Текст книги "Не беспокоить"
Автор книги: Мюриэл Спарк
Жанр:
Прочая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Они спускаются по лестнице до первой площадки служебного крыла. Здесь Листер поворачивает к парадной лестнице, и мистер Макгир, первоначально, кажется, намеревавшийся не отклоняясь продолжать свой спуск, после некоторой заминки следует за ним.
– Не слышу голосов, – говорит Листер, на ходу разглядывая черно-белые плитки на дне лестничного колодца. – Книги хранят молчание.
Спустились до первого этажа. Мистер Макгир стоит навьюченный, Листер подходит к двери библиотеки. Ждет, поворачивает ручку, легонько нажимает; дверь не поддается.
– Заперто. – Листер отворачивается. – И тихо. Идем дальше. – Он направляется к крылу для слуг. – Столько еще всего надо упорядочить, одновременно привнося уместный хаос.
III
– Все так быстро, наверно, было. Интересно, чувствовали они чего-то? – говорит Элоиз. – Может, еще и сейчас чего-то чувствуют. Кто-то, может, и живой еще пока.
Листер говорит:
– Животрепещущий вопрос.
– Листер, Пабло, – говорит мистер Сэмюэл, обходя людскую с фотоаппаратом, – встаньте рядом. Листер, положите руку на спинку стула.
Листер кладет руку на плечо Пабло.
– Зачем? Как-то это выглядит не очень, – говорит мистер Сэмюэл.
– Листер сам решит, – говорит Элинор, но тут же Листер говорит:
– Это я его утешаю.
– Но тогда у Пабло должен быть безутешный вид, – размышляет мистер Сэмюэл. – Сама по себе идея продуктивна.
– Прими безутешный вид, Пабло, – рекомендует Листер. – Представь себе что-нибудь печальное, вообрази себя, скажем, на месте Виктора Пассера.
Фотоаппарат тихо пощелкивает, как машина на хорошо налаженном ходу. Мистер Сэмюэл на несколько шагов пятится, целится под другим углом. Потом передвигает лампу, говорит: «Сюда смотрите», – пальцем зацепляя воздух.
– Пабло уже второй раз хмыкнул, – замечает Элинор. – Вы бы поаккуратней.
– Мистер Сэмюэл знает, что негативчики мои, – говорит Листер. – Правда, мистер Сэмюэл?
– Да, – подтверждает мистер Сэмюэл.
– А где венок? – спрашивает Листер. – Где наша цветочная дань?
– У меня в спальне, на полу, – отзывается Элоиз.
– Сходи принеси.
– Ой, я так устала.
– Я схожу. – Адриан идет к двери, и, едва он ее приоткрывает, сверху летит протяжный вопль.
– Сестра Бартон на ночь укола ему не сделала, – говорит Листер. – Интересно, почему бы это?
– Сестра Бартон в мерехлюндии. Она к ужину не притронулась, – объясняет Кловис.
– Это у нее страх. Что ж, чувство возбуждающее, – говорит Листер. – На любителя.
– Я ей отправил холодную куриную грудку и зеленый салат, раскроенный в полосочку на швейцарский манер, поскольку она в своей наивности считает, что так подавать салат и следует, – бормочет Кловис. Он запустил пальцы за поясок на узких бедрах. Грудь его увешана золотыми медальонами. Фотоаппарат мистера Сэмюэла целится в Кловиса, который, видимо, того и ждет. Кловис опускает веки.
– Отлично. – И мистер Сэмюэл поворачивается к Элоиз.
– Бюст, исключительно, – кидает Листер, одновременно отвечая на звонок внутреннего телефона. – Он? – говорит Листер в трубку. – Зачем?
Ответ, долгий и, очевидно, неразборчивый для слуха Листера, по комнате разносится карканьем старого, простуженного ворона, покуда Листер не отвечает: «Ладно, ладно» – и вешает трубку. Потом он поворачивается, говорит:
– Его преподобия нам не хватало. Притащился на мотоцикле из Женевы. Сестра Бартон вызвала – пациента утихомиривать.
– Попахивает изменой, – замечает Элинор.
– О чем ты? – говорит Листер. – Она всегда была сама по себе, не с нами.
– Все равно она паскуда, – говорит Элоиз.
– Едет. – Листер вслушивается в близящийся треск. – Пабло, поди открой дверь.
Пабло идет к черному ходу, но треск мотора, стихнув, обогнув дом, близится к парадному.
– К парадному поехал, – заключает Листер. – Лучше я сам пойду. – Отстраняет Пабло, кинув: – Парадное, парадное, оставь, я сам. – И, пройдя по черно-белым плиткам, встречает его преподобие.
– Добрый вечер, Листер. Я думал, вы легли, – говорит седовласая духовная особа с вязаной шапочкой в руке.
– Нет, ваше преподобие, – отвечает Листер, – никто у нас не лег.
– А-а, ну-ну, а я отправился к парадному, сочтя, что вы легли. В библиотеке свет, и я решил, что мне, возможно, барон откроет. – Он кидает взгляд вверх по лестнице. – Притих. Заснул? Сестра Бартон срочно меня вызвала.
– Сестра Бартон не права, что вытащила вас, ваше преподобие, но я должен признаться, при виде вас испытываю большое облегчение, и в конечном счете она, возможно, и права.
– Ваши загадки, Листер.
Его преподобие высок ростом, костляв и хил. Он стягивает тяжелую дубленку. Обнаруживается стола при темно-сером костюме. Он очень стар, но в нем есть еще, кажется, жизненная сила, хоть впечатление это, не исключено, основывается лишь на сочетании очевидной дряхлости с некоторой прытью: пустился же человек на мотоцикле в эдакую ночь.
Он кивает в сторону библиотеки:
– Барон один? Я понимаю, час поздний, но я, пожалуй, заглянул бы к нему на пару слов, прежде чем взбираться на чердак. Да, частенько мы, бывало, чуть ли не до петухов сиживали с бароном. – Его преподобие уже подле библиотеки и ждет только, чтобы Листер постучался и о нем доложил.
– Там они втроем, – говорит Листер. – Я имею указание барона. Прошу меня извинить, ваше преподобие, но велено не беспокоить. Ни под каким видом.
Его преподобие, с удовольствием вобрав центрально отопленный воздух холла, вздыхает и, как бы осененный нежданной мыслью, чуть-чуть поводит головой и острым, птичьим взглядом:
– Но никого же не слышно. Вы точно знаете, что у него гости?
– Уж куда точней. – И Листер удаляется от библиотеки боком, пятясь, решительно указывая его преподобию стезю, которую тому следует избрать. – Посидите с нами, ваше преподобие, согреетесь. Примете горячительного. Виски с водой. Тепленького попьете. Я хотел бы переговорить с вами с глазу на глаз, прежде чем вы увидитесь с сестрой Бартон.
– Куда? А-а, да-да. – Взор его преподобия теряет нить догадки и ведет его ровно по следам Листеровых начищенных штиблет.
– Добрый вечер, у меня тут есть кое-что. – Едва Листер вводит его преподобие в комнату, тот, поприветствовав собравшихся, сразу же тянет руку в карман. – Пока я не забыл. – Вынимает газетную вырезку, кладет на край телевизионного столика и сам садится рядом. Роется во внутреннем кармане пиджака, вытаскивает очки.
– Добрый вечер, ваше преподобие, – и, – здорово, что приехали, ваше преподобие, – говорят Элоиз и Пабло в один голос, тогда как Адриан входит, плоско, как блюдо, неся некое цветочное сооружение, овеянное целлофанным облаком и зарождавшееся, кажется, в виде лаврового венца, но затем сдобренное по вкусу разного цвета кольцами: красные розы, махровые нарциссы, белые лилии, ближе к середине – рыжие розы и, наконец, в самом центре – тугой пук фиалок.
Зрелище что-то ворошит в памяти его преподобия. Он готовит свои длинные кости к процессу вставания со словами:
– Но он же не умер?
– Это его преподобие про него, на чердаке, – догадалась Элоиз.
Элинор говорит:
– Я их положу под душ, чтобы опрыскивались. Чтобы сохранялись в свежем виде.
Листер помогает его преподобию снова погрузиться в кресло:
– А мы вот тут фотографируемся, ваше преподобие.
– О! – говорит его преподобие. – О, да-да, понятно. – Он, очевидно, приучил себя, не маясь понапрасну, приноравливаться к новейшим нравам, нововведениям молодого поколения, при всей их очевидной нелепости и странности. Над которой, видимо, он размышляет, осваиваясь в комнате. Мистер Сэмюэл, явившись со своим аппаратом, щелкает задумчивую голову его преподобия, беспомощно уроненные руки.
– Отлично. – Листер вошел из кухни, на подносе в элегантно-серебряном стакане нежно неся дымящееся виски, которое помешивает длинной ложкой. – Еще давайте, – велит он мистеру Сэмюэлу, а сам отдергивает стакан, к которому его преподобие уже тянет руку. Аппарат мягко щелкает, и благословляющий жест запечатлен. А его преподобие получает свой горячий тодди.
– Добрый вечер – или, скорей, доброе утро, ваше преподобие? – Мистер Макгир выходит из буфетной, таща тяжелый магнитофон. – Очень рад, – говорит мистер Макгир.
– Мистер Макгир... э-э... добрый вечер. Я уже лег в постель, и вдруг – телефон. Сестра Бартон – меня. Срочно, она говорит, он визжит и воет. И вот я здесь. Но я ни звука не слышу. Все легли спать. И что Клопштоки там делают, в библиотеке?
Мистер Макгир на все на это отвечает:
– Я, собственно, не знаю. Велено не беспокоить.
– Там Клопштоки и Виктор Пассера, – вставляет Элоиз.
– Особой роли не играет, Элоиз, кто именно у них в гостях, – вмешивается Листер. – Совершенно к делу не относится.
Пабло с Элинор вернулись из ванной, где оставили погребальные цветы. Пабло присаживается к Элоиз, на ручку кресла.
Его преподобие, взглянув на парочку, тянется к газетной вырезке. Надевает очки.
– Вот, захватил с собой. – Снова глядит на парочку. Глядит на клочок бумаги, потом – строго – на Пабло. – Вырезано мною из «Дейли Американ», для нужд барона. Но данный материал имеет прямое касательство к обычаям этого дома в целом, и коль скоро уж я здесь, а барон занят, мне представляется нелишним почитать его для всех, кому это может пригодиться. – И смотрит на Пабло.
– Ну, валяйте, – говорит Пабло, еще плотней притискиваясь к Элоиз. Она оглаживает свой живот, время от времени колышущийся сам собой. Листер, сидя у стола, кивком указывает на магнитофон и смотрит на мистера Макгира.
Мистер Макгир втаскивает магнитофон на стол, и Листер говорит:
– Я не вполне улавливаю, ваше преподобие. Не могли бы вы нам это еще раз пояснить?
Мистер Макгир включает штепсель в розетку. Его преподобие, наконец, поверх очков оглядывает магнитофон.
– А это что такое?
– А это электронное устройство для приготовления пищи, – объясняет Листер. – В наши дни, знаете ли, все на электронике. Индивидуальный подход остался в прошлом. Мы просто программируем наши блюда.
– А-а, ну да, ну да. – Вдруг делается ясно, до какой степени его преподобию хочется спать. Веки слипаются, клонится голова, чуть ниже, дернувшись, съезжают руки с зажатой в них газетной вырезкой.
– Ваше преподобие, вы объясняли насчет этой статьи. – Листер затягивается сигаретой. – Мы, естественно, готовы воспринять все наставления, какие вам угодно будет перед нами метать, ибо мы хоть и сущие свиньи, но и овцы заблудшие. Каждый бредет сам по себе и к козлищам причтен. Обыкновенно...
– Да, секс, – пробуждается его преподобие. Смотрит на Пабло, потом на Элоиз, потом на вырезку.
Листер говорит:
– Обыкновенно данная тема не затрагивается в этих четырех стенах.
– Но вы должны быть откровенны. Нет смысла утаивать факты, – строго возражает его преподобие.
Листер поднимает палец, и начинают кружиться магнитофонные бобины. Его преподобие говорит:
– Я привез это для Клопштоков, для Сесила и Кэти. Предполагаю, что кое-что в этом материале им поможет преодолеть их затруднения. Надеюсь, что и вам это равным образом поможет, каждому из вас. – Далее он читает по газете: – «Новое средство антисекс» – это заглавие. «Эдинбург, Шотландия. Научная медицина открыла средство, которое поможет обуздать тех, кто злоупотребляет сексом, как сообщил один врач Королевскому медико-психологическому обществу. Руководитель эдинбургских испытаний нового немецкого лекарства доложил членам общества о сорокалетнем мужчине, принуждавшем к сексуальным действиям в особо грубой форме целый ряд особей женского пола. На счету этого мужчины случаи непристойного обнажения, гомосексуальные связи и ежедневная потребность в сексе. Но трехнедельный курс применения нового лекарства, содержащего кипротерон ацетат, умерил его потребности, сообщает эксперт. Вышеописанное средство испытывалось еще на трех субъектах. Все трое сообщили, что чувствуют себя лучше». И так далее и тому подобное. Ну вот, – заключает его преподобие.
Листер поднимает палец, магнитофон останавливается.
– Ценнейшее сообщение, ваше преподобие, – говорит Листер. – Его следовало бы послушать всем и каждому, ибо оно объясняет многое из того, что произошло под этой крышей.
– Я того же мнения, – говорит его преподобие угрюмо и прячет вырезку в карман. – Лучше я домой поеду, – прибавляет он.
– Ветер утих, – говорит Адриан.
– Он здесь переночует, – говорит Элинор. – Не может он сейчас тащиться в Женеву на мотоцикле.
– Признаться честно, я вылез из постели, – говорит его преподобие. – Пойдите скажите Клопштоку, что я здесь.
– Не велено беспокоить. Ни под каким видом.
– Надеюсь, они не взялись за свое в библиотеке. В библиотеке. А который час?
– Без четверти три, – говорит Листер.
– Мне пора спать. Нам всем пора спать. И зачем вы меня погнали в такую даль?
Листер идет к внутреннему телефону, поднимает трубку, нажимает на кнопку. Ждет. Снова нажимает, несколько минут не отпускает палец.
Наконец трубка рявкает в ответ.
– Сестра Бартон, – говорит Листер в трубку, – вы зачем погнали его преподобие в такую даль?
Тотчас его преподобие вставляет:
– О да, ну как же, мой бедный мальчик наверху. – Покуда Листер терпеливо слушает.
Его преподобие с громким скрипом пытается приподняться в кресле. Кловис, сидевший сложа руки и поджав свой маленький рот, вскакивает, чтобы ему помочь.
Слышно, как Листер говорит:
– Вот и напрасно. – И вешает трубку.
Его преподобию Листер объясняет:
– Сестра Бартон говорит, что он, на чердаке, нуждался в вас, но теперь он заснул.
И в тот же миг протяжный вопль летит из-под крыши, падает в лестничный колодец, вьется по ступеням и сквозь все перила просачивается в людскую.
– Она его разбудила, – говорит Адриан. – Вот она чего сделала.
– Это она нарочно, – говорит Элинор. – Лишь бы его преподобию досадить, только и всего.
– Но зачем? – говорит Кловис. – Какая идея?
– Помогите мне подняться, – кряхтит его преподобие.
Элоиз улеглась. Опершись на подушки, она потягивает чай. В ногах кровати, с двух сторон, Пабло, мальчик на побегушках, и Адриан, подручный повара, оба столь же безупречно юные, как и она.
– Ей-богу, поспать бы, – говорит Элоиз. – Честно, вздремнуть бы немножко.
– Нет, – говорит Пабло. – Листер хочет, чтобы мы все переживали шок, когда придет полиция. Недосып окажет то же действие – Листера слова.
– Я вам в любой момент тако-ой выдам шок, да еще в моем интересном положении. – Она зевает, одной рукой придерживая чашку, другой прикрывая рот. – Листер прям чудо. – Она вздыхает.
– Блеск, – говорит Адриан.
– Супер, – говорит Пабло. – В жизни не видел, чтобы так время человек умел рассчитывать.
Наверху что-то оглушительно хлопает, потом еще, еще.
– Как выстрелы, ей-богу, – говорит Элоиз.
– Ну прямо, – говорит Пабло. – Ставни это. Ветер, видно, опять поднялся. Здорово я эти ставни расшатал, а?
– Пластиночку поставить. – Адриан, соскользнув с кровати, идет к патефону и выбирает, так и сяк вертя, пластинки и быстро, острым глазом схватывая все, что напечатано на каждой стороне, хотя в этой части комнаты темно – свет включен только у изголовья Элоиз.
Снова и снова наверху стреляют ставни, потише, дребезгом отзывается окно. Адриан ставит пластинку. Громыхание сотрясает комнату, Адриан убавляет звук.
Потом Элоиз закуривает, а мальчики танцуют под звуки рока. Элоиз ставит чашку на столик рядом. Вынимает гребень из лежащей на постели бахромчатой сумочки, берет со столика зеркальце. Кладет то и другое на постель и распускает волосы, по моде стянутые сзади хвостиком. Потом поднимает зеркальце и начинает волосы расчесывать, чуть поводя плечиком в волнах музыки и языком отцокивая такт. Мальчики танцуют, глаза в глаза, раскачиваясь, но не сходя с небольшого кружка соснового лоснящегося пола.
Комната Элоиз обставлена, как для хозяйской дочки. Из-за лозунгов, плакатов, пришпиленных фотографий почти не видно стен. Мебель низкая, прямая, обита темно-красной, черной и желтой тканью. Белый пушистый коврик косо лежит перед письменным столом, по которому в беспорядке разбросаны карандаши, яркие журналы, какие-то аптечные коробочки. Мальчики дотанцовывают до самого коврика, но на него не ступают.
Элоиз говорит:
– И совсем даже не сильно она пила, я что хочу сказать. – Она давит сигарету.
Пабло замирает посреди танца. Он говорит:
– Все рассуждаешь, Элоиз.
Адриан, продолжая один танцевать, просит:
– Давай, рассказывай, Элоиз.
– О чем это ты, интересно? Я, что ли, не рассказываю?
– Когда рассказывают, не спрашивают – о чем это ты. Такая штука существует, как идея.
– А ты, интересно, кто такой, по-твоему? Председатель Мао?
Пабло уже снова танцует. Кончается пластинка. Он ее переворачивает, запускает другую сторону.
– Кловис, он тоже очень даже ничего, – замечает Элоиз. – Я буду за Кловисом скучать.
Пабло говорит:
– Пусть остается с нами. Чего ему с нами не остаться?
– Кловис может остаться с нами, – решает Адриан.
– Баронесса очень даже нормальная была, – говорит Элоиз. – Я что хочу сказать. Почему, интересно, не имеет полное право женщина в голом виде фотографироваться и в кино сниматься?
Адриан перестает танцевать.
– А знаете, – он говорит, – Виктора Пассера мне ни вот столечко не жалко. Живого или мертвого.
– И мне, – говорит Элоиз.
– Что-то в нем было такое, было. – Пабло говорит, качаясь и вскидывая руки.
– Знаю, – говорит Адриан. – Но все не в соответствии.
– Надо же, и ведь он, именно, оказался, – говорит Элоиз.
Пабло говорит:
– Мог оказаться и кто-нибудь другой.
Адриан говорит:
– Но раз она его выбрала. Она же на него подсела.
– Так подлежало, – вздыхает Элоиз.
– Мог бы и другой оказаться, – говорит Пабло. – Любой мог его ошибку совершить.
– Существует такая штука, как идея, – повторяет Адриан. – Повелся бы он на барона, так, может, и был бы в соответствии.
– Но он не был, – заключает Элоиз, кладя зеркальце обратно на столик и закуривая новую сигарету.
На время все смолкают. Элоиз курит, томно оглядывая танцующих. Музыка кончается, молодые люди вместе молча выбирают другую пластинку и ставят. Сначала Адриан, потом Пабло снова танцуют, подпрыгивая, качаясь, будто тугой вал музыки их несет.
Немного погодя Элоиз говорит:
– А мне мистер Макгир нравится.
– По саундтреку лучший в бизнесе. Вот кто в соответствии, – говорит Адриан.
– Классный специалист, – говорит Пабло. – Типа, почувствуйте разницу, да?
– Мистер Макгир и мистер Сэмюэл, – говорит Адриан, – эти двое – особая статья. И зачем судить людей за то, что они успеха смогли добиться? Шикарная команда.
– Их, было дело, в тюрягу за это упекли, – погодя говорит Адриан.
– Ты чего? Правда? – спрашивает Пабло, и Элоиз тут же:
– Да ну? Когда?
– Да вот как только этот бизнес у них зарождался, лет шесть-семь назад. Мистер Макгир мне много чего порассказал, – говорит Адриан, без малейших признаков усталости останавливаясь после бесконечного танца. – Мистер Макгир мне рассказал, – говорит Адриан, – что они тогда за мелкие деньги работали. Если за мелочевку работаешь, тебе криминал пришьют. А надо, типа, большие тыщи зашибать – и полный ажур.
Пабло перестает танцевать и садится на постель.
– И как они это раньше делали? – Он спрашивает.
– В той же технологии. Мистер Сэмюэл фотографирует, мистер Макгир обеспечивает звук. В газеты объявления давали. Под кодом. Клевали многие.
– Ой, у них такая технология, прям закачаешься, – говорит Элоиз. – Я что хочу сказать, мне очень даже понравилось, как они меня тогда снимали – вместе с Айрин и с Листером. Мистер Макгир все пристает: «Выкладывай свои фантазии, Элоиз». А чего мне выкладывать? Думаю, может, это он про волшебные сказки, ну и завожу про Красную Шапочку, а мистер Макгир: «Великолепно! Ты великолепна, Элоиз!» Ну я и давай ему Красную Шапочку травить, а Листер с Айрин, те туда же. Листер – ой, как он бабушкой был и меня съел, супер! В фильме даже видно, какое я получала удовольствие. А потом уж Айрин, так ту съел второй состав, то есть Листера дублер. Мистер Сэмюэл, он артист. Я что хочу сказать – у него все перспективное такое.
Адриан говорит:
– Элинор, ей только принцесс подавай. Другое ничего делать не заставишь.
– Ну стара уж – переучиваться, – говорит Пабло. – А принцессы у нее отлично получаются. Принцесса на горошине, как она спать не может на перине, – обожаю. В искусстве надо выбирать исключительно свое. Тогда получится. У баронессы отлично получается Монахиня из Конго, еще там Элинор – принцесса. Кот в сапогах – дикая тоска.
– Монахиню из Конго – эту, пожалуйста, и я могу, – говорит Элоиз.
– И я, – говорит Пабло. – Мне нравится.
– Лучше всего мне нравится «Девочка и три медведя», – вздыхает Элоиз. – Про волшебные сказки – это они у меня взяли. Это моя была идея, то есть, я что хочу сказать, она мне в голову пришла.
– У вас страховки-то в порядке? – спрашивает Пабло.
– Навряд ли, – отзывается Адриан.
– У меня – так это точно, что нет, – говорит Элоиз. – Все баронессе напомнить собиралась.
– Листер присмотрел бы, если бы это значение играло, – говорит Адриан. – Выходит, не играет. – Он берет другую пластинку, разглядывает, говорит: – А-а, сойдет. – И ставит.
Элоиз говорит:
– А мое любимое – «Все разрешено» [7]7
Название песни из одноименного мюзикла американского композитора Коула Портера (1891—1964).
[Закрыть].
Мальчики танцуют. Элоиз говорит:
– Она в пансион для благородных девиц ходила, в Лозанне, и апельсин научилась кушать ножичком таким малюсеньким и вилочкой, чтобы до апельсина даже не дотронуться.
– Кто? – спрашивает Пабло.
– Баронесса.
Молодые люди продолжают танцевать.
– Видно, туман над озером встает, – говорит Элоиз. – Я прям в комнате даже вижу. Через двойные стекла проходит, да?
Пабло начинает напевать в такт музыке. Он напевает: «Пабло, баронесса тебя желает видеть». – «Тук-тук». – «Войди, Пабло». – «Доброе утро, мадам, что угодно, мадам?» – «Пабло, там ставни наверху, они так хлопают. Я думаю, они отстали». – «Это мы мигом, мадам». – «Ну, тогда позже увидимся». – «Увидимся на приеме, баронесса».
– Увидимся на приеме, – подтягивает Адриан.
– Чего разорались, – перебивает Элоиз. – Листер занимается наверху с его преподобием и с мисс Бартон.
– И что-то там делается, наверху. – Адриан останавливается, потому что кончается музыка.
– Листер все на свете устроит. Листер никогда не подкачает, Листер, он такой всегда в пропорции. – Элоиз закуривает сигарету.
Пабло подходит к окну, смотрит на туман.
– Листер, он всегда взвешенный, – говорит Пабло. – И главное, он всегда соответствует.
– Точно, – подтверждает Адриан.
Мистер Сэмюэл сидит в большом кресле и просматривает переплетенную машинопись, мистер Макгир заглядывает ему через плечо. Кловис сидит у круглого, синим бархатом покрытого стола. Локти на столе, подбородок задумчиво уткнут в ладони.
– Роскошно, – говорит мистер Сэмюэл. – Могу поздравить, Кловис.
– Богатейшие возможности, – говорит мистер Макгир.
Кловис вздергивает, снова хмурит брови. Та же задумчивость во взоре, локти неподвижны.
– Первоклассный сценарий, – говорит мистер Сэмюэл. – Некоторые сцены – просто вне пределов вероятия. Только абсолютное владение сюжетом могло связать все это воедино.
– Потрясающе. – Мистер Макгир любовно оглаживает свой запертый магнитофон, стоящий на столе. – И так все оформлено великолепно, Кловис.
Кловис хранит молчание. Мистер Сэмюэл говорит:
– Просто блестящая находка то, что вы баронессу первоначально выстраиваете, как фоторобот, когда полиция ищет мотивов, повсюду рыщет и сует свой нос. Весьма наглядно, вполне зримо, Кловис.
– Хочется вот и услышать, – говорит Кловис. – Пора бы и услышать. Вчера был последний срок.
– Услышим, – говорит мистер Сэмюэл. – Не беспокойтесь. Это же, знаете, такая прихотливая вещь – киноиндустрия.
– Насчет серий все улажено. – Кловис приподнимает подбородок, высвобождает правую руку, чтобы похлопать толстую папку на столе. – Контракт надежный.
– Фильм у нас в кармане, – говорит мистер Макгир, – остается только одна сложность – кастинг. Все должны быть моложе, чем в действительности. Если Адриан играет Листера, Пабло должен играть Адриана.
– Да, только вот дадут ли они Пабло роль.
– Дадут, куда они денутся, – говорит мистер Макгир.
– Элинор может сыграть баронессу. Фотографии имеются, все, что от нее требуется, – соответствовать исходному сценарию и следовать за диалогом.
– Я вот насчет Пабло беспокоюсь, – говорит Кловис.
– Он весьма фотогеничен, – говорит мистер Сэмюэл.
Все умолкают, когда в комнату входит Листер, а за ним – его преподобие.
– Где Элинор? – спрашивает Листер.
– Не здесь, – отвечает Кловис.
– Дайте-ка его преподобию чего-нибудь выпить. – И Листер проходит к внутреннему телефону.
– Нет, мне пора спать, – говорит его преподобие, – мне завтра рано вставать, у меня венчание.
– Прошу прощения, ваше преподобие, но, кажется, вы будете необходимы в этом доме ввиду срочной просьбы мисс Бартон. Вы непременно должны остаться.
– Вы должны остаться, ваше преподобие, – подхватывает мистер Макгир. – Мы уж поуютней вас устроим.
Листер поднял трубку, нажал на кнопку. Стоит и ждет, ждет долго, но ответа все нет. Он нажимает другую кнопку, тем временем через плечо кидая в комнату:
– Сестра Бартон попросила его преподобие произвести обряд венчания. Хочет выйти за него, на чердаке, и тот, кажется, согласен, насколько это возможно заключить.
Не получив ответа, он жмет другую кнопку, снова кидая через плечо:
– Мне удалось отговорить его преподобие от столь неуместных в данный момент свершений.
– Да она просто спятила, – говорит мистер Сэмюэл.
– Совсем рехнулась, – подтверждает мистер Макгир.
Но тут Листеру ответили по телефону.
– Элинор. – Он говорит в трубку. – Что новенького? Хорошенького? – Трубка коротко свистит в ответ. Снаружи бухает гром. Листер говорит в телефон: – Ну, смотри же, будь умницей, моя радость. – И вешает трубку.
– Гроза разыгрывается вдалеке, – говорит мистер Макгир.
Кловис приносит его преподобию, осоловело ссутулившемуся на диване, стакан дымящегося виски. Его преподобие берет стакан и, лаская пальцами, ставит на столик рядом. Мурлычет гимн, клюет носом, вдруг широко открывает глаза – это гром ударяет совсем рядом, – но вот грохот отдаляется, и опять у его преподобия слипаются глаза.
Звонит внутренний телефон. Листер снимает трубку, она шипит в ответ.
– Айрин? – переспрашивает Листер. – Да, ну естественно, ее следует впустить. Почему бы не пошевелить мозгами. – Вешает трубку. – Швейцар, – кидает в комнату. – Форменный болван.
Снова звонит внутренний телефон. Листер снимает трубку – очень медленно, говорит: «Листер слушает» – и готовно подставляет ухо под неукротимый словесный ураган.
Меж тем в наружный шум вторгается шелест машины и забирает в сторону черного хода. Слышно, как отворяется наверху окно и голос Элоиз: «Эй, Айрин!» – летит в непогожую тьму. Мистер Сэмюэл выглядывает в окно, поворачивается лицом к комнате и сообщает:
– Айрин на «мини-моррисе».
Трубка в руке у Листера отчаянно вздыхает. Листер говорит:
– А те документы нашла, моя радость, не важно, запертые или нет?
Телефон трещит как безумный, удар грома рассекает небо над крышей. Протяжный вой падает с самого верха, с другого уровня, пониже, валами катит музыка. Грохает задняя дверь, впускает и прихлопывает шаги. Листер слушает у телефона.
– Тогда лучше поосторожней, – заключает он. – Нет, не надо снова запирать. Все оставь как есть. Копии возьми, бумаги положи обратно. И поскорее, моя радость. Нет оснований для тревоги...
Седое время, мне всё мнится.
Мчит на крылатой колеснице...
Высокая, поджарая молодая особа – убегающий подбородок, карие остренькие глазки – меж тем вошла в людскую.
Листер кладет трубку и продолжает, теперь уже адресуясь к вошедшей:
– Ты где была всю ночь, Айрин?
– У меня сегодня вечер выходной. – Айрин стягивает кожаные, замшей подбитые шоферские перчатки.
– Выходной! – говорит Листер. – Ничего себе, нашла время для возвращения в Шато Клопшток!
– В грозу угодила, – отвечает Айрин. – О, ваше преподобие! Какой сюрприз!
Его преподобие открывает глаза, распрямляется, блуждает взором по комнате, наконец, обнаружа свой стакан, берет в руку, отхлебывает виски.
– Чересчур крепко. – Он говорит. – Я бы лучше чаю на дорожку выпил.
– Послушайте только, как грохочет, ваше преподобие. Вы просто не доберетесь до Женевы на своем мотоцикле в такую ночь, – говорит Листер.
– Исключено, – подтверждает Айрин.
Дребезг городского телефона пронзает комнатное тепло. Листер говорит Кловису:
– Возьми. Если это какой-нибудь кузен хочет поговорить с бароном или с баронессой Клопшток, скажи, что велено не беспокоить. С кого же, кроме кузенов, станется звонить в такой час?
Кловис у городского телефона, в буфетной. Слышно, как громко, по-французски лопочет в Женеве коммутатор. Мистер Макгир и мистер Сэмюэл стоят у Кловиса за спиной.
Кловис отвечает, потом, рукой прикрыв трубку:
– Это меня, Соединенные Штаты.
– Насчет фильма, естественно, – говорит Листер. – Вчера должны были звонить. Но у них, собственно, там до сих пор еще вчера. Вечно звонят среди ночи из этих Соединенных Штатов Америки. Думают, раз они отстают на пять часов, мы тоже должны отставать на пять часов. Айрин, сходи за Элоиз и мальчиками. Веди их сюда. Надо кое-что провентилировать.
Айрин идет к двери, Листер снова подходит к внутреннему телефону, нажимает кнопку, ждет. «Ты идешь, Элинор?» – Он спрашивает. Трубка, как прежде, разражается ответной речью, а гроза лупит по окнам, а в буфетной Кловис весело болтает с Соединенными Штатами. В конце концов Листер отвечает трубке:
– Вот и прелестно. То, что нам надо. Неси, моя радость, неси скорей. Оригиналы положи обратно, оставь незапертым то, что нашла незапертым, и запертым, что было заперто.
Кловис вернулся из буфетной в сопровождении мистера Сэмюэла и мистера Макгира. Его преподобие спит. Кловис улыбается.
– Все улажено. – Он говорит. – И Пабло получает роль Адриана.
