355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Надя Лоули » Брачный транзит Москва-Париж-Лондон » Текст книги (страница 3)
Брачный транзит Москва-Париж-Лондон
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 22:42

Текст книги "Брачный транзит Москва-Париж-Лондон"


Автор книги: Надя Лоули



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

В магазине для иностранцев «Березка» эти бусы на валюту стоили гораздо, просто неизмеримо дороже. Иностранцам, не говорящим по-русски и не ведающим об особенностях местного рынка, порой и в голову не приходило, что на рубли в советских магазинах все было в пять раз дешевле.

Алька, вошедшая в роль успешной коммерсантки, все быстренько в уме сложила и умножила, хотя прежде математическими способностями не отличалась. Но говорят же – аппетит приходит во время еды. Она предлагала своим клиентам, проживающим в центральных гостиницах иностранцам, выбрать товар в «Березке», а купить у нее чуть дешевле, но – в долларах.

Например, в случае с итальянками расчет был простой. В «Березке» янтарные бусы стоили тридцать долларов, а в ГУМе приблизительно двадцать рублей. Алька продавала эти бусы за двадцать долларов. По официальному курсу доллар стоил около семидесяти копеек, а на «черном» рынке за него давали один к семи. То есть «чистой прибыли» у Альки оставалось сто двадцать рублей. Главное, все были довольны – и Алька, и клиенты. Особенно Алька.

Теперь она только успевала закупать русские сувениры в ГУМе и ЦУМе. Но возникла следующая проблема: что делать с валютой? У нее уже скопилась некоторая сумма. Покупать на доллары товары в «Березке» опасно, там каждая продавщица – стукачка. Продавать валюту неизвестным еще более опасно: можно схлопотать срок.

А уж как умеет наказывать родное государство, Алька знала. И пусть ее грешки были сущей ерундой по сравнению, например, с грехом инакомыслия – карающая длань советского закона могла прихлопнуть ее, как ничтожную букашку.

Впрочем, выход напрашивался сам собой, только для него надо было набраться духу.

Совсем недавно, сидя вечером с группой американцев в баре гостиницы «Космос» (Альку даже не остановили на входе, видимо приняв за иностранку), она обратила внимание, что к мужчинам из их компании то и дело подходят симпатичные девушки, приглашая потанцевать.

Девочки явно были «свои» в баре. Администрация не обращала на них никакого внимания, и было видно, что чувствовали они себя здесь достаточно свободно. Интуиция подсказывала Альке, что свои проблемы она сможет решить именно в этом довольно-таки скользком месте. Но что делать. У нее был только один выход – вперед. И, закусив удила, Алька бросилась в омут совершенно новой для нее жизни.

Для начала она решила сходить в разведку. Выбрала для этого дела гостиницу «Интурист», благо была уже там несколько раз днем и знала почти все бары.

Но прежде Алька сочла необходимым слегка подшлифовать свою внешность. Косметичка, которой она уже успела тут обзавестись, сделала ей несколько питательных масок на лицо, выщипала брови, а заодно подстригла и покрасила волосы, придав им легкий платиновый оттенок.

С матовой безупречной кожей, летящей шевелюрой, в обтягивающих джинсах и итальянской шелковой блузке, она была похожа на дорогую фарфоровую статуэтку. Модные остроносые туфельки довершали картину.

В «Интурист» Алька прошла без проблем, вместе с группой иностранцев. Швейцар не обратил на нее внимания. Затем она поднялась на девятый этаж, в бар-кафетерий, и заняла позицию за маленьким столиком у окна. Она здесь никому не бросалась в глаза, но сама могла хорошо видеть все помещение. Отличный наблюдательный пункт.

Шел седьмой час вечера. Алька заказала кофе и пирожное. Бармен, красавчик лет тридцати пяти, с актерской внешностью и гладко зачесанными назад волосами, внимательно посмотрел на нее острыми карими глазками и спросил, проживает она в гостинице или гостья. Алька осчастливила его своей фирменной скромно-нахальной улыбкой, прищурила кристальной чистоты голубые глаза и спокойно сказала:

– Я жду своего друга. Думаю, он должен скоро подойти. – При этом она длинно посмотрела на бдительного бармена поверх кофейной чашки.

Он улыбнулся и отошел от ее столика. Идя сюда, Алька сочинила себе «легенду»: она из Ленинграда, ждет друга-поляка, с которым у нее назначена встреча.

Валюты у Альки с собой не было, в сумочке лежал только паспорт и старое, но еще не просроченное удостоверение сотрудницы газеты «Смена». В случае чего – она выполняет редакционное задание.

Вообще-то интерес бармена, вызванный ее появлением и упорным сидением в этом злачном месте, был совершенно понятен. Так уверенно и спокойно могла вести себя только «девочка», имеющая покровителя. И сейчас он лихорадочно просчитывал в уме, чья это «телка» оказалась на его территории.

У барной стойки сидели несколько девушек с высокими бокалами для коктейля. Они тихо переговаривались, потягивая через соломинки напитки. Милые, спокойные, красиво, но довольно откровенно одетые, они вроде и не были похожи на представительниц первой древнейшей профессии.

Алька исподволь с интересом наблюдала за ними и вдруг, почувствовав на себе чей-то взгляд, повернула голову. Молодой симпатичный мужчина, сидевший за соседним столиком, приподнял бокал и улыбнулся ей. Ну вот, не хватало еще, чтобы ее приняли за «ночную бабочку»! Алька отвернулась, оставив приветствие незнакомца без внимания.

Бармен, наблюдавший из-за стойки, одобрительно кивнул, а чуть позже, ставя перед ней вторую чашку кофе, дружелюбно и как бы невзначай бросил:

– Не обращай внимания. Немец думает, что ты тут «снимаешь». – Подмигнул и пошел на место.

Алька чувствовала, как ее фарфоровое личико пошло пятнами. Это что же, ее приняли за проститутку?! Однако чувство юмора удержало Альку от опрометчивого желания тут же выскочить вон из бара. «Ну, собственно говоря, я сама немало для этого постаралась». – Она сдержала смешок и еще раз оглядела «девочек». Нет, все же они выглядят куда более сексуально, чем она: короткие юбки, высоченные каблуки, максимально открытые блузки (все на вынос) и довольно яркая косметика. Вот кто действительно хочет «снять»!

И тем не менее несколько мужчин, сидевших в баре, явно обращали на нее внимание. На такой эффект Алька, признаться, не рассчитывала.

Она встала и прошла к стойке. Девушки с интересом оглядели новоявленную конкурентку. Делая вид, что ей море по колено, Алька обратилась к бармену:

– Скажите, у вас есть приличные сигареты?

Она знала, что в барах приторговывают фирменными сигаретами.

Алька не курила, просто ей нужен был повод для разговора. Бармен понимающе улыбнулся и показал мимикой: «Выйди». Алька кивнула и вышла в коридор.

Минуты через три бармен вернулся и вручил ей две пачки «Мальборо» в пластиковом пакетике.

– С тебя десятка. Для друга? – Он опять подмигнул с видом заговорщика.

Эта привычка подмигивать раздражала Альку. Сбивала со взятого тона. Но она решила держаться.

– Меня зовут Александра.

– Игорь Николаевич, – ответил бармен и, улыбнувшись, добавил: – Можно просто Игорь. – И, взяв деньги, он скрылся за дверью с табличкой «Посторонним вход воспрещен».

Вернувшись в бар, Алька села у стойки, прикурила от услужливо поднесенной Игорем зажигалки «Zippo» и дружелюбно сказала рассматривающим ее «девочкам»:

– У нас в Питере трудно достать американские сигареты.

Постепенно завязался разговор ни о чем. «Девочки» расспрашивали о Ленинграде. Выяснилось, что некоторые ни разу там не были. К Альке придвинулась симпатичная брюнетка с немного раскосыми синими глазами и высокими, чуть тронутыми тональной пудрой скулами.

– Света, – просто сказала она и улыбнулась. – А это Ира и Аня.

Длинноногая, тонкая, с прямыми блестящими черными волосами, Света была настоящей красоткой. И, похоже, знала себе цену. Вдвоем с яркой светлоглазой блондинкой Алькой, на контрасте, они смотрелись исключительно эффектно. Кажется, это отметили и все присутствовавшие в баре мужчины. Игорь даже руки потер от удовольствия.

Они разговорились, как будто были сто лет знакомы. Время летело быстро. Алька посетовала, что ее друг-поляк так, видно, и не придет. Все сочувственно покивали головами. Может быть, и поверили.

В бар входили и выходили мужчины, приглушенно играла музыка. Алька допивала второй коктейль и уже собралась отчаливать потихоньку, когда краем глаза увидела, как маленькая рыженькая Аня ушла с пожилым дородным джентльменом. Игорь вышел вслед за ними и тут же вернулся.

Спустя некоторое время еще один седовласый солидный господин вошел в бар и кивнул Игорю. Света дала Альке номер своего телефона и, извинившись, ушла вместе с этим мужчиной.

Оставшаяся без компании Ира подсела к Альке и, хитро скосив глаза, шепнула:

– Там немец с тебя весь вечер глаз не сводит. Ты как?

Алька засмеялась:

– Забирай, дарю!

Вот теперь, кажется, действительно пора было сматываться. Алька чувствовала, что от нервного напряжения у нее ломит виски и неудержимо тянет зевнуть. Но Игорь движением руки попросил ее задержаться.

Алька уже поняла, что он здесь хозяин. И наверняка его «крышует» КГБ, без этого так не развернуться. С посетителями Игорь держался снисходительно-внимательно, но перед богатыми постоянными клиентами заискивал, почти лебезил. С «девочками» он сюсюкал, без конца добавляя «кисочка», «лапонька», «душечка». Хотя чисто мужского интереса к ним не проявлял никакого. Весь вечер он наблюдал за Алькой. И сейчас, наклонившись к ней, он опять подмигнул (или это у него был тик от нервной работы?):

– Аличка, завтра надень юбку или платье. Please.

– Игорь, о чем это вы? – вскинула брови Алька, хотя прекрасно понимала, что, снявши голову, по волосам не плачут.

Игорь молча положил перед ней салфетку с номером телефона. Алька поблагодарила его за сигареты, взяла двумя пальцами салфетку и, милостиво кивнув присутствующим, на ватных ногах вышла из бара.

Шел двенадцатый час ночи. Покинув гостиницу, Алька через две минуты уже была в метро. Хорошо, что народу в это позднее время совсем мало. Но и те редкие пассажиры, которые оказались в одном с Алькой вагоне, с удивлением и опаской поглядывали на модно одетую девицу, сгибающуюся в три погибели от приступов неудержимого хохота.

Такого нервного срыва Алька от себя не ожидала. Глубоко вдыхая и медленно, через нос, выдыхая, она пыталась успокоиться, но через какое-то время опять начинала хохотать.

Ничего не скажешь! Она получила намного больше, чем заказывала. Главное теперь не выпустить ситуацию из-под контроля. Алька чувствовала себя «дрянной девчонкой», вставшей на «скользкую дорожку», но от этого ей становилось только еще веселее.

Алька вышла на «Киевской» и едва успела заскочить в последний троллейбус. Не так уж и плохо все складывалось. Она заработает много денег, она будет умной и осторожной, она раздаст долги и купит кооперативную квартиру, она не позволит себя сломать и докажет всем, всем, всем, что она сильная.

Возле дома Алька замерла: в пропитанной запахом сирени темноте щелкал, выводил коленца, заливался трелями обещанный соловей.

Теперь дни пошли мелькать, как в калейдоскопе. Алька занималась одновременно двумя делами. Продолжала сбывать за рубли полученные от иностранцев вещи, а иностранцам сбывала купленные на рубли русские сувениры и продукты (икра, водка), и второе дело – главное – продолжала изучать незнакомый, пугающий своим поистине государственным размахом и разветвленностью мир столичных интуристовских проституток.

И хоть говорят: «За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь», Альке пока везло.

Что касается продажи импортных шмоток, то все быстро наладилось и пошло как бы само собой. У нее появилось несколько знакомых: прыщавый очкарик Жора из Университета, маленькая востроглазая Зиночка из Медицинского и рыхлый писательский сынок Степан из Литературного института. Обычно они покупали у Альки по две-три пары джинсов, несколько фирменных маек с надписями на английском языке и что-то из косметики, а дальше уже «толкали» это среди своих.

Однако существенных денег такая коммерция Альке не приносила. Ведь надо было не только откладывать деньги для покрытия долга, но и жить на них. Одеваться кое-как Алька не могла себе позволить, плюс косметика, да и еда в ресторанах была не самая дешевая, прямо скажем.

Второе дело оказалось куда более хлопотным и опасным. Алька продолжала изучать рынок «сбыта долларов», полученных от продажи сувениров. Она обошла почти все бары в гостиницах для иностранцев: «Космос», «Украина», «Москва», «Россия».

Обстановка везде была приблизительно одинаковая. Во всех гостиницах своя тайная жизнь, свой «хозяин» и «девочки». Много «девочек». Алька никогда не думала, что советские девушки в таком количестве продаются за валюту в барах и ресторанах. Некоторые из них были студентки, желающие подзаработать на шмотки, другие – барышни из, так сказать, вполне приличных, но небогатых семей…

Тех, кто с удовольствием «прикупал валютку», в развитом социалистическом обществе было пруд-пруди. Кому-то валюта была нужна для дальнейших махинаций (игра на разнице курсов), кто-то умудрялся переправлять валюту на счета в западные банки, кто-то клал в банку под кроватью и ждал лучших времен для ее употребления.

А времена эти, кажется, приближались со скоростью теряющего управление рефрижератора. Началась «перестройка». Страна полнилась слухами, предположениями, неясными надеждами.

Впрочем, имелась в стране организация, которая «держала руку на пульсе» и действительно знала всё. «Большой брат» по-прежнему курировал все уровни советской жизни (не раз еще Алька вспомнит Оруэлла, которого читала два года назад, в Ленинграде, тайком, лежа под одеялом с фонариком, – боялась, что увидит Екатерина Великая и переполошится).

Особому присмотру подлежал, естественно, и хлебный интуристовский бизнес. Щвейцары, горничные, коридорные, бармены, администрация гостиниц не только состояли на службе в органах и получали, официально или неофициально, зарплату, но и «отстегивали» неизбежно прилипавшую к рукам валюту опекавшему их комитетчику с Лубянки. И конечно, большой «навар» был от валютных проституток.

В этой сложной системе и строгой иерархии всех провинившихся, нарушивших правила общей игры строго наказывали, лишая не только доступа к кормушке и карьеры, но порой и жизни.

И чем выше находилась ступенька иерархической лестницы, тем выше был и обменный курс. Так что на уровне «девочек» Альке оставаться не имело смысла. Надо было выходить на их «крышу» и на «крышу» «крыши». Настоящие деньги крутились там.

Вот в это змеиное логово и сунула свою беспечную русую голову Алька Захарова, в прошлом – журналистка, сотрудница почтенной газеты «Смена», а нынче… Кто, собственно говоря, нынче?..

Очень скоро свои посещения гостиниц она свела только к «Интуристу». Причин было, в сущности, две: бармен Игорь явно приваживал Альку, и еще – ее приняли «девочки», а со Светой завязалось даже какое-то подобие дружбы.

До Игоря довольно быстро дошло, что никто за этой любопытной во всех отношениях барышней не стоит и санкции КГБ на ее присутствие здесь не имеется. И все же решил дать ей шанс и попробовать. Делал он это вовсе не из привычки к благотворительности, нет. Просто понимал, что при хорошем раскладе можно неплохо заработать на этой сколь решительной, столь и неопытной особе.

– Аличка, кисочка, давай я тебе намажу бутербродик масличком, а то у тебя ребрышки торчат.

На что Алька неизменно отвечала:

– Спасибо, Игоречек, а сделай-ка ты мне кофе без сахара.

Он даже испытывал что-то вроде уважения к Альке: при ее-то данных она могла бы и не ограничиваться только «ченьджем».

«Уважение», впрочем, абсолютно не мешало Игорю получать от нее ежедневную мзду в валюте. Бизнес есть бизнес. Здесь думать о моральных аспектах никому и в голову не приходило.

Кроме Игоря (за то, чтоб сидеть в баре) Алька отстегивала по десять законных долларов прикрепленному к гостинице милиционеру и, через Игоря, гэбисту, курирующему эту часть центра Москвы. Учитывая, что доллар стоил на «черном рынке» от семи до десяти рублей, это были очень большие деньги.

Света искренне привязалась к Альке. Ей нравилось покровительствовать «журналистке из Ленинграда», такого «интеллигентного города». Алька, ругая себя на чем свет стоит, не могла не признать, что в ее отношении к Свете преобладает здравый расчет: ей нужна была информация, желательно – много информации. Информированность давала возможность поступать правильно, не совершать ошибок.

Она понимала, что Игорь ей не помощник: он заинтересован в том, чтобы Алька работала только на него. А вот Света вольно или невольно сможет вывести ее на нужный уровень.

Картина полного безобразия и растления во всех эшелонах власти идущего трупными пятнами советского строя была настолько впечатляющей, что Алька невольно вспомнила о «второй древнейшей профессии», к которой, собственно, принадлежала, – о журналистике.

Навык фиксировать, запоминать и записывать сработал, и она стала вносить в тайную тетрадочку (как раньше – стихи) кое-какие факты и размышления. Глупость это, конечно, была отчаянная: попадись такая тетрадка в руки соответствующих органов (вот анатомический казус – орган с руками) – и ей было бы несдобровать.

Так Алька записала для памяти, что русских клиентов «девочки» называют «рашенками». Например: «Видела вчера на Тверском Катьку с каким-то рашенком». Иностранцев называли «фирмачами». Валюту, не важно какой страны, – «гринами», а рубли – «деревянными».

Алька тут же составила предложение: «Рашенок вчера заплатил деревянными, а мне нужны грины». Вообще «девочки» любили мешать «французский с нижегородским». Поэтому фразы типа: «Этот халдей (официант) хорошо спикает» или «Пойдем в кабак, дринкнем» – звучали как нечто само собой разумеющееся.

В самом низу лестницы находились дешевые «трехрублевки». Эти ошивались на улицах и у вокзалов. Обслуживали «рашенков»: таксистов, дальнобойщиков, командировочных, криминальный элемент и низкооплачиваемых членов советского общества (вполне уместный каламбур).

Далее шли ресторанные «феи» из системы советского общепита. Эти были классом выше и работали за «деревянные».

«Ночные бабочки» базировались в солидных гостиницах. Обслуживали советских партийных начальников, подпольных спекулянтов, серьезный криминал, а также «гостей с юга» и подобных «богатеньких буратин». Эти «девочки» были уже достаточно дорогие. Зарабатывали как в рублях, так и в валюте.

Дальше начиналась «элита». Самыми высокооплачиваемыми были валютные «куколки». Они обслуживали иностранных туристов или работающих в Союзе по контракту зарубежных специалистов за валюту и «стучали» на каждого в КГБ. Это было непреложное условие, одна из составляющих работы.

«Девочки» писали в КГБ рапорты с полным отчетом о том, с кем и когда они встречались, о чем разговаривали. Они специально задавали провокационные вопросы, болтали на «скользкие» темы, чтобы выведать, насколько лояльно относится их клиент к советскому строю. Через них КГБ выискивал иностранцев, симпатизирующих СССР, и вербовал их для работы. Если было нужно, прибегали к шантажу. Вряд ли кому-то из «зарубежных товарищей» хотелось получить для семейного альбома откровенные снимки с московскими красотками.

«Куколок» тщательно отбирали из «ночных бабочек» – самых симпатичных, смекалистых и умеющих себя подать. Еще «куколок» вербовали из красивых девочек, случайно, по мелочи, нарушивших советский закон. Однажды попав на гэбистский крючок, они почти не имели шансов отвертеться.

А дальше была звездная вершина. «Дипэскорт». Сюда отбирали лучших из валютных «куколок». Самых образованных, самых элегантных. В общем, «крем-дела-крем». Эти милые создания получали зарплату непосредственно в КГБ плюс валюту от клиентов. Очень редко, но в «дипэскорт» можно было попасть и со стороны.

Позже Алька познакомилась с одной такой «счастливицей». Прелестную огненно-рыжую и длинноногую провинциалочку из Харькова Таню Христенко, студентку педагогического института, случайно «накрыли» с иностранцем в номере гостиницы «Украина» (о, ирония судьбы, ты, несомненно, скрашиваешь наши будни!). Девушка подчинилась обстоятельствам и стала работать в «дипэскорте». Она с гордостью говорила Альке, что работает за валюту, что это работа «государственная» и «ничего общего с проституцией не имеет». Надо же, и вроде считалась умной!

«Девочкам» из «дипэскорта» позволялось даже выходить замуж за иностранцев, но только с условием, что и на Западе они будут продолжать приносить пользу своей социалистической родине.

Алька перевела дух. Ну а какое мое место в этой иерархии? «Меняла»? Боже, как низко, однако, я пала на общем-то фоне!

Со Светой они договорились встретиться у станции метро «Арбатская», напротив кинотеатра «Художественный». Алька приехала раньше и решила с толком использовать оставшиеся пятнадцать минут. По подземному переходу она быстро добежала до переговорного пункта, наменяла целую горсть пятнашек, заскочила в свободную кабинку и набрала номер.

Голос Екатерины Великой показался ей усталым, каким-то поблекшим. На вопрос о самочувствии она уклончиво ответила: «Ничего, по-стариковски», и не стала даже спрашивать у Альки, как ее дела. Наверно, не хотела вынуждать ее лишний раз врать. Только попросила:

– Ты бы, Алечка, хоть на выходные приехала, что ли. Уже почти четыре месяца не виделись.

Алька почувствовала, как в горле начал собираться ком.

– Бабуличка, сейчас никак не выбраться, столько работы…

– Ладно, детка, делай как знаешь. И помни, что у тебя есть дом, где тебя ждут.

– Я помню, помню, бабуличка…

Но Екатерина Великая уже повесила трубку.

Признаться, Алька просто боялась ехать в Ленинград. Во-первых, еще далеко не весь долг был выплачен. Уже несколько переводов с максимальной, не вызывающей подозрений суммой Алька отправила из разных (конспирация!) почтовых отделений. Но этого все еще было недостаточно. Во-вторых, она боялась, что Екатерину Великую напугает ее изменившаяся, чужая внешность, незнакомое выражение лица. Алька и сама-то себя порой не узнавала в зеркале.

Но еще больше она боялась, что, попав в нормальную, домашнюю обстановку, к людям, чьи отношения друг с другом не сводятся лишь к «товарно-денежным», она выбьется из колеи, которая с таким трудом стала для нее привычной. Вписываться по новой в московский ритм жизни – это отдельная головная боль.

Света озиралась, выискивая глазами подругу. Алька подскочила сзади и со смехом обняла ее за плечи: «А вот и я!»

Девушки походили на сестер, только разной масти. Света, как и Алька, была почти без косметики. Отдыхала от рабочей «боевой» раскраски. У той и у другой волосы были забраны в хвостик на затылке. Обе в легких открытых кофточках, джинсах и босоножках: лето в Москве стояло жаркое.

Вечером накануне Света сказала по телефону, что, кажется, намечается интересное дело и им надо встретиться. А раз Света сказала надо – значит, надо. Эта девушка оказалась совершенно незаменимым гидом по новому для Альки миру, куда обычным гражданам вход был настрого запрещен. Впрочем, многие из них и не подозревали о существовании рядом этой «второй реальности».

Болтая о том о сем, они дошли до ресторана «Арбат».

Швейцар, увидев Свету, заулыбался и угодливо распахнул двери. В его привычным жестом поднятую лодочкой ладонь Света не менее привычным жестом опустила трешку.

Пожилая служительница в гардеробе тоже приветливо кивнула вошедшим девушкам.

– И часто ты здесь бываешь? – Алька поняла, что Света чувствует себя здесь как дома.

Света с улыбкой старшей сестры и покровительницы кивнула. Ей нравилось чувствовать свое превосходство перед новенькой. А еще больше милой простодушной Свете хотелось быть незаменимой, хотелось быть полезной Альке, которой она искренне симпатизировала.

Они поднялись на второй этаж. В зале официанты накрывали столы к вечеру. После обеда здесь было тихо и пусто. Света махнула рукой высокому парню в униформе и потащила Альку к администраторскому столику знакомиться. Молодой человек оценивающе оглядел незнакомку.

– Виктор. Администратор.

– Аля. Я из Ленинграда. – Алька подняла на него незамутненные излишними заботами глаза (очень постаралась!).

Виктор кивнул официанту, и тот принес девочкам кофе и пирожные.

– Сейчас сладкое. А после ужина сладким будете вы. – Виктор улыбнулся и пошел в центр зала давать какие-то указания.

– Для халдея он ничего. Два языка знает. Полезный человек. – И Света с удовольствием принялась за пирожное. Полезных людей она ценить умела. Свою карьеру «валютной куколки» она начинала внизу в проходном дворе «Интуриста», на любую наживу. – И вообще запомни, подруга дорогая, мы не проститутки.

– А кто же? – не выдержала паузу Алька.

– Мы – девочки по вызову. – В голосе Светы звучали нотки гордости.

– Как скажешь, подруга дорогая, – в тон ей ответила Алька.

Вскоре к их столику подсел Виктор.

– Сегодня будут две группы: американцы и канадцы. Их привезут после вечернего спектакля в Большом. Приходите часам к десяти.

– Спасибо, котик. – Света поцеловала его в щеку. – Пойду позвоню Игорю.

Виктор галантно проводил их до гардероба, и они совсем по-дружески попрощались.

Света была возбуждена и, пока они шли по Садовому до Смоленской, тараторила безостановочно:

– Ну вот. Началось. Сегодня будет грандиозное сборище. Сама увидишь. Прикид надень поярче. Алька, у тебя же потрясающая грудь. Мужики просто тащатся. Так не скрывай своих достоинств, дурочка! И никаких джинсов. Может, тебе одолжить что из вещей? Нет? Ну, как знаешь. И Аня с Ириной придут. Вот повеселимся!

– Слушай, Свет, а как ты перед родителями выкручиваешься? Ну, шмотки у тебя и все такое… Или они в курсе?

– Ты что, Алька, с ума сошла? Меня бы папаня по стенке размазал. Я же на филфаке учусь, сама знаешь. «Подработка»-то у меня только в свободное от учебы время. – Света хихикнула. – А шмотки… Так я же предкам говорю, что репетиторством занимаюсь, ну, там, балбесов по русскому подтягиваю. Представляешь? Видели бы они этих балбесов! – Взмахнув, точно вороным крылом, волосами, она рассмеялась. – Все, пришли. До вечера.

И Света бросилась штурмовать автобус: начался час пик.

Алька спустилась в метро, на Филевскую линию.

Когда поезд вылетел из тоннеля на виадук и от нестерпимо ясного летнего света на глаза навернулись слезы, Алька подумала: сможет ли и она когда-нибудь вырваться из затянувшего ее болота на простор, хватит ли у нее для этого терпения и сил?

Алька крутилась перед зеркалом, придирчиво выбирая наряд для выхода. Похоже, сегодня вечером ее ожидал экзамен на аттестат зрелости. Наконец остановилась на фиолетовой трикотажной обтягивающей юбке чуть ниже колена и жемчужно-розовой кофточке, открывающей трогательные ключицы и матовые плечи.

Ах, как была права Анна Андреевна, когда «надела узкую юбку, чтоб казаться еще стройней»! Или вот, опять же, прическа. «Едва доходит до бровей моя незавитая челка». Все правильно. А волосы – никакой зазывающей «распущенности». Поднимаем их высоко, открываем трогательно-хрупкую, почти детскую шею, укладываем и закрепляем изысканным костяным гребнем. Так. Легкие туфельки и сумочка в тон имеются.

Контурным карандашом Алька чуть-чуть подвела уголки глаз, положила бледно-фиолетовые тени, слегка подкрасила ресницы. Ее прозрачные глаза приняли бледно-аквамариновый оттенок. Теперь кисточкой наносим легкий нежный румянец на скулы… Супер! Ничего вульгарного, ничего от «феи из бара». Стиль, прежде всего – стиль! Что еще? Ах да. Полуопущенный взгляд, зябкое движение плечей… Можно вызывать такси.

У входа в ресторан стояла небольшая очередь. Через закрытую стеклянную дверь с табличкой «Мест нет» Алька прокричала швейцару (новому, сменившему, видимо, дневного), что ее пригласил Виктор. Дверь тут же распахнулась. Сунув швейцару положенную трешку, Алька прошла внутрь под возмущенный ропот желающих культурно провести досуг граждан. Но что ей было до этого? Теперь и сам черт ей не брат.

Навстречу ей вылетела сияющая, при полном вечернем параде, Света. Она прибыла чуть раньше, чтобы разведать обстановку. Вдвоем они поднялись в зал.

Виктор повернул голову к стоящему рядом официанту:

– Класс! Вот что значит Питер!

Потом подхватил Альку и Свету под руки и подвел к стойке бара, где уже щебетала стайка «куколок». Наряды «девочек», при всей разнице в крое и цвете, были неуловимо похожи. Короткие юбки, туфли на высоченных каблуках, выпадающие из лифчиков бюсты, блестки в волосах. Это была униформа, такая же как у официантов.

Через пять минут у Альки в голове стало звенеть от пустой болтовни «девочек», она развернулась и принялась рассматривать зал.

Виктор в обществе двоих довольно безликих мужчин в серых костюмах распределял столы в большом зале. Алька с интересом наблюдала, как он, словно дирижер, размахивал руками. Надо сказать, у настоящего дирижера темперамента было гораздо меньше: оркестр наигрывал неназойливые ресторанные мелодии, за импровизированной кулисой наводила марафет певица с непомерно большой грудью.

Вдруг официанты забегали, расставляя по столам закуски: это швейцар дал знак, что подъехали автобусы с туристами. Все оживилось. Лабухи заиграли что-то бравурненькое. Певица качнула грудь в сторону сцены. Казалось, даже люстры засияли ярче. «Девочки» поправили прически, выпрямили спины и заняли исходные позиции. Виктор, просветлев лицом, ринулся встречать иностранных гостей.

Алька почувствовала, что от волнения ее вот-вот вытошнит, и они со Светой, улыбаясь направо и налево, профланировали вниз, в дамскую комнату. Света любезно поинтересовалась, не залетела ли часом ее дорогая подруга, но Алька посмотрела на нее с таким выражением лица, что та предпочла благоразумно заткнуться.

В холле они нос к носу столкнулись с первой группой иностранцев. Те, что были в сопровождении жен, только косили глаза на юных русских красавиц. Свободные же не скрывали своего восхищения и заинтересованности.

Виктор с удовлетворением качнулся на носках, наблюдая эту немую сцену. Потом улыбнулся гостям от уха до уха и сделал широкий приглашающий жест.

– Кушать подано!

Веселье было в самом разгаре. Задача показать иностранцам настоящее русское ресторанное веселье, такое, каким описывали его Tolstoy and Dostoevsky (но с поправкой на совдеповское понимание этого сюжета), была выполнена. Гости крепко выпили и рвались в пляс.

Два солидных «ковбоя» показывали Альке и Свете движения танца в стиле кантри, такого, который до сих пор отплясывают на вечеринках парни и девушки в их родном Техасе. Но эту идиллию нарушил Виктор. Улыбаясь, раскланиваясь и разводя руками перед американцами, он брызжущим полушепотом объявил девушкам, что для них есть важное дело.

Виктор провел Альку и Свету в глубь зала, к столику, за которым сидели двое мужчин в серых костюмах, и жестом факира, достающего кролика из шляпы, представил им девушек:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю