Текст книги "Как защитить диплом от хищников (СИ)"
Автор книги: Надежда Мамаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Поэтому я набралась наглости и… попросилась к Катафалку, который обычно дипломников не брал. Ну отторгала его натура эти инородные детали в слаженном механизме артефакторики, которые ещё по ошибке именуют выпускниками.
А вот меня он почему-то решил взять. Может, ошалев от смелости одной адептки. Может, потому, что стать наставником я предложила Катафалку, когда он пропихивал меня в узкий воздуховод лаборатории.
Это случилось после занятия, когда одногруппники решили, что все товарищи уже вышли и не грех бы отомстить… и не заметили меня, копошившуюся под столом в поисках упавшей шестеренки.
Лаборатория, где работали с сухими взрывчатыми алхимическими смесями, находилась в подвале академии, месте влажном и сумрачном. Чтобы взвеси порошков не электризовались при работе с ними. Да ещё и с дубовой добротной дверью, зачарованной, а оттого способной выдержать удар и взрывной волны, и боевого заклинания, вырвавшегося из-под контроля. Непрошибаемая, одним словом, ни для магии, ни для грубой силы.
По причине расположения лаборатории в подвале окон здесь не имелось. Лишь воздуховоды. И вот, когда мы с Катафалком оказались заперты, то единственным путем на свободу оказалась воздуховодная шахта. И по объективным причинам пролезь в нее из нас двоих могла одна я.
Вот тогда-то, глядя во тьму вентиляционного тоннеля, я и произнесла эпохальное:
– Господин Ульрих, после всего, что между нами сейчас произойдет, я хотела бы сделать вам предложение…
– Если что, хочу предупредить: я ужасный человек и тиран, – как-то надсадно перебил меня Катафалк, и его твердая рука, толкавшая меня под мягк… кхм, пусть будут штаны, чтобы я не сверзилась, неожиданно дрогнула.
– Я знаю, – ответила честно, меж тем сама прикидывая, смогу я пролезть в вытяжку или все же застряну, и если все же рискну, то за что мне ухватиться, – но остальных преподавателей разобрали, а мне тоже надо за…
Катафалк пошатнулся, и я все же не удержалась. И мы вместе полетели вниз. Хорошо, что я была сверху, а то точно отшибла бы себе последние мозги.
И тут дверь в лабораторию открылась. Не сама, конечно. Нашей освободительницей-спасительницей оказалась не добрая фея, а злая уборщица, узревшая, как ей показалось, разврат.
– Шо это вы … – начала было она, видимо обнаружив два тела на полу в весьма неоднозначной позе.
И тут Катафалк тихо и как-то обреченно полувопросительно выдохнул:
– …муж?
– Что муж? – не поняла я.
– Вы хотели сказать «замуж»? – явно пытаясь сдержать злость, уточнил Грейт, которого застали в весьма компрометирующей ситуации.
– Вообще-то, «защитить диплом», – возразила я, вставая с преподавательского тела.
К слову, Катафалк при этом так стонал, словно я варварски плющила его самое ценное – мозги! Причем всмятку.
Меж тем уборщица громко вознегодовала:
– Развратники! Ишь чо удумали! Я ректору доложу! Уж он вас… – Она грозно потрясла шваброй, но потом разглядела Катафалка и… как-то резко убавила громкость. Не то что до нуля – до минус единицы.
И это-то меня поразило больше всего. Грымза-уборщица была способна своей шваброй сбить на подлете боевого пикирующего дракона, не то что толпу студиозусов остановить. А длина ее клыков внушала трепет матерым упырям. Да и размах кожистых крыльев у этой дамы был весьма типичен для расы грымз. Так что со спины ее порой можно было принять минимум за нетопыря или гарпию. В общем, ректор именно эту уборщицу очень уважал. Причем делал это на максимально возможном расстоянии.
И вот эта бесстрашная особа, надо же, примолкла, узнав Катафалка.
– Нас случайно заперли снаружи. Спасибо, что помогли, – холодным тоном отчеканил он.
– А я-то думаю, чего это шваберка к зачарованной двери была приперта… – Грымза озадаченно почесала за своим мясистым остроконечным зеленым ухом и глубокомысленно изрекла: – Я тогда чутка попозже зайду…
И даже ушла! Правда, всего на три шага, чтобы через оставшуюся открытой дверь подслушивать. О последнем свидетельствовал торчавший из-за косяка край формы.
– Я рад, что с вашим предложением все прояснилось, – одернув пиджак, сухо ответил преподаватель.
Причем он так произнес это свое «предложение», что я поняла: пошлют меня далеко, надолго и анатомическим маршрутом. Да, именно так. Правда, с поправкой на цензуру формулировок, но не на смысл.
– И? – все же рискнула уточнить я.
– И я рад, что ваше предложение содержало законченную мысль, а не сумбур из дюжины девичьих обрывков фантазий.
– Простите? – Я ожидала услышать все что угодно, кроме этого.
– Я буду руководителем вашего диплома. И только попробуйте его не защитить на «великолепно» – прокляну, – ответил он без капли иронии.
От такого ответа я даже дернула глазом: вот так просто – и согласился? Видимо, изумление было написано крупными литерами на моем лице, потому как Катафалк без вопроса ответил:
– Вы умная, я бы даже сказал, очень умная девушка. Это я понял тогда, когда вы задремали у меня на зачете... Я пытался растолкать вас, чтобы вы ответили на вопросы. И вы это сделали, причем не просыпаясь. И ответили абсолютно правильно.
Он лукаво прищурился.
А я вспомнила тот случай… и зарделась. Потому что пришла на сдачу после бессонной ночи, вымотанная подработкой. Глаза слипались, и… Я смутно помнила, что кто-то настойчиво меня тряс и задавал какие-то вопросы. И мне пришлось на них ответить, чтобы наконец отстали и дали вздремнуть.
– Так вот, я оценил ваши знания ещё тогда, – меж тем продолжил Грейт. – А сегодня ещё и убедился, что дело для вас на первом месте. Ведь вы, Торвин, могли бы воспользоваться этой ситуацией и заявить о том, что я к вам приставал, например. Потребовать за это компенсацию или жениться. – Он иронично изогнул бровь, дескать, мало ли что вам, девицам, в голову взбредет.
– А что, надо было? – чуть насмешливо произнесла я и закинула рюкзак на плечо.
– Спасибо, но меня устраивает положение холостяка, – хмыкнул Катафалк.
– Вот и мне муж ни под каким соусом не нужен. Заведешь – потом попробуй прокорми, – вспомнила я аппетит братца. Спортивной фигурой Дюка было хорошо любоваться. Но его подружки, сдаётся мне, и не подозревали, сколько же калорий после каждой пробежки в тридцать миль сжирал старшенький!
Катафалк ничего не ответил на это. Лишь посмотрел в духе «странные у вас, адептка Торвин, представления о браке». А они были у меня не странными, а вполне нормальными. Для ребенка, чьи родители развелись, когда ему было десять.
Отец ушел в новую семью. Мать, из желания доказать ему и всему миру, кого он потерял, ударилась в карьеру и самосовершенствование. Причем не только духовное, но и физическое. Похудела почти вдвое. Но на этом не остановилась. Пластика лица, тела…
Ей было не до нас с братом. Как и отцу. Поэтому воспитывала нас бабуля. А я… уже подростком поняла, что глупо мечтать о семье. О каком-то эфемерном мужчине, защитнике-добытчике-решателе всех проблем. В этой жизни, если хочешь чего-то добиться, полагаться можно только на себя. Я должна добиваться всего сама. И я добивалась!
Тогда, в лаборатории, мы распрощались с преподавателем, условившись о дате первой консультации. Это было полгода назад, весной. И вот сейчас я расплачивалась за то свое «предложение». Катафалк оказался неумолимым наставником. И его звонок был очередным тому подтверждением.
Пришлось нажать на горевший красным камень переговорного артефакта и произнести:
– Доброе утро, господин Грейт.
– Рад, что вы уже проснулись, – отозвался Катафалк. И его голос был действительно… радостным? Последнее настораживало. Сильнее, чем пришедший с приветом, паяльником и чарострелом грабитель. – Сможете подойти ко мне сегодня через час в кабинет?
– Простите, но я ещё не закончила пул расчетов, который мы обсуждали на прошлой неделе.
Мой намек был размером с тяжелогруз. Протяжно гудящий такой, с двумя дюжинами беснующихся под капотом элементалей и несущийся по шоссе со скоростью больше ста миль в час. Не разглядеть такой было просто невозможно! Но Катафалк умудрился. Уникальный, фтырх его, человек – мой преподаватель. Причем уникальный во всем. В том числе и в умении бесить.
– Я вас уже начал ждать, – безапелляционно заявил он. – Не опаздывайте. В десять у меня начинается лекция, – и, не слушая мои «я еще…» завершил разговор.
– Бабуля, извини, надо срочно еха… – я осеклась, вспомнив, что ныне я без магоцикла. – Бежать.
И, попрощавшись с ба, поспешила из палаты. Быстро заполнила документы в регистратуре, внесла плату, а затем рванула к остановке. Все же без ма-байка чувствовала себя непривычно.
И скорость не та, и давка, чтобы сесть в маршрутный вагончик такая, словно позади толпы, штурмовавшей двери, какой-то псих-некромант крикнул: «Кто последний – выносит трупы…» Ну и услышавшие разом решили, что никто не хочет быть крайним.
Я, к слову, тоже не хотела. Потому подналегала и… стала слегка картошкой в депрессии, в смысле помятой. А вот выбралась из вагончика на свободу я уже полностью распюреренной, но в мундире. Точнее, в байкерской экипировке: на мне все так же были кожаные штаны, ботинки на высокой шнуровке и кожаная же куртка. Удивительно, что, пока я ехала, одежда осталась целой. Хотя в переполненном вагончике, по ощущениям, трение (и физическое, и словесное) между пассажирами было почище, чем когда я случайно на скорости касалась телом дороги.
Тряхнула волосами, выпрямила спину, подняла гордо голову так, словно выбралась не из котла преисподней, по ошибке именуемого общественным транспортом, а слезла с ма-байка, и бодро зашагала к академии. И там, лихо преодолев лестницу и лабиринты коридоров, подходя к кабинету Катафалка, услышала, раздавшееся из приоткрытой двери:
– Драккарти, свободна!
Дверь распахнулась полностью, и я увидела девушку: перекинутый через плечо спортивный рюкзак, джинсы, толстовка, копна темных волос, открытый озорной взгляд... В одной руке она держала зачетку, во второй, мне показалось, было зажато три зуба. Точнее, клыка.
И когда адептка одной ногой уже была в коридоре, из кабинета раздалось:
– А над тем, чтобы руководить написанием вашей кандидатской, я подумаю...
Я усмехнулась: стало любопытно, как эта Драккарти сумела уговорить Катафалка. Сдается, ее история тоже не совсем простая… Ибо к Ульриху фон Грейту на ржавом рыдване не подкатишь.
Услышав слова преподавателя, адептка широко искренне улыбнулась и поспешила прочь. А я подошла к оставшейся полуоткрытой двери и постучала о косяк, обозначив свое присутствие.
– А, Трис! Заходи, – приглашающе махнул Катафалк, увидев меня на пороге.
А я же чуть повернула голову и увидела, что преподаватель не один. Чуть поодаль от стола Грейта стоял… вампир. Тот самый, с которым мы сегодня ночью так незабываемо (хотя лучше бы невспоминаемо!) прокатились. И темные глаза сына ночи, как только он посмотрел на меня, начала заполнять кромешная тьма.
– Кристоф, разреши тебе официально представить Трис Торвин. Это удивительная адептка. Лучше всего она решает задачи невыполнимые. Если кто и мог взломать МОЕ заклинание, которое ты использовал, то это, скорее всего, она.
– Ты прав, Ульрих, – не сводя с меня тяжелого взгляда, отозвался вампир. – Это она.
Я сглотнула, понимая: мне в жизни не найти оптового покупателя на тот вагон дров, который я наломала этой ночью… Ну ты и умудрилась влипнуть, Трис Торвин!
Шумно выдохнула и, тоже продолжая смотреть на ночного незнакомца и только на него, сделала медленный шаг назад.
Все же попадать в неприятности – это дар. Хотя я с удовольствием взяла бы деньгами. А раз их не предвидится – чего попусту ждать? Нужно бежать!
– Даже не думай, – словно прочитав мои мысли, произнес вампир.
ГЛАВА 2
А я и не собиралась думать. Только действовать. Причем исключительно нецензурно.
В смысле показать тылы противнику и дать деру. Но, увы, в мои планы вмешалась цензура в лице Катафалка.
– Адептка Торвин! – рявкнул преподаватель, словно мы были на плацу, а я являлась рядовым, который решил умереть, чтобы откосить от приказа. Вот только для Катафалка даже смерть не являлась веской причиной для того, чтобы менять планы. – Замерла! Испугалась!
От неожиданности даже остановилась. С занесенной через порог ногой для так и не сделанного шага назад. А потом вспомнила, что я, когда волнуюсь, наоборот, ускоряюсь и...
– Я к вам попозже загляну, как-нибудь в следующей жизни, – протараторила скороговоркой и, резко повернувшись, рванула с места, словно на магобайке, но только без.
– Твою ж!.. Опять? – раздалось в спину возмущенное. И если бы вслед мне понеслись только слова... Так нет же, еще и их автор!
Не иначе как решил, что я просто обязана дослушать его эмоциональную речь, на которую сама же клыкастого и вдохновила. Ну уж нет! Музы – существа неуловимые. Задали вектор идеи и побыстрее уносят ноги, пока творцы жарко отблагодарить не успели! Это канон. И кто я такая, чтобы его нарушать. Потому ноги в руки и...
Ступеньки я проигнорировала как класс, сразу перемахнув через перила. Приземлилась на лестничный марш, что был ниже. И, вновь схватившись за поручень, прыгнула. Пятки ударились о ступени. Ноги отозвались болью. Похоже, отбила. Зато на то, чтобы преодолеть один лестничный пролет, при этом у меня ушло меньше пары секунд.
Пустой коридор я пролетела выпущенным из чарострела пульсаром. Юркнула в неприметную дверь эвакуационного выхода, спустилась на первый этаж и, не услышав позади шагов, решила, что оторвалась. Но едва переступила порог запасного выхода, как нос к клыкам столкнулась со своим преследователем! Да чтоб его комары зацеловали!
Миг, и я оказалась прижата спиной к кирпичной стене здания. С обеих сторон моего тела очутились руки вампира, упертые в каменную кладку. Ощущение от этого было, словно я угодила в капкан, который вот-вот захлопнется. А сам клыкастый нависал надо мной надгробной плитой. Мрачной такой, внушительной. Которая одним своим видом успокаивает даже самых мнительных родственников усопшего: дескать, под моей толщей упокоится даже самое активное умертвие. И ни за какие коврижки на свет не выберется.
И хоть я пока еще была живой и даже почти невредимой, откуда-то возникло понимание: все, добегалась.
– Может, договоримся? – Я, прищурившись, взглянула в мрачное лицо сына ночи. Грудь все ещё ходила ходуном от забега, потому голос был слегка сиплым.
– И что ты мне можешь предложить? – Он чуть заинтересованно выгнул бровь. И вот ведь гад – произнес это тоном того, кто никогда не потребует взятку, но даст призрачную возможность себя на нее уговорить.
Запоздало возникла мысль: как он вообще успел оказаться на улице быстрее меня? Не из окна же второго этажа сиганул. Хотя... Вспомнив его приземление на сиденье моего ма-байка...
Я вспомнила, что после оплаты бабулиного лечения из финансовых накоплений у меня остались только долги. Поэтому мзду я могла дать разве что честным словом. Или…
– А вы натурой берете? – протараторила и только потом поняла, как двусмысленно это прозвучало. И, судя по реакции клыкастого, поняли мы эту фразу по–разному. И на вариант клыкастого не согласна была уже я. – В смысле я могу организовать вам правильное питание! Почти диетическое! У меня кровь отличная, свежая, только что бегала… – вспомнила я слоган мясной лавки, в которой часто покупала колбасу.
Вампир при последних словах усмехнулся.
– Подозреваю, что с твоим образом жизни организм состоит на восемьдесят процентов из кофе, а не из воды. Так что сомнительное предложение… Будут еще? – И он иронично изогнул бровь, а потом добавил: – И да, после нашей бурной совместной ночи какие могут быть «вы»?
– Уважительные, – робко подсказала я.
Стоять, запрокинув голову, было неудобно. Да и болели отбитые пятки. И, по ощущениям, отбила я их чуть ли не по самую шею: ныли и колени, и бедра, и поясница, и спина… И лишь голова не предавалась общему саботажу тела. Она усиленно соображала, перебирая варианты, что бы еще предложить за свою свободу
– Значит, сотрудничать не желаешь? – уточнил клыкастый.
– Еще как желаю! – горячо возразила я. – Только не знаю чем… Хотите, могу за вас… тебя курсовую написать по артефакторике? – Увидев, каким похоронным взглядом одарил меня вампир, исправилась: – Диплом? – Взором вампира можно было убивать. – Кандидатскую? Сделать расчеты для самых сложных заклинаний, даже для иллюзорных матриц… У меня отличная память, я могу…
– Взломать охранную систему по силам? – прервал мой поток сын ночи и холодно улыбнулся, оскалив идеально-белые клыки.
И я как-то враз ощутила: передо мной хищник. Идеальный. Расчетливый. Холодный. А еще стремительный и смертельно опасный. Как смерч. Ледяной такой смерч атакующего заклинания высшего порядка. Сотворить подобный способен лишь сильный и, главное, опытный маг, умеющий мгновенно вычислять сложнейшие формулы и векторы. Потому как ошибка в подобных чарах ведет к неминуемой смерти самого создателя. Но если все же получилось сотворить ледяной смерч – противнику от него не будет спасения.
И этот вампир, нависший надо мной, был живым воплощением этого ледяного смерча. И я поняла: в моем мозгу этот образ прилип к одному конкретному сыну ночи намертво.
– Какую? – задала я закономерный вопрос.
И тут же клыкастый достал из кармана небольшую шкатулку.
Она была совсем маленькой и скорее даже походила на коробочку для кольца. Вот только, сдается мне, в ней держали не ювелирные украшения, а тайны. Причем опасные. Других в артефактах Мервиуса не водится.
Два столетия назад выдающийся техномаг создал шкатулку с секретом. Если ее пытается открыть посторонний, то защитное заклинание словно зацикливается само на себя, и… Взломав одно плетение, ты тут же получаешь другое, и, пока возишься с ним, предыдущее восстанавливается… И таких вариантов может быть не два и даже не пять. А пара сотен. Чтобы перебрать их все, понадобится минимум полторы вечности. А если попробовать вскрыть грубой силой, то все, что внутри артефакта, окажется уничтоженным.
– И сколько у меня времени? – спросила и сама не узнала свой голос.
Было страшно. Вдруг не справлюсь? А ещё было интересно. До жути. До зудящих кончиков пальцев. Это же Мервиус! Я столько слышала о нем. Его вариант защиты лег в основу целого направления охранных плетений…
Горячее дыхание Смерча коснулось моего виска.
– Час. Сможешь?
Он не произнес больше ничего. Да этого и не нужно было. Я прекрасно поняла условия сделки: справлюсь – и, возможно, все обойдётся. Нет – отчисление и привет, тюрьма.
Я взяла шкатулку Мервиуса и уже хотела поддеть первое плетение. Но останавливало одно но… Несостыковка.
– Ты ведь не законник, – в моих словах было больше утверждения, чем вопроса.
Смерч нахмурился. Словно я оказалась права. И это ему не понравилось. А я, будто гончая, взявшая след, насторожилась. А затем даже подалась вперед, чуть отстранилась от стены. Хотя ещё секунду назад мечтала в нее врасти.
Наши носы с клыкастым почти соприкасались. Вокруг стремительно начало расти напряжение. Столь концентрированное, осязаемое, что им можно было, как губкой, стереть улыбки с лиц случайных прохожих.
– И что ты этим хочешь сказать? – глядя мне прямо в глаза, спросил вампир.
– Сказать? Всего лишь спросить: где значок блюстителя правопорядка? Почему ты не представился, как полагается офицеру? И почему, гремлины раздери, ты предлагаешь мне сделать то, чем обычно занимаются воры? Знаешь, вампир, я начинаю думать, что ты сам преступник. И просто пытаешься меня сейчас запугать! – последние слова я буквально прорычала в лучших традициях блохастых. Хотя двуликой не была ни разу.
– Давай заключим сделку, – голос клыкастого, в отличие от моей эмоциональной речи, был холоднее льда. – Ты не говоришь ложь обо мне, а я не говорю о тебе правду.
И столько тщательно скрытой ярости звучало в этих словах, что я в очередной раз убедилась: если гонки – мой талант, артефакторика – призвание, то умение бесить – просто природный дар!
Умудриться вывести из себя непрошибаемого вампира – это надо суметь! Я, если честно, до этого момента вообще думала , что дети ночи эмоций и вовсе не испытывают. И в этом плане вообще похожи на мраморные статуи. А руководствуются лишь логикой и холодным расчетом.
– Да как…
Договорить я не успела: дверь запасного выхода скрипнула.
– Я так полагаю, вы уже познакомились…– с изрядной долей ехидства произнес появившийся на пороге запыхавшийся Катафалк и оглядел нашу с вампиром капканоподобную композицию. Профессор Грейт только-только догнал нас. Но, даже хватая ртом воздух, он умудрился иронизировать.
Я только сейчас поняла, что имел в виду Смерч под: «Ты не говоришь…» Он, с его-то чутким слухом, наверняка уже давно почуял, что к нам приближается магистр. И, судя по «о тебе правду», мой преподаватель был не в курсе, что я нарушила закон. Пока что…
Но если клыкастый решит поймать проклятие болтливости, то… Это был наглый, циничный шантаж. И от понимания, что придется ему поддаться, хотелось придушить одного вампирюгу!
– Отчасти, – недовольно процедил Смерч.
А затем оттолкнулся от стены ладонью и сделал шаг назад. Чувствовала ли я себя после этого свободной? С учетом скорости реакции клыкастого – нет.
– Тогда я все же представлю тебя своей дипломнице. Трис, разреши рекомендовать тебе Кристофа Норд дэн Рохт Ойло. Дипломата. Аристократа. Члена совета безопасности Ринкора, посла в Тиббенойской долине холмов… – и вроде бы Катафалк перечислял должности, но вот почему мне слышались характеристики: «высокомерный», «циничный», «и вообще далеко не подарок». – И мой давний университетский друг, – закончил преподаватель.
Последнее и вовсе было сомнительным достижением. Особенно в свете того, что половина студентов-артефакторов просто ненавидела Катафалка, а вторая половина к тому же хотела его еще и убить. И, ходят слухи, некоторые отчаянные психи даже пытались.
В общем, утешительного в словах Грейта было чуть меньше, чем совсем ничего. При таком раскладе Смерч мелким вором, которому нужен пособник, явно не был. А жаль! Преступника вот можно в темной подворотне приласкать разводным гаечным ключом. А дипломата в публичном месте средь бела дня – даже матом нельзя! Ибо оскорбление личности,травма тонкой душевной организации, урон репутации… Ну, и какие еще там статьи кодекса откопают ушлые юристы?
Эх, какая хорошая версия накрылась… Зато теперь понятно, отчего разозлился клыкастый. Чтоб его, всего такого благороднутого, – и бандитом поименовали!
– Ну а Трис я успел тебе отрекомендовать еще до вашего с ней забега, – подпустил шпильку Катафалк. Вот ведь язва! Причем хроническая, а не эпизодическая.
Так и тянуло из принципа возразить, что это вообще-то была погоня, но честной я хотела быть меньше, чем свободной. Поэтому промолчала.
– Я помню, – сухо отозвался Смерч. – И еще раз благодарю за помощь в поиске, Ульрих.
– Но ты ведь не хочешь просто так взять и уйти, Крис? – Катафалк изогнул бровь. – Я могу тебе простить, уведи ты у меня из-под носа какую-нибудь красотку. Но дипломницу…
– Обсудим? – вкрадчиво отозвался клыкастый.
– Трис, подожди немного, – Катафалк произнес это тем особым тоном, каким экзорцисты призывают архидемонов к порядку.
А я… Я поняла, что даже захоти сейчас дать деру, не выйдет. И даже не потому, что меня опознали, а следовательно,теперь выяснить, где я живу, чем дышу, для вампира – вопрос пары минут и одного открытого личного дела. Я отбила пятки. Это я ощутила в полной мере только сейчас.
Потому, кивнув профессору Грейту, дескать, все поняла,тихонечко заковыляла к скамейке, что стояла недалеко под старой акацией.
О чем беседовали два то ли приятеля, то ли противника, увы, отсюда расслышать не удалось. Зато запоздало дало о себе знать нервное напряжение. И чтобы хоть как-то его сбросить, я начала крутить в руках артефакт Мервиуса. Плетения, силовые нити… Казалось, мои пальцы живут своей собственной жизнью. Варианты комбинаций я перебирала все быстрее и быстрее, щелкая их один за другим. Словно это было не одно из величайших творений мастера-артефактора древности, а… обычная головоломка.
Я не сразу поняла, что произошло, когда крышка щелкнула. Вот только на тихий звук оглянулись и вампир, для которого труда не составит расслышать даже шелест падающего с дерева листа, и Катафалк. И если первый выглядел изумленным, то второй сиял от гордости. Словно лично только что взломал защиту.
А после, больше не говоря ни слова, эти двое кивнули друг другу на прощание и вампир направился к мне, а Грейт взялся за ручку двери, чтобы вернуться в академию. Но Катафалк не был бы Катафалком, если бы не припечатал напоследок:
– Рохт Ойло, учти, ты за эту девочку клыками отвечаешь.
И вот странность: при упоминании собственных зубов Смерча перекосило. Словно на его прикус сегодня уже то ли хотели покуситься, то ли даже покушались.
– Пойдем, – скомандовал Кристоф, зависнув над скамейкой.
Пришлось вставать. Вот только едва поднялась с лавки, как тут же скривилась: ноги отозвались болью.
– Что такое? – нахмурился вампир.
Пришлось сознаваться, что забег по лестнице не прошел даром. На это сын ночи лишь покачал головой.
– Сиди здесь, сейчас подъеду, а потом в целительскую.
Я не выдержала: то чуть ли не придушить хочет, то вдруг забота.
– Зачем? – Смотреть снизу вверх на вампира было неудобно. Еще и солнце било в глаза.
До сегодняшнего утра я думала, что вампиры те еще аллергики: не переносят света, чеснока, осины… Но то ли мне попался до безобразия здоровый индивид, то ли большинство слухов о детях ночи – уловки репортеров, чтобы побыстрее продать газетный тираж.
– Затем, что для участия в деле мне нужен здоровый напарник. – И он ушел.
А я, осознавая, что добегалась, да и допрыгалась тоже, осталась. В руках по–прежнему был уже открытый артефакт, на дне которого лежала свернутая в трубочку маленькая записка.
Развернула ее и прочла: «Приветствую, магистр». Усмехнулась. Послание предназначалось явно не мне. Я еще даже магом официально называться не могла. Только адептом. А тут обращение уже к мастеру чар…
Интересно, на кого это было рассчитано?
Именно этот вопрос я и собиралась задать, как только вампир вернется. Но, когда увидела Смерча, как-то об этом подзабыла. И было отчего.
Черный спортивный чабиль клыкастого притормозил вровень со мной. Да как! Умудрившись развернуться на сто восемьдесят с заносом. В общем, организовал два дела сразу: и полукруглый росчерк от шин на асфальте после дрифта оставил, и инфаркт случайным зрителям организовал.
– Впечатляет, – хмыкнула я. – Но все же не стоит так перегружать переднюю ось.
Вместо ответа Смерч вышел из машины и, обогнув ее, открыл дверь пассажирского сиденья. Того, что рядом с водителем.
Только через миг я поняла: для меня. И это было непривычно. Потому что в этой жизни я делала все сама. Всегда.
И этот простой жест вежливости, может, даже восприняла бы как покушение на мою самостоятельность и независимость, но… Я настолько вымоталась, что для того, чтобы расписаться в собственном бессилии, энергии уже не было. Какие уж тут возражения? Только взгляды. Да и те не мои, а Смерча.
Он зыркнул на меня прапорщиком, который может без слов приказать рядовому: «Падай, демоны тебя дери! Не видишь – пульсар подлетает». Вот только я падать, точнее садиться, ещё подумала бы… Этак пару лет – и, может, согласилась бы … Но только Смерч решил не ждать. И твердым шагом направился ко мне.
Я почувствовала: еще немного – и терпение клыкастого лопнет. А потом меня не то что забрызгает, с головой накроет его гневом. И ярко так представила, как Смерч подхватывает меня за шкирку и мешком картошки закидывает на сиденье.
Нет уж! Лучше я сама. Поэтому подскочила, хромая, сделала три шага и все же загрузилась в чабиль.
И, пристегнувшись ремнем, не удержалась от фырканья. Машина была дорогой, спортивной, но… Вот не любила я ощущение, когда расстояние между твоей пятой точкой и дорогой от силы полтора – два фута. Сидишь, как в тазике, только ноги коленями не к ушам прижаты, а вытянуты вперед. А нос (с моим-то далеко не модельным ростом) аккурат протирает верх приборной панели.
Скосила взгляд на вампира. Вот он отлично смотрелся в этом чабиле. Органично. И обзор на дорогу, чувствую, не чета моему был. Вот ведь! Для машины S-класса и водитель тоже нужен элитнутый: высокий, а ещё спортивный, с хорошей реакцией и характером. Чтобы мог показать элементалям, кто тут хозяин, а кто – дырка на носке… В общем, такой тип, как этот Смерч.
А мне даже подъем сиденья на максимум несильно помог. Все же байк лучше! Обзором – так точно. И пробки объезжать на таком удобнее… Вот!
Об этом я подумала , глядя на то, как плавно и уверенно ведет машину клыкастый. Казалось, что мы движемся медленно: не слышно было рева мотора. Мелькнула мысль: насколько же вышколенные у него элементали под капотом, что делают свою работу в ТАКОЙ тишине! Ход чабиля оказался настолько плавным, что даже по брусчатой мостовой мы проехали, словно по паркету.
Вот только эта неторопливость была обманчивой. Стоило только повернуть голову, как сразу становилось понятно: витрины, дорожные знаки, пешеходы мелькают с невероятной скоростью. Да и стрелка спидометра подтверждала: мы не едем. Мы мчимся. И молчим.
Тишина в салоне была из тех, когда двое ещё не на ножах, но уже на нервах. Натянутых до звона. И это напряжение на какое-то время даже вытеснило вселенскую усталость. Раздражение заполнило всю меня. До самой крышечки. И я поняла: если сейчас не раздастся хоть звука – я взорвусь к демонам! Именно поэтому само собой вырвалось:
– Как ты меня нашел?
– Куда тебя отвезти?
Мы произнесли это одновременно. А затем так же синхронно вновь замолчали. И я на миг ощутила неловкость, когда не знаешь, что лучше делать дальше: говорить или молчать.
Смерча, похоже, такие муки выбора не терзали.
– Так куда?
– Улица Виночерпия, седьмой дом. Синий вход.
Судя по тому, что Смерч тут же повернул направо, в район, носивший название Старое Место или просто Место, клыкастый отлично понял, куда ехать, и усмехнулся.
И было с чего. Улочка Виночерпия протянулась вдоль одного из каналов Отры. Пара кварталов пряничных трехэтажных домиков, которые стояли впритирку друг к другу так, что если бы не таблички с номерами, то их можно было принять за один. Отличались они лишь цветом стен и формами острых крыш и башенок.
Причина, по которой эти здания еще не снесли и не возвели на их месте высотки, была прозаической – топкий грунт. Он не выдержал бы что-то выше трехэтажного строения. Поэтому дома оставили. И последние на посрамление многим новостройкам стояли крепко, не думая разрушаться.
Однако, несмотря на дух истории, квартирки в этих домиках не были дорогими. Завысить цену на жилплощадь риэлторам мешали постоянные проблемы с водоснабжением и отоплением (старые элементали в системах оказались теми ещё спесивцами). К тому же сами квартиры были небольшими и вертикально ориентированными: пусть три этажа, но на каждом – по полторы комнаты. И приходилось носиться по лестнице постоянно вверх-вниз из-за каждой мелочи.
