Текст книги "Цена мечты (СИ)"

Автор книги: Надежда Федотова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– От этих перестановок одна маята,– нарушил молчание Рексфорд, облокотившись о перила и наваливаясь на них всей своей тяжестью.– С ног всем корпусом сбились! Тебе-то что? Стой себе за эль Гроувом да позевывай. А нам не отвертеться – раз боец, так изволь участвовать!.. Всю неделю, как проклятый, ношусь. То строевая, то показательные, план утвердить, охрану внешнего круга... Дома три дня не был – веришь ли?

В голосе его звучало усталое раздражение, но посочувствовать Кендал не успел. Рексфорд повернул голову и посмотрел на друга прямым, настороженным взглядом, в котором ясно читалось: 'Подыграй. Сейчас не время и не место'. Герцог понимающе прикрыл веки. И, тоже положив ладони на мраморные перила, с деланым интересом уставился на фонтан внизу.

– Верю,– после паузы сказал он.– Отчего не поверить, не первый год при дворе... Ну да сутки продержаться осталось, крепись! А если уж совсем невмоготу станет, так загляни ко мне ближе к вечеру. Накапаю тебе бодрящего из личных запасов.

Граф, не поворачивая головы, громко фыркнул:

– Лабораторных мышей тебе мало? Нет уж, спасибо огромное! Обойдусь как-нибудь без твоих эликсиров, не при смерти.

– Конечно, обойдешься,– краем губ улыбнулся Кендал.– Я их тебе и не предлагал. Но вино найдется. Если ты до вечера доживешь, конечно.

– Вино? Вот это новости!

– У лаборантов изъял,– пояснил магистр алхимии, предвосхищая дальнейшие вопросы и насмехательства.– Пару недель назад. Для опыта оно им, видишь ли, понадобилось... Так что заходи. А насчет парада – так когда с ними по-другому было? Каждый раз хоть что-нибудь, да не по плану. Ничего, и не такое видели, справишься. А послезавтра к ужину приезжай. Мы с Вивиан будем рады, и Нейлар как раз дома, на каникулах...

Старые товарищи одновременно отстранились от перил – из темного коридора, что вел на галерею, послышались чьи-то шаги.

– К ужину буду,– возобновляя движение, пообещал граф.– Непременно. С семьей или как? Вы, эль Хаарты, такие затворники.

– Сам решай,– пожал плечами герцог.– Только если детей надумаешь брать – предупреди. Танцев и музыки не обещаю, но...

– Это уж как водится. Не волнуйся, уведомлю. С утра и письменно!.. К слову, что там Нейл? Рад, небось, без памяти, что из Бар-Шаббы хоть на лето ноги унес, а?

Он хохотнул, вновь приходя в хорошее расположение духа. И почесал зудящий бок. Кендал тоже улыбнулся:

– Думаю, рад, хотя по нему и не скажешь. Одна учеба на уме.

– Весь в отца!– вставил шпильку Рексфорд. Он, конечно, знал, что старший сын не был герцогу родным, однако Нейл рос буквально на его глазах – и двух более похожих друг на друга людей, по мнению Айрона, было еще поискать. Кровное родство! Да много ли оно значит на самом-то деле?.. Тот же Кендал в возрасте своего пасынка чах над учебниками почем зря, это Айрон прекрасно помнил. Как и то, что вытащить друга на какую-нибудь веселую пирушку было практически невозможно... А если все-таки удавалось, так верный себе эль Хаарт даже в кабак ухитрялся протащить под полой какой-нибудь очередной многомудрый талмуд. Чего же еще ждать от Нейлара, при таком-то живом примере?

– Ученье-то впрок?– все еще посмеиваясь, спросил Рексфорд.– Или не в коня корм, что у тебя такая физиономия кислая?

– Не в коня, а в целый табун. Высший балл почти по всем дисциплинам, кроме рукопашного боя.

– Кроме боя, значит...– протянул магистр щита. Задумчиво умолк, прищурившись – и вдруг по старой привычке с размаху ткнул товарища кулаком в подреберье:– Так вот с чего ты, нелюдим, так расщедрился?! 'Приезжай', да 'с семьей'! А я-то и уши развесил!..

Он с наигранной свирепостью сдвинул кустистые брови. Кендал, как мог, изобразил раскаяние. Галерея кончилась – и, миновав еще один гвардейский пост, бок о бок магистры спустились по узкой лестнице к открытой настежь двери. На мгновение зажмурившись от яркого солнца, они ступили на дорожку, ведущую к парку. И только когда на их головы опустилась прохладная тень от тесно стоящих деревьев, герцог эль Хаарт отстраненно заметил:

– Вот насчет ужина ты зря. Я бы и так позвал, без повода.

– Угу. А то я тебя, лиса старого, не знаю,– граф, всё еще демонстративно хмурясь, передернул плечами.– Одна выгода на уме, хоть бы меня постыдился... Ну? Что там с Нейлом? Кляузу накатал кто-то из мэтров?

– Да какое там,– с горечью отмахнулся Кендал.– Наоборот, выгораживают, мол, дело наживное и всё такое прочее. А у парня с рукопашной полный швах. Шест в руках не держится.

– Сам экзаменовал?– догадался Айрон.– Ну еще бы, ты разве утерпишь! Не совестно? Бедняге в себя бы прийти, отдохнуть, а папаша сразу с порога за химок хватает!.. Ну, шест. Свет на нем клином сошелся, что ли?

– Там и помимо, знаешь ли, всё хуже некуда,– мрачно отозвался герцог.– Как до контакта под амулетом доходит – Нейлар сдувается сразу, и что с этим делать, я не знаю. А делать надо.

Магистр щита скорчил сердитую гримасу:

– Надо, а как же. Тебе надо. И, как всегда, больше всех... Ладно уж, пес с тобой. Только ради Нейла, а то ведь с тебя же станется в гроб бедолагу вогнать своими большими надеждами!..

Он покровительственно расправил плечи. Кендал эль Хаарт, пряча улыбку, склонил голову набок:

– Значит, договорились?

– Договорились. Послезавтра жди. И 'запасы' свои лабораторные прихватить не забудь, хоть что-то с тебя поимею, тихушника... А сегодня, боюсь, уж не свидимся, дел непочатый край, тут хоть пару часов подремать – и то за счастье! Чтоб те парады демоны драли...

Магистр алхимии промолчал, но кивнул понимающе. Мысль о завтрашнем дне, полном хлопот, и у него не вызывала энтузиазма, но служба есть служба.

Остаток пути прошел в молчании. У выхода из парка соратники распрощались и, пожав друг другу руки, разошлись. Дел и правда было невпроворот у обоих. Рексфорд повернул налево, в сторону дворцовых служб, а эль Хаарт направился к алхимическому корпусу, задумчиво глядя себе под ноги. Негромко похрустывала гранитная крошка дороги, в теплом воздухе плыл тополиный пух, со стороны ворот неясно доносились голоса караульных и звон подков. Тихое летнее утро. Но, увы, отнюдь не безмятежное.

Поймав себя на этой мысли, Кендал остановился и обернулся назад. Магистра щита уже не было видно, но беспокойство, что он посеял, от этого никуда не делось. Парад... Зачем перенесли парад? Не на день, не на неделю – почти на два месяца вперед! И так внезапно, без объяснения причин?.. Верховный маг, конечно, в курсе. Но почему тогда остальным, хотя бы первым магистрам, не объяснили ровным счетом ничего? Герцог вспомнил тень тревоги, мелькнувшую в глазах товарища, его новый доспех, брошенное вскользь упоминание об арбалетных болтах – и нахмурился. Айрон Рексфорд грядущие неприятности всегда чуял за милю, как и многие его братья по оружию, а Кендал эль Хаарт редко полагался на интуицию. Но сейчас... Глупо пренебрегать очевидным.

Герцог, щурясь от солнца, поднял взгляд вверх – туда, где над пышными кронами деревьев поднимались золотые купола дворцовых башен. Величественный и одновременно хрупкий, королевский дворец покоился в зелени, словно птенец в гнезде: такой же беспомощный и оберегаемый, укрытый не только от жизненных бурь, но и, казалось, от самой жизни. И пусть все птенцы рано или поздно покидают родительский кров – этот останется здесь навсегда. Застывший в тягучем безвременье, окруженный вечной синевой неба и моря... Как замок из песка, вдруг подумал Кендал, глядя на гладкие желтые стены. И понял, что слишком уж дал волю фантазии. 'Предчувствия предчувствиями,– одернул себя магистр, спешно отводя глаза,– но по факту не от чего впадать в панику, на рубежах все спокойно. А парад... Так ее величество одной своей монаршей волей имеет право его хоть вовсе отменить' Успокоения эта мысль не принесла, но взбодрила. И заставила вспомнить о делах насущных: герцог эль Хаарт встряхнулся, выпрямился и, больше не останавливаясь, зашагал по дорожке к белеющему впереди алхимическому корпусу. Где его, вне всякого сомнения, давно и с нетерпением ждали.

Ничего не подозревающий о планах родителя Нейл проснулся далеко за полдень: еще утром покинув столовую, он вернулся в свою комнату и, как был, упал лицом в подушку. Что ему в результате и аукнулось – голова гудела, не обработанные вовремя синяки да ссадины ныли, а так и не съеденный завтрак давал о себе знать сосущей пустотой в желудке. Нет, отец прав, ночью все-таки стоит хоть изредка спать... Нейл от души зевнул, потер кулаками глаза и кое-как сел на постели. Часов в его спальне не было, но высоко стоящее солнце за окном и духота в комнате подсказывали, что время уже близится к обеду. 'Надеюсь, хоть его я не проспал',– вяло подумал молодой человек. Пригладил стоящие дыбом волосы и снова зевнул. Есть хотелось, а двигаться – нет. Ну и пекло! И ставни он, разумеется, запереть забыл.

Титаническим усилием все-таки оторвав себя от кровати, Нейл подошел к умывальному столику, налил в таз из кувшина немного воды и поплескал на лицо. Легче не стало – вода была до отвращения теплой. Сейчас бы в речку! А еще лучше – в море! Окунуться с головой, оседлать волну, нырнуть поглубже... Он вздохнул. Тащиться в такую жару к бухте, пускай даже в наемном экипаже, а не на своих двоих, битый час выискивать место попустынней, потом озираться каждую минуту, чтоб, упаси боги, никто из не обладающих даром не нарушил его уединения, и все это только затем, чтобы на обратном пути заново покрыться потом от макушки до пят? Малопривлекательно. А реки или хотя бы озера поблизости от дома днем с огнем не найдешь, есть только искусственный пруд в саду, который уже полгода как не чистили – вода в нем давно зацвела, и запах гниющей тины от нее идет такой, что только держись. Лишь вездесущей мошкаре, которую не брала никакая магия, да стойким кувшинкам всё нипочем.

Нейл издал еще один тяжкий вздох, закрыл раскаленные ставни, подумал и, оставив дверь спальни открытой, спустился по черной лестнице вниз. Июнь стоял знойный, а дальнейшие прогнозы были еще хуже. К морю не наездишься, а пруд – он вот он. Ряску сгрести, берега почистить от сора, а дно – от ила, песку с заднего двора принести с полдесятка кадушек... И мышцы ноющие размять заодно, и ванну себе обеспечить!.. Вдохновленный этой без сомнения блестящей идеей, сын герцога эль Хаарта толкнул заднюю дверь, страдальчески сморщился от хлынувшего в лицо солнца и, обливаясь потом, похромал к деревянному сарайчику в конце двора. Там приходящий садовник хранил свой нехитрый инвентарь. Лопаты да грабли, понятно, не разгуляешься, но на безрыбье и рак рыба. 'Водоем чистить – не шестом махать,– самонадеянно думал Нейл, перебирая длинные деревянные черенки и гремя ведрами.– Тем более, такого размера – работы на пару часов... Вот эти грабли для листьев, кажется? Ну, значит и для ряски как-нибудь сгодятся. В крайнем случае на месте разберусь! Что там того пруда?..'

Как выяснилось парой часов позже, с последним утверждением молодой эль Хаарт сильно погорячился. Как и с оценкой собственных сил. Да, пруд был не бог весть – футов двадцать в диаметре, а глубиной так и вовсе тьфу, взрослому человеку только-только до подбородка... Зато запущен он был до такой степени, что глаза бы не глядели! Энтузиазма Нейла хватило только на то, чтобы прополоть сорняки на берегу, вернуть на место кое-где отвалившиеся камни бортика, да с горем пополам выловить сачком плавающий на поверхности мусор. Купаться уже не хотелось. Есть тоже. Но признать свое поражение да вернуться в дом не позволила гордость. К тому же, пусть и не лучшим образом, но полдела все-таки было сделано! Не напрасно же он так мучился?.. Скрипя зубами и отчаянно плюясь, сын герцога вооружился граблями, разделся донага и, влезши в воду, принялся за очистку дна. Шло из рук вон. Солнце нестерпимо жгло затылок (деревья вокруг пруда были чахлые и тени почти не давали), изрезанные травой пальцы саднили, вонь от мокрой кучи сгнивших листьев наводила тошноту – а пруд чище не становился. Видавшие виды грабли застревали в густом скоплении водорослей на дне, водоросли тянули за собой жирные сгустки перепрелого, черного ила, мелкие ошметки ряски и нитчатки назойливо липли к коже. Разбухший, скользкий от воды черенок на особенно сильном рывке вываливался из рук, и за ним приходилось нырять, выискивая грабли в быстро оседающей придонной мути. В ушах мерзко хлюпало. Руки не слушались. Дважды приходила служанка, звать молодого господина к обеду, и дважды уходила ни с чем. Проклинающий все на свете Нейл, каждые пять минут порываясь бросить свое занятие и велеть засыпать непокорный пруд ко всем демонам, не отступал. 'Врешь, не возьмешь!'– шипел он сквозь зубы, остервенело орудуя граблями. День не задался с самого утра, и сдаться теперь, да еще и такому противнику, значило окончательно растерять все самоуважение. Поэтому Нейл страдал, но терпел. Уже из принципа. Зловонная куча на берегу росла, пруд потихоньку светлел, солнце, повисев в зените, медленно поползло к горизонту...

Когда сын герцога, еле перебирая руками и ногами, выбрался наконец из воды и, обессиленный, растянулся на жухлой траве, день уже клонился к вечеру. Чистый пруд играл золотистыми искорками, отражая небо и нависающие над водой ветви деревьев, по его гладкой поверхности, кружась, скользило полдюжины уцелевших белых кувшинок – но вся эта красота победителя уже не трогала. Лежа на спине с закрытыми глазами, Нейл прислушивался к тенистой тишине сада и думал о том, какого свалял дурака. Что стоило дождаться садовника? Или попросту окатить себя с ног до головы из пары-тройки кувшинов? Так ведь нет. Нейлар эль Хаарт трудностей не боится!

Вспомнив о том, что еще вчера обещал брату поиграть с ним перед ужином, молодой человек тоскливо застонал. Он не чувствовал даже пальцев на ногах, а игры у Мелвина, как у всех здоровых малышей, сплошь подвижные. Не кубики складывать. И что теперь? Ведь пообещал же! Мальчишке с одной матерью скучно, с ней не побегаешь, не порезвишься, как хочется – его ведь тоже понять можно. Он так ждал, когда старший брат приедет на каникулы... А этот брат лежит колодой и не то что бегать – моргать не может!

– Ни ума, ни памяти,– сипло пробормотал Нейл, все-таки открывая глаза. Покосился на амулет на груди, весь залепленный вонючей тиной, и добавил кисло:– Зато новое ремесло, считай, освоил. Выставят из Бар-Шаббы – пруды чистить пойду.

Дотянувшись до валяющейся неподалеку одежды, он, не поднимаясь, кое-как натянул штаны. И собрав волю в кулак, поднялся на ноги. Ботинки с рубахой надевать не стал – замотал всё в узел, сунул его подмышку и поплелся через сад к дому. Вспомнив на полпути, что грабли вместе с сачком остались валяться у пруда, рядом с кучей мусора, развернулся было, но понял, что геройских подвигов на сегодня хватит. 'Потом всё уберу,– решил Нейл, поудобнее перехватывая свой узелок.– Не сбежит'. Он закинул узелок с ботинками за спину, свернул с дорожки, и, продравшись сквозь сухо шуршащий кустарник, вывалился на подъездную аллею.

Мысль о том, что в таком виде следовало бы вернуться домой через заднюю дверь, а не ломиться напрямую к крыльцу, лишь бы покороче, пришла в голову слишком поздно. Когда совсем рядом раздалось тихое 'Ох!', и молодой эль Хаарт, вздрогнув от неожиданности, вскинул голову.

Прямо перед ним стояла невысокая молодая женщина. Должно быть, ненамного старше него самого, тоненькая, затянутая в строгое коричневое платье с высоким воротом, прижимающая к груди потертый ридикюльчик. Женщина была хорошенькая, рыжеволосая и порядком испуганная. Чему, в сущности, странно было бы сейчас удивляться.

– П-простите,– выдавил из себя Нейл, не зная, куда прятать глаза.– Не подумайте дурного, госпожа, я не хотел...

Незнакомка, почти что с ужасом глядящая на полуголого человека в рваных штанах, к тому же грязного, как золотарь и почти так же пахнущего, вцепилась в несчастный ридикюль мертвой хваткой. А человек сделал шаг ей навстречу, порываясь то ли еще что-то сказать, то ли уже сделать... Ридикюльчик упал на землю. Тонкая рука метнулась к груди, вспыхнула и погасла маленькая золотистая звездочка. И открывший было рот Нейл понял, что его извинения тут никому не нужны – девушка одним движением сорвала с себя амулет. Амулет мага, который второй маг благополучно проморгал.

– Стой!– не своим голосом взвыл он, напарываясь спиной на кусты. Но было поздно. Тенистая аллея озарилась яркой вспышкой, холодная волна с силой ударила в грудь, и солнечный день померк.

Глава V

В маленькой девичьей спальне было тихо. Только монотонно скреблась на дне ящика у кровати ящерица Шишша, да изредка за закрытой дверью слышался шорох платья и быстрые шаги кого-то из горничных. Негромко тикали часы на каминной полке, отсчитывая минуту за минутой, час за часом. В распахнутое окно вливался теплый вечерний воздух, наполненный шелестом листвы молодого клена: когда-то это дерево посадил под окном новорожденной дочери сам барон Д'Элтар. Кассандра росла – и клен рос вместе с ней. Его сильные ветви, окутанные живым зеленым плащом, дарили прохладу даже в самые жаркие дни лета, осенью широкие листья горели огнем, заслоняя от глаз Кассандры поблекшие лужайки и мокрую от дождя изгородь, а долгими беспокойными ночами, когда на Мидлхейм и его окрестности обрушивалась весенняя гроза, клен стучался в стекло, словно говоря: 'Ничего не бойся, я здесь, я рядом!'. И Кассандра засыпала, убаюканная, даже под громовые раскаты...

Легкий ветерок колыхнул кисею занавески, принеся на своих крыльях аромат садовых роз и далекую свежесть моря. Одиноко сидящая в большом кресле у окна девушка прерывисто вздохнула. И, с тоской глядя на ветви клена, подтянула колени к груди. Даже старый товарищ не был ей сейчас утешением. С самого утра она ждала, терзаясь одновременно бездельем и смутной тревогой, когда, наконец, повернется ключ в замке и ее выпустят, чтобы... Чтобы – что? Отчитать? Простить? Собрать ее вещи и отправить подальше из Мидлхейма, в дядюшкино поместье или в горы, к кому-нибудь из вдовых тетушек отца? Выдать, в конце концов, замуж за первого встречного?..

Кассандра невесело улыбнулась. Последнее предположение, даже учитывая обстоятельства, она всерьез не рассматривала: барон для такого решения был слишком мягок, а баронесса весьма прохладно относилась даже к договорным бракам – сказывались воспоминания юности. Нет, замуж ее, конечно, не отдадут. Пожалеют. А вот отослать подальше, на год или на два, 'пока не поумнеет' – дело другое! Девушка закусила губу. Она была виновата и понимала это. Она ждала сурового наказания за свой проступок, и даже с готовностью приняла бы его... Но одна мысль о том, что все ее надежды и чаяния в одно мгновение разлетятся на осколки, заставляла Кассандру сжиматься в комок. На глазах опять закипели слезы гнева и обиды. Почему? Почему они не хотят ничего слушать, ничего понимать? Разве сами никогда ни о чем не мечтали? А если мечтали, и не сбылось, так что ж теперь, пускай и она остается ни с чем?..

Конечно, дядя воевал и потому боится. И мама боится, и папа... Но ведь сейчас никакой войны нет! Откуда ей взяться? 'И что может случиться за те неполных пять лет в школе?– в отчаянии подумала девушка.– Съедят меня там, что ли?!' Она, не сдерживаясь, громко шмыгнула носом. Взглянула на часы: четверть шестого. Уже совсем вечер! От этой неизвестности с ума можно сойти! И к чему вообще было ее запирать?

– Можно подумать, я куда-то из дома денусь!– пробормотала Кассандра, утыкаясь носом себе в колени.– Конечно... Пешком пойду до самого Даккарая!..

Сдерживаемые до поры слезы покатились по щекам одна за другой. Почти целый день в четырех стенах, без возможности хоть с кем-то перемолвиться словечком (даже слугам, что приносили завтрак и обед, запретили с ней разговаривать), вымотал девушку не хуже той самой неизвестности. И если утром она еще на что-то надеялась, то теперь... 'Добейте уже, не мучайте! Что вы за люди?!' – так и хотелось крикнуть ей на весь дом.

И она бы, наверное, крикнула. Может быть, даже запустила чем-нибудь в стену, от собственного бессилия – но провидение все-таки над нею сжалилось. В замке тихо, неуверенно повернулся ключ, и дверь приоткрылась. Кассандра, торопливо утирая слезы, подняла голову, но вместо горничной увидела собственную сестру. Кристобель толкнула дверь и остановилась на пороге, словно не решаясь войти. Ее миловидное личико побледнело и осунулось, под глазами залегли голубоватые тени. Она явно была смущена и расстроена, но ее жалкий вид вызвал у Кассандры только глухой приступ раздражения.

– Чего тебе?– нелюбезно осведомилась узница. И вытерла нос кулаком.– За поздравлениями пришла?

– Кэсс...

– Что?– младшая сдвинула брови.– Раз в жизни тебя попросила, а ты!.. Этот хлыщ высокомерный тебе родной сестры дороже, да? Ну и беги к нему, нечего тут стоять, как памятник!

Она дернула плечом и отвернулась. У Кристобель задрожали губы. Она любила свою сестру, и пусть молодого Ван'Оррина она любила тоже, но собственное счастье казалось ей теперь чем-то постыдным и незаслуженным. Ей совестно было за него и перед Кассандрой, и перед самой собой – но что она могла поделать?

– Кэсс!– с отчаянием воскликнула старшая, роняя ключ и порывисто бросаясь к сестре.– Кэсс, прости! Ты же знаешь, я не нарочно! Если бы я знала, я бы никогда... Ну посмотри же на меня!

Она опустилась перед креслом на колени и, цепляясь за платье Кассандры, подняла на нее умоляющий взгляд. Та засопела.

– Нечего, нечего тут,– пробормотала она недовольным голосом, избегая смотреть в лицо уже готовой разрыдаться сестре.– Сначала про все забыла, а теперь извиняется... И не вздумай реветь! Мама скажет, что опять я тебя до слез довела. Хотя это еще кто кого, между прочим!

Она демонстративно вздернула подбородок. Изнемогающая под тяжестью собственной вины Кристобель уткнулась лицом ей в подол:

– Кэсси, ну пожалуйста... Я ведь... Я совсем не хотела...

Та сердито дернула ногой. Ее раздирали одновременно обида и жгучая жалость. Да, конечно, если бы не ротозейство Крис, никто ничего не узнал бы, но что поделаешь, если люди от любви так глупеют? Ведь и правда не со зла же. Мучается вон теперь. Даже обругать как следует – и то язык не повернется!

– Не реви,– скрипуче сказала Кассандра, снова дернув ногой. И покосилась на всхлипывающую сестру сверху вниз.– А то твой женишок увидит тебя с носом распухшим – и сбежит обратно в Данзар. А ты сдуру от тоски зачахнешь. Не реви, ну!

– А ты... перестанешь сердиться?..

– Перестану,– вновь засопев, буркнула та.– Завтра, может, или послезавтра. Что ты думала, после такого я вот так тебя сразу и прощу?

Кристобель, не поднимая лица, улыбнулась сквозь слезы. В голосе младшей сестры прорезались знакомые сварливые нотки – как всегда бывало, когда Кассандра уже готова была сдаться, но еще не была готова это признать.

– Вытри глаза,– услышала Кристобель.– И встань уже, увидит кто – я до осени под замком просижу! Ты выпустить меня пришла?

– Да,– достав платок, Кристобель послушно исполнила приказ и неуверенно улыбнулась. Хоть она и была старшей, но Кассандра, по словам ехидного Нейла, 'давно загнала сестру под каблук'.– Мама сказала, что хватит... А папа велел, чтобы ты спустилась к нему в кабинет. Они там все, с дядей Астором.

– Все?– насторожилась младшая. И подав сестре руку, чтобы помочь подняться, нервным движением пригладила растрепанные кудри.– И меня ждут?

Кристобель кивнула.

– Мне ничего не сказали,– словно извиняясь, пролепетала она,– но Лисси проболталась, что они там почти до утра совещались. Наверное, это насчет твоей учебы.

Лисси была личной горничной Кристобель и души в хозяйке не чаяла. Жаль только, что подслушивать, по примеру прочих домашних слуг, для себя считала зазорным, так бы можно было хоть как-то подготовиться... Кассандра, чувствуя противную дрожь в ногах, сползла с кресла.

– Может, они все-таки решили отправить тебя в школу?– заглядывая сестре в глаза, предположила Кристобель.– Мама сказала, что о свадьбе я могу не беспокоиться! Значит, папа скроет подлог, ведь так?

– Угу,– мрачно отозвалась Кассандра. То, что родители так быстро сдались, было странно. Или все-таки не сдались? Или Ван'Оррин Крис и со скандалом возьмет?..

– Ты иди,– руку ее стиснули прохладные пальцы,– они тебя ждут. И не расстраивайся заранее! Может, еще всё устроится? И тебя простят, и разрешат учиться в Даккарае?

Кристобель очень старалась приободрить сестру – так старалась, что сама почти верила в то, что говорит. Но Кассандра на такие чудеса уже не надеялась. Она снова вспомнила застывшее лицо матери, холодную отстраненность во взгляде дядюшки, тяжелое молчание отца... 'Или замуж, или в глушь,– мелькнула обреченная мысль.– И хорошо, если не в женскую обитель!'

Дрожь в ногах перекинулась на руки, но девушка совладала с собой. Какой смысл трястись, словно заячий хвост? Что сделано, то сделано, осталось только принять это достойно – если, конечно, получится.

Она неловко оправила замявшееся платье, еще раз пригладила волосы, а потом, поддавшись слабости, обернулась к сестре:

– Ты подожди меня здесь, ладно? Это, наверное, недолго. Я скоро вернусь.

Кристобель молча кивнула.

Закатное солнце, все еще горячее, слепяще-алое, освещало кабинет сквозь не задёрнутые занавеси. Душный, стоячий воздух, наполненный запахами старого дерева, кожи и совсем чуть-чуть – бренди, заставлял задыхаться. Или воздух был тут вовсе не при чем?

Кассандра, войдя и прикрыв за собой дверь, стояла посреди комнаты, опустив голову. Сидящий за массивным письменным столом отец, стоящая рядом с ним, опершись на этажерку, мать и замерший у окна вполоборота дядя молчали. Пауза затягивалась. Кассандра исподлобья взглянула на родителей и почувствовала, как по спине медленно скатилась холодная капля пота. Судя по лицам четы Д'Элтаров, на снисхождение их младшей дочери нечего было рассчитывать. И сесть не предложили. Значит, всё. Да что же они все как воды в рот набрали? Неужели все-таки в обитель сошлют? Или еще куда, похуже... Хотя что может быть хуже? Представив себя в белом одеянии послушницы, чья единственная радость – храмовый праздник, а единственное утешение – молитва, девушка едва удержалась, чтоб не зажмуриться. Даже старые ворчливые тетки с их вечными нравоучениями и темными гостиными, пропахшими пылью, теперь не казались Кассандре такой уж бедой. Ну, тетки! Ну, горы! Оттуда хоть вырваться можно. А из кельи в женской обители выход только один. 'Нет!– чуть было не вскрикнула она, чувствуя, как вновь задрожали руки.– Только не туда! Только не это! Лучше как Крис – замуж! Лучше к тете приживалкой! Всё, что угодно, кроме...' Она вздрогнула – словно в насмешку, издалека донесся глухой удар храмового колокола, проникнув даже через стены и запертое окно. Знак?!

Замерший бронзовым изваянием барон шевельнулся. На мгновение отвел тяжелый взгляд от дочери и подцепил двумя пальцами лежащий на столе распечатанный конверт.

– Я не ожидал такого удара в спину,– медленно сказал он. – Не ожидал, что собственное 'хочу' для тебя значит больше, чем семья. Подложное письмо! Под моей подписью!..

Он разжал пальцы. Конверт с тихом шелестом упал обратно на стол. Кассандра, у которой все еще стоял в ушах погребальный звон, внутренне съежилась.

– Я надеюсь, ты не понимала, что делаешь,– продолжил барон, не сводя глаз с дочери.– Потому что если понимала и все равно решилась – я не знаю, ради чего я жил. Семья – все, что у нас есть. Но ты, очевидно, считаешь иначе...

Она, вспыхнув, опустила голову еще ниже, но ни проронила ни звука. Руэйд Д'Элтар покачал головой. Переглянулся с супругой и, помолчав, подытожил:

– Ты больно ранила нас, Кассандра. И едва не уничтожила честное имя нашего рода, слава богам, этого все-таки не произошло... Но как я могу теперь тебе верить? Да и хочу ли я этого?

– Папа...– умоляюще прошептала девушка, но барон только коротко мотнул головой. И выпрямился в кресле:

– Довольно. Стыдить и отчитывать тебя я не собираюсь. Что проку взывать к совести человека, ставящего свои интересы превыше всего остального? Но собственной репутацией я больше рисковать не намерен! Так же, как спокойствием твоей матери и счастьем твоей сестры.

Едва стоящая на ногах Кассандра, вонзив ногти в ладони, закрыла глаза. Перед ее мысленным взором закачались плакучие ивы богини Сейлан, задрожали одинокие язычки храмовых свечей... Погибла! Совсем, навсегда!..

– Я отвезу тебя в Даккарай.

Слова отца прозвучали как гром среди ясного неба. Уже простившаяся с жизнью девушка, опустошенная, оглушенная, ничего не понимающая, моргнула. И медленно, боясь, что ей послышалось, подняла голову:

– Что?

– Ведь ты же этого хотела, не так ли?– бесстрастно отозвался отец.– Ты хотела летать, хотела стать наездником – настолько, что забыла и о себе, и о нас. Что ж! У тебя будет возможность попробовать. Вступительные испытания начнутся в конце августа – и я отвезу тебя в школу.

– Вы...– язык Кассандру слушался плохо, но нечаянная радость, совершенно непостижимым образом вдруг свалившаяся на нее, помогла.– Вы... позволите мне стать наездником? Это не шутка? Мама!

Она вскинула сияющие глаза на баронессу, но та лишь чуть шевельнула плечом.

– Я бы хотела, чтобы это было шуткой,– холодно проронила госпожа Д'Элтар.– Но увы. Мы слишком тебе потакали... Ты поедешь. И станешь наездником – если, конечно, сможешь.

Кассандра непонимающе приоткрыла рот, но вновь взявший слово барон расставил все точки над 'i':

– Я оплачу дорогу до Даккарайской пустоши и проживание в школе на время вступительных испытаний,– сказал он, глядя в лицо дочери, и невиданная доселе твердость в его глазах заставила Кассандру насторожиться.– Я лично доставлю тебя туда. Но я не дам ни лара на твое обучение, о чем приемная комиссия будет уведомлена заранее. На дядюшкины связи можешь тоже не рассчитывать. Это твое решение – а их, как все мы убедились, ты принимать умеешь – так что быть тебе наездником или нет, зависит только от тебя. На каждом курсе есть бесплатные места.

– Но их же всего два!– против воли вырвалось у нее. Барон не ответил. Зато стоящий у окна маркиз Д'Алваро повернул голову – и Кассандра умолкла, залившись густым багровым румянцем. Взгляд дяди не осуждал, он уничтожал. Без слов. Впрочем, они у маркиза нашлись тоже.

– Бери что хочешь, но плати за это,– веско уронил он, и девушка сжала зубы – эту старую южную поговорку она тоже знала.– Это твое решение. Твоя жизнь. И твой выбор. Если ты чего-то стоишь – ты это докажешь, иначе тебе не место ни в небе, ни в Даккарае. Мечтать о драконах можно и дома.