Текст книги "Невилл Чемберлен: Джентльмен с зонтиком"

Автор книги: Моргана Девлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Отдых был нужен не только Невиллу, но в первую очередь Энни, которая часто находилась теперь в состоянии, близком к нервному срыву, все-таки и она не молодела, ей было уже за сорок. В этом турне Чемберлен и отдыхал, и занимался своего рода инспекцией колониальных владений Британской империи, составляя подробные отчеты не только о птицах, которые кружили над Нилом (страсть к орнитологии не утихала в нем до конца жизни), но записывал данные о положении туземцев, продовольственных рынках, санитарных институтах, даже о «заросшем полуслепом крупном рогатом скоте», а также и о плантациях сизаля, которые он попросил ему показать (очевидно, вспоминая свой опыт знакомства с этим своенравным растением на Андросе). Впрочем, в его восточноафриканском дневнике никаких комментариев, кроме фиксации факта осмотра плантаций, нет.

А в это время на его родном острове Бивербрук и Ротермир решили нанести окончательный удар по Болдуину. Они основали 18 февраля 1930 года свою Объединенную имперскую партию, намереваясь бороться за избирательные округа не только на возможных в отдаленной перспективе Всеобщих выборах, но и на дополнительных, которые намечались в ноябре 1930-го и в марте 1931 года. 24 февраля Невилл, получив с запозданием эти новости, поскольку находился еще в плавании, отметил в письме сестре: «Daily Mail, которую мы получаем на борту, дает аляповатый отчет! <…> Читая между строк, я прихожу к выводу, что он (Бивербрук. – М. Д.) действительно не произвел предназначенного впечатления и, возможно, даже усилил положение С. Б.»[197]197
  24 February 1930 to Ida Chamberlain.


[Закрыть].

Таким образом, Чемберлен попал с корабля сразу в омут политических игр, вновь став арбитром между Бивербруком и Болдуином, с переменным успехом увещевая то одного, то другого. К их переговорам был подключен и Остин, но раз за разом обострялась их личная вражда, и кончилось все это тем, что на дополнительных выборах по округу Сент-Джордж в марте 1931 года Болдуин заявил, что будет лично баллотироваться против кандидата от партии «баронов прессы». Такое решение было не только смелым, но и в определенной степени грозящим последствиями: ведь в случае поражения Болдуина положение его преемника стало бы совершенно «невыносимым». Когда младший Чемберлен на конфиденциальной встрече высказал ему эти соображения, Болдуин заявил, что ему «наплевать на преемника»[198]198
  Middlemas К., Barnes J. Baldwin: a biography. L., 1969. Р. 590.


[Закрыть]. Он был разозлен «заговором», который якобы готовили против него Эмери, Хор, Хейлишем, лорд Суинтон и даже старший Чемберлен. Невилл не был в числе основных «заговорщиков». В действительности же «старая шайка» готовила не заговор, а меморандум Болдуину, где говорилось о том, что с его лидерством партия на Всеобщих выборах не сможет одержать победы. О меморандуме ему и сообщил младший Чемберлен на этой встрече, хотя он к нему имел опосредованное отношение и к лидерству отнюдь не стремился. В результате Невилл принял весь удар на себя, выслушав упрек Болдуина в том, что «не поддержал его еще более решительно»[199]199
  11 March 1931; diary.


[Закрыть]. Это уже вызвало справедливое негодование Чемберлена. Буквально в последний момент Болдуина отговорили от затеи с выборами в Сент-Джордже, а сражаться с кандидатом Бивербрука отправился молодой Дафф Купер, который победил с убедительным перевесом голосов[200]200
  Эмери Л. Моя политическая жизнь. М., 1960. С. 258.


[Закрыть].

Зато не наплевать было Стенли Болдуину на своего вице-короля, лорда Ирвина, который устал нянчиться с индусами, а после «соляного похода»[201]201
  «Соляной поход» – один из эпизодов борьбы за независимость Индии, когда 12 марта – 5 апреля 1930 года Махатма Ганди с 79 своими последователями дошел пешком до побережья Аравийского моря, близ селения Данди. После окончания 390-километрового похода, в ходе которого к группе протестующих присоединялись все новые и новые последователи, Ганди демонстративно поднял пригоршню соли – в знак нарушения колониальной соляной монополии.


[Закрыть] показал, что такое истинная христианская добродетель (лорд Ирвин был англокатоликом, чья набожность чрезвычайно импонировала С. Б.), и посадил в тюрьму Махатму Ганди, попутно казнив несколько десятков тысяч его сторонников. Очков среди консерваторов ни Болдуину, ни Ирвину это не прибавляло. По индийскому вопросу особенно нагнетал обстановку Уинстон Черчилль, который ни за что на свете не желал самостоятельности для Индии, даже в бесконечно отдаленной перспективе. Все это продолжало расшатывать Консервативную партию до марта 1931-го, когда Ирвин все-таки выпустил Ганди из тюрьмы и вынужден был сесть с ним за стол переговоров. В знак протеста против этого Черчилль вышел из теневого кабинета. Однако не одни только тори были раздираемы внутренними противоречиями.

Рэмзи МакДональд к октябрю 1930 года неоднократно подвергался нападкам со стороны Лейбористской партии. В октябре он участвовал в Имперской экономической конференции, где премьер-министр Канады предложил ему создать систему внутриимперских договоренностей о торговле. Фактически такая мера отвечала все той же «тарифной реформе» и протекционизму. Невилл Чемберлен вцепился в эту «посланную небом возможность»[202]202
  10 October 1930 to Austen Chamberlain.


[Закрыть] стальной хваткой. «В данный момент прибыли речи Беннетта (премьер-министра Канады. – М. Д.) и других министров доминионов с Имперской конференции. <…> Я понял, что у нас появилась неожиданная возможность перехватить лидерство. Я провел целый день за составлением спроектированного заявления, и оно было вручено прессе от имени С. Б.»[203]203
  11 October 1930; diary.


[Закрыть]. Болдуин, который наконец-то начал выходить из депрессии, вызванной его травлей «баронами прессы», одобрил данный план. Документ получил название «несанкционированной программы», предполагающей реорганизацию консервативной тарифной политики, которая дала свои плоды в 1931–1932 годах. Болдуин с успехом представил эту программу консерваторам на партийном съезде тори, тем самым возвращая себе уважение коллег и авторитет. Консерваторы начинали оживать.

А вот либералы окончательно потеряли какие-либо ориентиры. Их лидер Джон Саймон вышел в отставку, и это ставило само существование партии вигов под угрозу. Но работать с Ллойд Джорджем Саймону было тяжело, он намекнул, что при случае может сотрудничать и с консерваторами, и с лейбористами. Саймон давно обратил на себя внимание Невилла Чемберлена не только как точный и честный оратор в палате общин, но и как порядочный человек и джентльмен, который представлял собой яркий контраст с «валлийским волшебником» или, как именовал Дэвида Ллойд Джорджа Чемберлен, «грязным валлийским адвокатом».

Правительству лейбористов в тот момент можно было только искренне посочувствовать. В Соединенных Штатах началась Великая депрессия, оставившая пять миллионов человек без работы. В 1930 году в Великобритании количество безработных с одного миллиона (цифра, которую так или иначе удавалось стабильно удерживать десять лет после войны) подошло к 1 миллиону 600 тысячам перед Пасхой и перевалило за два миллиона к Рождеству. К 1931 году три пятых всего мирового золотого запаса было сосредоточено в Соединенных Штатах и Франции, но государственные лидеры вели переговоры о бартерном обмене пшеницей, как будто жили в первобытном обществе. Бюджет Британской империи имел 100 миллионов дефицита, к лету национальная валюта начала стремительно обесцениваться, в итоге Чемберлен вынужден был обратиться к министру финансов Сноудену[204]204
  Филип Сноуден (Snowden; 1864–1937) – лейборист, активный сторонник фритредерства, министр финансов в правительстве Рэмзи МакДональда в 1924 и 1929–1931 годах.


[Закрыть], сделавшему фритредерство буквально своей религией, с речью: «Быть верным Англии – это не значит закрывать глаза на неприятные факты»[205]205
  Felling К. Life of Neville Chamberlain. L., 1970. P. 190.


[Закрыть]. И хотя всем было известно, что Сноудену палец в рот класть не стоило, этот упрек он проглотил.

Основной удар кризиса по стране ожидался осенью. Чемберлен прогнозировал увеличение безработицы до трех миллионов человек, перемещение кризиса в города с сопутствующими ему пустыми прилавками и прочими непривлекательными в таких ситуациях атрибутами. Британское золото теряло цену. Понятно, что Невилла Чемберлена эти мрачные перспективы не радовали, радовало его только возвращение из Индии старого друга лорда Ирвина, чей срок вице-королевских полномочий истек; «несмотря на все критические замечания, я сохраняю свою веру в него»[206]206
  25 July 1931 to Ida Chamberlain.


[Закрыть]. Все это, разумеется, видели и лейбористы, поэтому уже в июле начали вести переговоры с Болдуином о возможности создания коалиционного правительства. Проведя начальную стадию переговоров, С. Б. отправился продолжать прерванный отпуск во Францию, предоставляя Чемберлену возможность окончательно договориться со Сноуденом и МакДональдом о формировании будущего правительства.

Долгое время принято было считать, что Чемберлен коварно предложил МакДональду свои планы по будущему устройству правительства, чтобы в перспективе Лейбористская партия была фактически уничтожена[207]207
  col1_0 Post-Victorian Britain 1902–1951. L., 1966. P. 233; Gilbert B. British Social Policy (1914–1939). L., 1970. P. 174–176.


[Закрыть]. Подогревала эту точку зрения не только нелюбовь Чемберлена к лейбористам, но и то, что действительно после создания коалиционного правительства МакДональда его самого исключили из Лейбористской партии «за предательство». На выборы он уже вынужден был пойти со своей новой Национал-лейбористской партией. Эта точка зрения в академических кругах сегодня считается неверной и «очевидно абсурдной»[208]208
  Thorpe A. Britain in the 1930s: The deceptive Decade. Oxford, 1992. P. 10; Ball S. Baldwin and Conservative party: the crisis of 1929–1931. L., 1988. P. 151–197.


[Закрыть].

Основным стремлением Невилла Чемберлена было уравновесить бюджет в основном за счет отказа от системы страхования безработных. Эта популистская мера, принятая правительством МакДональда еще в 1929 году, стала ахиллесовой пятой Кабинета министров, и по большей части именно она создавала эти зияющие бреши в бюджете, так как количество безработных увеличивалось в геометрической прогрессии. Нью-Йорк и Париж, на чьи ссуды рассчитывали лейбористы, чтобы залатать бюджет, предоставлять кредиты Британской империи отказывались, покуда Лейбористская партия не заручится поддержкой других партий и не пересмотрит свою экономическую политику. Таким образом, заложником оппозиции Рэмзи МакДональда делал не персонально Чемберлен, а совсем другие обстоятельства. Действительно, первому премьеру-лейбористу пришлось совсем нелегко, он оказался в максимально зависимом положении и хотел вовсе выйти в отставку, но Чемберлен уговорил его этого не делать, ввиду его популярности в стране.

Переговоры длились около месяца, и только 27 августа Чемберлен напишет сестре: «Я снова в правительстве»[209]209
  27 August 1931 to Hilda Chamberlain.


[Закрыть]. В августовском правительственном кризисе он проявил себя не только как лидер тори, он выступал как лидер общей оппозиции, заручившись поддержкой либералов (Ллойд Джордж, на счастье всех участников истории, тогда был болен). Эти переговоры упрочили репутацию Невилла Чемберлена, а также уверенность в своем деле, которой ему не всегда хватало, но некую застенчивость он прекрасно скрывал. Вновь получив портфель министра здравоохранения, Невилл Чемберлен заметил в письме сестре, что «нам предстоит ужасная работа»[210]210
  Ibid.


[Закрыть]. Основной костяк правительства был сформирован из четырех консерваторов, четырех лейбористов и двух либералов. Наиболее разочарован подобным итогом был Остин Чемберлен. Он ожидал, что ему вновь предложат возглавить Форин Оффис, но ему пришлось довольствоваться Адмиралтейством. С внешней политикой пока неплохо справлялся и сам МакДональд, к тому же перед правительством пока стояли иные приоритеты.

Основной задачей Кабинета была провозглашена экономика, поэтому над бюджетом трудились все министры по изначальной схеме Чемберлена, сумев все-таки уравновесить его за счет налогов и сокращения расходов, под которые подпадали и зарплаты министров. К сожалению, меры были приняты слишком поздно, и 21 сентября 1931 года золотой стандарт фунта стерлингов, введенный в бытность Уинстона Черчилля министром финансов, был отменен.

Эти «ужасные недели» показали, что в таком составе и Кабинета министров, и палаты общин сделать что-то принципиально иное представляется затруднительным. «Премьер-министр утомлен и кажется неспособным принимать решения, С. Б. бесполезен, и все теперь валится на меня. <…> Наша идиотическая партия думает, что ведет эту игру, и мы должны за нее сражаться на передовой. <…> Не успокаивай меня перспективой выходных, это мне больше недоступно»[211]211
  19 September 1931 to Ida Chamberlain.


[Закрыть], – писал сестре Невилл Чемберлен. Оставаясь министром здравоохранения, хотя МакДональд и поручил ему курировать Билль об экономике, он не мог полноценно вести борьбу со Сноуденом, который остался канцлером Казначейства.

Для эффективной работы необходима была реорганизация правительства, а для этого требовались выборы, которые бы обеспечили полноценную поддержку Национальному правительству, к тому же показали бы людям, что их мнение имеет значение. Британия осенью 1931 года погружалась в хаос: из-за сокращения заработных плат бунтовал флот, выходили на демонстрации учителя, безработные устраивали потасовки, обстановка была едва ли не революционной. На срочных Всеобщих выборах настаивали и консерваторы, и лейбористы, а вот либералы им противились, зная, что в такой ситуации осколки их партии уже будет не склеить в единую чашу вигов. Но к октябрю сдались и они.

Всеобщие выборы были проведены 27 октября 1931 года. Консерваторы, национал-лейбористы МакДональда и на-ционал-либералы Саймона шли на выборы под знаменами Национального правительства и взяли 558 мест в палате общин, из которых тори досталось подавляющее большинство – 471 место. «Каково было бы удивление руководителя-социалиста, если бы он подслушал руководителя-консерватора, который согласился бы позволить человеку, всю свою жизнь активно выступавшему против его партии и взглядов, теперь руководить его собственной политикой»[212]212
  24 September 1931; diary.


[Закрыть], – писал Невилл Чемберлен в дневнике о переформировании правительства и судьбе лидера тори Болдуина. МакДональд остался премьер-министром, а Чемберлен возглавил Казначейство и стал фактически главной определяющей экономическую политику фигурой. В противовес ему министром торговли был назначен либерал Уолтер Рансимен, сторонник фритредерства. Но, несмотря на ожидания остановить Невилла Чемберлена и тарифную реформу, они, Рансимен и Чемберлен, прекрасно сработались: Рансимен был готов идти на уступки. Вернувшись на Даунинг-стрит, 11[213]213
  Даунинг-стрит, 11 – резиденция министра финансов Великобритании.


[Закрыть], Чемберлен, при всей предстоящей огромной работе, не унывал, о чем свидетельствует одно из его писем: «1932 год будет годом возможности. <…> Откровенно говоря, хотя бремя тяжело, я радуюсь его наступлению. Получить шанс устройства таких великих дел… <…> – привилегия, на которую не каждый может надеяться; и я намереваюсь максимально использовать ее»[214]214
  8 January 1932 to sir Francis Humphrys.


[Закрыть].

Возможность эту он видел, разумеется, в тарифной реформе, которую почти 30 лет назад еще задумывал его великий отец. Но если для Невилла Чемберлена необходимость введения протекционизма была ясна как белый день, то премьер-министра МакДональда убедить в этом было не так просто. Премьер в тот период взялся устраивать встречи с банкирами, Кейнсом[215]215
  Джон Мейнард Кейнс (Keynes; 1883–1946) – английский экономист, основатель кейнсианского направления в экономической теории.


[Закрыть], Стемпом, Солтером и К°, где свободно обсуждал вопросы национальной экономической политики, внешнего долга и прочую конфиденциальную правительственную информацию. На одну из таких встреч пригласили и Чемберлена как министра финансов, но он не смог присутствовать ввиду срочной работы и отправил туда Болдуина, вернувшегося с таким отчетом, «который заставил мои волосы встать дыбом»[216]216
  29 November 1931 to Ida Chamberlain.


[Закрыть]. Оказывается, премьер-министр бесхитростно делился с банковской элитой всеми секретами Кабинета министров. В итоге Чемберлен понял, что действовать нужно еще более срочно, иначе банкиры надоумят МакДональда на что-нибудь экстраординарное или попросту вредное.

Невиллу Чемберлену необходимо было найти в Кабинете сторонника своих мер, который был бы «не-тори». Таким, вопреки всем прогнозам, неожиданно стал именно Рансимен, который после разной степени уговоров и разъяснений в итоге согласился с Чемберленом в том, что «придется сделать много чрезвычайных шагов, как мы делали во время войны». В декабре 1931 года ими был создан комитет по торговому балансу, который также был призван показать расчет эффективности мер, предлагаемых министром финансов, что с успехом к февралю и было исполнено. Это отвадило социалиста МакДональда от приятных посиделок с «акулами капитализма».

4 февраля 1932 года в палате общин Невилл Чемберлен, обычно жесткий, строгий, похожий на ледяную скульптуру с орлиным (или вороновым, как считали лейбористы) профилем, представлял тарифную реформу чуть дрогнувшим голосом: «В надежде, что меня извинят, я хотел бы затронуть сугубо личное. За всю нашу долгую политическую историю было мало случаев, когда сын государственного деятеля, пользовавшегося влиянием на поколение людей его времени, был бы удостоен чести завершить дело, начатое отцом, но прерванное волей обстоятельств. <…> Его усилия не были напрасны. Время и бедствия, постигшие нашу страну, переубедили многих, кто не хотел соглашаться с ним тогда. <…> Он нашел бы утешение горечи его разочарования, если бы предвидел, что эти предложения, которые являются прямым и законным наследием его собственной концепции, будут представлены палате общин <…> в присутствии одного и с помощью другого непосредственных преемников его имени и крови»[217]217
  H. C. Debs. 5s., 261, col. 296, 4 February 1932.


[Закрыть].

Почти 20 лет прошло со дня смерти Джозефа Чемберлена. Он не мог и предположить, что младший сын станет политиком и исполнит его завещание. А палата общин, видевшая Невилла Чемберлена всегда собранным, деловым, порой даже беспощадным, не могла предположить, что его жесткий воротник-стойка скрывает нечто человеческое и сентиментальное. «Такое проявление чувств было удивительно редким, я никогда не видел от него никакой эмоциональной реакции вообще, кроме раздраженного подергивания усов»[218]218
  Morrison Н. An Autobiography. L., 1960. Р. 175–176.


[Закрыть], – вспоминал один из лидеров Лейбористской партии Герберт Моррисон. Протестовать после таких не только трогательных, но и убедительных с точки зрения представленных расчетов инициатив депутаты не могли, хотя либералы и делали попытки. Законопроект о тарифах прошел на удивление гладко.

На этом фоне было принято решение о возобновлении практики Имперских экономических конференций в столице Канады Оттаве: последняя такая конференция проводилась в 1930 году, будущую решено было провести в июле 1932-го. Помимо своего первого бюджета (когда Невилл Чемберлен впервые возглавлял Казначейство в 1923-м, он не успел представить бюджет и стал одним из четырех канцлеров, не создавших главного финансового документа страны) Чемберлен теперь занимался еще и организацией конференции, подготовкой не только пакета документов, но и состава делегации. Возглавлять британское представительство порывался министр по делам доминионов – Дж. X. Томас, но он имел не лучшую репутацию у премьер-министра Канады[219]219
  29 November 1931 to Ida Chamberlain.


[Закрыть], да к тому же перед решающим обсуждением, изрядно напившись, учинил неприятный инцидент. Поэтому британскую делегацию возглавлял Стенли Болдуин, который в сопровождении Чемберлена, а также еще нескольких министров и советников прибыл в Оттаву к 20 июля 1932-го, когда и состоялось первое заседание.

Конференция длилась 30 дней, до 20 августа, и основная тяжесть работы опять-таки легла на плечи Невилла Чемберлена[220]220
  21 August 1932 to Ida Chamberlain.


[Закрыть]. Было проведено 112 встреч и выпущено более полутора сотен документов. Чемберлен, привыкший к тяжелой работе, несмотря даже на физическое недомогание (у него обострились подагрические боли в ноге и возникли проблемы со зрением, хотя в письмах он успокаивал сестер: «держусь как огурчик»[221]221
  3 August 1932 to Ida Chamberlain.


[Закрыть]), признавал, что для него «удовольствие работать с такой командой… в которой нет места трудностям и ревности. Даже Томас значительно улучшил свою репутацию»[222]222
  10 August 1932 to mrs. Chamberlain.


[Закрыть].

В результате было выработано семь главных торговых соглашений, которые стали основой нового британского протекционизма. Лучшим свидетельством успеха введения политики «имперских преференций» является тот факт, что после этого промышленное производство Империи выросло на 51 процент. Оттавская конференция послужила и рычагом для окончательного прощания со сторонниками свободной торговли: в сентябре 1932-го двое либералов-фритредеров, Самуэл и Синклер, а также сам Сноуден наконец-то покинули Кабинет министров, к великой радости Чемберлена. Как ни странно это может показаться, но немаловажным результатом этой конференции было и то, что главным советником на ней был человек Болдуина – сэр Хорас Уилсон, с которым Чемберлен также очень быстро сошелся[223]223
  3 August 1932 to Ida Chamberlain.


[Закрыть]. В будущем Уилсон станет постоянным советником Чемберлена и даже, по утверждению многих, «злым гением».

Урегулировав первоначально вопрос о тарифной системе Британской империи, канцлер Казначейства теперь должен был урегулировать вопрос о военных долгах, а также о получения репараций от Германии за Первую мировую войну. Платил рейх деньгами, занятыми в американских банках, но Соединенные Штаты, охваченные Великой депрессией, в преддверии собственных выборов летом 1932-го наложили мораторий на кредитование. По такому случаю вставал вопрос вообще о целесообразности всей долговой политики.

В июне же 1932 года в Лозанне проводилась конференция по вопросу военных выплат, на которой Чемберлен появлялся эпизодически, занятый подготовкой к конференции в Оттаве, а также отсутствовал и по болезни (все те же проблемы с ногой, на которую иной раз даже не мог надеть ботинок). Но все же появлялся, чтобы вести переговоры с Эррио и заменять МакДональда, который периодически тоже болел, к тому же по-французски не понимал ни слова, а министр финансов хоть скудно, но владел языком Вольтера. Июньские его инициативы окончились резолюцией от 16 июня, по которой все европейские военные выплаты приостанавливались, а Германия обязывалась сделать единовременный платеж в фонд европейской реконструкции[224]224
  Эррио Э. Из прошлого: Между двумя войнами. 1914–1936. М.: Издательство иностранной литературы, 1958.


[Закрыть].

Соединенные Штаты, которые в этой конференции не принимали участия, но пристально за ней наблюдали, естественно, были категорически против прекращения англо-французских выплат. В декабре, через месяц после американских выборов, которые привели к власти Франклина Рузвельта, а следовательно, меняли и всю администрацию Белого дома, Великобритания должна была выплатить очередную часть долга. «Платить или не платить, вот в чем вопрос»[225]225
  26 November 1932 to Hilda Chamberlain.


[Закрыть] – такова была шекспировская драма Невилла Чемберлена в тот момент.

Полная выплата долга грозила подорвать процесс восстановления экономики Британии, который только-только наметился и, как слабый весенний росток, пробивался сквозь землю. С другой стороны, если уж Великобритания не платит долгов, тогда и другие страны могли себе позволить подобное фривольное обращение с межправительственными финансовыми договоренностями. Задача существенно осложнялась тем, что американцы не хотели идти ни на малейшие уступки об отсрочке уплаты, сами находясь в условиях чудовищного кризиса.

К концу ноября Чемберлену передали хитроумный план американского министра финансов Огдена Миллза, который предлагал схему выведения английского долга из общих американских долговых обязательств с возможностью отсрочки, а также погашения задолженности в форме облигаций на трехлетний период. Схема эта прельщала особым статусом британских кредитов, но когда Чемберлен предложил расширить ее и для французской стороны тоже, американцы, ведущие эти тайные переговоры от лица министра финансов, категорически отказались. Таким образом, Франция, с которой были достигнуты и закреплены договоренности, а также заключено «джентльменское соглашение» в Лозанне, оставалась бы в совершенно бедственном положении с перспективой дефолта. Помимо прочего, это сокрушительно ударило бы по ее престижу на проходящей в это время Конференции по разоружению в Женеве. Также отказ Британии от выплаты долга теперь побудил бы такие страны, как Австралия, Аргентина и Германия, отказаться вовсе от каких-либо военных выплат[226]226
  4 December 1932 to Ida Chamberlain.


[Закрыть].

Иными словами, все это грозило мировому сообществу новой, еще более сокрушительной волной и экономического, и политического кризиса. «Последствия отказа от оплаты были бы так серьезны, что… мы должны стараться избежать их, пока остается хотя бы мизерный шанс счастливого исхода»[227]227
  19 November 1932 to Ida Chamberlain.


[Закрыть], – констатировал министр финансов. После длительных совещаний с Кабинетом министров Чемберлен решился на то, что 10 декабря 1932 года долг Соединенным Штатам был уплачен золотом, хотя канцлер Казначейства особо подчеркнул, что это не означает возобновления ежегодных выплат. Тем не менее, как говорится, Европа сохранила свое лицо.

Новоизбранный президент США Франклин Рузвельт в январе 1933 года прислал в Британию своего представителя, который передал самые сердечные заверения избранного, но пока еще ожидающего инаугурации (она должна была состояться 4 марта) президента в том, что вопросы военных долгов он держит под особым своим контролем и что они будут урегулированы с наилучшим результатом для всех заинтересованных сторон. Тем не менее, несмотря даже на апрельский визит в США премьер-министра Великобритании МакДональда и переход на рельсы «Нового курса» Рузвельта, к июню 1933 года Лондон опять получил предложение об уплате «символических» десяти миллионов долларов.

Канцлер Казначейства воспринял это предложение скептически: «Сейчас мы заплатим 10 миллионов, почему бы им и в следующем декабре не попросить нас выложить еще 10 миллионов, а через год затребовать еще два платежа по столько же»[228]228
  9 June 1933 CAB 23/77.


[Закрыть]. Чемберлен был готов заплатить десять миллионов серебром, что составило бы половину от требуемой суммы, но речь ведь шла о «символическом» платеже. В итоге Британия все-таки заплатила все десять миллионов долларов тем же серебром, но с условием, что Рузвельт более подобных требований предъявлять не станет. Тем и пришлось довольствоваться Соединенным Штатам, которые в июле практически сорвали Мировую экономическую конференцию, проходящую в Лондоне, что заставило Чемберлена охарактеризовать их как «хамскую страну»[229]229
  4 February 1933 to Hilda Chamberlain.


[Закрыть]. Его взгляды разделил французский министр Жорж Бонне, с которым они сошлись во мнении, что США давно отделили себя от Европы, тогда как Британия должна больше внимания уделять делам на континенте и особенно отношениям с Францией[230]230
  27 June 1933; diary.


[Закрыть]. Надежд на улучшение британо-американских отношений было мало.

С середины лета 1933 года до середины лета 1934-го министр финансов Британской империи, пользуясь поддержкой МакДональда, Болдуина, а также лорда Ирвина, который стращал других министров тем, что «они не осведомлены по этим вопросам, поэтому лучше остальных должны подчиняться решениям (канцлера. – М. Д.)»[231]231
  The Neville Chamberlain Diary Letters. V. 3: The heir apparent, 1928–1933. Edited by Robert C. Self. L., 2000. P. 56.


[Закрыть], пытался достигнуть договоренностей с США по вопросу выплат военных долгов. Но, как предсказывал Чемберлен, Рузвельт и в декабре 1933-го, и после требовал все те же «символические выплаты», пока уже его родной американский Конгресс не принял в июне закон Джонсона, запрещающий подобную практику. Это закрыло вопрос военных выплат Соединенным Штатам и обогатило британский бюджет, работать над которым Чемберлену теперь стало куда легче.

Финансовая политика Невилла Чемберлена не была рассчитана на быстрый и кратковременный успех, который, к примеру, мог бы гарантировать легкую победу на выборах, но после грозить падением в экономическую бездну. «Канцлера никто не похвалит. <…> Но я все равно доволен исполнением своих обязанностей, поскольку я вижу их перспективу и доверяю признание будущему, – рассуждал Чемберлен о собственной работе, добавляя: – Чем долгосрочнее перспектива, тем более раздражено общественное мнение»[232]232
  Ibid. P. 62.


[Закрыть]. Мало заботясь о сиюминутной своей репутации, Чемберлен закладывал фундамент под общее оздоровление экономики, которое, естественно, происходило не за один день и даже не за один год. Например, доля национального продукта только снижалась в период с 1931 по 1934 год, но после стабилизировалась и дала резкий рост в 1937 году.

Разочарованный отсутствием немедленных результатов, МакДональд принялся за старое и возобновил свои контакты с экономистами и банкирами, продолжая посвящать их во все детали правительственной политики. На этот раз Чемберлен уже «показал зубы»[233]233
  29 November 1931 to Ida Chamberlain.


[Закрыть], и премьер-министр пересмотрел свое поведение. К 1934 году чемберленовские ростки дали свои всходы. Экономическая ситуация начинала стабилизироваться, налогообложение было сокращено на 60 миллионов фунтов стерлингов, что позволяло «человеку с улицы» вздохнуть свободнее. Бюджет, который Невилл Чемберлен представлял в мае, оказался настолько проработан и выверен, что «ни у какого другого бюджета, по воспоминаниям, не было настолько хорошего приема и в палате, и в стране»[234]234
  21 April 1934 to Hilda Chamberlain.


[Закрыть].

Также постепенно нормализовалась ситуация и с безработицей, которой часто попрекали Чемберлена. Если в январе был пик показателей и насчитывалось около трех миллионов безработных, то уже к 1937 году их оставалось менее полутора, даже на угольных шахтах, самой пострадавшей области промышленности, процент безработных сократился с 40 до 18. Начало оживать сельское хозяйство, производство пшеницы возросло на 44 процента, бекона – практически вдвое. Помимо прочего начался так называемый «жилищный бум», ведь министр финансов еще находил время составлять план по трущобам для Хилтона Янга, министра здравоохранения, вникать в проблемы Джона Саймона, занимающегося политикой перевооружения, да и решать многие другие вопросы. «К несчастью, особенность моего характера в том, что я не могу рассматривать проблему, не пытаясь найти ее решения. Таким образом, я практически принял на себя теперь управление комитета по оборонным требованиям страны»[235]235
  12 May 1934 to Ida Chamberlain.


[Закрыть], – писал он сестре.

Безусловно, это желание помочь, даже в чем-то сделать за других работу, повесило на Чемберлена седло «вьючной лошади», с которой его сравнивал Уинстон Черчилль. В декабре 1934 года, после того как экономическая ситуация выровнялась, Чемберлену предлагали перейти в Фо-рин Оффис, повторив судьбу своего старшего брата, и стать министром иностранных дел, но он отказался, в частности потому, что «ненавидел поездки в Женеву и терпеть не мог официальных церемониалов»[236]236
  4 December 1934; diary.


[Закрыть], – как писал в дневнике. Его энергия, энтузиазм, несмотря на уже преклонный возраст, резко контрастировали с апатичностью Болдуина и болезненной усталостью МакДональда. Неудивительно, что они с удовольствием перекладывали на Чемберлена максимально возможное количество своих обязанностей. «Я все больше и больше тащу это правительство на своей спине. Премьер болен и устал, С. Б. устал и не будет заниматься проблемами»[237]237
  8 March 1935; diary.


[Закрыть], – писал он в дневнике 8 марта 1935 года. Но уставал иногда и Чемберлен, особенно видя враждебные нападки прессы. «Иногда я чувствую себя склонным сказать: хорошо, если люди такие дураки, что не понимают всей нашей работы, пусть варятся в их собственном соку, раз уж он им так нравится. Почему один человек как раб должен работать и беспокоиться о таких неблагодарных и не ценящих ничего собаках. Но это все потому, что каждый иной раз может уставать»[238]238
  15 December 1934 to Hilda Chamberlain.


[Закрыть], – сетовал он в письме сестре.

Зато энергии было не занимать внезапно восставшему из вигийского небытия Дэвиду Ллойд Джорджу, которого успехи его давнего врага канцлера Казначейства изрядно раздражали. В противовес чемберленовской политике уравновешенных бюджетов весной 1935 года он предложил Британии свой «Новый курс» по аналогии с рузвельтовским. Предложения эти он направил не только в прессу, но и Болдуину с МакДональдом, которые уделили их рассмотрению определенное внимание. Обнаружив, что тень «валлийского карлика» замаячила в Кабинете министров, Чемберлен немедленно пригрозил своей отставкой[239]239
  6 January 1935 to Ida Chamberlain.


[Закрыть], равно как и добрая половина остальных министров, не желавших работать с Ллойд Джорджем[240]240
  Jones T A diary with letters, 1931–1950. L., 1954. P. 138–139.


[Закрыть], и лично взялся за изучение концепции, памятуя о том, что правительство все же не принадлежит ему, а исповедует межпартийное сотрудничество.