Текст книги "100 великих монастырей"
Автор книги: Надежда Ионина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
В МОНАСТЫРЯХ ЭФИОПИИ
Библия, летописи и египетские Книги говорят о существовании Эфиопии за 1500 лет до Рождества Христова. Когда христианство пришло на эту землю, здесь было богатое и сильное государство. Первыми проповедниками веры Христовой были апостолы Фома и Филипп и евангелист Марк, но сначала христианство много страдало от язычников.
Уникальный монастырь, целиком вырубленный в скалах
В IV в. жители Тира предприняли в экспедиции Меропия путешествие в Эфиопию. Сначала плавание проходило благополучно, но в Красном море внезапно разразилась сильная буря, выбросившая путешественников на берег. Местные жители убили всех, кроме двух юношей – Фрументия и Эдессия, которых продали Аксумскому царю. Сначала их заподозрили в недобрых намерениях, но вскоре убедились в их невиновности и отпустили. Оба они много потрудились для распространения в Эфиопии света веры Христовой, а Фрументий впоследствии был поставлен епископом Эфиопской церкви. Благодаря его неустанным трудам христианство из Аксума распространилось по всей Эфиопии.
В IV в. аксумский царь Эзана ввел христианство в качестве государственной религии, и уже в начале VI в., как пишет в своем исследовании С. Б. Чернецов, в стране появились монастыри. Основателями их считаются египетские и сирийские монахи, бежавшие на рубеже V–VI вв. из Византийской империи, когда там начали преследовать монофизитов. В Аксумском царстве они нашли и убежище, и широкий простор для деятельности, а роль самих монастырей в деле христианизации Эфиопии, начиная с аксумских времен, была поистине огромной.
Монастырский устав был очень строгим, но некоторые эфиопские монахи все равно считали жизнь в монастыре роскошной и потому уходили в отшельники. Они жили просто, чтобы ничто не отвлекало их от служения Господу, и верили, что служить Богу можно и созерцая природу, потому что она – книга, написанная Им Самим. Поэтому эфиопские иноки никогда не нанесут вреда ни растению, ни даже камню…
В VII–VIII в. Аксумское царство, отрезанное от Красного моря, а следовательно, и от торговли, пало. Не стало городов, в которых сосредотачивались власть, ремесла, торговля, религиозный культ, образование и культура. Центром политической власти вместо прежней столицы стал походный лагерь царя, что было вполне обычным явлением и в раннефеодальной Европе. «Управлять государством, сидя во дворце, было невозможно. Чтобы держать страну в руках, приходилось беспрестанно разъезжать по ней во всех направлениях».
Торговля в Эфиопии перешла в руки странствующих мусульманских купцов, ремесло пришло в упадок и стало обслуживать только нехитрые потребности земледельцев. В этих условиях эфиопским монастырям пришлось взять на себя функции, которых они не знали во времена Аксумского царства. Во-первых, надо было христианизировать языческие земли юга страны, т. к. Эфиопия этого времени была страной «блуждающих столиц». И монахи бесстрашно двинулись в глубь языческих территорий, где начали возводить обители и просвещать местное население верой Христовой. Белое духовенство было им тогда плохим помощником, потому занималось совершением богослужений в уже возведенных храмах и обслуживало религиозные нужды уже своей христианской паствы.
Во-вторых, на монастыри легла обязанность по организации высшего богословского образования школяров. При местных церквах малолетние ученики, которых называли «псалтырными чадами», выучивались читать Псалтырь, иногда еще и писать. При некоторых монастырях существовали еще и «школы литургии», в которых молодых людей готовили к принятию сана и исполнению обязанностей иерея и диакона. Таким образом, это было образование, которое молодой эфиоп получал, не покидая родного края.
Однако Церкви нужны были и квалифицированные мастера хорового пения, которым в Эфиопии сопровождались все ритуальные действия и танцы. Нуждалась Церковь и в знатоках церковного календаря, канонического права, патристики и т. д. Предоставить все это могли только монастыри и богатые соборы, которые располагали большими библиотеками и могли содержать штат ученых преподавателей. Однако подобных соборов было мало, к тому же благосостояние их зачастую оказывалось переменчивым, поэтому задачи организации высшего богословского образования в Эфиопии и выпали на долю монастырей, располагавших для этого большими возможностями. Царь и знать из-за кочевой жизни не могли иметь значительные книжные собрания, и если они заказывали переписать книгу, то не для себя лично, а чтобы подарить ее храму или монастырю. И заказывали они чаще всего такие книги, в которых те действительно нуждались: для новых церквей и монастырей – напрестольные Евангелия, для старых – требники и служебники, жития святых и др. Книги Ветхого и Нового Заветов, писания Святых Отцов Церкви и монашеские правила попадали в монастыри, где имелись отделения высшей богословской школы. В последних не только переписывали и сохраняли произведения официальной историографии, но и создавали собственную историографическую традицию.
Образование в обителях было бесплатным, но ученикам приходилось уходить из отчего дома, причем иногда навсегда. Нередко родители были «против», не отпускали сыновей, потому что многие из студентов высшей богословской школы постригались потом в монахи и домой, естественно, уже не возвращались. Следует отметить и тот факт, что многих молодых людей манило не только желание продолжить учебу, но и романтика странствующей жизни.
С вступлением школяра в монастырь одеждой его становилась накидка из овечьей или козьей шкуры, пищей – собранные в дороге, а потом поджаренные зерна. На ремне через плечо у них висела сумка для подаяний, сплетенная из пальмовых листьев. Жизнь странствующего школяра была нелегкой: во время сбора подаяний их часто кусали собаки, они страдали и от голода, и от ночного холода; многие болели чесоткой и «куриной слепотой», которую даже называли «болезнью школяров». Многие из них, и ослепнув, продолжали учебу, поэтому слепой ученый с феноменальной памятью – нередкое явление среди богословов Эфиопии. Иногда именно такие незрячие получали титул «четырехглазого» – высшую степень богословской учености.
На получение полного образования требовалось 30 лет, но в одном монастыре получить его было невозможно, и школяры переходили из одной обители в другую, обходя порой чуть ли не всю страну. Так они избавлялись от областной привязанности, столь характерной для феодальных отношений, и учились мыслить уже в масштабах христианского царства. Кроме того, «назраци» – грамотные монахи в праздничные дни, по окончании литургии, часто выступали в церковной ограде с длинными поучениями. Поэтому праздники у эфиопов проходят большей частью в молитвах, а дома – в чтении Священного Писания, оттого народ эфиопский – богомольный, миролюбивый и милосердный.
В высших монастырских школах изучались богословие, древнеэфиопский язык «геэз», письменность и другие науки. Грамматика языка очень сложная: азбука его состоит из 34 букв, но каждая буква имеет до 7 и более переходов в соответствующий звук к известному слогу. Так, от буквы «б» к «в» насчитывается около 20 переходов. Есть в нем много звуков, которые нам вообще трудно уловить, а всего существует 260 звуков с различными оттенками.
Первым из всех монастырей с высшей богословской школой являлся Гандар, в котором были школы всех направлений: «дуга, мацгаф, макаон, кидасси» и др. Последняя являлась литургической, и в ней изучали объемистую книгу, содержащую 14 литургий, которые совершаются в эфиопских храмах. Школа «кидасси» была и местом приуготовления священников, поэтому она часто называлась Эфиопской семинарией.
Получивший полное богословское образование обладал большим авторитетом и мог занять высокий пост в церковной иерархии – стать настоятелем большого собора или даже монастыря.
Другой системы образования в Эфиопии тогда не было, поэтому «монастырские университеты» готовили кадры не только церковные, но и для светской администрации. Людей, получивших такое образование, нередко приглашали и на государственную службу – учителями царских детей, официальными историографами, духовниками, личными секретарями и разного рода чиновниками, включая и членов Верховного суда.
СРЕДНЕВЕКОВОЕ АББАТСТВО КЛЮНИ
Время наибольшего могущества Франкской империи приходится на правление Карла Великого (768–814), ставшего героем многих легенд и сказаний. Современников поражали его кипучая и неутомимая энергия, способность вникать во все детали управления государством – в дела административные, военные [35]35
Из 50 военных походов он лично возглавил более тридцати.
[Закрыть], хозяйственные, дипломатические и т. д. По описаниям современников, Карл Великий был огромного роста, крепкого телосложения и для своего времени человеком образованным: он интересовался многими вопросами науки, знал латинский и греческий языки, хотя писать и не научился.
В результате многих завоевательных походов владения Франкского государства значительно расширились. На юго-западе они доходили до Барселоны и среднего течения реки Эбро, на востоке – до Эльбы, Богемских гор и Венского Леса, на юге включали значительную часть Италии. Однако за внешним благополучием империи скрывалась ее внутренняя слабость и непрочность. В состав Франкского государства входили различные племена и народности, стоявшие на разных уровнях социально-экономического и культурного развития (саксы, фризы, баварцы, алеманы, баски, кельты и др.).
У входа в аббатство Клюни
По существу все войны Карла Великого велись за распространение христианства, и само Франкское государство строилось на основе христианских ценностей. Это ясно было выражено и в его законодательстве, в котором были оговорены нормы не только права, но и морали. Но каждая из территорий, населенных определенными племенными группами и народностями, жила своей внутренней жизнью и без постоянного военного или административного вмешательства не хотела подчиняться власти завоевателя. С течением времени удерживать завоеванные территории становилось все труднее, поэтому неудивительно, что через 30 лет после смерти Карла Великого его империя распалась.
Середина IX в. отмечена еще и упадком западного духовенства, когда после распада империи Карла Великого наступила пора феодальных междоусобиц, которая привела к глубокой деградации светских кадров Церкви. Даже папство зачастую было игрушкой в руках местной аристократии. Престол Святого Петра порой занимали отпрыски знатных родов, которые видели в нем лишь средство, чтобы жить в роскоши и разврате.
Почти везде местные сеньоры назначали епископов и аббатов, выбирая их из членов семьи, если только те не находили для себя более выгодного поста. Поэтому епископы, которых называли «светскими аббатами», если и были вполне компетентны в вопросах религии, то слишком часто основной их заботой становилось вовсе не духовное развитие паствы. Не думая о своем пастырском долге, они вели себя так же, как их братья, оставшиеся в миру. Оделон, второй аббат Клюни, говорил об этом прямо: «Руководители Церкви одержимы плотскими желаниями; их распирает гордыня, снедает жадность, расслабляет похоть, мучает злоба, обуревает гнев, раздирает несогласие, извращает зависть, убивает роскошь».
Возрождаться западные монастыри начали с Х в., и началось это движение в Клюни, где Гийом Благочестивый – граф Овернский и герцог Аквитанский – владел доменом. Будучи «благочестивым», он решил обновить монастырь и сделать его образцовым, для чего призвал аббата Бернона, которому и доверил Клюни. В документе говорилось, что монастырь освобождается от всякой светской и духовной юрисдикции и будет подчиняться только Святому престолу. Другие монастыри в той или иной степени зависели от сеньора или короля, контролировавших их доходы и назначавших по своему усмотрению монахов, которые должны были управлять обителями. Новое же аббатство должно было быть защищено от коррупции, и аббат Бернон и его последователи постарались из этой счастливой независимости извлечь максимум преимуществ. Это им вполне удалось, так как монахи Клюни довольно скоро прославились суровостью жизни, а также пышностью и великолепием своих богослужений.
По примеру Клюни начали реформироваться и другие монастыри, принимавшие зависимость от клюнийского аббата, который, таким образом, превратился в «главу ордена». В конце XI в. в Европе уже насчитывалось 1450 аббатств и приоратов, подчиненных Клюни; в них жило около 10 000 монахов.
Жизнь аббатов в то время не ограничивалась стенами монастыря, которым они руководили. Значительную часть времени занимали путешествия и поездки, т. к. настоятели навещали властителей, жаждавших их совета. Аббаты Клюни (в частности, аббат Майель) общались со всеми правителями своей эпохи: с королем Бургундии, Оттоннами и др. Аббат Майель был другом Гуго Капета, который отказался от титула «светского аббата» Мормутье и просил Майеля восстановить эту обитель. Одилон, ставший аббатом Клюни в 1000 г., не уставал мерять шагами Францию, Бургундию, Аквитанию, Италию…
Аббаты крупных монастырей относились к числу наиболее известных и наиболее влиятельных людей своего времени, и это стало возможным в результате их основной деятельности – проведения монастырской реформы. Целью ее было утверждение в монастырях (в несколько измененном виде) устава, выработанного святым Бенедиктом Нурсийским и дополненного святым Бенедиктом Ангианским.
Святой Бенедикт Ангианский основал в своем имении в Лангедоке монастырь, который прославился строгостью и полнотой исполнения устава Бенедикта Нурсийского. В 817 г. на Ахенском соборе был принят составленный им статут для монахов (из 80 пунктов), и один из этих пунктов гласил: «Утешать бедных, одевать нагих, помогать несчастным, поддерживать сокрушенных сердцем». И принцип этот, соответствовавший духу Евангелий, в полной мере воплощался в благотвори тельной деятельности монахов аббатства Клюни.
Особенно тесно с благотворительностью был связан монах, раздававший милостыню. Он должен был принимать бедных путешественников и паломников, странствующих священников и монахов и особенно бедняков, просивших пищи и приюта на несколько дней. Для этих целей предназначался специальный странноприимный дом, возведенный вне стен монастыря. Каждый, кто останавливался в обители, получал из монастырской пекарни хлеб, а когда странник уходил, ему давали хлеба и в дорогу. При приходе и уходе его угощали вином в том же количестве, какое полагалось монаху. С разрешения аббата раздатчик милостыни (елемозинарий) должен был приводить в трапезную бедных священников, путешествующих пешком, если встречал их на дороге. Для них в особой миске сберегалось то, что оставалось от ужина монахов, а также выделялось некоторое количество вина. Им также приносили крепкий посох из самшита.
Раздатчик милостыни должен был знать о всех нуждающихся в округе, для чего один раз в неделю ходил в деревню и расспрашивал людей. Во всех клюнийских монастырях, располагавших достаточными средствами, он каждый день раздавал еду беднякам. В самом Клюни каждый день готовили 12 «пирогов» (ржаных хлебов), каждый из которых весил 3 ливра, для раздачи детям, убогим и старым людям. В дни, когда монахи получали «генеральную» (дополнительную) пищу, для бедняков жарили мясо. Если кто-то из монахов умирал, его доля пищи в течение 30 дней раздавалась как милостыня.
Одежду, которую монахи носили в течение года, потом тоже раздавали бедным. Но этим уже заведовал монастырский эконом, полномочия которого были шире, чем у раздатчика милостыни. Он же выдавал монахам по 2 денье, которые каждый должен был в Святую субботу отдать какому-нибудь бедняку, предварительно омыв ему ноги.
Между собой монахи аббатства Клюни должны были соблюдать заповедь молчания, зато в обществе тех, кому давали приют, они становились словоохотливыми. И то, о чем они говорили, потом разносилось их гостями по разным краям. Так что можно сказать, что монахи во многом формировали общественное мнение того времени на всех уровнях социального общества, но в основном все-таки в низших его слоях.
Большое место в таких разговорах занимали рассказы о чудотворной силе покровителей монастырей, о совершенных ими исцелениях, воздаяниях за благочестивую жизнь и наказаниях для грешников. Святые были неотделимы от Бога, от имени Которого они совершали чудеса. Таким образом, мысль о том, что чудеса совершаются Иисусом Христом, а святые – Его посредники, постоянно высказывалась клюнийскими монахами. И идея вечного Бога – единственного и всемогущего, Который прощает грешников и поощряет благочестивых – постоянно распространялась среди населения.
Во всех средневековых обителях Западной Европы наблюдалась склонность монахов к безмолвию и желание соблюдать его повсюду. Но так как совместная жизнь предполагает общение, то, чтобы не нарушать безмолвия обители, монахи использовали либо деревянную дощечку, покрытую воском [36]36
Монахи носили ее на поясе.
[Закрыть], либо язык жестов. Так, в аббатстве Клюни (по словам Л. Мулена) насчитывалось 35 жестов для описания еды, 37 – для людей, 22 – для одежды, 22 – для богослужений и т. д. Чтобы «обозначить», например, молоко, монах клал мизинец в рот, как делают дети. Для «обозначения» хлеба большим пальцем руки рисовали круг, прижав к этому пальцу два других.
Язык жестов не был одинаковым для всех монашеских орденов, и потому язык жестов аббатства Клюни не был понятен в других обителях. В Клюни «говорили», например, «горчица», прижимая первую фалангу мизинца к большому пальцу; монахи же других монастырей для обозначения «горчицы» помешивали пальцами одной руки в другой руке, собранной в горсть, что обозначало соус, приготовляемый поваром…
Переписывание рукописей в массовом сознании до сих пор предстает как наиболее типичная повседневная работа монахов, и действительно, до XIII в. книги переписывались исключительно монахами. Переписывать Евангелие, Псалтирь или Молитвослов поручалось наиболее благочестивым монахам, и хотя в день они переписывали не более 5–6 страниц, в монастырях со временем составились богатые библиотеки. В XII в. говорили: «Монастырь без книг, что гарнизон без продовольствия». А так как книги были очень дорогими, то в аббатстве Клюни (а также и в других) их приковывали цепями. И если аббатству грозила опасность, то именно книги нужно было спасать в первую очередь…
ВЕЛИКАЯ ЛАВРА АФАНАСИЯ АФОНСКОГО
Лавра святого Афанасия Афонского расположена на южной оконечности Афонской горы и занимает пустынное, но прекрасное место. Освящено оно было еще подвигом греческого полководца Петра, который в начале IX в. попал в плен к персам и был заключен ими в темницу в городе Самаре. Освобожденный из неволи чудесным заступничеством святого Николая Угодника, он принял в Риме иноческий сан и ршил найти уединенное место, чтобы провести остаток дней своих в посте и молитве. В дивном видении Пресвятая Богородица указала Петру на Афонскую гору, где он и поселился в тесной пещере. Много претерпел он скорбей и горя, и после 53 лет пустынножительства отошел к Господу. В 956 г., через несколько лет после смерти Петра, сюда пришел святой Афанасий.
Афанасий Афонский
«Он родился в малоазийском городе Трапезунде в семье благородных и благочестивых родителей. Но уже через несколько дней после рождения остался сиротой, и его взяла на воспитание одна благочестивая вдова, которая и научила мальчика (когда он немного подрос) посту и молитвам. Случившийся в Трапезунде царский чиновник взял его с собой в Константинополь, где мальчик получил прекрасное образование, а потом и сам стал наставником в училищах. И так он преуспел в этой должности, что сделался известным самому императору. Но избегая мирских почестей и будучи склонен к иночеству, он удалился сначала в Кименскую обитель к преподобному Михаилу Малеину, от которого и принял постриг. Затем тайно ушел на Святой Афон под именем неграмотного Варнавы, однако и здесь его вскоре узнали».
Любя уединения, святой Афанасий ушел в пустыню, далеко от жилищ других отшельников, построил себе на лесистом холме келью и стал подвизаться в безмолвии. Но слава о нем распространялась быстро, и вскоре о нем узнал бывший его друг, а теперь император Никифор Фока. Он прислал святому Афанасию много сокровищ и умолял его устроить на Афоне кельи для совместного их жительства. Долго не соглашался отшельник покинуть свое уединение, но со временем уступил просьбам именитого друга и построил для него сначала монашескую келью с небольшим храмом во имя Иоанна Предтечи. Потом стал строить у подножия Горы большую церковь в честь Благовещения Пресвятой Богородицы с тремя мраморными столбами и прекрасным помостом. Но окон в храме мало, поэтому он несколько темноват от множества притворов. Одновременно с церковью святой Афанасий устроил множество келий для собиравшейся вокруг него братии, трапезу, больницу, странноприимный дом – все, что нужно для монашеской жизни.
Когда строительство было закончено, святой Афанасий по подобию древних палестинских общежитий учредил общежительный монастырь, а устав иноческого житья взял из лавры Саввы Освященного. Так появился на Святом Афоне первый иноческий общежительный монастырь.
Вторым благодетелем Лавры, после императора Никифора Фоки, был его преемник Иоанн Цимисхий. Он тоже дал много средств, укрепил обитель высокими стенами и крепкими башнями. А между тем изза нововведений на Святой горе другие старцы вознегодовали на святого Афанасия, увидев в нем разорителя древних уставов пустынного и безмолвного жития. Недовольные старцы послали в Константинополь просить императора Иоанна Цимисхия удалить с Горы святого Афанасия и разрушить все здания его обители. Для решения спора император вызвал к себе святого Афанасия и после многих бесед убедился в личных его достоинствах. Он послал на Святую гору игумена Студийского монастыря, чтобы тот примирил всех, что и произошло на чрезвычайном собрании настоятелей всех афонских монастырей. С согласия успокоившихся старцев и по просьбе императора, был написан новый устав для будущего руководства всего Афона, его киновий и отдельно живущих отшельников.
С тех пор, с 972 г., лавра святого Афанасия стала процветать. А сам он так прославился благочестием и даром чудотворения, что к нему спешили не только простые иноки. Многие вельможи, покидая мирское величие свое и знатность свою, стекались на Афонскую гору искать душевный покой и отраду. Даже настоятели монастырей оставляли свои обители и поступали под руководство святого Афанасия.
Во время крестовых походов Великая лавра сильно пострадала от рыцарей, которые грабили побережье Средиземного и Архипелажского морей. В царствование императора Михаила Палеолога обитель Афанасия Афонского приняла унию, и гром небесный поразил ее. Монастырь был разрушен, и хоть не совсем запустел, но пришел в бедственное состояние, особенно после падения Константинополя в 1453 г. Такое положение сохранялось в Великой лавре почти до XVII в., а потом щедротами господарей Валахии она опять пришла в прежнее цветущее состояние.
Великая лавра представляет собой как бы небольшой городок с улицами, тротуарами, фонтанами и прекрасными кипарисами. Особенно красуются среди монастырского двора два кипариса-великана, которые по преданию посажены самим святым Афанасием, так что теперь им более 1100 лет. Великая Лавра была богаче других афонских обителей: она владела обширными земельными участками, а также многими метохами внутри полуострова. Она считается главной обителью Святого Афона и превосходит остальные в церковном устройстве и управлении. Кроме больницы и дома для престарелых, в ней были еще и архондарики (комнаты для гостей), в которых паломники всех званий и состояний жили 3 дня за счет монастыря.
Вне Лавры во все стороны простираются ее владения: множество пустыннических келий с малыми церквами при них и уединенных келий. На монастырской земле стоят два скиты – святой Анны и Кавсакалива, во владениях этого монастыря находится и сама Святая гора Афон.
Относится к Великой лавре и замечательное место Каруля – самая безмолвнейшая пустынь на Святой горе. Она расположена на отвесной прибрежной скале (на высоте около 300 м над уровнем моря) на южной стороне Афонской горы. На скале устроена церковь в честь великомученика Георгия Победоносца, при которой есть несколько келий. Путь к этой пустыне не только труден, но и опасен; чтобы добраться до этого места, в некоторых местах надо уцепиться за камень и даже повисеть над бездной. Около 80 метров приходится спускаться по веревке, цепляясь ногами за обрывистую каменистую стену. Здесь подвизаются самые строгие отшельники, достигшие последней степени самоотвержения. Продовольствие они получали из монастырей, но в основном его поставляли проходившие мимо Святой горы христианские корабли и рыбацкие лодки, для чего каждый иноки день спускали со скалы корзину.
Соборный храм, посвященный вначале Благовещению Пресвятой Богородицы (а ныне в честь основателя обители), возведен из дикого камня и увенчан тремя главами. В храм ведет внешний притвор, украшенный мраморными колоннами; прежде на хорах притвора находились келейная церковь святого Афанасия, его библиотека и сама келья, в которой можно увидеть на мраморе глубокие следы от его коленопреклонений. Потом следует внутренний притвор между двумя приделами, тоже украшенными мраморными колоннами. В одном из приделов, около стены, находится мраморная гробница святого Афанасия, мученически погибшего под развалинами при возведении нового храма. На гробнице лежит покров с вышитым ликом его, рядом стоят два железных посоха – пастырский и тот, который он брал в путешествия.
В Великой лавре хранится много святынь и реликвий, и одна из них – икона Божией Матери, именуемая Кукузелиса. Названа она по имени Иоанна Кукузела, которого любили при дворе императора Алексея Комнена за красоту и замечательный голос. Сам же он тяготился мирской жизнью и поэтому решил уйти в монастырь. И сделал это после того, как его пленил рассказами о Святой горе приехавший в Константинополь игумен Великой лавры. Тайно от императора Иоанн Кукузел ушел на Афон в Лавру, но в изодранных лохмотьях он не был узнан игуменом, который видел его при дворе в роскошных одеждах.
Иоанну назначили послушание быть пастухом, которое он принял с покорностью. Вознося в уединении хвалы Богу, он был уверен, что его никто из людей не слышит. Но живший неподалеку анахорет был поражен его чудным голосом и поспешил рассказать об этом игумену Великой лавры.
Когда Кукузела призвали в Лавру, радости настоятеля не было предела. Он хотел дать Иоанну другое послушание, но тот слезно упросил оставить ему прежнее. Вскоре он выстроил себе келью неподалеку от Лавры и церковь во имя Святых Архангелов, а в праздничные дни и в воскресенье приходил в обитель и услаждал иноков своим ангельским пением. Однажды Иоанну Кукузелу явилась во сне Божия Матерь и сказала: «Радуйся, Иоанн, чадо Мое! Пой Мне и не оставлю тебя», – и положила в руку червонец, с которым он и проснулся.
Другой святыней Лавры является икона Божией Матери Экономиссы.
«Как-то в обители случился голод, и братия разошлась в разные стороны. Поколебавшись духом, решил уйти и святой Афанасий, чтобы найти другое место для своих подвигов. Опираясь на свой железный посох, вышел он утром из обители и отправился в путь, а через два часа путешествия решил отдохнуть. Только он захотел присесть, как встретилась ему женщина под голубым воздушным покрывалом и стала упрекать за неверие в промысел Божий. А потом приказала вернуться в обитель, пообещала помочь в их горе и впредь заботиться о Лавре.
Святой Афанасий спросил незнакомую женщину, кто она, и услышал в ответ, что Она – Матерь Божия. Тогда он стал просить знамения в подтверждение Ее слов. „Видишь этот камень, – сказала Пресвятая Богородица. – Ударь в него твоим жезлом, и тогда узнаешь, Кто с тобой говорит. Только знай, что с этой поры Я навсегда остаюсь домоправительницей (Экономиссой) твоей Лавры“.
Как только святой Афанасий ударил в камень, из трещины тотчас забил источник и понесся по склону к самому морю. Святой Афанасий обернулся, чтобы пасть к ногам Приснодевы Марии, но Она уже стала невидимой. А тот ключ с чистой водой до сих пор струится…»
