Текст книги "Дети Вечности (СИ)"
Автор книги: Надежда Кащенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Андрей вышел из комнаты.
– Во-первых, я тебя уже раз сто говорил, прекрати меня назвать этим долбанным именем, Эм. А во-вторых, мне уже все надоело.
– Что такое случилось, скажи мне, может, я смогу чем-то помочь? – все также спокойно ответил Эммануил.
– Нет, Эм, ты мне не поможешь, никто во всем этом долбанном мире не в силах мне помочь! Никто!!! – кричал Андрей. Он явно находился на грани истерики. – Я столько раз смотрю на себя в зеркало, и вижу одно и то же.
– По-моему, то, что ты видишь, прекрасно, – возразил Эммануил.
– Не в этом дело, Эм. Я никогда не меняюсь, я остаюсь неизменным, как будто мне все еще 20 лет, я так и не стал старше, я словно заморожен или законсервирован. Мне так надоело не меняться! Я иногда даже не чувствую себя настоящим. И главное, я больше не чувствую себя живым. Я даже не могу до конца понять кто я!
– Андрюша...– я попыталась что-то возразить, но Андрей перебил.
– Замолчи, Крис!!! Не забывай, что ты виновата во всем, что со мной произошло! Ты, Крис! Ты отняла у меня мою жизнь! Я тебя об этом не просил!!! Я ненавижу тебя за это и за то, что ты держишь меня возле себя! Я не знаю, что ты делаешь такое, но ты не даешь мне уйти!!!
– Не смей разговаривать с Кристиной в таком тоне!– впервые в голосе Эммануила звучала резкость. – То, что случилось, то случилось, и мы не в силах что-либо изменить, и поэтому надо воспринимать настоящее таким, как оно есть!
– Оставь свои прописные истины, Эм, меня от них уже тошнит! Я не хочу ни с чем мириться! У меня ведь было все!!! А главное у меня была жизнь, настоящая жизнь! Простая жизнь!
Андрей выбежал из гостиной и бросился в коридор. Судя по всему он забежал в кухню, схватил там что-то из ящика стола, а потом бросился в ванную. Мы с Эммануилом побежали за ним. Я помню, как мы добежали до ванной и на миг застыли в дверях, пораженные представшей перед нами сценой, словно воплотившейся в жизнь из кошмарного фильма.
Андрей стоял у раковины перед большим зеркалом, в руке у него был нож, по-видимому, прихваченный из кухни. Этот нож был весь в крови, также как и белый кафельный пол, кровь была и на стенах. Темная, очень густая кровь вампира. Андрей резал лицо и руки, распарывал вены, отсекал белокурые локоны. Кровь так и хлестала из ужасных ран, волосы падали на пол и в раковину, мгновенно пропитываясь кровью. Но раны тут же начинали зарастать, а количество волос не убывало. Вампирское тело, призванное оставаться неизменным, быстро возвращало свой прежний облик. Первым опомнился Эммануил, он подскочил к Андрею, попытался забрать у него нож. Андрей вырывался, извиваясь в крепких руках Эммануила. Потом они, поскользнувшись, растянулись вместе на скользком полу в небольшой лужице крови. Все это сопровождалось ужасными криками и протестующими воплями, в основном издаваемыми Андреем, а я продолжала стоять в дверях, не в силах пошевелиться, мои глаза наполнились слезами, я заплакала, прислонившись к косяку, медленно сползая на пол.
Наконец, Эммануилу удалось вырвать нож из рук Андрея и отбросить его подальше в угол огромной ванной. Андрей уже не пытался вырваться, он лежал на полу лицом вниз, его тело сотрясалось от рыданий. Эммануил стоял рядом с ним на коленях, пытаясь приподнять Андрея, наконец, ему это удалось, он притянул его к себе, убирая с заплаканного лица Андрея спутанные, запачканные кровью белокурые волосы.
– Ну что ты делаешь, ненормальный, – тихо сказал Эммануил, я явно ощутила легкую дрожь в его всегда таком невозмутимом голосе.
– Я просто хотел, наконец, хоть как-то измениться, – отвечал сквозь плач Андрей. – Но оказывается, это невозможно...не-невозможно...
Эммануил поднял глаза и увидел, что я тоже плачу.
– Кристи, милая, только не надо слез, прошу тебя, – воскликнул он. – Я не справлюсь с вами двоими. Успокойся, прошу тебя.
Он встал, подошел ко мне, опустился рядом со мной на колени, приподнял мне голову, убрал с лица волосы, вытер катившиеся по щекам красноватые слезы. Его руки были запачканы кровью, пальцы оставляли на моих щеках кровавые следы. Я припала к его сильной груди, обняла его, и мне стало легче. У меня возникла внезапная мысль, как же я могла жить все эти годы без Эммануила. Между нами словно существовала какая-то невидимая связь, и теперь я ее явно ощутила.
Успокоив меня, Эммануил вернулся к Андрею. Он помог ему подняться с пола, умыл, затем я принесла чистую одежду, чтобы Андрей смог переодеться. Мы с Эммануилом тоже привели себя в порядок. Потом Эммануил отвел все еще всхлипывающего Андрея в спальню, принес абсента, от которого ему вскоре стало легче. Его раны уже практически полностью затянулись. Потом Эммануил налил себе и предложил мне.
– Не хочешь, Кристи? Эта отличная штука действительно помогает.
Я не отказалась.
Потом мы вместе с Эммануилом мыли ванную, подбирая с полу окровавленные белокурые локоны. Я не выдержала и снова заплакала, отвернувшись, сжимая в руке один из этих золотистых локонов на этот раз без слез, только трясущиеся плечи выдавали мои эмоции. Я почувствовала, как Эммануил прижал меня к себе, потом приподнял мое лицо и крепко поцеловал. В то мгновение все мои печали отошли на задний план, и мне сразу стало так хорошо. Мне никогда не было так легко и спокойно, как тогда, когда мы вдвоем с Эммануилом сидели, обнявшись, на холодном кафельном полу, прислонившись спиной к ванной. И все мои заботы отошли на задний план. Была только тихая ночь за окном, и крепкие руки Эммануила, обхватившие меня и его мягкие волосы, нежно касавшиеся моего лица. Тогда мне так хотелось, чтобы этот миг продолжался вечно...
Гл.5
Мы старались не вспоминать о той ужасной сцене. Андрей быстро успокоился, стал очень тихим и молчаливым. Эммануил довольно долго ходил какой-то хмурый. Я пыталась не думать о том, что произошло, пыталась изо всех сил, но все равно перед моим мысленным взором возникала ужасная картина в виде кромсающего себя, заливающегося слезами Андрюши. Я прекрасно осознавала свою вину, но что я могла изменить. Что сделано, то сделано. И если Андрей меня недолюбливал, так я могла его понять. Я любила его, любила уже давно, изо всех сил и безнадежно, но моя любовь сделала его несчастным. Андрей очень часто грустил, вспоминал о своей семье, задавался вопросом, чем они сейчас занимаются. Сестренка Иришка, наверно, уже совсем выросла, говорил он. А что случилось с его друзьями и девушкой? По всему было видно, что эти вопросы не давали ему покоя. Я тоже вспоминала свою маму и Кирилла, и прекрасно его понимала. Что касается Эммануила, то его родные давным-давно умерли, а следы их потомков он потерял, однако он признавался, что до сих пор иногда их вспоминает.
– Ничто не может стереть из моей памяти тихий голландский городок, причем именно в том виде, каким он был тогда, во второй половине 19 века, – рассказывал он нам однажды. – Мысленно я все еще брожу по его тихим узким мощеным улочкам, стою у причала и любуюсь на море, слушая шум чаек. И я все еще простой парень, ничем не отличающийся от других, который живет обычной жизнью, строит планы, работает вместе с отцом в его лавке. Знаете, он мне часто говорил, что из меня получится отличный делец, что ж, он не ошибся. – Эммануил вздохнул. – Они так и не узнали, что со мной случилось...Ни мама, ни отец, ни Штефан, ни Аннет. Сестра уже была замужем за каким-то мельником. У нее был маленький сын Ганс. По-крайней мере, когда я ее видел в последний раз, у нее был только один сын. Может быть, у нее были потом еще дети. Я так и не узнаю об этом. И Штефан, наверно, потом женился. Я помню, у него была девушка, относительно которой он имел серьезные намерения. А теперь их уже давно нет. И их детей, и детей их детей. А я все еще существую, наблюдая за тем, как меняется мир вокруг. Иногда мне кажется, что я смотрю длинное кино, которому не предвидится конца...
Нам с Андреем было очень интересно, как произошло перерождение Эммануила, но никто из нас пока так и не решился спросить.
Наша размеренная, пропитанная вкусом абсента, жизнь шла уже третий год, когда вдруг произошло неожиданное.
Сначала были люди в форме, появившееся в клубе Эммануила. Вежливый охранник как-то подошел к нему и сообщил почтительным тоном:
– Там пришли люди, которые хотят поговорить с вами, господин Вестермхольт. Они хотят срочно вас видеть.
Эммануил удалился в свой кабинет, а мы остались сидеть на кожаном диване в углу клуба. Андрей спокойно попивал коктейль, а у меня появилось какое-то необъяснимое чувство тревоги. Прошло довольно много времени, пока он не появился вновь с хмурым выражением на лице.
– Что случилось, Эм? – спросила я.
– Поехали домой. Нам предстоит серьезный разговор.
По дороге домой Эммануил не проронил ни слова. Он молча вел машину, изредка поднимая глаза и поглядывая на нас в зеркало заднего вида. Я не могла понять, что же случилось.
Мы поднялись в пентхаус, прошли в гостиную, и только тогда он заговорил, обращаясь к нам.
– Так, что же мы такое творим? Я, конечно, понимаю, что я сам далеко не безгрешен в плане человеческих жертв, но при этом чувство осторожности мне не изменяет, и я никогда не бросаю своих жертв в мусорном баке прямо возле моего клуба.
– Я ничего не понимаю ... – начала было я.
– Кристи, я тебя ни в чем не обвиняю, но вот к Андре у меня есть большие претензии. Так, золотце мое, если ты решил полакомиться кошечкой, которую подцепил в моем клубе, мог бы это сделать и подальше. И только не надо отнекиваться. Я прекрасно понимаю, что это был ты.
– Я и не собираюсь, Эм, – спокойно отвечал Андрей. – Я сделал, что сделал, и ни о чем не сожалею. И, тем более, не собираюсь перед тобой оправдываться.
В тот вечер между Андреем и Эммануилом возникла перепалка, подробности которой я не буду описывать. Тогда все еще разрешилось мирно. Эммануил заставил Андрея заречься делать что-либо подобное еще раз. Я помню, как взглянула тогда на Андрюшу, и увидела, как что-то нехорошее затаилось в его глазах.
Потом, уже перед рассветом, когда Эммануил ушел к себе в комнату, мы с Андреем остались в гостиной, и он тогда сказал мне:
– Как же он надоел. Становится все более невыносимым с каждым днем. Мне кажется, Крис, он использует нас как игрушки подле себя.
– Прекрати так говорить, Андрей! – возмутилась я. Эм так помог нам. Благодаря ему, и только ему мы так хорошо живем сейчас, а не странствуем по свету, как неприяканные.
– Уж лучше бы я странствовал, Крис! Не знаю как ты, но я предпочитаю хоть какую, но свободу, чем ту золотую клетку, в которой мы живем. – Он подошел ко мне и заглянул в глаза. – Крис, он держит нас, разве ты этого не чувствуешь. Он связал нас, кровью, абсентом, неважно, чем, но он нас связал и держит рядом, в качестве развлечения. И все.
Я попыталась что-то возразить, но тут Андрей подошел к стенду с оружием, взял один из инкрустированных ножей, повертел задумчиво в руках.
– Знаешь, Крис, я иногда задаюсь одним вопросом...А впрочем, не важно.
– Что такое, Андрюш?
– Ничего. Я же сказал, неважно. Не бери в голову.
Если бы я только знала... Если бы только я могла тогда знать.
Гл. 6.
Меня все не покидало чувство того, что надвигается что-то ужасное. У меня опять, как тогда, когда мы жили с Андреем в старом доме, появилось ощущение, что за нами следят. Следят постоянно и неотрывно. Однажды я поделилась своими опасениями с Эммануилом. В последнее время он тоже ходил какой-то хмурый.
– Кристина, я получил сведения о том, что профессор Берг со своей командой приехал в город, ошивается тут и, очевидно, что-то вынюхивает, – сказал мне он. – Нам надо быть очень осторожными. Следует перейти на диету из крови животных и взять Андре под контроль. Мне не слишком нравится его поведение. Он очень неосторожен.
– Честно говоря, Эм, я даже не знаю, каким образом это сделать. Ты же знаешь, какой он.
– Не волнуйся, Кристи, дорогая, я возьму это на себя.
Я вспомнила наш последний разговор с Андреем, и мне стало как-то нехорошо. Я постаралась прогнать от себя эти мысли, но у меня не получилось.
Эта встреча произошла однажды перед рассветом, когда мы с Эммануилом возвращались из 'Dunkelheit' и направлялись к парковке. Андрея с нами не было, в тот вечер он остался дома, коротал вечер за просмотром какого-то очередного вампирского фильма. Мы услышали шаги сзади, затем за спиной раздался чей-то голос:
– Вестермхольт! Ну вот мы и встретились вновь!
Мы обернулись и увидели человека в длинном плаще, шляпе и очках, в котором я сразу же опознала моего давнего преследователя, от которого мы с Андреем давным-давно так поспешно убегали. В руках он держал небольшой фонарик. Его свет был мне неприятен.
– Признаюсь, ваше появление было для меня неожиданным, профессор, – спокойно ответил Эммануил.
– О! Ну вас же вообще трудно удивить, господин Вестермхольт, – продолжал говривший с усмешкой. – Я это уже заметил.
– Вам что-то нужно от меня, уважаемый профессор? – так же спокойно продолжал Эммануил.
– Мне нужен ты, Вестермхольт. И нужен уже давно. Ну и, конечно же, твоя милая спутница.
– Что же вы собираетесь делать, профессор? – спросил Эммануил с легкой издевкой. – Брать нас голыми руками?
– Нет, Вестермхольт, у меня для вас приготовлен сюрприз, – усмехнулся профессор Берг.
И в тот же миг яркий, ослепляющий свет фонаря ударил нам в глаза, сразу же ослепив нас. Наши чувствительные глаза не выносили света, к тому же направленного прямо в них. И тут мы ощутили присутствие еще нескольких человек рядом, окруживших нас плотным кольцом. Но вдруг я почувствовала, как взмываю вверх. Свет больше не бил мне в глаза, зрение восстановилось, и я увидела, что поднимаюсь прямо в звездное небо, находясь в крепких объятиях Эммануила. Внизу я видела крыши домов и улицу, на которой мы стояли несколько мгновений назад. Далеко внизу суетились пять человек, задирали головы к верху, что-то кричали. Я поняла, что это были те самые люди, которые нас окружили. Потом Эммануил опустил нас на крышу одного из домов.
– Эм! Ты умеешь летать! – восхищенно воскликнула я. – Но как же так?
– Моя милая Кристи, это искусство приходит со временем. Это связано с нашим развитием.
– Потрясающе! Я просто не могу поверить! И когда я смогу так делать?
– Не раньше, чем еще через 20 лет, Кристи. Придется немного подождать.
Когда Андрюша услышал о том, что произошло с нами, он был просто в восхищении от возможности Эммануила летать, даже пропустив мимо своего внимания сам факт того, что на нас напали охотники за вампирами. Он даже попробовал спрыгнуть со второго этажа пентхауса, очевидно намереваясь взлететь, но все что у него получилось, так это с шумом приземлиться на пол, сломав себе какие-то кости, которые, правда, потом быстро восстановились. Эммануил же оставался очень встревоженным из-за той встречи с Бергом и его помощниками.
– Будьте очень осторожны! – сказал он, обращаясь к нам двоим. – С этой минуты никто не ходит по городу по отдельности, и вообще мы будем реже выходить из дома. Я перепоручу на время свои дела одному моему смертному помощнику. Он справится. Пока нам надо залечь на дно. Берг очень опасен, поверьте мне.
Гл.7.
Ситуация накалялась изо дня в день. Эммануил и Андрей постоянно ссорились. Мы практически не выходили из дома, каждый вечер обычно заканчивался скандалом. Андрей кричал, что Эммануил ему не хозяин и не имеет никакого права приказывать, что ему делать.
– Я уже не могу сидеть в этих чертовых стенах! – кричал он. – Я не боюсь какого-то там смертного профессоришки. Я хочу продолжать жить, как привык. Я скоро загнусь здесь, Эм!
– Во-первых, сбавь тон, – спокойно отвечал Эммануил. – Во-вторых, мы отсиживаемся дома ради собственной безопасности, к тому же, именно за твое поведение, Андре, я ручаться не могу. Ты можешь натворить дел, да еще и подвергнуть опасности остальных.
Однако на Андрея эти слова абсолютно не действовали. На него невозможно было повлиять, неповиновение этого белокурого своевольного красавца выходило за все пределы. И однажды эти противоречия завершились ужасным образом. Даже сейчас мне становится неприятно, когда я описываю тот вечер.
Все началось с того, что Андрей просто молча стал собирать вещи, Эммануил увидел это и спросил:
– Куда это ты собрался, Дрю, радость моя?
– Во-первых, хватит уже, наконец, называть меня этим гребаным имечком, а во-вторых, это тебя не касается! – последовал дерзкий ответ.
– Мне не нравится твой тон, – спокойно ответил Эммануил.
– Прекрасно! Я сейчас уйду и избавлю тебя от необходимости слушать меня!
– Андрей... – попыталась вставить я.
– Молчи, Крис! – оборвал меня Андрей. – Не вмешивайся не в свое дело.
– Так, – тон Эммануила стал заметно тверже. – А вот это мне тем более не нравится.
– Оставьте вы меня все, наконец, в покое! – крикнул Андрей, направляясь из комнаты в гостиную.
Мы направились за ним. Дальше все происходило, словно в плохом сне. Эммануил пытался остановить Андрея, но тот с силой оттолкнул его так, что Эммануил потерял равновесие и чуть не упал. Он попытался вновь схватить его, но Андрей оттолкнул его, и завязалась драка. Я в ужасе наблюдала за происходящим, испытывая примерно те же чувства, что и тогда, стоя в дверях ванной.
– Пожалуйста, прекратите, – умоляла я.
Но, само собой, двое дерущихся не обращали никакого внимания на мои слова. Я подбежала к ним, попыталась их разнять, но не была достаточно для этого сильна. Они страшно дрались, нанося друг другу удары куда попало. В один миг Эммануил оттолкнул Андрея к стене, прямо к стенду с оружием. Андрей тут же схватил огромный кинжал, занеся его над головой. Я онемела от ужаса. Эммануил попытался выхватить кинжал, но Андрей с размаху всадил его в плечо сопернику. Эммануил на мгновение замер, и тут Андрей схватил второй кинжал и всадил ему прямо в грудь. Раздался какой-то странный звук, из груди Эммануила брызнула густая темная кровь. Я только крикнула: 'Эм!' и бросилась к сползающему на пол Эммануилу. Андрей стоял рядом и спокойно наблюдал за происходящим своими голубыми глазами, такими красивыми и такими холодными.
Эммануил лежал на полу, по которому уже растеклась лужа крови. Он тихонько вымолвил:
– Что ты наделал, Дрю? Как ты мог?...Я же...любил тебя...
– А я тебя уже давно терпеть не мог, Эм. И сколько раз тебе говорить, хватит меня так называть, – следовал спокойный ответ.
Я склонилась над Эммануилом, его лицо начало меняться странным образом. Потом он закрыл глаза и замер. Мне показалось, что его тело стало мгновенно твердеть.
Я сидела, склонившись над Эммануилом, потом тихонько поднялась с колен; сквозь пелену слез, застилавшую мне глаза, я видела расплывчатую светловолосую фигуру, совершенно безучастно наблюдавшую за происходящим.
– Ты... – наконец смогла сказать я. – Что ты наделал?! Ты же его убил!!!!!! Эм что-то упоминал насчет того, что мы не бессмертны, что ничего нет совершенного в этом мире!!! И вот ты действительно сделал это, Андрей!!! Ты убил его!!!!
– Да брось ты, Крис! Прекрати вопить, не то весь дом сюда сбежится! – раздраженным тоном ответил Андрей. – Этот придурок просто притворяется или у него что-то типа обморока. Хотя...– Он снова взглянул на странно неподвижного Эммануила, – может быть и так, что с ним правда что-то не то. Хотя мне, честно говоря, плевать на это, Крис. Я все равно собирался уходить.
– Куда ты собрался? – в тревоге спросила я.
– Да куда угодно, лишь бы подальше от этого места. Я на твоем месте тоже бы убрался отсюда, но если ты не хочешь, то можешь оставаться возле своего доброго старого Эма, или того, что от него осталось.
– Нет! Андрей! – крикнула я. – Ты не можешь просто так уйти.
– Но вот теперь и ты начинаешь, Крис! Я делаю то, что хочу, и никто мне не может помешать!
В этот момент меня раздирало какое-то странное противоречивое чувство. Мне было жаль Эммануила, неподвижно распростертого на полу, меня ужаснул поступок Андрея, но и в то же время, мысль, что он уйдет, также пугала.
– Послушай, Крис, – продолжал Андрей, – а мне так интересно, кем он все-таки был на самом деле. Эм же явно не все нам рассказывал. И вообще, у меня давно было желание покопаться в его вещах, и только мысль о том, что он может заметить, меня останавливала.
– Андрей, – воскликнула я с негодованием. – Ты собираешься рыться в вещах Эммануила?
– А почему бы и нет, – следовал ответ. – Я же сказал, что делаю, что хочу. А в данный момент мне хочется выяснить, кто же такой наш дорогой Эм. Старческие воспоминания о Голландии 19 века меня не устраивают.
С этими словами он развернулся и направился в комнату Эммануила. Я еще некоторое время стояла возле кровоточащего тела Эма в каком-то оцепенении, а потом бросилась вслед за Андреем, который тем временем рылся в ящиках небольшого резного комода возле кровати Эммануила. Однако ничего особенного он там не обнаружил. Единственное, что привлекло наше внимание – это небольшая черная инкрустированная шкатулочка, лежащая в конце одного из ящиков. Там лежал медальон с откидной крышкой, внутри которого был маленький, сильно выцветший портрет светловолосой девушки. Андрей положил медальон обратно в шкатулку, не обратив на него особого внимания, а саму шкатулку отбросил в сторону. Еще одной интересной находкой был фотоальбом, заполненный фотографиями Эммануила и какой-то девушки, но не той, что была изображена на медальоне. Эта девушка была жгучей брюнеткой с волосами до плеч и короткой челкой, на всех фотографиях она была очень ярко накрашена: густые ресницы с неимоверным количеством иссиня-черной туши, глаза густо подведены черными тенями, губы накрашены ярко-алой, вишневой или темно-синей помадой, длинные ногти покрыты черным или фиолетовым лаком. Одета девушка была в черную кожу или латекс, туфли или высокие сапоги на каблуках и увешана огромным количеством украшений. Она и Эммануил обнимались, кое-где в глазах девушки можно было уловить обожание, направленное на своего спутника. На одной фотографии она, облаченная в черную длинную юбку с большими разрезами, откровенный топ того же цвета, ажурные чулки, длинные перчатки и туфли на неимоверно высоких каблуках с платформами, лежала на ковре из леопардовой шкуры, ее глаза были завязаны черным шарфом, а Эммануил склонился над ней.
Рассматривая фотографии, Андрей даже присвистнул.
– А Эму, оказывается, жутко везло по жизни. И где он только таких откапывал. А, впрочем, ладно, – он отшвырнул альбом в сторону, – ничего тут интересного нет. Оставаться же еще дольше мне тут не хочется.
При мысли о том, что он уйдет, мне стало как-то не по себе. Несмотря на все обиды, несмотря на то, что он только что сделал, я внезапно ощутила, что не смогу жить без Андрея, что он все еще мне нужен. В этот миг я чувствовала себя очень странно, я как бы разделилась на две половины, одну из них неудержимо тянуло к жестокому белокурому красавцу, другая оплакивала Эммануила.
– Андрей! – воскликнула я, – я пойду с тобой!
– Крис, – следовал ответ. – Пора нам уже перестать играть в эти игры. Мы не можем быть рядом друг с другом, так как никакой любви между нами нет.
Я не знала, что ответить.
– Я не могу без тебя! – наконец выдохнула я.
– Ну а я попробую обойтись.
И он, круто развернувшись, направился в гостиную, подхватил свои вещи и направился к двери.
Я же осталась стоять посреди гостиной, на полу которой распростерся Эммануил. Я не могла посмотреть в ту сторону, я просто ощущала всем своим существом практически физическую боль, исходившую из груди, как будто это меня проткнули кинжалом. На стене громко тикали большие часы, а в груди моей гулко стучало сердце, словно птица в клетке оно рвалось наружу. И тут я сорвалась с места и бросилась к дверям, за которыми только что скрылся Андрей, все еще ощущая, как какая-то сила, словно магнитом тянет меня обратно. Но я преодолела ее, с огромным усилием я это сделала.
– Нет!!! – кричала я. – Андрей!!! Постой!!!
Я выбежала на площадку, двери лифта только что закрылись за Андреем. Я молнией бросилась вниз по лестнице, моя сила позволила мне оказаться внизу как раз тогда, когда двери лифта открылись, и оттуда вышел Андрей. Увидев меня, он на миг замер, а я кинулась к нему.
– Извини, – прошептала я. – Но я не могла позволить тебе уйти.
– Крис, – следовал его ответ, – будь ты проклята, но эти кровавые узы не уничтожить. Мне хватило нескольких минут, чтобы это понять. Это, вероятно, проклятие, которое пало на меня, и оно носит твое имя. И не в моих силах его оборвать.
И мы снова остались вдвоем. Заложив все украшения, подаренные Эммануилом, мы выручили приличную сумму, устроились в хорошей гостинице и уже спустя несколько дней сели на паром, направляющийся в Хельсинки. Впереди нас опять ждали странствия.
Часть 4. Кровь и слезы.
Они имеют один и тот же соленый вкус, и влекут за собою боль. Они словно драгоценные камни: бриллианты и рубины. Драгоценные камни, которые роняет боль... Кровь и слезы...
Финская столица – небольшой и уютный город – покорил нас с первого взгляда. Мы сошли с парома на набережной – с виду два обычных туриста, элегантно одетые и в темных очках, стекла которых отражали солнечный свет. Сразу с парома мы отправились в заказанную заранее гостиницу, а потом, разложив вещи, отправились на вечернюю прогулку.
Мы хорошо полакомились свежей кровью перед отъездом, и сейчас все еще не ощущали голода, а потому наслаждались прогулкой по городу, ведь никто из нас раньше не бывал за границей. Мы гуляли по набережной, слушая крики чаек, летающих над заливом, побывали на Сенатской площади, гуляли по парку Saurasaari, посетили крепость Свеаборг, которую сами финны называют Suomenlinna, бродили по освещенным вечерними огнями улицам. А когда настала ночь, мы с Андрюшей отправились в знаменитую 'Тавастию' – клуб любителей готики и вампирской эстетики – о которой нам было известно из рассказов Эммануила.
'Тавастия' была наполнена публикой того рода, которую мы привыкли видеть в клубе Эммануила. Юноши и девушки, одетые в черное, бледные лица в погруженном в полумрак помещении. Всего этого мы уже видели достаточно и раньше. Нам вскоре стало скучно, и мы вышли на улицу, в ласкающую прохладу летней ночи, чтобы продолжить наши странствия по городу. Вскоре мы встретили нашу первую жертву. На одной маленькой пустынной улочке нам попалась девушка, совсем еще юная, высокая и светловолосая, типичная представительница местного населения. Она выглядела довольно неряшливо, мне подумалось, что, наверно, она какая-нибудь бродяжка или просто сбежала из дома.
Девушка тщетно пыталась закурить сигарету, но зажигалка все не срабатывала. Андрей подошел к ней первым, легко и неслышно, так, что она поначалу и не заметила его приближения, и увидела его только тогда, когда Андрей поднес к ее сигарете изящную маленькую золотую зажигалку, очевидно 'позаимствованную' у Эммануила. Девушка поначалу вздрогнула от неожиданности, затем увидев Андрея, помогающего зажечь сигарету, успокоилась, промолвила 'kiitos' (спасибо – фин.), и с наслаждением затянулась. Потом заметила меня и дружелюбно кивнула. Я понимала, что сейчас сделает Андрей с этой несчастной финночкой, но я ничего не могла сделать. За годы странствий с этим белокурым демоном мои прежние добрые чувства давно притупились, а количество выпитой человеческой крови уже было достаточно велико, будь то случайные встречные, как эта девушка или же 'потерянные создания' – посетители клуба Эммануила и подобных заведений. Девушка тем временем что-то заговорила на своем языке, обращаясь к Андрею, но мы находились в Суоми еще слишком мало, чтобы начинать улавливать смысл финской речи. Девушка же явно приняла Андрея за своего, как и многие ее соотечественники; видно, в заблуждение финнов вводили его высокий рост и белокурые волосы – тип внешности так близкий к скандинавскому. Андрей только молча смотрел на нее и улыбался одной из своих самых очаровательных и располагающих улыбок. А потом его зубы уже впивались в бледную беззащитную шейку, прокусывая пульсирующую артерию, а холодные губы к жадным причмокиванием высасывали теплую кровь, а с ней и жизнь из этого обреченного тела. Покончив с трапезой, Андрей поднял голову на обмякшим телом, улыбнулся окровавленными губами, алая струйка с которых стекала на подбородок.
– Присоединяйся, Крис, если конечно хочешь, – обратился он ко мне.
Я молча подошла, голод уже начинал бушевать в моем теле, а вид крови еще больше разжег его. Я взяла безжизненную руку и, прокусив тонкое запястье, начала пить. Потом Андрей закинул тело в один из больших мусорных баков – здесь они были ярких цветов, совсем не такие, как у нас – и мы отправились в гостиницу.
В Хельсинки мы провели еще неделю, гуляли по городу, накупили много обновок в местных богатых на выбор торговых центрах, особенно нравилось хождение по магазинам Андрюше, он полюбил красиво одеваться, очевидно, переняв эту манеру от Эммануила. Мы хорошо проводили время, но при этом меня не покидала мысль о неподвижном теле с кинжалом, торчащим из груди, оставленном на полу гостиной роскошного пентхауса. Меня мучила совесть, ведь Эммануил сделал для нас столько хорошего; если бы не он, мы бы так и остались никчемными бродягами, скитающимся по пыльным дорогам в поисках своих жертв – случайных встречных – и находящих отдых в лесной чаще или старых заброшенных домах и сараях. То, что сделал Андрей, конечно же, было ужасно несправедливо по отношению к Эммануилу. Но во мне боролись два чувства – одним из них была глубокая симпатия к Эммануилу, а другим – старая неугасающая страсть к Андрею, не находящая ответного понимания со стороны своего объекта. Они боролись во мне, словно две грызущиеся собаки, и после того трагичного инцидента, по какой-то непонятной причине второе чувство одержало победу, но теперь первое вновь зашевелилось в моей душе, взывая к совести, не дававшей теперь мне покоя. Андрей же, казалось, совсем не думал о происшедшем и вполне наслаждался поездкой. А я не могла заговорить с ним об этом, между нами как будто царило некое молчаливое согласие не упоминать о том случае.
Тем временем, проведя достаточно времени в Хельсинки, мы решили продолжить наше путешествие. Сначала мы отправились в Тампере, а оттуда в бывшую столицу Финляндии – Турку, город на берегу Балтийского моря. Проведя там пару дней, мы решили продолжить наше путешествие поездкой в соседнюю Швецию. С этой целью мы сели на вечерний паром – шикарный лайнер, состоящий из 14 этажей, и включающий помимо кают обширный торговый ряд, бассейны, рестораны, кафе, казино и дискоклубы. В одном из таких клубов Андрей завязал знакомство с каким – то шведом средних лет, очевидно имеющим нетрадиционннные сексуальные предпочтения. Они объяснялись на английском, шутили, смеялись, швед угостил Андрея коктейлем. Я наблюдала за ними, сидя за стойкой неподалеку, а Андрей делал мне незаметные знаки, чтобы я оставалась в стороне. Потом они удалились вместе, и по брошенному Андреем в мою сторону мимолетному взгляду, я поняла, что судьба этого человека предрешена. К тому же он выглядел весьма состоятельным, так что, вполне вероятно, что второй мыслью Андрея было ограбление. Вскоре я отправилась в нашу каюту, паром прибывал в Стокгольм на рассвете, времени оставалось мало, а Андрея все не было. Но вот он зашел в каюту, и я было вздохнула с облегчением, но встревоженное выражение лица Андрея насторожило меня.
