Текст книги "Путь волшебницы. История в зеркалах(СИ)"

Автор книги: Наиля Баннаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Annotation

С детства зная о своей исключительности, она все же не предполагала, что сумеет достичь самой высокой ступени успеха, о какой только могла мечтать. Но принесет ли ей этот успех настоящее счастье?

Баннаева Наиля

Глава 1. Зеркало в коридоре: щербинка

Глава 2. Зеркало в кустарнике: осколки

Глава 3. Зеркало в карете: тень

Глава 4. Зеркало во дворце наместника: портрет

Глава 5. Зеркало в спальне: аудиенция

Глава 6. Зеркало в особняке: рассвет

Глава 7. Зеркало в будуаре: розы

Глава 8. Зеркало в медальоне: сила

Глава 9. Зеркало в комитете придворных магов: тени

Глава 10. Зеркало в судилище: приговор

Глава 11. Зеркало за спиной: иллюзия

Глава 12. Зеркало в зимнем саду: старость

Глава 13. Зеркало в хрустальном шаре: прощание

Баннаева Наиля

Путь волшебницы. История в зеркалах

Название: Путь волшебницы. История в зеркалах

Автор: Баннаева Наиля

Бета: обхожусь своими силами)

Фандом: полнометражное аниме "Ходячий замок"

Жанр: драма, приквел к канону

Предупреждения: ООС, ОМП, смерть персонажа

Рейтинг: PG

Пейринг: король/мадам Салиман

Персонажи: мадам Салиман, король, Ведьма Пустоши, Хаул, Софи и др.

Саммари: "С детства зная о своей исключительности, она все же не предполагала, что сумеет достичь самой высокой ступени успеха, о какой только могла мечтать. Но принесет ли ей этот успех настоящее счастье?"

Примечания автора: "В своей аниме-экранизации романа Дианы Уинн Джонс "Ходячий замок" Хаяо Миядзаки существенно отступил от литературной канвы. В частности, один из интереснейших второстепенных персонажей – кудесник Салиман трансформировался у него в героиню уже даже не второго, а третьего плана – придворную волшебницу мадам Салиман.

Сначала меня, при всем уважении к мэтру, возмутило такое вольное обращение с одним из моих любимых героев. Но затем я задумалась над тем, какой могла бы быть история этой самой мадам Салиман вплоть до того момента, когда она, как мы видим в аниме, стала вершительницей судеб всего королевства. Одновременно меня заинтересовала и возможная биография Ведьмы Пустоши. Возникла идея сплести их воедино, которая впоследствии обросла многочисленными деталями. Так родилась эта история.

Я дала Ведьме Пустоши фамилию Бошер. Она звучит вполне по-французски. А почему бы и нет? Ведь страна Ингария, как у Дианы Уинн Джонс, так и у Миядзаки (хотя в аниме название страны и не упоминается), – это примерный аналог какой-нибудь европейской державы XIX века. А в переводе с азербайджанского эта фамилия, если разложить ее на два слова – "бош йер" означает "пустошь"... Такая вот игра слов в традициях билингвизма, который весьма распространен у нас в Баку"

Статус: закончен (2015-2016 гг)

Дисклеймер: Хаяо Миядзаки, Диана Уинн Джонс

Размещение: где угодно, но с шапкой

Глава 1. Зеркало в коридоре: щербинка

Коридор, ведущий в приемный зал короля, украшали огромные зеркала от пола до потолка. Дверной проем – и зеркало. Глухая панель – и зеркало. Еще проем – и снова зеркало. И так по всей той стороне коридора, за которой скрывались разнообразные помещения – от малых королевских приемных до круглого бального зала.

Юной Сивилле намного больше нравилась другая стена коридора – внешняя, за которой был парк. Зеркала были и тут, в каждом простенке между огромными окнами, которые, так же, как и зеркала, были высотой от пола до потолка.

Сивилла любила "зеркальный коридор". Особенно ей нравилось второе от двери приемного зала зеркало – по той стороне, что с окнами. Его она запомнила сразу, с того момента, когда попала во дворец и стала постепенно изучать все его уголки. Остальные зеркала коридора, ведущего в приемный зал, блистали великолепием и были похожи друг на друга как близнецы, а на этом была чуть заметная щербинка, совсем крохотная – справа, на уровне груди Сивиллы.

Тогда, в первый раз, девушка невольно потянулась, чтобы потрогать эту отметину. Ей пришлось по душе это зеркало – вроде бы точно такое же, как остальные здесь, но имеющее особый знак. Знак, который придавал ему индивидуальность и в то же время, как ни крути, делал немного бракованным.

В этом отношении зеркало напоминало ее, Сивиллу – придворного мага и объект сплетен и зависти всего двора, особенно женской его половины. Она, молодая талантливая волшебница, не могла похвастать высоким происхождением. А внезапно достигнутое ею исключительное положение в ближайшем окружении короля не только не спасало от ядовитых слухов, но напротив, лишь подогревало их...

Девушка из глухой провинции, ученица тамошнего старого мага, единственного на всю их округу, Сивилла была три года назад рекомендована своим учителем на королевскую службу вместо него самого, когда сам он, как и собирался, наконец-то ушел на покой и переехал в столицу. Она была его последней ученицей, и он всегда говорил, что ему повезло – такой перспективной волшебнице, как она, ему не стыдно будет с чистой совестью передать свой пост. Старый маг был искренен в свое восхищении, да и его ученица отлично знала о своем огромном потенциале. И все же ни один из них и подумать не мог, что довольно скоро, всего через несколько лет, Сивилла окажется в столице и станет придворным магом...

Первые два года самостоятельной работы в родной провинции протекли незаметно. Сначала было трудно – немного страшила непривычная ответственность, но потом Сивилла втянулась. И даже заскучала. Государственных заказов было не так уж много, да и разнообразием они не отличались: талисманы для наместника и его чиновников, защитные чары для экипажей королевских служб (например, почты или казначейства) и всякое в том же духе. Почетно, прибыльно, но уж очень тоскливо...

Заказы простого люда были намного более разнообразны, но Сивилла неохотно бралась за них. И то не из-за нужды в деньгах (благодаря щедрым гонорарам за государственные заказы она жила в достатке), а лишь потому, что опасалась, что кто-то из тех, кому она откажет в помощи, напишет жалобу наместнику. Мол, волшебница на госслужбе не выполняет свои обязанности.

Как чиновник от магии, тем более – единственный такой специалист в своей провинции, Сивилла не имела права отказывать клиентам в помощи. Но каждый раз, когда какая-нибудь жена купца приходила к ней за талисманом от измены, которым хотела снабдить супруга в его дальних странствиях, или какой-нибудь богатый лавочник, не скупясь, выкладывал золотые, приобретая талисман на удачную торговлю, Сивилла ощущала себя оскорбленной.

Для того, чтобы помогать им в их жалких заботах и выполнять подобные элементарные заклятия, вполне хватило бы талантов обычной ведьмы, вроде той, какой была ее покойная мать. Но таких в их провинции не имелось. Ее мать долгие годы была единственной ведьмой в этой округе – других в этих краях отчего-то давно уже не рождалось, а пришлые, хотя и появлялись тут время от времени, не торопились навсегда осесть в такой глуши.

Сама же Сивилла далеко превзошла родительницу по силе своего дара, выйдя на уровень уже не ведьмы, а волшебницы. Однако для полного раскрытия подобного таланта надо было учиться, а на это у их семьи не было денег.

Детство Сивиллы было безрадостным. Жили они бедно. Отец девочки, молодой рыбак, скончался, когда его единственная дочь была еще младенцем. Чары, наведенные женой, хранили его от гибели во время шторма, но никто не мог предугадать, что он умрет от сильной простуды, подхваченной во время очередного выхода в море.

Мать Сивиллы была не очень-то сильной ведьмой – здоровье ее (а значит, и запас энергии для колдовства) оставляло желать лучшего. Оттого она и не имела права заниматься магической работой – всё никак не могла сдать экзамен на получение лицензии.

Экзамены в их провинции принимал тот самый маг, который позднее передал Сивилле свой пост. Все колдуны и ведьмы страны имели право раз в году попытать счастья в проверке профессиональных умений, чтобы официально получить право зарабатывать на жизнь своим талантом. Эльфирии, матери Сивиллы, не везло уже много лет подряд – королевский маг после каждого экзамена раз за разом писал в списке напротив ее имени: "Не соответствует". Впрочем, он был добряком, и хотя магический устав нарушить не мог, но смотрел сквозь пальцы на то, что бедный люд потихоньку от властей бегает с заказами к ведьме, работающей без лицензии – она брала за свои услуги весьма скромную плату. Ему, как единственному королевскому магу в этой отдаленной провинции, и так хватало работы, а Эльфирию, неимущую вдову, он от души жалел. Потому и делал вид, что ничего не замечает...

Когда Сивилле было восемь лет, мать взяла ее с собой на экзамен. Когда они вошли в кабинет старого мага, тот едва глянул на них, подняв голову от бумаг. Но потом вздрогнул и пристально вгляделся в Сивиллу...

Экзамен Эльфирия в тот раз снова провалила. Выйдя из кабинета мага, она нарочито бодрым голосом сказала понурившейся Сивилле: "Ну ничего, уж в следующем-то году непременно сдам!" И тяжело закашлялась, как обычно.

До следующего ежегодного экзамена Эльфирия не дожила. После похорон Сивилла сидела в единственной комнатенке их жалкого домишки, совершенно оцепенев. Как сквозь сон из кухни долетали слова ее тетки, сестры матери, которая виноватым тихим голосом оправдывалась перед их соседкой: "Ну куда ж я ее возьму – у меня своих пятеро..."

В дверь постучали. Сивилла машинально открыла, думая, что это кто-то из соседей – и вяло удивилась, увидев расшитую ливрею слуги королевского мага. Потом были торжественные слова, врученный пакет и счастливое, хотя и заплаканное, лицо тетки, узнавшей, что королевский маг берет Сивиллу к себе в обучение с полным пансионом.

...Но даже теперь, спустя годы, Сивилла не смогла забыть унижений своего голодного детства. Заказчики из числа бедноты и среднего класса казались ей насмешкой судьбы над ее великим даром. Она мечтала заполучить элитную клиентуру старого мага, хотела выполнять заказы местной знати. Но увы, дворяне не доверяли молодой волшебнице, которая была дочерью слабенькой ведьмы-неудачницы, да к тому же происходила из низшего слоя общества. Они предпочитали обращаться к королевским магам из соседних провинций.

За два года службы в родной провинции Сивилле только один раз довелось принимать в своем кабинете дворянина – но этот граф, престарелый ловелас, сделал ей совсем не то предложение, о котором она мечтала... Ей удалось, балансируя на грани вежливости, без скандала выпроводить сластолюбивого гостя. Но высокопоставленных заказчиков "недотроге" этот случай, само собой, не прибавил...

Глава 2. Зеркало в кустарнике: осколки

В середине своего третьего года государственной службы – это было в июле – Сивилла отправилась в лес за травами для снадобий. Завечерело. Она сильно утомилась и присела под деревом передохнуть. «Дневные» травы, которые надо было заготавливать при солнечном свете, были собраны и лежали в корзинке. Скоро должен был наступить черед «ночных», для сбора которых требовался лунный свет.

Сивилла прислонилась спиной к теплой шершавой коре и прикрыла глаза. Тихое пение птиц и шелест листвы настраивали на отдых, дарили покой. Она расслабилась и задремала.

Но внезапно ее магический дар растревожил сознание срочным сигналом: кому-то, совсем рядом, требовалась помощь! Напрягать слух было бессмысленно – сигнал шел на ментальном уровне. Этот кто-то, видимо, не мог позвать на помощь вслух и молил о ней уже только мысленно, угасающим сознанием...

Забыв о корзинке с травами, молодая волшебница вскочила и побежала в том направлении, оттуда доносился сигнал. Но тихий зов быстро слабел и наконец угас совсем. И именно в этот момент Сивилла услышала – обычным слухом, а не волшебным! – тихий шорох в густом орешнике... Она кинулась туда.

Изысканно одетый юноша лежал без сознания в кустах, закрыв глаза и еле дыша. Сивилла, склонившись над ним, жадно разглядывала его. Очень привлекательный, хотя и без всякого изящества во внешности – рослый, грубовато-мужественный, рыжеволосый, широкоплечий... "Интересно, какого цвета у него глаза?" – подумала Сивилла и устыдилась своей неуместной мысли.

На груди у юноши висел крупный медальон на серебряной цепочке, в который вместо камня было вставлено зеркальце. Чутьем мага Сивилла разглядела в этой вещице мощный защитный амулет. Такие стоят очень дорого. Но амулет был, судя по всему, непоправимо испорчен: в филигранной серебряной оправе остался лишь маленький осколок зеркала. Остальные осколки – большие и помельче – усеивали простой по покрою, но сшитый из очень дорогой ткани камзол юноши. Они казались диковинными стразами на этом темно-синем суконном одеянии с бархатными отворотами – за неимением на нем никаких иных вычурных украшений, вроде тех, которые так любят провинциальные дворяне. Видимо, амулет выполнил свое предназначение – спас жизнь хозяину, а затем, выработав ресурс, самоуничтожился. Магические зеркала просто так не разбиваются...

Было очевидно, что юноша упал с коня: конь лежал тут же, неподалеку, с переломанной ногой – видимо, споткнулся о коварную корягу, перегородившую тропинку. Но как этот молодой дворянин оказался тут совсем один? Наверное, отстал от товарищей по охоте и заблудился...

Впрочем, сейчас было не до того, чтобы думать о причинах – надо было устранять последствия. И Сивилла принялась за дело. Она медленно провела руками по воздуху над телом юноши, проверяя его состояние, и выяснила, что кроме перелома левой руки и пары ребер, а также потери сознания, ничего более страшного, к счастью, не наблюдается.

С конем дело было намного хуже. Сивилла знала, что лечение животных, хотя и не является сложным видом колдовства само по себе, требует от мага огромной отдачи энергии. Достаточно вспомнить, что в случае болезни животного в столичном королевском зоопарке в помощь главному придворному магу отряжают еще минимум двух магов рангом пониже. Об этом ей рассказывал ее учитель.

Однако самой лечить животных Сивилле еще не приходилось – если не считать котенка с переломанным хвостом, которого ей однажды принесла десятилетняя дочка местного булочника. Девочка боялась, что если просто-напросто туго забинтовать хвост несчастного животного, он срастется неправильно и навсегда останется искривленным. Отец выделил малышке деньги на такую прихоть, как обращение к королевской волшебнице, только потому, что котенок был дорогой породы, купленный им любимой дочке на день рождения. Сам булочник в мгновенные результаты магического лечения абсолютно не верил. И был невероятно впечатлен, увидев котенка абсолютно здоровым. А Сивилла после выполнения этого заказа целый час чувствовала себя выжатой как лимон и даже вынуждена была прилечь отдохнуть средь бела дня, чего с ней раньше никогда в жизни не случалось.

Ей очень повезло, что за два с половиной года ее работы на официальном посту никто из заказчиков не вздумал обратиться к ней как к магическому ветеринару. Простонародье рассчитывало в таких случаях больше на помощь деревенских коновалов – это выходило не в пример дешевле, чем обращаться к королевской волшебнице. А дворяне, как уже говорилось, подчеркнуто игнорировали Сивиллу.

И вот сейчас перед ней встала дилемма. Сивилла очень опасалась, что лечение коня выжмет из нее все соки. Но если она не поднимет на ноги животное, то даже вылечив всадника, ничем более не сможет помочь юноше. После магического исцеления нужен основательный отдых и покой. Человек не так быстро восстанавливается, как животное – он некоторое время будет чувствовать себя хотя и здоровым, но очень слабым. Это значит, что она не сможет довести юношу в свой особняк пешком. Да, ее дом расположен на окраине города, но и до этой окраины еще нужно добраться – сейчас между ними лежат несколько полей и изрядный участок леса. Сивилла любила дальние пешие прогулки, особенно в лес за травами, так что сейчас при ней не было ни коня, ни экипажа.

Что же делать? Вылечить коня, а потом, даже если не хватит сил полностью исцелить его всадника, постараться хотя бы как можно быстрее доставить этого человека в город на коне? Или вылечить всадника и потом попытаться излечить коня, а если не выйдет, то оставить юношу тут, а самой отправиться в город за подмогой?

Оба варианта портило основательное опасение, что после излечения (или даже попытки излечения) сразу обоих – и всадника, и коня – Сивилла выложится настолько, что потеряет сознание или окажется полностью обессиленной.

И тут ей пришел в голову еще один выход... Да, именно! И как ей сразу об этом не подумалось? Ночи сейчас теплые, крупного зверья в местных лесах давно уже не водится – в общем, вполне можно оставить вылеченного и погруженного в сон юношу на траве под деревом, написав ему записку о том, что случилось, чтоб прочел, когда очнется. А самой поспешить в город за экипажем. А то, может, и на дороге меж полей, еще задолго до городской заставы, ей встретится какая-нибудь карета или хотя бы простая повозка...

Вот только конь... Да, в нем вся проблема. Если его лечить, то может уже ни на что не остаться сил. А если не трогать его и, вылечив лишь всадника, отправиться за экипажем, то ведь потом этот дворянин всем расскажет, что его спасительница ничем не помогла его коню и оставила несчастное животное мучиться с переломанной ногой.

Будь эта самая спасительница обычной женщиной – никто бы и слова не сказал. Чего еще от нее требовать? Пусть дворянин поблагодарит ее, что хоть сам жив остался. Но ведь она, Сивилла – не простая женщина, а королевская волшебница! И если она не сможет спасти коня, то ее репутации придет конец. Людям не объяснишь все детали и тонкости процесса излечения. Те же дворяне со смаком будут пересказывать эту историю королевским магам из соседних провинций, льстиво подчеркивая этим, почему обращаются именно к ним, а не к этой девчонке-выскочке.

А что, если?.. Тут Сивилле пришла в голову ужасная мысль. Она некоторое время колебалась, но потом поняла: если уж делать то, что она задумала, то именно сейчас, пока всадник еще не излечен и не пришел в себя. Решено! И Сивилла, судорожно вздохнув, протянула руку к голове коня. Одно-единственное слово, про себя или вслух, один короткий сильный выплеск энергии из ее ладони – и жизнь этого страдающего существа оборвется...

Но тут конь, у которого не осталось уже сил даже ржать от боли, вдруг, слегка шевельнув головой, посмотрел на Сивиллу фиолетовым глазом. И этот взгляд проник ей прямо в душу. Она опустила руку. Будь что будет! Она попробует сделать все, что может.

И королевская волшебница принялась за работу...

Стемнело. Взошла полная луна, осветив мирную картину: у дерева щипал траву привязанный конь, а рядом на траве лежали мужчина и женщина – то ли спящие, то ли без сознания.

Глава 3. Зеркало в карете: тень

В то летнее утро Сивилла, очнувшись под деревом от обморока, вызванного потерей сил, не стала терять времени. Достав из сумочки бумагу, перо и переносную чернильницу, она написала длинную записку, в которой изложила для спасенного ею молодого дворянина все события вчерашнего вечера. Засунув записку за отворот камзола юноши на груди, так, чтоб он сразу ее заметил, когда очнется, Сивилла встала и побрела к опушке леса.

Ее шатало, голова кружилась. Но беспокоило ее вовсе не это, а тот факт, что молодой дворянин до сих пор не проснулся. Столь существенное увеличение периода глубокого восстановления означало, что помимо физических травм у него имелись и магические повреждения – сильные, но искусно замаскированные.

Немудрено, что она, Сивилла, так расклеилась: мало было ей проблем с конем, так еще и всадник отнял у нее много сил! Не случайно, видать, у него разбился столь мощный амулет... Кто-то явно желал смерти этому парню, такому простому и мирному на вид. Ох уж эти дворяне, вечно у них подковерные интриги! Возможно, этот юноша – богатый наследник, который перешел дорогу другим претендентам на наследство...

Такие мысли текли в голове Сивиллы, пока она выбиралась из леса на тракт. Ей все казалось, что вот-вот сзади раздастся топот копыт, и рыжеволосый дворянин в синем камзоле, подлетев к ней галопом на своем скакуне, резко осадит коня, галантно протянет ей руку и подсадит впереди себя. Ей хотелось именно так въехать с ним в город – вместе, на одном коне. Но сзади раздавался лишь шум деревьев – с утра поднялся сильный ветер...

Добравшись до дороги, ведущей в город, Сивилла была вынуждена присесть на обочине прямо на землю – силы вновь оставили ее. Такой ее и увидел кучер почтового экипажа, направляющегося в город.

Сивилла, услышав топот копыт и стук колес, с надеждой вскинула голову, но тут же разочарованно опустила взгляд, разглядев на карете опознавательные знаки королевской почтовой службы. Почтовикам категорически запрещалось брать пассажиров, так что тут не на что было рассчитывать. Однако, к ее огромному удивлению, экипаж затормозил, поравнявшись с нею.

Сивилла закрыла лицо руками от поднятой лошадьми и каретой пыли. А когда отняла руки от лица, то увидела перед собой кучера и чиновника почтовой службы. Чиновник испуганно спросил, все ли с ней в порядке, и назвал ее при этом по имени... Сивилле показалось, что она все еще не оправилась от слабости и то ли спит, то ли грезит наяву. Но все оказалось гораздо проще и неожиданнее: почтовики просто-напросто узнали в лицо местную королевскую волшебницу, которая полгода назад устанавливала защитные чары на этот самый экипаж. И рискнули нарушить устав – остановили карету на дороге, увидев Сивиллу в столь бедственном положении. Сама Сивилла этих двух так и не вспомнила – для нее все заказчики были чем-то вроде однородной людской массы...

Дальше все было опять-таки как во сне... Вроде бы обычные события – и в то же время какие-то нереальные. Сивилла махнула на все рукой и ничему не удивлялась – на это у нее уже не осталось сил. Почтовики выпрягли лошадей, и кучер с Сивиллой поскакали туда, где лежал спасенный ею дворянин. Там рыжеволосого юношу, все еще спящего неестественно глубоким сном, кучер взял к себе на коня, а Сивилла, чуть не падая из седла от усталости, последовала за ними с конем молодого дворянина в поводу...

Свой путь почтовая карета продолжила нескоро. Казенных лошадей впрягли обратно в экипаж. Беспробудно спящего дворянина осторожно уложили на мешки с почтой, занимающие почти все пространство внутри экипажа. Чиновник уступил Сивилле, которая едва держалась на ногах, свое место в экипаже – единственное свободное место, задвинул занавески на окнах и предупредил, чтобы она не отодвигала их, когда подъедут к заставе, а сам поехал верхом на коне дворянина.

Хотя почтовая карета и выбилась из графика из-за этого происшествия, она наверстала часть отставания за счет того, что летела во весь опор. Довольно скоро экипаж остановился у городских ворот, и Сивилла, задремавшая было, несмотря на сильную тряску, открыла глаза. Снаружи доносился диалог почтового чиновника и начальника караула заставы – госслужащий предъявлял военному документы (почтовые кареты осматривать не полагалось). На заднем плане звучали возбужденные мужские голоса, перебивающие друг друга, но слов было не разобрать.

Что-то многовато тут людей сегодня, рассеянно подумала Сивилла. Для торговцев, спешащих на рынок, вроде уже поздновато – они приезжают в город еще засветло. Для прочего же люда это слишком большое число столпившихся на заставе – ведь их скромный городок никогда не был особо интересен ордам праздных путешественников.

Не сдержав любопытства, Сивилла осторожно отодвинула занавеску на ближайшем окне и глянула в образовавшуюся крохотную, с пол-ногтя шириной, щелочку. Она была поражена, увидев, что все эти наперебой галдящие мужчины – солдаты в форме и при оружии. В сердце шевельнулась тревога. Их провинция – приграничная, а по ту сторону границы – далеко не самый дружелюбный сосед из всех стран, окружающих их королевство. Неужели опять началась война?

Эти тяжелые мысли занимали ее и тогда, когда карета, въехав в город, двинулась... а куда она двинулась, кстати?! Этот вопрос, возникший в мыслях, разом привел в чувство сонную и уставшую Сивиллу. Она отодвинула занавеску и постучала в окно, а затем отчаянно замахала рукой, делая знаки скачущему рядом с каретой чиновнику. Тот крикнул кучеру, и карета остановилась. Сивилла приоткрыла дверцу кареты и вопросительно посмотрела на всадника.

– Ваша магическая светлость! – почтительно и церемонно обратился к ней чиновник почтовой службы. – Я хотел отъехать подальше от заставы и уже потом спросить у вас, куда вас подвезти и что делать с этим господином.

Сивилла смутилась. Почтовики ради ее спасения нарушили устав, а она чуть было не подвела их под монастырь... Что ж, в этом экипаже она чувствует себя довольно-таки комфортно (даже удивительно, что в почтовой карете такие мягкие сиденья, обшитые дорогой кожей!). А тому дворянину не все ли равно, где спать неестественно глубоким сном – на мешках с письмами или, скажем, на диване в ее гостиной? Он сейчас все равно ничего не чувствует. На данный момент она не в силах сделать для него больше, чем уже сделала. Не стоит и далее злоупотреблять добротою этих людей – надо дать им возможность сначала выполнить их служебные обязанности, а уже потом просить отвезти ее домой.

– А куда вы направлялись в городе? – спросила она чиновника. – Я вам искренне благодарна за помощь. И очень не хотела бы мешать вам выполнять ваши обязанности. Вы и так уже сильно опоздали из-за меня... Развезите почту, а потом, если можно, отвезите нас с ним в мой особняк. Я не спешу, а этот господин – тем более.

Чиновник просиял, радостно кивнул и дал знак кучеру. Сивилла захлопнула дверцу, и карета покатила дальше, остановившись через несколько кварталов у здания городского почтамта. Чиновник и кучер вдвоем, не желая никого подпускать к экипажу, сгрузили большую часть мешков с письмами прямо на землю и торопливо захлопнули дверцу. Чуть позже до Сивиллы донесся разговор кучера с местным почтовиком, который помогал ему перетаскивать мешки внутрь здания:

– Вы чего сегодня так поздно?

– Да на заставе задержали! Там солдат полно, документы у всех проверяют по десять раз, вот мы и застряли...

– Ах, вот оно что! Да, военные сегодня с утра на ушах... А наместник не спал всю ночь! Моя сестра у него в горничных служит. Сегодня утром со службы вернулась – говорит, во дворце такая суматоха, что ночью там никто спать не ложился, а что именно произошло – непонятно. Курьеры туда-сюда ездят, поздно вечером какие-то высокопоставленные гости пожаловали и сразу заперлись с наместником. Слугам тоже всю ночь покою не было...

– Может, убийство какое среди дворян?

– Кто знает... Нам не докладывают.

Сивилла нахмурилась. К сердцу вновь подступила тревога.

Болтливый почтовик, попрощавшись, ушел. Кучер бережно переложил бесчувственного молодого дворянина с оставшихся мешков на освободившееся сиденье кареты, которое до этого было завалено другими мешками – и тут же вылез, торопясь забраться на козлы. Чиновник, садясь на коня, негромко сказал Сивилле:

– Следующий наш пункт назначения – дворец наместника, а затем мы отвезем вас домой...

Волшебница благодарно улыбнулась ему и откинулась на спинку сиденья. Экипаж тронулся с места. И только тут Сивилла заметила над противоположным сиденьем небольшое прямоугольное зеркало. Немыслимая роскошь! Видимо, до того как стать почтовым экипажем, эта карета знавала лучшие времена... Скорее всего, она была конфискована у кого-нибудь из заговорщиков-дворян.

Полгода назад был раскрыт очередной заговор против короля: группа придворных была недовольна внешней политикой монарха, которая, по их мнению, могла привести к очередной войне с соседями, между тем как страна еще не оправилась от предыдущей войны, завершившейся менее года назад. Сивилла прочла тогда в газетах о суде над "предателями родины" и суровом приговоре, вынесенном им. Дошли до нее и слухи о том, что простой народ поддерживал этих дворян.

Но подобные истории мало волновали молодую волшебницу, хотя она и считала войну жестоким занятием. "Какой смысл вмешиваться в политику и навязывать свое мнение королю, даже если ты высокопоставленный дворянин? – недоумевала она. – Король обязан думать и решать за всех нас – на то он и король!"

Отдохнувшая и более-менее пришедшая в себя Сивилла с чисто женским любопытством попыталась рассмотреть собственное отражение в небольшом "лежачем" прямоугольнике зеркала. Но полупрозрачные занавески приглушали и искажали дневной свет, бьющий в окна экипажа: из глубин зеркала на Сивиллу глянул какой-то размытый, бледный лик с темными провалами глаз... Словно казненный хозяин кареты, выглянув с того света, выражал свое недовольство тем, как ныне используется его бывшее имущество. Волшебница нахмурилась и отвела взгляд. У нее сейчас и без этой игры света и тени было тревожно на душе.

Глава 4. Зеркало во дворце наместника: портрет

Карета летела по центральной улице города. Молодого человека на противоположном сиденье подбрасывало в тряске. Сивилле стало жаль юношу, и она, пересев на то сиденье, положила голову спящего к себе на колени.

Его лицо сейчас показалось ей смутно знакомым – было ощущение, что она знала этого человека всегда. Глядя на тень, которую его длинные темно-рыжие ресницы отбрасывали на бледные щеки, Сивилла упрекала себя, что не смогла помочь ему до конца. Обидно, но на это у нее банально не хватило энергии. Ну ничего, скоро она полностью восстановит свои силы с помощью особых ритуалов и сможет исцелить его окончательно.

Девушка долго не отрываясь смотрела на лицо молодого человека, сильное и мужественное, и наконец ласково и осторожно погладила его по волосам. Ей показалось, что его ресницы при этом дрогнули...

Но как раз в этот момент карета остановилась – видимо, у поста перед парадными воротами дворца наместника. Сивилла замерла, тревожно уставившись на зашторенное окно. Ей вдруг подумалось, что после сегодняшнего ночного переполоха здесь запросто могут проверить даже почтовую карету. Вдруг кто-то заглянет внутрь и обнаружит их? Но нет, обошлось: короткий обмен фразами снаружи – и вот уже колеса застучали по брусчатке площади перед дворцом наместника.

Затем карета остановилась, и кучер, ловко выгрузив оставшиеся мешки с письмами прямо на брусчатку, поспешил захлопнуть дверцу. А потом, обращаясь к двум лакеям, уже спускавшимся к нему со ступенек главного входа, вытянулся в полный рост и зычно проорал положенную фразу:

– Почта для дворца наместника!

В этот самый момент рыжеволосый юноша открыл глаза (которые оказались холодного светло-зеленого оттенка) и довольно внятно, хотя и негромко, произнес повелительным голосом: