Текст книги "Невилл Чемберлен: Джентльмен с зонтиком"
Автор книги: Моргана Девлин
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Это был хитрый ход со стороны Чемберлена, он максимально затягивал рассмотрение планов Ллойд Джорджа, впрочем, и по объективной причине собственной исключительной занятости. В итоге к лету 1935 года, не дождавшись ответа от Кабинета министров, Ллойд Джордж объявил, что правительство его обмануло, и ушел на вольные хлеба сражаться за свою экономическую доктрину.
Тем не менее вихрь Ллойд Джорджа, ворвавшийся в Кабинет, ясно показал, что необходимы реорганизация правительства и проведение Всеобщих выборов. 7 июня 1935 года Стенли Болдуин стряхнул с себя усталость и вновь стал премьер-министром, Чемберлен остался управлять финансами, а Рэмзи МакДональд занял пост лорда-председателя, то есть заместителя премьера. Черчилль находился в забвении, после Билля об Индии фактически порвав с консерваторами: его взгляды на индийский вопрос оставались максимально империалистскими – «никакой самостоятельности колонии». Но, в отличие от Ллойд Джорджа, Уинстон Черчилль злобы никогда не таил[241]241
Felling К. Life of Neville Chamberlain. L., 1970. P. 260.
[Закрыть], видимо, ввиду свойств характера будучи просто не в силах удерживать многое в себе. «Что касается Уинстона, то он произносит очень много речей, значительно подкрепленных коктейлями и бренди. Некоторые из них – очень хороши, в старом стиле, но они больше не убеждают»[242]242
9 March 1935 to Hilda Chamberlain.
[Закрыть], – писал Невилл Чемберлен сестре.
Вопрос о преемнике Болдуина теперь актуализировался, как никогда. Им, конечно, должен был стать Невилл Чемберлен, но вопрос, сколько Болдуин еще захочет оставаться у власти, оставался открытым. Соглашение о проведении Всеобщих выборов было достигнуто в октябре 1935 года. Чемберлен составлял для Консервативной партии «манифест», где помимо социальных и экономических инициатив сделал упор на международные отношения, которые тогда уже начинали напоминать минное поле. «Мы не будем находиться в изоляции, и мы будем готовы принять участие в любом коллективном действии». В ноябре 1935-го выборы были проведены, опять же под знаменами сохранения Национального правительства. Консерваторы вновь одержали убедительную победу, а вот Рэмзи МакДональд не смог победить даже в своем избирательном округе; к концу 1935 года он уже серьезно болел, а в 1936-м и вовсе оставил дела. В состав нового Кабинета министров Болдуина он все равно вошел, как и его сын Малкольм. Чемберлен же остался министром финансов и принялся за новый бюджет. «Бог ты мой! Бог ты мой! Кто бы еще согласился стать канцлером Казначейства в такие времена и почему я не уйду теперь с лаврами моих успешных четырех лет вместо того, чтобы остаться и быть проклятым и вышвырнутым неблагодарным британским народом? <…> Когда я задумываюсь об этом, я действительно не очень забочусь, что теперь скажут обо мне, покуда я удовлетворен сам тем, что делаю, и пока мне это видится правильным»[243]243
8 December 1935 to Ida Chamberlain.
[Закрыть], – восклицал он в письме сестре, готовясь заложить в бюджет увеличенные расходы на оборонные нужды.
20 января 1936 года скончался монарх Соединенного Королевства Великобритании Георг V. Трон должен был наследовать его сын Эдуард, принц Уэльский, который, по мнению Чемберлена, еще десять лет назад «становился похож на распутника», а теперь этот «титул» носивший с гордостью. В это время у принца Уэльского бурно развивался очередной, но, как покажут события, далеко не ординарный роман с американкой Уоллис Симпсон. Тем не менее принц был коронован как Эдуард VIII. «Эдуард VIII произнес свою первую речь… <…> в сильнейшем подпитии, балагуря и выражая надежду, что его дядя Леопольд (король Бельгии. – М. Д.) умрет от простуды, которую схватит, когда будет идти в похоронной процессии»[244]244
25 January 1936 to Hilda Chamberlain.
[Закрыть], – писал сестре Чемберлен. Однако не прошло и полугода, как возникли осложнения и практически революционная ситуация в стране, когда Его Величество высказал намерение жениться на дважды разведенной американке и сделать ее королевой Британской империи.
Кабинет министров, с которым консультировался монарх, пришел от подобного плана в ужас, как после ужасалась и вся страна. Король к тому же глава Англиканской церкви, и он не может быть женат на дважды разведенной женщине, да еще и не британского происхождения. Вести переговоры с Дворцом взялся Стенли Болдуин; фактически это стало его последним крупным государственным делом. Чемберлен в этой истории, закончившейся отречением Эдуарда VIII, участвовал без особого рвения, по-человечески он желал королю счастья. «Я хотел бы, чтобы он был спасен от брака, который, боюсь, должен закончиться быстрым разочарованием и отвращением, – писал Невилл сестре. – Все, что я слышу о г-же С. (Симпсон. – М. Д.), приводит к заключению, что она – абсолютно эгоистичная и бессердечная авантюристка»[245]245
13 December 1936 to Hilda Chamberlain (это письмо было изъято Дворцом из архива Бирмингемского университета, где хранятся бумаги Н. Чемберлена, и возвращено лишь в 2003 году, после смерти королевы-матери).
[Закрыть]. Сам Чемберлен скептически относился к религии, поэтому на «антицерковные» аспекты с легкостью закрывал глаза. Но, будучи человеком высокой морали, слабостей он не прощал никому: ни себе, ни королю, ни «человеку с улицы».
Болдуин был куда гибче и мягче, и все же никакая мягкость не могла сгладить эту ситуацию. Эдуард VIII предложил Кабинету министров рассмотреть возможность морганатического брака (брак члена царствующего дома, династии с особой более низкого происхождения, который не давал права наследования титула и пр.). После долгих совещаний это предложение Кабинетом было отклонено. В декабре 1936 года Чемберлен писал в дневнике: «Есть только три альтернативы перед ним: (1) брак с г-жой Симпсон как с королевой; (2) отречение и брак; (3) отказ от этого брака в целом. Теперь (1) уже невозможно, потому что, кроме вспыхнувших чувств в стране, доминионы явно выразили <мнение>, что у них не может быть подобной королевы. Выбор остается между (2) и (3). Широкая публика предпочтет (3), но если король не подготовлен к (3), то остается только (2)»[246]246
8 December 1936; diary.
[Закрыть].
Эдуард VIII искал поддержку не только у Кабинета, но и у других консерваторов, в частности у Черчилля, о чем Чемберлен писал сестре: «Уинстон приложил все усилия, чтобы обойти нас, и в один момент имел великолепную возможность создать столкновение между сувереном и его Кабинетом, спровоцировать отставку министров, общую панику и затем во вспыхнувшей славе чемпиона въехать на сверкающем танке, чтобы защитить своего короля»[247]247
13 December 1936 to Hilda Chamberlain.
[Закрыть]. Тем не менее блестящие планы Уинстона Черчилля не удались, к тому же на острове не было его друга Ллойд Джорджа, который бы эту авантюру поддержал.
Король не отступил от своего решения заключить брак с Уоллис Симпсон и в декабре 1936-го отрекся от престола. Превалируют две точки зрения на этот поступок Эдуарда VIII: одна – «романтическая», другая – «конспирологическая». Первая очевидна – он не смог отказаться от любимой женщины, и эта точка зрения, безусловно, имеет право на существование. Вторая же заключается в том, что Эдуард VIII был намеренно отстранен от власти ввиду его прогерманской настроенности, в чем не последнюю роль играла Уоллис Симпсон (она якобы передавала в Третий рейх секретную информацию, добытую у короля Эдуарда VIII и т. д.). На Симпсон существует целое дело, так называемое «Шанхайское досье», которое готовил сэр Хорас Уилсон, собирая, по сути, для Болдуина всевозможные слухи и грязные сплетни, вроде того, что миссис Симпсон делала аборт от Чиано (в 1936-м министр иностранных дел Италии, зять Бенито Муссолини) или была любовницей Риббентропа (с августа 1936 года германский посол в Великобритании, а с февраля 1938-го – министр иностранных дел Третьего рейха). Правдой все это едва ли было, если только в свете «желтой прессы». Болдуин с помощью «досье» пытался воздействовать на Эдуарда VIII, чтобы отвратить его от желания жениться на Уоллис Симпсон. Основная же проблема заключалась в том, что Британская империя была до крайности недовольна выбором своего короля и ни за что не приняла бы такую королеву, что угрожало даже революцией.
Тем не менее в начале 1937-го отрекшийся Эдуард VIII все же заключит брак со своей избранницей. Новый король Георг VI, младший брат Эдуарда, присвоит ему титул герцога Виндзорского. В последующие несколько лет герцог Виндзорский с супругой будет много путешествовать по Европе, посетив среди прочих стран и Третий рейх, где лично познакомится с Адольфом Гитлером, что, видимо, и стало основой второй точки зрения по поводу его отречения.
Так или иначе, а после отречения Эдуарда VIII в декабре 1936 года Стенли Болдуин, который на всей этой истории заработал нервный срыв, заявил, что это будет его последняя парламентская сессия и он уйдет в отставку после коронации Георга VI, которая состоится 12 мая 1937 года.
В марте 1937-го умер Остин Чемберлен. В последнее время его отношения с младшим братом разладились. Остин примкнул к клану отступников-тори, возглавляемых Уинстоном Черчиллем, чей интерес от Индии теперь переметнулся к Третьему рейху, на войне с которым он настаивал, к которой готовился и которую уже тогда ожидал.
Можно посчитать это блестящим пророческим предвидением ситуации, если бы не то обстоятельство, что в войне, новой страшной огромной войне Черчилль видел в первую очередь возможность своего возвращения в Кабинет министров. А уже во вторую – национальную или, тем более, мировую необходимость. Он отлично понимал, что в условиях мирного времени и экономического ренессанса, который так или иначе наступал, его способности вряд ли пригодятся новому премьер-министру Невиллу Чемберлену, хотя до этого и пытался подбивать к нему клинья. «Он сам меня нашел, – писал Чемберлен сестре, – и сказал: «Не сердитесь; я назвал вас вьючной лошадью, но послушайте контекст. Это же из «Генриха VI», когда Клиффорд умирает». Я сказал ему позже, что очень благодарен за такие щедрые характеристики, но цитата была из «Ричарда III», а не «Генриха VI»[248]248
28 March 1936 to Ida Chamberlain.
[Закрыть].
После отречения Эдуарда VIII Черчилль и Ллойд Джордж («эти два пирата»[249]249
10 April 1937 to Hilda Chamberlain.
[Закрыть]) объединились, чтобы давить на нового монарха, пугая саботажем в парламентских комитетах. Прознавший про эти интриги Чемберлен немедленно поехал во Дворец, прихватив с собой Джона Саймона, чтобы гарантировать Георгу VI, что «эти бандиты сухими из воды не выйдут». Чемберлен готовился принять на себя «решающую ответственность» на посту премьер-министра теперь уже официально, а не номинально, и чувствовал себя в ответе не только за страну, но и за ее короля.
Ни его великий отец, ни старший брат не могли уже увидеть, как Невилл добьется того, что не вышло у них. «Я не суеверный человек, и действительно я немного задумывался, должен ли я буду когда-нибудь стать премьер-министром. Но когда я думаю об отце и Остине и понимаю, что меньше чем через три месяца между мной и постом премьер-министра уже не будет никаких преград, я задумываюсь, не готовит ли Судьба мне некоторую темную тайну, чтобы продемонстрировать все ее насмешки до конца»[250]250
21 March 1937 to Ida Chamberlain.
[Закрыть], – признавался он в письме сестре.
Зато это увидел совсем еще маленький внук Невилла Чемберлена, появившийся на свет в июне 1936 года. Чемберлен обожал детей и радовался общению с малышом, которого подарила ему его дочь Дороти. Кроме того, несмотря на изнуряющую работу, он находил время и для своих хобби – рыбалки и орнитологии, хвастаясь в письме сестре, сколько лосося он выловил и каких птиц видел и слышал на прогулках. «Вот! Теперь я уверен! Я только думал, что слышал кроншнепа этим утром, когда одевался, но сейчас восхитительный звук был безошибочен. Ты пишешь, что еще не видела ласточек. Я видел двух вчера утром – первые, которые были замечены здесь, но я не услышал ни пеночки, ни иволги. Дрозд поет божественно на дереве за моим окном каждое утро»[251]251
16 April 1933 to Hilda Chamberlain.
[Закрыть]. Он взялся перечитывать Шекспира. «Теперь я нашел то, что происходит в «Гамлете», столь интересным, что после окончания чтения я быстро перечитал все снова, я не помню, чтобы делал подобное с любой книгой прежде»[252]252
5 January 1936 to Ida Chamberlain.
[Закрыть]. И по-прежнему его любовью оставался Бетховен, который из творящегося вокруг хаоса его «переносил в другой мир»[253]253
28 March 1936 to Ida Chamberlain.
[Закрыть].
Но это были лишь лирические моменты. А пока Невиллу Чемберлену предстояло подготовить состав Кабинета министров, что привело к вспышке дружеских чувств со стороны его старых приятелей. Многие из них считали, как, например, Лео Эмери, что «украсят своим присутствием его правительство». «Я просто не могу понять, как люди могут быть настолько тщеславными»[254]254
Felling K. Life of Neville Chamberlain. L., 1970. P. 290.
[Закрыть], – удивлялся Чемберлен. Помимо правительственных рокировок ему предстояло также подготовить очередной бюджет, хотя обязанности канцлера он постепенно и передавал Джону Саймону. Чемберлен готовил документальный финансовый отчет за пять лет своей работы в Казначействе и работы правительства в целом. Безработица хотя и была сокращена вдвое, но все еще оставалась существенной проблемой, мировой финансовый кризис отступил, оставив тяжелые последствия, также остались нерешенными многие внутренние вопросы, не говоря уже о внешней политике или выступлениях в палате общин. Все это требовало от него невероятных сил и энергии. «Нет никакого министра, и я даже скажу – человека, который бы работал тяжелее и дольше, чем я»[255]255
Felling К. Life of Neville Chamberlain. L., 1970. P. 291.
[Закрыть].
Глава 4
«РЕШАЮЩАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ»
(1937–1938)
Итак, 28 мая 1937 года Невилл Чемберлен «поцеловал руку» Его Величеству Георгу VI и стал премьер-министром Британской империи. Перед самой этой церемонией он волновался, взаправду ли нужно целовать руку королю (премьер был очень нечастым гостем в церкви и к ритуалам лобызания рук у представителей своего пола был не приучен), но почтительного поклона и рукопожатия оказалось достаточно. Младший из политической династии Чемберленов, он подошел к этому высшему посту в возрасте 68 лет. И как сам отмечал в речи по поводу избрания его еще и лидером Консервативной партии тремя днями позже, 31 мая: «Я вступаю в должность в возрасте, когда большинство людей думает об увольнении с активной работы, но я до настоящего времени вел трезвую и умеренную жизнь. (Смех.) <…> Я не боюсь физического труда, который может ожидать меня»[257]257
In search of peace: speeches (1937–1938) by the Rt. Hon. Neville Chamberlain, M. P. Edited by A. Bryant. L., 1939. P. 9.
[Закрыть]. Ни партия, ни страна не сомневались в его силе и его энергии. Все видели, как он работал в предыдущих правительствах 24 года, видели результаты его трудов.
В глазах кого-то Чемберлен обладал безусловным личным обаянием и даже определенным магнетизмом[258]258
Earl of Onslow. Sixty-Three Years: Diplomacy, the Great War and Politics. L., 1945. P. 181.
[Закрыть]. Кого-то поражал мрачным самообладанием, невозмутимостью и деловитой строгостью, ввиду чего его называли «коронером» или «могильщиком», настолько иной раз он казался беспристрастным[259]259
Cockett R. Му Dear Max: the letters of Brendan Bracken to Lord Beaverbrook, 1925–1958. L., 1990. P. 45.
[Закрыть]. Ллойд Джордж начиная с 1934 года, когда выпустил свои «Военные мемуары»[260]260
Lloyd George D. War Memoirs. L., 1934.
[Закрыть], развивал мысль о его «самостоятельном упрямстве»[261]261
Ibid. VIII. P. 1367.
[Закрыть] и был отчасти прав. Чемберлен и в самом деле был убежден, что «никакой важный политический аспект не может быть решен, никакой роковой шаг не может быть сделан без согласия и активного или пассивного участия премьер-министра. И если что-то идет не так, как надо, он никогда не может позволить себе заявить «я, возможно, предотвратил бы это, если бы я думал или действовал по-другому»»[262]262
In search of peace: speeches (1937–1938) by the Rt. Hon. Neville Chamberlain, M. P. Edited by A. Bryant. L., 1939. P. 9.
[Закрыть].
В отличие от Болдуина, который руководил исподволь, во многие проблемы правительства просто не вникая из-за недостатка знаний или банального нежелания разбираться с этими проблемами, Чемберлен совал свой хищный нос практически во все вопросы повестки дня еще будучи министром финансов, а уж получив пост премьер-министра – тем более.
Авторитаризм его был вызван в первую очередь пониманием того, что за все и за всех так или иначе отвечать будет он: «Действительно, я не думаю, что долгий рабочий день или тяжелый труд – наиболее тревожный аспект обязанностей премьер-министра. Наиболее тревожно, кажется мне, знание, что во всех недоумениях и проблемах, которые день за днем только увеличиваются и встают перед любым правительством в эти беспокойные времена, окончательная решающая ответственность должна лечь на плечи премьер-министра»[263]263
Ibid. P. 9–10.
[Закрыть]. Такое отношение многим казалось чересчур властным и позволяло его противникам рассуждать о том, что «консерваторы теперь получили своего фюрера, премьер-министр становится все более диктаторским»[264]264
Dalton H. The Fateful Years. L., 1957. P. 162.
[Закрыть].
Сэм Хор, его давний друг и коллега, в новом правительстве Чемберлена получивший пост министра внутренних дел, позже в мемуарах, сравнивая стиль трех премьер-министров, под началом которых служил, называл МакДональда «романтиком», Болдуина «гуманистом», а Чемберлена в первую очередь «аналитиком», «острый ум которого штурмовал проблемы правительства, разбирал их и закреплял на тех пунктах, которые действительно имели значение»[265]265
Viscount Templewood. Nine troubled years. L., 1954. P. 26–27.
[Закрыть]. Он, как прожектор, выхватывал из темноты хаоса проблем основное и прикладывал все усилия, чтобы разобраться в той или иной ситуации[266]266
Simon J. Retrospect: the Memoirs of the Rt. Hon. Viscount Simon G. C. S.I., G.C.V.O. L., 1952. P. 275.
[Закрыть].
Но если ситуация в стране была более или менее самим же Чемберленом стабилизирована, то ситуация в мире с каждым днем все заметнее обострялась. «Эти следующие два года могут быть очень важными в истории Европы, и пройдут ли они в хаосе или в постепенном успокоении старой вражды и восстановлении уверенности и стабильности, будет, весьма вероятно, зависеть от роли, которую сыграет эта страна. Роль эта будет важной и, может быть, решающей»[267]267
In search of peace: speeches (1937–1938) by the Rt. Hon. Neville Chamberlain, M. P. Edited by A. Bryant. L., 1939. P. 11.
[Закрыть], – говорил Невилл Чемберлен в конце мая 1937 года.
Чемберлен не ошибся. Действительно, следующие два года (ставшие преддверием начала новой мировой войны) оказались роковыми для Европы, которая в то время представляла собой кипящий котел с ядовитым варевом, над которым макбетовскими ведьмами колдовали то Гитлер, то Муссолини, то полковник Бек, министр иностранных дел Польши, то Эдвард Бенеш, президент Чехословакии. Остужать этот отвар следовало Лиге Наций, учрежденной по инициативе президента США Вудро Вильсона после заключения Версальского мирного договора (подписанного 28 июня 1919 года в Версальском дворце во Франции и официально завершившего Первую мировую войну, а первое рабочее заседание Лиги Наций состоялось 16 января 1920 года в Женеве). Но остудить, к примеру, Третий рейх уже никак не удавалось, поскольку в октябре 1933 года рейх покинул Лигу Наций, предварительно устроив срыв Конференции по разоружению 1932–1933 годов.
Тем временем в искусственно созданном после Первой мировой войны по Версальской системе государстве, Чехословацкой Республике, проживало три с половиной миллиона немцев, а также другие народности, для которых никто не проводил плебисцита и не спрашивал, согласны ли они с такой своей участью. В Австрии немцев проживало шесть с половиной миллионов, и далеко не все они были довольны их территориальной принадлежностью.
А вот Кабинет министров Великобритании был категорически недоволен состоянием своей армии. С 1920 года все министерства, особенно военные, были подчинены приказу: «никакой большой войны в течение десяти лет». По этой инструкции осуществлялось их планирование, и британская военная мощь была ощутимо сокращена. Производство линкоров ограничивалось Вашингтонским соглашением 1922 года; в пригодном для военных действий состоянии находились менее пятидесяти крейсеров. Военно-воздушные силы, на момент 1919 года насчитывающие 187 подразделений, в течение следующих четырех лет были так быстро рассеяны, что осталось только 18 подразделений, готовых для самообороны. И хотя в 1923 году Сэм Хор начал увеличивать количество авиационных подразделений и планировал довести их до пятидесяти двух к 1929 году (концу его второго срока полномочий как министра авиации), но реально удалось довести их количество только до тридцати одного. Военно-воздушные силы Великобритании по численности занимали пятое или шестое место в Европе. Были расформированы 9 полков кавалерии, 61 батарея и 21 батальон пехоты. Территориальная армия составляла 40 тысяч человек. Таким образом, к 1930-м годам действительно «разоружена» была только Британская империя, тогда как многие страны на континенте вооружение только наращивали.
Невилл Чемберлен первым из поствоенных министров финансов стал пересматривать расходы на оборону не в сторону уменьшения, которое всегда вызывало сочувствие у общественности, а в сторону увеличения, что, напротив, вызывало шквал критики. Именно поэтому он восклицал: «Бог ты мой! Бог ты мой!» – подготавливая статью военных расходов для бюджета 1936 года. «Когда страна изучит, сколько мы планируем в этот год потратить на вооружения, это станет для нее шоком. И это будет полезной вещью, потому что может помочь подготовить их к худшему – намного худшему, что еще может случиться»[268]268
8 December 1935 to Ida Chamberlain.
[Закрыть].
Проекты его бюджетов 1936 и 1937 годов предполагали достичь цифры в полтора триллиона фунтов стерлингов на военные расходы в течение пяти лет. Разумеется, по сравнению с рейхом, чьи оборонные расходы составляли на тот момент около триллиона ежегодно[269]269
2 August 1935; diary.
[Закрыть], цифра эта была мала, но и она не нашла одобрения у палаты общин. Оппозиция, особенно лидер лейбористов мистер Эттли, по данным опросов самый выдающийся премьер-министр XX столетия[270]270
https://www.ipsos-mori.com/researchpublications/researcharchive/ 661/Rating-British-Prime-Ministers.aspx
[Закрыть] (этот пост он будет занимать в 1945–1951 годах), решительно выступал против подобных мер. «В вооружениях нет никакой безопасности. И мы не станем партией поддержки их накопления»[271]271
Gilbert M., Gott R. The Appeaser. L., 1963. P. 47.
[Закрыть] – вот что говорил Клемент Эттли. Лейбористы полагали, что увеличение военных расходов идет вразрез с политикой коллективной безопасности, и настаивали на традиционном пацифизме. Но сказать, что своими бюджетами Невилл Чемберлен разыгрывал карту войны, тоже невозможно.
Его идеей было создание так называемой «международной полиции», которая, в отличие от Лиги Наций, стала бы более эффективным инструментом поддержания ставшего таким хрупким мира. Еще в 1934 году Чемберлен обдумывал эту идею, о чем писал сестре: «Я сделал ему (Джону Саймону, тогда министру иностранных дел. – М. Д) набросок плана, который я называю планом ограниченной ответственности. В голой схеме он состоит из взаимной гарантии, по которой Германия, Франция, Италия, Великобритания, Польша и Чехословакия <…> обязуются оказывать ограниченную военную помощь, чтобы поддержать потерпевшую сторону в случае нападения. Сама помощь может насчитывать много альтернатив, например, два подразделения или пять авиаподразделений, или три крейсера и десять подводных лодок и т. д., и т. д., и т. д. Требовалось бы четкое решение, но я полагаю, что в этом есть зародыш практической схемы. Это на самом деле была бы международная полиция, чтобы помочь потерпевшей стороне»[272]272
24 March 1934 to Hilda Chamberlain.
[Закрыть].
Фактически это означало бы военные взаимогарантии между шестью основными европейскими державами, четыре из которых на тот момент (Германия, Италия, Польша, Чехословакия) как раз и представляли наиболее серьезную угрозу европейскому миру своими конфликтами. Конечно, у этой схемы были свои минусы: Чемберлен не предусматривал участие Советского Союза, равно как и участие США или Китая и Японии. Но были и плюсы: шесть стран стали бы полноценными партнерами. Чемберлен долго боролся за этот прекрасный, но утопический план в первую очередь с собственными коллегами, а также с Форин Оффисом, с начальниками штабов и т. д., которые к такому смелому решению были не готовы.
Не готова была видеть Германию полноценным партнером для ведения международной политики и Франция, которая отказывала рейху в какой-либо возможности перевооружения и к тому же сама постоянно конфликтовала с Италией из-за африканских колоний. Европейские государства своими отношениями напоминали клубок змей, переполненных ядом взаимных претензий и враждебности.
Невилл Чемберлен никогда не был германофилом, немцы ему были непонятны, а иной раз и неприятны, как после убийства австрийского канцлера Энгельберта Дольфуса – «несчастного маленького Дольфуса», погибшего во время фашистского путча в июле 1934 года от рук австрийских нацистов (высланных ранее из страны, прошедших выучку в Мюнхене и вернувшихся в Австрию при поддержке из Берлина). Чемберлен писал сестре, что сила «это – единственное, что понимают немцы»[273]273
28 July 1934 to Hilda Chamberlain.
[Закрыть]. Но унижать Германию (считавшую и так себя униженной Версальским договором 1919-го и Версальскими соглашениями начала 1920-х, в результате чего у нее были отобраны колонии, часть территории, до минимума сокращены армия, вооружение, наложены огромные репарации и т. д., что и породило реваншистские настроения), не считаться с ее объективными требованиями и интересами Чемберлен не стремился. В отличие от многих фронтовиков в британском национальном правительстве, а оно в 1931 году практически состояло из участников Первой мировой войны. Равно как не стремился и начинать с Германией военные действия, хотя считал именно Третий рейх потенциальным будущим врагом Британии: «Гитлеровская Германия – это хулиган Европы, но я не отчаиваюсь»[274]274
Felling К. Life of Neville Chamberlain. L., 1970. P. 256.
[Закрыть].
«В данный момент, осенью 1934 года, нет никакой непосредственной угрозы нашей безопасности, – полагал Чемберлен. – Но есть общее предчувствие будущей угрозы, будет ли это вопросом 2, 3, 5, или 10 лет, или четверти века, когда подобное сможет произойти, но угроза эта будет исходить из Германии»[275]275
Felling К. Life of Neville Chamberlain. L., 1970. P. 253–254.
[Закрыть]. Прогерманские чувства премьер-министра Великобритании были весьма преувеличены советской историографией. Но не было в нем и воинственной германофобии, за что он получал упреки от Леопольда Эмери, своего старого друга, в робости, нудности и безынициативности. У Эмери всегда имелось свое особое мнение по любому вопросу, правда, к великому сожалению для него же, его мнение не всегда представляло интерес для других.
Сознавая, на какой зыбкой почве стоит мир в Европе, Невилл Чемберлен вряд ли имел другой выбор, чем путь исключительно аккуратных, неспешных действий. Начав проверять отечественную обороноспособность, Чемберлен пришел к выводу, что войны с Германией и Японией одновременно Британская империя не выдержит. Обеспокоенный таким положением вещей еще в 1934 году, он уже тогда начинает лоббировать заключение пакта о ненападении с Японией, поскольку в случае войны помощь со стороны Соединенных Штатов виделась ему весьма и весьма призрачной: «Американцы в основном стремятся убедить своих людей, что они не собираются быть вовлеченными в выполнение каких-либо обязательств в любой другой части мира»[276]276
21 October 1933 to Hilda Chamberlain.
[Закрыть]. Форин Оффис вновь не поддержал его «смелого и оригинального»[277]277
21 April 1934 to Hilda Chamberlain.
[Закрыть], по собственным словам Чемберлена, решения.
Зато Чемберлен поддержал решение министра иностранных дел Саймона ехать в Берлин в 1935 году, с ним отправился в качестве «партийного торийского комиссара» и молодой Энтони Иден (в будущем, в 1955–1957 годах, премьер-министр Великобритании). Но кроме устных договоренностей с Гитлером о том, что все вопросы в Европе должны быть решаемы мирно, эта встреча ничего не принесла. Определенным шагом стало лишь подписание летом 1935 года военно-морского англо-германского соглашения, согласно которому флот Третьего рейха по численности мог теперь составлять 35 процентов от флота Британской империи. Соглашение означало для рейха признание Великобританией несправедливости Версальского договора, который ограничивал германские военные силы, то есть фактический отказ от этого договора.
Не будем забывать, что Невилл Чемберлен тогда, в 1935-м, был канцлером Казначейства (то есть министром финансов) и внешнюю политику определять не мог. Занимался дипломатией на тот момент еще относительно здоровый Рэмзи МакДональд. После январского франко-итальянского соглашения, направленного против ремилитаризации Германии и в защиту Австрии (была признана ее независимость), британский премьер-министр в апреле 1935 года инициировал встречу трех глав государств – Великобритании, Франции, Италии – в формате Стрезской конференции (названной по итальянскому городку Стреза, где состоялась встреча). Таким образом, МакДональд с французским премьером Фланденом и итальянским дуче Муссолини создали так называемый «Фронт Стрезы».
В основе этой внешнеполитической линии лежала теория создания противовесов. Теперь Британия, Франция и Италия составляли противовес Германии, которая, в свою очередь, как предупреждал еще в начале 1934 года французский министр Барту, могла бы заключить пакт с Советским Союзом, что спустя пять лет и произошло. Так или иначе, политика противовесов чревата тем, что создание нескольких источников силы рано или поздно может привести к возникновению нескольких же враждующих лагерей, и это, собственно, позже и случилось.
Чемберленовская схема создания «международной полиции» и сотрудничества сразу шести европейских государств была куда более здравой. Несмотря на все потенциальные угрозы, исходившие от рейха, договариваться с ним о стабилизации ситуации было не то что возможно, а просто необходимо. Если даже отбросить все моральные аспекты, останавливало Британию от воинственной политики следующее: а) слабейшее состояние ее собственной армии; б) решительный отказ доминионов и колоний поддерживать метрополию в случае европейской войны.
Об этих простых на первый взгляд факторах почему-то забывали такие политики, как Леопольд Эмери, Уинстон Черчилль и К°. Внешнеполитическая линия, которую отстаивал Чемберлен, была более естественной для островной страны, ослабленной предыдущей войной, а также имевшей серьезные внутренние проблемы[278]278
Kennedy Р Strategy and Diplomacy 1870–1945. L., 1984. P. 38.
[Закрыть]. Можно было найти союзников для создания своего лагеря силы, но это бы угрожало возможной будущей военной развязкой, чего Британская империя позволить себе не могла. Однако в итоге именно такая политика, которой опасался Чемберлен, позже и разрушила Империю.
Договоренности Стрезы развязали руки Муссолини в Африке. Еще в апреле он заключил дополнительное соглашение с французской стороной об африканском побережье, что стало практически зеленым светом для начала его абиссинской кампании. 12 мая 1935 года Чемберлен писал, что «Муссолини кажется полным решимости предпринять абиссинское приключение»[279]279
12 May 1935; diary.
[Закрыть]. Через неделю он сокрушался в дневнике: «Это действительно кажется варварским, что в эти дни все должно быть подчинено власти человека, который по собственной прихоти или с целью сохранить свое личное влияние готов пожертвовать жизнями тысяч итальянцев»[280]280
18 May 1935; diary.
[Закрыть].
Абиссиния (Эфиопия) хотя и была включена в Лигу Наций по настоянию Франции, но как африканская страна, все еще остающаяся в стадии вассального феодализма, сильно отличалась от европейских уровнем развития. Поступали регулярные отчеты о набегах эфиопов в соседние земли за новыми рабами. Уинстон Черчилль без обиняков говорил о том, что «никто не может поддержать мнение, что Абиссиния – здоровый, достойный и равный член лиги цивилизованных стран»[281]281
Felling K. Life of Neville Chamberlain. L., 1970. P. 264.
[Закрыть]. Но все же это еще недостаточный повод для того, чтобы Италия могла так просто взять и захватить эту страну.
«Умиротворять» дуче в июне 1935 года был направлен Энтони Иден, но он, напротив, только испортил англо-итальянские отношения. Иден решил, что дуче не нуждается в снисхождении и умиротворении, «выплюнув» такую характеристику Муссолини: «Он не джентльмен»[282]282
Rothwell V. Anthony Eden; a political biography, 1931–1957. NY., 1992. P. 22.
[Закрыть]. «Мы поняли, что мы враги, – сказал Муссолини Ракеле (своей жене. – М. Д.). – Я временно, а он – заклятый враг Италии»[283]283
Цит. по: Ридли Дж. Муссолини. М., 1999.
[Закрыть]. Вряд ли, конечно, Бенито Муссолини был джентльменом, но это опять же не означало того, что с ним и его страной не стоило считаться. Этот июньский антиитальянский поворот Идена, которого он и после будет упорно придерживаться, безусловно, сыграл важную, если не решающую роль в дипломатических реалиях не только Британской империи, но и всей Европы.
