Текст книги "Цацики и Рецина"

Автор книги: Мони Нильсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Парижские гамбургеры и пальты

В конце зимы, на каждые спортивные каникулы, Цацики всегда, сколько мог припомнить, ездил с бабушкой и дедушкой в горы – на запад Швеции или в Альпы – кататься на лыжах. В этом году они никуда не собирались. Эти спортивные каникулы он должен был провести в Эстерсунде с родителями Йорана. Цацики считал, что это несправедливо. Мортен тоже. Он бы предпочел остаться один в городе.

– Это исключено, – отрезала Мамаша. – В семье нельзя думать только о себе, и я не желаю слышать никаких жалоб.

Иногда Цацики сомневался, что ему так уж нравится семейная жизнь. Вот, например, сейчас: ведь он бы мог поехать в горы один с бабушкой и дедушкой, которые бы с радостью выполняли любой его каприз, а вместо этого трясся в тесной и вонючей машине. На переднем сиденье орала Рецина, Мортен слушал в наушниках музыку и фальшиво подпевал, Мамаша всю дорогу дергалась и, перегибаясь через Цацики, пыталась сунуть Рецине соску.

Один Йоран радовался. Он весело барабанил по рулю.

– Далеко еще? – спросил Цацики. Его укачало.

– Да нет, – ответил Йоран. – Осталось всего-то шестьсот тридцать километров.

Красная «вольво» была забита под завязку. На крыше ехали лыжи Мамаши и Цацики. Хотя бы на несколько дней они все же собирались выбраться в Оре покататься. Оре находился недалеко от Эстерсунда. Цацики бывал там несколько раз. Мортен думал взять напрокат сноуборд, а у Йорана лыжи были дома.

– Что значит «дома»? – спросила Мамаша, пытаясь перекричать Рецину и фальшивое пение Мортена.

– Дома у родителей, – засмеялся Йоран. Сегодня ничто не могло испортить ему настроение – так он был рад наконец попасть домой в Эстерсунд и показать всем свою маленькую принцессу.

– А сейчас сколько осталось? – спросил Цацики.

– Шестьсот двадцать.

– Я есть хочу! – вдруг завопил Мортен. В наушниках он ничего не слышал и разбудил Рецину, которая только что наконец уснула, устав от собственного крика.

– В Монкарбу я угощу вас парижскими гамбургерами, – сказал Йоран. – Вы таких еще не пробовали, в Стокгольме их не найдешь. А дома вас ждет настоящий пир! Моя мама обещала приготовить пальты. Никто не готовит пальты, как моя мама.

– А это вкусно? – спросил Цацики.

– Пальчики оближешь. Тебе понравится – и парижские гамбургеры, и пальты. Обещаю!

Лучше бы он ничего не обещал, потому что нарушать свое слово нельзя. Парижские гамбургеры были, в общем, ничего, но не такие уж вкусные, как утверждал Йоран. Внутри вместо котлеты лежал огромный кусок вареной колбасы. Йоран заглотил целых две штуки, с маринованным огурцом и репчатым луком. Цацики заказал себе один, только чтобы порадовать Йорана, хотя куда охотнее съел бы что-нибудь привычное. Мортен взял обычный гамбургер с картошкой фри – он никогда не делал ничего ради того, чтобы кого-то порадовать. Мамаша заказала себе хот-дог.

– Эх вы, трусы, – засмеялся Йоран. – Ну поехали, я уже снова проголодался и хочу пальтов. Вам понравится, вот увидите!

Стоило им тронуться с места, как Рецина проснулась. Она кричала до самого Худиксвалля. Мамаша к этому времени уже так озверела и взмокла, что взяла ее на руки и кормила до самого Эстерсунда. Сзади сразу стало посвободнее, потому что Мортен пересел вперед.

– Далеко еще? – Цацики задал этот вопрос уже шестьдесят два раза. Один раз на каждые десять километров.

– Пожалуйста, не гони! – просила Мамаша уже тридцать семь раз – раз в десять километров на всем пути от Худиксвалля до Эстерсунда.

Родителей Йорана звали Майя и Аллан. Они были очень добрые и жили в большом доме. Единственная проблема заключалась в том, что, кроме как смотреть телевизор, делать там было совершенно нечего.

Мортен сразу оккупировал самое удобное кресло и встал только тогда, когда Майя позвала всех к столу.

– Это еще что за… – пробормотал Мортен, с ужасом глядя на пальты, которые раскладывала гостям Майя.

Пальты оказались большими серыми склизкими булочками, начиненными кусочками жирной свинины, и есть их полагалось с маслом и брусничным вареньем.

– Спасибо, мне один, – сказала Мамаша и подмигнула Цацики, который тоже попросил себе только один пальт. Самый маленький, хотя он все равно был чересчур большой.

Йоран взял сразу два. Аллан и Майя – тоже.

– Ешьте, – шикнула Мамаша на Цацики и Мортена, когда Майя пошла за новой порцией пальтов, которые стояли на плите в большой кастрюле. Первую порцию смели Йоран и Аллан.

Цацики окунал кусочки пальта в брусничное варенье и быстро проглатывал, запивая молоком. Он съел всё, кроме начинки. Мортен, слабак, даже не попробовал. Мамаша съела половину.

– Эх вы, стокгольмцы, – засмеялась Майя. – Не знаете, что такое настоящая еда.

– Еще как знаем, – невежливо ответил Мортен. – «Макдоналдс» и пицца.

– Всё, у меня пальтовая кома, – прикончив седьмой пальт, простонал Йоран и улегся на диван.

– Отдохните и вы, – сказала Майя. – А я принесу кофе.

– А у вас не найдется того вкусного печенья? – спросил Цацики. – Помните, которое вы присылали нам на Рождество?

– Еще бы, – ответила Майя. – Конечно, найдется.

– А ты, Йоран, может, выпьешь чего покрепче? – предложил Аллан. – После долгой-то дороги.

– О да, не откажусь, – сказал Йоран.

– Ты что, даже не поможешь своей маме с посудой? – спросила Мамаша у Йорана.

– Пусть мальчик полежит, – сказала Майя. – Уж о посуде я позабочусь.

Йоран улыбнулся Мамаше.

– Избалованный маменькин поросеночек, – закатив глаза, поддразнила она его. Йоран притянул ее к себе и поцеловал.

– Любовь, любовь, – пропел Аллан и подал Йорану рюмочку коньяку. – Ведь ты же не будешь?

– Нет, – ответила Мамаша, – я кормлю.

Да, в Эстерсунде было совершенно нечего делать, кроме как смотреть телевизор и спать. Цацики и Мортена положили на одну большую кровать в подвале. Вся постель была усыпана колючими крошками чипсов. Это Мортен насорил. После ужина он тайком сбегал в киоск и купил три пачки. Цацики вообще почти ничего не досталось. Теперь Мортен валялся в кровати и без конца пукал под одеялом. Он опять напялил наушники и всякий раз, пукая, прерывал свое фальшивое пение и довольно улыбался. Словно тут было чем гордиться.

– Вонючая крыса, – злился Цацики. – Вонючая крыса.

Но Мортен ничего не слышал. Он уснул.

Каникулы насмарку

В Оре было полно народу, как всегда бывает на спортивных каникулах. Полдня ушло на то, чтобы взять напрокат доску для Мортена.

– Можно я пока сам съеду разок? – ныл Цацики. Он весь взмок, и ему очень хотелось покататься. Светило солнце, и снег маняще сверкал.

– Нет, – сказала Мамаша. – Подожди нас.

Наконец подошла очередь Мортена.

– А она нормальная вообще? – спросил он, разочарованно глядя на доску. – Я слышал, что самые лучшие – К2.

– Для новичка и эта подойдет, – сказал Йоран. – Пошли!

Рецина сидела в «кенгуру» у Йорана на спине. Он пообещал побыть с Мортеном на склоне для начинающих, чтобы Мамаша с Цацики могли немного покататься одни.

– Пошли, – позвала Цацики Мамаша. Ей не терпелось поскорее подняться наверх.

– Давай немного посмотрим на Мортена, – предложил Цацики. – Думаю, будет забавно.

Цацики знал, как трудно учиться кататься на сноуборде и сколько приходится падать в самом начале. В прошлом году он научился и даже неплохо катался, но все же не так хорошо, как на лыжах. Поэтому он считал, что на лыжах круче. Цацики любил делать то, что у него хорошо получается.

– Что, обязательно кататься на этой детской горке? – ворчал Мортен. – Это же полный отстой.

– Показать тебе, как подниматься на подъемнике? – спросил Цацики, когда Мортен наконец пристегнул крепления.

– Фигня, – заявил Мортен и схватился за подъемник. Проехав два метра, он грохнулся.

– Вообще-то лучше ехать до самого верха, – поддразнил Цацики Мортена, проезжая мимо него. Мортен барахтался в снегу и ругался. Было очень приятно наконец хоть в чем-то быть лучше этого задаваки.

Свалившись пять раз, Мортен уже чуть не плакал.

– Это доска дебильная! – закричал он и швырнул ее на землю. – Я же говорил, надо брать К2.

В конце концов он взял доску под мышку и пошел наверх пешком. Цацики поднялся на подъемнике. Когда Мортен забрался наверх, он был потный, злой и весь в снегу.

– Не спеши и согни колени, – крикнул Цацики вслед Мортену, который сразу поехал вниз.

– Да это же проще простого! – закричал Мортен, но тут же перекувыркнулся и сломал запястье. Правда, узнали они об этом только после того, как три часа просидели в приемной у доктора. А потом уже надо было возвращаться в Эстерсунд.

Мортен знал, как испортить спортивные каникулы.

Прошел день, другой, третий, и Цацики уже с ума сходил от безделья. Они все время ели, ели и ели – хорошо хоть пальты им больше не предлагали. Еще они подолгу гуляли с Рециной и ходили в гости к старым приятелям Йорана. Было так скучно, что вечером Цацики ложился спать без всякого напоминания.

– Ты в порядке? Не заболел? – обеспокоенно спросила Мамаша.

– А ты? – спросил в ответ Цацики. – По-моему, ты тоже какая-то не такая.

Здесь, в Эстерсунде, Мамаша вела себя совсем иначе, нежели дома. Она рано ложилась спать, и со стороны казалось, что она любит решать кроссворды и мыть посуду больше всего на свете. Она мыла посуду после завтрака, после обеда и после ужина.

– Да уж, – согласилась она. – Сама себя не узнаю.

На четвертый день Цацики спустился в гараж. Там было прикольно. Аллан держал в нем свой белый «сааб», верстак и миллион разных инструментов, которые висели на стенах ровными красивыми рядами. Аллан разрешил Цацики брать все, что ему понадобится. Он даже принес ему несколько досок, чтобы Цацики мог соорудить что-нибудь симпатичное.

Плотничать Цацики не умел. Он забил тридцать девять гвоздей, но ничего симпатичного не вышло. Потом он уселся в «сааб» и стал играть в такси. Это было по-детски, но очень классно.

Врууууум!Цацики гнал вовсю. Парень на заднем сиденье обещал ему десять тысяч крон чаевых, если он успеет к самолету.

– Спокойно, приятель, – невозмутимо повторял Цацики и обгонял машину за машиной. Он газовал и тормозил, переключал скорости и снова газовал. Никто не ехал так быстро, как он, – двести километров в час минимум, но вдруг «сааб» сдал назад прямо через гаражную дверь и с грохотом врезался в красную «вольво», которая стояла на въезде. Тишину спокойной пригородной улочки прорезал бешеный вой сигнализации.

Цацики ударился лбом о руль и удивленно уставился перед собой. Он ничего не понимал и неуверенно улыбался Йорану, Мамаше, Аллану и Майе, которые примчались на шум. Даже Мортен оторвался от телевизора и пришел поглазеть, что случилось. И соседи тоже.

Мамаша подхватила Цацики на руки и крепко обняла его.

– Тебе где-нибудь больно?

– Нет, – ответил Цацики, совершенно сбитый с толку.

– Что ты все-таки натворил? – спросила Мамаша и нервно захихикала.

– Это не я, – сказал Цацики. – Я ничего не делал. Машина как будто взбесилась и газанула назад. Честно.

Йоран и Аллан засмеялись, а Майя покачала головой.

– Охохохонюшки, – вздыхала она. – Охохошошки.

Йоран сел на корточки и посмотрел на Цацики.

– Ты же не поворачивал ключ?

– Нет, – ответил Цацики. – Нет, вроде нет.

– Ты уверен?

– Ну, нет, не совсем. Не знаю, может, и поворачивал. Но я об этом как-то не думал…

– Похоже на то, – засмеялся Йоран. – Когда «сааб» останавливается, его ставят на заднюю передачу, а иначе нельзя вытащить ключ.

– Но ключ-то был в зажигании, – прошептал Цацики.

– Господи! – воскликнула Майя. – Почему ключ остался в машине? Малыш ведь мог разбиться насмерть!

– Я никогда не вынимаю ключ, – попытался защититься Аллан.

– Да, но ты только представь себе, что могло случиться.

– Но ведь ничего не случилось, – успокоил ее Аллан. – Слава богу, мальчик не пострадал.

– Ну а дверь в гараж? – спросила Мамаша.

– Ее можно починить, – успокоил ее Аллан. Цацики чувствовал себя почти что героем, когда сидел в кухне и все суетились вокруг него.

– Дурак, – сказал Мортен и треснул его по плечу своим гипсом.

– Завтра мы едем домой, – сообщила Мамаша. – Я больше не могу.

– Обещаешь? – спросил Цацики.

– Обещаю, – заверила его Мамаша. – Даже если мне придется самой рулить.

– Я могу порулить, – предложил Цацики. – По крайней мере, задним ходом.

Бедный Мортен

Мамаша сидела, обняв Мортена, который безутешно рыдал у нее на коленях. Рецина из сочувствия тоже плакала на плече у Цацики. Он испробовал все приемы, чтобы развеселить ее. Скакал по комнате и прыгал на месте, щекотал ее и баюкал, пугал и раскачивал. Ничто не помогало.

Мамашины слова – что бы она ни говорила – тоже не помогали. Мортен был убежден, что это он виноват в папиной смерти. Потому что сказал тогда, что для всех будет лучше, если он умрет.

– Ребенок никогда не виноват в бедах родителей, – сказала Мамаша и погладила Мортена по голове.

– Но если бы я остался жить дома, – всхлипывал Мортен, – может, тогда бы он не пропил квартиру. И не замерз на улице. А если бы я был послушнее, может, он вообще бы не пил.

– Нет. Дело не в тебе, Мортен, – утешала его Мамаша. – Ты ни в чем не виноват, дело только в нем. Дети Fie должны нести ответственность за своих родителей.

– Но что будет теперь? – плакал Мортен. – Что будет со мной?

– С тобой все будет хорошо, – пообещала Мамаша. – Не волнуйся.

– Зато нам есть о чем волноваться, – прошептал Цацики Рецине на ухо. – Нам-то будет не сладко, если Мортен останется с нами навсегда.

Цацики тут же стало стыдно за свои слова. Он не знал ни одного человека, которого было бы так жалко, как Мортена, но не мог ничего с собой поделать. Он не хотел, чтобы Мортен стал его старшим братом.

Цацики не пошел на похороны. Мамаша сказала, что ему это необязательно. И хорошо, потому что Цацики не любил похороны. Это было слишком печальное зрелище.

Мамаша рассказала потом, что там были только Мортен, она, Йоран и Рецина.

– Какие одинокие бывают люди, – покачав головой, сказала Мамаша.

– А мама Мортена, она что, так и не объявилась? – спросил Цацики.

– Нет, – ответила Мамаша. – Возможно, она переехала, а может, тоже умерла. Кто знает?..

На чердаке Мортен держал чемодан, набитый старыми открытками, письмами и бумагами. Он притащил его на Паркгатан, когда его отец лишился квартиры. Кроме как на чердаке, держать чемодан было негде.

С тех пор он так и стоял там. Мортен отказывался заглядывать в него, но, когда его папа умер, Мамаша решила поиграть в сыщика и раскопала там старое помятое письмо, присланное из Испании много лет назад. На конверте стояло имя отправителя: Соня Гонсалес, и Мамаша решила, что это, возможно, и есть мама Мортена. Потому что его маму тоже звали Соня.

Мамаша написала длинное письмо Соне Гонсалес и рассказала все про Мортена. Цацики очень надеялся, что Соня Гонсалес объявится и заберет Мортена подальше отсюда. Испания, считал Цацики, находится достаточно далеко. Но похоже было, что Мортен останется на Паркгатан навсегда.

Бедный, бедный Мортен! И бедный, бедный Цацики!

Охота за подарком

Мария Грюнваль устраивала вечеринку и, к счастью, позвала «мелких» мальчишек из класса. Цацики очень ждал этого дня. Он давным-давно не бывал на вечеринках, и ему ужасно хотелось потанцевать. О, как же будет здорово! Он собирался танцевать с Сарой весь вечер.

Единственная неприятность заключалась в том, что на вечеринку полагалось приходить с подарком. Цацики никогда не знал, что дарить девчонкам. Особенно взрослым девчонкам. В игрушечном было полно всего для Рецины, но ничего, что могло бы подойти Марии Грюнваль. Может, она права, и мальчишки действительно мелкие – потому что в том же магазине он нашел кучу всего для себя. Да-да, в этом магазине ему нужно было почти все, зато для Марии Грюнваль он не нашел ни одной игрушечки. А Барби она бы вряд ли обрадовалась…

– Здесь ничего нет, – пожаловался Цацики.

Дожидаясь Цацики, Мортен играл в какую-то компьютерную игру.

– Я же говорил: здесь ты ничего не найдешь, – сказал он.

Мортен думал заодно купить подарок Стине, у которой на следующей неделе был день рождения. Теперь, когда он по-настоящему с ней встречался, он стал намного добрее, уже не так часто бил Цацики, а сегодня даже обещал купить ему гамбургер и пригласить в кино. Это был его рождественский подарок. Цацики был убежден, что Мортен забыл об этом, и сильно удивился, когда Мортен предложил пойти в центр с ним.

Мамаша тоже очень обрадовалась. Глядя на Мортена, она просияла и сказала, что он, похоже, взрослеет и что она с огромным удовольствием даст ему денег на кино и гамбургеры. Ведь своих денег у него нет, и совершенно необязательно тратиться на Цацики.

– Я знаю, что тебе нужно, – сказал Мортен. – Я точно знаю, что нравится девчонкам.

– Что? – спросил Цацики.

– Пошли.

Мортен сошел с ума! Он просто спятил. Он решил, что Цацики должен подарить Марии Грюнваль нижнее белье, потому что именно белье он собирался купить своей Стине. Мортен выбрал красный кружевной лифчик и похожие трусы. Цацики подошел к стойке с носками.

– Как тебе? – крикнул Мортен на весь магазин, не обращая внимания на то, что они не одни и что на него уставились все покупательницы. – Секси? Или лучше черный? – И Мортен взял другой лифчик.

Цацики сделал вид, что он не с ним. Его вдруг страшно заинтересовали гольфы. Они были самых разных цветов. Он взял пару в красно-желтый горошек.

Цацики, поди же сюда! – кричал Мортен. – Ты должен помочь мне выбрать. Цацики!

Цацики оглянулся по сторонам в поисках мальчика по имени Цацики. К сожалению, кроме него самого, никого другого с таким именем не нашлось. Он медленно подошел к Мортену, который успел набрать целую охапку розового, голубого и белого белья. Он никак не мог решить, какое лучше, и внимательно рассматривал то одни трусы, то другие. Цацики казалось, что все они одинаковые. Прозрачные и маленькие. Слишком маленькие.

Наконец Мортен остановился на красном комплекте.

– Ну а ты? – спросил он Цацики. – Что-нибудь нашел?

– Ага, вот, – ответил Цацики и показал ему гольфы.

– Ты что, серьезно? Разве можно дарить девчонке гольфы?

– Еще как. Мария Грюнваль обожает гольфы в горошек. – В отличие от Мортена Цацики был убежден, что дарить жуткое красное белье никак нельзя. Но сказать об этом вслух не решился.

У кассы выстроилась огромная очередь из девчонок.

– Можешь за меня заплатить? – спросил Цацики.

– Давай, – согласился Мортен.

– Я подожду на улице, – устало прошептал Цацики.

– Ага, – ответил Мортен и расплылся в улыбке.

Наконец Мортен вышел из магазина с пакетом в руках. Довольный как никогда.

– Мне всё завернули в подарочную бумагу, – сообщил он. – Классно, да?

– Отлично, – сказал Цацики. – А теперь пошли в кино!

Худший подарок в мире

– Что ты купил? – спросил Пер Хаммар, когда они стояли перед дверью Марии Грюнваль.

– Гольфы в горошек, – ответил Цацики. – А ты?

– Отдам ей «Айвенго», – сказал Пер Хаммар. – Он мне больше не нужен – я его уже столько раз видел.

«Айвенго» был любимым фильмом Пера Хаммара с самого первого класса. Он смотрел его примерно тысячу раз. Цацики тоже считал, что это хороший фильм, но сомневался, что он понравится Марии Грюнваль.

– Спасибо, – сказала Мария Грюнваль, принимая подарки.

– А твоей мамы сегодня не будет? – обеспокоенно спросил Пер Хаммар. Когда они учились в первом классе, ему пришлось танцевать с мамой Марии Грюнваль, и ничего хуже этого Пер Хаммар в своей жизни не помнил.

– Сегодня вечером – БР, «без родителей». Я заперла их в кухне и выпущу, только если начнется пожар.

Родителей выпустили раньше, когда настало время открывать подарки. Они вышли из кухни, чтобы подать гостям напитки. Зазвенели бокалы с клубничным пуншем. Было вкусно.

Странная вещь вечеринка – все вдруг сразу застеснялись, почувствовав себя немного чужими. Как будто те, с кем ты повторял таблицу умножения днем, в субботу вечером становились другими людьми. Они не знали даже, о чем говорить друг с другом. Цацики надеялся, что родители Марии Грюнваль запасли достаточно попкорна и чипсов, потому что миски постепенно пустели. Если не знаешь, о чем говорить, можно есть. Хоть какое-то дело.

В гостиной Марии Грюнваль все было готово для вечеринки. Она взяла напрокат лампу для дискотеки, которая мигала в такт музыке. Цацики едва мог стоять на месте, так ему не терпелось поскорее начать танцевать, но надо было дождаться всех гостей и открыть все подарки.

Наконец пришли Сара и Элин. Сара отлично выглядела. На ней была новая одежда. Сердце Цацики немножко подпрыгнуло, когда он увидел ее.

Ну почему Мария Грюнваль никак не открывает свои подарки, чтобы уже поскорее перейти к танцам? Цацики так хотел танцевать, что не мог усидеть на месте.

Обычно, когда Цацики распаковывал подарки, все происходило очень быстро. Он срывал и ленточки, и оберточную бумагу, чтобы поскорее увидеть, что внутри. Мария Грюнваль делала все по-другому. Она открывала свои подарки медленно. Очень медленно. Ей подарили пять дисков, три упаковки почтовой бумаги с лошадками, два дневника и косметику. Больше всего она обрадовалась косметике.

– Ой, красота какая! – повторяла мама Марии Грюнваль всякий раз, когда Мария развязывала новый сверток. – Мария, скажи «спасибо».

Вскоре остались только свертки Цацики и Пера Хаммара. Дарить подарки вообще-то жутковато, потому что никогда не знаешь, понравится человеку твой подарок или нет.

Открыв сверток Пера Хаммара, Мария Грюнваль разочарованно сморщила нос.

– Это «Айвенго», – объяснил Пер Хаммар. – Очень классный фильм.

– Ой, как замечательно! – сказала мама Марии Грюнваль. – Скажи «спасибо».

– Спасибо, – пробормотала Мария Грюнваль.

– Наконец-то достойный подарок, – обрадовался папа Марии Грюнваль и довольно улыбнулся Перу Хаммару.

Но когда Мария Грюнваль открыла подарок Цацики и достала пару черных прозрачных стрингов, папа не обрадовался. Он в ужасе уставился на трусы. Цацики тоже. Мама Марии Грюнваль в кои-то веки промолчала. У нее перехватило дыхание, а на щеках расцвели красные розы.

– О, спасибо, какие красивые, – немного замявшись, ответила Мария Грюнваль. Она подняла трусы повыше, чтобы все их увидели, а потом надела прямо поверх брюк и, как модель, прошлась по гостиной.

Мальчишки взвыли от смеха.

– Извращенец! – закричал Виктор.

– Цацики – озабоченный, – проревел Хасан, хлопая себя по коленям.

Сара смутилась, но остальные девчонки истерично хохотали. Цацики же было не до смеха. Он покраснел не меньше, чем родители Марии Грюнваль, и мечтал, чтобы черные стринги провалились в люк, под пол вместе с самой Марией Грюнваль и исчезли навсегда. К сожалению, такие люки в современных квартирах – редкость.

И Мария Грюнваль продолжала, виляя задом, расхаживать по гостиной.

– Это не я, это Мортен, – попытался объяснить Цацики. Но на фоне хохота, воя и свиста его голос никто не услышал. Он убьет Мортена Вонючую Крысу, когда придет домой. Точно убьет.

– Ну всё, давай-ка это снимем, – спустя вечность сказала мама Марии Грюнваль и с отвращением взглянула на Цацики.

– Об этой мерзости я позабочусь сама, – добавила она и, зажав трусы между указательным и большим пальцем, решительно вышла из комнаты.