Текст книги "Лишенная детства"

Автор книги: Морган Вале

Соавторы: Софи Анри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Поверьте, преступники встречаются везде, даже на самых тихих улицах! Невозможно предугадать, что может случиться…

Те, кто ничего не слышал о нашей драме, полагают, что у мадам Вале не все дома, и со смущенным видом спешат попрощаться. Те же, кому все известно, утешаются мыслью, что молния не бьет дважды в одно и то же место.

А такое все же случается.

9

ЗВЕРЬ ВЕРНУЛСЯ

Однажды в субботу мы с отцом едем за покупками в Бон-ла-Роланд. Это симпатичный маленький городок, находящийся в десяти километрах от Эшийёза, который лично для меня примечателен тем, что там имеется супермаркет, а для отца – тем, что некогда в этих местах проживало племя галлов. Папа сегодня в отличном настроении, поэтому в пути меня ждет лекция по истории.

– Знаешь ли ты, Морган, что в свое время Бон-ла-Роланд держал в осаде сам Юлий Цезарь? – спрашивает у меня отец. – А недавно, когда строили автобан, там нашли настоящее галло-романское поселение, много посуды и даже термы…

И он рассказывает, переключая скорости и жонглируя эпохами, что этот спокойный городок в 1870-м стал театром боевых действий, а позднее, во время Второй мировой, через него прошли по пути в Аушвиц тысячи евреев… Я знаю все, что он скажет, слово в слово, но это не важно. Я люблю этот маленький ритуал, связывающий нас, отца и меня, в хорошие спокойные дни: он рассказывает, я его слушаю, и солнце согревает луга в это ранее утро 2006 года… У нас все хорошо.

До того самого момента, когда мы останавливаемся на перекрестке.

Справа, по улице, пересекающей нашу, подъезжает красивая машина из тех, которые обычно приковывают к себе все взгляды, – блестящая, с рельефным кузовом, на больших колесах. И вдруг мой отец бледнеет как полотно. Я тоже поворачиваю голову и вижу сидящих в «берлине»: дети сзади, Мария – на пассажирском сиденье, а за рулем – мужчина. Солнце мешает мне рассмотреть его лицо, но мне это и не нужно. Эти руки, эта посадка, эти черные волосы… Это он Это Да Крус, я в этом уверена.

Меня прошибает пот. Мне кажется, что земля поплыла у меня под ногами. От страха я не могу членораздельно выговорить ни слова. Что он тут делает? Он сбежал? Или его выпустили? Он вернулся, чтобы меня убить? Отец хмурится. Я чувствую, что он готов взорваться гневом, но сдерживается и, глядя мне в глаза, говорит, стараясь, чтобы это прозвучало как можно увереннее:

– Это не Да Крус.

Потому что Да Крус, заявляет мой отец твердо, в тюрьме и не выйдет оттуда раньше чем через три года, и это как минимум. Наверное, Мария нашла себе другого мужчину или машину ведет кто-то из ее друзей… В любом случае, нас это не касается, нам важно помнить одно: Да Крус сейчас гниет в застенке. Бледный и напряженный, отец так спешит меня успокоить, что мне никак не удается ему поверить. Думаю, это потому, что он сам себе не верит. На самом деле мой отец узнал сидевшего в БМВ Да Круса, и когда мы возвращаемся, едва я отворачиваюсь, рассказывает об этой встрече моей матери, до которой уже дошли тревожные слухи. Поговаривают, что муж Марии регулярно наведывается в Эшийёз и даже иногда подвозит свою жену к булочной. Правда или вымысел? Родители хотят знать наверняка, освободили этого мерзавца или нет, но как навести справки? Мама спрашивает совета у членов Ассоциации жертв насилия, которая с самого начала занималась моим случаем. Одна смекалистая добрая душа советует ей позвонить прямо в тюрьму и попытаться получить ответ на интересующим ее вопрос под предлогом, что нам перестали выплачивать компенсацию. Сказано – сделано: мама хватает телефон, и вот уже служащая тюрьмы выслушивает ее маленькую ложь. На другом конце линии на пару секунд воцаряется тишина, а потом слышно, как шуршат страницы досье.

– Да Крус, Да Крус… Подождите-ка… Нашла! Этот мсье уже не у нас, его освободили условно, наверное, поэтому вы и не получаете перечислений. Советую вам написать письмо в…

Конца фразы мать не дослушала. Она узнала главное: Да Крус на свободе! Через пять лет и несколько месяцев тюремного заключения, хотя суд приговорил его к одиннадцати годам, мой насильник свободен как ветер! И, как ни в чем не бывало, бродит в нескольких сотнях метров от моего дома! Взбешенная, мать снова хватает трубку, но на этот раз она звонит судье по исполнению судебных постановлений. Она представляется: «Это Элизабет, мама Морган Вале, жертвы изнасилования». И продолжает: «При всем моем уважении к закону, могли бы вы мне сказать, почему Мануэль Да Крус освобожден и имеет ли он право проживать в нашем регионе?»

«Мадам, вас это не касается!» – следует ответ.

Тип на другом конце линии грубо отделывается от матери, заявляя, что законом не предусмотрено уведомление семьи жертвы преступления ни о том, на каких условиях осужденный выпущен из исправительного заведения, ни о его нынешнем местопребывании, ни о чем-либо другом. Моя мать теряет голову. Отдает ли себе отчет этот чиновник, вросший в свой стул, что на свободу вышел опасный насильник? Его жертва, то есть я, живет в страхе! И может в любой момент столкнуться на улице с человеком, поклявшимся ее убить, если она засадит его за решетку! Невообразимо! Моя мать бушует в трубку. Самое меньшее, что, по ее мнению, могли сделать чиновники, – это хотя бы известить нас о возможности возвращения Да Круса в наши места.

– Единственное, что я могу вам сообщить, – это то, что он не имеет права посещать ваш город, – слышит мама, и на том конце линии кладут трубку.

Легче после этого звонка никому не стало. На наш взгляд, правосудие предоставило Да Крусу слишком много свободы. Напомним, что во Франции преступник, не являющийся рецидивистом и не осужденный пожизненно, может подать прошение об условном освобождении, отбыв половину срока заключения. Судья решает, удовлетворить ходатайство или нет, в зависимости от перспектив социальной реадаптации осужденного, его личных качеств, поведения в тюрьме, планов на будущее после освобождения, семейного, профессионального и социального положения. Да Крус, который в полном ладу с рассудком, не преминул воспользоваться этим подарком, который Франция преподносит своим преступникам. Он знает, на какие «кнопки» нажать: хорошо ведет себя в тюрьме, к тому же у него есть супруга, которая от него не отказалась, и дети, которых надо содержать. Осенью 2005 года он составил первое прошение об освобождении, которое сначала было отклонено, а потом, после подачи апелляции, удовлетворено. Его освободили с условием, что он пройдет курс лечения от алкоголизма и будет работать. И ему строго запрещено пытаться вступать в контакт со мной и посещать наш городок. Вот только никому из судей в голову не пришло, что Да Крусу нет особого дела до того, что законно, а что – нет. Оказавшись на свободе, мой насильник не стесняет себя ограничениями: несмотря на то, что ему предписано жить в Париже, он то и дело наведывается в Эшийёз, и поэтому мы частенько видим его машину. Моя мать снова звонит судье по исполнению судебных постановлений и сообщает, что отправила возмущенное письмо, чтобы официально уведомить органы правосудия о том, что Да Крус вернулся в город. Ее усилия оказались не напрасными: через несколько месяцев после освобождения судья возвращает Да Круса в тюрьму, приняв во внимание, что он не только не работает, но и поселился в двадцати километрах от нашего дома. Но упорство моего насильника так просто не сломить: он пишет новое ходатайство об условном освобождении. И пожалуйста! В 2007-м он снова выходит из тюрьмы! Условия освобождение те же: посещать собрания Общества анонимных алкоголиков, работать и не показываться в Эшийёзе. Как и раньше, плевать он хотел на последнее предписание: его постоянно видят у Марии. Он приезжает вечером, проводит в доме жены ночь и на рассвете уезжает, полагая, что остался незамеченным. Он забыл, что в маленьком городке ничего утаить невозможно, а скорее всего, просто плюет на всех и вся, и оказывается прав, потому что судья несколько раз приглашает его к себе, чтобы призвать к порядку, однако оставляет гулять на свободе.

Судья по-прежнему видит в нем хорошего отца и мужа, который на почве алкоголизма, бедняжка, поддался преступному порыву; к тому же он не какой-нибудь негодяй, а человек, который с уважением относится к системе правосудия. Слуги Фемиды полагают, что двух требований – посещать собрания анонимных алкоголиков и не приезжать в Эшийёз – достаточно, чтобы вернуть «раскаявшегося» на праведный путь. Но ведь между алкоголизмом и изнасилованием нет никакой связи! Почему-то все игнорируют тот факт, что преступление совершено им вследствие склонности к извращенному удовлетворению своих желаний. Мои родители на всех углах кричали о том, что этот тип представляет опасность и может совершить новое преступление, но их слова не были услышаны. Магистрат, вне всяких сомнений, руководствуется тем соображением, что Да Крус, который в заключении вел себя примерно, оказавшись на свободе, снова станет достойным уважения гражданином. Но разве изнасилование в течение нескольких часов с элементами садизма можно отнести к разряду спонтанных действий? Почему никто не подумал о том, что вне стен тюрьмы для такого человека найдется множество новых соблазнов? Более того: Да Крус один раз уже попрал запрет показываться в Эшийёзе во время своего первого условного освобождения; он не остановил его и во второй раз. Я полагаю, что подобная нечувствительность к тревожным сигналам ведет правосудие к краху. Спите спокойно, славные граждане!

Но я, я не могу сомкнуть глаз!

Да Крус пообещал, что прикончит меня, если я все расскажу, я помню его угрозы, словно это было вчера. С тех пор как я увидела его в машине рядом с Марией, меня не покидает страх, и это при том, что на тот момент я знать не знала о двух его условных освобождениях. Каждый раз, когда родители узнают, что их враг разгуливает по городку, они пишут письмо судье, но свое «бумажное сражение» они хранят от меня в тайне. При мне, щадя меня, они цепляются за жалкую ложь: Да Крус в тюрьме, поэтому нет причин для паники. Родителям пришлось приложить массу усилий, чтобы убедить меня ничего не бояться, но во мне все равно что-то сломалось.

Жуткий страх вернулся.

Когда я остаюсь ночевать в Эшийёзе, по вечерам я вспоминаю привычки, которые, как мне казалось, остались в прошлом. Я кладу рядом с собой палку или топор – все равно что, так как без этого я не чувствую себя в безопасности. Дверь я подпираю чем-нибудь из мебели, чтобы убедить себя, что через нее он в комнату не проникнет. Спать спокойно я могу только вдали от родного городка, в Туре или где угодно, но только не дома. Слова Да Круса не дают мне смежить веки:

«Начнешь болтать – и ты труп, уразумела?»

Я все рассказала, значит, он меня убьет. При первой же возможности явится, чтобы исполнить свои угрозы. Мне снова кажется, что мои дни сочтены, а ночи превращаются в пытку. Настроение у меня хуже некуда, но беда, как известно, никогда не приходит одна: именно сейчас Ян решает со мной порвать. Через три года после нашего знакомства он ставит точку в «деле Морган». Он тяготится рутиной, у нас теперь разные желания. Я – прекрасная девушка, но мы ведь можем остаться друзьями, в общем, он выдает обычный спич, цель которого – смягчить неприглядность реальности. А она такова: между нами все кончено. Я глубоко несчастна. С ним я снова стала сильной, ко мне вернулось желание построить счастливое будущее. Теперь же я чувствую себя покинутой, беззащитной перед лицом опасности, близость которой ощущаю уже несколько месяцев. Интуиция меня не обманывает, и родители в конце концов подтверждают ужасную догадку: Да Крус действительно вышел из тюрьмы.

– Но Да Крус живет в Париже и не имеет права к тебе приближаться, – заявляет отец, пытаясь, как может, успокоить меня. – Тебе не надо бояться!

Понимает ли он, что говорит? Изнасиловать тринадцатилетнюю девочку – это противозаконно, однако он пошел на это! С той самой секунды, когда я узнала о его освобождении, Мануэль видится мне всюду. Я вижу его на перекрестке, когда перехожу дорогу, вижу в супермаркете, когда покупаю пакет макарон, вижу на улице, когда смотрю в окно своей квартиры. Но самое страшное, что мне еще предстоит, – это моя стажировка. Все студенты второго курса фармацевтического факультета должны отработать шесть недель в аптеке. Мои товарищи подают заявки на распределение в то или иное заведение, руководствуясь рациональными соображениями – симпатичный патрон, посещаемость аптеки, ее расположение недалеко от их дома… Я же не могу думать ни о чем, кроме него. Мысли о Да Крусе преследуют меня. Меня берут на стажировку в аптеку, находящуюся недалеко от Эшийёза. Это удобно, я смогу вечерами возвращаться в родительский дом и не буду чувствовать себя такой одинокой. Это, разумеется, наилучший вариант, но ведь придется в течение полутора месяцев жить в эпицентре моей драмы, в двух шагах от Марии, которая, я в этом уверена, чуть ли не каждый вечер принимает у себя своего муженька – экс-заключенного. Чем ближе начало стажировки, тем более нервной я становлюсь.

Я представляю себя в белом халате в аптеке. Я готовлю состав по рецепту и вдруг, подняв глаза, вижу перед собой лицо этого мерзавца Да Круса. Потом я вижу себя за кассой, а его – в очереди покупателей. И наконец сценарий-катастрофа: со мной на глазах у всех случается нервный припадок, я полностью дискредитирована, стажировка провалилась, я получила плохую оценку – пропадай зря, год занятий!

Стажировка еще не началась, а я уже представляю собой комок нервов.

Сейчас совсем не время для выяснения отношений, но мой отец, очевидно, этого не понимает. Однажды вечером, выпив лишнего, он начинает без повода ко мне придираться, я его одергиваю, и мы начинаем ссориться, как в «старые добрые времена». Теперь такое случается редко, но сегодня я взрываюсь: тарелки начинают летать по комнате, и, выбившись из сил, я вызываю полицию. Когда жандармы входят в гостиную, отец, сгорая со стыда, предпочитает свалить всю вину на меня:

– Не случилось ничего серьезного, – говорит он. – Вы должны извинить мою дочь, ее в детстве изнасиловали, и это сильно на нее повлияло. Она реагирует слишком эмоционально…

Я не верю своим ушам: он использует преступление как оправдание, пытается выставить меня чокнутой! Это оказывается последней каплей. Я убегаю из дома, хлопнув дверью, и направляюсь прямиком в лес. В голове все перемешалось: Да Крус, который бродит по окрестностям; отцовские оскорбления; Ян, который больше меня не любит; изнасилование, о котором мне, судя по всему, никогда не удастся забыть; ожидавшая меня стажировка в аптеке; учеба в университете, на которой теперь можно поставить крест… На меня наваливается крайняя усталость, мне кажется, что я никогда ни в чем не преуспею и всегда что-то будет мешать мне двигаться вперед. Что есть моя жизнь? Разочарования, кошмары, неудачи и оскорбления. Все это не стоит моих усилий. На земле я вижу старый ржавый нож, хватаю его и начинаю с остервенением резать себе запястья. Все, с меня хватит, я хочу смотреть, как течет кровь, пока не потеряю сознания. Когда через несколько часов меня находит полиция и на «скорой» отправляет в больницу, доктора выносят свой вердикт: мои дела плохи. Либо я соглашаюсь принимать психотропные препараты, либо меня отправляют в клинику для принудительного «отдыха». В сумасшедший дом? Одну? Ни за что! По прошествии нескольких недель я приступаю к стажировке, накачанная антидепрессантами.

И ни разу за все время работы в аптеке не встречаю Да Круса.

«Ну вот, разве оно того стоило?» – читаю я на лице матери, которая тоже совершенно выбилась из сил.

Я прекрасно понимаю, что ей очень хочется, чтобы я стала прежней, стала ее милой девочкой! Чтобы я защищала ее от нападок отца, чтобы молчала и не пыталась ему возражать, чтобы перестала кричать, возмущаться, впадать в депрессию. Насколько бы это облегчило жизнь нашей семье! Иногда она говорит мне:

– Будь умнее отца, не обращай на него внимания! Пусть говорит что хочет. И не провоцируй его!

От таких советов во мне вскипает злоба. Это я должна молчать? Как будто я в чем-то виновата! Какая несправедливость! Нет, молчать я не буду, я не тряпка и не отступлюсь, если чувствую, что права. И чем больше мать старается уменьшить напряженность в доме, тем сильнее я обижаюсь на нее за то, что она не разделяет моей тревоги, моего справедливого возмущения. Мы все больше отдаляемся друг от друга. Да и, честно признаться, мне очень трудно сдерживаться, когда рядом отец. Будучи пьяным, он говорит мне ужасные вещи.

– Если ты и правда хочешь со всем покончить, то знай, что вены надо резать чуть ниже, – заявляет он однажды в пылу ссоры, уже после моей попытки самоубийства.

От подобных провокаций у меня «на загривке шерсть встает дыбом», его попытки выставить мои страхи в комичном свете рождают во мне желание его ударить, а призывы матери сохранять спокойствие меня возмущают, однако польза от них все-таки есть – я словно бы пробуждаюсь от тяжелого сна. В моем сознании горе и отчаяние сменяются сильнейшим гневом. Попытка покончить с собой, как я сейчас понимаю, означала, что я опустила руки. Я позволила оскорблениям отца себя уничтожить. И, что еще хуже, я чуть не позволила этому мерзавцу Да Крусу восторжествовать. Он бы несказанно обрадовался, узнав о смерти той, которая отправила его за решетку. Вопрос о суициде закрыт навсегда. Я довольна, что у меня ничего не вышло, и это был хороший урок: я поняла, насколько ранима. Когда Да Крус был в тюрьме, я чувствовала себя в безопасности, чувствовала себя свободной, больше любила себя, строила тысячу планов на будущее. Я наивно полагала, что излечилась от страха перед ним. На самом же деле этот страх просто уснул. И одного осознания, что эта свинья вышла на свободу, оказалось достаточно, чтобы он пробудился. Теперь я понимаю, что этот страх надолго станет частью моей жизни. И мне придется с ним жить. Жить, и стараться, чтобы мои дни были как можно более счастливыми. Я должна быть счастлива вопреки этому страху, вопреки всему. Это будет мое настоящее сражение, и я одержу победу. Я так хочу. Ведь в противном случае победителем окажется он.

В будни, пока я на занятиях или с подружками и далеко от моего городка, все хорошо. Никто из обитателей Эшийёза не знает моего адреса в Туре, и я спокойна. Я хожу на лекции, провожу вечера с подругами. Я – компанейская девчонка, всегда готова пойти в клуб или устроить набег на магазины. Однако стоит мне вернуться в Эшийёз, как над моей головой снова будто повисает дамоклов меч, и приходится бороться со страхом. Обычно мне это неплохо удается. И я стараюсь крепиться – повторяю себе, что ничего не боюсь, что нельзя допускать, чтобы Мария или Мануэль влияли на мою жизнь. Когда я встречаюсь с женой Да Круса, она пронзает меня взглядом, но теперь я не опускаю голову. Временами я даже решаюсь зайти в ее булочную и выдерживаю ее взгляд, пока она меня обслуживает. Такая мелочь для меня – большая победа. Мне страшно, но я держусь молодцом. И вот однажды я говорю себе: когда я все-таки повстречаю Да Круса, мы еще посмотрим, кто кого! Я буду злой, агрессивной, быть может, даже попытаюсь унизить его перед прохожими. Или, наоборот, я вскину голову и буду смотреть на него свысока. Как это было бы здорово – облить его презрением! Он поймет тогда, что ему не удалось меня сломать… Я тысячу раз прокручиваю в голове сцену нашей встречи и всегда выхожу победительницей, потому что правда на моей стороне. Да Крусу запрещено ко мне приближаться. Если я увижу его, это будет означать, что он нарушил закон, и я смогу позвонить жандармам, втоптать его в грязь, отправить обратно в камеру…

Как все произошло на самом деле, мы скоро увидим.

Весной 2009-го мы приезжаем на ярмарку в соседний городок Пюизо. Каждый год в мае здесь совершается один и тот же ритуал: рынок пестрит яркими красками, всюду карусели и разноцветные гирлянды. Словом, самый обычный праздник, окутанный запахами хот-догов. Такое нельзя пропустить! В это воскресенье мы с Лоранс, кузиной, отправляемся на ярмарку. Мои родители и дядя тоже тут, но у них свои интересы. Весь день мы с Лоранс гуляем, перекусывая на ходу и болтая. Мы переходим от прилавка к прилавку в поисках хорошеньких безделушек стоимостью в один евро и прохладной кока-колы. Ближе к четырем дня мы решаем дать себе передышку. У дома, принадлежащего друзьям моего дяди, я встречаю тетю и нескольких приятелей моих родственников. Мы разговариваем, шутим. Я поглощена беседой, как вдруг – удар в самое сердце.

Впереди на улице – они. Мария идет под руку с мужчиной. Я не успеваю его рассмотреть, но догадываюсь в одно мгновение, кто это. Он набрал вес, на нем большие солнцезащитные очки, и все же это он – в трех метрах от меня. Мануэль Да Крус. Внезапно карусели испаряются, музыка умолкает, я уже не ощущаю ни аромата цветов, ни затхлого запаха пережженного жира, присущих празднику. Только его запах, его большие руки, воспоминания о лесе…

От страха у меня кровь леденеет в жилах.

Как я мечтала о реванше, о том, как выкрикну оскорбления, как опозорю его перед всеми! Я так хотела совладать со своим страхом, плюнуть на этого мерзавца, сказать ему, что мне теперь двадцать один год, и пришел мой черед сделать его жизнь адом! И вместо этого я моментально превращаюсь в ту маленькую девочку, какой была восемь лет назад. Мои ноги подгибаются, я падаю прямо перед крыльцом дома, и тете приходится занести меня внутрь и уложить на диван. Она испугана, она спрашивает, что случилось; я успеваю шепнуть ей пару бессвязных слов, а потом уношусь в ванную, где меня безудержно рвет. Все напрасно: огромный ком грязи по-прежнему стоит у меня в горле. Я не только не смогла посмотреть в лицо Да Крусу, я даже не могу исторгнуть его из себя вместе с рвотными массами.

К тому времени, когда я прихожу в себя и осмеливаюсь выйти из дома, Да Круса давно и след простыл. Сражение между нами так и не состоялось.

Моя мать, напротив, дала выход своим чувствам. Она встретила его на несколько минут раньше на рынке и обрушила на него целую тонну оскорблений. Перед десятками посетителей ярмарки она припомнила Да Крусу все, что он со мной сделал. Не моргнув глазом, рука в руке, Мануэль и Мария прошли через эту грозу, и все на них смотрели. Рассказ мамы об их публичном унижении придал мне сил. С той самой секунды, как я увидела моего насильника, я убеждена: он живет в Эшийёзе со своей женой. Как бы родители не клялись, что это неправда, я повторяю, словно заведенная, что он не имеет права жить так близко от меня и что я им больше не верю. Если Да Крус и вправду обосновался в столице, что он делает сегодня в пяти километрах от нашего дома, да еще под ручку с супругой? Что касается меня, день теперь безнадежно испорчен. Даже речи быть не может, чтобы я осталась ночевать у родителей, рядом с насильником. Я, не теряя времени, собираю вещи и возвращаюсь в Тур, где баррикадирую дверь своей студенческой квартирки. Зачем Да Крусу появляться в окрестностях Эшийёза, если не с целью отомстить мне? Почему органы правопорядка за ним не следят? Почему? В течение нескольких недель эти вопросы разъедают мне мозг, мешают сосредоточиться на чем бы то ни было. Я позорно проваливаю июньские экзамены, предстоящее лето не сулит мне ничего хорошего. Летние каникулы я провожу у родителей. По выходным сижу в доме, потому что боюсь повстречать его на улице. Я рассчитывала все два месяца в будние дни работать в одной аптеке, в нескольких километрах от Эшийёза. В июле я провожу там дни напролет, но это меня совсем не успокаивает: стоит звякнуть колокольчику над дверью, как я замираю в страхе, что сейчас войдет он. Через пару недель, как только я прихожу на работу, у меня начинается нервный тик, меня все время тошнит. Я увольняюсь раньше предусмотренного в контракте срока, чтобы отдохнуть и подготовиться к пересдаче экзаменов. Из прочитанного в учебниках я не запоминаю ничего – информация словно бы проходит мимо моего сознания. Приступы паники сменяются рыданиями. Это нужно прекратить! Совершенно измотанная, я отправляюсь на прием к своему доктору. В приемной, пока я жду, когда врач освободится, мое напряжение растет. Я не могу думать, не могу читать. Я испытываю только одно чувство – страх смерти. Перед глазами все время прокручивается моя последняя встреча с Да Крусом. Я вхожу в кабинет доктора и, услышав его вопрос: «Ну, как вы себя чувствуете?», даю выход своим эмоциям. Я начинаю кричать, из глаз потоком льются слезы, грудь сотрясает дрожь, которую невозможно унять. Захлебываясь слезами, я все-таки с трудом объясняю, что схожу с ума от страха, что Да Крус вернулся в наш городок, хотя ему это запрещено, а раз так, то он точно задумал меня убить… Внимательный доктор, дождавшись, когда поток слов иссякнет, прописывает мне кучу лекарств и берет в руку телефонную трубку. Он звонит в жандармерию. Там подтверждают, что Да Крус действительно снова живет в Эшийёзе, и теперь уже на законных основаниях.

Я не верю своим ушам. Законники разрешили моему насильнику вернуться и жить недалеко от моего дома, даже не сообщив мне об этом? Оказывается, это законно. Объяснение простое: судьи не сочли нужным установить за Да Крусом социально-судебное наблюдение после его освобождения. Поэтому условия, поставленные ему, – работать, не появляться в Эшийёзе – имели силу только до того момента, когда окончился срок его условного освобождения, а это случилось, когда истек срок его заключения по приговору суда, то бишь в конце ноября 2008 года. На дворе уже 2009 год, и Да Крус теперь уже не условно, а абсолютно свободен. Над ним не тяготеют никакие обязательства, его никто не контролирует. Ему не надо посещать собрания анонимных алкоголиков, не надо ездить на встречи с судьей! Да Крус волен делать что хочет, жить где пожелает, хотя бы и в двух метрах от дома моих родителей. Именно это, кстати, и происходит: Мария и Мануэль переезжают в многоквартирный дом, расположенный в нескольких сотнях метров от нашего, и Мануэль устраивается там же консьержем. Когда я увидела его на ярмарке, он уже много месяцев проживал на новом месте. Просто чудо, что мы не столкнулись нос к носу раньше.

Он не стесняется показываться в городке. Прохаживается перед своим новым домом, водит новенький автомобиль, гуляет под ручку с женой… Мимо нас он проходит, не испытывая ни угрызений совести, ни сожалений. Эшийёз с распростертыми объятиями встретил своего уроженца, как если бы ничего и не случилось. Вся эта история с судом, по мнению многих, – всего лишь ошибка молодости. Подумаешь, потискал какую-то развязную девчонку! Однажды утром, когда мама разговаривает с одной из соседок на городской площади, мимо них на машине проезжает Да Крус. Маминой собеседнице он сигналит в знак приветствия, и та машет ему в ответ со словами:

– Ах, он такой симпатичный, этот Мануэль! Я его обожаю!

– Когда он изнасилует твою дочку, восторгов будет меньше! – бросает моя мать.

Шокированная соседка спешит закрыть уши своей девочке обеими руками. Правду слышать неприятно, поэтому люди предпочитают ничего не помнить. Тюремное прошлое Да Круса не мешает некоторым жителям Эшийёза навещать его. На его барбекю собираются большие компании. В бистро мужчины охотно с ним чокаются. На автобусной остановке женщины интересуются у Марии, как поживает ее супруг. Эта стремительная реадаптация, происходящая у нас на глазах, становится для всей моей семьи настоящей пыткой. Меня лично всеобщая благосклонность к Маню приводит в бешенство, но и страх меня не оставляет. Я знаю, что моя сестренка Рашель часто гуляет по городку, совсем как я в ее годы. Мысль, что где-нибудь в темном переулке она может наткнуться на него, меня парализует. Я не могу поверить, что этот тип, проведя несколько лет в заключении, забыл, что ему нравится насиловать девочек. В тюрьме он не проходил никакого лечения, а я прекрасно помню выводы, сделанные психиатрами после второй экспертизы. Его склонность к извращениям и насилию прописана черным по белому, а подобные вещи сами по себе не проходят. Если бы кто-то спросил меня, я бы сказала, что законники выпустили на свободу дикого зверя, и не сегодня, так завтра он снова кого-нибудь искусает. Однажды утром я узнаю, что Мануэль Да Крус отвез нескольких городских ребятишек на матч по баскетболу. Поездка туда и обратно, в его машине, несколько детей и он. И родители согласились! Я в шоке, я не могу поверить в услышанное. Неужели эти люди так глупы или они просто не знают, что он совершил? Кто защитит этих крошек от неосмотрительности взрослых и извращенных страстей этого мерзавца? Но я-то знаю, на что он способен, поэтому чувствую себя ответственной за ужасное несчастье, которое может случиться. Я должна действовать, но как? Жандармам до меня нет дела, судьям тоже. И вот я прихожу к заключению, что мне придется вершить правосудие своими руками. Это – самый быстрый и эффективный способ помешать ему причинить вред еще кому-то. Я забегаю в кухню, хватаю нож и вылетаю из дома. Маме и брату стоит немалых усилий удержать меня, потому что я твердо намерена найти Да Круса и всадить в него нож.

Истерия или полное уныние: пока мой насильник, как прежде, наслаждается всеми удовольствиями жизни, я слабею. Мне кажется, что я никогда не смогу избавиться от страха перед Да Крусом и от воспоминаний об изнасиловании. Он отсидел свой срок, но когда же истечет срок моего заточения? И хуже всего то, что я презираю себя, поскольку не могу ему противостоять. Когда в конце августа я возвращаюсь в Тур, моей лучшей подруге Мари приходится буквально собирать меня по кусочкам. Я рассказываю ей все – и об изнасиловании, и о продолжении этой истории. Рассказываю вкратце о последних девяти годах своей жизни, буквально за полчаса. Мари ошеломлена, но старается этого не показывать. Она тут же начинает «операцию по спасению Морган». Отныне я постоянно окружена заботой. Мари заставляет меня поесть, вытирает мне слезы, когда я в очередной раз впадаю в отчаяние, следит, чтобы я высыпалась и вовремя читала учебники. Ее нежная забота меня утешает, но ничего не меняет. У меня по-прежнему не получается сосредоточиться на повторении пройденного материала, в голове гвоздем засела идея: я должна написать письмо Прокурору Республики. Он – big boss^[19] в судебной системе, и к тому же держит под контролем полицейские расследования, а значит, нужно уведомить его о том, какой опасности подвергаются все девочки окрестных городков и деревень, пока Да Крус живет в Эшийёзе. Я напишу ему, что происходит после освобождения Да Круса из тюрьмы: ни контроля, ни наблюдения – ничего! В письме я укажу, что разрешать моему насильнику жить рядом с моим домом – это означает проявлять неуважение ко мне и заставлять страдать мою семью, а помимо этого существует риск, что случится еще одна драма. Чтобы отомстить мне, Мануэлю достаточно перейти улицу. Что до моего отца, то долго ли ему удастся сдерживаться, чтобы не пойти и не ввязаться с ним в драку? Решено: как только сдам экзамены, я обязательно напишу письмо прокурору и все ему объясню. Он примет нужные меры, я на это очень надеюсь.