Текст книги "Цацики и Рецина"

Автор книги: Мони Нильсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Сгоревшие тефтельки и слипшиеся макароны

– Еще две недели?! – воскликнула Мамаша. – В таком случае можешь вообще не возвращаться! Я вышла замуж не для того, чтобы одна воспитывать троих детей, как мать-одиночка!

Мамаша швырнула трубку. Слезы катились у нее из глаз, и Рецина тоже заплакала из сочувствия. Мамаша подняла майку и приготовилась ее кормить – когда Рецина кричала, ей помогала только грудь.

– Дорогая моя, – рыдала Мамаша, поливая слезами Рецину, которую, похоже, ничуть не беспокоили Мамашины чувства до тех пор, пока у нее была еда. – Милая… Прости, что я родила тебя в этот мир.

На сковородке тем временем подгорали тефтельки, а в кастрюле выкипали макароны. Цацики убавил жар и осторожно потыкал угольно-черные тефтели лопаткой. Еще чуть-чуть, и его терпение лопнет. Морген становился противнее с каждым днем, а Мамаша только жаловалась и жалела себя.

– У меня нет никакой жизни, – плакалась она Рецине. – Твой папа катается по миру, а я должна сидеть дома, присматривать за детьми и учить с ними уроки.

Цацики считал, что Мамаша несправедлива к Йорану, потому что он совсем не хотел никуда ехать. А когда звонил Шиповник, она заставляла Цацики врать и говорить ему, что ее нет дома. У нее не было сил выслушивать его претензии.

В кухне возник Мортен и увидел, что их ждало на ужин.

– Идиот, – сказал он, оттолкнув Цацики от плиты. – И откуда у тебя руки растут?

Мортен привык заботиться о себе сам и готовил так же хорошо, как Мамаша, но Цацики соскучился по стряпне Йорана. Ему надоели полуфабрикаты, пицца и «Макдоналдс». Когда Йоран вернется, он никогда больше не будет это есть.

Цацики поставил на стол молоко и кетчуп. Побольше кетчупа – и, глядишь, сойдет. Макароны с сыром уж точно.

– Ужин готов! – крикнул Мортен Мамаше. Та встала наконец с кресла и пришла на кухню.

– И это, по-твоему, ужин? – спросила она, с отвращением глядя на круглые угольки и слипшиеся макароны. И вдруг прыснула со смеху. Тогда засмеялся и Мортен.

– Зато молоко свежее, – захихикал Цацики. – Пустячок, а приятно.

– Балда, – сказала Мамаша и снова зарыдала.

– Идиот, – снова рявкнул Мортен и долбанул Цацики кулаком по плечу, прямо по синяку, который разрастался с каждым днем. – Из-за тебя она опять плачет.

– Сам ты идиот, выродок несчастный! – закричал Цацики. – Решил, что она твоямама, да?

Он так разозлился, что запустил в Мортена пакет с молоком. Пакет упал на пол и лопнул, молоко залило всю кухню.

– Ты чего, спятил?! – заорал Мортен. – Ты испортил мне майку.

– Цацики, возьми себя в руки! – возмутилась Мамаша. – Так себя не ведут! Давай-ка теперь вытирай.

– Сама возьми себя в руки! – огрызнулся Цацики. – Думаешь, ты одна такая несчастная?

Я не виноват, что тебе вздумалось завести еще двух детей. Не удивлюсь, если Йоран больше не вернется. К тому же я и сам от вас ухожу.

– Ну и отлично, – обрадовался Мортен. – Вали!

– Замолчи сейчас же! – заорала Мамаша на Мортена и попыталась удержать Цацики.

– Пусти, – сказал он и вырвался из ее объятий. – Мне надо собрать вещи.

Жемчужный дождь

Цацики сидел на чемодане в прихожей и ждал бабушку. Мортен стоял, прислонившись к дверному косяку, и ухмылялся. Мамаша устроилась на полу с Рециной на руках и пыталась уговорить Цацики остаться.

– Нет, – сказал Цацики. – Все решено. Я не могу здесь больше жить. Можно я только в последний раз подержу Рецину?

– Конечно. – Мамаша передала ребенка Цацики.

Рецина улыбнулась и попыталась ему что-то сказать. Она была как зеркало в комнате смеха. Когда она улыбалась, невозможно было не улыбнуться самому, хотя внутри все болело от горя.

– Смотри, ей достаточно просто увидеть тебя – и она счастлива, – сказала Мамаша. – Ей будет тебя не хватать, и мне тоже. Я не хочу, чтобы ты уезжал.

– Ничего не поделаешь, – ответил Цацики. – Когда я уеду, у тебя останется всего два ребенка. С ними-то ты уж точно справишься.

– Не говори так, – горько вздохнула Мамаша. – Я чувствую себя совсем никчемной.

– Вот и отлично, – злорадно сказал Цацики.

– Но, Цацики, ты мой самый любимый ребенок. Я не смогу без тебя жить.

– Сможешь. К тому же я не самый любимый. Все это вранье, потому что я единственный из твоих детей, кого ты не выбирала.

– Что ты хочешь сказать?

– Мортена ты взяла в семью сама, Рецину завала осознанно, а я появился на свет случайно, когда ты еще даже не думала о детях…

Мамаша долго молча смотрела на Цацики. Он и сам очень расстроился, осознав, что это сущая правда.

– Цацики, – наконец заговорила Мамаша, – никогда больше так не говори.

– Но ведь это правда, – настаивал Цацики. – Разве нет?

– Нет. Ты пришел в мир благодаря бурной, пьянящей любви, а такие дети – самые желанные.

– Ерунда. Пачка шипучих витаминов – вот цена таким детям.

– Это еще кто сказал? – возмутилась Мамаша.

– Мортен. Он говорит, что я случайный ребенок и появился по ошибке: просто презик порвался – и ты залетела. Надеюсь, ты понимаешь, что мне не очень приятно быть таким ребенком.

Мортен смерил Цацики долгим взглядом, означавшим: «ну-подожди-у-меня». Мамаша попыталась сделать серьезное лицо, но у нее ничего не вышло. Она расхохоталась.

– Прости, Цацики, – смеялась она. – Прости, но ничего глупее я в жизни не слышала.

– Да, – согласился Цацики. – Мне и самому показалось, что это глупость.

Вместе с бабушкой приехал и дедушка. Он взял Рецину на руки и пощекотал ее своей седой бородой. И тут Рецина впервые засмеялась в голос. Казалось, что в прихожей пошел жемчужный дождь. Теперь уже смеялись все. Удержаться было невозможно.

– Еще! – кричал Цацики. – Еще!

Научившись смеяться, Рецина, похоже, не могла остановиться. Она смеялась надо всем подряд.

– Ну хватит, – сказала наконец бабушка. – Поехали. Цацики, ты готов?

– Да, – отозвался Цацики и взял чемодан.

– Ну уж нет, – вдруг заявила Мамаша. – Я так не согласна. Если Цацики уезжает, то я еду с ним. Мортен, собирай вещи! Мы едем с ними.

– Минуточку, – сказал дедушка. – Ведь это Цацики нужен был покой и отдых.

– А как же я? – спросила Мамаша. – Может, я вам уже и не дочь? Я тоже хочу, чтобы обо мне позаботились. Дали утром подольше поспать, принесли завтрак в постель и приготовили что-нибудь вкусненькое. Мне надоело есть макароны.

– Но ведь я работаю, – возразила бабушка.

– А я – нет, – сказал дедушка. – Я могу подавать тебе завтрак в постель.

– Но, чур, в бабушкиной кровати спать буду я, – заявил Цацики. – Учти.

У бабушки была самая классная кровать в мире. Широкая, мягкая, с клетчатым покрывалом.

– Еще чего выдумал! – возмутилась Мамаша. – Это, между прочим, моя мама. На ее кровати буду спать я, правда, мама?

– Да, да, – устало проговорила бабушка.

– А перед сном ты будешь чесать мне спинку.

– Да, да, – засмеялась бабушка. – Договорились.

В Мамашу словно бес вселился. Она металась по квартире, собирала соски, памперсы, одежду.

Мортен смущенно стоял в углу и наблюдал за происходящим.

Мамаша на секунду прекратила сборы и ткнула Мортена пальцем в живот.

– А с тобой мы еще поговорим. «Презик порвался» – такого бреда я в жизни не слышала.

Мортен покраснел так, что даже прыщи исчезли.

Цацики встал на цыпочки и что-то прошептал дедушке на ухо.

– И знаешь, Мортен, если ты не перестанешь бить моего мальчика, то будешь спать в ванне.

– Да-да, – пролепетал Мортен. – Конечно.

Йоран

Наконец Йоран вернулся. В один прекрасный день он стоял на школьном дворе с Рециной в коляске, загорелый, как какой-нибудь турист, прилетевший чартером из теплых стран, и сильно выделялся на фоне по-зимнему бледных детей, которые высыпали после уроков на улицу.

– Йоран! – выдохнул Цацики и застыл на лестнице.

– Цацики! – крикнул Йоран, протянув ему навстречу руки.

Цацики совершенно забыл о том, что он крутой и взрослый и вот уже вторую четверть ходит в четвертый класс. Он слетел по ступенькам и бросился в объятья Йорана. Плевать, что подумают окружающие.

– Ты приехал, – проговорил Цацики и зарылся лицом в старую кожаную куртку Йорана. – Наконец-то ты вернулся.

– Да, наконец-то, – сказал Йоран.

Пер Хаммар, Хассан, Хесус, Виктор, Сара, Элин и Мария Грюнваль подошли поздороваться, и девчонки тут же полезли в коляску.

– Какая большая, – сказала Сара, которая давно уже не была у Цацики дома.

– И какая милая, – добавила Мария Грюнваль и улыбнулась Цацики своей прекрасной улыбкой. – Мне кажется, она похожа на тебя.

– На меня она похожа, – встрял Йоран. – Вся в папу, неужели не видно?

– Ну разве что прической, – ответила Мария Грюнваль.

– Ты что, хочешь сказать, что у моей дочери ежик, как у военных? – возмутился Йоран.

– Да, – хихикнула Мария Грюнваль.

– Неудивительно, что у тебя фингалы под глазами, раз ты со всеми такая вредная, – оскорбленно заметил Йоран.

– Это не фингалы, – обиделась Мария Грюнваль. – Это тени для век.

Хесус согнулся пополам от смеха и похлопал Йорана по спине.

– Отличная шутка! Фингалы… Надо запомнить.

Мария Грюнваль и несколько других девочек в классе начали краситься и ходить с маленькими сумочками. Вид у них был совершенно идиотский. Они считали, что мальчишки из их класса – мелкие, и поэтому бегали за шестиклассниками.

– Ну всё, пошли, – сказал Цацики и потянул Йорана за рукав. Он не собирался ни с кем его делить. Ему хотелось скорее домой – рассматривать подарки. – Ведь ты же привез подарки? – на всякий случай спросил он, когда они подходили к Паркгатан.

– Конечно, – ответил Йоран. – Все папы должны привозить подарки после того, как их долго не было дома. Зато сейчас я возьму отпуск по уходу за детьми.

– И будешь печь булочки, – добавил Цацики.

– Каждый день, – подтвердил Йоран. – Вот будет здорово!

Теперь, когда Йоран взял хозяйство на себя, они не только стали лучше питаться и есть булочки на полдник – настроение у всех тоже улучшилось. Особенно у Мамаши, которой больше не приходилось врать Шиповнику. Они снова часто сидели вместе и писали песни. Ужас, сколько песен пишут и выкидывают в корзину рок-музыканты. Остальные «Мятежники» больше не приходили к ним домой на Паркгатан. Они нашли себе репетиционный зал в Вазастане, и Цацики с Йораном были очень этому рады.

Иногда вместе с Шиповником их навещали фокусница Элин и Венера. Венера была дочкой Шиповника и Элин, и ей уже исполнилось два года. Двухлетние дети, как оказалось, очень любят разбрасывать вещи по полу.

Элин почти перестала глотать огонь, вместо этого она прокалывала людям дырки и рисовала татуировки хной. Цацики и Перу Хаммару Элин обещала сделать по одной татуировке бесплатно. Они даже выбрали себе картинку – японский иероглиф, означающий «друг». Очень красивый.

Фокусница Элин обожала дырки. У нее у самой их был миллион. В ушах, в носу, в брови, в локте, одна, очень мерзкая, в языке, в сосках, хотя их Цацики не видел, и, конечно, бриллиант в пупке. Бриллиант был самый красивый, считал Цацики.

– Ты ненормальная, – сказала Мамаша, которая ненавидела пирсинг и грозилась, что выставит Цацики и Мортена из дома, если они вздумают сделать себе хотя бы одну дырку.

– А ты стала старомодной и скучной, – ответила Элин своим сиплым бензиновым голосом.

– Нет, – не отступалась Мамаша, – но я себе нравлюсь такой, какая есть, без дырок.

– А по-моему, пирсинг – это сексуально, – улыбнулся Шиповник, у которого в языке тоже появилась сережка.

– А что, когда вы целуетесь, они звенят? – заинтересовался Цацики.

– Еще как, – ответил Шиповник и, вытянув язык, поболтал им в воздухе.

«Да уж, – подумал Цацики, – слизняк слизняком».

– Может, она и права, – задумчиво сказала Мамаша, когда Элин с Шиповником ушли домой. – Наверное, я и сама не заметила, как стала старомодной и скучной.

– Ерунда, – хмыкнул Йоран и поцеловал Мамашу в ее непроколотый нос. – Ты просто умная.

– Да нет, я серьезно, – сказала Мамаша. – Я уже немного подустала от «Мятежников». Как-то невесело это уже. Теперь я больше радуюсь при виде полицейского, который может защитить меня и моих детей.

– И чем ты думаешь заняться? – спросил Цацики. – Снова пойдешь работать в детский сад или в больницу?

– Нет. Я подумываю о сольной карьере.

Нянька

– Памперс ей менять я не буду, – решительно заявил Цацики.

Мамаша с Йораном стояли одетые в коридоре. Они собрались в кино – впервые с тех пор, как родилась Рецина.

– Я тоже, – поддакнул Пер Хаммар, засунув руки в карманы.

– И не надо, – засмеялась Мамаша. – С ней остается Мортен.

– Ага, – подтвердил Мортен.

– Но это моя младшая сестра, – сказал Цацики. – Так что я тут главный.

– Идиот! – рявкнул Мортен и ударил Цацики по синяку на плече.

– Вонючая крыса, – прошипел Цацики.

– Не ссорьтесь, – сказал Йоран. – Я только что надел ей сухой памперс. Она наверняка проспит до самого нашего возвращения.

– А я сцедила ей молока, на случай если она проснется голодная, – добавила Мамаша.

– Как бы то ни было, – снова повторил Цацики, – если она обкакается, памперс ей менять я не собираюсь.

Цацики зарекся менять Рецине памперс. В последний раз, когда ему пришлось это делать, он весь перепачкался в какашках. Просто ужас, сколько может накакать такой маленький человечек. Мамаша чуть не лопнула со смеху, хотя было вообще не смешно. Иногда Мамаша вела себя просто как ребенок.

Пер Хаммар и Цацики едва успели сесть за компьютер, как на пороге появился Мортен.

– Нам самим нужен компьютер! – закричал Цацики. – Сейчас наша очередь.

– Спокойно, – улыбнулся Мортен. – Я взял вам напрокат фильм и купил конфет.

Что?! Цацики с опаской посмотрел на Мортена. Что-то тут не так.

– Какой фильм? – подозрительно спросил он.

– Боевик, – ответил Мортен.

– А ты сам смотреть не будешь?

– Нет, – сказал Мортен. – Ко мне придет Стина, и я хочу, чтобы вы нам не мешали.

Стина была новой девушкой Мортена. Цацики еще никогда ее не видел, только слышал о ней. Мортен все уши ему прожужжал. Она училась в гимназии Святого Йорана, собиралась стать поваром и была самой симпатичной девчонкой в городе. Да к тому же доброй и веселой. Мортен влюбился по уши. Смущало его только одно: она встречалась с другим парнем, правда, собиралась вот-вот с ним расстаться.

– И что, все конфеты нам? – Пер Хаммар вожделенно уставился на пакетик со сладостями.

– Да. Если вы не будете нас доставать.

– Договорились, – сказали Цацики и Пер Хаммар. – Не будем.

Уже в самом начале, по заставке было понятно, что фильм будет отличный. Цацики потушил свет в гостиной и высыпал конфеты в миску, когда в дверь позвонили.

– Я открою! – закричал Мортен и галопом поскакал к входной двери. И тут закричала Рецина.

– Нажми на паузу, – раздраженно сказал Цацики и помчался к Рецине. Он попытался засунуть ей в рот соску, но она отказывалась ее брать и сердито кричала. Стоило Цацики взять малышку на руки, она сразу успокоилась.

В коридоре стоял Мортен и ждал, пока Стина снимет свои сапоги на высоких каблуках. Стина подняла голову и посмотрела на Цацики.

– Привет, – сказала она, узнав его. – Ты тоже здесь живешь?

– М-м, ага, – промычал Цацики, чувствуя, как кровь приливает к щекам.

– Вы знакомы? – удивленно спросил Мортен.

– Да, – сказала Стина и засмеялась. – Конечно.

– Ну, не то чтобы лично, – промямлил Цацики и еще сильнее покраснел.

И почему ему вечно не везет?

Да, он действительно не был знаком со Стиной лично – скорее, на ощупь. В прошлом году он трогал ее грудь. Никогда в своей жизни он не делал ничего более неприличного. А поскольку гимназисты обедали в школе, где учился Цацики, Стина и Цацики иногда виделись. При встрече Стина всегда улыбалась и здоровалась.

– Смотрите, вон мой парень! – помахав Цацики, могла крикнуть она на всю столовую.

Ужас какой, а вдруг она и вправду решила, что они вместе? Вдруг это такое правило: потрогал девушку за грудь – и, хочешь не хочешь, ты уже ее бойфренд?

– А как ты думаешь, Рецине можно смотреть боевик? – спросил Цацики, вернувшись в гостиную. Ведь кому, как не Перу Хаммару, это знать: у него целых две младших сестры.

– Конечно, – сказал Пер Хаммар и включил фильм. – Она же ничего не поймет.

– А здесь гостиная. – Мортен махнул рукой на дверь. В отличие от Мортена, Стина была хорошо воспитана, поэтому она подошла к Перу Хаммару и протянула ему руку.

– Привет, я Стина, мы, кажется, не знакомы.

Пер Хаммар молча уставился на нее. Даже руку не протянул.

– Да это же та самая девчонка! – прошептал он Цацики и бешено захихикал.

– Отвали, – простонал Цацики. Он уже чувствовал, как больно его треснет Мортен, если узнает, что Цацики хватал его девушку за грудь. Наверняка это был непростительный грех.

Стина сделала вид, что не замечает хихиканья Пера Хаммара, и плюхнулась на диван рядом с Цацики. Цацики немного подвинулся.

О нет! Теперь-то до него дошло, кто парень Стины. Ведь это же он сам, иначе бы она ни за что не уселась рядом с ним. Если Мортен об этом узнает, он убьет его.

Цацики отсел немного подальше. Стина придвинулась ближе. Наклонилась. Неужели она его поцелует? У Цацики перехватило дыхание.

– Какая симпатичная, – сказала Стина. – Можно мне подержать?

– Конечно! – Цацики снова мог дышать. – Держи, сколько хочешь, – добавил он и передал Рецину Стине. И Стина, как это свойственно девчонкам, начала с ней сюсюкать. Интересно, где они только этому учатся?

– Слышь, Стин, может, пойдем в мою комнату? – не выдержал Мортен. Он все еще стоял в дверном проеме.

– Да ладно, давай лучше фильм посмотрим, – ответила Стина.

– Я его уже видел, – разочарованно сказал Мортен. – Он тупой.

– Неправда, – возразила Стина. – Он классный, к тому же я так давно не сидела перед телевизором, да еще с конфетами. Иди сюда, садись с нами.

Мортен втиснулся на диван между Цацики и Стиной. Цацики видел, как он обнял ее за плечи, но Стина была слишком увлечена Рециной, которая замерла у нее на руках.

Когда Рецина заснула, Мортен попытался убедить Стину переложить ее в кроватку, но Стина наотрез отказалась. Видно было, что она очень любит малышей.

– Тьфу ты черт, весь вечер коту под хвост, – мрачно пробурчал Мортен, когда Стина ушла домой – сразу, как только кончился фильм, хотя Мортен изо всех сил уговаривал ее остаться.

– Ты устала? Хочешь, оставайся ночевать, – не отставал он.

Но Стина не хотела. Цацики ее понимал, и все же ему было немного жаль Мортена, который совершенно зря взял в прокате фильм и купил конфеты.

– Ты бы лучше угостил ее яблоками. Она обожает яблоки, спроси у Цацики, если не веришь, – посоветовал Пер Хаммар и засмеялся над собственной шуткой.

– Заткнись, – шикнул Цацики, но Пер Хаммар не унимался даже тогда, когда тот повалил его на пол и попытался придушить подушками. Давясь от смеха, он рассказал Мортену все про Цацики и Стину.

Мортен недоверчиво посмотрел на Цацики.

– Да ладно. Не может быть! Ты что, правда… – почти восхищенно проговорил Мортен. – Классные, да?

– Ну, я как-то не помню, – пожав плечами, промямлил Цацики.

– Вот уж ни за что бы о тебе не подумал, – сказал Мортен и почти по-дружески стукнул Цацики по плечу. Правда, больно, все равно очень больно.

Папа Мортена

Цацики и Мортен ходили в магазин «Виво» за продуктами. Заодно Мортен купил гель для волос, хотя такого пункта в списке не было. Это ужас просто, сколько расходуется молока в многодетной семье. Особенно в такой, где есть Мортен и бывший военный, который без молока жить не может.

Переходя через площадь, где частенько собирались пьяницы, мальчики увидели папу Мортена. Он сидел на земле со своими собутыльниками. Мортен отвернулся, но тот его заметил.

– Эй, Мортен, уже и родного отца не признаешь? – окрикнул он сына. Прохожие стали оглядываться.

– Да пошел ты, – сквозь зубы процедил Мортен.

– Мортен, поди сюда! Поговорить надо!

Мортен остановился и медленно повернулся, но ни шага не сделал навстречу. Презрительно сплюнув, он в упор посмотрел на отца.

– Тебе надо, ты и подходи.

Цацики стало так жаль бедного Мортена, что он чуть не заплакал. Следовало бы запретить пьяницам заводить детей.

Папа Мортена встал и, шатаясь, подошел к ним. Цацики немного попятился. От него сильно пахло, и было ясно, что он очень давно не мылся и не чистил зубы.

– Как твои дела? – заплетающимся языком спросил он, теребя в руках мятую пачку сигарет.

Мортен ничего не ответил.

Лишней мелочи не найдется?

– Не найдется, – буркнул Мортен, хотя им только что дали много сдачи. Будь это папа Цацики, Цацики не смог бы ему отказать, но сейчас он и пикнуть не смел. Мортен готов был взорваться в любую секунду.

– Нужны деньги – иди и работай, алкаш! – прошипел Мортен. Цацики видел, что он весь дрожит.

– И это говорит мой собственный отпрыск! Нельзя ли повежливей? – Папа Мортена еле стоял, пританцовывая на непослушных ногах. Совладав с ними, он продолжил: – Если я замерзну этой ночью, виноват будешь ты, так и знай. Хотя тебе-то что. Небось только обрадуешься, что папаша твой подох.

– Так было бы лучше для всех! – крикнул Мортен. Руки его так тряслись, что он с трудом достал деньги из заднего кармана. Слезы брызнули у него из глаз, когда он швырнул их на землю и побежал прочь.

Отец Мортена наклонился и поднял купюры, Цацики помог ему собрать мелочь.

– Вы уж позаботьтесь о моем парне, – тихо сказал старик.

– Ага, – прошептал Цацики и взял тяжелые пакеты с продуктами, которые оставил Мортен.