Текст книги "Баллада о предместье"

Автор книги: Мюриэл Спарк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Ну, а с нами ты еще встретишься, – сказал Тревор.

Он спустился по темной каменной лестнице в сопровождении Лесли и Колли.

– Она себя в могилу сведет, – сказала Мерл, – и все из-за денег. Поутру приходит в бюро, еле на ногах держится – куда же ей работать. Я ей говорю: «Дикси, – говорю, – когда вы прошлой ночью легли спать?» «По-моему, это мое личное дело, мисс Кавердейл», – говорит она. «Ах, – говорю, – ну тогда будьте добры перепечатать заново эти два отчета – или это тоже ваше личное дело, как вы их напечатали? В одном пять ошибок, а в другом шесть». «Как! – говорит она. – Где ошибки?» Она ведь будет спорить, пока ее носом не ткнешь. Я говорю: «Там помечено, где ошибки». Она говорит: «Ой!» Я говорю: «Вы всю неделю только зеваете и зеваете вместо того, чтобы работать». А в перерыве, когда Дикси пошла пить чай, Конни мне говорит: «Мисс Кавердейл, Дикси же вечером работает, потому и устает». Я говорю: «Как это вечером?» Она говорит: «Ну да, билетершей в кинотеатре «Дворцовый» с шести тридцати до десяти тридцати, подрабатывает себе на свадьбу». – «Что ж, – говорю, – неудивительно в таком случае, что здесь она без толку место просиживает!»

Дугал-билетер пробежал лучом невидимого фонарика по волнистой летней траве парка.

– Осторожнее, мадам. Места за три шиллинга шесть пенсов – направо.

Мерл залилась грудным смехом. Вдруг она села прямо на траву и заплакала.

– Боже мой! – сказала она. – Дугал, у меня была ужасная жизнь.

– Она пока не кончилась, – сказал Дугал, усевшись чуть поодаль от нее. – Может быть, самое худшее у вас еще впереди.

– Сначала родители, – сказала она. – Такие эгоисты. Они думают только о себе. Обо мне они подумать не могут. Им нравится говорить: «Мерл заведует целым бюро в «Мидоуз, Мид», – а до остального им и дела нет. Я решила жить одна – и, конечно, как последняя дура, спуталась с мистером Друсом. А теперь я не могу с ним порвать, вот как хотите. Вот вы явились в Пекхэм, Дугал, и выбили меня из колеи. У меня будет нервное потрясение, я это предвижу.

– Если оно у вас будет, – сказал Дугал, – то я к вам и близко не подойду. Для меня любая болезнь – что нож острый.

– Дугал, – сказала она, – я рассчитывала, что вы мне поможете порвать с мистером Друсом.

– Подыщите себе другую работу, – сказал он, – и перестаньте с ним видеться. Это же так просто.

– Да, для вас все просто. Вы ничем не связаны.

– А вы связаны? – спросил Дугал.

– Формально нет.

– Вот и перестаньте встречаться с Друсом.

– На седьмом году совместной жизни, Дугал, я не могу так просто взять и расстаться с ним. И где я найду работу в свои тридцать восемь лет?

– Придется вам понизиться в должности, – сказал Дугал.

– После того как я заведовала целым бюро, – сказала она, – я не могу на это пойти. У меня все-таки есть своя гордость. К тому же и за квартиру платить надо. А мистер Друс хоть немного, да помогает.

– Люди смотрят, как вы плачете, – сказал Дугал, – и думают, что это по моей милости.

– И по вашей тоже. У меня была ужасная жизнь.

– Ну и ну, посмотрите-ка, – сказал Дугал.

Она посмотрела в небеса, куда он указывал пальцем.

– Что такое? – сказала она.

– Вон там, вверху, – сказал Дугал, – растут деревья.

– Какие еще деревья? Ничего я там не вижу.

– Посмотрите как следует, – сказал Дугал, – вон туда. И не глядите по сторонам, потому что мистер Друс наблюдает за нами из-за павильона.

Она посмотрела на Дугала.

– Да смотрите же вверх, – сказал он, – вон в небесах выросли деревья с красными кисточками. Смотрите, куда я показываю.

Прохожий народ останавливался посмотреть, куда это показывает Дугал. Дугал сказал им:

– Новости науки и техники. В газетах читали? Лесопосадки и кустарник в небесах. Смотрите, вон виднеется сосна.

– Ага, вот теперь кое-что вижу, – сказала одна девушка.

Народ большей частью недоверчиво расходился, на всякий случай поглядывая на небеса. Дугал помог Мерл подняться с земли, и они как ни в чем не бывало побрели прочь с остальными.

– Он все еще там? – спросила Мерл.

– Да. Ему, наверно, надоело кататься вверх-вниз на лифте.

– Нет, он катается только в субботу с утра. Потом сидит дома. А ко мне приходит вечером. У меня была ужасная жизнь. Я иногда думаю, не наглотаться ли мне снотворного.

– Это ни к чему, – сказал Дугал. – Всего-навсего заболеете. А мне о болезнях даже думать противно.

– Он в вас влюбился, – сказала Мерл.

– Мне-то это понятно, а вот ему невдомек.

– Интересно. Влюбился – и самому невдомек.

– А вот так и невдомек. Я ведь первый симпатичный мужчина на его жизненном пути.

– Вы о себе много воображаете.

– Нет, обо мне много воображает мистер Друс.

– Тоже мне, – сказала она. – красавец кособокий.

– Вы это Друсу объясните, – сказал он.

– Он теперь меня не слушает.

– Сколько, по-вашему, он еще продержится на своем месте?

– С тех пор как у него все стало из рук валиться, я много об этом размышляю. Все дела пошли прахом. Прямо не знаю, что мне делать с квартирой, если мистера Друса выгонят с работы.

– Месяца три у него есть, – сказал Дугал.

Они повернули на Парковую улицу, и Мерл опять заплакала.

– Он все еще там? – спросила она.

Дугал сделал вокруг Мерл танцевальный пируэт и снова пошел рядом с нею.

– Он удаляется в обратную сторону.

– Интересно, куда это он идет.

– Куда же, как не домой в Далуич.

– С его стороны аморально, – сказала Мерл, – возвращаться домой к этой женщине. Они же словом друг с другом не обмолвятся.

– Перестаньте хлюпать. Красные глаза вас отнюдь не украшают. Из-за них вы меньше похожи на окапи. Но все-таки, ах, что у вас за шея!

Она поднесла руку к горлу и провела по своей длинной шее.

– Недавно мистер Друс так и вцепился мне в шею, – сказала она, – в шутку, конечно, но я испугалась.

– Она создана на радость маньякам, ваша шея, – сказал Дугал.

– Подумаешь, а у вас и шеи-то почти нет, плечо возле самого уха.

– Короткая шея – признак хорошей головы, – сказал Дугал. – Понимаете, импульсы быстрее доходят до мозга, потому что им ближе идти. – Он наклонился и достал рукой до носка. – Представьте, что импульс зародился здесь. Потом он направляется прямо сюда.

– Постыдитесь, люди на вас смотрят.

Они шли по Парковому проезду в потоке женщин с покупками и детских колясок. Дугал остановился, его тут же толкнула коляска, и он наскочил на двух беседующих женщин. Дугал принял их в распростертые объятия.

– Лапушки, надо быть внимательнее, – сказал он.

Они радостно улыбнулись ему и друг другу.

– Как мило, правда? – сказала Мерл. – Вон возле магазина Хиггинса и Джойса кто-то высунулся из автомобиля и разглядывает вас.

Дугал посмотрел через дорогу.

– Это меня разглядывает мистер Уиллис, – сказал он. – Пойдемте, я вас познакомлю с мистером Уиллисом. – Он взял ее под руку и повел через дорогу.

– Мне неудобно знакомиться в таком костюме, – сказала Мерл.

– Вы всего лишь объект исследований персонала, – сказал Дугал, пробираясь с нею между машинами к мистеру Уиллису.

– Я просто жду свою жену. Она там, внутри – делает покупки, – объяснил мистер Уиллис. Его, видимо, несколько смутило, что Дугал подошел к нему. – У меня не было уверенности, что это вы, мистер Дугал, – объяснил он. – Я вглядывался, чтобы уточнить. Слегка близорук.

– Мисс Кавердейл, одна из моих внештатных помощниц, – небрежно сказал Дугал. – Любопытно, – сказал он, – наблюдать в натуре, как пекхэмцы проводят свой субботний день.

– Да, весьма. – Мистер Уиллис, зардевшись, пожал руку Мерл и оглянулся на двери магазина.

Дугал сдержанно кивнул и, как бы начисто позабыв о мистере Уиллисе, повел Мерл дальше.

– Почему он называл вас мистер Дугал? – спросила Мерл.

– Потому что он мой подчиненный. В свое время он служил лакеем в нашей семье.

– А теперь кто он такой?

– Один из моих тайных агентов.

– Вы кого угодно с ума сведете, вам только дай волю. Смотрите, что вы сделали с Уидином. И мистер Друс того и гляди в уме повредится.

– Я отменный бесовщик, – сказал Дугал, – только и всего.

– Кто, кто?

– Я умею изгонять бесов.

– А вы, помнится, говорили, что вы сам дьявол.

– Одно другому не мешает. Пойдем в полицейский участок.

– Куда вы меня ведете, Дугал?

– В полицейский участок. Хочу посмотреть, как идут раскопки.

Он привел ее во двор участка, где был уже известен как археолог, интересующийся раскопками. Возле кучи угля, над ямой глубиною в несколько футов стояло деревянное сооружение. Работа прекратилась на уикенд. Они заглянули внутрь.

– Подземный ход ведет до самого Нанхеда, – сказал Дугал, – по нему, бывало, гуляли монахини. Как-то ночью, примерно сто лет назад, они сложили барахло и удрали, а за ними осталась куча долгов.

Сзади неслышно подошел полисмен и, указывая на угольную кучу, сказал:

– На этом месте была покаянная келья. Добрый вечер, сэр.

– Боже мой, как вы меня напугали, – сказала Мерл.

– А вон там откопали скелеты монахинь, мисс, – сказал полисмен.

Мерл пришла домой поджидать мистера Друса, а Дугал по вечерней прохладце прогулялся до кафе «Коста». Там оказалось человек восемь, и среди них Хамфри и Дикси, сидевшие за отдельным столиком и доедавшие яичницу с сосисками. Хамфри выпихнул ногой из-под стола сиденье для Дугала. Дикси тронула углы рта бумажной салфеткой и, бережно взяв нож и вилку, продолжала есть; проглатывая каждый кусок, она дергала головой.

Хамфри разделался с пищей. Он положил свой нож и вилку на тарелочку и отодвинул ее. Дважды потер одну ладонь о другую и сказал Дугалу:

– Как жизнь?

– Идет своим ходом, – сказал Дугал и огляделся.

– К вам нынче днем заявлялась важная персона. Вы только что ушли. Старухи не было, и он напоролся на меня. Он не пожелал назваться. Но я его, конечно, узнал. Мистер Друс из «Мидоуз, Мид». Дикси мне его как-то показывала, верно, Дикси?

– Да, – сказала Дикси.

– Мистеру Друсу так приспичило со мной повидаться, что он разыскивал меня по всему парку, – сказал Дугал.

– Я бы на вашем месте, – сказал Хамфри, – работал, когда и все люди. Тогда он не имел бы никакого права донимать вас днем в субботу, верно, Дикси?

– Очевидно, да, – сказала Дикси.

– Три чашки кофе, – сказал Дугал официанту.

– После четырех к вам снова пожаловали, – сказал Хамфри. – Угадайте кто. Она принесла горшок с цветами и большой пакет.

– Элен, – сказал Дугал.

Официант принес три чашки кофе: одну в правой руке и две, столбиком, в левой. Он осторожно поставил их на столик. Кофе из чашки Дикси плеснулся на блюдце. Она бросила взгляд на свою чашку.

– Поменяйся со мной, – сказал Хамфри.

– Возьмите мою, – сказал Дугал.

Она позволила Хамфри обменяться с нею блюдцами. Он вылил содержимое ее блюдца себе в чашку, отхлебнул кофе и поставил его на стол.

– Сахар, – сказал он.

Дугал пододвинул сахарницу к Дикси.

Она сказала: «Благодарю». Взяла два куска, бросила их в кофе и, пристально глядя в чашку, помешала ложечкой.

Хамфри положил себе три куска, быстро размешал сахар и попробовал кофе. Он подтолкнул сахарницу к Дугалу, который взял себе один кусок и положил его в рот.

– Я провел ее в вашу комнату, – сказал Хамфри. – Она сказала, что хочет у вас прибрать по-своему. Поставила горшок с цветами и разложила кретоновые подушечки. Старухи дома не было. По-моему, это очень мило со стороны Элен, верно, Дикси?

– Что мило со стороны Элен?

– Ну, что Элен заходила навести у Дугала порядок женской рукой.

– Очевидно, да.

– Ты здорова? – спросил ее Хамфри.

– Очевидно, да.

– Может, пойдем куда-нибудь или побудем здесь?

– Как тебе угодно.

– Хочешь пирожного?

– Нет, благодарю.

– Почему ваш брат ходит голодный? – спросил у нее Дугал.

– Чей брат ходит голодный?

– Ваш Лесли.

– С чего это вы взяли, что он ходит голодный?

– Он на днях ошивался у моей хозяйки и выпрашивал пончики, – сказал Дугал.

Хамфри потер одну ладонь о другую и улыбнулся Дугалу:

– Ох, эта ребятня, вы же сами знаете, что это за народ.

– С какой стати он мне будет тут наговаривать на Лесли, – сказала Дикси и обвела взглядом соседние столики: не прислушивается ли кто-нибудь. – Наш Лесли не попрошайка. Это вранье.

– Это не вранье, – сказал Дугал.

– Я передам ваши слова моему отчиму, – сказала Дикси.

– И правильно сделаете, – сказал Дугал.

– Ну, съест мальчишка лишний пончик, что тут такого? – сказал Хамфри им обоим. – Не делайте вы из мухи слона. Не заводитесь.

– А кто начал? – сказала Дикси.

– Ты начала, если на то пошло, – сказал Хамфри. – Ты еле выдавила из себя «здравствуйте», когда Дугал вошел.

– Как же, как же, защищай его, – сказала она. – Вообще-то я не собираюсь здесь сидеть и слушать, как меня оскорбляют.

Она встала и взяла сумочку. Дугал снова усадил ее на стул.

– Не распускайте руки, – сказала она и встала.

Хамфри снова усадил ее.

Она осталась сидеть, неподвижно уставившись в пространство.

– А вот и Бьюти пришла, – сказал Дугал.

Дикси повернула голову и посмотрела на Бьюти. Потом она снова приняла отсутствующий вид.

Дугал присвистнул, явно адресуясь к Бьюти.

– А вот это вы напрасно, – сказал Хамфри.

– Господи, и это называется интеллигент, – сказала Дикси. – Разевает рот и свистит девушке.

Дугал снова присвистнул.

– Досвиститесь, что явится Тревор Ломас, – сказал Хамфри.

Официант и сам Коста вышли из-за стойки и нервно топтались возле их столика.

– Переберемся в «Глашатай», – сказал Дугал, – и захватим с собой Бьюти.

– Ну послушайте, Тревор же мой друг, – сказал Хамфри.

– Он будет шафером у нас на свадьбе, – сказала Дикси. – У него хорошая работа и надежные перспективы на будущее, не как у некоторых.

Дугал присвистнул. Потом он обратился к Бьюти через два столика:

– Кого-нибудь ждете?

Бьюти опустила ресницы.

– Пожалуй, никого, – сказала она.

– А не пойти ли нам в «Глашатай»?

– Не возражаю.

Дикси сказала:

– А я возражаю. Я не вожусь с кем попало.

– Кто-то что-то сказал? – спросила Бьюти, вытянувшись в струнку.

– Я говорю, – сказала Дикси, – что у меня назначено свидание в другом месте.

– Ладно, мы с Бьюти пойдем вдвоем, – сказал Дугал. Он направился к Бьюти, которая решила причесаться.

Хамфри сказал:

– Ну, Дикси, нам же, в конце-то концов, нечего больше делать. Даже смешно будет, если мы не пойдем вместе с Дугалом. Вдруг Тревор узнает, что Дугал шляется с его девушкой по пивным.

– Понимаю, со мной тебе скучно, – сказала Дикси. – Конечно, где уж нам, дурачкам, до Дугала.

– Не засыпайте меня комплиментами, – сказал ей Дугал издали.

– А по-моему, я не к вам обращаюсь, – сказала Дикси.

– Ладно, Дикси, мы остаемся здесь, – сказал Хамфри.

Дугал держал зеркальце, а девушка расчесывала над столом свои длинные медные волосы.

Дикси бросила взгляд на Дугала. Она глубоко вздохнула.

– Видно, придется уж пойти с ними в пивную, – сказала она, – а то ты потом скажешь, что я испортила тебе весь вечер.

– Никто особенно не настаивает, – сказала Бьюти, спрятав расческу и похлопывая по сумочке.

– Пойдем, глядишь, и не пожалеем, – сказал Хамфри.

Дикси собралась в путь не без торопливости, но заметила при этом:

– Ну, знаешь, такие развлечения не в моем вкусе.

И они пошли по Парковому проезду к «Глашатаю» вслед за Дугалом и Бьюти. Бьюти уже переступила порог салуна, но Дугал медлил, вглядываясь в темноту за плавательным бассейном: оттуда, из глубины парка, все громче доносились вопли какой-то пьяной женщины, но вскоре стало ясно, что это не пьяная женщина, а пророчествующая Нелли.

Хамфри и Дикси остановились у дверей пивной.

– Да это же Нелли, – сказал Хамфри и подтолкнул Дугала к проходу, в котором замешкалась Бьюти.

– Я люблю послушать Нелли, – сказал Дугал, – персонал-то надо исследовать.

– Ой, да заходите вы внутрь, – сказала Дикси, когда Нелли обрисовалась в лучах фонаря.

– Шесть суть вещей, – возгласила Нелли, – ненавистных Господу, и для седьмой нет места в его душе. Надменные взоры, лживый язык, руки, пролившие невинную кровь. Увидимся завтра утром. Сердце, упорствующее в злоумышлениях, ноги, влекущие к злочинию. В десять, двор Пэйли. Свидетель неправедный, чьи уста глаголют ложь. Квакерский переулок. И тот, кто сеет раздоры между братьями.

– Ну, Нелли здорово поддала, – сказал Хамфри, пропихиваясь к бару. – Того и гляди с катушек долой.

Яркая люстра с подвесками и ряд сверкающих хрустальных ламп возле зеркала за стойкой появились тут после войны, чтобы поддерживать представление, будто в доброе старое довоенное время эта пивная была украшением и гордостью тогдашнего Кэмберуэлла. У заведующей был крошечный носик и тяжелый подбородок; по ее лицу было видно, что она многое успела за свои двадцать пять лет. Бармен был маленький и юркий. Он все время покачивался взад-вперед, как ванька-встанька.

Бьюти пожелала мартини, Дикси думала, что платит Хамфри, и заказала имбирное пиво, потом смекнула, что платить будет Дугал, и дополнила: «Джин и имбирное пиво». Хамфри с Дугалом принесли и поставили на столик выпивку для девушек и две полупинты имбирного пива, сверкавшие в пупырчатых кружках, как маленькие люстры. Со стен глядели надписанные фотографии былых звезд эстрады; и хотя никто не помнил ни Флоры Финч, ни Форда Стерлинга, но всем почему-то казалось, что в десятых годах это были знаменитости первой величины. Пианино стояло вплотную к стене, и пианист Тони созерцал публику лишь между музыкальными номерами, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Тони был не просто бледен: в лице его не было ни кровинки. Его темно-синий пиджак был надет поверх наглухо застегнутой белоснежной рубашки без галстука. Доброхоты все время наполняли заново его пивную кружку в полпинты, которая неизменно стояла по правую руку от него на крышке пианино. За игрой плечи его ходили ходуном, а с иными аккордами он так и ложился на клавиши. Сзади он мог сойти за энтузиаста, но только сзади. Тони исполнял мелодии десятых и двадцатых годов под шуточки завсегдатаев; и, когда он ссутулился, чтобы сыграть «Чармейн», Бьюти сказала ему: «Заколачивай, Тони». Тони и ухом не повел: за девятнадцать месяцев работы его не затронула ни одна реплика. «Живей, малый, живей», – подбодрил кто-то. «Оставьте его в покое, – сказала заведующая. – Постыдились бы своей некультурности. Он прекрасный исполнитель. Эту вещь в свое время всюду играли. Ее так и надо исполнять». Тони доиграл, взял свое пиво и уныло повернулся лицом к публике.

– Тони, разбуди меня, когда будет рок или ча-ча!

– Поднатужься, сынок. Заколачивай.

Тони повернулся на сто восемьдесят градусов, поставил кружку на место и взял первые аккорды «Рамоны».

– Живей, малый, живей.

– Еще раз услышу «живей, малый», – сказала заведующая, – и вы у меня живо очутитесь на улице.

– А я что говорю. Тони сейчас как даст по клавишам!

– Хлебни-ка пивка, Тони. Веселей, сынок! Умирать один раз.

В десять минут десятого в пивную вошел Тревор Ломас с Колли Гулдом. Тревор протолкнулся к бару, встал спиной к стойке, оперся на нее локтем и обозрел происходящее как бы с высоты птичьего полета.

– Хэлло, Тревор, – сказала Дикси.

– Привет, Дикси, – сурово ответил Тревор.

– Привет, – сказал Колли Гулд.

Бьюти допила четвертое мартини, грациозно поклонилась и кое-как выпрямилась.

Заведующая спросила:

– Будете что-нибудь заказывать, сэр?

Тревор сказал через плечо:

– Две пинты горького. – Он закурил сигарету и медленно, очень медленно выдохнул дым.

– Трев, – тихо сказал Колли, – Трев, не порти нам все дело.

– Я терпеливый, – сказал Тревор, не раскрывая рта. – Я очень, очень терпеливый. Но если...

– Трев, – сказал Колли, – Трев, не забывай о деле. Книжечки в наших руках.

Тревор, не оборачиваясь, швырнул полкроны на стойку.

– Ну и манерочки, – сказала заведующая, со звоном выдвинув денежный ящик. Она бросила на стойку сдачу. Но Тревор к ней и не притронулся.

Дугал и Хамфри приблизились к бару с четырьмя пустыми сосудами. «Мне только имбирное!» – крикнула Дикси им вслед, потому что на этот раз платил Хамфри.

– Одно мартини. Две полупинты слабого. Один джин и имбирное пиво, – сказал Хамфри бармену. И он пригласил Тревора составить им компанию, указавши ухом на свой столик.

Тревор не шелохнулся. Колли следил за Тревором.

Дугал достал горсть мелочи.

– Моя очередь, – сказал Хамфри, вытаскивая кошелек из кармана.

Дугал выудил полкроны из своей мелочи и, прислонясь спиной к стойке, швырнул монету через плечо. Потом он прикурил сигарету и очень медленно выпустил дым. Физиономия его угрожающе вытянулась, а глаза быстро замигали.

Бьюти закричала:

– Дуг, ты парень на все сто! Ну, Дуг дает! Крышка тебе, Трев. Пойди застрелись.

Тони заиграл «Сан-Луи блюз».

– Трев, – сказал Колли, – не надо. Трев, не надо.

Тревор с размаху расколол свою искристую пивную кружку о край стойки. В его руке остался кусок стекла с шестью острыми зубьями. Он сделал мгновенный выпад в лицо Дугалу. Но Дугал тут же отпрянул назад, и его макушка коснулась стойки. Стеклянные зубья врезались в лицо Хамфри, который стоял в профиль к Тревору. Дугал наклонился и схватил Тревора за ноги, еще кто-то вцепился ему в воротник, и вскоре он лежал, пригвожденный к полу множеством рук. Почти столько же рук протянулось к Хамфри; его увели в заднее помещение, где заведующая прикладывала ему к щеке толстое махровое полотенце, на глазах багровевшее от крови.

Бармен заорал, перекрывая шум: «Все вон отсюда!»

Но все и так сматывались, чтобы не попасть в свидетели. На тех, кто мешкал, бармен орал: «Все вон отсюда, не то позвоню в полицию».

Тревора отпустили; он поднялся на ноги и вышел в сопровождении Колли и Бьюти, которая на виду у всех плюнула Тревору в физиономию и дробно засеменила прочь по Парковому проезду.

Остались Дикси и Дугал. Она заявила ему:

– Он же в тебя метился. Свинья ты пакостная, хватило же нахальства увернуться.

– Вон отсюда, не то позвоню в полицию, – сказал бармен, качаясь взад-вперед, как ванька-встанька.

– Мы из одной компании с пострадавшим, – сказал Дугал, – и если ему не под силу будет идти, то я позвоню в полицию.

– Попрошу за мной, – сказал бармен.

Хамфри держал голову над тазом; сбоку стоял Тони и лил на порезы холодную воду. Судя по всему, он считал это одной из своих нудных вечерних обязанностей.

– Боже, какой у вас жуткий вид, – сказал Дугал. – В силу моего рокового недостатка я, пожалуй, не смогу и глядеть на вас.

– Свинья он пакостная, и больше никто, – сказала Дикси, – хватило нахальства подставить вместо себя другого парня.

– Заткнешься ты или нет? – попытался выговорить Хамфри.

Бармен суетливо проводил их до машины Хамфри. Дугал сел за руль и сначала отвез Дикси домой. Она сказала ему:

– Так бы и плюнула тебе в рожу, – и хлопнула дверцей.

– Да заткнись ты, – выговорил Хамфри.

Затем Дугал отвез Хамфри в амбулаторное отделение больницы Святого Георгия.

– Как мне ни мучительно ездить туда-сюда через реку, – сказал Дугал, – но нынче вечером, пожалуй, нам лучше держаться подальше от южного района.

В больнице он рассказал, что Хамфри, выходя из машины, споткнулся о бутылку с молоком, бутылка с молоком разбилась, а Хамфри упал ничком на осколки. Хамфри согласно кивал. Сестра промыла и заклеила пластырем его порезы. Дугал сообщил, что Хамфри зовут Дугал-Дуглас и что живет он на квартире у мисс Чизмен, Челси Райз, 14, третий Ю-3 сектор. Хамфри было велено зайти через неделю, и они поехали домой, к мисс Фрайерн.

– И не видать мне ее, как своих ушей, до будущей субботы, потому что вечерами она работает билетершей в кинотеатре «Дворцовый», – сказал Хамфри Дугалу без четверти двенадцать ночи. Он сидел на постели в полосатой пижаме и по мере сил поддерживал беседу; но щека его была заклеена пластырем, и поэтому рот сползал на сторону. – Ей и в голову не придет отгулять хотя бы один день в счет отпуска: как же, ведь в сентябре медовый месяц, и надо копить, копить и копить. Посмотреть, как она надрывается, так можно подумать, будто я плохо зарабатываю. И вот вам результат – она теряет чувство пола.

Дугал сидел на корточках у газовой плитки и вилкой помешивал бекон на сковородке. Он вывалил бекон в тарелку, потом разбил над сковородкой два яйца.

– Я бы на ней не женился, – сказал Дугал, – ни за какие коврижки.

– Моя сестра Элси ее не любит, – сказал Хамфри, скосоротившись.

Дугал встал и взял в руку тарелку с беконом. Он приподнимал и опускал тарелку, как будто выискивал в книге нужный текст близорукими глазами.

Наконец текст нашелся.

– Берешь ли ты, – раскатисто вопрошал Дугал утробным голосом священника, – эту женщину себе в жены?

Потом он отставил тарелку и упал на колени. Теперь это был мрачный пучеглазый жених.

– Нет, – заявил он, истово глядя в потолок, – честно говоря, не беру.

– Господи, не смешите меня, пластырь отклеится.

Дугал разложил яичницу с беконом по тарелкам. Бекон для Хамфри он мелко нарезал.

– Вам обещали, что шрамов не останется, если вести себя осторожно и регулярно ходить на перевязку.

Хамфри погладил израненную щеку.

– Да мне-то что. Вот Дикси, может, станет огорчаться.

– Не забывайте, что вы квалифицированный техник по холодильникам и член профсоюза. От девиц у вас отбою не будет.

– Я знаю, но мне нужна Дикси. – Он медленно засовывал яичницу с беконом в угол рта.

Было холодное летнее утро, и дождь поливал Нелли Маэни, которая сидела на куче старых автомобильных покрышек во дворе Пэйли, приемщиков утильсырья, в Квакерском переулке. Она дожидалась с десяти минут десятого, хотя Дугалу явно не с чего было приходить раньше десяти. Он явился в пять минут одиннадцатого, вприпрыжку и под зонтиком.

– Они были у меня в субботу, – выложила она с ходу, – Тревор Ломас, Колли Гулд и Лесли Кру. Мне худо пришлось.

– Вы промокли, – сказал Дугал. – Чего вы под дождем торчите?

Она оглядела двор.

– Тут дело тонкое, сынок. Если торчишь посреди двора, тебя на худой конец прогонят, и все тут. А заберешься куда-нибудь, так могут и полицию позвать.

Дугал осмотрелся, прикидывая, где можно укрыться. В углу двора валялись остовы двух покореженных грузовиков. На низкой деревянной платформе стояла крытая лодка.

– Заберемся в лодку.

– Да мне туда не залезть.

Дугал подогнал ногой деревянный ящик под самую дверцу лодки. Он подергал дверную ручку. Дверца наконец поддалась. Он взобрался внутрь, потом вылез и взял Нелли под локоть.

– Полезай наверх, Нелли.

– А если нагрянет полиция?

– Я с ними заодно, – сказал Дугал.

– Господи Иисусе, да неужто правда?

– Полезай наверх.

Он подсадил ее и устроился рядом на изодранном кожаном сиденье. На окошечках болтались жалкие остатки кретоновых занавесок. Дугал задернул их по мере возможности.

– Меня аж трясет, – сказала Нелли.

– Не вздумайте заболеть, я этого не люблю, – сказал Дугал.

– Я и сама не люблю. Они выспрашивали про вас, – сказала Нелли. – Они пронюхали, что мы с вами виделись. Они стащили вашу шифровку. Они хотят знать, какой такой чиз. Они хотят выведать ключ к вашей шифровке и сулят мне десять фунтов. Они хотят знать, что у вас за шайка.

– Скажите им, что я заодно с полицией.

– Ну, этому-то я в жизни не поверю. Они хотят знать, кто такая Роза Хэтэуэй. Они явятся снова. Мне надо им чего-то наговорить.

– Скажите им, что я нанят полицией, дабы расследовать отдельные злоупотребления на пекхэмских предприятиях. Понятно, Нелли? Безобразия тут на ваших заводиках, особенно среди начальства. А во-вторых...

Мокрые седые космы взметнулись, а желтоватые глаза изумленно уставились на него.

– Знала бы я, что ты легавый...

– Следователь, – сказал Дугал. – Собираю улики под видом исследований персонала. Заодно расследую разные виды молодежного бандитизма. Так что, Нелли, попрошу сообщить мне, что именно произошло у вас на квартире под вечер в субботу.

– А, ничего там особенного не произошло.

– Вы сказали, что вам худо пришлось.

– Подумаешь, не тащить же их за это в полицию.

Дугал достал конверт.

– Вот ваши десять фунтов, – сказал он.

– Оставьте их себе на память, – сказала Нелли. – Мне надо идти.

– Пощупайте мою голову, Нелли.

Он нащупал ее рукой два бугорка среди своих курчавых волос.

– Рак мозга прямо наружу лезет, – сказала она.

– Я родился с козлиными рожками, Нелли. Позднее мне их обломали в драке.

– Пресвятая Дева, да выпустите же меня отсюда. С вами и спятить недолго.

Дугал встал и обнаружил, что, расставив ноги посреди лодки, можно устроить морскую качку. По этому поводу он как следует раскачал лодку и спел Нелли матросскую песню.

Потом он помог ей спуститься вниз, раскрыл зонтик и догнал Нелли у самого выхода со свалки. Из участка на углу появился полисмен и, проходя мимо, кивнул Дугалу.

– А сейчас пойду-ка я в участок, Нелли, – сказал Дугал. – Охота покалякать с приятелями.

Нелли вылупилась на него, потом плюнула на мокрый тротуар.

– Ладно уж, так и быть, – сказал Дугал, – сообщите Тревору Ломасу, что я за человек. Можете передать, что, если он вернет мои блокноты, все пока будет шито-крыто. А то, понимаете ли, с нас, полисменов, то и дело спрашивают наши отчеты и секретные шифровки.

Она попятилась от него боком, выжидая, пока пройдут машины и можно будет пересечь улицу.

– Намекните им толком, – сказал Дугал, – тогда и нам с вами неделю-другую поспокойнее будет.

Он зашел во двор участка поглядеть, как продвигаются раскопки. Оказалось, что сверху шахты уже виден и сам подземный ход.

Дугал показал своим друзьям-полисменам отложения ила в нижних слоях почвы.

– Некогда, – сказал он, – Темза была в пять миль шириною, и вода покрывала весь Пекхэм.

Да, сказали они, так им и говорили другие археологи, которые следят за раскопками.

– Надеюсь, вам не очень мешает, что я иной раз забегаю проведать, как идут дела? – спросил Дугал.

– Что вы, сэр, пожалуйста. У нас тут бывают и студенты, и представители прессы. Вы читали про находки?

К вечеру мисс Фрайерн вручили пакет, адресованный Дугалу. В пакете были записные книжки.

– А пожалуй что, – сказал Дугал мисс Фрайерн, – задержусь-ка я у вас еще месяца на два. Не вижу пока ни малейшей надобности уезжать из Пекхэма.

– Если жива буду... – сказала мисс Фрайерн. – Сегодня поутру я снова видела того человека. Поклясться могу, что это мой брат.

– И вы с ним не заговорили?

– Нет. Что-то меня удержало. – Она заплакала.

– Кто принес горшок «бабьих сплетен» в мою комнату? – спросил Дугал. – Уж не моя ли клыкастая белобрысая контролерочка?

– Да, такая худущая блондинка. Похоже, что ее неделю не кормили. У них у всех такой вид.

Мистер Друс прошептал:

– В тот раз у меня ничего не вышло. Обстоятельства неудачно сложились.

– Я просидел в далуичском «Драконе» с девяти вечера до закрытия, – сказал Дугал, – а вы не пришли.

– Я не смог выбраться. Миссис Друс с меня глаз не спускала. Но вот есть одно местечко в Сохо...

Дугал справился в своем карманном календарике. Потом захлопнул его и спрятал обратно.

– Придется отложить до будущего месяца. В этом работы по горло. – Дугал встал и прошелся по кабинету мистера Друса, как бы взвешивая что-то в уме.