Текст книги "Лазо"

Автор книги: Моисей Губельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

ПОСЛЕДНЯЯ РЕЧЬ

После краевой партийной конференции во Владивостоке были проведены выборы в Совет. Подавляющее число голосов получили кандидаты Коммунистической партии. Созыв вновь избранного Совета назначили на 3 апреля. Растущее влияние большевиков в массах было настолько очевидным, что казалось своевременным на заседании Совета объявить в городе советскую власть. Но на запрос коммунистов о характере власти Центральный Комитет партии еще раз подтвердил свои прежние директивы и указания, что сторонники немедленной советизации края обязаны прекратить оппозицию под угрозой строгого наказания. Политбюро ЦК, безусловно, за политику поддержки буферного государства, которое создается в Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ), и все дальневосточные правительства должны создаваться по типу забайкальского.

Буфер в виде буржуазно-демократического государства Дальневосточной республики (ДВР), объединяющей области Забайкальскую, Амурскую, Приморскую, Сахалин и полосу отчуждения Китайско-Восточной железной дороги, был необходим в связи со сложностью международных отношений на Дальнем Востоке. Создание Дальневосточной республики В. И. Ленин объяснял тем, что:

«…Вести войну с Японией мы не можем и должны все сделать для того, чтобы попытаться не только отдалить войну с Японией, но, если можно, обойтись без нее…» [44]44
  В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 435.


[Закрыть]

Таким образом, буферное государство являлось тактическим ходом Коммунистической партии в надежде на то, что Япония и другие империалистические державы будут лишены возможности оправдать оккупацию Дальнего Востока.

Директивы Центрального Комитета изменяли положение. Обком партии отказался от своего намерения провозгласить на заседании Совета советскую власть. Решено было провести это заседание с более приемлемой для сложившейся обстановки повесткой дня: все фракции Совета и общественных организаций должны объявить свою волю к борьбе за прекращение интервенции и вывод иностранных войск с территории Дальнего Востока и считать Дальний Восток неотъемлемой частью Советской России.

К заседанию Совета по поручению комитета партии усиленно готовился и Лазо.

– Подумайте только, как мы утрем нос интервентам, – говорил он. – Несмотря на их присутствие, мы откроем Совет, и это будет самым сильным ударом по интервенции. Да, не объявляя советской власти, наш Совет, не будучи властью, так как она сохраняется за земским правительством, будет местом, где трудящиеся Владивостока сумеют высказать все свои желания, чаяния и надежды. А приморское правительство будет иметь опору и поддержку в выполнении принятых на себя обязательств.

3 апреля собрался Владивостокский совет рабочих, солдатских и матросских депутатов.

Игорь Сибирцев.

Победители интервентов и белогвардейцев на Дальнем Востоке.

Зал Народного дома, где происходило заседание, был переполнен. Бурно и радостно встречали делегаты членов Совета. Долго не прекращались овации и приветственные возгласы. Эти овации возобновились с новой силой, когда председательствующий объявил, что от владивостокской организации Коммунистической партии слово имеет депутат Лазо. Под несмолкаемый гул аплодисментов Сергей Георгиевич поднялся на трибуну.

– Товарищи! – начал он свою речь. – После кровавой борьбы мы снова собрались здесь, во Владивостоке, в этом окне Советской России, на берегах Великого океана, в этом центре интервенции на Дальнем Востоке. Собрался Совет, и этот факт громче многих слов говорит нам о мощи Советской России, о силе международной пролетарской революции. И не слова приветствия; а какие-то другие слова – слова борьбы, слова, разрешающие тяжелое положение… нужно сказать на этом заседании. Вне нас – штыки иностранных интервентов, а внутри благодаря этому мы не можем проводить полностью советскую власть. И то, что нас объединяет, то, что дает выход нашим силам, разрешает это запутанное положение, – это борьба. Все силы, все средства отдадим борьбе. Пусть мы отказываемся от проведения полностью и советской власти и советской политики, но зато готовы к борьбе. Мы не идем ни на одну уступку, ни на один компромисс. Борьба требует от нас строгой, суровой дисциплины, требует сплочения всех сил вокруг наших революционных организаций.

– Все силы, все средства отдадим борьбе… – призывал Лазо. – Против нас стоит японская агрессия, но не в силах японский империализм предотвратить неумолимого хода истории… В глаза угрожающему нам японскому империализму мы смотрим открыто, мы смотрим, как победители… и здесь мы знаем: если даже и победят временно японцы и оттеснят в тайгу Владивостокский совет, но живы будут Советы…

– Мы должны вести свою революционную работу, должны оставаться на своем посту до конца, до полной победы над врагом.

– На сегодняшнем заседании мы должны вспомнить первого председателя Владивостокского совета– погибшего товарища Суханова. Многие здесь знают его твердую волю и светлый ум, знают, что он был вождем владивостокского пролетариата… Он исполнил свой долг и стоял на своем посту до конца…

– Товарищи, – продолжал взволнованно Лазо, – ныне положение Совета здесь, во Владивостоке, и положение Советов в России разное. Там, за Байкалом… Советы, разрушив старое, победили… Они могут перейти к мирной созидательной работе. Мы же здесь победы не одержали, хотя и перед нами стоят задачи советского строительства, задачи громадной важности… Мы должны помнить, что Советы не только созидатели нового, но они и могильщики старого, умирающего строя. И эта работа могильщика здесь не закончена. В борьбе за восстановление Советов во Владивостоке и во всем крае пролито много крови, но рано или поздно советская власть восторжествует и здесь.

– В июне 1918 года Совет был окружен превосходными вооруженными силами врагов. Вместе с чехами выступала их опора – эсеры и меньшевики. Теперь этих партий нет. Вызванная ими контрреволюция погубила их, народ раскусил их подлую, предательскую политику и с презрением отвернулся от них. Но сейчас против революционных сил стала японская армия.

– Товарищи! – горячо и проникновенно говорил Лазо. – Я думаю, что наши революционные войска чувствуют и думают так же, как мы. Они сплотились вокруг большевистских организаций и готовы выступить по их первому призыву. Ни одна войсковая часть не предпримет самостоятельного выступления. Каждый партизан, солдат, каждый матрос до тех пор не уйдет со службы, не оставит своего оружия, пока иностранная интервенция не будет прекращена и мы не воссоединимся с Советской Россией… Слишком много пролито крови, слишком много несчастий сулит новая борьба всему населению, и на войну мы первые не пойдем. Но если на нас нападут, то мы ответим борьбой. Наша молодая Красная Армия сильна не своим числом, а тем, что за ней стоят неисчислимые ряды угнетенных народов, эксплуатируемых классов всех стран, которые ведут повсюду ожесточенную борьбу за те же цели…

– То, что делают японцы, создает тревожное положение. Ими занят в городе ряд важных пунктов, вывешен японский флаг на Тигровой горе[45]45
  Гора во Владивостоке.


[Закрыть], и все это без какого-либо повода с нашей стороны…

Сопоставляя эти данные с тем, что в официальных отношениях с японскими интервентами наметилось улучшение и что, повидимому, они желают прийти к определенному соглашению по ряду вопросов, Лазо предупредил, что общее положение продолжает все же оставаться крайне напряженным.

– Волна за волною, – заканчивал свою речь Лазо, – бьет революционная стихия и подтачивает твердыню капитала. Много башен, много стен рухнуло, а другие уже подточены… Не будем унывать, не будем смущаться тем, что за той победной волной, которая привела нас сюда, на заседание Владивостокского совета, что за ней наступят черные дни. Будем смотреть жизни открыто в глаза. Нам нечего терять, кроме цепей. И как ни черны те тучи, которые нависли над нами, не им принадлежит победа, а нам. Мы победители!

Речь его произвела неизгладимое впечатление на слушателей. Собравшиеся поднялись, как один человек.

– Да здравствует вождь мирового пролетариата товарищ Ленин! – воскликнул кто-то из присутствующих, и весь зал поддержал здравицу в честь Владимира Ильича бурными аплодисментами.

Все выступавшие после Лазо ораторы от фракций других политических организаций, профессиональных союзов, земств, городского самоуправления в своих заявлениях подчеркнули, что Дальний Восток является частью России, что они будут бороться за единство Дальнего Востока и Советской России и ликвидацию интервенции иностранных войск. Эти заявления служили признанием того, что нет другой партии, кроме Коммунистической, которая способна сохранить целостность и единство великой родины.

Речь 3 апреля была последней речью Сергея Лазо, патриота Советской России, талантливого полководца и замечательного коммуниста, неутомимого организатора трудящихся Дальнего Востока.

С той поры минуло уже тридцать шесть лет, но и сейчас перед теми, кто слушал Лазо в тот памятный день, часто встает светлый образ пламенного трибуна, блестящего оратора, несгибаемого борца за счастье народа. Как горели его глаза, когда он страстно говорил о своей непоколебимой вере в торжество идей Великой Октябрьской социалистической революции. И вера эта передавалась всем, к кому он обращал свои вдохновенные слова.

РАЗГУЛ ЯПОНСКОЙ ВОЕНЩИНЫ

Правительство земской управы должно было заключить с японскими интервентами временный мирный договор, чтобы оградить себя от возможных провокаций.

Интервенты подготовили очень тяжелые условия этого договора. В обкоме партии было срочно созвано заседание.

Что делать? Как быть?

Отвергнуть условия и тем самым дать повод для открытого конфликта?

Нет! В обкоме помнили указание Центрального Комитета ни в коем случае не вызывать столкновения с японскими войсками, не обострять отношений.

– Предлагаю подписать договор, как бы ни были тяжелы его условия, – сказал после обмена мнениями председатель обкома Кушнарев.

– Да, мы обязаны это сделать, – согласился Лазо. – Нам необходимо во что бы то ни стало выиграть время. Отступим на новые позиции, другого выхода нет.

Предложение Кушнарева было принято. Выделенным для переговоров товарищам были даны директивы оговорить возможность пересмотра соглашения по требованию одной из договаривающихся сторон.

4 апреля 1920 года состоялось заседание русско-японской согласительной комиссии. Комиссию возглавлял с японской стороны генерал Такаянаги, со стороны приморского правительства – старый член партии Цейтлин.

На заседании комиссии обстановка была исключительно тревожная. Несколько раз члены японской делегации выступали с провокациями против делегатов приморского правительства. Лишь благодаря огромной выдержке коммунистов выпады японцев не вызвали инцидентов.

В тот же день в шесть часов вечера в доме командующего войсками приморского правительства собрались коммунисты, руководители края для обмена мнениями о последних событиях: о переговорах с японцами, об их вызывающем поведении и о дальнейшей тактике.

После доклада об итогах работы русско-японской согласительной комиссии комитет партии одобрил позицию делегации приморского правительства.

Лазо доложил о том, что на Амур из Владивостока отправлено большое количество различного военного снаряжения, обмундирования, вооружения и медикаментов; перебрасывались винтовки, патроны, пулеметы, снаряды; закончена передвижка трехсот вагонов в Амурскую область для подвоза войск против банды Семенова в Забайкалье.

Информировал Лазо и о полученных сведениях с мест.

Беспрерывные телефонные звонки из воинских частей, с предприятий, с линии железной дороги носили исключительно тревожный характер и не оставляли сомнений в том, что японцы энергично готовятся к активному выступлению.

Японские патрули по всему городу и на его окраинах были усилены. На вокзале японские войска задержали поезда, захватили восемнадцать вагонов серебра, приготовленного к отправке государственным банком из Владивостока через Хабаровск в Благовещенск.

Лазо, как и всем собравшимся, было ясно, что настал очень ответственный момент. На места были посланы телеграммы о тревожном положении, даны указания держаться наготове.

Не успели еще высохнуть чернила на только что заключенном временном мирном договоре, как в девять часов вечера 4-го же апреля японские империалисты вероломно нарушили его и выступили быстро, по заранее подготовленному плану. К двум часам ночи они заняли вокзал, гауптвахту, телеграф, радио и комендантское управление; они обстреляли и захватили здания земской управы, гостиницы «Золотой рог», штаба войск, тюрьмы и другие.

После занятия вокзала и станции Владивосток японцы захватили станции Первая Речка и Вторая Речка.

Штаб крепости был занят после предварительной разведки.

Японская военщина прибегла к неслыханным приемам борьбы, несовместимым с самыми элементарными нормами общепринятых международных правил. Интервенты открывали ураганный огонь из помещений под флагом Красного креста.

Командир большевистской морской команды рассказал такой эпизод:

«Человек сорок японцев с белым флагом вошли со Светланской улицы в наш экипаж и направились в помещение, занимаемое японским Красным крестом. Вслед за тем экипаж стали окружать со всех сторон густые цепи японцев. У главных ворот помещения экипажа наши часовые были сняты и уведены неизвестно куда. Матрос, отправившийся для проверки постов, также был окружен японскими солдатами. Увидев, что его хотят арестовать, он бросился бежать обратно в помещение роты. Японские солдаты открыли по нему огонь. Матрос был ранен в правую руку, но все-таки вернулся в роту и доложил, что часовые сняты и арестованы японцами.

Пулеметный и ружейный огонь из помещения Красного креста поддерживался японцами до рассвета… Чешский солдат, пытавшийся перебежать улицу первым, был убит».

Особую злобу вызывали у интервентов красный флаг, красная звезда и другие отличительные знаки революционной армии. Красные флаги со зданий, с автомобилей, отличительные знаки с шинелей и форменной военной одежды интервенты срывали и яростно уничтожали.

Красноармейцы героически сражались всю ночь, но перевес был явно на стороне японцев. Революционные войска во Владивостоке – на мысе Чуркина, Русском острове, на станции Океанская, в Шкотове и на Сучане – состояли приблизительно из девятнадцати тысяч человек и имели всего десять пулеметов. У японцев же в этих районах насчитывалось около семидесяти тысяч человек всех родов войск, вооруженных сотнями пулеметов и многими батареями артиллерии. Кроме того, на Владивостокском рейде стояли японские броненосец, крейсеры, миноносцы и несколько мелких военных судов. Почти все военные склады с вооружением и снаряжением были захвачены японцами.

Чтобы избежать бессмысленных жертв в борьбе против превосходящих сил противника, военный совет приказал революционным частям уйти из Владивостока. К утру почти весь город был в руках интервентов.

К полудню 5 апреля не только Владивосток, но и ближайшие его окрестности были заняты японскими войсками. Не успевшие отступить революционные части были разоружены, и над правительственными и общественными зданиями взвились японские флаги. По городу усиленно патрулировали японские дозоры. На перекрестках важнейших улиц стояли японские заставы. Интервенты арестовывали, обыскивали, грабили, избивали и убивали на улицах людей без всякого повода или причины. Они врывались не только в военные, правительственные и общественные учреждения, но и в частные квартиры. Много домов было уничтожено артиллерией.

Известно, что провокация – обычный способ действия всех империалистов. Этим коварным способом японцы пользовались в Маньчжурии и Китае и предельно цинично прибегали к нему и на русской земле.

5 апреля, когда интервенты зверствовали в Приморье, командующий японскими войсками генерал Оой обратился к населению с такими словами:

«Граждане!

На основании декларации, объявленной японским правительством 31 марта сего года, японское командование со 2 апреля вело переговоры с представителями русских властей для мирного решения вопроса о пребывании японских войск в крае. Внезапно в ночь с 4 на 5 апреля русские вооруженные группы напали на наши склады, гараж и этапное управление, также открыли огонь по патрулям и разным постам. Ввиду подобных незаконных действий и для предотвращения грозящей опасности со стороны вооруженных русских частей японское Командование вынуждено требовать разоружения последних. В данном случае японское командование, не преследуя какой-либо личной цели, не может допустить дальнейшего развития беспорядков, для чего и примет меры после переговоров с русскими властями».

На Дальнем Востоке проживало много корейцев, бежавших в Россию более полувека назад, когда их родину оккупировали японские империалисты. Эти корейцы приняли российское подданство и пользовались одинаковыми со всем населением правами гражданства. Они принимали активное участие в партизанской борьбе против белогвардейцев и интервентов. Японское командование старалось использовать всякий удобный и неудобный случай, чтобы жестоко мстить корейцам за то, что они не склоняют головы перед японскими империалистами.

Рано утром 5 апреля японские войска оцепили корейскую слободку во Владивостоке и открыли стрельбу по зданию редакции корейской газеты, городскому училищу, а также по женской и воскресной школам. Русских солдат, несших охрану слободки, японцы обезоружили, избили, связали им руки, вывели на улицу, бросили в грязь и снова стали зверски избивать прикладами.

Затем началась чудовищная по своей жестокости расправа над безоружным и беззащитным корейским населением. Десятки арестованных были связаны, избиты и втиснуты в здание одной из школ. Японцы подожгли школу. Окрестные жители слышали отчаянные крики, но ничем не могли помочь задыхавшимся в дыму и огне людям, так как японские патрули никого к школе не подпускали.

Уходя из слободки, интервенты разграбили все корейские лавки и дома. Особенно жестоко расправлялись они с теми, у кого обнаруживали красноармейскую звезду или корейский национальный флажок.

Много корейцев – крестьян, рабочих, интеллигенции – погибло от рук интервентов в кровавые дни 4–5 апреля в Спасске, Хабаровске и других местах края. В Никольск-Уссурийском был убит один из старейших борцов корейского национально-революционного движения – П. С. Цой.

Доведенные до отчаяния корейцы обратились за помощью к иностранным консулам. Они просили расследовать действия японских солдат и защитить их от произвола.

На этот протест не откликнулось ни одно консульство. Никто не остановил преступлений своих союзников. Представители консульств США, Англии, Франции, Италии, Китая, Японии и других стран устроили 5 апреля два совещания: одно – военное, другое – консульского корпуса. Эти совещания окончились тем, что японцам предложили только… снять японские национальные флаги, поднятые ими над всеми русскими государственными и общественными учреждениями в ночь с 4 на 5 апреля.

Японские войска выступили одновременно во всех крупных административных центрах Приморья. Уже 5 апреля утром они хозяйничали на линии железной дороги Владивосток – Никольск-Уссурийский и были подготовлены к тому, чтобы в этот же день занять весь Уссурийский край.

Никольск-Уссурийский был захвачен во время заседания съезда трудящихся Приморья и Амура, собравшегося для разрешения основных вопросов политики и организации власти на Дальнем Востоке. Многих делегатов убили, многих арестовали, связали попарно и избили. Помещения профессиональных союзов были разрушены, а имущество расхищено.

Вечером 5 апреля в Раздольном японское командование пригласило для переговоров командиров советских частей и предательски расстреляло их. Наступила поистине жуткая ночь. Японские войска окружили русские казармы, освободили заключенных белогвардейцев, калмыковцев, розановцев и других контрреволюционеров; по их указаниям японцы стали расстреливать мирных жителей и солдат.

Провокационной тактики держались японцы и при занятии Хабаровска. За несколько дней до выступления представитель японского командования, чтобы усыпить бдительность населения, местной власти и военного командования гарнизона, надев личину «сторонника» порядка и мира, объявил об эвакуации японских войск из Хабаровска.

Командующий японской армией генерал Сиродзу лицемерно писал: «В стране водворился долгожданный порядок и мир, за сохранение и поддержание которого японцы боролись. Жалко покидать население Дальнего Востока, с которым мы познакомились так близко, так кровно, питая к нему самую теплую дружбу. Желаем полного успеха в строительстве и сохранении мира и порядка»[46]46
  «Правда» № 92, 3 апреля 1937 года.


[Закрыть].

Японцы начали ходить по красноармейским казармам, приносили советским бойцам подарки: чай, сахар, виски и разные безделушки. В газете они поместили объявление о том, что в девять часов утра 5 апреля японские войска будут проводить «практическую орудийную стрельбу» и поэтому японское командование просит население не беспокоиться.

Но вместо «практической орудийной стрельбы» рано утром 5 апреля японские войска стали окружать русские казармы, а ровно в восемь часов батареи интервентов открыли стрельбу по государственным учреждениям, штабу революционных войск, по бывшему кадетскому корпусу, воинским казармам и общественным зданиям. Группа вооруженных бандитов обливала горючим составом дома и поджигала их. Японцы расстреливали мирных людей, шедших за покупками на рынок и с рынка домой, стреляли по школам, по жилым домам.

Красноармейцы оказывали врагу упорное сопротивление. Прокладывая себе путь сквозь густые цепи японских войск штыковыми ударами, они наносили им большой урон и отходили на левый берег Амура.

Геройски сражался охранявший вокзал взвод матросов амурской флотилии под командованием Николая Хорошева. Интервенты были уверены, что им удастся быстро расправиться с охраной и захватить около сотни вагонов с военными грузами, прибывшими из Владивостока в адрес Благовещенска. Но железнодорожники под прикрытием матросов, сдерживавших наступление японцев, успели перебросить часть вагонов за Амур.

Отбивая жестокие атаки во много раз превосходящих сил японцев, командир взвода, потеряв две трети своих бойцов, оказался в окружении. С криком: «Вперед, товарищи! Ура!!!» – он бросился в штыки. Матросы устремились за ним. Смертью храбрых пал в жестоком сражении двадцатишестилетний герой матрос Николай Хорошев.

Расправа японского командования над мирным населением вызвала массовые протесты.

Получив известие о выступлениях во Владивостоке, рабочие Сучанских рудников и Исполнительный комитет рудников приняли решение в случае прихода японцев взорвать шахты.

В ночь на 6 апреля японцы заняли станцию Угольная в тридцати километрах от Владивостока и тотчас предъявили отпечатанное на гектографе требование:

«Многоуважаемый комендант революционного войска (на ст. Угольная).

По велению японского коменданта я смею требовать вам следующее:

Во 1-х: не позволю присутствие ваших вооруженных военных в пределах, где японская армия действует, так как переговор Японии с Россией остался несостоятельным.

Во 2-х: вы повелевайте своим солдатам обезоружение, и я прошу на время отдавать нам все оружие, снаряды и все военные вещи.

В 3-х: если бы ваше войска показало отказ к нашей требовании или попробует обождать, то я решительно буду вступить в военное действие со своей силой оружия. Напротив, если ваше войско будет обезоружено и случшает наше требование, то ничего не стану повредить (и даже похраню в нашей армии). И смею просить следующее: по получении этого письма принести ко мне ответ в полчаса».

Выступление японцев на Дальнем Востоке было совершено по особому плану Антанты против Страны Советов. Одновременным ударом – Польши с запада, Японии с востока – Антанта начала в апреле 1920 года свой третий поход. Советский народ собирал новые силы, чтобы отразить и этот удар международных разбойников.

5 апреля ночью во Владивостоке был организован революционный штаб. В задачу штаба входило руководство парторганизацией, перевод ее на нелегальное положение, вывод войсковых частей и расположение их в таких местах, где была бы исключена возможность неожиданного нападения врагов.

Штаб снабжал отступающие части деньгами, продуктами, вооружением, медикаментами, посылал политических работников, давал указания о том, в каком направлении двигаться дальше. Штаб выделил уполномоченных на железную дорогу, в военный порт, в добровольный флот и важнейшие пункты области, взяв их под свое руководство, наблюдение и контроль.

В дни 4–5 апреля был организован прифронтовой комитет Коммунистической партии, который обратился ко всему населению края с обращением:

«Настал решительный и трудный момент для Приморского края, когда предательская рука японского военного командования, пользуясь миролюбивым направлением нашей политики, ночной порой, как разбойник, напала на наши красные войска».

Прифронтовой комитет призывал красноармейцев и партизан защитить трудовое население края, крепить дисциплину в своих рядах.

«Партия коммунистов-большевиков, как верный часовой стоящая на страже революции и прав трудящихся, назначает со своей стороны политических уполномоченных ко всем ответственным военным руководителям, в обязанность которых ставится следить за выполнением своих обязанностей как командным составом, так и рядовыми бойцами, и за свои действия в тех отрядах, куда они назначаются, они отвечают своей головой.

Всякий, кто от имени какой-либо партии будет действовать вразрез тем постановлениям, какие проводятся в жизнь нами… является врагом трудового народа…

Все на помощь армии, помогайте все, кто чем может!

Только целость армии даст нам спасение от позора и рабства!..»[47]47
  «Рабоче-крестьянская газета» № 15, 24 апреля 1920 года.


[Закрыть]

6 апреля секретариат Центрального бюро профсоюзов Владивостока, объединявших тридцать тысяч рабочих, потребовал от японского командования освободить всех арестованных, очистить занятые здания, возвратить всю переписку, взятую из рабочих и иных организаций, прекратить аресты, возвратить оружие и ценности.

Профсоюзы железнодорожников под руководством партии организовали забастовку. В своем протесте профсоюз грузчиков писал:

«Протестовав уже не раз против вмешательства в наши дела, мы еще раз возвышаем свой негодующий голос против варварских приемов интервентов – выхватывания из наших рядов лучших наших работников, – приемов, достойных темного и гнусного ночного дельца.

Интервенты!!! Скатертью дорога, уходите от нас».

Трудящиеся Дальнего Востока еще раз твердо заявили о своей безграничной преданности партии рабочего класса и советской власти и о том, что борьба с интервенцией не будет прекращена до тех пор, пока хоть один иностранный солдат останется на родной земле и весь Дальний Восток не будет воссоединен с Советской Россией.