Текст книги "Эмилия и Шон (ЛП)"
Автор книги: Моника Миллз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Краткое мгновение, и моя футболка отлетает в сторону. Слегка отстранившись, Шон окидывает меня оценивающим взглядом. Следующий шаг он предлагает сделать мне.
– Сними бюстгальтер, – его голос пропитан возбуждением, глаза жадно горят.
Я понимаю, что он уже перешел черту, где внешние обстоятельства могли помешать его намерению. Сейчас его инстинкты, как мне кажется, полностью подавляют голос его разума. И от этого я возбуждаюсь еще сильнее. Те грузовики, что стоят рядом с нами, перестают меня волновать. Подумаешь, какие проблемы? Если мы сделаем все тихо и по-быстрому, никто и не заметит, чем мы тут занимаемся.
Я послушно расстегиваю бюстгальтер и стягиваю с плеч бретельки. Взгляд Шона прилипает к моим торчащим соскам. Он судорожно сглатывает.
– Сними штаны.
Я беспрекословно подчиняюсь. Это именно то, на что меня запрограммировали. Но невозможно отрицать, что я и сама хочу этого. Мгновенно возникшие у меня между ног зуд и жар – неоспоримое тому доказательство.
Шон тем временем высвобождает свой член, обхватывает его ладонью и сжимает в кулак. И тут же начинает двигать им вдоль ствола туда-сюда, с жадностью наблюдая за моими движениями.
Наконец я абсолютно голая стою перед ним на коленях. Мои бедра раздвинуты так широко, что ему открывается прекрасный вид на мое истекающее соками лоно. Благодаря уличному фонарю в машине достаточно светло. То, что Шон до сих пор полностью одет, а за нами может кто-то наблюдать, заводит меня неимоверно. Он тянется к моему сокровенному местечку между ног и, потерев немного мою щелочку, вводит в меня палец.
– Ты мокрая, – не без удовольствия отмечает он.
Да, рядом с ним я всегда влажная. Я пытаюсь приблизиться к нему, но Шон вытаскивает свой палец и приказывает мне не двигаться:
– Стой так, я хочу тобой полюбоваться.
Двумя пальцами Шон раздвигает мои складочки, а средним пальцем поглаживает все внутри, подготавливая меня к своему внушительному и твердому члену, который мне не терпится ощутить в себе, ну или хотя бы взять в рот.
– Смотри мне в глаза, – рычит Шон, – Тебе нравится то, что я делаю?
– Да, очень нравится, – выдыхаю я.
Я немного смущаюсь, когда смотрю на него. Его пальцы целенаправленно лишают меня рассудка, и я с трудом сдерживаю стон. Но, видимо, Шон ожидал именно такую реакцию, потому что в ответ самодовольно ухмыляется.
Я осторожно двигаю бедрами в унисон с его пальцем, который скользит по моей чувственной жемчужине, вызывая бурю невероятных ощущений. Внезапно Шон толкается в меня двумя пальцами, и с моих губ срывается протяжный стон.
– Да. Отпусти себя, Эмилия. Не сдерживайся.
Шон умело чередует поглаживание моих складочек с ритмичными толчками, которые я подхватываю своими бедрами. Мои ноги дрожат. И мне хочется лечь, но нарастающее во мне возбуждение удерживает меня. Не могу отказаться от той эйфории, что пробуждает во мне Шон своими действиями. Внизу живота скручивается тугая огненная спираль, и я раздвигаю ноги еще шире, пока мышцы от такой растяжки не начинают болеть.
Внезапно я понимаю, что мне уже недостаточно его пальцев.
– Пожалуйста, – выдыхаю я.
– Пожалуйста, что?
В ответ я только хнычу.
Шон тут же останавливается. Его ладонь прижимается к моему клитору, а пальцы, что внутри меня, больше не двигаются.
– Скажи это, Эмилия! Чего ты хочешь?
– Хочу ощутить твой член глубоко в себе.
– Даже если кто-то сейчас наблюдает за нами? – игриво усмехается он.
– Плевать.
Если честно, меня сейчас не смутит даже сотня собравшихся вокруг нашего микроавтобуса дальнобойщиков. Я хочу Шона! Без промедления, прямо сейчас!
– Повернись. Покажи-ка мне свою сладкую попку, – Шон толкает меня на четвереньки, быстро снимает штаны и хватает меня за бедра.
Хотя я уже имела дело с его большим членом, но в таком положении ощущения того, как он растягивает меня, кажутся более яркими и интенсивными.
– Черт возьми, детка, ты такая тугая, – рвано выдыхает Шон.
Одной рукой он жестко удерживает меня на месте, а другой медленно вводит свой член в меня. Ощущения неописуемые. Мое тело жаждет его. Хочет, чтобы он овладел мною и заполнил собой. Ради этого мужчины я готова на все – даже позволить ему трахать себя на хорошо освещаемой парковке.
И тут краем глаза я замечаю какое-то движение за окном. Возможно, это просто любопытный. Сможет ли он что-то разглядеть сквозь тонированные стекла?
С возбуждающей медлительностью Шон настойчиво проникает в меня все глубже и глубже, до самого упора. Затем так же медленно отступает назад, пока во мне не остается лишь его толстая головка, а спустя мгновение снова врывается в меня до упора. Жестко. При этом задевает глубоко внутри меня ту самую точку, отчего я вмиг теряю разум. Я хнычу. С моих губ слетают сдавленные стоны при каждом размеренном и мощном толчке. Еще глубже! О да!
Даже если нас никто не видит, то обязательно услышит. Ведь всякий раз, когда он почти выскальзывает из меня – только для того, чтобы в следующее мгновение снова вонзиться, – я вскрикиваю.
Когда я уже чувствую приближение оргазма, Шон внезапно отстраняется и вместо того, чтобы дать мне кончить, начинает поглаживать мою задницу. Я тяжело и прерывисто дышу, пребывая в полном недоумении.
Почему он так поступает со мной?
– Еще не время, детка. Хочу послушать, как ты хнычешь.
Выходит, его разрядка тоже на подходе.
Я соблазнительно потягиваюсь, прогибаясь в спине и выставляя задницу. Показываю ему, как сильно я его хочу. Глухое рычание, зарождающееся у Шона в груди, говорит мне о том, что он жаждет обладать мной не меньше. Наконец-то его самообладание окончательно разрушено. В стремительном рывке он прижимает мою голову к сиденью, и я щекой ощущаю прохладу кожаной обивки. Одной ногой Шон раздвигает мои бедра, причем так широко, что я начинаю чувствовать боль в мышцах. От хлесткого удара по заднице я вздрагиваю, а он, сжав пальцами мои ягодицы, раздвигает их, открывая своему взгляду мое сморщенное колечко.
Я замираю. Он же не собирается…
– Не бойся, – рычит Шон. – Сейчас не самое подходящее время.
Его член вызывающе трется о мой анус, затем не спеша скользит к моему лону и наконец проникает в меня. Быстро и жестко. И я кричу.
Его мощные толчки сотрясают мое тело, норовя столкнуть меня с сиденья, но Шон крепко держит меня за бедра и каждый раз, когда я слишком удаляюсь от него, тянет меня назад. Протянув руку к моей промежности, он находит мою чувственную жемчужину и начинает возбуждающе кружить по ней пальцем. Мое тело буквально взрывается от умопомрачительного оргазма. А Шон замирает, вцепившись в мои бедра, и его сперма, яростно пульсируя, обильно изливается в меня. Звуки, которые он при этом издает, совсем не похожи на человеческие.
Мне требуется некоторое время, чтобы мое бешено колотящееся сердце наконец-то успокоилось, и я смогла пошевелиться. Шон падает плашмя – как срубленное под корень дерево – спиной на сиденья. И я без раздумий следую за ним… в его объятия.
Во всем теле я чувствую блаженную истому, никогда в жизни я не была такой расслабленной. Сейчас я, как ни странно, даже преследователей наших не боюсь.
Моя кожа покрыта тонким слоем пота. Разумеется, позже я почувствую холод и, возможно, даже замерзну, но вот прямо сейчас искренне радуюсь возможности немного охладиться.
– Я рада, что ты меня нашел, – говорю я в тишине.
Шон, приподнявшись на локте, с нежностью смотрит на меня. Мгновение назад он был таким неистовым, таким диким, а вот сейчас выглядит… в такой же мере мягким и безобидным. Как домашний кот, объевшийся сметаны.
Шон нежно кладет руку мне на живот.
– Не могу представить, как все эти годы жил без тебя. Я бы никогда не назвал такую жизнь полноценной.
– Тогда хорошо, что ты ничего не помнишь, – ухмыляюсь я в ответ.
Провожу кончиками пальцев по его щеке, очерчиваю контуры его мужественного лица, глажу грубую трехдневную щетину и волевой подбородок.
– Наверное, мы должны поблагодарить моего отца за то, что он выбрал нас друг для друга.
Шон фыркает.
– Для этого мне не нужны были ни твой отец, ни его извращенные эксперименты.
– Уверен?
– Абсолютно.
Он прижимает указательный палец к моим губам и нежно поглаживает их. Я приоткрываю рот и впускаю его. Легонько посасываю и облизываю его. Взгляд Шона резко темнеет, теряя нежность, которая мгновение назад переполняла его.
– Я бы нашел тебя и без него, Эмилия. Ты как будто создана для меня.
Он забирает у меня свой палец и взамен предоставляет свои губы.
Наш поцелуй нежный и пылкий, наполненный любовью.
Вначале я чувствую лишь легкое покалывание внизу живота и слабую пульсацию меж бедер, но по мере того, как игра наших языков становится более интенсивной, усиливается и мое возбуждение. Вообще-то, нам давно пора отдыхать, но мы просто не можем оторваться друг от друга. И если бы мы могли тратить время этого мира по своему усмотрению, то, вероятней всего, вообще не вылезали бы из постели.
Обхватив мою грудь, Шон мнет ее, словно проверяя, насколько хорошо она умещается в его ладони, а затем щиплет сосок, вызывая мой подавленный стон.
– Эй, вы там, – резкий стук по стеклу пугает меня.
Кто-то светит внутрь салона фонариком.
Шон чертыхается, добирается до переднего сиденья и приоткрывает окно.
– Что надо? – одной рукой он старается прикрыть свою эрекцию.
– То, чем вы занимаетесь, запрещено, – рядом с нашей машиной стоит охранник автостоянки. В коричневой, поносного оттенка, униформе и с именным бейджем на груди. – Если вы не успокоитесь, мне придется позвонить в полицию. Так что советую держать себя в руках, – он с любопытством заглядывает в оконную щель, пытаясь разглядеть меня.
Я быстренько натягиваю футболку, чтобы прикрыть грудь и свое женское естество. Мне не особо верится, что на самом деле на нас кто-то пожаловался. Но когда бросаю взгляд в зеркало заднего вида, то вижу стоящую возле темно-синего универсала семью, явно недовольную нашим поведением. Два подростка глупо хихикают, а вот женщина, похоже, действительно не на шутку разгневана.
– И что не так? – сквозь зубы цедит Шон. – С каких это пор запрещено быть со своей девушкой?
Я торопливо поправляю футболку и тянусь через переднее сиденье к окну.
– Мы очень сожалеем. Этого больше не повторится.
– Хорошо, – охранник, Густав Бремер, как я читаю на бейдже, опускает фонарик. – Помните о приличиях, и тогда проблем не будет. Приятного вечера.
Я отчетливо вижу пляшущие в его глазах смешинки и то, с каким интересом он разглядывает меня. Вместо того, чтобы отчитывать нас, он предпочел бы оказаться на нашем месте. Это точно.
Я прикрываю ладонью рот Шона, чтобы заткнуть его, и чмокаю его в макушку.
Как только Густав Бремер уходит, Шон поворачивается ко мне.
– Мы же все равно хотим это сделать?
Я укоризненно качаю головой.
– Мы не должны привлекать к себе внимание.
Он криво усмехается.
– Мы могли бы сделать это потихоньку.
Мои скептически приподнятые брови должны стать ему ответом.
– Мы не можем, и ты это прекрасно знаешь.
Он разочарованно вздыхает и возвращается ко мне на заднее сиденье.
– Тогда тебе следует поскорее одеться, так как, видя это… – он указывает на мое лоно, – я не смогу сдержаться.
Глава9
ШОН
«Я, пригнувшись, бегу по песку. На многие мили вокруг нет ни одного искусственного источника света, только узкий серп полумесяца да звезды. Бескрайние просторы Сирийской пустыни окружают меня. Прибор ночного видения дает достаточную видимость, чтобы вовремя заметить опасность. Свою винтовку я держу наготове.
Впереди меня бегут четверо мужчин, за мной двое. Это мои братья. Мы преодолеваем цепочку обнажений горных пород, пересекаем долину. Торчащие из песка остроконечные каменные глыбы препятствуют обзору.
Один из моих братьев подает мне условный сигнал.
За кустом пустынного растения прячется присевший на корточки темный силуэт. Охранник. Он сидит ко мне спиной, а его голова опущена на грудь. Очевидно, он спит. Я бесшумно подбираюсь к нему, вытаскиваю свой нож и резко запрокидываю его голову. Одним четким движением руки перерезаю горло охраннику. Его тело падает, издавая булькающие звуки.
Должно быть, мы совсем близко – наличие охраны подтверждает это. Почти в двадцати метрах от нас стоит еще один охранник, его возьмет на себя мой брат. А я, не теряя времени, взбираюсь на возвышенность, чтобы осмотреться.
Впереди вижу небольшой домик из песчаника. Убежище.
Поднимаю руку и подаю условный знак.
Теперь придется ползти, чтобы нас не обнаружили прежде времени.
Одного охранника мы убираем прицельным выстрелом из пистолета с глушителем. Другому я ломаю шею. Как-то все это слишком легко и просто. Это вызывает подозрение. При подготовке эту операцию оценивали, как имеющую повышенную степень риска, ее считали чрезвычайно опасной. И то, что мы сумели подобраться к вражескому логову без каких-либо трудностей, по меньшей мере настораживает.
Пока я собирался созвать парней и посоветоваться, один из них уже перепрыгивает метровый забор, огораживающий жилище, и замирает перед входной дверью. Отступать уже слишком поздно. Придется действовать.
С легкостью преодолеваю забор и, распахнув дверь, врываюсь в помещение. И вздрагиваю. Здесь жарко и душно. Комната забита женщинами и детьми. Все они подвывают от страха. Лица женщин закрыты никабами, такими же черными, как и укрывающие их тела чадры, которые не смогли скрыть от меня то, что под ними старательно спрятали.
Я чувствую явный запах взрывчатки.
– Стоп! Не стрелять, – кричу я своим братьям.
Мужчина, которого мы ищем, сидит на ржавой кровати с замызганным матрасом. Он выглядит спокойным, почти безмятежным. Его смуглая кожа покрыта глубокими морщинами, в которых скапливается пот, а косматая борода серебрится седыми прядями.
Абд аль-Кадир аль-Шаар.
Один из самых разыскиваемых мужчин в мире, вдохновитель как минимум пяти террористических актов. Уже шесть лет он находится на самом верху черного списка. Он улыбается и что-то говорит на арабском.
– Еще один шаг, и все умрут, – переводит один из моих братьев.
Я перевожу взгляд на женщин. Я не могу видеть их лица, но чувствую, что в их глазах плещется ужас. Дети, рыдая, цепляются за своих матерей.
У нас связаны руки.
– Шон. Проснись. Ты бредишь, – голос Эмилии медленно проникает в мое сознание.
Она трясет меня за плечо. Я с трудом открываю глаза и приподнимаюсь. Воздух пропитан запахами пота, скисшего молока и динамита. Мое обоняние помнит военную операцию, изменившую мою жизнь. Эмилия успокаивающе поглаживает меня по спине.
– Шон, что тебе приснилось?
– Это не сон. Воспоминание, – через силу выдавливаю я. – Нужно поскорее выяснить, что на флэшке. Мне не терпится узнать, кто я.
– А что за воспоминание? – продолжает допытываться Эмилия. – Ты громко стонал и что-то бормотал.
Я окидываю ее пытливым взглядом. Она выглядит очень бледной. Слишком мало сна и слишком много переживаний. Уличный фонарь все еще горит, но темнота уже рассеивается.
– Миссия в Сирии, – я нервно провожу рукой по волосам. – Поехали в интернет-кафе, хорошо?
– А может, сначала умоемся и выпьем кофе? – мягко предлагает Эмилия.
Неохотно уступаю ей. На мой взгляд, у нас нет на это времени, но я не хочу, чтобы она чувствовала себя неуютно. Когда Эмилия исчезает в уборной, я зорко слежу за окрестностью. Не ведет ли кто-нибудь себя подозрительно? Возможно, кто-то или что-то не вписывается в общую картину?
Как же мучительно медленно тянутся минуты.
Когда приходит моя очередь, я даю Эмилии четкие указания, что ей делать, если нас все же обнаружат. Моя идея ей абсолютно не нравится, я это прекрасно вижу, но сейчас не время для сантиментов. Я буквально на одном дыхании чищу зубы, ополаскиваюсь, используя мыло из диспенсера, и вытираюсь чертовыми бумажными полотенцами.
Эмилия ждет меня возле машины с двумя большими стаканами кофе, который пахнет почти так же соблазнительно, как и она сама.
Я целую ее в макушку.
– Спасибо. Помыться было хорошей идеей. А теперь еще и кофе. Я снова чувствую себя человеком.
Пока я рулю, Эмилия задумчиво крутит пальцами флэшку. Каштановые волосы закрывают ее лицо, на щеках легкий румянец. Я вспоминаю, как вчера вечером нас прервали, не дав отыграть второй раунд. Может, все же стоит остановиться и наверстать упущенное?
«Не поддавайся своим инстинктам! Мы спешим, идиот».
Нужно взять себя в руки. Да что со мной такое?!
Мысль, что этой ненасытной похотью я обязан отцу Эмилии, приводит меня в бешенство. Одно дело хотеть женщину, а вот неуемное желание трахать ее, даже под угрозой жизни, – это уже извращение.
Эмилия кладет руку мне на бедро. Она чувствует мой гнев. Кто бы сомневался.
– Что случилось? Думаешь о своем сне?
Я качаю головой и делаю глоток кофе. Если Эмилия не уберет руку, то вскоре воочию увидит, чем заполнены мои мысли. Она задумчиво поглаживает мою ногу, а я представляю, как рука Эмилии движется выше…
Черт побери, нужно собраться. Сейчас интернет-кафе важнее моего вожделения. Я крепко сжимаю губы и стараюсь смотреть только вперед. Я не должен отвлекаться на Эмилию… на ее полные губы, милое личико. Как же я люблю, когда в ее глазах вспыхивает похоть, и Эмилия издает эти хныкающие звуки, говорящие мне, что она изнывает от желания.
– Я знаю, что с тобой происходит, – говорит она, а я чувствую себя застигнутым на горячем.
– Серьезно?
Она кладет руку на увеличивающуюся выпуклость в моих штанах.
– Конечно. Я всегда чувствую, когда ты возбуждаешься, Шон. Уже забыл? Наши тела связаны между собой.
Это звучит так, будто наше сознание теперь сужено до самых низменных инстинктов. Вот только Эмилия для меня гораздо больше, чем просто желанная игрушка. Она моя спутница, моя возлюбленная, моя супруга. Ради нее я, не задумываясь, отрубил бы себе руки и ноги, и стал бы защищать ее до последнего вздоха.
– Мне это не нравится. Хочу, чтобы тебя влекло ко мне осознанно, и ты видела во мне личность, а не племенного жеребца.
– Так и есть на самом деле, – отвечает она. – Я убеждена, что даже без генетического кодирования совместимости жаждала бы тебя.
Я вижу, что Эмилия искренне убеждена в своих словах, но мы никогда не будем знать это наверняка. Наша связь необратима. А вот моя эрекция уже упирается в ширинку. Либо придется останавливаться, либо я сброшу напряжение прям во время движения. У Эмилии на глазах.
Внезапно она стягивает футболку и расстегивает лифчик.
– Что ты делаешь?
– Забочусь о том, чтобы ты побыстрее кончил.
Эмилия что, предлагает мне дрочить, пока будет трясти передо мной своими голыми сиськами? Я бросаю оценивающий взгляд через боковое окно. Мы значительно выше большинства автомобилей, и окна у нас тонированные. Эмилию можно будет разглядеть только через лобовое стекло с близкого расстояния. И все же мне не нравится, что она оголяется в машине средь бела дня.
– Не волнуйся, я пригнусь, – успокаивает Эмилия меня, словно читая мои мысли.
Что она задумала?
Она торопливо расстегивает мои джинсы, высвобождая болезненно пульсирующий член, и склонившись к моему паху, облизывает головку.
«Ох, черт».
Энтузиазм, с которым Эмилия принимается за дело, заставляет меня беззвучно хватать ртом воздух. Я откатываюсь назад, насколько это возможно, чтобы у нее было больше места. Ее груди трутся о мои бедра, и меня неимоверно раздражает, что я не могу снять эти чертовы брюки, чтобы ощутить эту ласку своей кожей. Однако это так меня возбуждает, что я начинаю тяжело и хрипло дышать.
Чтобы лучше видеть лицо Эмилии, я откидываю ее волосы назад и, прижав их пальцами к ее шее, продолжаю рулить другой рукой. Убрав ногу с педали газа, я сбрасываю скорость и вклиниваюсь между двумя ползущими в правом ряду грузовиками. Чтобы не уделять слишком много внимания вождению.
Тщательно облизав мой член, Эмилия обхватывает его губами и берет в рот так глубоко, как только может. О, да! Она знает, чем мне угодить. Сейчас я хочу заполнить сладкий ротик – как делаю это с ее киской – до предела, пока не почувствую сокращение ее мышц вокруг своего стояка.
Ее юркий язычок скользит по моему стволу, а губы образуют плотное кольцо, которое приходится преодолевать моему члену, чтобы проникнуть в этот поистине волшебный грот. Может, все-таки стоит съехать на обочину, потому что я уже не в состоянии фокусировать свой взгляд на дороге?
Отпустив волосы Эмилии, я обхватываю ее упругий холмик. Как же хорошо он ощущается в моей ладони. Соски Эмилии напряжены, и я уверен, что она уже течет для меня.
– Черт, Эмилия, я сейчас кончу, – рычу я.
Как же мне хочется излиться в ее рот. Надеюсь, она не станет противиться.
Она еще какое-то время вылизывает мой член, а затем заглатывает его так глубоко, что он упирается в заднюю стенку ее горла.
«Да, детка. Вот так!»
Я издаю какие-то непонятные – то ли рокот, то ли хрип – звуки, и когда мышцы на моих ягодицах судорожно сжимаются, выплескиваю свое семя прямо в горло Эмилии.
Она сглатывает, вытирает рот тыльной стороной ладони и выпрямляется.
– У нас есть влажные салфетки?
Кивком указываю на бардачок. Я совсем не чувствую ног, словно они резиновые.
А Эмилия – как ни в чем не бывало – быстренько застегивает лифчик, натягивает майку и многозначительно подмигивает мне.
– Ну что, тебе уже лучше?
Я чувствую себя слегка виноватым, ведь только мне одному посчастливилось получить разрядку. Но это было так круто, что я готов повторять это снова и снова. Причем в любое время.
Я смотрю на свою девочку и хищно ухмыляюсь.
– Ага. За мной должок.
Глава10
ЭМИЛИЯ
В десять часов утра мы сидим в интернет-кафе, в самом углу. Отсюда прекрасно виден вход, зато нас не сразу заметят. Я нервничаю, вставляя в компьютер флэшку, и спешу открыть находящуюся там папку. В ней хранятся два видео.
– Готов? – спрашиваю я.
Шон утвердительно кивает.
Я вижу, как он напряжен. Я тоже. Но в отличие от него я не утратила своих воспоминаний, поэтому боюсь содержимого этих видео намного меньше, чем он. Что такого особенного я могу там увидеть, чего еще не знаю?
Решительно навожу мышку на первое видео и нажимаю «воспроизвести».
За белым столом в одной из стеклянных боксов института сидит Шон. У него короткие волосы, а руки свободно лежат на столе. На его висках и груди, под обтягивающей мощный торс футболкой, прикреплены присоски с металлическими датчиками. Рядом стоят два сотрудника с планшетами в руках.
На видео я со своим отцом вхожу в тот же бокс. Отец ведет меня под руку, будто поддерживает. У меня на лбу такие же странные присоски.
Я так потрясена увиденным, что несколько мгновений безмолвно хватаю ртом воздух.
– Я этого совсем не помню, – бурчу я, а Шон в недоумении качает головой. – Дерьмо. Что мы там делаем?
По своей прическе я понимаю, что этой записи не менее двух лет. Именно в то время я носила волосы длиной до плеч.
– Эмилия, это Шон. Вы уже знакомы, – говорит мой отец.
На видео Шон подскакивает, будто его ужалили в задницу. И буквально пожирает меня глазами.
Теперь-то мне хорошо знаком этот взгляд.
Явно нервничая, я протягиваю руку для рукопожатия.
– Привет, – говорю я дрожащим голосом. Не отрываясь, смотрим друг на друга. – Рада снова видеть тебя.
– Я тоже. – Шон указывает на стул. – Садись уже.
В вырезе моей блузки, как добавочные соски, поблескивают датчики. Они измеряют мои жизненные показатели.
Как отец смог уговорить меня на что-то подобное?
Мы с Шоном не разговариваем. Просто сидим и неотрывно следим за тем, как сотрудник раскладывает перед нами анкеты и ручки.
– Прошу, заполните это.
Мы делаем то, что он говорит. Я не выгляжу сосредоточенной на задании. То и дело украдкой поглядываю на Шона и краснею, когда наши взгляды встречаются. Оба ученых внимательно наблюдают за нами, делая пометки на своих планшетах. Мы с Шоном заканчиваем одновременно. Перевернув лист, он откладывает ручку в сторону и скрещивает на груди руки.
– Хорошо, – говорит мой отец. – А теперь обменяйтесь анкетами.
– Но… – я в шоке смотрю на него.
– Никаких «но». Делайте!
Нервно кусая нижнюю губу, я подталкиваю листок к Шону. Тот некоторое время колеблется, словно собирается возмутиться, но потом все же подчиняется.
Мой отец победно ухмыляется.
Что там, в этих анкетах? На какие интимные вопросы мы отвечали?
Картинка резко меняется.
Мой отец и оба сотрудника сидят за столом. Ни меня, ни Шона с ними нет. Блондин что-то печатает на планшете, темноволосый водит пальцем по экрану.
Фотографию этого парня я видела на форуме, когда искала информацию про GenTech.
– У нас получилось, – воодушевленно говорит темноволосый. – Здесь у меня весь спектр ее реакций. Все однозначно положительные. Покраснение щек, ускорившееся дыхание, учащенный пульс и повышение температуры тела. На записи видно, что она постоянно теребит волосы и облизывает губы. После прочтения его анкеты появляются явные признаки возбуждения. Кровяное давление и мышечный тонус увеличиваются в геометрической прогрессии.
Белобрысый утвердительно кивает головой.
– У Шона идентичные реакции. Уровень дофамина в его крови значительно повышен, активность гипоталамуса – выше среднего. На предыдущих встречах таких показателей не было. Это лучший результат из возможных.
– Выходит, свершилось, – удовлетворенно констатирует мой отец. – Исследовательская серия экспериментов успешно завершена.
Темноволосый откладывает в сторону планшет и улыбается.
– Результат даже лучше, чем мы надеялись. Как только Альфа оказался в своей камере, он тут же бросился в душевую и начал мастурбировать. Биохимическая связь, образовавшаяся между ними, нерушима.
Конец видеозаписи.
«Серия экспериментов успешно завершена». Это никак не укладывается у меня в голове. Мы с Шоном не бездушные машины, которыми можно управлять лишь одним нажатием кнопки. Как часто нас сталкивали, чтобы проверить, как мы реагируем друг на друга?
Я растерянно смотрю на Шона. То, о чем говорили на видеозаписи мужчины, не может не задеть его самолюбия, и, наверняка, как и меня, бесит. Он пялится на экран суженными от злости глазами. И так сильно сжимает зубы, что на скулах перекатываются желваки.
– Как я мог подписаться на подобное? – наконец выдавливает он. – Ни за что на свете я не согласился бы на такое добровольно.
Аналогичный вопрос будоражит и мои нервы. Больше чем уверена – мой отец воспользовался мной вслепую. Но как они смогли заманить Шона? И почему я ничего не помню?
Поскольку у нас пока нет возможности найти ответы, и к тому же я боюсь, что Шон, потеряв самообладание, что-нибудь натворит, включаю второе видео.
– Давай продолжим. Мы не можем здесь долго задерживаться.
Начинается новая запись.
В стерильной комнате находится кресло, напоминающее стоматологическое. В нем сидит очень крупный мужчина с бронзовой кожей и черными волосами.
– Ильхан, – шепчет Шон.
Я удивленно смотрю на него.
– Ты узнал его?
Шон утвердительно кивает.
Это хорошо. Возможно, к нему возвращается память.
Руки Ильхана крепко привязаны. Находящиеся в комнате два сотрудника одеты как хирурги. На них гигиенические маски, медицинские перчатки и шапочки. Один, держа в руке что-то напоминающее машинку для татуировок, обрабатывает руку Ильхана. Очевидно, ему набивают аналогичный номер, что и на запястье у Шона. Другой сотрудник не спускает глаз с узкой пробирки, торчащей из металлического контейнера. Жидкость в ней темно-синего цвета и блестит, как если бы ее смешали с моющим средством.
Я хмурюсь, глядя на экран. Зачем нам это показывают? Я знала, что татуировка Шона от GenTech, поэтому запись не стала для меня неожиданностью.
Сцена резко меняется.
Другая комната. На операционном столе лежит крыса под анестезией. Ее спина выбрита. Человек из предыдущих видеокадров набивает на спине животного татуировку, рисуя узкие линии. В нижней части экрана идет отсчет даты и времени.
Затем еще один разрыв видеозаписи, и новый видеофрагмент.
Прошло – как я понимаю по новой дате – три недели.
Татуированная крыса бодро бегает в стеклянном коробе. Внезапно ее татуировка окрашивается в красный цвет. Больше, как мне кажется, ничего не меняется. Но вскоре крыса начинает пошатываться, и я замечаю, как по ее телу стекают красные капли. У нее идет кровь. Смертельная агония отвратительна и длится, казалось бы, целую вечность. Но по факту всего лишь несколько минут, поскольку продолжительность этого видео восемь минут. В конце концов крыса падает, пару раз дергается и подыхает. Из ее пасти сочится пенящаяся кровь.
Тошнота подкатывает к самому горлу, а в желудке такая тяжесть, будто я проглотила булыжник.
– Бл*ть, – Шон шокировано разглядывает свое запястье. – Что за дерьмовая татуировка?
Я молча смотрю на него, не зная, что сказать.
У него в организме бомба. Когда она взорвется? Крыса, похоже, прожила три недели. Я сглатываю застрявший в горле ком, чтобы Шон не заметил охватившей меня паники, и хватаю его за руку.
– Василий Соболев, – в записке, которую мне тайно передали в институте, говорилось, что он поможет нам. – Мы должны немедленно отправиться в Гданьск.
Глава11
ЭМИЛИЯ
Триста семьдесят километров до Гданьска мы преодолеваем в рекордно короткий срок. Шон мчится по шоссе, словно за ним гонится дьявол. Я то и дело бросаю взгляд на его татуировку и всякий раз, когда вижу ее, начинаю паниковать.
Двадцать один день. Эта цифра не выходит у меня из головы.
Сколько у нас времени до того, как бомба активируется? И можно ли ее удалить?
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я Шона, чтобы отвлечься от ненужных сейчас переживаний. – Ты в порядке?
Не могу же я напрямую спросить его о том, что волнует меня сейчас больше всего, – не чувствует ли он признаков поступления в кровь яда.
Шон бросает на меня взгляд, который я охарактеризовала бы как жесткий.
– А как я могу себя чувствовать? В моем теле чертова бомба, которая может взорваться в любой момент.
Мое сердце судорожно сжимается.
Как мой отец мог так поступить с ним? Это же бесчеловечно.
Я подумываю отвлечь Шона сексом, но поскольку не вижу ни намека на его возбуждение, решаю отказаться от этой идеи. Чем ближе мы к месту, где якобы проживает Василий Соболев, тем сильнее я нервничаю. Записка с адресом может оказаться ловушкой. Дополнительной гарантией, что беглый Альфа будет пойман.
Когда мы подъезжаем к огромному многоэтажному дому, Шон так же не выглядит счастливым. Он с каменным лицом осматривает здание, словно жаждет взорвать его своим взглядом.
Выйдя из машины, я пытаюсь охватить бесконечно тянущийся дом. Никогда не видела ничего столь масштабного и столь уродливого. Мне кажется, тут живет не менее пяти тысяч человек. Я с тоской вспоминаю свой маленький домик на опушке леса, где всегда тихо и много зелени. Здесь же, наоборот, множество налепленных друг на друга балконов, море спутниковых тарелок, нескончаемые ряды бельевых веревок, огромные кучи старой мебели, бетонные вазоны для цветов и пластиковые садовые стулья.
