Текст книги "Чёрные крылья зиккурата (СИ)"

Автор книги: Морвейн Ветер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 8. Патриции

Хотя многие из патрициев и поддались восточной роскоши, так что центральные улицы Рима давно уже заполняли укрытые многослойными пологами носилки, Маркус предпочитал путешествовать верхом. Ему нравилось ощущать власть над животным, чьи мощные бока покачивались у него между ног.

Город пересекало несколько гигантских аркад. Они имели один ярус, когда взбегали на вершины холмов, два этажа – когда пересекали эти холмистые склоны, три или даже четыре – когда на них возникали овраги или даже речные долины. По аркадам струилась вода, поступавшая из горных ледников. Риана, до того не слишком высоко ставившая умственные способности римлян, была этому лаконичному решению слегка удивлена.

Императорский дворец располагался не так уж далеко от особняка Цебитара, так что дорога заняла не более получаса. Риана, получившая в пользование серого в яблоках коня из конюшни Цебитара, ехала у него за спиной. Увидев колоннаду, состоящую из двух десятков стройных колонн, она невольно сильнее необходимого сжала бока коня, и тот оглушительно заржал. Риане показалось, что все прохожие оглянулись на неё, но больше всего её волновал насмешливый взгляд зеленых глаз.

– Что-то не так? – поинтересовался Цебитар.

– В этом здании живёт одна семья?

Дворцовый комплекс, состоявший из множества зданий, тянулся от самого Форума, до Храмовой площади, расположенной в нескольких кварталах от неё.

– В общем, да. У приближённых семей особняки на ближайших холмах, как у меня.

Риана промолчала. Она вспоминала величественные пирамиды зиккуратов, в которых обитали сотни учеников. Они казались нелепыми и даже грубыми в сравнении с этим дворцом.

– Гораздо интереснее дворец смотрится с другой стороны, – сказал Маркус, замедляя ход коня, чтобы поравняться с ней. – Император любит смотреть морские бои. Потому одна из зал открывается прямо на океан. Она имеет собственную пристань для гондол. Обычно император проводит там празднества в последние летние дни.

Риана всё так же не отвечала. Ей мало о чём говорили слова Цебитара. Даэвы оставались врагами, пусть даже и знали толк в красоте. А Риана к тому же абсолютно не разбиралась в кораблях. Маркус же, казалось, задумался и неожиданно для спутницы рассеянно произнёс:

– Я бы хотел побывать там с тобой. Мне кажется, тебе понравились бы… понравился бы шелест волн.

– Какое имеет значение, что нравится рабыне, а что нет? – спросила Риана. Маркус нахмурился и промолчал. А через некоторое время продолжил:

– В Риме множество развлечений, которые я мог бы разделить с тобой. Ты, наверное, не разбираешься в охотничьих псах?

– Мы не добываем пищу охотой.

– Пищу… – Маркус усмехнулся. – Пища тут абсолютно не при чём. Неужели тебе не доставит удовольствия мчаться вперёд быстрее ветра… знать, что до жертвы остался десяток шагов… А потом броситься на неё и пустить кровь.

– Я убиваю не ради забавы, – голос Рианы оставался настолько сух, что Маркус не смог понять, осуждает ли та его.

– Но ты всё-таки любишь убивать! – заметил Маркус, оглянувшись на неё. – Я видел на Арене эту жажду в твоих глазах.

– Эта жажда, – губы Рианы исказил болезненный смешок, – проклятие, которым мудрецы наградили нас. Я испытываю удовольствие, когда убиваю даэвов – но у меня есть на то множество причин более веских, чем первобытный инстинкт. В остальном, как и любая валькирия, я ненавижу смотреть на чужую смерть и тем более нести её.

Маркус молчал. Приближение дворца стало достойной причиной оборвать разговор. А тем временем литые бронзовые ворота, украшенные изображениями молний, показались между колонн.

Они оставили коней на попечение слуг и двинулись по ступеням вверх. Здесь, в тени портика, уже стояло несколько десятков человек. Они беседовали между собой и даже пили вино. Риана почувствовала себя невыносимо неуместно, в римском алом как кровь камзоле, среди тех, кто привык к подобной одежде куда больше неё. Она нервно поправила манжеты батистовой сорочки, видневшейся из-под рукавов.

– У вас принято рядить римлянами рабов? – спросила она.

Губы Маркуса на мгновение дёрнулись, когда тот оглянулся на неё.

– Это допустимо, – спокойно сказал он. – Никто не будет удивлён. Многие патриции содержат, к примеру, карликов и шьют им ливреи, как у благородных господ. Это смешно.

– Я смешна, – заключила Риана. Краснеть она не умела. Вместо этого в глубине души поднялась злость, но Риана поспешила урезонить её. Маркус несколько секунд смотрел на неё, а затем медленно произнёс:

– Ты – нет. Ты очень красива, что бы не было на тебе надето.

– Даже если не надето ничего? – Риана сжала кулаки, но Маркус не обратил внимания на этот жест.

– Особенно, если не надето ничего, – сказал он.

Двери они миновали в молчании. Риана не желала думать о том, какие планы имеет на неё патриций. Она не понимала, почему тот не берёт то, чего желает, силой и зачем затеял игру. Впрочем, даэвы любили игры – это Риана прекрасно знала. Ей же оставалось одно – быть начеку.

Уже в первом помещении от обилия драгоценных ковров, золотых статуй и многоцветных картин в резных рамах у Рианы зарябило в глазах.

По обе стороны вдоль стен выстроилась стража – от взгляда Рианы не укрылось, что Маркус приветствовал некоторых из караульных молчаливым кивком.

Далее, по другую сторону этого холла, дворец императора разбивался на несколько просторных внутренних двориков. В одном из них был расположен чудесный сад – куда более просторный и ухоженный, чем тот, что Риана видела в доме Цебитара. В ветвях деревьев здесь щебетали птицы, а по дорожкам, усыпанным золотистым песком, разгуливали павлины.

Миновав его, они прошли в следующий зал, где тут и там были расставлены столы, покрытые скатертями с золотым шитьём. К патрицию тут же подскочили двое девушек и, усадив его на скамью, принялись стягивать с Цебитара сапоги. На замену они принесли легкие шёлковые туфли, но прежде чем надеть их, долго омывали ноги патриция в смешанной с розовым маслом воде и отирали ещё каким-то густо пахнущим составом, от которого у Рианы через некоторое время защипало в носу. На валькирию никто внимания не обращал, и Риана сделала вывод, что черты лица издалека выдают в ней рабыню. Мысленно она порадовалась тому, что Маркусу не пришло в голову надеть на неё ошейник, какие носили эти двое служанок. Чтобы положение спутницы стало ещё ясней.

На голову Цебитару тем временем надели венок из роз и, склонившись перед ним в поклоне, учтивым жестом указали на одно из немногих свободных лож.

Не оглядываясь, патриций прошёл туда. Отпустил рабынь и стал ждать, пока те отойдут достаточно далеко.

В зале было почти светло. По углам и на резных столиках стояли канделябры с множеством лампад, но света их всё равно не хватало, чтобы разогнать тени по углам. Императоры древности и корабли, скользившие по волнам, чудовища из мифов и легенд – все они смотрели на собравшихся из темноты, а те, по восточному обычаю, восседали на подушках и коврах тут и там, потому как скамей не хватило на всех.

Кто-то курил кальян, кто-то потягивал из кубков вино. Полуобнажённые девушки и юноши извивались, стоя на возвышениях, и кое-кто из гостей тянул к ним руки, стремясь успеть поймать дрожащие бёдра. Другие уже получили свой куш и теперь тискали добычу в углу. Риану замутило от видневшихся тут и там округлых грудей с сосками, окрашенными в золотой цвет, и она невольно отступила назад, но сразу же наткнулась на Маркуса, стоявшего за спиной.

Руки патриция тут же обвили её поперёк талии, и Риана ощутила горячее дыхание под самым ухом.

– Разве у вас развлекаются не так?

Риана изо всех сил старалась говорить ровно, но голос её всё равно дрожал, а рука патриция будила непрошенный жар внизу живота.

– Разумеется нет, – выдохнула она. – Глава зиккурата никогда не позволил бы нам… – она замолкла, обнаружив, что руки Маркуса в одно мгновение выудили из неё больше, чем кнут тюремщика за прошедшие восемь лет. Разозлилась, поняв, что тот пользуется своей властью над ней, но вырываться не стала.

– Я хотел бы узнать, какие удовольствия нравятся тебе, – рука даэва поползла ниже по её животу и заползла под камзол.

– После того, как ты расскажешь, как действует ваше колдовство.

– Колдовство? – даэв в искреннем недоумении изогнул бровь.

– Да. Что ты сейчас используешь против меня?

– Если ты про это, – сквозь батист рубашки Маркус обвёл кончиками пальцев её пупок, – то это моя рука.

– Руны. Вы называете это так?

Рука Маркуса напряглась, и Риана прекрасно это ощутила.

– Какой силой обладает твоя? – упрямо продолжила она.

Маркус скрипнул зубами.

– Подчинять, – когда дыхание его коснулось уха Рианы, голос патриция рокотал как гром. – Чувствовать неизбежность смерти и страх. Чувствуешь сейчас?

Риана чувствовала. Ей сдавило грудь и волной накатило осознание того, что для всего мира она мертва. Что у неё нет будущего и нет даже себя самой – только право подчиняться тому, кто стоит за спиной.

Ощущение отхлынуло в один миг, но рука патриция осталась лежать у неё на животе.

– Хочешь, чтобы я почаще пускал её в ход? – голос Маркуса оставался холодным, как будто доносился из-за грани миров. – Это тебя заводит?

Риана медленно покачала головой.

– Отлично, – сказал Маркус и наконец отпустил её. – Тогда поговорим о тех, ради кого мы пришли.

Маркус небрежно опустился на скамью, вытянул ноги вдоль неё и взял в руки бокал вина.

Риана мялась в стороне, не зная, что ей делать. Маркус посмотрел на неё и поднял бровь.

– Можешь сесть у моих ног, – патриций указал на пол.

Риана продолжала медлить.

– Может и могу, но не хочу.

– Почему?

Вопрос застал Риану врасплох.

– Полагаю, это очевидно. Я обещала, что не сбегу от тебя, но не клялась тебе служить.

– Разве такая клятва зависит от рабыни? – любопытство и насмешка мешались в глазах Цебитара.

– Да, если речь идёт обо мне, – Риана спокойно смотрела в эти смеющиеся глаза, и на секунду Маркуса одолела злость. Он мгновенно справился с ней и заставив себя принять расслабленный вид, произнёс:

– От чего же зависит твоё согласие?

Риана какое-то время медлила с ответом. Она сама до конца не могла осознать ту ситуацию, в которую попала. Ей никогда не приходилось менять господина, но верно так же было и то, что она только что сказала – Риана никогда не подчинялась кому-либо только потому, что тот её заставлял.

– Полагаю, – медленно произнесла она, – тому, кто хочет стать моим господином, придётся заслужить право мной руководить. Этого не делал мой единственный настоящий господин – зиккурат. Но это придётся сделать любому, кто захочет его заменить.

Маркус задумчиво смотрел на неё, покручивая в пальцах кубок с вином.

– Я это сделаю, – негромко сказал он. – Настанет день, и ты признаешь, что я – твой господин.

По телу Рианы пробежала дрожь. На секунду её охватил страх – страх, что повторится то, что уже было с ней. Но она мгновенно взяла себя в руки и снова заледенела.

– Ну, а пока, – продолжил Маркус так же тихо, – будь любезна, если ты не собираешься демонстрировать своё непослушание всем и этим подставлять меня – займи место, которое подобает рабыне. У меня в ногах или на полу.

Губы Рианы дёрнулись, но тут же по ним проскользнула улыбка.

– Если моя задача охранять тебя… патриций… то моё место – у тебя за спиной. Там, откуда хороший обзор. В той позе, которая позволит мне нанести мгновенный удар по твоим врагам.

Маркус медленно кивнул, признавая её правоту.

– Хорошо, – Маркус небрежно повёл в воздухе кубком, одновременно указывая на группу гостей, разместившихся за одним из столов, – Дариуса Санта ты, возможно, уже видела. С ним его двоюродная сестра, Эмилия Сант. И племянник – Амелиус Сант. Из троих опаснее всех Эмилия, но и других двоих я бы не сбрасывал со счетов.

– Все трое – твои враги?

– Да. Все трое мои враги. Эмилия считает, что я сгубил её отца. А Дариус собирался получить звание главы императорской гвардии – но императрица предпочла пожаловать его мне. Теперь вон там, левее Сантов, в окружении юных дев. Его зовут Бонио Флавий, – он указал на полного человека, тонущего в золоте и шёлке подушек, – это помощник префекта.

– Тоже твой враг?

– Верно. Тоже мой враг. Мы не сошлись по вопросу о роли метрополии в военное время. Правее его – худой как жердь, в старомодной алой тунике, Артемис Фолс.

– Враг?

– Нет, но он хочет меня убить. Тогда подразделение Ворона займёт особое место при императоре, а мои Горностаи, скорее всего, отправятся на восточную границу. Смотри ещё. В белом камзоле с дамой с серебристыми волосами, Лукас Семпроний. Хочет меня убить. Левее, смотрит на его даму, Гайус Атилий. Старый враг моего отца. Энлиль Нарций, у северного выхода, с бокалом в руке – я соблазнил его дочь. Мой личный враг.

– Достаточно… полагаю, в этом зале нет того, кто не желал бы тебе смерти… патриций.

– Отчего же… я популярен у патрициан.

– Хочешь сказать, что тебя ненавидят все, кто женат?

– У большинства есть более веские причины.

– И что же ты думаешь делать?

Маркус пожал плечами.

– Я собираюсь веселиться.

Обиженные дети, оскорблённые мужья… в чём же настоящая причина покушения? Что нужно Хозяину?

Риана смотрела, как колыхаются при ходьбе полы длинного камзола. Как Маркус встряхивает головой, будто отгоняя дурные мысли.

– Командор Цебитар, вас хочет видеть императрица.

Снова этот жест… унизанная перстнями рука, слишком тонкая для такого веса, легко касается век.

Они прошли мимо хихикающих девушек и искоса смотревших на Маркуса мужчин. Вышли в анфиладу полупустых комнат и, миновав несколько, остановились у закрытых дверей.

– Командор, – седой мужчина в голубом камзоле поклонился. Маркус ответил лишь коротким кивком, – кто с вами?

Маркус рассеянно оглянулся на Риану, будто только что вспомнив о ней.

– Останься здесь, – бросил он и, не дожидаясь приглашения, открыл резную дверь. Из будуара пахнуло розами и вином. Маркус нырнул в это облако, будто в воду с обрыва – быстро и резко, задержав дыхание.

Маркус покинул здание молча. Он не стал седлать коня – так и вёл его под уздцы. Риана следовала за ним в шаге позади. Она видела, как ссутулились плечи патриция к тому времени, как вечер подошёл к концу.

«Это меня не касается», – старательно убеждала валькирия себя. Она слишком хорошо знала, что жалость к даэву ещё никого и никогда не доводила до добра. И, тем не менее, когда они миновали пару кварталов, окликнула Цебитара и спросила:

– Это было важно для тебя?

Маркус вскинулся и некоторое время с недоумением смотрел на неё, как будто и не узнавал.

– Ты о Лукасе? – наконец произнёс он и пожал плечами. – Просто одним врагом меньше. Вряд ли это существенно изменит ситуацию.

– Я не спрошу тебя, зачем ты заводишь столько врагов…

Маркус хмыкнул – фраза валькирии немного развеселила его.

– … Я спрошу о другом. Правильно ли я понимаю то, что происходит между тобой и этой женщиной?

Маркус снова помрачнел. Он хотел ответить грубо, но передумал. Внезапно для себя он понял, что подобие доверия, промелькнувшее между ним и этой рабыней, для него куда важнее, чем уважение многих из тех, кто остался в императорском дворце. «Надо же быть настолько одиноким, чтобы разговаривать с собственной рабыней», – со злостью подумал он.

Однако вслух произнес:

– Полагаю, думая о наших отношениях с императрицей плохо, сложно зайти слишком далеко.

Риана не отреагировала на шутку никак. Впрочем, всё, что видел Маркус в последние дни, приводило к мысли, что та вообще смеяться не умела.

– Тогда зачем? – просто спросила Риана.

Маркус долго молчал, подбирая слова. Холодный ветерок щекотал его щеки. В тёмном небе горели звёзды, и ночь вполне могла бы быть хороша, если бы они находились где-нибудь в тысяче лиг отсюда.

– Есть законы общества, в котором мы живём. Невозможность отказать императрице в её капризе – один из них.

– Не замечала, чтобы даэвы высоко ставили закон.

– Закон, который записан на свитках и хранится в скриптории – может и нет. Но есть другие законы, которые не произносят вслух, но которые знает каждый, кто хоть раз вступал во дворец.

Риана помолчала, обдумывая его слова. Она медленно вышагивала у Маркуса за спиной.

– В моём мире тоже нет законов, как таковых, – наконец сказала она. – Есть очевидные вещи, которые каждый делает на благо всех. Можно сказать, что это – те законы, о которых не принято говорить.

– Тогда ты должна меня понять.

– Нет. Среди моих внутренних правил нет ни одного такого, какое приказывало бы мне унижаться перед одним единственным власть имущим лицом.

Щёки Маркуса вспыхнули, хотя он не смог бы вспомнить, когда такое случалось с ним в последний раз.

– Не смей меня судить! – процедил он.

– Разумеется, – лицо Рианы оставалось спокойно, но пальцы крепче стиснули поводья, – как рабыне посметь судить патриция. Ты, господин, должен понимать, что рабыня не способна на подобное хотя бы в силу скудости своего ума.

Рука Маркуса сама собой потянулась к кнуту. Пальцы замерли на рукояти, судорожно сжимая её. Он больше не шёл вперёд, а стоял, повернувшись к Риане лицом, но чувствовал, что не сможет нанести удар. Одно только это лицо, равнодушное и спокойное, гипнотизировало его. Он стоял и смотрел, и хотел бы смотреть на валькирию ещё и ещё, забывая о том, в чьей постели только что побывал и куда идёт. Осознав степень собственного безумия, Маркус резко развернулся на каблуках и, дёрнув поводья, двинулся по улице вперёд.

Риана помедлила, а затем последовала за ним.

– Я не пытаюсь судить, – сказала она через некоторое время, – я пытаюсь понять. Вы, даэвы, почитаете собственную свободу так, будто это единственное божество.

– Собственную свободу вы цените ничуть не меньше нас, – заметил Маркус зло.

– Это так. Именно поэтому каждая валькирия знает – за сделанное ей отвечает только она сама. Как можно испытывать такое отчаяние, какое я вижу в твоих глазах, когда свой выбор ты сделал сам?

Маркус обернулся и, снова замедлив ход, ещё несколько долгих мгновений смотрел на неё.

– Ты точно не из мрамора? – спросил он. Ему очень хотелось ткнуть пальцем в белую щёку и проверить это на ощупь.

Риана, словно почувствовав его пристальный взгляд, провела пальцами по щеке.

– Думаю, что нет, – сказала она. – Камень слишком тяжёл, чтобы драться и летать.

Маркус закатил глаза, отвернулся и двинулся вперед. Теперь Риана шла вровень с ним.

– У тебя была мать? – спрашивая это, Маркус думал, что задаёт риторический вопрос, но, к своему удивлению, услышал:

– Нет. Я жила при… храме… с тех пор, как была рождена.

Маркус обернулся к ней и вскинул бровь.

– Ты – духовное лицо?

– Я? Нет, – к собственному удивлению Маркус увидел на лице невольницы почти беззлобный смешок. – Нет, так воспитываются все. – Она подумала и добавила: думаю, это не очень большой секрет с учётом того, что ни одного зиккурата больше нет.

Маркус не ответил и, спустя какое-то время, Риана продолжила:

– Зиккурат для валькирии – это всё. Больше, чем жизнь. Там мы рождаемся, там проходим обучение. Там видим братьев и приносим обеты. Зиккурат – это мир, в котором живёт каждый из нас. Думаю, тебе этого не понять.

– Я понимаю, – сказал Маркус глухо и, почувствовав устремлённый на него взгляд валькирии, нехотя добавил: – В Риме, где я вырос, главным словом было «патриотизм». Может быть потому, что тогда нам ещё было с кем воевать. Меня старательно учили, что Рим – это мир. Это жизнь. Это то, что больше нас. То, за что мы должны будем умирать.

– Что-то я не вижу, чтобы кто-то из даэвов верил в эти слова.

– Может и верили когда-то… когда были детьми. Но скорее, не верили никогда.

– А ты?

– А я вырос… И увидел, что Рима, который меня научили любить – нет. А тот Рим, в котором мне предстоит жить – не заслуживает моей любви.

– В этом я могу тебя понять, – сказала Риана негромко, не глядя на него. – Мира, ради которого я должна была убивать и умереть – больше нет. А я жива. Мне не просто это осознать.

– Тебе придётся привыкнуть жить без него, – сказал Маркус.

– Ты привык? – Риана бросила на него быстрый взгляд.

Маркус долго молчал, а потом глухо произнёс:

– Нет.

Наступила тишина. Только ветер завывал над крышами домов. Где-то вдалеке негромко шелестел волнами океан, и собака скреблась под воротами одного из особняков.

– Расскажи мне про храмы, – негромко попросил Маркус.

– Это приказ?

– Нет.

Риана помолчала, а затем спросила:

– Что тебе рассказать?

Маркус повёл плечом.

– Я не имею в виду то, что ты так боишься доверить даэвам.

Риана удивлённо посмотрела на него, и Маркус усмехнулся.

– Это видно по глазам. Расскажи о том, что нет нужды скрывать.

Риана задумалась.

– С балкона храма, в котором я родилась, были видны вершины гор. По расщелине вдоль склонов сбегали водопады – их было пять. Я приходила смотреть и мечтала, как однажды поднимусь в небо и отправлюсь туда, к ним, в полёт.

Риана стиснула кулаки и замолкла.

Маркус искоса посмотрел на неё.

– Почему ты не сделала этого тогда?

– Это было запрещено.

Больше Маркусу ни слова не удалось вытянуть из неё.