Текст книги "Цацики и Рецина"

Автор книги: Мони Нильсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Ревность

Дело пошло веселее, когда Мария Грюнваль снова заперла родителей в кухне. Оставались еще и попкорн, и чипсы, и, к счастью, полно лимонада, потому что от танцев ужасно хотелось пить.

Цацики, Виктор и Хесус танцевали со всеми девчонками. Пер Хаммар – нет. Медленные танцы он танцевал только с Элин. Перу Хаммару вообще нравились только медленные танцы. Сара же не хотела танцевать медленные танцы с Цацики. Хотела только буги.

– Только ты знаешь, как танцевать буги, – сказала она Цацики.

Но больше всего Сара хотела смотреть «Айвенго» с мальчишками, которые не танцевали. Цацики видел, что она сидит с Юханом, близко придвинувшись к нему. Чересчур близко. Цацики это не очень-то нравилось. Особенно когда Сара притворялась, что боится, и пряталась за спину Юхана, хотя Цацики знал, что на самом деле ей ни капельки не страшно. Они раза три смотрели «Айвенго» дома у Пера Хаммара, и тогда ей страшно не было.

Как Цацики ни старался, Сара вообще не обращала на него внимания. Она просто смотрела свой глупый фильм, все ближе и ближе придвигаясь к Юхану, который, казалось, был ничуть не против.

Цацики всегда нравился Юхан. Но теперь вдруг перестал. Сара даже не заметила, когда Цацики, чтобы немного ей отомстить, пригласил на медленный танец Юлию.

От Юлии пахло духами, и она чересчур сильно прижималась к Цацики, так, будто она его девушка.

– Ты такой взрослый, – ворковала Юлия. – Куда взрослее остальных мальчишек. Уж я бы точно обрадовалась твоему подарку.

– Ясно, – сказал Цацики и почувствовал, как вспотели его ладони.

– Вы с Сарой больше не встречаетесь? – спросила Юлия и еще ближе прижалась к Цацики. Ближе некуда.

– Нет. Встречаемся.

– Странно, не похоже. – Юлия была разочарована.

– Тем не менее это так, – решительно заявил Цацики.

– А теперь будем играть в «правду или последствия», – сообщила Мария Грюнваль и выключила телевизор и магнитофон.

– Еще чего, – заявил Виктор. – Мы хотим досмотреть фильм!

– Это моя вечеринка, – сказала Мария Грюнваль. – Я и решаю.

Она решила, что играть будут все. Тот, кто не хочет, может отправляться домой.

– Я пойду домой, – буркнул Фреддан. Но когда никто не обратил на него внимания, он все-таки остался и сел в круг вместе со всеми.

– Сара, – сказала Элин и захихикала. – Правда или последствия?

«Наконец-то», – довольно подумал Цацики. Пора им уже поцеловаться. Цацики, Сара, Пер Хаммар и Элин заключили тайный договор. Они поклялись, что в этой неприятной игре всегда, всегда будут выбирать друг друга и задавать только «хорошие» вопросы. Но сейчас Цацики был уверен, что Сара выберет последствия. Наверняка ей так же хотелось целоваться, как и ему.

– Правда, – сказала Сара.

Цацики удивленно посмотрел на нее, но она даже не взглянула в его сторону. Только хихикнула, подмигнув Элин. Довольно хихикнула, потому что знала, какой вопрос та задаст.

– Кто тебе нравится?

Цацики почувствовал тепло во всем теле и немного расправил плечи. Заранее покраснел, потому что знал ответ.

– Юхан, – вдруг хихикнула Сара. Потом мельком посмотрела на Цацики и сразу отвернулась.

Это было как удар в живот. Цацики ничего не понимал. Ведь ему никто не нравился, кроме Сары, пусть в последнее время он и не был так уж сильно в нее влюблен. Как ей мог нравиться Юхан? Ведь она встречалась с ним, с Цацики. С ним играла в палатку и целовалась по-французски. Неужели она теперь будет делать это с Юханом?

Эта мысль как бомба разорвалась где-то внутри него, и ему стало больно. Очень больно!

– Элин, – хихикнула Сара. – Кто тебе нравится?

– Хассан, – сказала Элин и влюбленно посмотрела на покрасневшего Хассана.

– Ага. – Пер Хаммар пожал плечами. – Все ясно.

Цацики догадался, что девчонки затеяли бунт. Что их любовный клуб развалился навсегда. Что больше не будет ни игры в палатку, ни французских поцелуев.

– Все это фигня, – заявил Пер Хаммар, когда они возвращались домой с вечеринки. – Какая разница. Есть дела и поинтересней, чем таскаться с девчонками. Играть, например. Скоро весна, и мы снова сможем кататься на скейте.

Цацики засмеялся. Пер Хаммар был молодец, он никогда не отчаивался. А играть действительно куда веселее. Мамаша права: не стоит спешить взрослеть. Лет пять еще точно можно подождать.

– Осалил! – крикнул Цацики, хлопнув Пера Хаммара по спине, и помчался в сторону парка Крунуберг.

– Это нечестно! – закричал Пер Хаммар. – Это нечестно!

Соня Гонсалес

Мамаша репетировала с «Мятежниками». Йоран и Рецина пошли к ней в репетиционный зал подзаправиться. Рецине нужно было хорошенько наесться, прежде чем провожать Цацики на тренировку. Цацики не понимал, как ей может хватать такого небольшого количества молока. Если бы он питался молоком, ему, чтобы наесться, пришлось бы добавить в него кучу хлопьев.

«Мамашины мятежники» и несколько других групп готовились участвовать в благотворительном концерте против расизма и ксенофобии. Мамаша очень ждала этого дня.

– Важно не молчать, – объясняла она. – Расизм – это одна из самых серьезных проблем в нашем обществе.

– И ты думаешь, одним выступлением ты сможешь что-то изменить? – спросил Йоран.

– С миру по нитке… – ответила Мамаша. – Читай «Бамсе».

Сегодня была последняя тренировка перед аттестацией в четверг. Йоран утверждал, что Цацики справится и что он – лучший ученик в группе. Правда, наверняка он говорил так только потому, что Цацики был «его паренек».

Цацики был сыном Яниса и пареньком Йорана, но ни того ни другого не называл папой. «Чтобы называть кого-то папой, нужно прожить с ним всю свою жизнь», – думал Цацики. Он называл Яниса папой только в письмах, хотя писал ему не так часто. Гораздо больше ему нравилось говорить по телефону, хотя некоторое время назад ему запретили звонить за границу.

Получив последний счет за телефон, Мамаша визжала как сумасшедшая. Потом позвонила в «Телию» и сказала, что произошла какая-то ошибка. Как выяснилось, никакой ошибки не произошло. Но откуда же Цацики было знать, что звонить в Канаду и в Грецию так дорого. Они часами болтали с Эленой, и Цацики думал, что все телефонные разговоры стоят одинаково.

– Где мы возьмем восемь тысяч крон? – сокрушалась Мамаша.

Хорошо, что бабушка у них была такая богатая.

Привет, папа! – Цацики погрыз кончик ручки, размышляя, что бы еще такого написать. – Ловец Каракатиц, – добавил он. Потом пририсовал небольшую каракатицу. Но она не особо удалась. Скорее, вообще не удалась, поэтому Цацики взял чистый лист и начал заново.

Привет, папа Ловец Каракатиц. Я очень соскучился, – написал он, хотя это было не так. Но он подумал, что Янис обрадуется, если он так напишет. Иногда ему было стыдно, что он перестал скучать по отцу, но Мамаша сказала, что это не страшно.

Скоро лето, – написал Цацики и сосчитал, сколько еще осталось ждать. Не может быть! До летних каникул осталось всего два месяца! – …Скоро я приеду, – приписал Цацики и вынужден был прерваться, потому что в дверь позвонили.

На пороге стояла какая-то женщина. У нее были очень светлые кудрявые волосы и пухлые розовые губы.

– Мортен! – воскликнула она и попыталась обнять Цацики. – Как же ты вырос! – Из ее голубых глаз полились слезы.

– Мортена нет дома, – сообщил Цацики и захлопнул дверь прямо перед носом рыдающей тетеньки.

Вечно он забывал спросить, кто это, прежде чем открыть дверь.

Женщина позвонила снова.

– Мортен еще не пришел из школы, – сказал Цацики через щелку для писем.

– Можно я его подожду? – спросила она, прижавшись своим розовым ртом к щелке для писем.

– Нет, нельзя, – сказал Цацики. – Мне не разрешают впускать в дом чужих.

– Но я не чужая. Я же Соня.

– Не знаю никаких Сонь! – крикнул Цацики в щелку для писем. – Уходите! А не то я вызову полицию.

– Но я мама Мортена! – закричала тетенька так громко, что Мэрта из соседней квартиры открыла дверь – узнать, что происходит. Тогда Цацики тоже осмелел и открыл дверь.

– Вы Соня Гонсалес? – спросил он.

Соня Гонсалес кивнула.

– Мама Мортена?

– А ты, должно быть, тот самый мальчик со странным именем?

– Да, я Цацики, – ответил Цацики.

– Теперь-то я вижу, что ты – не Мортен, – сказала Соня Гонсалес. – У тебя карие глаза. А у Мортена – голубые. Самые красивые голубые глаза на свете.

– В этом я не очень уверен, – усомнился Цацики. – Но точно знаю, что у него много прыщей.

Мама Мортена

Соня Гонсалес была не похожа на Мортена – загорелая, пышная и вообще какая-то булочкообразная. Круглые щеки, круглый рот, большая круглая грудь, не вполне умещавшаяся в лифчик под обтягивающей розовой майкой. Круглые бедра в тесных, еще более розовых брюках. Единственное, что у нее было не круглым, – это длинные блестящие розовые ногти.

При взгляде на Соню Гонсалес сразу становилось ясно одно – она обожает розовый цвет.

Они долго сидели в гостиной друг против друга, не зная, что сказать.

– Так почему вы бросили Мортена? – спросил наконец Цацики. – Я считаю, что мамы не должны бросать своих детей.

– Я не хотела, – прошептала Соня Гонсалес. – Я поехала отдыхать и встретила Карлоса. Он был такой добрый и романтичный. В отличие от Калле, он обращался со мной, как с королевой. Понимаешь, папа Мортена обижал меня. Особенно когда выпивал.

Соня Гонсалес достала из сумочки носовой платок и высморкалась.

– И вы оставили Мортена с таким человеком? – осуждающе спросил Цацики.

– С Мортеном Калле всегда был добр. Кроме Мортена, его ничто не волновало. Ну и кроме выпивки, конечно. Я думала, он бросит пить, когда ему придется одному заботиться о сыне.

– И вы не скучали по Мортену? Мамаша всегда без меня скучает, когда мы расстаемся.

– Конечно, скучала. Каждую минуту. – Но Калле угрожал, что убьет меня, если я посмею приблизиться к Мортену. В конце концов и к горю привыкаешь.

Соня Гонсалес снова высморкалась и достала из сумочки несколько фотографий. Среди них было много снимков дома, где она жила, ее парикмахерского салона, были фотографии какого-то мужчины и двух девочек.

– Кто это? – спросил Цацики.

– Мои дочери, – ответила Соня Гонсалес. – Сестры Мортена. Разве он вам не рассказывал?

– Нет. Вряд ли он знает, что у него есть сестры. Вот удивится.

– Как это не знает! – воскликнула Соня Гонсалес. Похоже, она не на шутку рассердилась. – Я писала ему каждый месяц, он же ни разу мне не ответил.

Наконец Цацики услышал, что Мортен вернулся. Дело в том, что Мамаша и Йоран никогда не хлопали дверью. Хлопали только Цацики и Мортен.

– Мортен! – закричал Цацики. – Мортен, иди сюда! Скорее!

Соня Гонсалес поднялась с дивана и поправила прическу.

– Что случилось? – крикнул Мортен из прихожей. Такой же недовольный, как всегда. – Чего тебе?

Мортен подошел и увидел Соню Гонсалес. И, едва переступив порог гостиной, замер. Со стороны казалось, будто он увидел привидение.

Соня Гонсалес протянула к нему руки.

– Мортен, – прошептала она. – Мортен!

– Ты! – сказал Мортен. – Это правда ты?

– Да, – прошептала Соня Гонсалес и сделала шаг ему навстречу. И еще один шаг. – Мортен! О Мортен!

От напряжения Цацики дрожал всем телом.

– Ведьма, – прошипел Мортен. – Катись ко всем чертям!

Он резко развернулся и убежал в свою комнату. Дверь с грохотом захлопнулась. После этого из комнаты доносился только очень громкий и очень злобный тяжелый рок.

Соня Гонсалес снова опустилась на диван. Она сидела, вся сжавшись, и плакала. Плакала так, что ее розовые плечи вздрагивали.

– А я-то думал, Мортен обрадуется, – сказал Цацики и неуклюже погладил ее по кудрявым волосам.

Цацики не знал, что делать. Мортен заперся в комнате и наотрез отказывался выходить, а на диване в гостиной безутешно рыдала Соня Гонсалес. Он вышел в коридор и стал ждать Йорана.

Как-никак Йоран был в прошлом военный. Он знает, что делать в кризисных ситуациях и в случае войны.

Аттестация

Мамаша и Рецина сидели на банкетках вместе с родителями других детей, пришедших на аттестацию. Мамаша помахала ему. Цацики ей не ответил, ему надо было сосредоточиться.

Мортен не пришел, хотя обещал. Но Цацики не обижался. Он понимал, что ему больше хочется побыть со своей мамой, которая уже завтра уезжала в Испанию. Они в конце концов помирились.

– Прикинь, она писала мне каждый месяц! – сказал тогда Мортен и треснул Цацики по плечу. – А папаша-то уверял, что она свалила с концами.

Теперь Мортен возненавидел своего покойного папу.

На пасхальные каникулы он собирался поехать в гости к Соне Гонсалес – посмотреть, понравится ли ему у них. Если понравится, он переедет к ней и будет поступать в гимназию в Испании, а не в Стокгольме.

Бедные, бедные сестры Мортена, они еще не подозревают, что их ждет!

– Но ты же не говоришь по-испански, – вдруг осенило Цацики.

– Там есть шведские школы, дубина, – сказал Мортен и снова саданул его по плечу.

Синяк на руке Цацики сильно разросся – последнюю неделю Мортена как-то очень тянуло боксировать.

Конни сидел за столом, вид у него был серьезный и строгий. На столе стояло два флага, японский и шведский. Карате пришло из Японии и означало «пустая рука». Это полагалось знать всем, кто пришел на аттестацию.

Йоран и Ангелика, помогавшие на экзамене, тоже были серьезны. Сегодня они не показывали, что надо делать, сегодня они только говорили японское слово. Нужно было знать много стоек, блоков и ударов. Но Цацики все это умел и даже сото-мото-дачи,которое раньше всегда забывал.

Затем настало время делать ката. Как назло, Цацики и Хенрика поставили впереди всех и им не за кем было подглядывать. Хенрик, похоже, нервничал, и вдруг ни с того ни с сего Цацики тоже жутко разнервничался, хотя знал, что он все может. Вокруг было столько зрителей: и публика, и каратисты с зелеными, коричневыми и черными поясами. Цацики казалось, что у него в животе порхают целые тучи бабочек. Он глубоко вздохнул и попытался успокоиться. Потом поклонился.

Во время выполнения ката должны быть слышны только вдохи и выдохи каратистов и в определенных местах – выкрики «киай», но сегодня, кроме этого, было слышно и Мамашу. Ох уж эта Мамаша, вечно за нее приходится краснеть.

– Смотри скорее на Цацики, какой же он молодец, – говорила она Рецине, которой надоело сидеть смирно. – Ты когда-нибудь представляла себе, сколько он всего умеет?!

Рецина ничего себе не представляла, а только пищала все громче и громче.

– Ого, ты это видела?! – вскрикивала Мамаша. – Прямо как в балете, только трико не хватает.

– Тогда бы я точно не пошел в карате, – хихикнул Хенрик.

К счастью, все в детской группе успешно прошли аттестацию, и когда Цацики вручали диплом и желтый пояс, он чувствовал себя превосходно. Он улыбнулся Мамаше, которая аплодировала стоя.

Есть! Он справился. Теперь черный пояс стал еще ближе.

Сакке и Хаммарн

– Слышь, Сакке, – сказал как-то Пер Хаммар. – Надо бы нам найти работу.

Мальчишки в классе начали называть Цацики Сакке. Пера Хаммара уже давно прозвали Хаммарн. Цацики не знал, нравится ли ему кличка Сакке, но от него мало что зависело. Ни имя, ни кличку человек не выбирает себе сам. Это за него делают другие. Глупо, конечно, ведь имя остается с тобой на всю жизнь. Какое счастье, что у Мамаши такой хороший вкус и что она выбрала ему такое классное имя – Цацики.

– Какую работу? – спросил Цацики.

– Ты что, не понимаешь? В Греции мне понадобятся карманные деньги.

В этом году Пер Хаммар наконец мог поехать с ним в Агиос Аммос. Это был решенный вопрос – они даже забронировали билеты.

На этот раз собралась большая компания: Цацики, Пер Хаммар, Мамаша, Йоран, Рецина, бабушка и дедушка. Их всех пригласили на свадьбу Яниса и Дианы, и все должны были жить в гостинице Яниса.

– В Греции не нужны деньги, – сказал Цацики.

– А на мороженое?

– Мороженое есть в таверне у бабушки Марии.

– И его можно брать просто так?

– Да, – ответил Цацики.

– Класс, – мечтательно вздохнул Пер Хаммар. – Ну почему каникулы еще не сейчас?

Как же мне надоело ждать! Но работа мне все равно нужна – я должен накопить на маску и ласты, а то я не смогу ловить каракатиц.

– Мы слишком маленькие, нас никуда не возьмут, – сказал Цацики, которому совершенно не хотелось работать.

– Ты же умеешь подавать еду. Научи меня, и мы устроимся в какое-нибудь кафе.

– В Швеции это невозможно.

– А что, может, воскресим «Фрак-рок»? Арендуем зал в «Глобен-Арене», будем продавать билеты. Прикинь, как мы разбогатеем!

– Да, только двух песен для этого маловато.

– Ты прав, – согласился Пер Хаммар. – Жаль… А вообще классная была идея!.. Придумал! – вдруг закричал он. – Я знаю, что мы будем делать. Кучу денег заработаем!

– Ты что, решил ограбить банк?

– Нет, мы будем играть в метро. Уличные музыканты отлично зарабатывают, и двух песен для этого вполне достаточно. Прохожие все равно больше не слушают.

Пер Хаммар от возбуждения прыгал вокруг Цацики.

– Да ну, – усомнился Цацики.

– Точно тебе говорю. Почти все уличные музыканты становятся потом миллионерами, мне Карин говорила.

– Что-то на вид они не слишком богатые, – возразил Цацики.

– Они просто притворяются бедными, это же любому понятно. Ну давай же, Сакке. Шляпа у тебя найдется? Нам нужна шляпа, в которую прохожие будут бросать деньги. Большая шляпа.

Цацики немного оживился. Он всегда хотел стать миллионером.

– А сколько на это потребуется времени? – спросил он Пера Хаммара. – Чтобы стать миллионером.

– Да немного. Неделя-другая, если играть каждый день после школы.

– Скорее, недели три, – задумчиво проговорил Цацики. – А еще нам надо отрубить себе ноги или что-нибудь вроде того. Чтобы нас было очень жалко.

– Ни за что! – ужаснулся Пер Хаммар. – Тогда я никогда не смогу стать профессиональным футболистом.

– Да не по-настоящему. Мы можем как-то их подвязать…

Идти бок о бок с Пером Хаммаром было ужасно неудобно. Они то и дело спотыкались. Цацики боялся, что они разобьют Мамашину гитару. Люди оборачивались и смеялись им вслед. Некоторые показывали на них пальцем. Цацики считал, что это жестоко и невежливо. Он бы никогда не стал смеяться над инвалидами. И уж тем более над несчастными сиамскими близнецами.

Теперь Цацики и Пер Хаммар были не просто кровными братьями, но еще и сиамскими близнецами. Музыкально одаренные сиамские близнецы, играющие на одной гитаре, могут запросто заработать миллион за неделю, решили они. Пер Хаммар брал аккорды, Цацики ударял по струнам. Они несколько раз порепетировали. Если петь погромче, то было не слышно, что Пер Хаммар берет не тот аккорд.

– Прямо как настоящие! – довольно заключил Пер Хаммар, когда они осмотрели себя в большое зеркало.

Цацики тоже так считал. Они надели большой свитер Йорана, так что никто бы и не догадался, что под ним на самом деле скрываются два мальчика. Им пришлось только сделать небольшой разрез в горловине, чтобы пролезли головы.

Ох как нелегко было, еле сдерживая смех, изображать из себя бедных и несчастных сиамских близнецов. Они чуть не описались от хохота.

– А кстати, как писают сиамские близнецы? – хихикнул Пер Хаммар. – Кто держит пипиську?

Эта мысль их так развеселила, что они повалились на землю. Сиамские близнецы вообще очень неустойчивы и чуть что падают. Подняться на ноги намного труднее. Они долго катались по тротуару, прежде чем смогли встать. Гитара немного треснула, но трещина была такая маленькая, что Мамаша вряд ли ее заметит.

Сиамские близнецы

Цацики и Пер Хаммар страшно вспотели, когда наконец добрались до станции метро «Фридхемсплан». Нарядную шляпу Йорана они положили на землю перед собой. Другой шляпы не нашлось. Рядом с ней красовалась табличка, на которой было написано:

Сакке и Хаммарн – музыкальные сиамцы

Слово «близнецы» не уместилось.

Послушать их остановилась одна-единственная старушка.

–  One, two, three, four [2]2
  Раз, два, три, четыре (англ.).


[Закрыть], – отсчитал Цацики и ударил по струнам. Звук был просто жуткий, потому что от смеха Пер Хаммар забыл взять аккорд.

– Успокойся, – сказал Цацики и ущипнул его под свитером.

– Ай! – вскрикнул Пер Хаммар.

–  One, two, three, four, – снова отсчитал Цацики, и они спели «Купи хот-дог» и сразу за ней – «Хот-дог буги».

Старушка стояла и вежливо слушала. Кроме нее, ими почти никто не заинтересовался. Люди смотрели, смеялись и проходили мимо.

– Молодцы, – сказала старушка и, опустив пятьдесят эре в нарядную шляпу Йорана, ушла.

– Вот скупердяйка, – обиделся Пер Хаммар.

Они успели пропеть свои сосисочные песни пять раз и набрать десять крон пятьдесят эре, когда к ним подошел работник метро.

– Я не могу больше это слушать, – сказал он. – К тому же попрошайничать в метро запрещено.

– Мы не попрошайничаем, а поем, – заявил Пер Хаммар. – Как нам еще, по-вашему, стать миллионерами?

– Да, это непросто, – ответил работник метро.

– Я знаю, – сказал Цацики, когда они вышли на улицу. – Мы встанем у киоска с хот-догами. Люди, которые любят сосиски, должны любить и сосисочные песни.

– Ты гений, – восхитился Пер Хаммар.

– Извините, – начал Цацики, подойдя к киоску и жалобно склонив голову набок. – Мы бедные сиамские близнецы и пытаемся собрать деньги на операцию в Нижнем Китае. Ничего, если мы немного попоем возле вашего киоска?

– Ах ты боже мой! – воскликнула продавщица и, высунув голову из окошка, с любопытством поглядела на них. – Никогда в жизни не видела сиамских близнецов. Это, наверное, так тяжко.

– Да, – согласился Пер Хаммар. – Особенно когда приспичит пописать.

Продавщица была вся в морщинах. «Наверное, она много смеялась в своей жизни», – подумал Цацики. И сейчас она тоже засмеялась.

– А что за песни вы поете? – спросила она.

– Про сосиски, – сказал Пер Хаммар. – Это наши хиты.

– Замечательно, – обрадовалась продавщица. – Конечно, играйте, может, и покупателей прибавится.

Но, видимо, у киоска с хот-догами быстро не разбогатеешь. За неделю уж точно. Люди, кажется, не понимали, что надо класть деньги в шляпу. Они думали, что сиамские близнецы поют и играют бесплатно.

– Что вы тут делаете? – Мимо проходил дедушка Цацики с пакетом продуктов из магазина «ИКА».

– Мы зарабатываем деньги себе на операцию, – объяснил Цацики. – В Нижнем Китае.

– Да у вас тут и так уже куча денег, – заметил дедушка, заглянув в шляпу Йорана. – Крон двадцать точно.

– На операцию этого мало, – сказал Цацики.

– Даже на маску для подводного плавания не хватит, – грустно добавил Пер Хаммар. – Может, будем сворачиваться, как думаешь, Сакке?

Цацики не возражал. Ему надоело сидеть бок о бок с Пером Хаммаром, а от сосисочных песен его уже тошнило. В жизни больше не будет их петь.

– Угостить вас лимонадом? – спросил де-, душка.

– Ага, – ответил Пер Хаммар. – В «Полхеме»?

– Где же еще? – сказал Цацики.

Каждый вечер дедушка сидел в «Полхеме» со своими приятелями, которые, как и он, уже не работали. Иногда Цацики с Пером Хаммаром заходили к ним, и те угощали их лимонадом.

Сегодня дедушка попросил мальчиков сыграть для своих друзей.

– Может, не стоит? – спросил Цацики, которому больше всего хотелось снова стать самим собой.

– Стоит, – отрезал дедушка и жестом велел старичкам замолчать и послушать своего одаренного внука.

–  One, two, three, four, —начал Цацики, и они спели еще раз. Обе песни, чтобы порадовать дедушку.

Тем временем дедушка со шляпой в руках обходил друзей и других посетителей кафе и не успокоился, пока каждый не сделал свой вклад. Он принимал только купюры. Даже официантам пришлось раскошелиться.

– Вот это да! – обрадовался Пер Хаммар, когда они доиграли и сели пить лимонад. – На маску этого точно хватит. Жалко, что вас не было с нами с самого начала – тогда бы мы стали миллионерами за один день.