Текст книги "Танец В Небесах (СИ)"

Автор книги: Надежда Михайловна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Открыв в очередной раз глаза, очень удивился, натолкнувшись равнодушными ко всему глазами, на чей-то неприятный, сверлящий взгляд.

–Какие-то странные, круглые, желтые глаза, кто бы это мог быть? – вяло всколыхнулась мысль в голове.

–Мдаа, вижу, совсем ты сдался, Джас из рода Джаймиса? – Каким-то странным клекочущим голосом спросил обладатель этих глаз.

–Что тебе от меня надо? Зачем ты меня пытаешься обидеть? Мне так хорошо здесь, спокойно, может, ты уйдешь, незнакомец? – подумал Джас, помнил он, что долгое время не говорил он… где-то там, далеко.

–Незнакомец? – как-то странно спросил этот, желтоглазый. – Ты меня совсем не узнаешь?

–Как я могу тебя узнать, если ни разу не видел? – искренне озадачился Джас.

Желтоглазый странно поглядел на него и зачем-то, шагнув к нему, положил руку Джасу на лоб, заломило виски, страшно заболела голова. Джас дернулся, из крепко зажмуренных глаз потекли слезы. Незнакомец убрал руку, боль понемногу ушла.

–Открывай глаза, Джас!

Джас открыл глаза, попытался проморгаться, а потом заметил странное, – вместо незнакомца возле него сидела гигантская птица, только глаза были те же самые, желтые, пронзительные такие – казалось, они видят всего Джаса насквозь.

–Какая огромная птица! – Изумленно подумал Джас. – Такой большой птицей может быть только… – он напрягся вспоминая… кто??

–Ну же, вспоминай, степняк, кто я??

–Степняк, степняк? Кто-то же меня постоянно так называет? – Джас напрягся и вдруг как что-то лопнуло в голове, и он вспомнил!! Разом нахлынувшие воспоминания заполонили его сознание, он аж застонал.

–Вспомнил? – утвердительно вопросил желтоглазый. Теперь-то Джас точно не сомневался – рядом сидел Великий Путник!!

–Да, Великий, вспомнил! – почему-то прохрипел Джас.

И вот тут его пронзила страшная, леденящая душу тревога – он тут болтается, отдыхает, а там сын, сын беспомощный без него!! Джас вскинулся

–Великий?

–Выжил твой сын, выжил, на поправку пошел, не будь в нем второй крови, рядом бы плавал. Долго я на тебя обижался, степняк, за людей, тобою погубленных, наказывал тебя жестоко, но иного ты и не заслуживал. Сейчас же вижу, что душа твоя полностью очистилась от скверны и жестокости, не хотел менять своего решения относительно тебя, но необходим ты степи, только тебе пока под силу, собирать и дальше степь в единую. Ещё сильно просят за тебя многие, а я же справедливый, надо прислушиваться к своим просящим.

–И кто же за меня просит, я же урод, может, только старый отец, да пара верных соратников? Да и кто знает, верные ли, вон, Ахмис рядом был, делились последним сухарем. А оказался… – вспомнил Джас.

–Кроме этого, что, у тебя друзей нет? Людиг – первый твой враг когда-то, его жена, Юнчи, зверь мифический, как вы его зовете. Сын твой – Сайх, девочка – Вилья, простые степняки, отряд твой весь в горе… мало?? Ещё есть, как твой сын её зовет, птичка-невеличка. Вот, послушай, – явственно улыбнулась птица, и через секунду послышался звонкий детский голосок:

–Деда Великий, птичка болсая, послусай меня, Любу-Голубу. Помоги Сяю! У него папа болсой болеет, и Сяй болеет, не ходит нозками, а Люба пачет! Деда Путник, послусай меня, я буду самая послусная,– вылечи Сяя и папу его!!

Джас улыбнулся:

–Кто же эта Люба-Голуба?

–Пара твоего сына, с которой он взлетит.

–Но она же маленькая совсем?

–Маленькая… что для твоего сына каких-то пятнадцать лет, с его смешанной кровью, это совсем не возраст, ему ещё многое предстоит, если ты соизволишь вернуться назад и помочь ему.

–Но как?

–Нельзя ему завязнуть в ваших степных разборках, если ты уйдешь, степь долго будет лихорадить, а сыну, как единственному вашему наследнику, ой, как несладко придется, нет в нем твоей жесткости и умения быть нетерпимым к врагам, он воспитан в любви, и слишком добрый для некоторых твоих степняков. Решай, Джас-степняк! Я и так много лишнего тебе сказал! Выбор за тобой!

–Но как… – начал, было, Джас, а птица исчезла…

Джас заметался, как вернуться к сыну, он не представлял, и тут услышал далекий женский голос, который что-то негромко говорил… он ухватился за этот звук и потянулся на него, потихоньку подбираясь, услышал и узнал – самый дорогой для него голос говорил:

– … сын, мой сын, смог назвать тебя отцом, значит, ты действительно заслужил его уважение!

Вилья ещё что-то говорила, а душу Джаса затопило неведомое никогда раньше ему чувство счастья. Он услышал и осознал главное, он нужен сыну и сын, его, Джаса, смог назвать отцом??

Опять дернулся Джас всем телом, Вилья, увидев как он наяву дернулся, вскочила и побежала к Юнчи, что дремал в соседней комнате.

–Юнчи, Джас!! Он… дернулся!

Юнчи, торопливо вошедший в комнату, облегченно вздохнул:

–Вернулся! Спасибо, Великий!

–Но как ты определил? – удивилась Вилья,

–Порозовел наш Джас, значит, будет жить!

–Пойду, сыну скажу, – заторопилась Вилья.

Сын от радостной вести, уже назавтра смог встать и цепляясь за стены, добрести до Джаса, чтобы самолично убедиться, его отец не лежит бездыханным, а просто спит.

Джас приходил в себя очень медленно и тяжело, сначала мог едва пошевелить глазами, чему очень обрадовался сидевший возле него усталый Юнчи.

–Джас, я рад, что ты выкарабкался! Давай я тебя попою и пойду, тоже отосплюсь, годы мои немолодые дают о себе знать.

Джас потихоньку выпил эту неприятную на вкус жидкость, устало усмехнувшись про себя:

–Дожил вот, как маленького, из поилки поят!!

Допив, тревожно уставился на Юнчи.

Тот понял, что хотел сказать Джас.

–Жив, жив наш мальчик. Приходил к тебе, да ты спал больше суток.

Джас благодарно взглянул на Юнчи и опять уснул. Первые три дня он только пил эту горькую жидкость и опять засыпал, смутно осознавая, что возле него всегда кто-то есть, а вот кто, не получалось разобрать, засыпал.

В этот раз он проснулся каким-то более бодрым и, открыв глаза, удивленно уставился на сидевшую возле него какую-то не такую женщину – не видел он раньше таких. Разрез глаз, цвет волос, овал лица – все было непривычным. Женщина, увидев, что он проснулся, улыбнулась и произнесла, немного неправильно, вернее непривычно:

–Доброго дня, Джас! Мы все рады, что ты жив!! Ах, да, я Лена – жена Людига и мама вот этой егозы, -послышался стук двери и быстрый топот детских ножек.

–Мама, Ас проснулся? – Спросил звонкий детский голосок, где-то уже слышанный Джасом.

–Да, поздоровайся с дядей.

Лена взяла на руки симпатичную девчушку, которая с интересом уставилась на него глазами Людига.

–Дядя Ас, ты зачем долго болеешь? Надо ножжками ходить, лежжать скуучно.

Джас слабо улыбнулся, а девчушка протянула пухленькую ручку и погладила его по щеке:

–Ты папа Сяя?

Джас кивнул, желая про себя чтобы она подольше не убирала свою ладошку, не было у него никогда на лице маленькой ручки, а так приятно.

–Дочка, скажи дяде Асу, как тебя зовут, он же не знает!

–Я Люба-Голуба, мой папа Людиг, класивый и бошшой! Ты пидёшь ко мне домой?

Джас опять кивнул.

–Всё, я ухожжу, пока !

Малышка пыхтя подлезла к его щеке, звонко чмокнула, тут же ужом вывернувшиь из рук Лены, побежала куда-то, звонко крича:

–Люба к Сяю побежжит!

Через пару минут опять стукнула дверь, вошел бодренький уже сын с девочкой на руках.

–Отец!

Джас не понял, подумал, что ему показалось. Сай отдал малышку Лене, они пожелали Джасу побыстрее выздороветь и вышли, сын присел, взял его за руку:

–Отец, я очень боялся, что ты… – он замолчал, помолчали, Джас шевельнул руками, спрашивая сколько он так валяется?

–Три недели.

–Что с теми гадами?

–Бывшего ученика Фейх проверил, ментально как-то, у того после мозги потекли, сейчас совсем дурачком стал, а эту … до тебя оставили. Нет, не убежит, её усиленно охраняют. И Ахмиса тоже – тот два раза пытался удавиться. Всех этих тайных и не тайных, кого поймали, кого уничтожили. Они, узнав, что Хозяина поймали, рванули через горы к айнам, но там их ждали. Про кого узнал Фейх, всех теперь проверяют, Людиг плюется, говорит, столько грязи не было даже когда ты молодым… разбойничал. Ты поправляйся, дед Джай торжественно объявил, как только ты встанешь – свадьба будет.

–Чья? – удивленно вытаращил глаза Джас.

–Фатма и отец братиков просят поженить их, мальчишки её мамой стали звать, да и Арай – мужик надежный. Отец, я прошу тебя подумай про Ахмиса, там в пещерах много было людей, украденных, похищенных – семьями целыми, многих воинов на крючке держали, не по своей воле они на предательство шли. Нет, я не прошу ему милости! – видя как гневно сверкнул глазами Джас, заторопился сын, – но, я бы хотел, чтобы никто не знал про Ахмиса, кроме наших – там жена едва ходит, и детки такие, как скелетики. Может, как-то втихую с ним проведем все? Этим, настрадавшимся детям жить с клеймом отца-предателя? Уж очень они слабые, эти сволочи больше года их там держали.

Джас сделал знак, что подумает, а сам наслаждался – его сын, бледноватый, но живой, сидел рядом, советовался и, самое главное – называл его отцом, отчего в душе пели самые волшебные птицы. Джас улыбнулся и спросил:

–Малышка и впрямь твоя невеста? -Да, – серьезно ответил сын, – у неё и у меня есть по перышку, подаренному нам Великим Путником. Я, взяв её впервые на руки, получил на свои крылья точно такую же синюю полоску, как и у неё.

–Покажи?? – попросил Джас, он видел крылья сына только сложенными.

Сайх развернул их, и Джас восхищенно присвистнул. Крылья были большие и очень красивые. Он с грустью показал сыну:

–Завидую, увидишь землю с неба. И горжусь тобой!! Моей заслуги только маловато в твоем воспитании.

–Отец, я многому у тебя научился и ещё научусь, ты выздоравливай поскорее, ох сколько дел ещё!! Надо до начала учебы надо успеть разобрать все это безобразие, каждый должен получить, что заслуживает, из этих … – сын скривился. – Но деда и дед Джай одинаково говорят – в степи воздух стал чистым!!

В степи закипела работа – в каждом, даже самом малом поселении ставили старшим степняка из тех, кто был верен Джасу.

Сайх с Симом мотались целыми днями, иногда доказывать и уговаривать упершихся степняков не получалось, и вмешивался зверь мифический – одного его появления хватало, чтобы тут же исчезало недовольство, и все соглашались с новым старшиной. Про зверя мифического знали все, и навлекать на себя его гнев не рисковал никто. Вся степь с нетерпением ждала выздоровления Джаса, у многих были обиды и претензии к его сводной сестре – чудовищу в женском обличье. Было объявлено, что по выздоровлению Джаса будет справедливый суд, что бывал в старину, при большом скоплении народа, на большом пустыре, вмещающим много людей. Старейшины и уважаемые люди выслушивали обвинения и жалобы на судимого, а потом выносили справедливые приговоры. С распадом степи на отдельные уделы суды прекратились, а сейчас народ потребовал такого суда.

Джас уже пробовал садиться, он упорно старался быстрее выздороветь, знал, что сейчас происходит в степи и рвался туда, понимая, что его присутствие намного облегчит ношу, которую тянули отец, Сайх, Юнчи и зверь мифический. Вот и сегодня он, сжав зубы, уцепился за спинку кровати и встал, ноги тряслись, кружилась голова, но он упорно стоял, пережидая головокружение, а потом осторожно начал делать шаги, усмехаясь про себя:

–Родился вот заново, проходи все этапы снова. Сначала немощной пил из поилки, сейчас первые шаги делаешь!

Доковылял до стенки, обессиленно прижался спиной к ней, понимая, что назад, до кровати едва ли сможет доползти даже. Выступивший пот, заливающий глаза, вытереть не получается – руки тряслись, так вот и стоял он, надеясь, что кто-нибудь да заглянет к нему, ученики-лекари постоянно забегали к беспокойному пациенту.

И дождался… вошла Вилья и, увидев его, бледного, едва стоящего возле стены, возмутилась.

–Джас, ты с ума сошел? Зачем встал?

Он беспомощно взглянул на неё.

–Ты не можешь дойти? – догадалась Вилья.

Подошла к нему и, взяв его руку, положила себе на плечо.

–Пошли потихоньку!!

Джас сначала замотал головой, отказываясь, но потом, чувствуя, что сейчас позорно растянется на полу, осторожно оперся на неё, стараясь не сильно наваливаться, мечтая, чтобы далекая такая кровать, оказалась в трех шагах.

Но шагов, на все более слабеющих ногах, оказалось гораздо больше, а маленькая, худенькая Вилья приговаривала как маленькому:

–Вот так, ещё шаг, молодец, умница. Вот так, все, дошли!! – упорно вела его к кровати.

Джас мешком свалился на кровать, на минутку закрыл глаза и резко дернулся – Вилья старательно вытирала его мокрое лицо… близко-близко наклонившись к нему.

У Джаса замерло сердце – его недосягаемая, самая.., нет, единственная, нужная ему женщина, была так невозможно близко, можно было дотронуться до её щеки, но …недосягаемо именно для него такое, зажмурился, чтобы не видеть родное лицо.

–Джас, тебе плохо? – Встревожилась Вилья.

Он помотал головой, потом взял её маленькую такую ручку в свою лапу и бережно-бережно поцеловал в средину ладошки.

–Джас, что ты, я не сделала ничего невозможного! – смутилась Вилья. От его благодарного поцелуя её бросило в жар. – Не смей вставать без разрешения лекарей!

Джас, не выпуская её руки, прижался на мгновение к ней щекой и, тяжело вздохнув, отпустил руку. Вилье как-то враз стало неуютно, холодно.

–Поспи, Джас! Я пойду, мне ещё надо других пациентов проверить!!

Вечером она, помявшись, попросила Лену:

–Лена, надо поговорить!!

–Хорошо, сестричка, уложу бандитку и поговорим.

Голуба раскапризничалась:

–Папа мой де? Хочу папочку сичас!

–Дочка, папа завтра прилетит, спросит, как ты себя вела, а что я скажу? Вредничала? – Лена старалась разговаривать с ней как со взрослой, необычный ребенок, и с ней сюсюкать не было смысла – она мгновенно становилась неуправляемой, только любимый папочка мог сюсюкать – у него доченька была самая послушная и разумная.

–Вот сейчас ты закроешь глазки, поспишь ночь, а завтра с утра будем делать красивую прическу и ждать нашего самого любимого папочку.

Малышка послушно легла на бочок, подложила ручку под щеку и через пять минут спала.

Лена, замерев, смотрела на свое такое нечаянное, долгожданное счастье и от всего сердца говорила Великому – Спасибо!

Пошла к Вилье:

–Пойдем, сестричка, посидим на кухне, попьем чайку! У меня на родине самое лучшее место для душевных разговоров – кухня.

Посидели, Вилья вяло ковырялась в шарлотке, которую полюбила.

–Что, девочка, у тебя случилось, ты сама не своя?

–Лена, я не знаю, как сказать, но… – Вилья помолчала..

–Дело в Джасе? – спросила Лена.

–Да! – с несчастным видом кивнула Вилья. – Лена, я столько лет ненавидела этих степняков, первые дни, когда стала ощущать себя, дергалась даже при виде глаз сына, думала, никогда не избавлюсь от ненависти к насильнику. А сейчас… – она расплакалась. – Лена,я не знаю, что делать??

Лена обняла свою сестричку.

–Вилья, я не имею права лезть со своими советами в такой ситуации, но наша малышка – она, сама знаешь, как-то с рождения умеет определять ху из ху, то есть, я хотела сказать – кто есть кто. И, заметь, ни разу не ошиблась, а Джаса она приняла сразу, хотя я боялась, зная какой он был, что дочушка его и близко не подпустит. А смотри, что получается – она же ползает, нацеловывает его, и я со скандалом её увожу. Опять у нас там, на земле, все знают: “детей и собак не обманешь, они как-то чувствуют нутро человека!” Это замечательный признак – значит, Джас не гнилой!! И, моя хорошая, он -я более чем уверена, безумно тебя и Сайха любит, трясется над вами, как наседка. Он через очень много жутких испытаний прошел, и таких, прошедших огни и воды, и медные трубы – я тебе потом объясню, что это такое, единицы. А уж как они умеют ценить и беречь своих любимых… он же как Людиг, они такие разные снаружи, а так похожи изнутри. Джасу суждено было пройти через такие испытания, но мы с Людигом твердо знаем, что не существует для него иной женщины, кроме тебя. Не торопись, милая, слушай свое сердце, и оно не обманет!

–Ох, Ленуша! Какая ты славная, мне, нам, вернее, так повезло, что вы у нас есть!!

Лена засмеялась:

–Вилечка!! Мы с тобой скоро породнимся.<

Глава 16.

Джас, через неделю уже довольно твердо вставший на ноги, взбунтовался, когда Фейх и Юнчи, обследовав его, предложили полечиться ещё дней с десяток.

–Юнчи, ты о чем думаешь, пока я тут разлёживаюсь, а вы с сыном падаете от усталости, у меня силы прибавятся? Нет уж, домой мне надо, пусть я в седло не сяду, но думать-то и делать дело – смогу. -Быстро и зло жестикулировал он.

Юнчи только руками развел. Не стал Джас долго собираться, едва прилетели два грурга, тут же, написав коротенькую записку Вилье, поймав и расцеловав бегущую со всех ног к нему Голубоньку, отдал Лене записку, поцеловал и её в щеку, благодарно поклонился и улетел.

Вилья расстроилась:

–Ну вот, даже ничего не сказал.

–Казал, казал, мама, дай бумажжку Виле!! – тут же выдала маму дочка.

Лена засмеялась:

–Хотела сюрпризом, а разве с этой шпанюшкой что утаишь?

“Прости, я улетаю в степь, много дел и проблем там, очень благодарен за все. С любовью – Джас.”

–Лена??

Лена обняла Вилью.

–Девочка, он тебя безумно любит и также безумно боится, что ты его оттолкнешь, вот и струсил твой ничего и никого не боящийся джигит.

–Что такое джигит? – удивилась Вилья.

Лена, посмеявшись, объяснила, а когда рассказала про кепку-аэродром, то тут уже обе долго смеялись.

Во дворе большого отцовского дома (Лена, побывавшая у них, поулыбалась, назвав все пристройки смешным словом “самострой”), никого не было.

Джас поблагодарил молодого грурга, огляделся: везде был порядок, на площадке-стадионе слышались крики, топот и звяканье железа.

–Тренировка идет! – подумал он.

Из-за угла показались мальчишки-племяши, что-то оживленно обсуждавшие, один, самый маленький, запнулся, упал, поднялся, отряхиваясь, увидел Джаса и, взвизгнув как девчонка, побежал к нему. Старшие рванулись за ним, и через минуту обнимались дядя и племшки, и теплело у него на душе -радость пацанов была искренняя, чистая!

На их радостные вопли набежали воины с тренировки, торопливо спускался с высокой лестницы отец, подбежала, тут же начав его целовать, единственная сестрица – Фатма.

Забурлил возле него людской водоворот, всем хотелось приобнять его, пожать руку – прижилось в степи необычное поначалу рукопожатие.

А Джас как-то встряхнулся – не ожидал он, что так будут ему рады все, оказывается, он давно уже не один и много кому нужен.

–Где Сай? – спросил жестами. -Внук мой старший, – важно ответил Джаймис, – скоро будет, он со зверем мифическим на пробежку убежал.

Сын, показавшийся вдалеке, сначала встревожился, почему во дворе толпятся гомонящие люди, потом углядев высокую фигуру – уродился Джас выше почти всех своих земляков – только сын его перерос, ну так не мудрено, в нем кровь грургов, а грурги всегда были на полторы, а то две головы выше кряжистых степняков – прибавил ходу.

Перед набегавшим Саем, особенно зверем мифическим, расступились все, и Сайх с огромным удовольствием обнял отца.

–Отец, я рад, что ты здесь! – они обнялись, а дед Джаймис незаметно утер глаза рукавом халата.

–Признал, признал его старший внук, такой необыкновенный мальчик, своего непутевого отца.

Ох как переживал Джай, видя в глазах сына и любовь, и муку, но что он мог сделать, Сайх сам все решил и, слава Великому, что простил и принял своего отца.

Весь день Джас выслушивал все, что случилось за время его болезни, к вечеру, взяв Сая, пошел к Ахмису, жгло его душу это предательство.

Ахмис.., от него осталась только четверть того степняка, устало взглянул на Джаса:

–Казнить пришел? Готов я!

Джас зашевелил пальцами:

–Я тебя простить не могу, за то, что не пришел, не сказал, что эта лихва тебя за горло семьей держит! Вместе бы подумали, все быстрее от них смогли избавиться!

Ахмис горько усмехнулся:

–Испугался я, украли-то их спящими, а младшенький сынок, уже там, в пещерах родился. Не суждено мне его хоть раз увидеть. Знаю, что не могу просить ни о чем, но, Джас, помогите детям. Они-то не виноваты, что я тварью оказался.

Опять заговорил Сай, глядя на руки отца:

–Тот, давний Джас уже бы снес тебе голову, даже не разбираясь, что и как, а теперешний, он думать умеет, сам сына увидел только взрослого. Решил я так… – он кивнул Сайху, и тот, выйдя за дверь, что-то сказал охране, – будешь ты, Ахмис, наказан, строго наказан. Но ты прав, твои пятеро детишек не должны ходить с клеймом отца-предателя. Пять лет будешь служить простым слугою на самой дальней границе, где полно зверья дикого. Если остался человеком – через пять лет вернешься к своим, если же гниль тебя полностью захватила, то там и останешься, и пусть твои кости валяются на земле. Уедешь завтра утром. Сейчас же, – услышав шаги за дверью, кивнул, – мыться, переодеваться и до утра к семье. Семья останется здесь все это время, под моим личным присмотром.

Ахмис упал на колени:

–Джас, благодарю тебя, не за себя, за детей!! Я, я… не буду говорить что-то за себя, но за семью всю оставшуюся жизнь буду просить Великого, чтобы он не оставлял тебя и всех твоих дорогих своей милостью.

Когда пошли назад, Сай молчал, долго молчал, потом негромко сказал.

–Спасибо, отец, за такое мудрое решение, я бы так не сумел!!

Джас приобнял своего мальчика, показав жестами:

–Опыт, он приходит далеко не сразу!

Попросил показать ему семью Ахмиса, пока тот приводит себя в порядок. Худенькая, почти прозрачная женщина с малышом на руках, ещё три мальчика, все худые, но шустрые и славная, лет четырех-пяти девчушка.

–Вот, – показал жестами Джас, – таким хорошим детям нельзя знать, что их отец… им жить в обновленной степи, зачем плодить новых врагов вокруг, пусть они будут друзьями, надежной опорой нашим трем мальчишкам. Ты же не передумаешь?

–Нет, отец, я твердо решил – быть каким-то правителем не моё.

Утром полетели по степи вестники, созывая людей на суд над жутким чудовищем Наимой. Два дня съезжались обиженные степняки, оказалось их ох, как много.

Когда вывели её к людям, площадь враз замолчала, и Наима, которая шла с вызывающим видом, растерялась – она приготовилась нагло отвечать на все обвинения, а тут полный стадион молчащих людей, и их глаза… Страшно стало Наиме, а дальше было ещё страшнее.

Джас жестикулировал, а его сын говорил:

–Люди степи! Вы все знаете, в чем обвиняется эта женщина, порождение ада! Здесь стоят два прозрачных ящика, рядом камни, у одного белые, у другого черные, что обозначают цвета, знают все. Если кто не сможет рассказать про своих погибших – просто опускайте в ящик камень, черный. Если же кому есть вспомнить что хорошее – то белый.

Старейшие люди, выбранные для справедливого суда, уважаемые и заслуженные степняки, заняли свои места, начался суд. Наима, пытавшаяся в начале что-то ещё выкрикивать, кого-то смешивать с грязью -троих степняков после её злых обвинений сразу же увели для тщательного допроса – они-то уверяли, что были рядовыми воинами – затем сникла и только жадно пила воду.

Народ степной вел себя по-разному. Кто-то – женщины в большинстве, не сдерживали слез и эмоций, плевали в её сторону, плакали, желали ей жутких мучений. Кто-то молча, едва сдерживаясь, подходил к ящикам, и все опускали только черные камни, к белым не было ни одного человека.

Когда подошел её муж, гул, постоянно слышавшийся на стадионе замер, всем было интересно, что скажет человек, имеющий от неё детей. Про них, будущих вождей и преемника Юнчи, знали все.

–Я обвиняю эту… – муж замолчал, подбирая нужное слово, – это чудовище в самом главном – она не мать, она не женщина!! Не рождалось ещё в степи чудовища страшнее её, даже дикая лихва никогда не бросает своих детенышей. Да и у нас в степи такого не было. Я не за себя, за моих детей опускаю сюда эти черные камни! Больше мне сказать нечего!!

Места в ящике для черных камней не хватило, люди укладывали их возле него, и все страшнее становилось Наиме, она-то думала, выведут её, разозлит Джаса, как когда-то, и он убьет её одним взмахом меча, а тут вся степь выступала против неё, жалили её эти взгляды.

Может, впервые она начала понимать, что, кроме ненависти и жажды власти, есть и другие цели и мечты. Когда вышел степняк, бывший когда-то ненавистным мужем – доводила она его до белого каления и попадало плетью ей, как дикой кобылице, ненавидела и его зародившихся в ней детей, она поначалу ухмыльнулась. Едва родив их, тут же забывала про них, да и малыши, едва встав на ноги, торопливо ковыляли в сторону, завидев её. Никогда она так не рассматривала степняка, бывшего ей мужем, а он оказался очень неплохим – статный, раздавшийся в плечах, она-то помнила его вечно нахмуренным и поникшим – сейчас он выглядел достойно!

И пришло к ней осознание, что вот те, ненужные ей и вечно бесящие детки, они-то вырастут, и в каждом из них имеется что-то и её, но …ни один из них никогда не примет этого знания, она действительно им не мать, не была и уже не будет.

Вот тут-то и завыла Наима, Юнчи махнул рукой – и замолчала она теперь уже надолго. Судьбу её решали недолго, всей степи было понятно – такое чудовище жить не должно.

Судьи малость поспорили, что выбрать, но Джас предложил:

–Она не жалела никого, и чтобы мы не выбрали, это будет быстрая, милосердная смерть. Почему бы не выпустить её??

Все заорали, повскакивали с мест…

–Я не закончил, выпустить её там, где водятся лихвы. Пусть пытается отбиться и помучается, точно так же, как она людей мучила.

При оглашении приговора Наима впервые в жизни упала в обморок от страха, но отменять решение никто не собирался. Через день отряд степняков, проехавший по тем местам, нашел обглоданные кости и тряпки одежды, бывшей на ней.

Джаймис, горько вздохнувший при этом известии – мучило его осознание, что была она его дочерью, стыдно было за такую, проговорил:

–Степь избавилась от самых жутких врагов, а лихвы, они не так страшны, как люди.

Не хотели они делать пышного празднества из свадьбы Фатмы, но степь настояла – всем хотелось праздника. Столько горя и бед случилось за последнее время, желали люди порадоваться. Джас отправил Сайха к Людигу. Захотел народ праздника, и кому как не Лене, подсказать что-то иномирское, новое, необычное. И Лена расстаралась, опять же на улице – на вытоптанном уже после суда пустыре, устанавливали столы, по периметру сколотили непривычные арки, которые под чутким руководством Ирлика все, желающие поучаствовать, детишки украшали цветами, сделали небольшой помост. Фатме срочно шили красивое белое платье. Пусть Арай уже имел деток, Фатма-то первый раз замуж выходила. Арая тоже приодели, всех троих сынов нарядили одинаково – в костюмчики, светлые рубашечки и какие-то смешные бабочки. Джас волновался, он так ждал Вилью, боялся, что не захочет – мало ли, он помнил, как она боялась и ненавидела всех степняков из-за него.

Им с Сайхом Лена привезла какие-то новомодные брюки с отстроченными карманами, пришитыми сзади, светлые, почти одинаковые рубашки – у сына нежно-голубая, Джасу потемнее. Когда сын оделся, Джас издал неясный возглас.

–Что, отец?

Джас молча поднял в верх большой палец.

Сайх светло улыбнулся:

–Ты тоже хорош, гляди, уцепит какая-нибудь степнячка, и придется тебя женить!!

Джас отрицательно покачал головой, он жил только Вильей.

А ещё у него утром появилось какое-то непонятное чувство, что-то мешало ему во рту, непонятно что. Но думать об этом было некогда – начали прилетать грурги, восторженно встреченные благодарными степняками, и среди них их с сыном самая лучшая в мире женщина, Вилья.

Степняки все подъезжали-подходили, каждый нес или вез что-то на такой долгожданный праздник, суетящиеся женщины, накрывающие столы, гоняли слуг за новыми столами, которых, как зная, сколотили в запас. Степь примолкла, увидев как Людиг и Джас обнялись, и с большим любопытством рассматривали непривычную внешность жены Людига, особенно вызывали интерес у женщин её необычного для них цвета волосы… А рядом с Джасом и его сыном появилась худенькая, невысокая, светловолосая молодая девушка, и степь в едином порыве поклонилась той, что родила и вырастила замечательного сына, наследника Джаймисовых кровей.

Вилья смутилась, спряталась за своих мужчин.

Но Сайх сказал:

–Мамочка, они ждут твоего слова!!

Вилья тоже глубоко поклонилась и просто сказала:

–Спасибо, люди степи, мой сын – он и ваш сын!

ГЛАВА 17. На помост взошли нарядные и торжественные Юнчи и Джаймис, приготовили какие-то предметы, и через пару минут туда поднялись красивые жених и невеста. Одетая в необычный наряд, как бы облаком белым плывущая Фатма и сияющий Арай в сером тоже непривычном наряде – вызвали общий вздох восхищения и одобрительные крики. А когда за ними важно и торжественно взошли три черноглазых, одинаково одетых и невозможно важных мальчишки, то тут уже все заорали от восторга.

Затем Джаймис благословил пару, Юнчи, надев на их головы какие-то ободочки, немного пашаманил, молодых окутало светлое облачко, затем вокруг засияли какие-то мелкие звездочки.

–Великий Путник одобрил этот союз! Отныне так и будем проводить обряды для молодых, желающих создать семью!!

А Великий, как всегда – знающий и видящий, что делается у него на земле, решил по-доброму подшутить – закрепить это красивое действо, подсказанное той славной девочкой, так успешно он успел выцарапать её из лап смерти.

Неожиданно для всех – Юнчи потом долго изумлялся, он-то точно такого не смог бы сделать – на всю толпу, на молодых, посыпались с неба какие-то искорки, которые, попадая на волосы, сияли и искрились.

–Великий Путник! Великий Путник! – Как кричали и радовались все, а Джас крепко обнимал испугавшуюся вначале этих восторженных криков Вилью, и обмирал от нежности – доверчиво прижавшаяся к нему, единственная для него женщина – была рядом.

Опять что-то отвлекло его… потом пришло осознание – у него начал расти язык, примерно сантиметр уже вырос, он-то и мешал ему все утро.

–Великий, неужели ты меня полностью простил?? – ликующе вопросил Джас. Ничего не ответил ему Великий, но пришло откуда-то теплое такое чувство, вроде как кто-то погладил его по голове теплой ладонью, типа любящей матери, которая у него и была-то всего месяц после рождения, но почему-то понял Джас, что именно так все матери гладят и утешают своих детей. И ещё бережнее обнял Вилью, молясь про себя, чтобы она как можно дольше не ускользала из его рук. Не догадывался он, что и Вилье совсем не хотелось уходить от него, но Джаймис, отец Джаса и родной дед Сайха тоже хотел поговорить с ней. Ревновал, ой, как ревновал Джаймис к внуку Юнчи. Умом понимал, что тот роднее, пусть и не по крови, дед Сайху, а сердце протестовало.