Текст книги "Замужем за неизвестным"

Автор книги: Морин Чайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

  – За наш клуб! – Эбб Болдуин Талбот подняла бокал шампанского и обвела глазами своих лучших подруг.

  – За нас! – Фелисити легко звякнула своим бокалом о бокал Эбби, остальные последовали ее примеру.

  Все они вместе окончили Иствикскую академию, рука об руку вышли в свет и основали Клуб Дебютанток. Эмма, Мэри, Фелисити и Эбби знали друг друга всю жизнь и были по-настоящему неразлучными подругами. Но хотя союз их являлся нерушимым, он все же был достаточно свободен, чтобы принять двух новых членов. Лили и Ванесса как-то незаметно влились в их компанию, и теперь Эбби не могла представить свою жизнь без всех этих женщин.

  Особенно теперь, подумала она. Все в ее мире рушилось, и она, как никогда прежде, нуждалась в дружеской поддержке и любви, но теперь ей негде было их получить, кроме как у подруг.

  – Не собираюсь нарушать торжественность момента, – улыбнулась Мэри, – но я хочу потанцевать с Кеном. – Ее улыбка немного померкла, и она спросила: – С тобой все в порядке, Эбби?

  – Все просто прекрасно! – с сияющим лицом солгала Эбби. И отпила шампанского, чтобы как-то проглотить комок в горле. – Я присоединюсь к вам через несколько минут.

  Ванесса погрозила ей безупречно наманикюренным пальчиком:

  – Но если ты не появишься через пятнадцать минут, я за тобой приду!

  Эбби кивнула.

  Ванесса и Лили растворились в толпе, и Эбби перевела дух. У нее едва доставало сил изображать веселье перед своими подругами. Но будь она проклята, если испортит вечер, который все они так долго готовили.

  Казалось, весь Иствик собрался в танцевальном зале на Осенний бал. Бриллианты так ослепительно горели в ушах и на запястьях, а руки были унизаны кольцами так густо, что охранное агентство должен был бы хватить коллективный сердечный приступ. По-летнему яркие наряды казались протестом близящейся зиме. Женщины посылали друг другу воздушные поцелуи и шепотом передавали сплетни. Мужчины в смокингах обсуждали что-то, что могут находить интересным только мужчины – то ли футбол, то ли рынок ценных бумаг.

  Все в порядке, уговаривала себя Эбби. Самое главное – Клуб Дебютанток сумел превратить эту ночь в настоящее чудо. Старый загородный клуб преобразился: мягкие огни; оркестр, играющий старые мелодии; фонтан шампанского – небольшой, но очень эффектный, гордо бивший среди комнаты; безупречно одетые официанты двигались среди гостей с подносами изысканных канапе...

  Клуб Дебютанток.

  Эбби улыбнулась. Они в шутку прозвали друг друга Дебютантками в тот вечер, когда вместе впервые вышли в свет. Теперь это казалось таким глупым, таким старомодным... Но дружба, зародившаяся еще в средней школе, выдержала испытание временем. И теперь, спустя годы, они все еще были вместе. Они были силой, с которой всем стоило считаться.

  И все же так многое изменилось, подумала Эбби, выискивая глазами своих подруг в блестящей толпе. Так многое случилось за последние несколько месяцев, и атмосфера в зале была неуловимо напряженной, как будто все, затаив дыхание, ждали, что вот-вот грянет взрыв.

  И неудивительно. Убийство и шантаж не были нормой в Иствике. По крайней мере, до сих пор.

  Глаза Эбби наполнились слезами, и то ли от этого, то ли от шампанского, которое она пила весь вечер бокал за бокалом, голова у нее закружилась. Ей следовало что-нибудь съесть, но она просто не могла проглотить ни кусочка. Ее желудок сжался в напряженный комок, а нервы были натянуты до предела.

  Это все из-за Люка, обреченно подумала она. Он должен был прийти. Он обещал прийти. Но, как и большинство обещаний ее мужа, это тоже не стоило ни гроша.

  – Эб? – Эмма заглянула ей в глаза. – У тебя все хорошо?

  О, у нее уже давно все было плохо. И шло все хуже с каждым днем. Но она твердо посмотрела в фиолетовые глаза Эммы и сделала то, что делала теперь постоянно. Солгала лучшей подруге.

  – У меня все прекрасно, Эмма. – Эбби старательно растянула рот в улыбке. – Правда. У меня все хорошо. Даже более чем...

  Она шагнула к Эмме и слегка запнулась о подол своего длинного алого платья.

  – Ой, осторожно, – вскрикнула Эмма.

  – Я всегда осторожна, – ответила Эбби. – Я сама осторожность. Всегда думаю прежде, чем делаю. И всегда делаю то, что положено. Всегда... Так о чем мы говорили?

  Эмма, нахмурившись, посмотрела на нее, затем скользнула взглядом по комнате, будто ища поддержки. Никого не найдя, она снова повернулась к Эбби:

  – Я думаю, тебе нужно присесть. И обязательно съесть что-нибудь.

  – Я не голодна. И у меня все прекрасно, Эм. Не о чем беспокоиться. – Эбби отпила еще глоток шампанского, взяла Эмму под руку и прошептала: – Все мы много работали, чтобы устроить этот бал, ты – больше всех, так что давай просто веселиться.

  – Я думаю, ты уже навеселилась.

  – Эмма! Ой... – Эбби взмахнула рукой, в которой держала бокал, шампанское выплеснулось и, пузырясь, побежало по ее руке. – Я в порядке, я в полном порядке, – твердила она как заведенная, пока Эмма просила официанта принести салфетки. – Все просто прекрасно.

  – Эбби, сколько ты выпила?

  – Много меньше, чем хотела бы. – Ее натянутая улыбка, которую она так старательно носила весь вечер, начала потихоньку сползать.

  Весь ее мир рушился, и никто не подозревал об этом, кроме нее самой и человека, которого, как ей казалось, она хорошо знала. Что сказали бы ее Дебютантки, если бы узнали, что она была у адвоката? Если бы узнали, что она подает на развод? Если бы они узнали, что Эбби только неделю назад поняла: она вышла замуж за лжеца, обманщика, за ублюдка?

  – Я действительно в порядке, Эм. Иди, разыщи своего мужа, потанцуйте, развлекайтесь, хорошо? Я просто хочу немного посидеть в патио.

  – Там холодно, – возразила Эмма.

  – Я возьму накидку. Все будет хорошо. – Эбби набросила на плечи черный шелковый шарф, поставила почти пустой бокал на поднос проходящего официанта. – Видишь? Я в порядке. Иди. Потанцуй.

  – Хорошо... – Эмма поцеловала ее в щеку. – Но потом я к тебе присоединюсь.

  – Я буду здесь. – Эбби растянула рот еще шире, и голос ее звучал еще бодрее. – Одна, – добавила она тихо.

  Она смотрела, как Эмма пробирается сквозь толпу, останавливаясь, чтобы поздороваться с кем-то, улыбается друзьям и наконец обнимает Гаррета, за которого недавно вышла замуж. И когда они пошли танцевать, то выглядели такими безумно счастливыми, что Эбби почувствовала острый укол почти черной зависти.

  О господи, что она за ужасный человек! Как она может завидовать, она же знает, как трудно Эмме досталось ее счастье! Нет, конечно, Эбби ей не завидует. Но как бы она хотела пережить все это снова. Она так ясно помнила первые дни, когда они с Люком были вместе, – как билось ее сердце, а в желудке, казалось, летали бабочки.

  Но это было так давно, и уже так давно Эбби чувствовала себя совершенно одинокой, и так хотелось плакать о том, что некогда было между ней и ее мужем, о том, чего больше никогда не будет.

  Сейчас, стоя в переполненном зале, окруженная танцующими людьми, молодая женщина чувствовала себя более одинокой, чем когда-либо. Музыка струилась вокруг нее, мягкий, прохладный бриз проникал через открытые французские окна, ведущие в патио. Смех, обрывки веселых разговоров летали в воздухе и, казалось, царапали кожу ее обнаженных плеч.

  – Я знала, что он не придет, – прошептала Эбби так тихо, что никто не мог услышать.

  Конечно, сама она должна присутствовать. Дебютантки отвечали за организацию бала, и она просто обязана быть здесь. Но господи, она предпочла бы быть в любом другом месте. Она не могла больше здесь находиться. Все изменилось. Ничто больше не было... надежным.

  По спине Эбби пробежал холодок, вызванный отнюдь не октябрьским ветром. Глядя на лица танцующих, она больше не видела в них тепла. Она видела подозрительность и чувство вины. Страх.

  Она всегда думала, что ее мать, Банни Болдуин, погибла в результате несчастного случая. С тех пор, как Эбби узнала, что ее мать убили, она допускала, что каждый, кого она знала и кому верила, на самом деле был не тем, за кого себя выдает.

  И в первую очередь – ее муж.

  Но, несмотря на это, господи, как бы ей хотелось, чтобы сейчас он был рядом. Нет, не такой, каким он был сейчас. Такой, каким он был, когда они впервые встретились. В первую пору их любви. Задумавшись, она выскользнула из бальной залы и позволила воспоминаниям окружить ее.

  Окончание колледжа. Приключения начинаются! Две недели в Париже! Одна! Эбби собиралась обойти весь город, посидеть в уличных кафе, пить вино в парке, посмотреть Эйфелеву башню и Нотр-Дам – и при этом выглядеть пресыщенной и скучающей бывалой путешественницей.

  Она распланировала каждую минуту поездки, о которой мечтала уже несколько лет. Никаких случайностей, ничего неожиданного. Эбби любила организованность. Ясность. Четкие планы. И все они пошли прахом в ту минуту, когда место рядом с ней в самолете занял Люк Талбот.

  Он вошел в салон первого класса, приблизился к пустому месту рядом с Эбби, и у нее сразу перехватило дыхание, а он улыбнулся ей, сидящей, с высоты своего роста и сказал:

  – Ого, кажется, этот долгий перелет будет очень приятным.

  Потом закинул свою сумку на полку, сел в кресло и протянул ей руку:

  – Люк Талбот.

  И как только она коснулась его руки, Эбби почувствовала, что случилось что-то очень... странное. Особенное. Что-то горячее, обволакивающее и совершенно незнакомое пробежало от его ладони по всей ее руке и отдалось бешеным стуком в груди.

  Она смотрела в его глаза и не могла оторваться:

  – Эбби Болдуин.

  Он неохотно отпустил ее ладонь, и Эбби сразу сжала ее в кулак, словно пытаясь удержать в ней это странное ощущение.

  – Первый раз в Париж?

  – Как вы догадались? – удивилась Эбби.

  – У вас глаза взволнованные.

  – Правда? – сказала она разочарованно. – А я собиралась изображать бывалую путешественницу.

  – О, это много интереснее, поверьте.

  Сердце Эбби рухнуло в желудок, когда она опять поймала взгляд его карих глаз. Его волосы, того же оттенка, что и глаза, были слегка растрепаны. Синий костюм, серая водолазка. Вид у него был немного университетский и очень сексуальный. Есть ли лучшее начало для путешествия, чем легкий флирт?

  – А вы? – была ее очередь спрашивать. – Первый раз в Париж?

  Его глаза вдруг на секунду стали совсем пустыми, но тут же снова потеплели.

  – Нет. Я довольно часто бываю там по делам.

  – А чем вы занимаетесь?

  – Я работаю в компании программного обеспечения. А вы?

  – Я только закончила колледж.

  – Поздравляю. Что изучали?

  – Спасибо. Иностранные языки.

  – Прекрасно, но печально для меня. – И Люк опять заглянул ей в глаза. – Я так надеялся, что вам будет нужен переводчик.

  Девушка улыбнулась, чувствуя, что у нее в груди, в животе – всюду порхает рой бабочек.

  – Мне не нужен переводчик, – признала она, потом набрала полную грудь воздуха и... рискнула. Эбби не могла поверить, что способна на такое. Да она даже не знает этого парня. Но что-то внутри нее требовало, чтобы она его узнала. – Но, если вас это интересует, мне нужен гид, который показал бы мне Париж.

  Его губы дрогнули в улыбке, и все ее тело дрогнуло в ответ.

  – Меня это очень интересует, Эбби Болдуин.

  Когда самолет двинулся по взлетной полосе, она слегка передернула плечами и сжала подлокотники.

  – Боитесь летать? – поинтересовался Люк, накрывая ее ладонь своей.

  – Немного, – призналась она, стиснув зубы. – Вообще летать не боюсь. С этим все в порядке. А вот на взлете нервничаю. Никогда не могу поверить, что мы сумеем оторваться от земли.

  Он снял ее ладонь с подлокотника, нежно сжал обеими руками и сказал:

  – А вы поверьте, Эбби. Самолет взлетит и сядет, и мы вместе будем открывать для вас Париж.

  * * *

  Так и было. Две недели они не расставались ни на минуту. Конечно, Люку приходилось отлучаться на работу, но большую часть времени они проводили вдвоем.

  Уютные маленькие бистро, танцы под мелодии уличных музыкантов в темноте, озаряемой только огоньками Эйфелевой башни. Молодое вино и свежие багеты, пикники на берегах Сены и долгие томные вечера в крошечном гостиничном номере в мансарде, нависшей над шумным переулком.

  Они часами занимались любовью, вновь и вновь открывая друг друга. Их тела переплетались, их сердца перестукивались, и еще до того, как эти две недели истекли, каждый из них знал, что их жизнь никогда не будет прежней.

  В последнюю парижскую ночь Люк сделал ей предложение. Он поцеловал ее перед темным фасадом Лувра и пообещал любить ее всегда.

  Эбби была так ослеплена счастьем, так растворилась в любви, что ни секунды не сомневалась в их чувствах. Когда он напомнил ей, что должен будет часто уезжать по делам, она не придала этому значения. Она знала, что он вернется домой, и этого ей было вполне достаточно.

  Любовь поймала их в сети.

  Но теперь, спустя несколько лет, Эбби приходилось признать, что не любовь удерживала их вместе. Вовсе нет. Их держала вместе привычка.

  – Шампанского, мадам? – официант застыл над ней в полупоклоне. Но она смотрела мимо него, на человека, который шел к ней через переполненный зал. Люк. Он все-таки пришел.

  Как бы Эбби хотела, чтобы ее сердце не подпрыгивало всякий раз, когда она его видит. Как она могла любить его даже теперь, зная, что он лгал ей все эти годы?

  – Мадам? – мягко повторил официант. – Шампанского?

  – Да, – сказала она, беря бокал. – Конечно. Шампанского.

ГЛАВА ВТОРАЯ

  Люк Талбот шел через толпу, казалось, не замечая вызванного им интереса. Но даже если он его замечал, то не подавал виду. Его взгляд был прикован к жене.

  Он опоздал, но не было никакой возможности избежать этого. Было чудо, что он вообще сумел прийти на бал. Но он знал, как много работала Эбби и ее подруги, чтобы сделать этот вечер незабываемым. И он обязан был прийти. Ради нее.

  Не совсем так, думал Люк, подходя к жене, которая, похоже, совсем не была рада его видеть. Он хотел прийти сюда ради себя, потому что находиться вдали от нее было мучительно.

  Он, как никто другой, знал, что его частые деловые поездки были абсолютной необходимостью, и знал, что его работа очень важна. Люк утешал себя тем, что заранее предупредил об этом Эбби, когда сделал ей предложение. Но ему становилось все тяжелее и тяжелее покидать ее.

  Когда он подошел достаточно близко, чтобы различить выражение ее бледно-голубых глаз, он понял, что она в ярости. Возможно, этого еще никто не заметил. Никто, кроме него.

  – Малыш, – сказал Люк, пытаясь загасить своей улыбкой, злое пламя в ее глазах, – я пришел.

  – Я вижу.

  Он наклонился поцеловать жену, но она отстранилась так поспешно, что едва не потеряла равновесие. Он посмотрел на все еще полный бокал шампанского, который Эбби сжимала так, что побелели пальцы.

  – Ты немного выпила?

  – Это не твое дело, не так ли?

  Даже когда она была такой рассерженной, у него перехватывало от нее дыхание. Ее мягкие белокурые волосы были собраны на затылке, а дальше ниспадали таким же золотым каскадом, как листья на улице. На ней было рубиновое ожерелье, которое он подарил ей на их первое Рождество, и огромный красный камень лежал в выемке ее грудей, гордо приоткрытых алым платьем. Рубиновые серьги смотрелись каплями крови на ее бледной шее, и он внутренне содрогнулся от этого сравнения.

  Эбби была невысокой, но Люк обожал каждый дюйм ее маленького тела. Она выглядела, как женщина, которая является во сне. Во всяком случае, ему. И он знал это с первого момента, как увидел ее.

  – Почему ты здесь, Люк? – спросила она намеренно громко.

  – Что ты имеешь в виду? – ответил он, быстро оглянувшись, чтобы убедиться, что их никто не слышал.

  – Я имею в виду, что не могу себе представить, что вынудило тебя все-таки появиться на этом балу.

  – Я же говорил тебе, что приду.

  – О! – кивнула она, скривившись. – А ты никогда не лжешь мне, ведь правда, Люк?

  Самым безопасным было то, что он делал всегда. Ответить вопросом на вопрос. Отвлечь и разоружить.

  – Зачем мне лгать тебе, малыш?

  – Вот и я думаю, – сказала она еще громче. Достаточно громко, чтобы несколько людей, стоявших рядом, обернулись.

  – Эбби, – он выразительно посмотрел на одного из мужчин, и тот поспешно отвернулся, но Люк не был столь наивен, чтобы полагать, что тот перестал прислушиваться. – Здесь не место для...

  – Для чего? – спросила она, дернувшись так, что шампанское из ее бокала полилось на пол. – Чтобы выяснять, почему мой муж лжет мне?

  Люк стиснул зубы. «Я не лгал тебе. До этой минуты», – подумал он с внутренним стоном.

  Он был чертовски осторожен все эти годы, всегда удерживаясь в рамках полуправды в своих объяснениях. Так что в одинокие бессонные ночи он пытался успокаивать себя тем, что действительно не лжет женщине, которую любит.

  Но Люк должен был понимать, что так не может продолжаться вечно.

  – Лжец, – прошептала она угрожающе. – Я звонила тебе в гостиницу в Сакраменто пару дней назад.

  Он смущенно ответил:

  – Да. Я помню. Мы проговорили с тобой полчаса.

  – Ха! – Эбби вскинула голову и посмотрела на него свысока. Что было нелегко, поскольку она была на пятнадцать сантиметров ниже. – Но я еще раз звонила в гостиницу после этого, – сказала она, пошатнувшись. – У меня не было с собой номера, который ты мне оставил, и я сама узнала телефон твоей гостиницы.

  О боже!

  – Знаешь, что они мне сказали? – Эбби усмехнулась, и голос ее опять зазвенел, да так, что теперь уже все кругом обернулись на его звук.

  – Я знаю, что тебе хватит пить, – Люк вырвал бокал у нее из руки.

  – Эй! Я еще не все сказала.

  – Нет, ты уже все сказала. – Держа в одной руке ее бокал, другой рукой он крепко взял ее под локоть и решительно вывел во внутренний двор.

  Здесь тоже была слышна музыка. Несколько пар, которых не пугал холодный ночной воздух октября, рассеялись по большому патио, так что темнота скрывала их друг от друга.

  Люк чувствовал, что они нуждаются в укрытии. Он поставил бокал с шампанским на столик, в этот момент Эбби рванулась, и он отпустил ее.

  Немного дальше при свете луны и нескольких фонарей можно было различить щегольски аккуратное поле для гольфа. Островки света выхватывали из темноты подстриженную траву и деревья, обрамлявшие поле. Со стоянки автомобилей, что была чуть дальше, донеслось урчание мотора, и этот звук почти слился с журчанием фонтана в центре патио.

  Люк смотрел на Эбби, стараясь различить в темноте выражение ее лица. Больше всего ему хотелось просто обнять ее, но он чувствовал, что Эбби это вряд ли понравится. Ее глаза были полны злобы, а черты искажены болью, которую он ей причинил. Люк не хотел причинять ей боль. Он никогда этого не хотел. Но всегда знал, что рано или поздно это случится.

  – В гостинице в Сакраменто никогда не слышали о тебе, Люк. – Она плотнее завернулась в шелковую накидку, стараясь одновременно удержать обеими руками скользящую шаль и убрать с лица прядь белокурых волос, которая все время падала ей на лицо. – Тебя не было там. Ты вообще никогда-никогда не бывал там.

  Она нервно засмеялась.

  – Я сказала им, что ты всегда останавливаешься у них, когда бываешь в городе. Что я звонила тебе в номер два дня назад. – Ее голубые глаза яростно сузились. – Они решили, что я сумасшедшая.

  – Я могу объяснить... – На самом деле Люк не мог ничего объяснить. Но он постарается. Господи, помоги ему, он очень-очень постарается.

  Эбби жестом остановила его.

  – Когда я приехала домой, то позвонила по номеру, который ты мне оставил, и – о чудо! Мне отвечает телефонистка гостиницы, кстати сказать, женщина с низким, очень сексуальным голосом, и соединяет меня с твоим номером! Забавно, не так ли?

  – Эбби, этому всему есть объяснение. – Она ни за что не поверит, если он скажет ей правду, поэтому ему придется сочинить еще одну историю. Срочно.

  – Разумеется, есть! – Яростным движением головы она пыталась откинуть непослушный белокурый локон,– который то и дело падал ей на глаза. – Теперь мне все понятно.

  Она снова покачнулась, но, когда он попытался удержать ее, быстро отпрянула.

  – Не прикасайся ко мне. Мне противно, когда ты до меня дотрагиваешься!

  Он вздрогнул, как от удара.

  – Ты обманывал меня, Люк. – Он увидел слезы в ее глазах. – Может быть, ты обманывал меня с самого начала. Это так? Ты лгал мне с самого начала?

  – Нет, Эбби! – горячо возразил он. – Нет.

  Она безнадежно покачала головой.

  – Пару месяцев назад Делия Форрестер намекнула, что, когда ты уезжаешь, дела здесь совсем ни при чем. Ты уезжаешь с другими женщинами.

  Делия Форрестер. Женщина с острым умом и компьютером вместо сердца. Ей около сорока, ее муж, Фрэнк, на тридцать лет старше ее, и она постоянно проявляет внимание к молодым мужчинам. Включая Люка. Он пресекал ее попытки настолько вежливо, насколько это вообще возможно, но теперь, похоже, она нашла способ ему отомстить.

  – Делия Форрестер – подлая сука, и ты это знаешь.

  – Но это не значит, что она ошиблась, – возразила Эбби. – Конечно, тогда я с ней спорила. Потому что защищала своего мужа. А теперь я не знаю. Ты действительно мой муж? Я твоя законная жена?

  – Ну, разумеется. Господи, да у нас же была свадьба здесь, в этом клубе.

  – Это ничего не значит, – сказала она, медленно покачав головой. – Это не значит, что у тебя нет десяти других жен по всей Америке. – Эбби опять пошатнулась и прошипела: – А может, еще парочка в Европе?

  – Что? Теперь я еще и двоеженец?

  – Почему бы нет? Ты так мастерски врал мне, наверняка у тебя уже был огромный опыт. – Она подошла к нему вплотную, подняла обе руки и изо всей силы обрушила свои маленькие кулаки на его грудь. Но он даже не покачнулся. Шелковая накидка все норовила соскользнуть с ее обнаженных плеч, и она судорожными движениями натягивала ее обратно. – Вся наша жизнь – ложь, Люк. Я не могу верить ни одному твоему слову. Я думаю, что ты не случайно сел рядом в том самолете. Ты подстерегал меня. Чтобы жениться на мне, убедить меня в своей любви, а потом...

  Сердце Люка переворачивалось в груди от ее слов, но он знал, что не нужно останавливать ее сейчас. Пусть выскажется. Когда она выплеснет на него все, что мучило ее эти несколько дней, он попробует поговорить с нею. Попробует найти способ оправдаться так, чтобы она услышала все, что хотела, а он скрыл все, что нужно.

  Он умирал от боли, глядя, как жена мечется в своем алом платье по темному патио. Он не имел права впутывать ее. Он не имел никакого права мечтать о нормальной семье.

  С той минуты, когда он сел рядом с ней в самолете, Люк знал, что она – женщина всей его жизни. Те две недели в Париже дали ему внезапную надежду, что у него может быть обычное человеческое счастье. И вот теперь пришло время убедиться, что это невозможно.

  Он настолько боялся потерять ее, что сделал то, чего поклялся никогда не делать, – втянул невинного, ничего не подозревающего человека в свой мир. Но Люк просто не мог ее потерять.

  И вот теряет.

  Вот он стоит в темном патио и смотрит, как женщина, которую он любит, плачет. Эбби никогда не плакала. Она всегда была спокойной и уравновешенной. Всегда улыбалась. Даже после смерти своей матери ей удалось держать себя в руках.

  И Люка убивала мысль, что именно он был причиной ее слез. У него внезапно так запершило в горле, что он попытался глотнуть шампанского из бокала, который забрал у нее. Но его рука замерла, как только он поднес бокал к лицу. Его остановил едва уловимый знакомый запах. Нахмурившись, Люк принюхался. Аромат был слабым, но различимым.

  Это был запах горького миндаля.

  Цианид.

  Кровь застыла у него в жилах. Через открытые двери он посмотрел в зал. Вечеринка была в разгаре. Со своего места мужчина видел, по крайней мере, трех официантов, разносящих напитки и закуски. Любой из них мог дать Эбби этот бокал.

  Но, может быть, это была случайность. Может, этот бокал предназначался не ей?

  Он посмотрел на Эбби. Осенняя луна окутала ее серебристой дымкой, и даже сейчас, со слезами в глазах и искривленным ртом, она была самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел.

  И если бы он не приехал на этот бал, она была бы уже мертва.

  Цианид – не самый приятный способ умереть, но, безусловно, самый быстрый. Внутри у Люка все похолодело. Кто-то в этом зале чуть не убил его жену. Единственного человека в целом мире, который для него что-то значит.

  – Пойдем, – сказал он резко.

  – Что? – ошарашенная его резким тоном, она даже перестала плакать. – Куда?

  – Домой.

  – Я никуда с тобой не пойду.

  – Пойдешь. – Аккуратно держа бокал с шампанским, другой рукой он крепко обнял ее и полуповел, полуповолок из патио вниз по лестнице, к стоянке машин.

  – Люк, отпусти меня.

  Если хоть капля его крови еще не застыла от ужаса, этот тон ее бы заморозил. Но он срочно должен увести Эбби подальше отсюда, нравится ей это или нет. Даже если ему придется заставить ее силой. Он не собирается торчать тут, пока кто-нибудь ее не застрелит.

  Люк остановился, твердо посмотрел в ее горящие от бешенства глаза и сказал:

  – Эбби, мы поговорим дома. А теперь ты пойдешь сама или я тебя понесу. Выбирай.

  Она остановилась, ошеломленная.

  – Какой же ты ублюдок, Люк.

  – Мне это уже говорили.

  – Но не я, – сказала она потухшим голосом. – Ты за это заплатишь.

  – Хорошо. А сейчас идем.

  Больше они не разговаривали. Он крепко держал ее за локоть и почти волок за собой. Но в то же время бдительно следил, чтобы ни одна капля из бокала не пролилась, чтобы ни один из возможных отпечатков пальцев не стерся.

  Он должен был найти выход.

  Он должен был найти способ не только убедить жену, что любит ее, но удержать ее рядом, пока снова не сможет завоевать ее доверие.

  Всю дорогу до дома они молчали. Люк вел машину одной рукой, другой по-прежнему держа бокал. Она была благодарна ему за это молчание. В конце концов, что тут было говорить? К тому же в голове у нее все перепуталось, горло болело после долгого крика. Сердце болело еще сильнее.

  Они подъехали к дому. Прежде она его любила.

  К их дому вела небольшая аллея. Даже в лунном свете цветущие хризантемы ярко выделялись на фоне серого кирпича. Французские окна выходили на лужайку. За одним из них горела лампа, и ее мягкий свет золотыми полосами проливался на траву.

  Купив этот дом, они с Люком отметили каждую комнату своей любовью. Они любили друг друга на полу в гостиной, в столовой, на кухонном столе. Даже по лестнице Эбби не могла пройти, не вспомнив с болезненной ясностью, как она лежала на ступенях обнаженная, а Люк нежно раздвигал ей колени.

  Теперь, проходя по дому, она все время чувствовала, какой он пустой. В нем не было слышно детских голосов. Люк хотел подождать с детьми, а она уступала ему, утешая себя тем, что в один прекрасный день у них будет настоящая семья, такая, о какой они мечтали тогда в Париже.

  Люк заглушил мотор, повернулся к жене и посмотрел ей в глаза:

  – Мы должны поговорить.

  – Интересно, сколько браков распалось под эту фразу? – еле выговорила она.

  – Эбби, я не хочу, чтобы наш брак распался.

  Она взглянула на него и ясно увидела в его глазах боль и раскаяние. Но было слишком поздно.

  – Слишком поздно, Люк, – сказала Эбби и вышла из машины, не дожидаясь, пока он откроет ей дверцу.

  Она направилась к дому, когда заметила, что Люк все еще сидит в машине, держа в одной руке бокал с шампанским.

  – Зачем тебе это?

  – Скажу дома.

  Она заглянула в его мрачное лицо и поняла, что спорить с ним сейчас бесполезно. По правде говоря, у нее уже не было сил спорить. Она чувствовала себя бесконечно усталой. Вымотанной. Все, чего ей сейчас хотелось, – добраться до постели и попытаться уснуть.

  Почему-то лампа, оставленная гореть в передней, заставила ее застонать от боли. Она дожидалась их возвращения домой. Но они последний раз входят сюда вместе.

  Она отперла дверь и вошла в дом. Ее каблуки цокали по паркету, отсчитывая последние секунды их совместной жизни, которая казалась такой счастливой.

  – Пойдем в гостиную, – велел Люк, и Эбби последовала за ним через холл.

  Они вошли в гостиную. Стены с намеренно открытой кладкой серого кирпича выглядели бы мрачно, но их расцвечивали и оживляли солнечные пейзажи. Мебель была обтянута шелком цвета топленых сливок, по диванам и креслам уютно раскиданы подушки ярких тонов. На большом камине стояла ваза с целой охапкой огромных хризантем.

  Она наблюдала, как Люк поставил бокал на каминную полку, подошел к окнам и плотно задернул гардины.

  Пожалуй, так лучше, подумала Эбби. Незачем устраивать спектакль для соседей.

  Она улыбнулась этой мысли. Дома в Иствике были настолько большие и стояли так обособленно, что она могла орать во все горло – и никто бы ее не услышал. Они могли бы танцевать голыми перед окнами – никто бы не увидел их. Она знала это точно, потому что когда-то они с Люком такое уже проделали.

  Как же это было давно.

  Люк повернулся к ней, и тут она увидела в его глазах то, чего никогда не видела прежде.

  Страх.