Текст книги "Зной (ЛП)"

Автор книги: Н. Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Глава 21

После того, как я очнулась, мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы начать звать Бобби.

Подбежала медсестра. Сказала, что сейчас глубокая ночь и что я мешаю другим пациентам.

– Бобби… Роберт… Лайтли. Он в порядке? – отчаянно допытывалась я.

– Я не знаю, кто это, мэм, – стоически отвечала она.

– Пожалуйста… позвоните в полицию или… кто – то должен о нем знать в этой больнице, – заплакала я.

Я посмотрела в окно за мной в чернильно – черную ночь. Понятия не имею, сколько времени я провела без сознания.

– Ваша сестра едет сюда. Прошу вас, успокойтесь.

– Да не хочу я, мать вашу, успокаиваться! – закричала я. – Бобби Лайтли. Бобби Лайтли. Бобби Лайтли! – я все твердила и твердила его имя. Будто могла призвать его. Другая медсестра вбежала в палату и стала меня держать.

– Отпустите! – кричала я. Извивалась, пока они привязывали меня к кровати. При других обстоятельствах было бы очень даже неплохо, когда тебе колют укол в вену, погружая в индивидуальное забытье. Но мне не хотелось тратить время, если Бобби все еще был жив. Я должна была быть с ним.

– Бобби… Лайтли… Боб…, – прошептала я прежде, чем теплота унесла меня во мрак.

***

На этот раз открыть глаза было больно. Солнце светило ярко, контрастируя с тем, чем стал мой мир прежде, чем я потеряла сознание на парковке мотеля. Я покосилась на расплывчатую фигуру, сидящую слева. Пока зрение фокусировалось, я пыталась понять, кто это. Заколотые пепельно-светлые волосы, веснушки на щеках, глаза орехового оттенка. Мы с сестрой были так непохожи, что даже сами порой удивлялись. Я со своими каштановыми волосами и медно-карими глазами. Хотя у меня тоже были веснушки, солнце дарило мне красивый коричневый загар. А она всегда сидела в тенечке. Не могла и 10 минут выдержать, чтобы не стать красной.

– Джулия? – позвала я.

Она наклонилась ко мне.

– Тшшш. Я позову сестру, – мягко прошептала она.

Я схватила ее за локоть, она оглянулась, слегка шокировано. Я вспомнила свое стеснение из юности и удивилась, почему его сейчас нет. Полагаю, это Джулия так на меня влияла.

– Бобби… он в порядке? – спросила я.

– Сначала нужно позвать врача.

– Скажи мне, – потребовала я, еле шевеля губами.

Моя сестра мягко на меня взглянула. Это был редкий момент. Она покачала головой.

– Нет. Нет. Нет. Нет…, – зарыдала я. – Этого не может быть… ты врешь…, – плакала я. Надеялась, что это какая – то игра, чтобы разлучить нас.

Джулия быстро оглянулась вокруг, надеясь привлечь внимание врача, а мои пальцы вцепились в ее руку, не давая уйти.

– Он умер в скорой. Мне жаль. – Ее лицо исказилось от смеси физической боли и тоски.

Мне хотелось выйти. Из этой больницы. Из своей кожи. Из этого мира. Хотелось перестать быть собой. Хотелось стать тем, чем стал Бобби.

Я приподнялась, потянулась к капельнице.

– Нет! – закричала Джулия, хватая меня за руку. – Тут нужна медсестра! – закричала она. Джулия заговорила шепотом, посмотрев мне в глаза. – Лилли. Лилли. Если ты не успокоишься, они тебя свяжут и снова накачают лекарствами.

– Да плевать! – кричала я, когда в палату уже вбежали медсестры.

– Просто… дайте мне несколько секунд, – скомандовала моя сестра. Она была в этой палате главной. Серьезно. Авторитетом. Это была одна из причин, почему мы с ней редко контактировали. Иногда она вела себя больше, чем наша мама. Сестры ждали. – Лилли, прошу, просто подыши, – начала умолять она.

Но я не хотела дышать. Не хотела существовать. Я снова хотела уйти в темноту. В теплые объятья седативных. Может, я смогла бы увидеть там Бобби.

– Я хочу его увидеть! – закричала я, пытаясь встать с кровати. Сестры закопошились и дали то, что мне было нужно.

***

– Из того, что мы можем сказать, это все еще имеет значение…, – тихий голос врача вывел меня из сна.

Я увидела его высокую фигуру в белом халате, разговаривающего с Джулией, которая была в платье приглушенных голубых, красных и фиолетовых оттенков.

– Не уверена, что мы сейчас должны ей об этом говорить… она не в том состоянии, – предложила моя сестра.

В этот раз, когда я попыталась встать, на мне были ремни.

– Что? – прохрипела я.

Они оба посмотрели на меня.

Сестра глубоко вздохнула и подошла ко мне.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Скажи мне? – спросила я, стараясь быть сосредоточенной.

– Ты должна отдохнуть. Не стоит торопить события.

– Я не идиотка, – рявкнула я. – Доктор… что все еще имеет значение?

Он неуверенно посмотрел на мою сестру. Она неохотно кивнула. Он повернулся ко мне, скрестя руки на груди и прочищая горло.

– Я… вас привезли в больницу из-за вагинального кровотечения. Мы провели несколько анализов и выяснили, что вы беременны.

Я почувствовала, как из легких вырывается вздох, будто бы душа покинула тело, и сейчас я уже наблюдала за собой со стороны.

– Правда? – спросила я.

– Да. Ваше кровотечение было довольно обильным, чтобы возникли некоторые вопросы. Однако для женщины на раннем сроке беременности типично испытывать разные формы кровотечения. В крови не было сгустков, а именно это явный признак выкидыша. После этого кровотечений не повторялось. Из того, что мы можем сказать… вы все еще беременны. Но срок слишком мал. Сердцебиения мы прослушать не можем. И не уверены на сто процентов, почему это вообще случилось. У некоторых женщин присутствуют страхи, иногда это признаки чего – то серьезного дальше в протекании беременности. Возможно, оно вызвано травмой головы и перенесенным стрессом. Вам нужно будет обратиться к своему врачу и наблюдать беременность. Любое кровотечение на раннем сроке вносит вас в группу риска, поэтому я хотел, чтобы вы поняли всю важность того, что наши анализы подтвердили вашу беременность.

– Насколько ранний срок?

– Ну, если сердцебиение можно услышать на шестой неделе, я бы сказал, что вы где – то на четвертой. Но уверенными мы пока не можем быть.

В уме я попыталась прикинуть сроки. С Рори у нас не было полноценного секса со времен моих прошлых месячных – это около месяца назад. В груди у меня что – то порвалось, когда я осознала, что это означает. Я так и знала, но не позволяла себе об этом думать из-за величины этой новости, но теперь врач все подтвердил. От понимания мне стало тяжело дышать.

– Пожалуйста… не могу… дышать…, – прохрипела я. Может, Джулия была и права. Я не была готова узнать такое.

Доктор подозвал несколько медсестер, и все вместе они освободили меня от ремней и усадили.

– О… Бобби, – плакала я, будто бы он мог меня слышать. Это должны были быть хорошие новости. Но все было неправильно. Мы должны были отпраздновать это событие вместе. Спланировать наши жизни с учетом беременности. А вместо этого я даже полностью не осознала, что его со мной нет. Я не чувствовала, что он покинул меня навсегда. Чувствовала, что могу сесть в машину и поехать к дому у озера, и он ждал бы меня там, широко улыбаясь. Я бы прыгнула в его объятья и сказала, что у меня для него сюрприз. Мы бы смеялись, а потом заплакали бы от счастья.

Но я находилась на больничной койке, а Бобби лежал в морге с двумя пулевыми ранениями в спине. Он ушел, забрав все хорошее, что во мне было. И как я смогу справиться одна? Как я смогу вырастить нашего ребенка? Как я проживу миллион жизней за нас, если даже не хочу доживать эту одной?

Наконец мне удалось задышать нормально, но я лишь еще сильнее разрыдалась.

– Он не умер. Он не умер, – твердила я себе. Однажды, я уже поверила, что он погиб, но он оказался жив, показавшись у меня на пороге. Когда я его увидела, то сказала ему, что лучше бы он оставался мертвым. Сейчас же я бы отдала все, лишь бы он вернулся ко мне.

Бобби победил смерть, чтобы снова меня увидеть. Сказать мне, что он не уйдет. Что никогда не переставал думать обо мне. Что именно я помогла ему вернуться. Если однажды я уже вернула его, я надеялась, что мои слезы смогут и во второй раз это сделать.

Снова легла на кровать. Больше не хотела ничего слышать. Не хотела говорить. Мне просто хотелось раствориться в этом отчаянии, в этой боли, которая связывала меня с ним. Руками я обхватила свой живот, чтобы ощутить единственную оставшуюся в живых частичку Бобби, обнимая себя, жизнь внутри меня. Я надеялась, что, чем бы ни стал Бобби, он почувствует мои объятья, которые заклинали его вернуться.

Но люди не возвращаются после смерти. И уж точно не возвращаются оттуда дважды.

***

Я проревела две ночи напролет. И выплакала больше, чем, как мне казалось, может выплакать человек. Я могла бы заполнить озеро слезами, пролитыми по Бобби.

Моя сестра просидела в палате большую часть этого времени и не сказала ни слова. Она ничего и не могла сказать. Дела до Стэна или Рори мне сейчас не было. Отчаяние было таким всепоглощающим, что заняло внутри меня все пространство. И не было места ни злости, ни мести.

Лишь отчаяние.

Отчаяние настолько глубокое, что казалось отражением зеркала в другом зеркале. Бесконечное. Неразрывное. Всепоглощающее. Отчаяние, из-за которого ломило кости. Дикими когтями вцепившееся мне в сердце. Беспорядочными ударами колотящее мне в живот. Из-за которого не просыхали глаза.

Из-за него я не могла дышать. Были моменты, когда я думала, что могу задохнуться, будто бы Бобби унес с собой весь воздух из груди, когда покинул этот мир.

Внутри меня даже не было места любить зародившуюся во мне жизнь. Потому что всю свою любовь я отдала Бобби. Я отпустила ее вместе с ним, вплела в его кровь на парковке.

Люди стараются разделить эмоциональную и физическую боль, потому что у них разная природа. Но все, кто, когда-нибудь испытывал такую трагическую потерю, понимают, что тогда боль ощущается везде. Ты проносишь ее в каждой своей клеточке. Она невидима. Она не оставляет порезов или синяков. Но каждый вздох дается с трудом. Все неустанно болит.

Сестры давали мне мягкие успокоительные, но когда я просыпалась, то и первого вздоха не могла сделать, не рыдая. Хотя бы они меня жалели. Когда Джулия ушла однажды ночью, одна из сестер подошла ко мне и погладила по волосам, когда я все звала Бобби. Ночь напролет я умоляла, чтобы он вернулся, но каждым утром я просыпалась, а его все не было. Эта жалость от незнакомого человека заставляло сердце не останавливаться, потому что, как я была убеждена, оно просто не могло пережить такой печали. Обычное сердце просто останавливается от такой сильной боли.

Но под слоями всей этой боли что – то начало расти. Оно было таким крошечным – легкий блик по сравнению с монументальными разрушениями. Это был Бобби. Внутри меня. Я начала находить способ жить. И ему требовалось, чтобы я помогла выжить. Он сказал, что никогда меня не оставит, и сдержал свое обещание.

Я снова встречусь с ним через восемь месяцев. Я должна ради него быть сильной и пронести его память вместе с нашим ребенком.

Поэтому этим утром, когда пришла моя сестра, я решила перестать плакать, хотя бы ненадолго.

– Они арестовали Стэна? – спросила я.

Она села на стул, и стала очень внимательной к ноткам моего голоса.

– Да.

– А Рори?

– Полиция и его взяла. Его машину нашли у бара в нескольких городах отсюда, где люди видели его вместе с Барби. Полиция хочет поговорить с тобой, но я сказала, что ты не в состоянии.

– Теперь готова. Я хочу, чтобы этот трус заплатил за то, что стрелял Бобби в спину. И… – я не знала, чего хотела для Рори. Понимала, что смерть его брата из-за его трусости станет для него некоторым наказанием.

– Хорошо. Я позвоню им позже. Все так запутанно, Лилли, мне кажется, тебе нужно поменьше об этом думать. Врач сказал, что тебе стоит больше отдыхать. Учитывая твое кровотечение, стоит быть осторожной.

– Я не переживаю за этого ребенка, – упрямо возразила я. – В ней есть сила Бобби.

– В ней? – удивилась Джулия.

– В ней, – подтвердила я.

Джулия кивнула, соглашаясь. Никогда не понимала, почему я назвала нерожденного ребенка она. Но я с самого начала была в этом уверена. Возможно, Бобби шепнул мне это как – то во сне. Именно поэтому я была уверена, что с ней все будет в порядке.

– А что с мамой?

– Она с отцом. Он не может приехать, но она свела меня с ума, звоня в отель каждый вечер.

– Она злится?

– Злится? – Джулия ожесточенно приподняла бровь. – Боже, Лилли, мы уже прошли стадию злобы. Мама просто опустошена. Она была так близка с родителями Лайтли, мы потеряли их всего несколько лет назад. А сейчас? Все это просто… – она покачала головой и посмотрела в окно, покусывая губу, чтобы сохранить спокойствие.

Я наблюдала за сестрой, которая была тверда, словно камень, и это утомляло. Наконец – то я решилась спросить у нее о том, о чем мы молча договорились никогда не говорить. О том, чего никогда не было.

– Джулия?

– Ммм? – отозвалась она, все еще не отрывая глаз от окна.

– Когда ты вошла и застала нас перед свадьбой… почему ты… почему ты не помешала нашей с Рори свадьбе?

Она слегка покачала головой и тихо вздохнула.

– Лилли, Бобби был плейбоем. Несерьезным. А ты была молодой и наивной. Я думала, что ты лишь пробуешь запретный плод. Решила попробовать и с другим братом Лайтли. С тем, с кем все хотели попробовать. Учитывая, что вы выросли втроем, мне казалось естественным, что тебе может быть любопытно… Если бы Бобби пошел на попятную, он разбил бы тебе сердце. Он разрушил бы тебя. Он не был готов с кем – то разделить жизнь. А в Рори это чувствовалось. Он был надежным. Был готов осесть. У него была работа и планы. Он о тебе позаботился.

Никогда еще надежность не была столь устрашающей.

Она наклонилась ко мне, чтобы оправдания точно дошли до цели. В какой – то степени мне казалось, что она перестала убеждать меня, и теперь пыталась оправдаться за свои действия перед собой же, зная, что она замешана в том, что ее сестра сплела такую паутину лжи.

– Ты никогда не говорила, что не хочешь замуж. Ты должна была принять решение, а не я. Моей задачей было привести тебя к алтарю. Тогда не было времени на предсвадебный мандраж или любопытство. В мои обязанности входило принять сложные решения. Если бы ты этого хотела, по правде хотела, мне было бы не так легко тебя остановить. Совершать ошибки не должно быть так легко.

– О, Джулия, – с сожаление воскликнула я, – совершать ошибки как раз очень легко.

Она покачала головой и села обратно на стул, убежденность в своей ранней правоте явно таяли внутри нее на глазах.

– Я не знала, – тихо прошептала она.

Я вздохнула. – Джулия, все было серьезно… я и Бобби. Это было гораздо серьезнее, чем просто интрижка.

Она тяжело сглотнула и прямо посмотрела мне в глаза.

– Расскажи мне.

Мы с Джулией никогда не разговаривали о парнях или влюбленности. Никогда не делились тем, чем обычно делятся сестры. Она вышла замуж, когда мне было четырнадцать. А уехала учиться, когда мне было восемь. Впервые я могла поделиться с кем – то историей любви всей моей жизни. Обратить этот грязный секрет в свою правду. Поговорить о Бобби гордо, без стеснения или же чьего – то презрения. Рассказать эту историю кому – то, кто знал его и не стал бы его судить, основываясь лишь на одной точке зрения. Это было больно, но одновременно это заставляло почувствовать, что Бобби рядом. Когда мне хотелось замолчать, я молчала. Когда хотелось поплакать, я плакала. Иногда, Джулия тоже плакала. В это время я увидела ту сторону своей сестры, которую не видела все эти годы.

Джулия тоже знала братьев Лайтли всю свою жизнь. Да, больше времени она была у них в няньках, чем просто росла с ними. Ее боль была другого рода, отдаленной и туманной. Косвенной. Не острой и разрывающей, как моя. Ее жизнь не перевернулась, как моя. Мне кажется, она все еще считала Бобби безрассудным, она просто не знала, каким мужчиной он стал. Тем не менее, братья Лайтли были золотыми мальчиками. Вселяющими большие надежды. И закончиться у них все должно было по – другому. В этом факте была самая большая трагедия.

Материнский инстинкт Джулии по отношению к Бобби и ко мне был многократно усилен трагедией. Это отражалось в том, сколько времени она провела у моей постели. В том, как она готовила мою выписку. Она точно сделает все, чтобы наш ребенок и я были в безопасности. Если Джулия в чем и преуспела как сестра, так это в улаживании проблем. Она была сильна не в объятьях, а в том, чтобы быть рядом, когда она действительно была нужна.

Когда мы закончили разговор, что – то не давало Джулии покоя.

– Похороны Бобби завтра.

Существуют вещи, которые, когда даже если ты и знаешь, что они произойдут, они все равно выбивают из-под тебя почву. Похороны Бобби были неизбежностью. Но во мне все еще была эта фаталистическая надежда на какую – то магию. Но она умерла вместе с Бобби.

– Рори выпустили на поруки. Он там будет.

– Я не хочу идти, – сказала я. Мне не хотелось видеть Бобби таким. Бобби был загорелым, а его кожа переливалась в свете закатного солнца на озере. Он так задорно смеялся, что было больно. Он был прохладной травой у меня между пальцами в жаркий день. Он был домашним вишневым пирогом. Он был босоногим танцем на деревянном полу под старую граммофонную запись.

Но он точно не мог быть похоронами. Трупом он не был.

Самое важное, я не хотела превращать похороны Бобби в спектакль. Сейчас уже все знали, что произошло. Как тихий пригород на Среднем Западе США стал декорациями для порочной связи, пьяной автомобильной аварии и убийства во время нескольких знойных дней в середине июля.

Нет, вместо этого я использую время, чтобы воплотить его желания. Мне нужна помощь моей сестры. И я надеялась, что, рассказав ей нашу историю, она наконец – то поймет нас.

– Мне нужно позвонить, – сказала я. – Это важно.

Глава 22

Уилл молчал какое – то время после того, как я сообщила ему новости. Я терпеливо ждала на другом конце трубки. Бобби был важен не только для меня. Бобби помог Уиллу оправиться после потери брата. И, хотя он не мог бы заменить Кертиса, он помог залатать дыру в душе. Всего за несколько лет Уилл потерял и другого брата.

Он прервал молчание.

– Мне жаль, Лилли. Господи, – прошептал он.

– Спасибо, – полились слезы.

– Он знал…, – неожиданно произнес он.

– Ты о чем?

– Он мне как-то сказал, что у него предчувствие смерти. Что он сумел выкроить дополнительное время, но понимает, что это всего лишь подарок, который преподнес ему Кёртис, когда стоял там, где стоял. Когда всё обернулось именно так…, – Уилл сделал паузу, чтобы собраться. – Я попросил его не быть столь пессимистичным. Но он ответил, что думает, это все было для того, чтобы он смог снова тебя увидеть. Исправить то, где напортачил.

Зубами я подцепила телефонный провод. Если не отпущу его, то не смогу говорить.

– Он и мне это сказал. Когда был на земле, лежал у меня на руках. Он заставил меня пообещать, что я позвоню тебе. Он так о тебе беспокоился…, – мне пришлось перестать бороться с рыданиями, стремящимися вырваться из груди.

– Знаю. Я любил его как родного брата. Ты же знаешь. Но не только из-за этого, – ответил Уилл, я услышала, как сжался его голос. – Пару дней назад он позвонил мне. Сказал, что собирается на запад, и ты с ним не едешь. Я не задавал вопросов. Понимал, что это означает. Но знаешь, он всегда лелеял эту идею, что ему отпущено лишнее время на жизнь, поэтому он тоже взял с меня обещание. Он решил, что раз он сдержал обещание, которое дал Кёртису, а ты с ним не поедешь, возможно, пришло его время. Я тогда пропесочил его как следует. Сказал ему, что все с ним будет в порядке. Он ответил, что возможно, но хотел, чтобы у тебя кое – что было. Думаю, на тот случай, если ему не представится возможность самому тебе их отдать.

– Их? – спросила я.

– Да. Он отправил мне коробку почтой. Получил ее сегодня… когда она ко мне пришла, я думал, Бобби еще жив, – прошептал он, явно не веря в произошедшее. – В инструкции было сохранить коробку. И, если с ним, когда-нибудь что-нибудь случится, если тебе, когда-нибудь понадобится помощь, я должен убедиться, что ты ее получишь. Может быть, мне нужно было отправить ее обратно, когда узнал, что ты с ним все же поехала, но тогда он еще думал, что ты останешься, и именно этого он хотел, – Уилл глубоко вздохнул. – Лилли, думаю, многое из того, что он сказал, было из-за того, что он скучал по тебе. Если это может послужить хоть малым утешением, мне кажется, то, что в итоге ты согласилась уехать с ним… его последний день был наполнен надеждами. В тебе была его жизнь. Его удача. Он, наверное, был переполнен от счастья, что наконец – то снова обрел тебя.

– Спасибо. Да, он был счастлив, – слабым голосом отозвалась я. В какой – то мере меня и правда это утешило. Я была счастлива, что провела эти последние моменты с Бобби, что он был переполнен надеждами до того, как эти пули пронзили его тело. Но вот удачей – ей я точно не была. Бобби вернулся из-за меня. И Стэн смог его найти лишь потому, что он слишком любил меня, чтобы уехать на запад одному. Другими словами, эти последние минуты счастья сделали эту трагедию еще более глубокой. Возможно, для него лучше было бы уехать навсегда одному. – Его похороны завтра, – произнесла я.

– Он не был большим поклонником таких мероприятий.

– Да, не был. Он бы не хотел никакой суеты. И.… я не пойду. Не хочу находиться среди всех этих людей. Не смогу увидеть его таким…, – слезы наконец – то прорвались.

– Что ты хочешь от меня? Бобби было бы плевать, пошел ли я на его похороны или нет, но он бы хотел, чтобы я позаботился о тебе. Помогал. Я взял с него такое же обещание по поводу Саши.

– Ты можешь приехать? Привезти коробку?

– Разумеется.

– И… я бы хотела поехать к дому у озера… там никого не будет. Именно там я смогу его почувствовать.

– Милая, все, что скажешь. Это не изменит моего ответа, но твоя семья знает? Если они подумают, что ты пропала, а потом найдут тебя с черным мужчиной…

– Да. Моя сестра знает. И она понимает.

Я больше ничего не рассказала Уиллу. Не рассказала про ребенка. Думала, что новости о смерти Бобби и так было достаточно для одного телефонного звонка. Я хотела, чтобы беременность стала приятной новостью. А, если бы я рассказала об этом после вести о смерти Бобби, она приобрела бы трагический окрас. Поэтому я приберегла ее в надежде на лучший день.

***

День похорон Бобби пришелся как раз на день моей выписки с инструкциями больше отдыхать, не стрессовать, вообще не волноваться. Эти предписания невозможно было выполнить.

Кровотечение остановили, головные боли после травмы ослабли, а остальное? Не волноваться? Я не могла не просыпаться каждый час, ища Бобби. Да я и часа спокойно не могла просидеть, когда Бобби теперь навсегда погребен.

На улице меня ждали Уилл и Саша, их лица выражали мягкое сочувствие. Моя сестра удалилась на похороны после того, как врач дал мне рекомендации. В слезах мы обнялись. Сейчас, находясь с самыми близкими для Бобби людьми, я ощутила его. Будто бы он на одно мгновение вновь появился, сел в машину и подмигнул мне. Я села на заднее сидение, и, как только машина тронулась, Уилл посмотрел на Сашу и склонил к ней голову. Она кивнула и повернулась ко мне, протягивая небольшую почтовую коробку.

– Это для тебя, – сказала она.

Забрав коробку из ее рук, я положила ее себе на колени. Знала, что внутри лежит что – то, что вновь напомнит мне о Бобби, но я не было готова открывать ее здесь. Мне хотелось сделать это там, где я была бы к нему ближе всего. В своем самом любимом месте из всех.

***

Никогда еще в доме у озера не было так тихо. Даже тогда, когда в нем были лишь мы с Бобби, дом был наполнен смехом и криками, или же звуками инструментов. Но все, что я услышала, выйдя из машины Уилла, было негромкое покачивание деревьев. Ни звука птицы. Ни стрекотания кузнечика. Вокруг нас была таинственная тишина. Я знала, что это Бобби показывает мне, что он все еще здесь.

Я передала ключи от основного дома Саше.

– Думаю, что прогуляюсь к реке одна.

– Конечно, милая, – сказала она, проведя рукой мне по волосам.

Она что – то неслышно сказала Уиллу прежде, чем они оглянулись на меня, улыбнулись и дали побыть наедине с Бобби.

Я стояла на берегу озера, на том месте, откуда мы прыгали в воду той ночью, когда наконец признались, что чувствуем. Закрыла глаза, когда на меня налетел сильный порыв ветра и стая птиц сорвалась тут же с места. Я улыбнулась. Это была странная реакция, но в этот самый момент, я чувствовала себя как раньше. Те времена все еще жили здесь. Они все еще жили во мне.

Я сняла туфли, поставила коробку на землю и села на берегу, погрузив ноги в холодную воду. Погода была идеальна, жара наконец – то сменилась приятной прохладой.

Я сняла коричневую оберточную бумагу с коробки. На крышке была записка. Собрав последние остатки сил, я развернула записку.

Лил,

Не знаю, когда ты это увидишь. Надеюсь, что никогда, или же когда волосы у тебя поседеют, и ты будешь наблюдать за смехом и беготней своих внуков, но, если это произойдет раньше, то я прошу прощения.

Не думаю, что мне суждено пробыть на этой земле долго. Иногда мне кажется, что мне было отпущено еще немного времени, чтобы я все исправил. Мне кажется… я надеюсь… мне это удалось. У тебя все хорошо. И моя миссия выполнена. Надеюсь, ты понимаешь, что ошибки, которые я сделал, были из-за попыток все сделать правильно. Знаю, что причинил тебе боль, но я делал лишь то, что, по моему мнению, могло дать тебе лучшую жизнь.

Через несколько часов я уеду на запад, я надеялся, что с тобой, но мы не можем получить все то, что хотим.

Хочу, чтобы ты знала, что я не злюсь на тебя за то, что ты решила остаться. Единственная цель моего возвращения была в том, чтобы знала, что ты любовь всей моей жизни и никто не сможет занять твоего места. Я уезжаю именно из-за этого. Все, что случилось после моего возвращения, стало лишь дополнительной удачей. Время, проведенное вместе, было самым невероятным в моей жизни.

Я объехал пол земли, повстречался с множеством людей, видел так много. И все же понимаю, почему дом у озера остается твоим самым любимым местом. Я высмеял тебя, когда ты сказала мне об этом в ночь перед свадьбой. Но мне тогда было лишь девятнадцать, мне хотелось выглядеть мудрее, чем я был на самом деле. Но, правда в том, что это место уже тогда было моим самым любимым, потому что именно там я провел лучшее время с тобой.

В любом случае, то, что есть в коробке, имеет для меня огромное значение. Я отдал ее на хранение, надеясь, когда-нибудь передать ее тебе. Но потом, увидев тебя, мне не хотелось снова погружать нас двоих в прошлое. Лишь один взгляд на тебя напомнил мне о наших возможностях. Будущем, которое я даже не позволил себе представить. О том, что возможно, мне представлялся шанс провести с тобой целую жизнь, а потом я получил второй шанс на том холму.

Но, думаю, ты все же должна получить эти вещи. Должна знать, что ты значила для меня все эти годы, которыми мы оказались разделены. И еще одно: я всегда буду заботиться о тебе, даже если меня не будет рядом. Я лишь хочу убедиться, что у тебя будет все, что нужно, если ты захочешь освободиться. Если эта коробка окажется у тебя тогда, когда она тебе уже будет не нужна, пожалуйста, передай ее тому, кому считаешь нужным. Уверен, ты отдашь ее в хорошие руки.

Я могу быть один, но я никогда не оставлю тебя. Никогда. У тебя будет частичка меня. Она всегда у тебя была. С того времени, когда я вообще понял, какого это.

Надеюсь, твоя жизнь наполнена радостью и удивительными вещами. Надеюсь, что мы сумеем найти дорогу друг к другу, как нашли ее когда-то.

Бобби.

Мне потребовалось какое-то время, чтобы заглянуть в коробку. Я сидела на берегу, держа в руках его последнее послание у сердца, потом опустила письмо к животу, чтобы и наш ребенок смог приблизиться к своему отцу. Чтобы она смогла почувствовать его любовь, и то, каким невероятным он был человеком. Пробежав пальцами по письму, я дотрагивалась до того, до чего и он. Мне хотелось, чтобы вместо бумаги и чернил там были его пальцы.

Отложив письмо в сторону, я открыла коробку. На самом верху была стопка конвертов, связанных вместе. Сняв оплетку, я пробежалась по ним взглядом. Прижала их к губам и носу, вдыхая запах старой бумаги. Пытаясь хоть так прикоснуться к Бобби. Когда он впервые рассказал мне о них, мне было слишком горько, чтобы задавать дополнительные вопросы.

Я разрыдалась от меланхолической радости. Бобби был мертв, но со мной все еще была его часть, которую мне лишь предстояло изучить. Когда-то я думала, что у меня впереди еще вся жизнь, чтобы познать его, чтобы каждый день узнавать, что-то новое, даже после всех тех лет, которые мы были знакомы, но все было упущено. По крайней мере, это было лучше, чем не иметь вообще ничего.

Я помедлила прежде, чем открыть первый конверт. Там находилось что-то особенное, потому что конверты все еще были запечатаны. Но они были запечатаны с определенной целью. Чтобы они дошли до меня в целости, когда я больше всего буду нуждаться в их содержимом.

Я начала вчитываться в письма. Плача. Смеясь. Сопя. Веселясь. Замирая.

***

… Я здесь всего несколько дней, но уже познакомился с парнем по имени Кертис. Он СЛИШКОМ много говорит. Но он очень забавный. Из того типа, которые заставляют тебя смеяться, когда ты не собираешься. Я чуть не попал в передрягу, когда не смог сдержать смешок. Вот клоун…

… Завтра нас отправляют в Южную Корею. Буду откровенным с тобой и признаюсь, что нервничаю. Знаю, что не должен такого говорить. Но я все думаю, что, если бы не зашел тогда домой и не увидел бы тебя снова… Мне нужно остановиться. Мне нужно попрощаться. Не хочу стать причиной разлада…

… Иногда я просыпаюсь посреди ночи и думаю о том, что делаешь ты. Думаешь ли ты обо мне. Было ли то, что произошло, между нами, лишь глупым экспериментом. Потому что у меня все было по – другому. Думал, что, уехав, я смогу все забыть. Но еще больше по тебе скучаю…

… Это немного странно. Помнишь Кёртиса? Мы с ним очень сблизились. Он бы тебе понравился. У него есть девушка, и знаешь, я сказал ему, что и у меня есть. Это ты, Лил. Знаю, это глупо, но убеждаю себя, что ты дожидаешься меня дома. Может, я веду себя так, как не должен вести, но мне так легче. Так сильно хочется увидеть тебя…

… Сегодня я видел кое – что ужасное. Нет, неверное слово. Этот парень, Джимми, из Канзаса. Был тихоней, но хорошим. Прямо рядом со мной, всего в паре футов, прогремел взрыв и его разорвало на куски. Его куски были на мне. Когда я посмотрел, он все еще был жив. Но лежала лишь половина его тела. Я держал его за руку, пока жизнь не покинула его. Бывают времена, когда я хочу сдаться. Тут так холодно, а я так устал. Здесь очень шумно. Просто безумно. А когда выдается минутка тишины, я думаю о твоем смехе. Думаю, о тебе. О той ночи. Как думал о том, что никогда не узнаю, каково это – чувствовать твои губы на своих, проследовать руками по изгибам твоего тела. Там, где ты, я чувствую себя целым. Знаю, что это неправильно, потому что ты с Рори, но мне нужны эти воспоминания. Только они дают мне силы идти дальше. Думаешь ли ты обо мне? Вспоминаешь ли ту ночь снова и снова, словно наваждение? Я повторяю себе, что романтизирую ту ночь лишь потому, что застрял в этом аду. Но ты говорила, что любишь меня. Поэтому, надеюсь, что ты все же иногда воспоминаешь ту ночь, так же, как и я…