355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наджва бен Ладен » Семья Усамы бен Ладена » Текст книги (страница 6)
Семья Усамы бен Ладена
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 02:47

Текст книги "Семья Усамы бен Ладена"


Автор книги: Наджва бен Ладен


Соавторы: Джин Сэссон,Омар бен Ладен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

Усама, как всегда, приехал домой к моменту родов, и снова мы на всех парах мчались на его машине в больницу Медины. К счастью, с годами родовые схватки стали переноситься легче, и на этот раз ребенок появился на свет очень быстро. Сквозь пелену усталости я услышала голос доктора, сообщивший мне новость, от которой перехватило дыхание. После тринадцати лет брака и рождения шестерых сыновей Наджва Ганем наконец произвела на свет девочку! Трепет радостного ожидания охватил все мое тело. Сердце мое наполнилось совершенно особыми чувствами, когда я взглянула на чудесное личико, нежное и сладкое для меня, словно мед.

Усама тоже казался довольным, хотя и сказал, что испытывал счастье единственно оттого, что видел мой восторг. Мы назвали мою дорогую девочку Фатимой, это одно из любимых имен для мусульман, ведь так наш пророк назвал свою дочь.

Мне не терпелось вернуться домой с моей драгоценной дочуркой и зарыться в коробки со всеми девчачьими нарядами. Какое это было удовольствие! Тот первый год жизни моей малышки был одним из счастливейших в моей жизни.

ГЛАВА 6. Отцовское воспитание
Омар бен Ладен

Дети Усамы бен Ладена восприняли как само собой разумеющееся, что их отец женился на нескольких женщинах и привел их к себе в дом. Мне было два года, когда отец женился во второй раз, четыре, когда взял третью жену, и шесть, когда появилась четвертая.

Я мало задумывался о том, что в нашем доме под одной крышей живут четыре женщины и все они замужем за одним мужчиной, моим отцом. Мать, похоже, относилась к происходящему положительно, так что у ее сыновей не было причин смотреть на это как-то иначе. Вообще, моя мать вела себя очень тактично и даже учила нас уважать других жен отца.

Существует целый ряд причин, по которым в Саудовской Аравии так одобряют полигамные браки. Для местной культуры характерно традиционное доминирование мужчин. И хотя формально в различных общественных организациях даже есть несколько женщин, они занимаются только правами женщин, а все важные вопросы решают мужчины. В частной жизни женщинам иногда позволяется устанавливать свои правила относительно устройства дома и ведения хозяйства, но все их действия подчинены одной цели – угодить мужьям.

В нашем доме женам отца были даны четкие указания в отношении того, как они и их дети должны вести себя, хоть моя мать и утверждает, что отец часто обсуждал с ней личные вопросы перед тем, как принять окончательное решение.

Такая патриархальная система сложилась на Аравийском полуострове с незапамятных времен. В древности мужчины женились столько раз, сколько хотели, и некоторые имели сотни жен. А когда мужчине надоедала его жена, он мог прогнать ее без каких-либо юридических обязательств перед ней. То же касалось и младенцев женского пола. Нередко случалось, что нежелательных дочерей закапывали в землю живьем. Проще говоря, женщина была собственностью мужчин и могла быть выброшена на помойку хозяином, который вправе решать ее судьбу, – отцом, мужем, дядей или сыном.

После того как пророк Мухаммед заложил основы ислама, жизнь женщин значительно улучшилась. Ислам запретил убивать младенцев женского пола. Женщинам обеспечили определенные финансовые права, включая право владеть собственностью. Ислам ограничил число жен четырьмя, специально оговорив, что мужчина должен относиться к каждой одинаково.

Некоторые из исламских богословов полагают, что такие отношения с четырьмя женами практически недостижимы, и в этом кроется основная суть ограничения, установленного пророком. Другие богословы придерживаются иного мнения и говорят, что для разумного мужчины нет ничего невозможного в том, чтобы одинаково обращаться со всеми женами.

Мне всегда нравился противоположный пол. Я еще, не достиг школьного возраста, когда впервые осознал, что любовь между мужчиной и женщиной – очень сильное чувство. Я тогда много думал о женщинах, потому что отец как раз в очередной раз женился.

Впервые я влюбился в очень юном возрасте. И хотя я был еще совсем незрелым, это чувство поразило меня сильнее удара молнии: мне казалось, что сердце мое пронзили насквозь. Моя возлюбленная была «гораздо старше» меня – красивая восьмилетняя девочка, дочь подруги моей матери. Высокая, с каштановыми волосами до пояса, роскошной бронзовой кожей и экзотически черными, как у олененка, глазами. Физическое притяжение было столь мощным, что я просто не мог оторвать от нее глаз. Конечно, продолжения у этой истории не случилось, ведь я был еще слишком мал.

Тем временем я получал огромное удовольствие от лошадей и верховой езды. Отец был прирожденным наездником и скакал на лошади с детства. Своим сыновьям он тоже привил любовь к этим гордым животным с малых лет.

Впервые я сел верхом на коня в четырех– или пятилетнем возрасте. Я был в компании старшего брата, Абдуллы – ему стукнуло девять или десять в то время. Отец доверил своему первенцу познакомить младшего сына с миром лошадей. Абдулла остро чувствовал возложенную на него ответственность.

Я плохо помню тот день, всплывают только самые основные моменты. Вспоминаю, как меня осторожно посадили в седло, Абдулла сел позади меня. Впервые оказавшись верхом на лошади, я сильно разволновался и тут же потерял равновесие. Я был физически развитым ребенком и схватил брата за руки и за шею с такой силой, что увлек за собой, и мы оба свалились на жесткую землю, прямо под копыта лошади. К счастью, кобыла была приучена возить детей и в последнюю секунду успела переступить через наши хрупкие тельца.

Брата сильно потрясло это падение, к тому же он беспокоился, что его сочтут виноватым, если младший брат получит травму, поэтому он сказал, что на первый раз я узнал о лошадях достаточно.

И хотя первый блин вышел комом, я горел желанием попробовать снова. Спустя год или два я уже скакал на неоседланных лошадях не хуже братьев.

Бремя от времени я ездил верхом вместе с матерью. Мать любила кататься верхом, но два обстоятельства мешали таким прогулкам. Во-первых, она была беременна бо́льшую часть моей юности и знала, что ездить верхом опасно для ее здоровья и ребенка, которого она носит. Во-вторых, никто из мужчин, не являвшихся ее близким родственником, не должен был видеть ее на лошади, так что наши прогулки весьма тщательно планировались.

Лошади заняли главное место в моей жизни. Я злился, что отец разрешал мне кататься только на самых смирных лошадях в конюшне, в то время как я мечтал скакать на сильных жеребцах, как старшие братья.

Не могу вспомнить, сколько лет мне было, когда впервые сел на жеребца. Но помню, что я уже имел определенный опыт верховой езды, когда нам с тремя старшими братьями позволили сопровождать отца и семерых его друзей в путешествии по пустыне. Взрослые скакали верхом. А сыновья отца, уже не помню по какой причине, следовали за ними в автомобиле.

Внезапно наш шофер резко затормозил. Одного из друзей отца сбросил его буйного нрава жеребец. К счастью, он не сильно пострадал и смог доковылять до машины, в которой решил продолжать путешествие. И тогда отец подскакал к машине, держа в одной руке поводья коня, оставшегося без всадника. Он наклонился, заглянул в машину и крикнул:

– Кто хочет прокатиться верхом?

Мои братья отвели глаза – все трое. Я был удивлен. Мне казалось, что это такая потрясающая возможность! Я был дерзок для своих лет и выскочил из машины, громко заявив:

– Я хочу! Я поеду!

Никогда раньше мне не разрешали сесть на такого большого и сильного коня, и я боялся, что отец скажет «нет». Но он только пожал плечами и кивнул в знак согласия. Я был так мал, что отцу пришлось вылезти из седла и помочь мне забраться на скакуна. Несмотря на мой малый рост, я чувствовал себя взрослым и важным и радовался, что пришло время показать, какой я ловкий наездник.

Но уже через секунду я испытал настоящий шок. Не успел я сесть в седло, как отец отпустил поводья, и они с друзьями быстро помчались прочь. Не дожидаясь приглашения, мой жеребец задрожал от нетерпения и ринулся вслед за другими лошадьми. У него что, крылья на спине? – с удивлением подумал я. Конь летел по пустыне с такой скоростью, что я не различал, куда мы движемся. Я был так высоко над землей, что казалось, будто сижу на вершине горы. Опасаясь за свою жизнь, я применял все известные мне ухищрения, чтобы остановить жеребца, но он не обращал внимания на команды своего крошечного всадника. Вместо того чтобы замедлить бег, он только увеличил скорость. Я слишком поздно понял, что, хоть я и превосходный для своих лет наездник, это не значит, что мне под силу справиться с любой ситуацией. И я заорал вслед отцу:

– Отец! Останови лошадь! Останови лошадь!

Слава Аллаху, отец в конце концов услыхал мои крики о помощи. Он развернулся и, приблизившись ко мне, ловко выхватил у меня из рук поводья и остановил жеребца.

Я постарался скрыть охватившее меня огромное облегчение, но про себя признал, что мои навыки езды верхом были далеки от совершенства. Я спрыгнул с непокорного жеребца, твердо решив проделать оставшуюся часть пути пешком. Убедившись, что я невредим, отец с друзьями умчались, оставив меня глотать пыль. Вскоре со мной поравнялся автомобиль, в котором ехали братья. Чувствуя, что мой провал доставляет им радость, я старался не смотреть им в глаза. Машина медленно проехала мимо.

Очень скоро и всадники на лошадях, и автомобиль скрылись в дымке, поднимавшейся вдали над пустыней. Я остался совсем один, а мои маленькие ладошки сжимали поводья лошади, которой я не мог управлять. Я почувствовал, как комок подступает к горлу.

Внезапно жеребец чего-то испугался. Он попятился, затем встал на дыбы, брыкаясь передними ногами и нервно пританцовывая на задних. Его мощный рывок напряг поводья. Я вцепился в них в тщетной попытке усмирить жеребца, но хотя я был силен для своих лет, не смог удержать его и выпустил из рук поводья. Еще раз взбрыкнув, жеребец рванул прочь. С ужасом думая о том, какое наказание ждет меня, если упущу одного из призовых скакунов отца, я отчаянно уцепился за стремя – каким-то чудом мне удалось ухватиться за него рукой. Я крепко держал его, чувствуя, как мои колени и ступни ноют от ушибов и ссадин, потому что меня волочило по земле, заросшей полынью и усыпанной мелкими острыми камешками.

Эта дикая скачка закончилась, когда стремя оборвалось. Мир вокруг меня застыл. Я съежился в грязи, выплевывая песок и выкашливая пыль, но продолжал сжимать в руке стремя. Глянув вслед вырвавшемуся на свободу скакуну, я в последний раз увидел его мускулистые ноги и хвост, мелькавшие вдали, пока он несся быстрее ветра. Непоправимое случилось. Я не только не смог управлять призовым скакуном моего отца, но и упустил его. И теперь молча сидел, оглядываясь вокруг и не зная, что делать дальше.

Вскоре пустыня ожила от приятного слуху шума мотора. Наш водитель забеспокоился и решил проверить, всё ли со мной в порядке. Я вскочил на ноги. Сквозь рев двигателя слышался смех братьев. Машина затормозила возле меня. Я не знал, куда деваться от стыда и как себя вести, поэтому притворился, будто ничего не случилось.

Вскоре примчался назад отец. Меня удивило, что он был явно встревожен и опасался за мое благополучие. Когда я неохотно рассказал о случившемся, он засмеялся – что редко бывало – и тем самым подстегнул пыл моих братьев. Они стали хохотать так неистово, что даже обнажили зубы, а в нашей семье это обычно не допускалось.

Даже гул мотора не мог перекрыть радостного гоготания братьев. Надо мной смеялись все, кроме нашего шофера-йеменца. Как я любил этого добряка! Он служил нашим шофером с первых лет моей жизни и, хотя у него были собственные дети, всегда проявлял к нам особенную симпатию. Я бросил на него признательный взгляд.

Поскольку братья продолжали смеяться, я всё острее ощущал свое унижение. Я не хотел, чтобы братья или отец заметили, как мне стыдно, и начал смеяться вместе с ними. И вскоре уже не мог остановиться. Мое бурное веселье достигло такого накала, что слезы покатились у меня из глаз.

В тот безрадостный день меня ждала всего одна хорошая новость. Бросивший меня на произвол судьбы жеребец отца примчался назад на ферму, и позже мы нашли его у ворот конюшни, где он нетерпеливо бродил и ждал нашего возвращения.

Чем старше я становился, тем больше неожиданного мне открывалось. Я постепенно узнавал, что значит быть сыном Усамы бен Ладена. Всей его семье пришлось познакомиться с необычными представлениями отца о том, что он называл «злом современного мира».

К примеру, мы с братьями все страдали от астмы и пережили в юности много серьезных приступов, особенно играя в подвижные игры в жарком климате пустыни. В ряде случаев приходилось срочно отвозить меня в больницу и давать кислород. Учитывая, что мы с братьями были постоянными пациентами в больнице из-за нашего недуга, врачи советовали отцу держать под рукой достаточный запас вентолина и купить ингаляторы. Но отец решительно запрещал давать нам все эти новомодные препараты, каким бы серьезным ни было наше заболевание.

И в отношении всего, за исключением современных средств передвижения, отец считал нужным жить так, как пророк Мухаммед. Поскольку современные лекарства не существовали в те далекие времена, мы не должны были их принимать. И пока один из нас не оказался при смерти, отец запрещал нам применять современные способы лечения.

Он рекомендовал от астмы следующее средство: разломить пчелиные соты и вдыхать воздух через них. Это мало помогало, но отец был непреклонен. Сначала он то и дело напоминал нам о пророке Мухаммеде, а потом стал пугать, что вентолин разрушит наши легкие.

Я часто чувствовал себя так, словно дышу через солому, но пока смерть не стучалась в дверь, никто не обращал внимания на мои страдания. Когда Абдулла стал старше, он услышал про вентолин и украдкой купил немного. Кроме того, разрешил мне пользоваться своим ингалятором.

Я попробовал препарат, как только почувствовал приближение очередного приступа. Всего два «пшика» – и моя жизнь полностью изменилась. Мать в конце концов обнаружила, что мы нарушили приказ отца и пользуемся ингаляторами, но, к счастью, так и не рассказала отцу о нашей дерзости. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы мы перестали страдать.

До того как мы подросли и переехали в Афганистан, мы не встречали людей, разделявших суровые взгляды отца. С того момента, как его дети произносили первые связные слова, нам давали понять, что от нас ждут соблюдения определенных правил: мы должны жить как подобает юным мусульманам.

Как и все дети, мы старались обойти эти правила при каждом удобном случае. К примеру, отец запретил нам шипучие напитки, придуманные в Америке. Как же нам нравилось всё запретное! Пока он был поблизости, мы повиновались его приказам и не прикасались к американской отраве. Но как только представлялась возможность, мы с упоением поглощали пепси-колу и другие газировки.

Существовали и другие странные правила, не связанные с отцовским отвращением к западным товарам. Как только мы начинали ходить, отец требовал, чтобы нам давали очень мало воды. Когда мы подросли, он еще внимательнее следил за тем, чтобы мы пили воду, только когда это абсолютно необходимо. Отец объяснял нам: надо учиться быть стойкими и терпеливыми и необходимо натренировать свой организм так, чтобы он мог как можно дольше обходиться без еды и питья.

Похожие правила были установлены и для дочерей, но приучать девочек к дисциплине отец доверил их матерям. Моим сестрам повезло больше, потому что мать не могла вынести, когда девочки плакали и просили есть или пить.

Даже когда мы были совсем маленькими, отец часто отвозил нас в пустыню неподалеку от нашей фермы. Он решительно настаивал на том, чтобы сыновья сопровождали его в прогулках по пустыне, хотя все мы страдали от приступов астмы. И самым суровым было правило, запрещавшее нам пить до возвращения их этих походов. Отец говорил, чтобы мы и думать не смели о воде. Конечно, всем известно, что передвижение по пустыне сильно иссушает запасы влаги в организме, а это может оказаться опасным для жизни. Правительство специально рекомендует приезжим, путешествующим через пустыни Саудовской Аравии, потреблять как можно больше воды.

Сыновей Усамы бен Ладена учили поступать по-другому. Мы должны были натренировать организм выдерживать в пустыне много часов без капли жидкости. Сыновья бен Ладена должны стать физически невосприимчивыми к враждебному зною пустыни, привить силу и выносливость разуму и телу. Нам постоянно твердили, что надо быть готовыми вести войну в пустыне, когда неверные с Запада атакуют мусульманский мир. Эта идея, впервые зародившаяся в мозгу отца, когда я был совсем крошкой, только крепла с годами.

Наши походы случались так часто, что большинство из них слились у меня в воспоминаниях в одно целое, однако я хорошо запомнил один особенный случай. В тот раз отец объявил:

– Сегодня мы добавим к нашей обычной программе весьма сложную тренировку. Мы будем лазать по горам. Я специально выбрал для нас местность, где много крутых холмов. – Затем, совсем понизив голос, он добавил: – Пока мы не спустимся с холмов, мы не будем пить.

Но мы знали, что обычно отец брал с собой небольшую флягу на тот случай, если кому-то из нас станет плохо из-за жары.

Мы с братьями пали духом при мысли о предстоящих испытаниях, однако ни один из нас не посмел возражать. Мы уже как-то пытались воззвать к разуму отца. Ничего хорошего из этого не вышло. Поэтому, вместо того чтобы начинать бесполезный спор, я решил морально подготовиться к неизбежному.

Мы отправились в путь с шофером, которому приказали всегда сопровождать нас в походах, и послушно тащились по пятам за отцом. Мы поднимались все выше, а раскаленное солнце пустыни пылало над головой. Вскоре наши ноги налились тяжестью, утомленные крутым подъемом. Никто не мог угнаться за отцом. Он с юности приучил себя к физическим нагрузкам. И хотя отец был не слишком мускулистым, никто не мог соперничать с его непреклонным упорством, когда он лазал по горам. Множество раз наблюдая за ним во время походов по пустыне, я со свойственной детям силой фантазии вообразил, что отец способен обойти пешком весь земной шар, не выпив при этом ни глотка воды.

К тому времени, как мы прошли полпути до вершины холма, глаза нашего бедного шофера-йеменца превратились в щелочки. Я видел, как побледнело его лицо, шаги замедлились, а дыхание стало прерывистым. Его голос прозвучал так жалобно, когда он просипел:

– Воды… Мне нужен глоток воды…

Сначала отец не обратил на него внимания. Он смягчился лишь после того, как этот пожилой бедняга, в бороде которого уже мелькала седина, бухнулся на землю и стал умолять:

– Я умру без воды, шейх Усама. Я умру. Всего одну каплю, прошу вас, всего глоток…

Я испытал такое облегчение, когда бедняга наконец утолил свою жажду, что громко выдохнул. К несчастью, истеричный припадок нашего шофера оказался заразным. Вскоре один из моих старших братьев начал плакать – ему казалось, что он тоже скоро умрет от жажды. Я упорно шагал вперед, уставившись под ноги, но слышал, как мои братья сдавались один за другим и выпрашивали у отца глоток воды.

Отец разочарованно поджимал губы, отмеряя порцию воды и давая по глотку каждому из братьев. Я изучал выражение его лица – оно оставалось спокойным и бесчувственным. Гнев стал закипать в моем сердце, он разгорячил мою кровь сильнее, чем солнце аравийских пустынь. И я решил, что скорее умру, чем стану умолять отца. Небось нелегко ему будет признаться матери, что он убил одного из ее сыновей. Но так ему и надо!

Голова моя тяжело покачивалась на шее в такт учащенному биению сердца, а в горле так пересохло, что язык стал распухать, но я не позволял запретным словам сорваться с языка. Никогда еще я не жаждал глотка воды с такой силой. Но не сдавался. И упрямо шагал, пока моя нога не коснулась подножия холма.

Я победно взглянул на отца. Мне удалось пройти его бесчеловечно жестокое испытание. И я не попросил воды. Только мы вдвоем проделали весь путь, не выпив и глотка.

Думая о прошлом, я понимаю теперь, как был удивлен отец, что единственным, кто держался до конца, оказался один из его младших сыновей.

Существовали и другие абсурдные правила относительно нашего поведения. Нам разрешали говорить в присутствии отца, но следовало говорить тихо и тщательно взвешивать слова. Мы не должны были проявлять болтливость. Нам запретили выражать радость по какому-либо поводу. Велели в любой ситуации сохранять серьезность. Нам не разрешали шутить. Запретили выказывать восторг или волнение, чем бы они ни были вызваны. Отец сказал, что нам разрешено улыбаться, но смеяться нельзя. Если мы теряли контроль над эмоциями и начинали хохотать, мы не должны были обнажать верхние боковые зубы. Я помню случаи, когда отец пересчитывал зубы, которые видны, и ругал сыновей за неумеренное проявление веселости.

Все старшие сыновья Усамы бен Ладена испытали на себе враждебное влияние отцовского фанатизма. Первенец Абдулла в детстве никогда не дружил с другими мальчишками, он предпочитал уединение. Его любимым развлечением была езда на мотоцикле. Когда мы жили на ферме, Абдулла часто запрыгивал на свой мотоцикл и исчезал на целый день. Его волосы развевались на ветру, когда он носился по пескам пустыни.

Мой второй брат, Абдул-Рахман, родившийся в 1978-м, был тоже замкнутым человеком и часто сидел в одиночестве, уставившись куда-то вдаль. Помню, когда Абдул-Рахман был еще маленьким, он временами проявлял бурную активность и ломал разные предметы, а в другой раз выказывал недюжинное терпение, возясь часами напролет с кусочками бумаги.

Не знаю, в чем заключалась его проблема. Мне кажется, Абдул-Рахман не умел прочертить четкую границу между своим личным миром и окружающими. К примеру, в детстве он обожал животных, особенно лошадей, но порой его поведение менялось, и он жестоко обращался с животными, которых еще вчера так любил. Эта черта впервые проявилась, когда Абдул-Рахман был еще совсем юным.

Отец тоже замечал тревожные странности в поведении Абдул-Рахмана в детские годы. Однажды отец поделился со мной одним обеспокоившим его случаем:

– Омар, я помню, как однажды пришел к твоей матери, когда твой брат только научился ходить. По комнате бродила любимая кошка матери. Абдул-Рахман бросился к ней и схватил на руки. Он крепко сжимал ее ладонями. Я не знал, что он собирается сделать. К моему удивлению, Абдул-Рахман укусил кошку. Прежде чем мы успели оттащить кошку от мальчика, бедное животное цапнуло его когтями, вырвалось и умчалось прочь. Мы решили, что это просто ничего не значащая случайность, но позже вечером я застал Абдул-Рахмана за странным занятием. Он выслеживал кошку. Медленно приблизившись к ней, он снова схватил ее, крепко сжал и укусил так сильно, что та взвыла от боли.

Отец грустно покачал головой и замолчал.

Саад, третий сын в семье, являлся полной противоположностью Абдул-Рахмана. Он был комедиантом от природы и любил поболтать как никто другой. Саад с воодушевлением обсуждал разные глупости, говорил обо всем, что приходило в голову: о новорожденном козленке, о какой-нибудь смешной выходке младших братьев и даже о йогурте, который ел на завтрак. Саад зачастую не контролировал свою непрерывную болтовню и порой раскрывал другим очень личные, интимные вещи, которые никому не хотелось знать.

Такая безмерная живость Саада постоянно доставляла ему неприятности, поскольку из всех сыновей отца он единственный беспрестанно нарушал строгие правила поведения, установленные в семье. Руки и ноги Саада двигались так же быстро, как его язык. Он не мог просто ходить. Он всегда бежал – пока однажды не выбежал на дорогу прямо под колеса автомобиля.

Это случилось, когда отец был в Афганистане, а мы жили в Джидде. Наш шофер-йеменец, которому поручали присматривать за нами, провожал нас до ближайшей мечети. Саад, как всегда, бежал впереди всех. Он был в таком нетерпении, что беспечно не поглядел по сторонам, перед тем как выскочить на дорогу. И тут раздался противный глухой стук – Саада сбил проезжавший автомобиль.

Мы помчались к месту столкновения. Все сильно разволновались, а больше других шофер, сбивший Саада – это был один из инженеров, работавших в компании отца, и ехал он на служебной машине. Когда бедняга понял, что сбил сына Усамы бен Ладена, он жутко перепугался, как и наш шофер, которому доверили отвечать за безопасность детей. Уверен: они оба уже представляли себе, что лишатся хорошей работы, а возможно, и отправятся в тюрьму на немалый срок. Водителей, ставших причиной дорожного происшествия, которое привело к жертвам, могут держать в тюрьме до момента вынесения приговора.

Мы с братьями окружили простертое тело Саада. Но даже этот несчастный случай не заставил его стать молчуном – Саад непрерывно что-то бормотал и стонал. Вскоре стало ясно, что он не получил серьезных повреждений. Мы стояли и смотрели, как «скорая» стремительно увозит Саада в больницу, а шофер побежал к нам домой сообщить матери о происшествии.

В тот день мы все время околачивались возле взрослых, надеясь узнать, что же будет дальше. Водителю машины очень повезло, что капитан полиции оставил решение вопроса о несчастном случае на усмотрение семьи бен Ладен. Бедняга испытал огромное облегчение, узнав об этом, но потом, осознав, что нашему отцу все же станет известно о происшествии, снова забеспокоился. Не помню, кто именно принимал решение, но кто-то из уважаемых членов семьи – в итоге пришли к выводу, что, поскольку Саад не получил серьезных травм, не обязательно сообщать отцу о несчастном случае, по крайней мере до его возвращения из Афганистана.

К счастью для всех, к тому времени, как отец вернулся в Саудовскую Аравию, Саад полностью оправился. И хотя отец был потрясен, узнав, что его сын попал под машину, он никого в этом не обвинял.

– Несчастный случай произошел не по вине водителя, – сказал отец, – это Божья воля, что Саад попал под машину. И Божья воля, что он выжил. Возблагодарим Господа.

Любому человеку довольно непросто точно описать собственный характер, но я знаю себя достаточно хорошо и убежден, что образ жизни, предписанный нам нашим отцом, и на меня повлиял отрицательно.

Самыми счастливыми в моей жизни были первые годы, до того, как я пошел в школу. Я жадно наслаждался безраздельным вниманием своей матери, по крайней мере в те периоды, когда отец был в Пакистане и Афганистане – пока не появился мой младший брат Осман. После рождения Османа мать стала уделять ему много времени. И тогда я стал чаще бывать в обществе нашего шофера-йеменца, того самого добряка, о котором уже вспоминал раньше.

Когда отец был в отъезде, утро начиналось для нас с первой молитвы. Затем мать встречала нас дома простым завтраком, состоявшим из хлеба, сыра и яиц. По завершении завтрака шофер отвозил старших братьев в школу. После рождения Османа я стал ездить вместе с ними – мне нравилось кататься на машине.

Временами я грустил оттого, что не хожу в школу, как мои братья – я скучал, когда они уезжали. Вернувшись домой, я иногда играл с детьми шофера – они жили вместе с родителями в доме отца. Когда становилось скучно, я шел к матери и следовал за ней как хвостик, пока не приходило время для дневного сна. Проснувшись, обедал вместе с матерью. Обычно мы ели разные салаты и курицу с рисом.

После обеда наш шофер часто брал меня с собой по разным поручениям – он закупал продукты и другие товары для нашей семьи. А ближе к вечеру мы снова ехали в школу – забрать моих братьев.

С годами я становился все более склонным к уединению. Я читал книги в одиночестве. Играл с животными в одиночестве. От рождения любивший животных, я восторженно изучал каждую пташку, залетавшую к нам в сад. Когда мы приезжали на ферму, мне предоставлялась прекрасная возможность наблюдать за разными животными и играть с ними. Я так привык быть один, что стал получать удовольствие от своего одиночества. Когда наша семья путешествовала, мне нравилось находить уединенный уголок и стелить там свою постель, но часто отец замечал это и приказывал мне лечь рядом с братьями.

Я имел весьма своевольный характер и не раз испытывал терпение родителей. Как-то раз захотел пойти в магазин и купить себе что-нибудь особенное. Наблюдая за нашим шофером, выяснил, что человеку нужны монеты, чтобы обменять их на вещи. Я не знал, где мне найти такие монеты. Внезапно в моей голове вспыхнуло воспоминание: мать хранила несколько золотых монет в прикроватной тумбочке в спальне. Эти монетки были подарками от родственников по случаю рождения детей.

Замыслив свой коварный план, я стал внимательно следить за матерью, занимавшейся разными делами. Как только представилась возможность, ринулся в ее спальню, открыл ящик тумбочки и вытащил оттуда две тяжелые золотые монеты. Теперь я знаю, что каждая из тех монет стоила около 1000 саудовских риалов – что-то около 300 долларов.

Я незаметно выскользнул из дома и побежал к магазину, куда мы обычно ездили с шофером. Владельцем магазина был египтянин, очень милый человек. Он не показал своего удивления, увидев, как я вприпрыжку вбежал в двери магазина. Я чувствовал себя совсем взрослым, когда он спросил, что мне угодно. Я показал на какие-то конфеты и газировку, а еще на цветные карандаши – всё то, что было под особым запретом отца. И заплатил владельцу магазина украденными монетами. Довольный успешным завершением своей вылазки, я тихо пробрался в дом и спрятал покупки, боясь, что братья станут просить меня поделиться.

Но мне не повезло. Несколько дней спустя отец заезжал по делам в тот магазин. Когда он вошел, египтянин вынул монеты и отдал моему отцу, рассказав при этом, что его юный сын Омар приходил в магазин без сопровождения взрослых и сделал кое-какие необычные покупки.

Отец был приятно поражен честностью торговца и даже подарил ему в награду одну из этих монет. Но уж конечно, он не был доволен моим поступком. Меня строго наказали за обман и воровство. Но даже самое суровое наказание не могло положить конец моим проказам. Вскоре меня снова стало сверлить желание сходить за покупками. Как и в предыдущий раз, я прокрался в комнату матери. На этот раз нашел бумажные деньги и взял около 500 саудовских риалов.

Зная, что отец наказал слугам особенно внимательно следить за мной, я понимал, как трудно будет ускользнуть незамеченным. Я зашел в одну из наших ванных, вылез в окно и спустился по водосточной трубе. Потом быстро пересек сад. Я испытал облегчение, увидев, что тяжелые металлические ворота не заперты – а значит, мне не придется подвергать себя опасности, перелезая через высокую стену. Я побежал искать магазины, но меня ждало горькое разочарование: все они были закрыты. Оказалось, время было уже довольно позднее.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю