Текст книги "Дочь Шидзуко"

Автор книги: Мори Киоко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

ЭПИЛОГ (май 1976)

Утром того дня, когда бабушке Масе исполнилось семьдесят пять, ее разбудили звуки музыки, доносившиеся со школьного двора в восемь часов. Ученики построились на утреннюю зарядку. Солнце золотило домашний алтарь. Маса вгляделась в изображения Будды в его разных ипостасях. Они помещались за алтарем, их заслоняли свечи, весенние хризантемы, стоящие в медной вазе, чашечки с едой и чаем – подношения духам предков.

Прошло девять месяцев со дня смерти ее мужа Такео и все это время Маса спала в гостиной. Просыпаясь здесь, она тут же осознавала, что Такео больше нет. Если бы она продолжала ночевать в спальне, то спросонья могла бы на секунду забыть, что муж умер. В гостиной, открыв поутру глаза, она первым делом видела буддийский алтарь. Теперь Такео воссоединился с духами предков.

Маса лежала, думая об этих таинственных неземных существах. Пятьдесят пять лет назад, когда они с Такео только поженились, она всегда начинала утро с ритуала перед домашним алтарем семьи своего мужа. Духи его предков представлялись ей одним большим белым облаком, какой-то безымянной доброй силой. С тех пор здесь появились и духи ее близких: ее первенца, умершего от кори еще до рождения других детей, дух сына, погибшего на войне, духи ее родителей и родителей мужа. Но в последнее время, ставя на алтарь еду и цветы, она думала чаще о своем муже Такео и о своей дочери Шидзуко. Склонясь перед алтарем в долгом молчании, она молилась или беседовала с ними. Все остальные ее родственники присоединились к общему сонму умерших, но эти двое, Такео и Шидзуко, держались в ее горестных воспоминаниях особняком. Муж и дочь поджидали ее, и, когда она уйдет в другой мир, они все втроем воссоединятся в мире со своей родней и растворятся в белом облаке. Маса с нетерпернием ждала, когда же наступит этот благословенный день.

Музыка в школьном дворе смолкла. Маса встала, накинула серое кимоно и стала складывать стеганый лоскутный футон. На его обивку пошли обрезки старых кимоно: куски шелка цвета спелой клубники – от тех кимоно, которые ее дочери носили в раннем детстве, розовые и темно-бордовые лоскуты от кимоно ее девочек, уже подростков; голубые и светло-сиреневые куски материи – остатки от кимоно, в которых они щеголяли, когда им было за двадцать. Сейчас никто кимоно не носит – разве что по особым праздникам. Ее дочь Айя иногда присылает ей современную европейскую одежду: белые блузки и бледно– голубые и даже темно-бордовые юбки – и просит ее не ходить больше в своих серых и коричневых кимоно – они ее сильно старят. Но Маса верна традициям. Она действительно старая женщина, а старухам не пристало носить голубое или бордовое. Точно так же и мужчинам не полагается носить розовое и красное, хотя нынешняя молодежь забыла обычаи предков и одевается, как ей вздумается.

Маса подумала о Юки, гостившей у нее две недели во время весенних каникул – тогда они вместе с ней посеяли горох, шпинат, редиску, анютины глазки. Как-то раз внучка вздумала порыться в старых кимоно, которые Маса хранила на чердаке с далеких лет своей молодости. «Да ты же их никогда не наденешь, – удивилась бабушка. – Я и сама-то не понимаю, почему я их не выбросила». Дорогие кимоно Маса продала после войны, когда они лишились земли и жили впроголодь. А на чердаке валялась дешевая одежда на каждый день, уже тронутая молью.

– Если ты не возражаешь, я кое-что заберу, – сказала Юки. – Может, из отдельных кусков сошью себе наряд. Мы с моим другом

Исаму хотим научиться кройке и шитью. Уже нашли преподавателя. В школе домоводство я так толком и не освоила.

– Да хоть все забирай! Я бы давно выбросила это тряпье, но все никак руки не доходили,– Масу рассмешила эта странная прихоть внучки, но в глубине души она была тронута.

С последним письмом Юки прислала бабушке фотографию, на которой она красуется в лоскутном жилете, сшитом собственноручно из обрезков старых кимоно. На обороте фото написано: «Что ты на это скажешь? Мне захотелось поносить твои вещи». Маса умилилась.

В июне Юки снова приедет на две недели. Разговаривая с бабушкой по телефону, она спросила ее: «Могу я приехать с другом? Он побудет у нас два-три дня. Хочу, чтобы вы познакомились и он увидел места, где я выросла. Это мой настоящий друг». Помолчав, добавила: «И бойфренд... Он тебе понравится». – «Конечно, пригласи его с собой. Мне интересно с ним познакомиться».

Положив трубку, Маса с грустью подумала: как жаль, что Такео и Шидзуко никогда не увидят избранника Юки. Хорошо, конечно, что личная жизнь внучки налаживается, но все равно грустно.

Маса пошла на кухню. Уже конец мая, но в кухне прохладно. Впрочем, теперь в ней прохладно всегда – готовить Маса стала редко.

Поставив на огонь рис и бобы, она села в ожидании своей невестки Эцуко которая обещала заехать со старшим сыном, Тадаши. В прошлом году Эцуко работала через день на швейной фабрике в городе неподалеку, а четырехлетнего Тадаши отдала на попечение свекрови. Вообще-то на фабрике была специальная комната для детей. Они там целый день играли, и за ними присматривала женщина-воспита– тель. Младший сын Эцуко там быстро освоился, а вот Тадаши в первый же день стал затевать драки. Синяк под глазом, который он поставил одному мальчику, решил дело: Эцуко попросили больше сына не приводить. Тадаши мало у кого вызывал симпатию, и сам ни к кому особых чувств не питал. Поэтому Маса несказанно удивилась, заметив, что к Юки он с первого же дня привязался, как собачонка. Во время ее последнего приезда он везде следовал за ней по пятам. Они вместе часто ходили к ручью, протекавшему за домом, посмотреть на плавающих в нем зубаток. А однажды даже залезли в мутную воду: Юки уверяла мальчика, что рыбы их не испугаются и будут как ни в чем ни бывало сновать под ногами. Вернулись они с ног до головы в грязи, но очень веселые.

Когда еда была готова, Маса принесла на кухню поднос, стоящий на алтаре. Выбросила содержимое чашечек, помыла их, положила в них свежии порции риса и бобов и налила чаю.

Отнесла поднос на место, зажгла две ароматические палочки и склонила голову.

Только она начала молиться, как зазвенел дверной колокольчик. Старушка поспешила открыть. На пороге стояла улыбающаяся Эцу– ко. Она втолкнула в комнату Тадаши. Веки у мальчишки были припухшими.

– Пожалуйста, проследите, чтобы он заснул, – попросила невестка. Младший сынишка Дутому висел в рюкзаке на ее спине. – Ночью он почти не спал: в доме очень сыро.

– Я не хочу спать, – запротестовал Тадаши.

Мать тут же стиснула его плечо и сказала,

обращаясь к свекрови:

– Сабуро велел мне заехать за вами после работы и привезти к нам. Сегодня ведь у вас день рождения, не так ли? Приглашаем вас на обед.

– Благодарю. Очень любезно с вашей стороны.

– Я заеду за вами примерно в пять, а сейчас мне надо спешить.

Через минуту машина Эцуко отъехала. Первые полчаса противный мальчишка, по своему обыкновению, злился на весь мир. Бабушка усадила его на крыльцо, и он прутиками рисовал что-то на земле. Маса села завтракать. Тадаши категорически отказывался от ее угощений, с тех пор как нашел в углу буфета дохлую муху. Тогда Эцуко разрешила ему брать из дома коробку с собственным ланчем и термос со слабо заваренным чаем. У него даже были свои палочки и своя пластмассовая чашка. Масе его капризы облегчили жизнь – сама она давно уже обходилась без ланча.

Позавтракав, Маса направилась в сад. Нужно было оборвать мертвые листья с весенних хризантем и повыдергивать сорняки. Тадаши крутился у забора: поймав трех крошечных древесных лягушек, он заточил их в банку из-под майонеза. Это было излюбленным его занятием. Сколько бы ни объясняла ему бабушка, что лягушки в банке задохнутся, он постоянно ловил их.

– Лучше помоги мне полоть сорняки, – сказала Маса.

– Это очень скучно, – скорчил презрительную мину внук.

– – А ты пофантазируй, и будет нескучно. Представь, что это вражеские солдаты, и тебе нужно отрубить им головы. Или оторвать. Смотри, как я это делаю. А я тем временем принесу палочки для гороха – вон как он уже вытянулся и валяется на земле. А по этим палочкам сразу станет карабкаться вверх.

Ребенок медленно направился к цветочной клумбе, а Маса поплелась в сарай. Войдя, она в темноте слегка споткнулась о скамейку, раньше стоявшую под деревом хурмы. Такео часто сиживал на ней после вечерней ванны и показывал внукам созвездия. Юки тогда очень понравилась история о двух звездах, разлученных Млечным путем. В июле они сближались на относительно короткое расстояние, но после этого дистанция между ними с каждой мочью резко увеличивалась. Осенью, когда внуки разъезжались по своим городам, Такео и Маса сидели до глубокой ночи на этой скамейке под деревом, усыпанным плодами, и вспоминали нехитрые, но приятные события минувшего лета. Сейчас все их внуки стали взрослыми – кроме Тадаши и Цутому, которые дедушку вряд ли помнят.

Перед Масой проскользнула змея, тонкая и серая, как пояс ее кимоно. Старушка взяла несколько бамбуковых веток и вышла из сарая.

Вернувшись в сад, она увидела следующую картину: Тадаши сидит между двумя маленькими кучками, в одну сложены сорняки, в другую – оборванные белые хризантемы. А сам он потряхивал майонезную банку, чтобы лягушки попрыгали.

– Зачем же ты оборвал цветы? – недоуменно спросила Маса.

– Они были героями и погибли, когда бились с вражескими солдатами, – невозмутимо объяснил внук.

Маса не знала, смеяться ей или отругать мальчишку. Она редко бранила кого-либо. Воспитанием и детей, и внуков занимался в основном Такео. Он-то уж точно знал, когда надо проявлять строгость, а когда дать малышам слабинку и посмеяться вместе с ними.

Пока бабушка подпирала бамбуковыми палочками стебли гороха, внук вырыл в углу сада ямку и похоронил жертв войны между (сорняками и хризантемами. Надо бы ямку сделать глубже, заметила про себя Маса, тогда ссорняки больше не вылезут.

Вдали завыла фабричная сирена – полдень, перерыв на ланч. Тадаши, сев на крыльщо, раскрыл коробку с едой. Неподалеку от негю Маса озабоченно осматривала еще не распустишшиеся цветы. Какие-то вредители методично уничтожают листву, но бутоны, вроде, целы.

– Мама сейчас пошла на ланч, да? – спросил Тадаши.

– Конечно.

– Она говорила, что на ее работе стсоят сто швейных машинок. Это правда?

– Думаю, да.

– Они там точно есть. Я их во сне видел. Из них все время иголки вылетали, как гпули. – Тадаши отложил палочки и, щурясь, гаосмот– рел на солнце.

– Так вот ты почему плохо спишь? Тебя пугают страшные сны?

Тадаши вновь взял палочки, набил {рот рисом и откусил кусок цыпленка. Пото»м объяснил бабушке:

– Нет, не пугают. Я плохо сплю, потому что мне жарко.

Когда он покончил с едой, Маса пове-ла его в дом. Тадаши остановился около детском горки.

– Можешь покататься на ней, а потом пойдешь спать, – сказала бабушка.

– Нет, не хочу. Там занозы.

– Какие занозы? Смотри, она гладкая как стекло, – Маса провела рукой по деревянной поверхности.

– Все равно, не хочу. Я уже большой.

Маса хорошо помнила тот день, когда Такео

закончил сооружение детской горки. Это было спустя две недели после того, как родилась Шидзуко. Горка была рассчитана на малышей, и Такео сделал ее невысокой – всего лишь пять ступенек. Все их дети и внуки в свое время катались с нее. Тадаши тоже катался – в день похорон Такео, пока взрослые ждали священника. Когда священник пришел, и фоб открыли для последнего прощания с покойным, Тадаши от страха закричал. Масе пришлось увести его в сад, чтобы он успокоился. С тех пор Тадаши невзлюбил детскую горку и рассказывал всем, что его дедушку затолкали в большой ящик и отнесли на чердак.

Тадаши осторожно провел ладонью по скату горки.

– Ну что, нашел занозу? – спросила бабушка.

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Давай, я подержу твою банку, а ты залезай и прокатись. Всего разок.

– Она сломается. Я большой.

– Твой папа катался с нее, когда был еще больше тебя. На всякий случай отдай мне банку. Тогда горка уж точно не сломается: это все– таки лишняя тяжесть.

Тадаши заколебался.

–Давай-давай. Ведь ты не боишься, правда?

Тадаши попался на удочку. Наконец-то расставшись с банкой, он осторожно вскарабкался на горку. Враждебно взглянул на бабушку и полетел вниз. Вскочив на ноги, он вырвал банку из рук Масы. Глаза у него были по– прежнему злые.

– Ну вот, она не сломалась, и ты ничего себе не занозил, – примирительно сказала бабушка.

Ничего не говоря, Тадаши направился в гостиную. Маса дала ему одеяло и подушку. Он улегся на пол, спиной к алтарю, а свою банку поставил рядом с подушкой.

– Почитать тебе что-нибудь или ты и так заснешь?

Тадаши молча закрыл глаза. К облегчению Масы, через пять минут он спал, как сурок. Его рот, обычно сжатый, во сне расслабился, лицо раскраснелось от солнца. В банке послышался слабый шорох: одна из лягушек тщетно пыталась выпрыгнуть. «Я не дам им подохнуть», – подумала Маса, взяв банку. Тадаши, обнаружив пропажу лягушек, наверное, будет вопить как резаный, но должен же кто-то внушить ему, что нельзя убивать живых существ.

Маса пошла в сад и вытряхнула лягушек под кусты пионов. С минуту они лежали неподвижно, но потом отдышались и одна за одной попрятались. Выбросив пустую банку в мусорный бак, Маса заметила на оконном ставне что-то белое. Она подошла поближе – цикада, только что вылупившаяся. Тельце и крылышки еще белые, мокрые и блестящие. Коричневая скорлупа валяется на земле: если бы не трещина посередине, она выглядела бы, как живое существо с выпученными глазками и скрюченными лапками. Сыновья Масы в детстве эти скорлупки собирали, а Такео рассказывал им, что цикады живут семь лет под землей и лишь после этого выбираются на белый свет, учатся летать и петь. По словам Такео, из всех божьих созданий цикада – самое терпеливое. Однако цикада, которую увидела Маса, выглядела неважно, словно была на последнем издыхании. Надо же, подумала старушка, лежать семь долгих лет под землей, чтобы потом достаться птицам. Она сорвала лист пиона, положила на него цикаду и пошла в гостиную. Тадаши все еще спал. Маса положила лист на алтарь. Если этому насекомому суждено умереть, то пусть лучше умрет здесь. По крайней мере его увидит Тадаши, а я скажу, что принесла ему подарок – первую цикаду этого лета.

Ароматическая палочка, которую Маса зажгла утром, догорела до конца, превратившись в серый порошок. Маса закрыла глаза и в который уже раз вспомнила Такео и Шидзуко. Сегодня мой день рождения. Мне исполнилось семьдесят пять, и я не могу думать ни о чем другом, как только о том, что вас уже нет со мной. Раньше в горестные минуты Маса часто плакала, и слезы приносили ей облегчение Исчезала тупая боль в груди. Но после смерти мужа все ее слезы словно иссохли. Я женщина, покинутая мужем и дочерью, говорила про себя Маса. Я хочу как можно скорее быть с вами, обращалась она к Такео и Шидзу– ко. Я молюсь вам и духам наших предков: возьмите меня к себе, и мы воссоединимся в мире и тихой радости.

Думая, что ее молитвы будут услышаны только в том случае, если она закроет глаза и замрет, Маса отошла от алтаря и тихо легла рядом с внуком. Да, она очень устала. Ровное дыхание Тадаши убаюкивало ее. Уже в полусне ей виделся другой ее день рождения, когда Шидзуко приехала к ней из города на машине и привезла в подарок букет розовых и белых пионов, а также сшитое ею серебристо-серое кимоно. Засыпая, Маса видела эти пионы. Они выросли до огромных размеров. А дочь все обертывала ее нескончаемым полотнищем серебристо-серого шелка.

Прошла, казалось, вечность, прежде чем она очнулась. Ее разбудил отдаленный звон. Он то становился громче, то затихал. Маса открыла глаза – Тадаши в комнате не было. Медленно поднявшись с пола, она пошла на звук. С застекленной веранды она увидела внука: он, как заведенный, не переставая карабкался на горку, скатывался с нее, снова поднимался и снова летел вниз. На какой-то миг Масе почудилось, что Тадаши не один, вместе с ним, смеясь и тараторя, катаются с горки все ее дети и внуки. Потом все, кроме Тадаши, исчезли, а над ее головой описывала круги цикада.

Тадаши увидел через стекло бабушку, восторженно замахал руками и закричал:

– Смотри – цикада, цикада, цикада! И ни одной занозы, ни одной, ни одной!

Маса открыла окно. Цикада тут же вылетела и растворилась в голубом небе. Маса продолжала стоять у окна, любуясь развеселившимся внуком. Она долго смеялась, потом из глаз ее ручьями хлынули слезы. Маса плакала до тех пор, пока не почувствовала боль в груди. Но не ту боль, что терзала ее в минуты беспросветной тоски. Сейчас ее переполняло счастье, от которого она давно отвыкла.

ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА

Япония расположена на островах. Крупнейшие из них – Хоккайдо, Хонсю (центральный остров), Сикоку и Кюсю. Основные события происходят в Кобе – городе на главном острове (к юго-западу от Токио, примерно в четырех часах на скоростном поезде). Как и соседняя Осака, Кобе – один из важнейших индустриальных и культурных центров страны. Подобно многим крупным городам Японии, он сначала развивался как порт на узкой полоске суши между горными цепями и Внутренним Японским морем.

Химедзи – город, расположенный в юго– западной части главного острова Японии. Он намного меньше Кобе, большей частью находится в сельской местности. Вокруг него – рисовые чеки, леса, реки и маленькие деревушки. От Кобе до Химедзи гораздо ближе, чем до Токио, но добираться до него сложнее, чем до столицы.

Нагасаки – город на самом южном острове страны Кюсю. Основанный в XVI столетии, он был одним из первых портовых городов

Японии. Сейчас это крупный промышленный и торговый центр, а в его окрестностях успешно развивается сельское хозяйство. Добраться из Нагасаки до Кобе можно поездом. Проливы между островами не помеха: под морским дном проложены железнодорожные туннели.

Учебный год в Японии состоит из трех семестров разной продолжительности. Начинается он в апреле, заканчивается в марте. Первый семестр длится с начала апреля по конец июня, затем – двухмесячные летние каникулы. Второй семестр – с начала сентября по конец декабря, после него – двухнедельные зимние каникулы. Третий семестр – с начало января до середины марта, после чего школьники переходят в следующий класс. Первые шесть лет они учатся в начальной школе, следующие шесть – в средней. Три года – в младшей сред ней школе и три года – в старшей. После это го можно держать экзамены в колледж или университет.

Глава 3

С. 28. ¹ Киото – город, где много интера нейших исторических и архитектурных памм i ников, находится в часе езды от Кобе.

С. 30. ² Земельная реформа. После Второй мировой войны оккупационные власти ир<м приняли две реформы перестройки эконом ш– и Японии. Одна была призвана ликвидирои.т.

крупнейшие промышленные монополии (во время войны они обеспечивали японскую армию оружием): другая реформа предусматривала перераспределение земель, на которых выращивался рис – главная сельскохозяйственная культура Японии. Первая реформа провалилась, вторая привела к коренным изменениям в жизни сельского населения страны. До войны во всех японских деревнях земля, где находились рисовые чеки, принадлежала одному-двум семействам, которые отдавали участки в аренду простым крестьянам. Арендаторы собирали неплохие урожаи, но большую часть риса забирал землевладелец – в виде арендной платы. Безземельные крестьяне бедствовали. Реформа обязала землевладельцев продать свои рисовые чеки государству – за мизерную сумму. Скупленную землю, правительство распределило между бывшими арендаторами. В результате продуктивность сельского хозяйства резко возросла: люди стали трудиться на себя, а не на мелких феодалов. Бывшие землевладельцы были недовольны – их лишили земли, которой их семьи владели из поколения в поколение, оставив им небольшие участки где можно было вырастить рис лишь для себя. Большинство таких семейств обеднело.

Глава 4

С. 37. ³ Футон – это традиционный японский матрас. Утром его складывают и убирают в чулан, чтобы в комнате стало просторней. В типичном японском городском доме есть комнаты, где пол устлан татами (соломенными коврами), на которые и стелится футон. Это характерно для сельских домов. Но бывают в домах и обычные спальни, как на Западе.

С. 42. "Деревни гончаров – поселения, каких много в горах к северу от Кобе. В каждой из них живет несколько семей потомственных гончаров. У каждого члена семьи – своя специализация: один месит глину, другой работает на гончарном круге, третий покрывает сосуд глазурью, четвертый разрисовывает его, пятый поддерживает огонь в печи для обжига. В эти деревушки часто приезжают коллекционеры керамики.

Глава 9

С. 122. ⁵Темпура – национальное блюдо Японии. Овощи и морепродукты (или мясо) режут на мелкие куски, обмакивают в кляр (смесь муки и яиц) и жарят во фритюре.

Глава 14

С. 206 ⁶ Хаори – традиционная одежда японцев: куртка, которую надевают обычно поверх кимоно. Сегодня пожилые люди носят хаори даже поверх европейских костюмов.