Текст книги "Путь волшебницы. История в зеркалах(СИ)"

Автор книги: Наиля Баннаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Мне как раз сюда!

Сивилла аж подпрыгнула от неожиданности. А молодой человек медленно, с усилием поднялся и сел, а потом открыл дверцу кареты и вышел на площадь перед дворцом. Все это произошло так внезапно, что Сивилла ничего не успела сделать – она лишь поймала себя на том, что сидит с открытым ртом.

Всё вокруг словно остановилось и замерло: почтовый чиновник, который к этому времени спешился и стоял, вцепившись в повод коня; кучер, молодцевато вытянувшийся в полный рост; двое лакеев, застывших на ступенях... И в центре всего этого – высокий плечистый человек в темном камзоле, который сначала медленно, а потом все быстрее шел к парадному входу.

И тут Сивилла очнулась. Это она виновата! Она подвела почтовиков, которые спасли ее и этого человека! Она не углядела за спасенным! За нарушение устава их обоих уволят – и чиновника, и кучера. И это будет на ее совести. Что же делать? Выход один – броситься в ноги наместнику и молить о снисхождении для этих двух. Вот бы и этот рыжеволосый словечко за них замолвил – и за почтовиков, и за нее, Сивиллу! Ведь для наместника, как и для других дворян их провинции, королевская волшебница Сивилла, несмотря на свою высокую должность, – всего лишь удачливая выскочка. Другое дело, если за провинившихся заступится дворянин...

Отбросив все колебания, Сивилла выскочила из кареты и бросилась вслед за рыжеволосым, который уже почти дошел до парадного крыльца. Лакеи устремились было навстречу, чтобы задержать его, но он поднял голову – и эти здоровяки отшатнулись, словно от удара. Сивилла удивилась этому, но ей было не до размышлений. Хотя она и отдохнула немного в карете, но все равно была пока еще очень слаба. Однако у нее не было права быть слабой сейчас! Собрав остатки сил, волшебница взбежала по ступеням и ворвалась во дворец наместника, вслед за своим не в меру проворным подопечным, который уже был на середине холла.

Огромное пространство было ярко освещено, словно во время бала. К противоположной от входа стене сбегали с двух сторон изогнутые лестницы. Между ними виднелось высокое – выше человеческого роста – овальное зеркало в пышной бронзовой раме со множеством прихотливых завитушек. Над ним висел большой погрудный портрет короля при всех регалиях – в столь же пышной раме, как и зеркало.

Сивилла скользнула по этой привычной дворцовой роскоши равнодушным взглядом, машинально отмечая знакомые детали. Во-первых, она уже бывала здесь ранее, а во-вторых, портреты монарха и большие зеркала были обязательным элементом интерьера любых официальных мест. У нее и самой в приемной красовалось зеркало в полный рост (правда, не в столь пышной и аляповатой раме, как во дворце у наместника), а в кабинете, над книжным шкафом, висел портрет короля – тоже при всех регалиях: портреты другого типа считались менее официальными и неподобающими для государственных учреждений.

Прямо перед зеркалом между лестниц, почти заслоняя его, стояла небольшая группа дворян. Одного из них, приземистого пожилого человека в изукрашенной шитьем и драгоценными камнями парадной одежде, королевская волшебница хорошо знала – это был наместник их провинции. Сивилла, хотя и редко бывала на балах в этом дворце, так как ощущала себя на них изгоем, тем не менее помнила в лицо почти всех представителей местной высшей знати. А уж тем более – наместника, которому была представлена на личной аудиенции сразу после своего назначения на государственную службу.

Властитель провинции своим внешним видом во всех смыслах блестяще гармонировал с оправой зеркала и рамой монаршего портрета на стене за его спиной. Остальные пятеро дворян, стоящие рядом с наместником, тоже весьма немолодые мужчины, были одеты гораздо более скромно, но в то же время более изящно, чем он. Ни один из них не был знаком Сивилле.

Вопреки обычному распорядку жизни дворца, в холле не было видно ни лакеев, ни горничных. Видимо, почти весь штат прислуги отсыпался после бессонной ночи.

Рыжеволосый был уже совсем рядом с группой пожилых дворян... Один за другим они оборачивались к этому юноше, который стремительно, с невероятной для только что пришедшего в себя человека скоростью, приближался к ним так, словно собирался протаранить насквозь их маленький кружок беседующих.

"Плохо дело... Вдруг он сумасшедший? Или того хуже – заговорщик? Вдруг он собирается напасть на наместника? А все из-за меня!" – с ужасом подумала Сивилла. Забыв о приличиях, она сделала последний отчаянный рывок через холл. Пришлось сбросить туфли, чтобы не поскользнуться на мраморных плитах пола, и повыше подхватить длинную юбку... Сивилла давно, с детских лет, не бегала вот так при посторонних! Но ей было уже не до приличий. Главное – перехватить руку рыжеволосого, прежде чем он не натворил чего-нибудь страшного...

В детстве ей часто приходилось драться с другими детьми, которые издевались над ней, называя нищенкой. Так что опыт в рукопашных схватках у нее имелся, и довольно солидный. Конечно, нечего было и думать о том, что она сможет всерьез противостоять сильному, крепкому мужчине. Но задержать его хотя бы на несколько мгновений, пока подоспеет стража – это она могла бы сделать. Более того, обязана была сделать, учитывая тот факт, что если бы не она, этот человек здесь вообще не оказался бы!

Успела! Лихо затормозив голыми пятками на мраморном полу (точь-в-точь как когда-то делала это на свежевымытых половицах в родной хибарке!), Сивилла ловко перехватила левую руку рыжеволосого в локте – намертво, как ей показалось. И повисла на ней всей тяжестью. Каково же было ее удивление, когда молодой дворянин, наконец-то остановившись (буквально в паре шагов от группы стариков!), с улыбкой глянул на нее и свободной рукой отцепил Сивиллу от себя – играючи, словно маленького ребенка. А затем сам крепко схватил ее за руку. Ох, какие же у него оказались сильные пальцы!

Перепуганная королевская волшебница обреченно подумала: "Ну, вот и всё..." Сейчас эти сильные пальцы сомкнутся на ее горле. И никакая магия не поможет. Она вспомнила, что по поверьям, перед смертью человек невольно думает о самом главном в своей жизни. И потому была несколько смущена, обнаружив, что ее последней мыслью, кажется, станет абсолютно нелогичное горькое сожаление: "Ну почему всё так вышло? Почему он оказался сумасшедшим? Ведь он такой красивый..."

Что он делает? Ах, да какая разница... Будь что будет! Оцепенев, Сивилла покорно позволила рыжеволосому продеть свою правую руку под его левый локоть и развернуть себя лицом к старикам. Теперь они с ним стояли рядом, под руку, и надо сказать, смотрелись вместе довольно красиво. Зеркало в роскошной золоченой раме отражало плечистого юношу с волевым лицом и стройную девушку с пышными волосами. "Ну прямо придворная пара – дама и кавалер!" – с удивлением и странной гордостью подумала Сивилла. Восхитительную картину не портили даже растрепанные кудри кавалера и сбившийся от бега корсаж дамы. На этот "двойной портрет" ей хотелось любоваться вечно – благо, высокое зеркало, ранее заслоняемое группой стариков, теперь было целиком на виду, потому что...

Только сейчас до Сивиллы, погруженной в свои грезы, дошло, что здесь что-то не так! Их с рыжеволосым отражение в зеркале стало отлично видно оттого, что стоящие между ними и этим зеркалом дворяне во главе с наместником все как один склонились чуть ли не до земли в глубоком поклоне.

Сивилла, опустив взгляд, тупо уставилась на их затылки – пушисто-седые, слегка облысевшие, совсем гладко-лысые – и отстраненно подумала, что кажется, сходит с ума. И тут до ее ушей как сквозь вату донесся дребезжащий от волнения голос наместника:

– Добро пожаловать, ваше величество!

Глава 5. Зеркало в спальне: аудиенция

«Ваше величество»?! – Сивилла во все глаза уставилась на того, кого держала под руку. Потом, не веря своим ушам, перевела взгляд на портрет короля над зеркалом. Определенное сходство между изображенным там монархом и стоящим рядом с ней рыжеволосым дворянином, безусловно, имелось. Но мужчина на портрете был гораздо более суровым и надменным. И намного более красивым и холеным. И не таким неприлично молодым. А главное, не таким ярко-рыжим... Сивилла не знала, что придворные живописцы обычно сильно льстят своим венценосным моделям.

Она осторожно вытащила свою руку из-под руки короля и, развернувшись к нему, посмотрела ему прямо в лицо, разглядывая так, словно хотела насмотреться впрок. Да, в жизни он совсем не такой, как на портретах – именно поэтому его лицо хоть и показалось ей смутно знакомым, но она так и не смогла тогда признать в нем правителя их страны. А сейчас уже слишком поздно. Для всего уже поздно – и для мечтаний, и надежд, и даже для извинений за недавнее вопиющее обращение с монаршей особой...

В голове девушки мелькнула картинка, которая была горше любых мыслей: их с рыжеволосым совместное отражение в зеркале, треснув, рассыпалось на бесчисленные осколки.

Сивилла невольно обернулась влево, на зеркало между двух лестниц – оно было на месте и ничуть не изменилось за последние несколько секунд. Но это ничего не меняло: только что, прямо сейчас, в ее, Сивиллы, жизни, что-то непоправимо треснуло и разбилось на кусочки, которые впивались в душу и ранили ее до крови.

Король. Его величество. Правитель всей их страны. Вот оно что, значит. Ну что ж, вот и всё...

"Надо бы реверанс сделать, а то стою как последняя деревенщина, без всякого почтения к монарху", – отстраненно подумала Сивилла, словно со стороны глядя на происходящее. Она медленно, словно пересиливая себя, наклонила голову, опустила негнущиеся руки к складкам юбки, чтобы церемонно подхватить ее с боков – и опустилась в ноги королю. Но не в реверансе, а в обмороке...

События последующих нескольких дней Сивилла запомнила так, словно не сама их прожила, а в книжке о них прочитала. Слишком уж быстро завертелась карусель ее жизни, в то время как сама королевская волшебница все эти важные и даже, без преувеличения, переломные для ее судьбы дни провела почти неподвижно – лежа в постели и постепенно приходя себя после всего, что свалилось на нее за последнее время.

Выяснилось, что пару дней назад король с небольшой свитой – несколькими придворными (теми самыми стариками, которых Сивилла видела во дворце наместника) прибыл сюда, не объявляя о своем визите заранее, то есть неофициально. Ему хотелось без шума и лишних сплетен, не привлекая внимания общественности ни в своей стране, ни за рубежом, лично выяснить положение дел в этой отдаленной приграничной провинции. А заодно – застать врасплох ее наместника, о котором в столице поговаривали, что он больше печется о своих нарядах и украшениях, нежели о благе государства на вверенной ему территории.

Что ж, второй пункт плана его величество выполнил блестяще – ему удалось-таки застать наместника врасплох... Но во многом лишь потому, что он практически не сумел выполнить первый пункт. Еще не успев осмотреться в этой провинции, молодой король в самом начале своего путешествия по ней попал в странную историю. Его конь внезапно понес и устремился в густую чащу, свернув с того тракта, по которому двигалась их маленькая кавалькада. Очень скоро спутники короля потеряли его из виду. После бесплодных поисков вплоть до самой темноты дворяне из королевской свиты приняли решение вернуться на дорогу и как можно скорее добраться до центрального города этой провинции, чтобы запросить помощи у наместника. Тем временем конь, в своей бешеной скачке совершенно не слушаясь хозяина, заплутал в лесу и, в довершение всего, споткнувшись, упал и сломал ногу.

Дальнейшее Сивилле было известно. Однако было кое-что, что ей хотелось бы узнать у короля. И было кое-что, что она сама хотела ему сообщить. Нет, не как девушка, чьи надежды были разбиты. А как королевская волшебница, стоящая на страже интересов государства.

И Сивилла направила письмо во дворец наместника, испрашивая аудиенции у короля, который ненадолго задержался в их краях, вынужденно превратив свой тайный визит в официальный. Сейчас, через три дня после тех бурных событий, Сивилла уже могла вставать с постели, хотя все еще пошатывалась от сильного головокружения. Но учитывая, что днем раньше, по свидетельству врача, она вообще не приходила в сознание и металась в бреду, волшебница сочла, что сегодня она чувствует себя достаточно хорошо, чтобы явиться с визитом во дворец наместника. Ведь то, что она хотела узнать у короля и сама сообщить ему, не терпело отлагательств.

Но случилось иначе – король сам пришел к ней. Запросто, словно рядовой посетитель. Без всякого предупреждения и без всякой помпы. Прозвенел колокольчик в прихожей, и старая горничная открыла дверь. Вообще-то это полагалось делать лакею, но тот как раз был послан хозяйкой с письмом, в котором излагалась просьба об аудиенции.

"Наверное, лакей вернулся... Интересно, что ответил наместник на мою просьбу? – думала Сивилла, стоя в ночной рубашке у зеркала в спальне и закалывая длинные волосы шпильками. – Или это посетитель? Как не вовремя... Я сейчас еще не в состоянии толком помочь кому-то. Кроме того, мне нужно срочно переговорить с королем!"

В этот момент в коридоре послышались твердые быстрые шаги, кто-то очень коротко постучал, и вслед за тем дверь спальни резко распахнулась. Изумленная Сивилла так и застыла с поднятыми к прическе руками, не в силах обернуться и глядя в зеркало на короля, который ворвался к ней с совершенно безумным выражением лица.

За порогом послышался шум, и в проеме двери мелькнули лакей, горничная и один из тех столичных дворян, которых Сивилла видела во дворце. На лицах у всех троих читалась странная смесь испуга и любопытства. Его величество лишь слегка обернулся в ту сторону – и дверь спальни тут же затворила чья-то рука. Очень тихо и очень плотно.

Только теперь Сивилла нашла в себе силы повернуться к своему гостю. Он подошел к ней совсем близко и, улыбнувшись, тихо спросил:

– Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, ваше величество... Уже хорошо, – ответила Сивилла и невольно покачнулась.

Дальнейший разговор они вели уже на кровати, куда король отнес ее на руках – бережно, как ребенка. Он уложил ее в постель, накрыл одеялом, а сам присел рядом и сказал, что получил ее письмо и готов выслушать всё, что она ему собиралась сказать на аудиенции.

Оказалось, что все эти дни король с нетерпением следил за самочувствием своей спасительницы, требуя доклада от лечащего ее врача по несколько раз в день. И примчался сюда сразу же, как только наместник, получив ее письмо, известил короля о просьбе волшебницы насчет аудиенции.

Ни король, ни Сивилла не знали, что наместнику совершенно не хотелось этого делать. Властитель провинции очень боялся, что до проклятой девчонки дошли слухи о том, что деньги, выделяемые королевской казной на развитие вверенной ему области, чудесным образом превращаются в драгоценные камни, усыпающие его роскошные наряды. И был уверен, что теперь эта выскочка собирается доложить королю о его, наместника, казнокрадстве.

Он предпочел бы утаить от государя письмо Сивиллы, но побоялся пойти на такое. Опытный во всяческих интригах, наместник сразу понял, что их волшебница попала в фавор к королю. Он сообразил это даже раньше, чем его величество приказал ему не только отменить наказание для двух госслужащих, нарушивших устав и взявших Сивиллу в свой служебный экипаж, но и щедро наградить этих обоих – и почтового чиновника, и кучера.

Наместник очень удивился бы, если б узнал, сколь малое место было отведено его персоне в разговоре, ради которого королевская волшебница просила встречи с королем...

Глава 6. Зеркало в особняке: рассвет

Да, Сивилле было совсем не до наместника и его финансовых махинаций. Ее мысли занимало совершенно другое. Она с ходу сообщила королю о своих подозрениях насчет того, что все случившееся с ним в тот день, когда она его впервые встретила, отнюдь не было случайностью. Упомянула и про разбившееся зеркало-амулет, и про следы искусно скрытого губительного магического воздействия, проявившиеся тогда, когда она лечила его от обычных переломов...

Король внимательно обдумал сказанное волшебницей. И в ответ поделился своими сомнениями. Ему показалось странным поведение верного коня. Тот никогда не подводил его даже в самом жестоком бою, и уж тем более нельзя было ожидать от него подобных сюрпризов в обычном путешествии.

Однако первое же резонное подозрение – в адрес наместника – король сразу отбросил. Как и подозрение в адрес тех пятерых придворных, которые сопровождали его в тайном путешествии в эту провинцию. Если уж на то пошло, этим пятерым, будь они заговорщиками, ничто не мешало убить его, скажем, во время первой же совместной ночевки где-нибудь на постоялом дворе. Однако они этого не сделали. И когда он исчез в лесу, они искали его так долго и тщательно, как только могли, а потом безотлагательно бросились к наместнику. А тот, в свою очередь, немедленно выслал людей на поиски государя и поднял по тревоге войска по всей провинции.

Можно было, конечно, предположить, что наместник тем самым лишь отводил от себя подозрения, а на деле он и был заказчиком порчи, которая была наведена на его величество... Но и это подозрение король и Сивилла, посовещавшись, отбросили.

К кому, скажите, на милость, наместник мог бы обратиться со столь деликатным заказом? Простая ведьма или обычный колдун, даже очень сильные, не смогли бы пробить защиту мощного амулета, созданного персонально для короля много лет назад, в день его появления на свет, тогдашним главным придворным магом. Тут потребовался бы совершенно иной уровень мастерства, неизмеримо более высокий.

Значит, наместник вынужден был бы обратиться к кому-то из королевских магов или волшебниц. Однако выносить подобные замыслы за пределы собственной провинции было бы, мягко говоря, неосторожно. Ведь наведение порчи подобного уровня требует от мага абсолютной полноты информации, не оставляя заказчику шансов скрыть от исполнителя, кто же именно является объектом заказа. А королевские маги и волшебницы других провинций никоим образом не подчинены чужому наместнику. Мало ли как они отреагировали бы на такое предложение! Могли бы счесть это проверкой их лояльности и сделать вид, что не понимают, о чем речь. А могли бы и сразу передать опасного заказчика властям...

Стало быть, единственной возможностью провернуть подобное – да и то не стопроцентной! – для наместника оказался бы сговор с королевским магом или волшебницей из его собственной провинции. Но здесь их когорта представлена одним-единственным специалистом – самой Сивиллой, а ей наместник ничего такого не предлагал... Так что и этот вариант был отвергнут.

Нет, все-таки истоки случившегося следует искать не в этой глуши, а в столице – к такому выводу единодушно пришли Сивилла и ее венценосный посетитель.

После этого их разговор перешел совсем на другую тему, но тоже связанную со столицей. Король предложил Сивилле место в комитете придворных магов.

Когда Сивилла услышала это, ей показалось, что в груди у нее взорвался огненный шар. Столица! Почет! Известность! То, о чем она мечтала все эти годы... Вот оно и свершилось. Наконец-то!

Но этот бурный восторг вдруг отступил перед тихой, томительной и какой-то печальной радостью. Она будет там с ним рядом! В его дворце! Будет видеть его каждый день! Но... какой от этого прок, если их все равно будет разделять непреодолимая пропасть? Лучше бы ей остаться тут. Жить, как прежде, размеренной жизнью провинциальной королевской волшебницы и навсегда позабыть эти сумасшедшие июльские дни... Хотя нет, не сможет она всего этого забыть. Ни за что не сможет!

Поколебавшись лишь несколько секунд, Сивилла ответила горячим согласием на предложение короля. И тот, поцеловав ей на прощание руку и пожелав скорейшего выздоровления, ушел.

Пожелание скорейшего выздоровления выглядело в данном случае не столько любезностью, сколько приказом. Король вознамерился увезти ее с собой прямо сейчас (в столицу уже была послана депеша о том, чтобы в данную провинцию срочно был направлен какой-нибудь другой королевский маг на место Сивиллы). А длить свое присутствие в этих краях без особой нужды, да и оставлять столицу надолго, король не мог. Так что Сивилле надо было поторапливаться.

Забот у нее было много, причем самых разных – от экстренной поправки собственного здоровья при помощи специальных ритуалов до продажи особняка. Конечно, ей было немного жаль продавать дом, который она купила всего год назад. Сивилла так гордилась тогда, что отныне у нее есть собственное прекрасное жилье, купленное на честно заработанные деньги! Жалела, что мать не дожила до переезда из их убогого домишки в эти хоромы... А теперь с этим домом, который она уже успела полюбить, придется расстаться.

Сивилла понимала, что покидает родные края навсегда. Ведь даже если ей по какой-либо причине не посчастливится задержаться при дворе, то вновь оказаться на родине после такого позора было бы невыносимо – в этом случае ей лучше будет осесть где-нибудь в другой провинции, а то и уехать за границу. Впрочем, она была уверена в своих силах, и считала, что такой расклад ей вряд ли грозит.

Однако и в противоположном случае, то есть, если ее карьера сложится вполне успешно, сюда ей уже не вернуться – служба в комитете придворных магов заканчивается, как правило, только со смертью занимающего этот пост.

Это может быть, конечно, и смерть в почтенном возрасте – возможно, даже после выхода в отставку. Правда, большинство придворных магов предпочитали работать в комитете бессрочно, не пользуясь правом выхода на заслуженный отдых. Но вряд ли кто-то из них даже после выхода на пенсию покидал столицу – во всяком случае, Сивилла была уверена, что лично ей не захотелось бы после многолетних славных трудов на благо короны вернуться в родную провинцию, где ее всю жизнь попрекали низким происхождением.

Но точку в блестящей карьере придворного мага может поставить и гибель на служебном посту в любом, в том числе и весьма далеком от старости возрасте. Такое случалось нередко. И, увы, не всегда причиной тому были происки внешних врагов. Иногда придворные маги оказывались по разные стороны барьера в дворцовых интригах. Например, полгода назад вместе с дворянами-заговорщиками были казнены двое членов комитета – маг и волшебница, вставшие на сторону изменников. Участие этих двух в заговоре раскрыла главная придворная волшебница мадам Бошер, известная своей суровостью и непримиримостью к врагам короля...

Словом, как бы ни сложилась дальнейшая судьба Сивиллы, в родные места она уже не вернется – это было ясно. Надо было без сожаления помахать рукой своему провинциальному прошлому. Что-то ждет ее в столице?..

В день отъезда Сивилла, отпустив слуг, которым на прощание раздала дорогие подарки, в последний раз обошла все комнаты. Мебели уже не было, других вещей – тоже, и дом вдруг показался ей таким чужим, каким не был даже тогда, когда она пришла сюда год назад осматривать его перед тем, как приобрести в свою собственность.

На середине большого опустевшего холла сиротливо сгрудились ее вещи, собранные в дорогу. Их было совсем немного – всего четыре сундука (некоторые дворянки берут с собой гораздо больше, отправляясь всего лишь на недельку в гости!). Самое ценное Сивилла сложила в небольшую сумочку, которую держала при себе.

В ожидании слуг из дворца наместника, которые должны были прибыть за ней, чтобы отвезти ее к королю, Сивилла устало опустилась на один из сундуков и огляделась, словно стараясь накрепко запомнить все вокруг.

От прежнего убранства тут осталось лишь огромное зеркало – в свое время, устраивая на первом этаже особняка свою приемную, королевская волшебница постаралась, чтобы холл выглядел достаточно солидно. Вторым свидетельством официальности этого места служил портрет короля в ее кабинете. Но этот портрет сейчас был бережно упрятан в один из сундуков. А вот громоздкое и хрупкое зеркало пришлось оставить – Сивилла уезжала в столицу налегке.

На улице послышался шум экипажа, остановившегося перед домом. Прозвенел дверной колокольчик. Пора! Сивилла встала, отперла дверь. Пока ловкие лакеи выносили сундуки, она в последний раз погляделась в огромное зеркало, которое было свидетелем блестящего начала ее карьеры. Там, позади, за ее спиной, отражались настежь открытые широкие двери особняка и за ними – розовый край рассветного неба. Первые лучи солнца охватили золотистым ореолом волосы королевской волшебницы, и она сочла это добрым знаком. Сивилла улыбнулась напоследок своему счастливому отражению и пошла к выходу.

Глава 7. Зеркало в будуаре: розы

Сивиллу разбудил восторженный хор птиц за распахнутым окном. Майское утреннее солнце бросало веселые блики на золоченую лепнину потолка и темно-розовый шелк, которым были обиты стены будуара придворной волшебницы. Она полюбовалась этой мирной картиной и вновь блаженно прикрыла глаза...

Когда Сивилла впервые вошла сюда, без малого год назад, она сразу полюбила свои покои. Особенно ей понравился будуар: обитый голубым шелком, увенчанный прихотливой белой лепниной, он напоминал огромную шкатулку для драгоценностей. Когда Сивилла восхищенно поделилась этим сравнением с королем при первой же встрече с ним, он только улыбнулся и тихо сказал ей в ответ:

– Вы этого достойны...

Слова короля согрели сердце волшебницы, но в то же время и царапнули болью. Он может сколько угодно считать ее своей драгоценностью, но никогда не сочтет ее равной себе...

Несмотря на всю радость от завидной, по мнению многих, перемены судьбы, Сивилла прекрасно понимала, что здесь, при дворе, ее положение будет таким же, как и в родной провинции. И даже хуже. Если там ее считали выскочкой только местные дворяне, которые составляли, что ни говори, меньшинство окружающих, то здесь ее будут считать выскочкой все вокруг, без исключения.

Вечером своего первого дня во дворце Сивилла, сидя на огромном пуфике из голубого бархата и раскладывая свои косметические принадлежности на трюмо, тихо вздохнула, глядя на свое отражение в большом круглом зеркале с резной рамой. Все эти баночки и флаконы, хоть их было и немало, заняли от силы четверть поверхности широкой подзеркальной полки из светлого мрамора. Но даже если бы их было в разы больше, они все равно были бы бессильны помочь своей хозяйке стать своей в глазах тех, кто населяет этот огромный дворец. И личного счастья они ей принести не смогут... Да, она, с ее приятной, хотя и не сногсшибательной внешностью, сможет, если захочет, выглядеть еще более привлекательной, чем ей это дано от природы. Но что толку? Ведь будь она даже первой красавицей при дворе, ей никогда не преодолеть те несколько ступенек, что ведут к трону.

Впрочем, что ей до трона? Какой ей дело до этого символического кресла? Ей, Сивилле, важен не сам трон, а тот, кто его занимает... Но факт остается фактом: именно трон отнял у нее любимого человека. Ни ей туда не подняться, ни ему сюда не спуститься – увы, некоторые вещи в этом мире нельзя изменить даже с помощью магии...

Почему, ну почему существует неравенство между людьми? Отчего ее возлюбленный не может забыть о том великом бремени, что на него возложено, и позволить себе быть счастливым как обычный человек? Ведь он ее любит – она это чувствует... Неужели им нельзя быть счастливыми вместе только потому, что она – не ровня королю?

Между прочим, она, Сивилла, в роли его жены выглядела бы ничуть не хуже какой-нибудь заграничной принцессы. Действительно, чем она хуже их – всех этих высокородных счастливиц, которые имеют теоретическую возможность стать супругой их короля?

Новоиспеченная придворная волшебница вдруг, спохватившись, поймала себя на том, что с такими крамольными рассуждениями недолго докатиться и до измены короне и участия в каком-нибудь заговоре... Она испуганно огляделась по сторонам, словно боясь, что стены могут подслушать ее опасные мысли. Но комната выглядело мирно и уютно. Пламя светильника мягко освещало серебристые лилии, вышитые на голубом шелке, и у хозяйки будуара стало немного легче на душе. Мимолетный страх вновь сменился грустью, но мысли пошли уже в ином направлении.

Лилии – символ непорочности. Ну что ж, как раз то, что надо... Очень даже кстати. Видимо, это знак всей ее дальнейшей жизни. Ведь если подумать, то что еще ее ждет в будущем, кроме стародевической тоски по несбывшимся мечтам?

Когда-то Сивилла, как и все девушки, мечтала выйти замуж. Правда, она не видела для себя в родной глуши ни единой подходящей партии, да и влюбляться ей, занятой сначала учебой, а потом работой, никогда не приходилось. Но она была уверена, что когда-нибудь это все же произойдет, и она найдет свое счастье. Зато теперь – какая ирония судьбы! – она безумно влюблена и отлично знает, кто был бы для нее самой желанной партией, но замужество ей при этом совершенно точно не светит.

Сивилла вдруг почувствовала ужасную усталость – ее первый день при дворе выдался нелегким. Медленно поднявшись, она подошла к алькову и откинула белый полог. За ним таилось огромное двуспальное ложе – словно воплощение насмешки судьбы над ее одиночеством...

С тех пор прошло несколько месяцев, в течение которых в жизни Сивиллы многое изменилось. На полке ее трюмо появилось множество новых флаконов, шкафы в гардеробной ломились от нарядов, да и сам будуар стал другим – как и его хозяйка. Кое в чем Сивилла все-таки ошиблась. Король не мог помочь ей взойти по ступеням к его трону, но он запросто мог сам сойти с этих ступеней – к ее будуару. И сделал это.

Связь Сивиллы с ее венценосным любовником быстро стала достоянием дворцовой общественности, а затем и всех столичных сплетников. Но король и не стремился скрыть это и даже напротив – подчеркивал. Сама волшебница тоже была не против подобной популярности. Ей нравились перемены, которые она наблюдала в отношении себя при дворе. Они не могли обмануть ее бдительность и недоверчивость, но тешили ее самолюбие.

Ее, которую в первые месяцы во дворце никто из придворных в упор не замечал, теперь стали одаривать пышными приветствиями и даже донимать попытками начать досужую беседу, причем по большей части – до отвращения льстиво. К ней потянулись частные заказчики, которые ранее предпочитали обращаться к любому другому из членов комитета придворных магов, только не к "этой выскочке". У дверей покоев Сивиллы стали то и дело появляться просители из числа дворян, мечтающие, чтобы фаворитка замолвила за них словечко королю.