Текст книги "Русская контрразведка в 1905-1917 годах - шпиономания и реальные проблемы"

Автор книги: Н. Греков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Менее, чем через два месяца в ГУГШ начали поступать проекты из окружных штабов. Оказалось, что все штабы по-разному представляют себе организацию борьбы со шпионажем.

Штаб Виленского военного округа предлагал "подчинить все органы полиции одному лицу в каждой губернии – губернатору" тогда, по мысли виленских военных, будет обеспечена "стройность" в организации и "соревнование между различными органами", что будет лишь на пользу делу{11}.

По признанию начальника штаба Варшавского военного округа, его проект "Инструкции" преследует главную цель – "снять со штаба округа исполнительские функции, возложив их на Привислинское охранное отделение, жандармскую полицию и отчасти таможенное управление..., оставив за штабом округа общее руководство"{12}.

"Инструкция" штаба Варшавского округа вменяла в обязанность жандармам, общей полиции и пограничникам "неослабное" наблюдение за населением, а о появившихся в отношении кого-либо подозрениях извещать штаб округа{13}.

В штабе Казанского округа вообще не стали ломать голову над всем этим, сообщив, что австрийская "Инструкция" может быть применена и в России{14}. Штаб Одесского военного округа в своем проекте акцентировал внимание на теоретических аспектах борьбы со шпионажем. Штаб дал определение военного шпионажа: "Военным шпионством считается сбор всякого рода сведений о вооруженных силах и укрепленных пунктах государства, а также имеющих военное значение географических, топографических и статистических данных о стране и путях сообщения, производимый с целью передачи их иностранным державам". Ниже штаб перечислил сведения, способные, по его мнению, заинтересовать иностранные разведки. К ним отнесены: "состав, организация, дислокация, вооружение, комплектование вооруженных сил (сухопутных и морских), данные о военных судах; сведения о военных учреждениях, заведениях, складах; сведения об укреплениях; сведения о мобилизации и сосредоточении войск; приказы, отчеты и уставы; сведения военно-географические, топографические и статистические и о приграничных местностях..."{15}.

Одесситы, вероятно, уже на опыте убедившиеся в необычайной сложности достижения приемлемых форм межведомственного сотрудничества, были корректны в выражениях и считали, что жандармы, полиция и пограничная стража могут быть привлечены к контрразведке лишь в том случае, если это не будет отвлекать их от выполнения непосредственных обязанностей{16}. Штаб округа подчеркивал, что во имя общей благой цели между представителями различных ведомств должна быть установлена тесная связь и поддерживаться дружеские отношения.

Проект штаба Киевского округа наоборот, игнорировал все общие рассуждения и содержал в себе перечень частных, применимых только в районе данного округа, контрразведывательных мероприятий{17}.

Пожалуй, наиболее продуманными были предложения штаба Омского военного округа, изложенные в 68 параграфах "Проекта инструкции чинам Корпуса жандармов, городской и уездной полиции в Степном генерал-губернаторстве и губерниях Тобольской и Томской (Омского военного округа) об особых обязанностях при несении ими полицейской службы по отношению к иностранцам и возбуждающих подозрение русско-подданным, с целью препятствовать шпионству". Неуклюжее и по-средневековому многословное название документа приятно контрастировало с его дельным содержанием. Командующий Омским округом генерал-лейтенант Надаров высоко оценил творение своего штаба, приписав для сведения ГУГШ: "Нахожу, что проект инструкции составлен соответственно поставленной цели и сообразно с местными условиями"{18}. Об этом документе уже говорилось в предыдущей главе, поэтому ограничимся напоминанием о его существовании.

В 1906-1908 гг. Генеральный штаб (и ГУГШ, как его часть) совершенствовал систему военной разведки и одновременно вел разработку планов создания контрразведывательной службы. С 10 по 14 июля 1908 г. в Киеве прошел так называемый "съезд" старших адъютантов (начальников) разведывательных отделений штабов военных округов. Съезд разграничил задачи центрального и местных отделений, определены были меры, необходимые для подготовки разведки к операциям военного времени. Среди прочих обсуждался вопрос организации контрразведки. Собравшиеся подтвердили уже сложившуюся практику – борьбу со шпионажем должны вести окружные разведотделения{19}.

Формирование разведывательных органов русской армии опережало по времени появление системы контрразведывательных органов. А сам факт, что малочисленные разведывательные отделения вынуждены были попутно выполнять и обязанности организаторов борьбы со шпионажем, заранее обрекал контрразведку на положение "падчерицы".

Разработку основного проекта "Инструкции по контрразведке" вело 5-е делопроизводство части 1-го обер-квартирмейстера отдела генерал-квартирмейстера ГУГШ. 20 августа 1908 г. проект за подписью полковника Монкевица был представлен генерал-лейтенанту Данилову. Документ почти дословно включал в себя отдельные параграфы проектов окружных штабов. Определения понятий "контрразведка" и "военный шпионаж" были заимствованы из одесского варианта, раздел "О наиболее вероятных местах пребывания иностранных шпионов" – из омского и т. д. Несколько десятков параграфов содержали конкретные рекомендации кому, как и за кем следить. Здесь составители проекта опирались на собственный опыт. Принципиально важны были параграфы, определявшие характер взаимодействия различных государственных структур, принимавших участие в борьбе со шпионажем. Инструкция ГУГШ отразила господствовавшие в военных кругах взгляды на эту проблему. В частности, 3 указывал, что главное руководство борьбой со "шпионством" в пределах военных округов лежит на штабах военных округов. 4 определял круг исполнителей: "Органами контрразведки являются чины Корпуса жандармов, наружная и охранная полиции, а в приграничной полосе – чины Отдельного корпуса пограничной стражи, Таможенного ведомства и корчемной стражи"{20}.

Но что может принудить все эти структуры заниматься контрразведкой? Как показала практика, добровольно никто не спешил включиться в эту сферу деятельности. 5 "Инструкции" предлагал ответ по-военному прямолинейный и потому заведомо неприемлемый в условиях царившей в России ведомственной обособленности. В своем роде это был прямой вызов МВД: "Поручения, даваемые штабами округов перечисленным органам... должны выполняться как прямые служебные обязанности..."{21}.

Для того, чтобы "Инструкции" вступили в силу, военным нужно было получить одобрение проекта со стороны МВД, которому были подчинены полиция и Отдельный корпус жандармов, а также Министерства финансов, ведавшего таможенной, пограничной и корчемной стражей. Амбициозная формулировка пятого параграфа вызвала самые решительные возражения Председателя Совета министров министра внутренних дел П.А. Столыпина. 2 октября 1908 г. он писал начальнику Генерального штаба Ф.Ф. Палицыну: "Такая постановка дела контрразведки, основанная на полном подчинении штабам военных округов чинов корпуса жандармов и полиции..., осуществима лишь в отношении жандармских крепостных команд, как состоящих в распоряжении военного начальства". Что же касается губернских железнодорожных жандармских управлений, то "включение их в сфере контрразведки в непосредственную зависимость от окружных штабов безусловно не может иметь места", так как помешает успешному "отправлению прочих обязанностей"{22}. Это стало бы не только нарушением порядка управления местными органами МВД, но и повлекло бы "междуведомственные осложнения".

Столыпин справедливо считал, что "нецелесообразно ставить в зависимость от недостаточно компетентных в розыскном деле штабов жандармские управления и охранные отделения, специализирующиеся в этом" ибо, по мнению П.А. Столыпина, "контрразведка, в сущности, является лишь одной из отраслей политического розыска"{23}.

Абсолютно неприемлемым Столыпину казался параграф проекта, предусматривавший обязательные отчеты жандармских и полицейских органов перед штабами в ходе контрразведывательной работы, ссылаясь на практику МВД в сфере политического розыска, Столыпин предупреждал, что как правило "подобные отчеты весьма скоро принимают характер шаблонных исполнений, лишенных всякого значения". Было бы лучше предложить органам МВД сообщать в окружные штабы "все заслуживавшие внимания сведения" по мере их поступления{24}.

Против объединения усилий правительственных органов в сфере борьбы со шпионажем Столыпин не возражал, но предлагал строить работу не на подчинении полиции и жандармов военным, а "поставлением тех и других в тесную взаимную связь". Да и к чему изобретать велосипед! Почти во всех городах, где располагались штабы военных округов, действовали охранные отделения Департамента полиции, представлявшие собой местные органы политического сыска. Они, по мысли Столыпина, и должны стать "связующим звеном" между МВД и военным ведомством.

Если учесть общий характер поправок, внесенных Столыпиным в проект "Инструкции", то окружным штабам фактически следовало бы отказаться от претензий на роль организаторов контрразведки, а передать это дело районным охранным отделениям. Военным предстояло тогда ограничиться скромным положением экспертов по вопросам разведки. При этом все расходы органов МВД, связанные с контрразведкой, включая оплату услуг агентуры, обязано взять на себя Военное министерство.

Таким образом Столыпин одернул зарвавшихся военных, но вместе с тем он понимал, что его критика способна уничтожить саму идею объединения усилий двух ведомств. Поэтому в конце письма П.А. Столыпин предложил начальнику Генерального штаба продолжить изучение вопроса и поручить окончательное редактирование текста "Инструкции" специальной межведомственной комиссии{25}.

Генерал Палицын конечно же согласился. 2 последующих месяца ушли на обсуждение кандидатур участников совещания. Затем была образована "Межведомственная комиссия представителей Министерства внутренних дел, Главного управления Генерального штаба и Морского Генерального штаба по вопросу об организации контрразведывательной службы". Председателем комиссии Столыпин назначил директора Департамента полиции действительного статского советника Трусевича.

В состав комиссии вошли еще 7 человек: трое от МВД – и. о. директора Департамента полиции коллежский советник Виссарионов, заведующий охранным отделением полковник Климович и жандармский подполковник Беклемишев; три офицера-разведчика представляли армию – полковник Монкевиц, старший адъютант разведывательного отделения штаба Киевского военного округа полковник Самойло и помощник делопроизводителя разведывательного отделения ГУГШ капитан Марков. Флот делегировал в комиссию начальника иностранной части Морского Генштаба капитана 2 ранга Доливо-Добровольского.

Итак, специалисты политического сыска и профессионалы военной разведки, собравшись вместе, должны были выработать принципы деятельности нового органа, которому предстояло действовать в сфере, где тесно переплетены интересы МВД и армии. Военные временно отказались от стремления к лидерству, поэтому тон в работе задавали чины МВД.

Что ГУГШ мог предложить для обсуждения комиссии?

Стройные теоретические положения о сущности борьбы со шпионажем и фактически ничего – по конкретным формам ее организации. В этой ситуации решающим должно было стать мнение Департамента полиции МВД. Руководители этого ведомства решили не мудрить и предложили сформировать контрразведывательные учреждения по типу уже существующих охранных отделений.

Отделения по охране общественной безопасности и порядка, называвшиеся в народе "охранкой", были органами политического сыска и действовали в составе Департамента полиции. Они занимались исключительно оперативно-розыскной деятельностью. Их целью был поиск информации, на основании которой жандармские власти могли бы по политическим делам возбудить официальное дознание и вести следствие.

Численность штатных сотрудников отделений была различной и зависела от активности политической оппозиции в данном районе. Например, осенью 1903 г. в Томском охранном отделении числилось 9 чел., в Санкт-Петербургском – 15{26}.

Охранные отделения практически были независимы от жандармских управлений и подчинялись до 1907 г, непосредственно Департаменту полиции. Если во главе отделения стоял жандармский офицер, он подчинялся начальнику местного жандармского управления в строевом отношении, а в деле розыска выполнял распоряжения только Департамента полиции. Основной обязанностью начальников охранных отделений являлась работа с агентурой: "приобретение" секретных агентов, руководство их деятельностью.

В конце 1906 г. Департамент полиции решил децентрализовать политический сыск, чтобы сделать его более эффективным и создал промежуточную структуру районные охранные отделения. Всего их было восемь. Каждый район объединял 5-10 губерний. Например, Иркутское районное охранное отделение руководило политическим розыском на территоррии Приморской, Приамурской, Забайкальской и Якутской областей, Иркутской, Енисейской и Томской губерний, Степного генерал-губернаторства, и "по линии" Уссурийской, Забайкальской, Восточно-Китайской и Сибирской железных дорог{27}. Начальник районного охранного отделения работал под непосредственным контролем директора Департамента полиции.

На территории подведомственной районному отделению, все органы, занимавшиеся розыском: охранные отделения, жандармские управления, полиция обязаны были в деле политического розыска руководствоваться указаниями начальника районного отделения. Также в его задачи входило "учреждение центральной внутренней агентуры, могущей освещать деятельность революционных сообществ вверенной его надзору области"{28}.

В Департаменте полиции, видимо, считали охранку одинаково действенным оружием, как в борьбе с революционным движением, так и в борьбе со шпионажем.

Первое заседание комиссии состоялось в 9 часов вечера 10 декабря 1908 г. в здании Департамента полиции на Фонтанке, 16.

Для начала члены комиссии обратились к вопросам всем очевидным и пришли к заключению, что борьба со шпионажем в России ведется крайне плохо по ряду причин. Среди них – "полное отсутствие денежного отпуска на этот предмет, недостаток знаний и опыта у случайно во главе стоящих и постоянно меняющихся руководителей контрразведки, неимение каких-либо инструкций и правил..., наконец, отсутствие пригодных агентов всех степеней"{29}. Словно себе в укор, имея в виду бесконечные межведомственные распри, члены комиссии грустно констатировали тесное взаимодействие различных ведомств Германии и Австро-Венгрии в деле разведки. Комиссия, перечисляя факторы, обеспечивавшие успех иностранным разведкам, отметили.

"Высокое понимание нашими соседями, наблюдаемое у всех чинов и во всех ведомствах, общности государственных интересов и вполне согласованную совместную работу этих ведомств для обеспечения таких интересов"{30}.

Комиссия единодушно признала необходимость учреждения особого контрразведывательного органа. Все сохранившиеся материалы работы комиссии можно разделить на 2 части: теоретическую и организационную – практическую.

Решения комиссии, относящиеся к первой части, несут на себе явный отпечаток первоначальных проектов организации контрразведки, представленных окружными штабами. Комиссию вполне удовлетворил разработанный военными понятийный аппарат. Прежде всего это относится к понятиям "шпионаж" и "контрразведка". Комиссия согласилась с тем, что "военным шпионством является сбор всякого рода сведений о вооруженных силах (сухопутных и морских) и об укрепленных пунктах государства, а также имеющих военное значение географических, топографических и статистических данных о стране и путях сообщения, произведенные с целью передачи их иностранной державе"{31}. Было одобрено данное полковником Монкевицем определение контрразведке ("борьбе со шпионством"), как деятельности, заключающейся в своевременном обнаружении лиц, занимающихся разведкой для иностранных государств и в принятии вообще мер к воспрепятствованию разведывательной работе этих государств в России". Дополнения, предложенные чиновниками МВД, внесли еще большую конкретность: "Конечная цель контрразведки есть привлечение к судебной ответственности уличенных в военном шпионстве лиц на основании ст. 108-119 Угол. Улож. 1903 г., или прекращения вредной деятельности названных лиц хотя бы административными мерами"{32}. Краткое, но емкое изложение целей контрразведки предваряло перечень основных способов борьбы со шпионажем.

В решениях комиссии постоянно проглядывается стремление копировать опыт охранных отделений. Так, комиссия признала, что "наиболее рациональной мерой контрразведки является организация правильно и широко поставленной, секретной агентурной службы"{33}. Службе этой необходимо систематически выяснять лиц в учреждениях, ведающих за границей и в России шпионством, освещая внутренним наблюдением их жизнь и деятельность, выявлять путем наблюдения связи подозреваемых лиц и т. д.

Инструкция московской охранки гласила: "Главным и единственным основанием политического розыска является внутренняя, совершенно секретная агентура, и задача ее заключается в обследовании{34}преступных революционных сообществ и уличении их членов для привлечения судебным порядком. Все остальные средства и силы являются лишь вспомогательными". И еще одна выдержка: "...секретного сотрудника никто и ничто заменить не может"{35}.

Как показала дальнейшая контрразведывательная практика, это действительно так. Однако, прямой перенос всех методов работы политической охранки на контрразведку, безусловно, был ошибкой. Так, считалось, что успех работы охранки зависел от умения жандармских офицеров привлекать к сотрудничеству членов революционных партий, которые могли полноценно освещать деятельность подпольных организаций{36}. Комиссия 1908 года признала тоже необходимым для активной борьбы со шпионажем "приобретение секретных сотрудников среди лиц, занимающихся в России разведкой"{37}. Прошло несколько лет, прежде чем неудачи заставили отказаться от этой совершенно естественной для политического розыска и малопригодной для контрразведки идеи.

В ходе заседаний комиссии был определен круг лиц, за которыми должно быть установлено наблюдение. Потенциальные шпионы были разделены на 21 группу. К первой, подлежащей "особому вниманию" контрразведки, были отнесены все иностранные военные агенты, за которыми нужно "периодическое наружное наблюдение", а военных агентов Германии, Австро-Венгрии, Великобритании, Японии, Швеции, Турции, Северо-Американских Соединенных Штатов и Италии предполагалось обеспечить "внутренним наблюдением", т. е. внедрить в их ближайшее окружение тайных осведомителей.

На представителей прочих 20 групп внимание следовало обращать выборочно, в зависимости от "указаний на них агентуры". Список потенциальных шпионов включал прежде всего иностранных дипломатов, частных лиц, живущих вблизи границы, либо часто ее пересекавших, и т.д. В примечании комиссия отметила: особо интересны представители Германии и Австрии – на западе и Японии – на Востоке, хотя это не исключает необходимости наблюдения за подданными других государств, но опять же не всегда, а только в подозрительных случаях{38}.

Среди российских подданных "клиентами" контрразведки должны были стать офицеры и нижние чины, "живущие выше средств и близко стоящие к военно-декретным сведениям", подрядчики военного ведомства, служащие военных заводов при наличии "определенных указаний" агентуры. Не меньший интерес вызывали путешественники с фотографическими аппаратами, производящие "промеры, статистические исследования в местах, важных в военном отношении", служащие мобилизационных отделов железных дорог и прочие категории лиц, имеющих доступ к военным секретам.

Анализ состояния и перспектив борьбы со шпионажем подводил комиссию к единственному выводу: "для правильного ведения контрразведки необходимо учреждение особого органа, занимавшегося исключительно контрразведкой" взамен существовавшего дробления этих функций между различными ведомствами. Но тут же возникал вопрос: а кто именно, какое ведомство возьмет на себя труды по организации контрразведки?

Предложенный П.А. Столыпиным вариант отражал скорее амбиции МВД, нежели его реальные возможности. Охранные отделения и разведывательные отделения штабов военных округов в одиночку вести эту работу отказались. Комиссия признала их отказ справедливым "ввиду той массы дел, которыми и без того перегружены названные учреждения"{39}.

Решили создать нечто среднее – "военно-розыскные" органы на базе охранных отделений Департамента полиции и разведывательных отделений окружных штабов. Последние казались необходимыми ввиду "их компетентности в военных вопросах и сосредоточения в них... необходимых данных по нашей разведке за границей"{40}.

Этот компромисс устраивал всех. Но как его реализовать на практике? Какому ведомству будут подчинены контрразведывательные органы, кто – военные или жандармы – их возглавят и откуда взять средства на их финансирование? Поиск ответов на эти вопросы и был, пожалуй, главной целью комиссии. Представители МВД, почти во всем соглашаясь с военными при обсуждении теоретической части, теперь взяли инициативу в свои руки.

Будучи людьми здравомыслящими и осторожными, дабы не дать разыграться ведомственным противоречиям, члены комиссии детально проанализировали все возможные комбинации взаимоотношений будущих контрразведывательных органов с ГУГШ и Департаментом полиции. Комиссия рассмотрела 4 организационные схемы.

Первая схема предполагала подчинение контрразведывательных отделений исключительно военному ведомству, при этом роль Департамента полиции ограничивалась "содействием и помощью". Этот вариант комиссия сочла нежизнеспособным, поскольку дело контрразведки оказалось бы в руках людей, некомпетентных в розыскном деле: "Образование контрразведки при штабах округов без руководства специально ведающих розыском учреждений приведет к тому, что отделения эти, несмотря на увеличение денежных отпусков и усиление личного состава, при неподготовленности к делу розыска, как исполнителей так и руководителей, даст в результате только... непроизводительные расходы с малым расчетом на успех и лишь создаст бумажное формальное делопроизводство, которое, в свою очередь, может повлечь трения с органами политического розыска"{41}.

Нельзя было игнорировать и еще одно обстоятельство. По законам империи производить обыски, аресты, предварительные дознания могли только чины МВД, следовательно, действия созданных при военном ведомстве розыскных органов, да еще и укомплектованных военными, фактически были бы незаконными{42}.

По второй схеме контрразведка возлагалась на охранные отделения. Этот вариант отвергли сами начальники отделений. По их мнению, "невозможно совместить политический розыск с военным, требующим специальных приемов и полного напряжения сил", что в результате отрицательно скажется на качестве обоих видов розыска.

Третью схему, подчинявшую контрразведывательные учреждения одновременно и штабам военных округов, и районным охранным отделениям, отвергли единогласно. Вред двоеначалия известен всем.

По четвертому варианту учреждались самостоятельные контрразведывательные отделения, подчиненные Департаменту полиции и связанные с районными охранными отделениями "на общем для всех розыскных органов основании"{43}. При этом между Департаментом полиции и ГУГШ в центре, а также между штабами военных округов и контрразведывательными отделениями на местах устанавливался бы "полный обмен сведениями и взаимное содействие". Последний вариант и был принят комиссией. Контрразведывательным бюро предстояло стать еще одним органом Департамента полиции МВД. Военные согласились, поскольку сами ничего лучшего предложить не сумели.

Разногласия среди участников совещания вызвал вопрос о том, кто возглавит контрразведывательные бюро: жандармы или армейские офицеры. Большинством голосов предпочтение было отдано жандармам, так как они обладали практическими навыками розыскной службы{44}. На должности помощников начальников из-за "недостатка штатного состава в Корпусе жандармов" комиссия решила назначать строевых офицеров, предложенных штабами округов и одобренных Департаментом полиции.

В штате контрразведывательных отделений были предусмотрены должности начальников, их помощников, чиновников для поручений, старших и младших наблюдательных агентов. Число сотрудников зависело от особенностей и размеров подведомственных отделениям районов. Комиссия планировала сформировать 7 отделений: в Санкт-Петербурге, Варшаве, Киеве, Вильно, Одессе, Иркутске и Владивостоке. В них должны были нести службу 7 начальников, 10 помощников, 11 чиновников, 18 старших и 74 младших наблюдательных агента. Выделены были средства на найм 8 переводчиков. Борьба со шпионажем в Азиатской России возлагалась на Владивостокское (12 чел.) и Иркутское (12 чел.) отделения{45}. Ежегодно эти 7 отделений должны были обходиться царской казне в 251520 руб.{46}. Для сравнения отметим, что в 1906-1909 гг. на секретные расходы (разведку) ГУГШ получало 344160 руб. в год. Таким образом, если бы проект комиссии был одобрен Советом министров, то общие расходы России на разведку и контрразведку составили бы 595 680 руб. Сумма мизерная, если принять во внимание, что только на содержание конюшен и манежа Николаевской академии Генштаба военное ведомство тратило в год по 560 000 руб.{47}.

Комиссия наметила сформировать все контрразведывательные отделения к 1 июля 1909 г. Однако денег на контрразведку у правительства не нашлось ни в 1909, ни в 1910 гг. Министерство финансов под главенством В.Н. Коковцова в этот период вело политику сокращения бюджетных расходов. Поэтому все планы укрепления силовых структур пришлось отложить на неопределенный срок.

Финансовые возможности России невероятно отставали от потребностей ее армии. Генерал-квартирмейстер ГУГШ Ю.Н.Данилов впоследствии писал: "я не могу характеризовать иначе период времени с 1905 по 1910 годы включительно, иначе... как назвав его периодом нашей военной беспомощности"{48}.

Провал планов создания контрразведывательных органов военные рассматривали как временную неудачу. В ожидании благоприятных перемен ГУГШ пытался централизовать контрразведывательную работу окружных штабов, придать ей упорядоченный характер. В январе 1910 г. ГУГШ предписало штабам ввести карточную систему регистрации подозреваемых в шпионаже и утративших доверие собственных агентов. Тогда же был установлен порядок обмена карточками между штабами{49}.

Всплеск активности германской и австрийской разведок дал повод военному министру В.А. Сухомлинскому весной 1910 г. возобновить диалог с правительством по поводу финансирования контрразведки. В личных письмах П.А. Столыпину военный министр доказывал, что нельзя долее оттягивать создание контрразведывательных органов.

Именно в 1910 году обрела реальную почву надежда ГУГШ на дополнительные субсидии. Некоторое улучшение финансового положения Российской империи после 1909 года позволило увеличить ассигнования на армию. Если в 1908-1910 гг. было израсходовано на армию и флот 1702,4 млн. руб. (в среднем по 576 млн. руб. в год), то в 1911-1913 гг. эта сумма поднялась до 2148,63 млн. руб. (в среднем по 716 млн. руб. в год){50}.

По свидетельству генерала Данилова, только в 1910 году военному ведомству удалось добиться "планомерного отпуска соответствующих кредитов" и приступить к реорганизации армии{51}.

29 июля 1910 г. вновь было созвано межведомственное совещание по контрразведке. Возглавил его работу командир Корпуса жандармов генерал-лейтенант П.Г. Курлов. Из 2 членов комиссии – 8 представляли МВД, однако арифметическое большинство роли не играло. На первом же заседании делегаты высказались за пересмотр решений комиссии 1908 г. по поводу ведомственной принадлежности проектируемых органов контрразведки. Теперь участники совещания заявили, что контрразведывательные отделения, подчиненные Департаменту полиции, будут лишены возможности пользоваться оперативной информацией военной разведки, без чего вряд ли смогут принести какую-либо пользу. Судя по всему за прошедшие 2 года руководители убедились в том, что результативная контрразведка может быть организована только военными. По мнению жандармского генерала Курлова, "чины полиции и Корпуса жандармов без помощи окружных штабов не сумеют руководить контрразведкой, так как не знакомы с военной организацией нашей и иностранных армий". Исходя из этого, генерал Курлов предложил сформировать контрразведывательные отделения не в рамках Департамента полиции, а при штабах военных округов, но заведовать ими должны, как и намечалось прежде, жандармские офицеры.

3 августа участник совещания полковник Монкевиц доложил начальнику Генерального штаба: "Намеченная организация службы контрразведки в полной мере соответствовала бы желаниям ГУГШ... т. к. в руках военного ведомства в этом случае было бы не только ведение всей работы по борьбе со шпионством, но и ликвидация всех дел по военному шпионству, что представляется весьма желательным ввиду постоянно возникавших ранее на этой почве пререканий с чинами охранной службы"{52}.

Столыпин больше не пытался навязать свое мнение и военное ведомство подготовило для обсуждения в Государственной Думе законопроект об ассигновании на "секретные расходы по контрразведке" 843 720 руб. ежегодно до 1921 г. 2 марта 1911 г. Дума одобрила законопроект. 7 апреля царь утвердил ее решения и теперь, в соответствии с новым законом, ГУГШ в течение 10 лет мог экспериментировать в области контрразведки{53}.

Немедленно сформировать отделения ГУГШ не мог, поскольку разработка проектов инструкций и положений, регламентирующих деятельность новых органов была заморожена в 1908 г. Ждали денег, а когда они появились, то оказалось, что документация не готова. Спешно созванный в апреле съезд старших адъютантов окружных штабов пересмотрел свои ранние проекты организации борьбы со шпионажем. Особое делопроизводство ГУГШ во главе с полковником Монкевицем лихорадочно переписывало имевшиеся инструкции для контрразведывательных отделений.

И вот, 6 июня 1911 г. начальник Генерального штаба Я.Г. Жилинский, а через два дня – военный министр В.А. Сухомлинов утвердили "Положение о контрразведывательных отделениях", "Инструкцию начальникам контрразведывательных отделений", ведомость расходов и ряд других необходимых документов.