, дорогая, успокойся. Ты – вот что самое важное для нас всех. Для меня и для Ника. Что мы станем делать без тебя? Пойми это и поэтому постарайся сейчас взять себя в руки. Ты совсем слабая и вся дрожишь.

Она затрясла головой. Слезы уже наполнили ее глаза.

– Нет. Не жалей меня. Мне нужно умереть. Ведь я не уберегла нашего ребенка. Я не смогла! Не смогла! Не смогла!

Джексон подумал было, что у нее начинается истерика, но тут же увидел, что это всего лишь крик боли, питаемой гневом. Тейлор больше похожа на него, чем он сознавал раньше. Она ненавидит себя за то, что оказалась неспособной сохранить их ребенка. Он не возразил, когда она принялась бить его кулачками в грудь, захлебываться слезами и говорить. Он уже почти не сомневался, что именно случилось.

– Я не смогла уберечь нашего ребенка! Не смогла! – кричала Тейлор. – Там было… столько крови… Нашу b-bambinaбуквально вымыло из меня.

Горькие всхлипывания сотрясали ее с головы до пят, превращая ее из бойца в опустошенную горем мать.

Джексон подавил собственные слезы, прижал Тейлор к себе, несмотря на ее протесты, и стал ласково покачивать ее. Бедная его Тейлор. Она так привыкла защищать тех, кого считала своими близкими, так привыкла справляться с их горестями, а саму себя поддержать в трудную минуту оказалась не в состоянии. В мозгу Джексона встал образ Тейлор тех дней, когда она хлопотала за Ника, когда отважно вступалась за него самого, набрасывалась на тех, кто осмеливался его обидеть. Невозможно вынести ее боль. Плакала Тейлор долго, и каждая слезинка становилась каплей кислоты для сердца Джексона.

– Ты вызвала врача? – спросил он, когда всхлипывания стали переходить в беззвучный плач.

– Зачем? Я в полном порядке.

Теперь на нее нашло агрессивное настроение.

Джексон бросил взгляд на кровать и понял, почему ему не понравился ее вид: синие простыни не должны быть почти фиолетовыми. Его сердце замерло. Сколько же крови она потеряла? Трясущимися руками он достал из кармана сотовый телефон и набрал номер неотложной помощи. Тейлор ничего не говорила. Она сидела на кровати, уставившись в одну точку, и тихо шептала что-то себе под нос. Когда бригада приехала, она молча подчинилась, встала и дошла до машины. Всю дорогу Джексон не выпускал ее руку.

В больнице он расхаживал, словно тигр в клетке, пока ему не сказали, что с его женой все в порядке, но было бы желательно оставить ее на ночь, чтобы понаблюдать. Тейлор положили под капельницу, а он устроился на стуле рядом с ней. Когда она внезапно снова начала тихо плакать, он в нарушение всех больничных правил обнял ее, очень осторожно, чтобы игла не выскочила из вены. Сидя на стуле возле кровати, он гладил ее тонкое тело, ставшее таким слабым и хрупким по сравнению с его собственным крепким и мускулистым телом.

Впрочем, в этот вечер он вовсе не чувствовал себя сильным. Скорее наоборот, беспомощным. Ведь он не только не сумел уберечь ее от несчастья, но и сейчас оказался не в состоянии избавить ее от страданий.

– Я ломаю голову, размышляя над тем, как тебе помочь, cara mia, – честно признался он. – Скажи, что я могу для тебя сделать. Только скажи, и я все сделаю. В лепешку расшибусь.

Он привык действовать, а не быть бесполезным наблюдателем.

Тейлор с трудом приподняла голову.

– Как помочь? А разве ты сам не мучаешься, дорогой мой?

Джексон печально улыбнулся.

– Я не прошел через то, через что прошла ты. Со мной все будет хорошо.

Она покачала головой и упрямо поджала губы.

– Не затыкай мне рот, Джексон. Пожалуйста, не надо. – Под маской упрямства явственно проглядывала беззащитность. – Ты нужен мне, будь рядом. Никогда раньше ты не был мне нужен настолько.

Он смотрел на ее серьезное, заплаканное лицо и чувствовал, как что-то надламывается в нем.

– Я всегда думал, что у нашей bambinaбудут глаза ее матери.

– И сердце ее papa.

Тейлор стерла слезы с его щеки, и только тогда он понял, что плачет. Впервые с раннего детства Джексон Санторини позволил себе заплакать. Неподдельное горе Тейлор стоило этого. Этого требовала и память их несчастной умершей bambina.

На следующий день Джексон отвез жену домой. До этого он успел распорядиться, чтобы заменили кровать в их спальне, понимая, что оба они ни за что не захотят снова лечь на нее. Первым делом Джексон заставил Тейлор выпить немного вина, после чего они уселись на согретых солнцем ступеньках, ведущих вниз с задней веранды. Тейлор села на одну ступеньку ниже Джексона и принялась молча смотреть на цветы и на порхающих среди них бабочек. Над ее чашкой с чаем поднимался пар. Джексон ласково обнял жену и привлек к себе.

– Сестра сказала, что если мы дадим волю горю, то быстрее вылечимся, – робко проговорила Тейлор.

– Что ты хочешь делать, cara?

Джексон потерся щекой о ее шелковые волосы, будто напоминая ей, что он находится в ее полном распоряжении. Ему необходимо что-нибудь для нее сделать. Что угодно, лишь бы к вей вернулась любовь к жизни.

– Я подумала, что можно было бы дать нашему нерожденному ребенку имя. Мы не знаем, был ли это мальчик или девочка, но ведь мы всегда думали о нем…

– …как о нашей bambina, – закончил за нее Джексон.

– Может быть… Может быть, посадить в саду что-нибудь красивое? Это и Нику может помочь, когда он узнает.

Джексон с трудом проглотил тугой ком, застрявший у него в горле. Ник так похож на свою ранимую сестру. Джексон понимал, что нужно быть предельно внимательным к его юному сердцу.

– Это ты хорошо придумала. И как мы ее назовем?

– А ты как предлагаешь?

Тейлор поставила чашку на ступеньку, положила голову на грудь Джексона и, взглянув вверх, встретила его взгляд.

– Роза.

Он полностью отдался своим мыслям и воспоминаниям.

Тейлор кивнула.

– Хорошее имя. Роза Санторини. – Впервые с минуты утраты она слабо улыбнулась. Неужели его Тейлор возвращается к нему? – А ты знаешь, я рада, что мы это сделали. Я не хочу лгать самой себе, будто она никогда не существовала.

Хотя Тейлор и улыбалась, в ней было столько печали и боли, что Джексону от отчаяния захотелось разбить что-нибудь.

– Мы можем попробовать еще раз, – предложил он, не зная, верно ли поступает, но никакого другого способа попытаться утешить Тейлор ему придумать не удалось.

– Я была бы рада. – Тейлор медленно улыбнулась. – Врач говорит, что такое иногда случается с первыми детьми и нет причин не попытаться снова.

Джексон искренне обрадовался, что она перестала винить себя, как в те первые страшные минуты после случившегося.

– Однако прежде чем мы что-то предпримем, ты должна пройти тщательное медицинское обследование. Мы ничего не станем делать, если это может повредить тебе.

Он не может потерять жену!

Лицо Тейлор тут же погасло.

– Ты не хочешь, чтобы я стала матерью твоих детей? Помнишь, что ты сказал перед нашей свадьбой? Год…

Его крепкая маленькая Тейлор все-таки так беззащитна, и ему известен только один способ исправить положение. Что такое мужская гордость перед горем его жены? Крепко сжав ее в объятиях, он склонился к ее уху и прошептал:

– Если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу, mia amore. И не проси меня. Ты для меня важнее всего на свете. Умрешь ты, вместе с тобой умру и я.

При этом неожиданном заявлении, сделанном так тихо, сердце Тейлор остановилось.

– Джексон, но ребенок…

– Это было бы чудесно, но только если ты будешь его частью. – Колени Джексона плотно упирались в спину Тейлор, и было похоже, что он обнимает ее. – Ты мое сердце, Тейлор Санторини. Ты. Только ты.

Весь мир Тейлор перевернулся в это мгновение. Она всегда бежала от любви, потому что ее страшила перспектива попасть в эмоциональную зависимость от другого человека. Тейлор никогда не задумывалась о том, что будет, если она тоже будет любима, не предполагала, что человек со страстным сердцем Джексона, таким же израненным, как и ее собственное, подарит ей свою любовь. И никогда, никогда не думала, что ее гордый итальянец признает перед ней свою слабость после того, как Бонни тяжело ранила его.

Ник приехал домой три дня спустя. Тейлор и Джексон как могли поддерживали и утешали его, пока он плакал. Затем они все вместе посадили розовый куст, который выбрал Ник. «Розы для моей сестренки Розы», – прошептал он. Четыре дня Джексон не покидал Тейлор, и сейчас он держал ее за руку, пока они пели колыбельную ребенку, которого так неожиданно потеряли.

Прошла еще неделя, прежде чем Джексон убедился, что Тейлор сможет без него обойтись.

– С тобой все будет хорошо, если я покину тебя сегодня и съезжу по делам? – Его большие руки легли на ее плечи. – Cara, если я тебе нужен, только скажи, и я обязательно останусь.

Тейлор знала, что он говорит совершенно серьезно. Ее муж доказал ей, что она необходима ему, как никто другой на свете. Поднявшись на цыпочки, она поцеловала его в щеку.

– Все будет хорошо, дорогой мой. Я обещаю. И чувствую себя вполне нормально. Наверное, постараюсь даже испечь пирог в честь первой победы команды Ника.

Джексон согласно кивнул.

– Ник сильный парень. Он справится.

– Мы все справимся. Мы вместе прошли через горе и вместе встретим радость, которая еще непременно придет к нам.

Пришла пора снова жить и надеяться. Тейлор видела, что последние полторы недели ее муж и брат обращались с ней так, как будто она фарфоровая. Да что там говорить, ее муж – самый великолепный мужчина из всех, кого она когда-либо встречала. Настоящий мужской характер заставил Джексона и Ника поддержать ее в тяжелую пору, и это в свою очередь помогло им заглушить их собственную боль.

И Тейлор охотно позволяла им помогать ей, понимая, что они нуждаются в том, чтобы чувствовать себя нужными и любимыми. И Джексон и Ник в полной мере заслужили ее любовь, ведь каждый из них делал все, что было в его силах, чтобы помочь друг другу выстоять и не сломаться.

А сейчас для Тейлор настало время вернуть себе силы. Роза, ее драгоценный первый ребенок, навсегда поселилась в ее сердце, но она ведь заменяет мать Нику, и она нужна ему. Как и мужу.

– Я вернусь в пять или в шесть.

Джексон еще раз поцеловал ее и вышел.

Решив, что пора попытаться разогнать печаль и начать жить заново, Тейлор прошла по дому, раздвигая все шторы. Свет лился в комнаты через окна и застекленную крышу. Когда это было сделано, Тейлор принялась замешивать тесто для пирога, вспоминая при этом футбольный матч, состоявшийся всего два дня назад. Ник, конечно, понял бы, если бы она не пришла, но матч был чрезвычайно важным и ей очень хотелось подбодрить его в такую минуту. Джексон поддержал ее решение пойти на матч вместе с ним, хотя закутал ее так, что она стала похожа на игрушечную гусыню.

Эта игра помогла им немного развеяться, разогнала облако грусти, окутывавшее их всех. Наблюдая, как Джексон болеет за Ника, столь же яростно, как и другие отцы, Тейлор вдруг поняла, что они каким-то образом сумели стать настоящей семьей.

С улыбкой вспомнив изумленное и счастливое лицо брата, когда ему удалось парировать опаснейший удар, она поставила в духовку два противня. Когда дом наполнился вкусным запахом горячего пирога, она присела к столу с чашкой чая и задумалась. О начале своего брака, о договоре с Джексоном Санторини…

Совершенно очевидно, что стабильность и безопасность для Ника она получила сполна. А еще получила верность и любовь необыкновенного человека.

Этот человек назвал ее mia amore. Моя любовь.

А еще он говорил: ты мое сердце, Тейлор Санторини.

Таким словам трудно верить, но она нисколько не сомневалась: это правда. Джексон Санторини – человек чести. Он никогда не стал бы лгать своей жене. Слезы подступили к глазам. Он любит ее. Ее муж, человек, которым она так долго восхищалась издалека, любит ее. Очень многое принесла ей эта сделка.

А что выиграл ее муж?

Жену, которая изнемогает от счастья при его прикосновениях, и ребенка, который боготворит его. Похоже на честную сделку, но это не так. Нет, раз она заперла свои чувства за стеной практицизма и здравого смысла, боясь вверить другому человеку последний кусочек сердца.

Она стала женой Джексона, потому что он мог обеспечить безопасность Ника. Но что она чувствует к нему? Во рту у нее пересохло, когда она задала себе вопрос, которого избегала, боясь найти ответ: что будет с ней, если она потеряет Джексона? В глазах у нее помутилось, так как боль оказалась непереносимой.

Она знает.

Если она потеряет Джексона, часть ее души умрет, и даже Нику будет не под силу возвратить ее к жизни. Нежность и покровительственная властность ее мужа навсегда останутся частью ее. Остается только открыть ему эту истину. Ему будет нелегко поверить ее исповеди, ведь когда-то его предали и выставили к позорному столбу. Он может решить, что она сочла своим долгом ответить на его признание, отблагодарить его. Или даже что последние полторы недели расшатали ее нервы.

Да, нервы ее расшатаны, но в другом смысле. Забота Джексона о ней после потери ребенка открыла ей глаза на силу и преданность этого могучего итальянца. Он не перестанет любить ее, даже если она не сумеет выполнить свои обязательства по договору. Еще важнее, что он никогда не оставит ее в эмоциональной пустыне. И эта уверенность придаст ей силы, чтобы сказать мужу: он – самая драгоценная часть ее жизни.

Убедить Джексона в своей любви без скованности или страха – для этого требуется решительность. Но он поверит ей, потому что принадлежит ей на всю жизнь. В первый раз после перенесенного несчастья она испытала подлинную радость, потому что знала: их отношения принесут им новых детей.

Джексон подходил к дому в начале третьего. Хотя он планировал отсутствовать по крайней мере до пяти и дать Тейлор время, его инстинкты покровителя не позволили ему отказаться от желания взглянуть на нее. Он даже выдумал предлог для раннего появления дома – боль в пояснице, – хотя это заставило его почувствовать себя чуть ли не стариком.

Он еще не подошел к двери, а та уже открылась. Ласково улыбающаяся Тейлор стояла на пороге со скрещенными на груди руками.

– Ну, и как я узнала, что ты так рано вернешься?

Этот насмешливый вопрос снял тяжелый груз с плеч Джексона. Он боялся, что его излишнее покровительство вызовет у Тейлор раздражение; ничего подобного не было и в помине. Она так много для него значит, что ему будет невыносимо видеть ее недовольство.

– И ты не поцелуешь мужа, mia moglie?

Он наклонился к ней, и она что-то прошептала, припав к его губам. Чудесное возвращение домой, которое ему так было нужно.

– Привет, mio marito. Да-да, все хорошо.

Молча благодаря жену за понимание его потребности заботиться о ней, он обнял ее за талию и ткнулся лицом в шею.

– Обещаю не надоедать тебе остаток дня. Я приехал только за поцелуем.

Тейлор хихикнула. Когда он отпустил ее, то, к его удивлению, она взяла его за руку и потащила в дом. И он был более чем счастлив, потому что угодил ей. Она провела его на кухню, где остывали два пирога. Усадив Джексона, она разлила кофе и отрезала ему кусок пирога. Когда он потянулся за блюдечком, Тейлор погладила его по голове и села к столу напротив него. Затем подцепила кусочек пирога на вилку и потянулась к Джексону. Ее глаза смеялись. Улыбаясь, Джексон позволил ей покормить его. Сердце его растаяло при виде этого несомненного признака ее исцеления.

– Джексон!

– Ммм?

Он жевал второй кусок.

– Сегодня я кое о чем подумала.

Он взглянул на нее. Выражение ее лица заставило его отклонить следующий протянутый ему кусок. У него должен быть свободен рот на случай, если понадобится ей отвечать, потому что в глазах Тейлор он увидел такую решимость, что был потрясен.

– О чем же ты думала?

– О любви, – прошептала Тейлор и поставила на стол блюдце с вилкой. – О том, что это величайшее сокровище, которым женщина может поделиться с мужчиной.

Сердце Джексона екнуло.

– Почему это вдруг пришло тебе в голову?

Ее улыбка яркостью могла поспорить с солнечным лучом.

– Я подумала, что люблю тебя почти до боли, но ты мог не поверить мне, если бы я тебе так и сказала, поэтому решила начать с громкого заявления.

Радость, горячая, мощная, слепящая, пронизала все клеточки его тела. Встав, он поднял ее и прижал к себе.

– Я верю тебе.

– Точно? Мне не нужен сердитый муж и сомнения насчет того, почему я его жена и вечно торчу перед глазами.

Никто не посмел бы сомневаться в ее словах, такая убежденность в них сквозила.

– Я знаю, ты не из тех женщин, кто легко разбрасывается подобными заявлениями. Я тебя хорошо знаю.

Он пылко поцеловал ее в губы и понял, чего она жаждет в эту минуту.

Когда они наконец оторвались друг от друга, глаза Джексона встретили взгляд голубых-голубых глаз.

– Бывает, я смотрю на тебя и чувствую, что мое сердце готово взорваться, с такой силой ты на меня действуешь. – Голос Тейлор дрогнул. – Любовь к тебе должна бы меня пугать, но знаешь, что я тебе скажу…

Тронутый ее беспредельной честностью, снедаемый бурей эмоций, Джексон едва мог говорить.

– Скажи мне.

– Я непоколебимо уверена, что все правильно. Ты был предназначен мне.

Целая жизнь, прожитая в одиночестве, растворилась в блистательной правде ее слов.

– Ты моя. Я никогда тебя не отпущу, mia moglie е bellissima.

Его прекрасная жена. Его.

– Слава богу! – Нахмурившись, она добавила: – Не думай, Джексон Санторини, что далеко уйдешь, если попытаешься уйти от меня. Все мое я держу при себе.

Этот жесткий тон заставил Джексона улыбнуться.

–  Ti voglio bene [9]9
  Я люблю тебя (ит.).


[Закрыть]. И всегда буду рядом с тобой.

– Ты меня никогда не обманешь, это я знаю. – В ее поцелуе слились огонь и нежность. – А еще – я тебя люблю.