Текст книги "Балерина"

Автор книги: Надя Лоули

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

27

Ресторан «Балалайка» был центром встреч русских парижан. Там они собирались не для того – смех кому сказать из них – чтобы отведать русские деликатесы – ну какого русского удивишь борщом, котлетами, водкой или икрой? Собирались они, чтобы общаться, обмениваться новостями – слышали, в Москве, говорят, продовольственные карточки? Немножко, ну как без этого, посплетничать – Брижит Бардо-то, говорят, гуляла свадьбу в русском ресторане с «цыганами»! Ну и, конечно, приходили просто выпить водочки в хорошей компании и послушать знаменитых балалаечников, которые, сказать по правде, играли просто классно! Ну и, разумеется, заглядывали сюда, чтобы решать свои эмигрантские бытовые проблемы: снять недорого и без официальных бумаг жилье, купить подержанные вещи и мебель, занять денег в долг. Здесь можно было купить-продать привезенные из Советского Союза ностальгические продукты: конфеты «Мишка на севере», упаковки гречки или пачки «Беломорканала» – шли на ура. Да мало ли чего нужно русскому человеку, оторванному от родного дома в чужой законопослушной стране?! На доске рекламы, прикрепленной на стене у входа, пестрели листочки объявлений: «Сниму в Пятнадцатом аррондисмане недорого комнату или студио…», «Продается диван, раскладной, почти бесплатно…», «Кому нужен котенок – два месяца (мальчик)…».

Лариса бежала на работу пораньше. Она очень спешила, в ресторане ее ждала близкая подруга Евгения Бержар, приехавшая из Биаррица. Вчера вечером она ей позвонила и сказала, что едет в Париж по своим делам, и они договорились встретиться утром. Вот радость какая!

Подруга уже сидела за столиком у бара и Лариса, с шумом ворвавшись в зал, набросилась с объятиями на приятельницу.

– Женька! Родная моя! Сто лет не виделись! Сиди, сиди, я сейчас…

Она быстро сняла плащ и подсела к подруге:

– Ой, Жень, как я по тебе соскучилась! Давай, выкладывай все как на духу! А то твой благоверный нам по телефону и поговорить не дает спокойно.

Они действительно давно не виделись и очень обрадовались друг другу.

– Ларик, ты роскошно выглядишь! Опять влюбилась? И не закатывай глаза, вижу тебя насквозь! Подруга махнула в ответ рукой и рассмеялась:

– Да ну тебя, скажешь!

Лариса Квин работала официанткой в ресторане «Балалайка» уже три года. Конечно, не бог весть какая работа с ее педагогическим высшим образованием, но это лучше, чем жить на мизерное пособие. Десять лет назад она вышла замуж за француза, работавшего в то время в Москве, и уехала с ним жить в Париж. Семьи не получилось. Сама ушла, когда узнала о сопернице… и сколько муж ни уговаривал, мол, там все не серьезно, простить не смогла. Развелись. И вот уже пять лет она мыкалась в поисках лучшей доли, перебиваясь небольшим заработком официантки и подрабатывая в свободное время уроками русского языка.

Симпатичная брюнетка, яркая своей восточной красотой (мама – русская, папа – узбек), энергичная и неунывающая, она располагала к себе мгновенно своей искренней белозубой улыбкой и неназойливым вниманием. За свой светлый характер и добрый нрав ее любили все: и хозяева ресторана, и коллеги по работе, и клиенты, и многочисленные друзья и знакомые.

В ресторане было тихо и безлюдно. Лариса приготовила чай, принесла из кухни салат и ватрушку.

– Ну что, дорогая подруга, все еще на диете? Давай, жуй, одни глаза остались!

Подруги пили чай, весело смеялись и явно наслаждались общением друг с другом.

– Ларочка, как вкусно! Ватрушка – объедение! Ой, не поверишь… – Женя засмеялась: – Ну слушай, мой совсем с ума сошел…

28

Евгения Щеглова когда-то работала в ЮНЕСКО, а Лариса училась на курсах французского языка при советском консульстве, там они и познакомились. Женя преподавала французский язык для русских, состоящих на учете в консульстве и проживающих в Париже.

Надо сказать, тогда-то и произошла с ней трагическая история, изменившая всю ее последующую жизнь. Евгения влюбилась в Гуревского.

Они познакомились все в той же пресловутой «Балалайке». Женя тогда поджидала в ресторане свою подругу, отметим, они частенько там просиживали время, а встретила Леонида. Он сам подсел к ней и неожиданно признался, что она до боли напоминает ему жену, которую давно не видел и начал было даже забывать ее лицо…

Согласитесь, не самый оригинальный способ познакомиться с женщиной! Любую другую такая откровенность только бы отпугнула, а Евгению тронула до глубины души. Ей понравилось, что новый знакомый не лжет, не лукавит…

Отношения развивались стремительно. Через несколько дней Евгения с Леонидом стали любовниками. Женя и Леня – сладкая парочка, называли их все, глядя, как они не сводят глаз друг с друга. А еще через пару месяцев он вдруг исчез.

Спустя какое-то время французские газеты затрубили заголовками: «Резидент КГБ выбрал свободу!», «Провал советской разведки!», «В сердце Парижа – рука Москвы!». Замирая от ужаса, Женя узнала на одной из фотографий своего Леню. Ничего себе дипломат!

А на следующий день ее навестили люди ОТТУДА. Сутки допрашивали. Евгения от страха едва понимала – о чем. Потом велели собираться домой, в Москву. Нужно было срочно что-то решать. И она решила, почти не сомневаясь, остаться во Франции.

В потаенных мыслях Евгения давно не хотела возвращаться в Советский Союз. Ну а теперь, когда узнала, что Гуревский – шпион, поняла, что надо быть последней дурой, чтобы вернуться в Москву по своей воле. Однозначно жить спокойно на «Родине» ей не дадут. Да и, в конце концов, уговаривала она себя в тот тяжелый момент, ведь она же не была сотрудником КГБ в прямом смысле слова… информатором – да! Впрочем, все, кто выезжал за границу, были информаторами – это не было большим грехом. Евгения знала, что не представляет ценности для КГБ, скажем, в плане утечки секретной информации. Никакой информации у нее не было. А посему, решила она для себя, связываться с ней не будут. Ну, а как невозвращенка – так это после сталинского режима уже было небольшим преступлением для советского человека. Сотни людей, вырвавшись по различным причинам – деловым или личным – не возвращались из-за границы.

Дальнейшее показало, что она правильно все рассчитала. Никому она была не нужна. Через два года Гуревский объявился в другом обличии и с новым именем, но было слишком поздно говорить о любви. Отношения перешли в деловые, и они остались друзьями. Женя нуждалась в деньгах и поэтому за вознаграждение собирала нужную информацию для него в русской среде. А после того, как Евгения вышла замуж за Шарля Бержара – бизнесмена, имеющего свое дело, – и переехала к нему в Аквитанию, с Леонидом они окончательно расстались. В Биаррице у них с Шарлем был большой хороший дом, росла дочь Надин. В общем, она была по-своему счастлива. Правда, до полного счастья ей не хватало общения со своими русскими друзьями, которые все остались в Париже. Вот и приходилось выкручивать свободные деньки от семьи и наезжать в столицу.

Поэтому сейчас, забыв обо всем на свете и не обращая внимания на работников ресторана, которые начали подтягиваться на службу, подружки сидели за убранным столом и не могли наговориться. Им было что рассказать друг другу. Столько общего, связавшего их, казалось, навеки, столько общих знакомых и друзей еще с тех дальних времен. К тому же одногодки, обе москвички, они искренне любили друг друга.

– А ты была права, дорогуша, у меня роман! – зарделась от смущения Лариска.

– Ну я же говорила! По глазам вижу, что по уши влюблена! Рассказывай – кто?

– Алеша Артемов. Жень, ты меня поймешь, когда я тебя с ним познакомлю! Классный парень! Музыкант в ансамбле ресторана. – Потупив глаза, Лара вздохнула: – Уже полгода!

– Ну ты, подруга, даешь! – Евгения, явно разочарованная, возмутилась: – С ума сошла! А как же планы на обеспеченную старость с французским пенсионером?

Лариса, лукаво улыбаясь, возмущенно замахала руками:

– Никогда я таких планов не строила! Это ты меня все совращаешь со своим соседом! Кстати, как он там? Еще не женился?

– Да нет, все тебя ждет!

И они залились безудержным смехом.

В зале включили свет, и работники кухни, громко переговариваясь, загремели посудой. Обычная обеденная ресторанная суета прервала задушевный разговор подружек.

– Лара! – послышалось из глубины ресторана…

– Все, мадам Бержар, мне надо работать! – Лариса встала из-за стола.

– Иду, иду! – крикнула она в сторону кухни. И подруги, понимая, что им не дадут спокойно пообщаться, договорились встретиться завтра утром, если Женя успеет управиться со своими делами. Она уезжала после обеда с Лионского вокзала домой.

– Все, кисонька моя, если завтра не успею, приеду перед Новым годом.

Подруги обнялись.

– Ну давай, Женька, беги по своим делам. И если будет время, загляни в «Самаритен», там большие скидки на смену сезона.

– Здорово! Обязательно забегу!

29

«Как быстро темнеет, неужели только семь часов?» – поразилась Верочка, выглянув в окно. Шел мелкий нудный дождь. Она села за кухонный стол и начала смотреть на струйки дождя, бежавшие по стеклу. И так печально и грустно стало у нее на душе, что она чуть не заплакала. Хандра напала на нее ни с того ни с сего. «Наверное, погода…» – отвернулась Верочка от темного и неуютного окна.

Вера ждала Петренко, чтобы доложить о проделанной работе. А информации было – кот наплакал! Хотя с какой стороны посмотреть. За неделю знакомства с Элизабет Вайт она много о ней узнала. Что та родилась в Вашингтоне. Родители – русские послевоенные эмигранты, угнанные немцами с Украины в концлагерь. Окончила университет и преподает языки в лингвистической частной школе. Послана на курсы от своего факультета. На самом деле не так уж и мало получается. Кроме этого, все перерывы, вместо того чтобы отдыхать, ходила за ней по пятам – обедали в кафе и много разговаривали. Это хорошо. Но вот беда, они ни разу не встретились вне класса. Вера обреченно вздохнула – после уроков Элизабет исчезала так быстро, что не всегда успевала с ней даже попрощаться, ее как ветром сдувало. Попытки проследить, куда мисс Вайт направляется после школы, не удались. Шустрая такая американочка оказалась, никогда не подумаешь! Один раз она даже рискнула подождать ее у центрального входа, зная, что Лиза, как та называла себя, задержалась в классе. Но Лиза Вайт из здания не вышла. Как сквозь землю провалилась! «Неуловимая ты моя!» – разозлилась тогда Верочка. И после этого случая стала еще внимательнее присматриваться к ней.

Вчера, когда они в перерыве пили кофе, она как бы между прочим предложила вместе прогуляться по Парижу:

– Лиза, представляешь, возле музея Родена, в парке, открытая выставка современной скульптуры, много экспонатов из Нью-Йорка! Пойдем посмотрим?

Элизабет извинилась:

– Прости, не могу, у меня дела после уроков!

– Не можешь, так не можешь. Ничего страшного! – и Вера, чтобы не вызвать подозрения, что интересуется ее жизнью, перевела разговор на другую тему.

Верочка понимала, что не справляется с заданием, и очень расстраивалась. Простушка-хохотушка, американская простофиля, как поначалу думала она о ней, на самом деле была хитрой и опытной соперницей. Близко к себе не подпускала никак. «Неважные мои дела…» – опять с тоской подумала Вера.

Она прошла в комнату, включила телевизор и только удобно устроилась, чтобы посмотреть вечерние новости, как раздался стук в дверь.

– Входите, Петр Петрович! Открыто! – крикнула она в дверь и встала.

– Ну, добрый вечер, Верушка! – Петренко, излучая доброжелательство, поцеловал ее в щеку.

Ровно через час сосед удалился. Недопитая чашка с чаем стояла на журнальном столике. Вера в приподнятом настроении убирала со стола. Ну вот, зря волновалась! Петр Петрович остался доволен ее работой и даже похвалил за важную информацию о русской семье Элизабет, за правильные действия, что села с ней рядом «случайно», и за предприимчивость (пригласила вместе прогуляться).

«Молодец, Верушка!» Он внимательно слушал, иногда посмеивался в кулак. На том месте, когда Вера рассказала, как ждала американку у входа, крякнул: эх, молодо-зелено, надо знать, где черный вход и запасной выход! Верочка удивилась, об этом она не подумала: хорошо, узнаю! Еще Петрович посоветовал для сближения с недоступной подругой пригласить ее на концерт классической музыки и, улыбнувшись с хитринкой, добавил:

– Она не откажется, вот увидишь!

Уже в дверях Петренко внимательно посмотрел на Веру:

– Верушка, завтра загляни в посольскую бухгалтерию и получи деньги на расходы. – И, увидев удивление в ее глазах, улыбнулся: – Оформлены как командировочные – двести пятьдесят франков в день.

– Командировка? Куда?

Он похлопал ее по плечу:

– Командировка в душу. Чай, кофе, билеты, подарки. Дружбу надо заслужить! – И уже на лестничной площадке как будто невзначай добавил: – Живет твоя подруга на улице Вожирар, дом 4! – И помахав на прощанье рукой, он открыл дверь в свою квартиру.

Убирая посуду, Вера припоминала весь разговор: «Черный вход – это хорошо, завтра же выясню! Пригласить на концерт? Тоже можно. Улица Вожирар, дом 4. Это, кажется, на Монпарнасе? Интересно, и что им надо от этой простушки?» Верочка задумалась и, вспомнив о командировочных, опять удивилась: «И денег не жалеют на сближение с переводчицей Элизабет Вайт! Видно, важная птица! Просто так не будут платить, это точно!» Она набросала план на неделю и взяла еженедельник «Искусство. Театр. Кино».

– Так, значит, девушка интересуется классической музыкой! Посмотрим, что там у нас в концертном зале филармонии?

30

Был обычный октябрьский серый день. Жорж выглянул в окно и, вспомнив, как в прошлый раз попал под проливной дождь, подумал, что надо бы взять зонтик. Зонт был длинный, с тростью, и очень неудобный. «А ну его!» – махнул он рукой и вышел из дома. Железнодорожная станция была в десяти минутах ходьбы. Чистенькая, веселая станция с цветником перед входом и газетным киоском, выходящим в кафе и в зал ожидания. Кондаков любил ездить в Париж на скоростной электричке – двадцать минут, всего лишь! Не то что на машине: сплошные пробки.

Жорж, как всегда, перед посадкой в поезд купил свежую газету «Монд» и выпил кофе в баре. Войдя в поезд, он сел с газетой у окна и, казалось, углубился в чтение. Но это только казалось. На самом деле он думал о своих делах, присматриваясь и прислушиваясь к происходящему вокруг.

Натренированная привычка – замечать все до мелочей, даже, казалось бы, совсем ненужных, стала его второй натурой. Профессиональная память фиксировала все: количество людей в вагоне, сидящих рядом пассажиров (две пожилые дамы, одна – в светлом плаще и шляпе, другая – в красной куртке и зеленой косынке); названия станций, проплывающих в окне; граффити на французском и арабском, расписанные разноцветными узорами по стенам туннелей. Он иронично хмыкнул: очень нужная информация, особенно граффити и названия станций – Поршфонтен – Вирофлай – Медон Валь Флори… И так – каждый раз, почти одно и то же. Только старушки, сменившие летние кофточки на осенние куртки, да перемена времени года за окном. Очень интересно, аж дух захватывает! Жорж опять усмехнулся своим мыслям и закрыл глаза. Со стороны можно было подумать – задремал месье…

Зафиксировав окружающую картину в памяти – на всякий случай, он задумался о предстоящей встрече с новым агентом.

Итак: Алексей Артемов, бывший советский музыкант. Несколько лет назад, находясь на гастролях с оркестром во Франции, он остался в Париже. Был явным антисоветчиком. Кондаков нашел его через одну свою старую знакомую и завербовал к себе на работу. Сделать это было нетрудно: музыкант ненавидел режим в России, во Франции был безработным и сидел без денег. Прошел все секретные проверки и на провокации не поддался. Через источники разведки – был чист. В Москве проверили семью до «седьмого колена» – реальное лицо, никакого сомнительного прошлого. С помощью Кондакова его устроили на работу в ресторан «Балалайка» – популярное место у русской «коммуны» – в ансамбль балалаечников. И вот уже полгода он играл на экзотическом для французов инструменте – балалайке. Алешка, как называли его все, очень пришелся ко двору ресторанной русской жизни, быстро там освоился и со всеми «подружился». Для чего, собственно говоря, он и был туда направлен. В обязанности «балалаечника» входило собирать информацию о русских работниках и постоянных клиентах. А, как известно, ресторан – самое удачное место для распространения слухов и сплетен, для сбора информации о происходящем за «железным занавесом» от только что прибывших советских оттуда, а также для выхода на людей, которых можно было использовать для отдела, руководимого Жоржем.

Кондаков приоткрыл глаза. За окном мелькали унылые парижские пригородные кварталы. И когда проехали железнодорожный мост, по которому с грохотом неслись синие вагоны метро, Жорж не спеша прошел к выходу первого вагона.

«Следующая станция вокзал Аустерлиц…» – просипел голос в динамике.

31

В воздухе висел табачный дым, хоть топор вешай, и было очень душно. Борис Зверев сидел в кабинете, просматривая всю собранную информацию за последнее время. Он даже удивился: неплохо! И правда, сделано было в такой короткий срок – немало. Зверев удовлетворенно хрустнул костяшками пальцев и закурил.

Во-первых, бывшая прима-балерина Алла Владимировна Дюшен, была, как говорится, у них в руках. Интимные фотографии из отеля «Бонапарт» увеличены и размножены. Теперь ею можно легко манипулировать и использовать в своих интересах. Это очень хорошо. Сейчас, как никогда, она была нужна Борису Александровичу. В отделе разработали очень важную операцию под кодовым названием «Серпан», в переводе с французского – змея.

Один из важных пунктов этой операции – внедрение своего человека в ресторан «Балалайка». Внедрили. Работает там уже месяц. Согласно имеющейся у них информации, ресторан был оживленным центром русской жизни в Париже. Зверев усмехнулся: со стороны, такое получается хорошенькое веселое заведение, ничего не скажешь! Что ж, будем веселиться!

Он затушил сигарету и, посмотрев на забитую окурками пепельницу, недовольно отметил: «Много курю! Пачку в день! И нечего удивляться, что сердце прихватывает, надо завязывать и подумать о здоровье…»

Потом он отвлекся от сигарет: не до здоровья сейчас, тут такие дела закручиваются… Недавно выяснили, что бывшая любовница Гуревского, Евгения Бержар, продолжает навещать свою подругу Ларису Квин в ресторане «Балалайка», которая работает там официанткой.

Борис снова потянулся к сигарете: «Очень интересно! Как говорится, на ловца и зверь бежит!» Бывшая подружка Гуревского по пункту шла второй после самого Гуревского!

Он достал бумаги и прочитал внимательно еще раз дело на Щеглову Евгению Николаевну.

Бывшая преподаватель французского языка Института иностранных языков, штатная переводчица при МИДе, представительница Министерства культуры в ЮНЕСКО. Взлет по служебной лестнице, которой способствовал ее отец, покойный генерал Щеглов, был на пике. Затем неожиданное крушение благополучной карьеры из-за любовной связи с Гуревским Леонидом Михайловичем. После ареста Гуревского французскими службами в 1978 году последовал отказ Евгении Щегловой вернуться на Родину. Замужество с французским гражданином Шарлем Бержаром в 1980 году. Рождение дочери Надин Бержар в 1985 году. Есть подозрение в связи с бывшим любовником-предателем.

Борис Александрович задумался. Чутье ему подсказывало: надо делать ставку на мадам Бержар!

Он записал: установить постоянное наблюдение за Евгенией Щегловой. Что-то она зачастила в Париж? Вчера получили сигнал от информатора, что бывшая подружка Гуревского снова появилась в ресторане «Балалайка». С чего бы? Нет, надо определенно взять ее под свой контроль. Тем более что собранный компромат на мадам Бержар, в прошлом товарища Щеглову, вполне потянет на вынужденное сотрудничество со своей бывшей родной организацией. «Ой, придется ей выбирать!» – Борис Александрович даже покрутил головой от предвкушения попотрошить чужую жизнь. – Если да – прекрасно! Будем работать. Если нет – досье перейдет в руки французских внутренних органов. А это явно для мадам нежелательно. Бумаги, подтверждающие ее сотрудничество с КГБ, у них имелись. Надо все хорошо продумать. Зверев затушил очередную сигарету и вытянул ноги под столом. Следующим пунктом в плане была Алла Владимировна Михайлова-Дюшен. И Борис вдруг неожиданно поймал себя на том, что хочет ее видеть. Посмотрел календарь – на следующей неделе… Вздохнул и постарался переключиться на дела. Итак, Алла Владимировна Дюшен. Зверев был уверен, что она легко сумеет войти в эмигрантское сообщество бывших соотечественников, посещающих «Балалайку». Ну, а хорошие чаевые официантам сделают ее своей и внутри ресторана.

Особую ставку Борис Александрович делал на сближение Аллы с Ларисой Квин, которая, как доложили ему, была центром эмигрантской жизни. А через нее, – тут, он размечтался, нужно балерине потихоньку втереться в доверие к бывшей подружке Гуревского – Евгении. Непонятно почему, но Борис почти не сомневался, что между бывшими любовниками существует определенная связь. Ну, а в дальнейшем через Евгению Бержар, дай бог, подобраться к господину Гуревскому! Гнида продажная! Не любил предателей Зверев Борис Александрович.

Он отодвинул бумаги: наверняка это случится не скоро.

За окном шел дождь. В кабинете становилось темно. Борис Александрович включил свет, открыл окно и подошел к сейфу. Он достал папку с компрометирующими Аллу Дюшен фотографиями и стал рассматривать их. Фотографии с видеопленки были сделаны профессионально: ни на одной из них невозможно было разглядеть лица Зверева, только спина. Ну, а мадам Дюшен было видно прекрасно. Вот на этой особенно хороша!

Борис вдруг почувствовал жалость к этой хрупкой и красивой женщине. Она ему нравилась. Зверев нахмурился: еще какие нежности! Мало ли кто кому нравится… Долг службы – прежде всего. Он прерывисто вздохнул: служба есть служба – сложил фотографии в большой конверт и положил в сейф. Сейчас ему было не до сентиментальных истязаний своей души. Надо было заниматься делом. Вон, уже прошло три месяца, а воз и ныне там!

Зверев прекрасно понимал, что приступил к делу своей жизни – операции «Серпан». Такого шанса показать себя по службе у него больше не будет, и от того, как он станет выстраивать ходы и выходы, будет возможен блестящий финал этой непростой истории.