Текст книги "Баллада о предместье"

Автор книги: Мюриэл Спарк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Глава 9

Мерл Кавердейл сказала Тревору Ломасу:

– Я просто иногда помогала ему в его частных делах. С ним приятно поговорить, и вообще в нем есть что-то особенное. А в моей жизни не так уж много интересного.

– Просто в его частных делах, – сказал Тревор. – Всего-навсего помогали ему.

– Ну а что в этом плохого?

– Перепечатывали его легавые донесения.

– Слушайте, – сказала Мерл, – он не имеет никаких отношений с полицией. Я не знаю, откуда пошли эти россказни, но это все неправда.

– Что за частные делишки вы для него обделывали?

– Это вас не касается.

– Мы этого субчика на днях прирежем, – сказал Тревор. – Вам что, захотелось составить ему компанию?

– Господи, да я же вам правду говорю, – сказала Мерл. – Никакие это не донесения, просто он пишет, как раньше жилось в Пекхэме, по заказу одной женщины, он ее зовет Чиз. Поймите вы, Дугал никому зла не делает. Просто в нем есть что-то особенное.

– Чиз, – сказал Тревор. – Вот, значит, чем вы с ним занимаетесь по вечерам – каждый вторник и каждую пятницу.

– Чиз и чиз, что тут такого? Это же даже не настоящее имя, это прозвище такое.

– Да что вы говорите, – сказал Тревор. – А как настоящее имя?

– Ой, мистер Ломас, честное слово, не знаю.

– Больше вы к нему не пойдете, – сказал Тревор.

– Тогда придется ему это как-то объяснить. Мы с ним друзья, и не более того, мистер Ломас.

– Вы с ним больше не увидитесь. Без разговоров. А у нас с ним будет свой расчет.

– Мистер Ломас, вы лучше не задерживайтесь. Скоро придет мистер Друс. Мне не хочется, чтобы мистер Друс застал вас здесь.

– Он знает, что я здесь.

– Вы хоть не говорили ему, что я по вечерам в будни бываю у Дугала?

– Я говорю, он в курсе.

– Так это вы осведомитель, а не Дугал.

– Запомните. Сделаете для него что-нибудь – вам же будет хуже.

Тревор размеренной поступью сошел по лестнице, а она глядела из окна, как он с видом хозяина шествует по Денмарк-Хиллу.

Через двенадцать минут явился мистер Друс. Он снял шляпу и поместил ее на вешалке в передней. Он прошел в гостиную следом за Мерл и отворил дверцу буфета. Он извлек бутылку виски, налил себе ровно четверть стакана и брызнул туда содовой.

Мерл взяла вязанье.

– Немного виски? – сказал он.

– Нет, лучше стакан красного вина. Надо, пожалуй, выпить красного, может, хоть это меня взбодрит.

Он наклонился, нашарил бутылку вина, выдвинул ящик и достал оттуда пробочник.

– Меня тут только что навестили, – сказала она.

Он оглянулся на нее, из его кулака торчал штопор.

– Полагаю, что вы знаете, о ком идет речь, – сказала она.

– Конечно, знаю. Он был здесь по моему поручению.

– Моя личная жизнь касается только меня, – сказала она. – Я в вашу никогда не вмешивалась. Я никогда и близко не подошла к миссис Друс, а мне, может быть, не раз хотелось потолковать с ней о том, о сем.

Он вручил ей стакан вина. Посмотрел, что за ярлык на бутылке. Он сел в кресло и разулся. Надел домашние туфли. Поглядел на часы. Мерл включила телевизор. Оба смотрели мимо экрана.

– Я здорово попался с этим шотландцем. Его подослали полиция и правление «Мидоуз, Мид». Он следил за мной почти три месяца и строчил свои доносы.

– Нет, тут вы ошибаетесь, – сказала Мерл.

– А последний месяц и вы были с ним заодно. – Он почти уткнулся указующим перстом ей в горло.

– Тут вы ошибаетесь. Я только перепечатала для него несколько рассказов.

– Каких рассказов?

– Про то, как жилось когда-то в Пекхэме одной старой леди, его знакомой. И вы не имеете ни малейшего права в чем-то меня обвинять и подсылать ко мне разных громил с угрозами.

– Тревор Ломас, – сказал мистер Друс, – мой платный агент. Вы будете ему беспрекословно подчиняться. А так называемый Дугал Дуглас даст у нас тягу из Пекхэма и дорогу обратно забудет.

– Вы же, по-моему, сами собирались эмигрировать.

– Я и собираюсь.

– Когда?

– В свое время.

Он скрестил ноги и устремил взгляд на телеэкран.

– Мне что-то сегодня не хочется ужинать, – сказала она.

– А мне хочется.

Она пошла на кухню и загромыхала посудой. Вернулась она в слезах.

– Проклятая моя жизнь.

– Насколько я знаю, ничего проклятого в ней не было, пока вы не стакнулись с так называемым Дугалом Дугласом.

– Мы с ним друзья, и не более того. Вы его не понимаете.

Мистер Друс глубоко вздохнул и возвел глаза к абажуру, призывая его в свидетели.

– Можете есть свою отбивную с картофелем и горошком, – сказала она. – Мне не хочется.

Она села и взяла вязанье, роняя на него слезы.

Он перегнулся в кресле и пощекотал ей шею. Она отстранилась. Он ущипнул ее длинную шею, и она вскрикнула.

– Ш-ш-ш, – сказал он и погладил ей шею.

Он пошел налить себе еще виски. Обернулся и посмотрел на нее.

– На чем же вы сговорились с так называемым Дугалом Дугласом? – спросил он.

– Ни на чем. Мы с ним просто друзья. Надо же мне хоть с кем-то бывать.

Пробочник лежал на буфете. Он приподнял его за кончик и уронил, приподнял снова и уронил.

– Лучше я пойду переверну отбивную, – сказала она и пошла на кухню.

Он последовал за нею.

– Вы снабжали его сведениями обо мне, – сказал он.

– Говорю вам, что нет.

– И печатали его доносы в правление.

Она боком протиснулась мимо него и, плача навзрыд, вернулась в гостиную за носовым платком, оставленным на кресле.

– Еще чем вы с ним занимались? – спросил он, перекрикивая телевизионный гвалт.

Он подошел к ней с пробочником в руке и убил ее, девять раз воткнув пробочник в ее длинную шею. Потом надел шляпу и пошел домой к своей жене.

– Дуг, дорогой, – сказала мисс Мария Чизмен.

– Я в расстроенных чувствах, – сказал Дугал, – вы не могли бы перезвонить попозже?

– Дуг, я буквально на несколько слов. Вы так изумительно переписали историю моих юных лет. Эти новые пекхэмские эпизодики – совершеннейшая прелесть. Я уверена, в душе вы согласны со мной, что не зря потрудились. И теперь вся книга – сплошное очарование, и я от нее прямо без ума.

– Спасибо, – сказал Дугал. – Вряд ли стоило возиться с этими вставками, но...

– Дуг, заходите ко мне сегодня вечером.

– Простите, Чиз, но я в расстроенных чувствах. Я укладываю вещи. Я отсюда уезжаю.

– Дуг, я хочу вам сделать маленький подарок. В знак того, что я ценю...

– Я перезвоню вам, – сказал Дугал. – Я совсем забыл, что у меня молоко на плите.

– Вы ведь сообщите мне свой новый адрес, да?

Дугал пошел на кухню. Мисс Фрайерн сидела за столом, она как-то странно обмякла в кресле, как будто заснула. Лицо ее было перекошено, и одно веко трепетало.

Дугал поискал глазами бутылку джина, чтобы уточнить, на чем остановилась мисс Фрайерн. Но бутылки джина не было; ни бутылки, ни грязного стакана. Он снова посмотрел на мисс Фрайерн. Ее веко трепетало, а нижняя губа искривилась.

Дугал позвонил в полицию, чтобы там распорядились насчет доктора. Затем он пошел наверх и притащил оттуда свою поклажу: саквояж на молнии, новенькую кожаную папку и пишущую машинку. Доктор вскоре явился и прямиком проследовал на кухню к мисс Фрайерн.

– Паралич, – сказал он.

– Ну, я пошел, – сказал Дугал.

– Вы ей не родственник?

– Нет, жилец. Я съезжаю с квартиры.

– Прямо сейчас?

– Да, – сказал Дугал. – Я и без того уезжал, но уж если где начали болеть, то меня с моим роковым недостатком только там и видели.

– У нее есть какие-нибудь родственники?

– Нет.

– Вызову-ка я «Скорую помощь», – сказал доктор. – Плохо ее дело.

Дугал забрал свой скарб и пошел по Парковому проезду. Он заметил издали, что возле полицейского участка толпится народ. Он вмешался в толпу и протолкался во двор вместе с поклажей.

– Уезжаете? – сказал один из полисменов.

– Переезжаю в другой район. Я было решил, что народ собрался поглазеть на какую-нибудь новую находку.

Полисмен кивком указал на толпу.

– Мы тут только что произвели арест в связи с убийством.

– Друса арестовали, – сказал Дугал.

– Его самого.

– Ну и правильно, – сказал Дугал.

– Конечно, правильно. Сама-то она шуму не делает, лежит себе и лежит, да пища начала пригорать. Соседи подумали, что у нее пожар, и взломали дверь. Как видите, туннель готов к открытию; вон и ступеньки проложены. Сейчас внутри налаживают проводку.

– Жаль, что я этого не застану. Вот бы пройтись по туннелю.

– Идите, если хотите. В нем всего шестьсот ярдов. Выйдете наружу у Гордон-роуд. Там караулит один из наших, он вас знает. Жаль было бы уехать ни с чем, коли вы так интересовались.

– Так я спущусь, – сказал Дугал.

– Не смогу вас проводить, – сказал полисмен. – Но я принесу вам фонарик. Пойдете все прямо и прямо. Всякие там монеты и прочие бронзовые изделия уже выбрали дочиста, остались одни неприбранные кости. Но как-никак, а внутри побываете.

Он отправился за фонариком. Из подземного хода выскочил юный помощник электрика с двумя жестяными кружками. Он пробрался сквозь толпу в кафе на другой стороне улицы.

Полисмен принес маленький фонарик.

– Отдадите констеблю у того выхода, чтоб вам не таскаться туда-сюда. Что ж, до свидания. Рад был познакомиться. Мне пора заступать на дежурство.

Подземный ход высотою в восемь футов недавно укрепили деревянными подпорками, между которыми теперь петлял Дугал. Подземный ход – его открыли для обозрения через несколько дней, а еще через несколько дней закрыли после трех скандалов из-за того, что сюда повадились ученики старших классов смешанной школы, – был устлан свежим гравием. По этому гравию еще никто не ступал, кроме рабочих и Дугала с вещами.

Пройдя полпути, Дугал опустил вещи на землю и стал рыться в куче костей, сложенных в нише на предмет уборки. Кость за костью он отобрал несколько берцовых, облепленных землей; потом взял фонарик в зубы и принялся жонглировать. Он управлялся сразу с шестью костями – подбрасывал и ловил, не уронив ни одной, и земля так и сыпалась с них.

Он поднял вещи и углубился дальше в душный туннель с запахом недавней дезинфекции. Он увидел впереди яркую лампу, стремянку и электрика, который зачищал провод на стене.

Электрик обернулся.

– Быстро слетал, Бобби, – сказал он.

Дугал выключил фонарик и поставил вещи на свежий хрусткий песок. Он увидел, что электрик с ножом в руке спускается со стремянки и направляет на него свой большой фонарь.

– Тревор Ломас, следи за мертвыми костями, кругом шастают покойники, – сказал Дугал и запустил подвернувшейся тазобедренной костью в голову Тревору. Левой рукой он вывернул ему кисть с ножом. Тревор брыкался. Дугал пустил в ход свой любимый прием: он вцепился правой рукой, как клешней, в глотку Тревору. Тревор отпрянул, споткнулся о Дугаловы вещи и выронил нож. Дугал подобрал нож, схватил вещи и побежал.

Неподалеку от выхода, когда большой фонарь уже остался далеко позади, Тревор догнал Дугала и ткнул его костью в глаз. Тогда Дугал сверкнул Тревору фонариком в лицо и кинулся на него, выставив увечное плечо и растопырив локти. Он снова применил свой особый прием. Правой рукой он сдавил Тревору горло, а левой нанес короткий удар в челюсть. Тревор осел наземь. Дугал посветил фонариком, подобрал с земли свои вещи и выбрался из подземного хода возле Гордон-роуд. Здесь он сообщил полисмену, что электрика разморило от духоты, он вконец сомлел и сидит на куче монашеских костей.

– Не смогу задержаться и помочь вам, – сказал Дугал, – как видите, спешу к поезду. Вас не затруднит вернуть этот фонарик в участок и поблагодарить от моего лица?

– Ушиблись? – спросил полисмен, поглядев на изукрашенный глаз Дугала.

– Наткнулся на что-то в потемках, – сказал Дугал. – Пустяки, синяк. Света нет, вот беда.

Он зашел перехватить стаканчик в пивную «Веселая вдова». Потом он дотащился с поклажей до Верхнепекхэмской улицы, взял там такси, переехал через мост и остановился у аптеки, чтобы перевязать подбитый глаз.

– Я рада, что он смотался, – сказала Дикси матери. – Хамфри переживает, а я рада. Теперь хоть он на свадьбу не придет. Мало ли что он бы там начал вытворять. Может, он кидался бы, как псих, на гостей и заставлял бы всех щупать свои шишки. Или, чего доброго, речь бы произнес. Или как начал бы прыгать и пошло себя вести. Мне он никогда не нравился. И Лесли нет. А вот Хамфри он нравился, так Хамфри теперь прямо узнать нельзя. Мистеру Друсу он нравился, и, нечего сказать, хорошо кончил мистер Друс. Бедняжке мисс Кавердейл он нравился. А Тревору нет. Но теперь-то чего беспокоиться. Правда, я здорово простудилась.

Глава 10

И вот Дикси подошла к алтарю в пышном платье с оборками и обратила к священнику свой носик, чуть красноватый от простуды.

– Берешь ли ты эту женщину себе в жены?

– Откровенно говоря, нет, – сказал Хамфри, – не беру.

Дугал мог бы прочесть об этом в газетах. Но он уже отбыл в Африку, чтобы снабдить всех знахарей магнитофонами по сходной цене.

– В наши дни, – говорил Дугал, – ни один порядочный медик не может обойтись без портативного магнитофона. Не будь под рукой этого новейшего средства, которое к тому же легко укрыть в тропических зарослях, прежнее доверие к вождям племени давно бы рухнуло под напором нынешнего беспринципного скептицизма.

О дальнейшей жизни Дугала можно бы многое порассказать. Он вернулся из Африки и стал послушником францисканского монастыря. Прежде чем его оттуда попросили, настоятель пережил острое нервное расстройство. И несколько братьев нарушили обет послушания действием, а другие обеты – в помыслах своих; и понапрасну Дугал клялся, что он всего-навсего изгнал из них бесов. Тогда, экономии ради, ибо в душе он был бережлив, он собрал кой-какие клочки своего богатого опыта беспутства, составил из них уйму дурацких книжонок и весьма преуспел в жизни. Он так и не женился.

На другой вечер после того, как Хамфри в одиночку расположился провести медовый месяц в фолкстоунском отеле, в здешний бар зашел Артур Кру.

– Девочка убивается, – сказал он Хамфри.

– Лучше поздно, чем никогда, – сказал Хамфри. – Передайте ей, что я вернусь.

– Она во всем винит Дугала Дугласа. Ты один или с ним?

– Считайте, что без него, – сказал Хамфри.

– Да я не отчитывать тебя пришел. Может, так и надо было, кто его знает. Но уж больно ты круто с девчонкой, тем более она уж и свадебное платье надела. А мой Лесли попался на краже со взломом, дали ему испытательный срок.

Одни говорили, что Хамфри вернулся и свадьбу все-таки сыграли. Иные говорили, что нет, он женился на другой, или что, наоборот, Дикси умерла с горя, а он перестал даже замечать девушек. Кое-кто считал, что он возвратился, а она его вытолкала за дверь и назвала скотиной, а кто же он еще после этого. Один или двое припоминали, что Хамфри подрался с Тревором Ломасом. Но все сходились на том, что один малый отказался от невесты прямо в церкви.

На самом деле они поженились через два месяца, и хотя на свадьбу почти никого не пригласили, но народу набилась полная церковь: а вдруг Хамфри опять скажет «нет»?

Хамфри увез Дикси в своей машине. Она сказала: «У меня такое чувство, будто я замужем не два часа, а двадцать лет».

Он подумал, что для ее восемнадцати это вроде бы и многовато. Но выдался солнечный ноябрьский денек, и, пока машина мчалась через парк, он видел, как дети играют на полянках, женщины возвращаются с работы с полными кошелками, а парк будто превратился в зелено-золотое облако, окутавшее и уносившее людей, и было понятно, что на этом не все кончается.