Текст книги "Токио"

Автор книги: Мо Хайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

45

Комната медленно погрузилась в темноту. Сидя на футоне, я ждала повторения странных звуков. Сердце сильно стучало. Как только улавливала пугавший меня звук, он тут же тонул в реве разыгравшейся стихии. За окном мелькали тени гонимых ветром листьев. В полумраке мне невольно представлялись фантастические вещи: казалось, дом, словно маленькое суденышко, качается на волнах; чудилось, что город погиб под обрушившейся на него атомной бомбой.

И снова тот же звук. Что это? Я повернулась к двери. Первое, что пришло в голову, – коты в саду. Иногда я видела там котят. Они карабкались по москитным сеткам, словно обезьяны, орали дурными голосами. Я встала на четвереньки и подползла к двери, слегка ее приоткрыла. Сделала это осторожно, чтобы она не проскрипела по направляющей планке. Выглянула в коридор. Несколько ставней были отодвинуты, открыто было и окно напротив комнаты Джейсона, словно после нашей ссоры он стоял здесь, куря сигареты. В саду бушевал ветер, он ломал ветки и занес на дерево полиэтиленовый мешок. Мешок трещал и отбрасывал призрачные тени на стены и циновки коридора.

Однако разбудил меня не ветер. Чем дольше я смотрела на знакомый коридор, тем больше понимала: что-то неладно. Меня насторожило освещение. Обычно здесь не было так темно. Мы не выключали на ночь лампы на потолке, но сейчас единственным источником света была уличная реклама с Микки Рурком. Лампы в коридоре не могли гореть: осколки их лежали на полу. Я поморгала, стараясь уяснить, что же произошло. Казалось, здесь прошел великан и разбил все лампы.

«В доме кто-то есть, – подумала я, испытывая странное спокойствие. – Кроме нас, в доме есть еще кто-то». На этой стороне дома все двери были закрыты, даже в кухню. Обычно мы оставляли эту дверь открытой – на случай, если ночью кто-то проголодается или захочет пить. Дверь в туалет тоже захлопнута. Я сделала по коридору несколько шагов, переступая через разбитое стекло. Старалась не обращать внимания на завывания ветра. Сосредоточилась только на звуках. Они доносились из третьей секции коридора, оттуда, где галерея сворачивала под прямым углом и где была комната Джейсона. Я остановилась. Ветер сделал паузу, и теперь у меня не было сомнения: кто-то тяжко стонал от боли.

Я приоткрыла одно из окон. До меня снова донесся шум – странная, вороватая возня, словно все крысы в доме собрались в одной комнате. Деревья гнулись и скрипели, но отсюда, через сад, я видела другой коридор. Когда глаза привыкли к теням ветвей, качающихся перед окном, я увидела то, что заставило меня присесть и схватиться за раму дрожащими руками. Я осторожно выглянула из-за подоконника.

Дверь в комнату Джейсона была открыта. В полумраке увидела в его комнате ужасную согнутую фигуру, больше похожую на тень, чем на что-либо другое. Казалось, это гиена, скорчившаяся над добычей и упавшая на свою жертву прямо с потолка. У меня волосы встали дыбом. Медсестра. В нашем доме медсестра… А потом я увидела в комнате еще одну фигуру, стоявшую ко мне спиной. Этот человек согнулся, словно рассматривал что-то на полу. Он тоже был в тени, но я узнала его по плечам: сегодня вечером он поклялся в верности Фуйю-ки. Чимпира.

Я заморгала. В голове роились мысли: «Что это такое? Почему они здесь? Это что же, шутка?» Я выпрямилась и увидела макушку и плечи Джейсона. Он лежал на полу лицом вниз. И в этом положении его удерживал чимпира. Он поставил ногу Джейсону на затылок. В этот момент медсестра чуть подвинулась и приняла сидячее положение. Крупные мускулистые колени в черных нейлоновых чулках были широко расставлены. Этот тонкий ужасный звук, который меня разбудил, издавал Джейсон: он молил ее, пытался освободиться. Она его не слушала – делала свое дело спокойно и настойчиво, раскачиваясь взад и вперед. Ее руки не попадали в поле моего зрения, но видно было, что она совершает ими точные мелкие движения, как будто делает сложную и деликатную операцию. Не знаю, как я догадалась, но на меня нашло озарение: «Ты присутствуешь при изнасиловании. Она его насилует».

Я вышла из транса. На спине выступила испарина. Я открыла рот, собираясь что-то сказать. И, словно учуяв меня, медсестра подняла глаза. Остановилась. Ее могучие плечи поднялись, парик на большой голове сбился на сторону. Она привстала, словно из-за прерванного обеда. Я замерла. Мне показалось, весь мир превратился в телескоп, с одного его конца была я, с другого – медсестра. До сих пор не знаю, что она увидела. Движущуюся тень? Пару глаз, глядящих на нее из неосвещенного окна соседнего коридора?

В этот момент в саду сильно подул ветер. Он взревел, словно реактивный двигатель, заполнив дом шумом. Медсестра наклонила голову и тихо сказала что-то чимпире. Тот выпрямился и, повернувшись, посмотрел в мою сторону. Расправил плечи и пошел прямо на меня.

Я отскочила от окна и бросилась в свою комнату, задвинула и заперла дверь. Стала в темноте спотыкаться о разбросанные по полу книги и бумаги. Прижалась к стене и уставилась на дверь. Сердце болезненно билось. «Джейсон, – лихорадочно думала я. – Джейсон, они пришли за тобой. В какие игры ты вздумал с нею играть? »

Сначала никого не было. Проходили минуты. За это время они могли сделать с Джейсоном что угодно. Может, мне следует открыть дверь, подойти к телефону, вызвать полицию? Когда я решила, что чимпира не придет, что они с медсестрой тихо покинули дом, в коридоре послышались его шаги.

Я подбежала к боковому окну, начала, ломая ногти, лихорадочно отдирать москитную сетку. Один из замков подался. Я отшвырнула сетку, открыла окно и посмотрела вниз. До земли четыре фута, а на соседнем здании кондиционер, который выдержит мой вес. Оттуда можно спрыгнуть в узкое пространство между домами. Я повернулась, посмотрела на пол. Шаги остановились, и в мертвой тишине чимпира что-то пробормотал себе под нос. Затем ударом ноги разломал хлипкую дверь. Слышно было, как он схватился за косяк и просунул ногу в отверстие.

Я вскарабкалась на подоконник. Еще успела увидеть, как его рука пролезла в дыру и начала шарить в поисках дверной ручки. Я спрыгнула, шумно приземлилась, кондиционер задрожал под моим весом, что-то оцарапало мне ногу. Я улеглась на живот, свесив в темноте ноги. Ветер закручивал пижаму вокруг тела. Я оторвалась от кондиционера и спрыгнула на землю, при этом больно ударилась лицом о пластиковую обшивку соседнего дома.

Наверху зазвенело что-то металлическое – винт или шарнир. Я поднялась на ноги и полетела в переулок, нырнула в щель между зданиями и скорчилась там. Кровь стучала в висках. Спустя минуту, схватившись руками за стены, я осмелилась высунуть голову и посмотреть на дом.

Чимпира был в моей комнате. Свет из коридора делал его гораздо крупнее. Я смотрела на него, словно через увеличительное стекло: видела отдельные волоски, легкую тень, качавшуюся над его головой. Я натянула воротник пижамы на рот, мои зубы стучали. Смотрела полными ужаса глазами. Догадается ли он, как мне удалось сбежать? Увидит ли меня?

Он помедлил, затем из окна показалась его голова, я попятилась в щель. Чимпира долго и внимательно смотрел вниз. Наконец убрал голову. Тень немного покачалась, и он исчез из виду. Больше ничего не было видно, лишь качалась электрическая лампочка. Я снова стала дышать.

Можно быть смелой и уверенной в себе, можно убедить себя в том, что ты неуязвима, что знаешь, с чем имеешь дело. Можешь подумать, что, в сущности, ничего серьезного не произошло, ждать, что перед реальной опасностью будет своего рода предупреждение. Так бывает в фильмах – в серьезных эпизодах звучит зловещая музыка. В реальной жизни все по-другому: на тебя сваливаются несчастья, когда ты смотришь в другую сторону.

Медсестра и чимпира пробыли в нашем доме больше часа. Я слышала, как они бегали по коридорам, врывались в комнаты, сбрасывали с петель ставни. Звенело разбитое стекло, падали двери. Они перевернули мебель и содрали со стены телефон. Все это время я сидела, страшно замерзнув между домами в пижаме. Думала только о Ши Чонгминге. Вам не следовало втравливать меня в это дело. Вы не имели права подвергать меня такой опасности. Я не знала, на что иду.

46

Остаток ночи представляется мне похожим на фильмы, в которых за считанные секунды показывают, как распускается цветок или поднимается над горизонтом солнце, а люди неожиданно переносятся с одного места на другое. Только мой фильм проходил в совершенно другой, наэлектризованной атмосфере. У него был цвет несчастья, а звуки обладали ужасной особенностью – они как будто выходили из-под воды, при этом раздавался рев, какой порой издают большие корабли. Стоп-кадр – и передо мной ужасная тень медсестры и Джейсона, напоминающая мне о звере с двумя спинами, о котором я некогда прочла в книге. Еще один стоп-кадр – и это я, скорчившаяся между домами, мои глаза слезятся, мышцы болят от напряжения. Я вижу, как медсестра и чимпира покидают дом, останавливаются возле двери, оглядывают улицу. Чимпира крутит на пальце ключи, медсестра потуже затягивает пояс на плаще. И вот они тают в темноте. Я замерзла и занемела, трогаю свое лицо в месте ушиба, а оно не болит, хотя и должно. Из носа вышло немного крови, кровь есть и во рту, потому что я прикусила язык. Стоп-кадр – медсестра не вернулась, в переулке спокойно, входная дверь широко открыта, она соскочила с петель. Я крадусь по лестнице, трясусь, останавливаюсь на каждой ступени. И вот я в комнате. Не верю своим глазам – моя одежда раскидана по полу, дверь вдавлена внутрь, в ящиках все перерыто. Стоп-кадр… Я стою посреди комнаты, заглядываю в пустую сумку – душа уходит в пятки: исчезли деньги, заработанные за несколько месяцев. Мне и в голову не приходило хранить их в надежном месте. Теперь понимаю, что медсестра и чимпира пришли сюда не только для того, чтобы замучить Джейсона, но и поживиться всем, что попадет под руку.

Я вышла из комнаты, оглядела коридор. Сквозь разбитые окна галереи лился дневной свет, на пыльные татами ложились уродливые тени. Стояла зловещая тишина, только в кухне мерно капало из крана. Двери кладовых стояли нараспашку, повсюду валялась разбитая мебель. Казалось, здесь прокатился шар, с помощью которого сносят дома. Все двери были открыты, за исключением той, что вела в комнату Джейсона. И эта дверь в конце коридора невольно притягивала взгляд. В ней было что-то постыдное и мрачное.

Вместо того чтобы постучать к нему, я пошла в комнату Ирины. Кто я, как не трусиха? Когда отодвинула дверь, две фигуры задергались в темноте: Светлана и Ирина попятились, трясясь от страха. Они, словно крысы, готовы были вскарабкаться на стены.

– Это я, – прошептала я и подняла руку, чтобы их успокоить. В комнате стоял запах страха. – Это я.

Прошла минута, они опустились на пол, держась друг за друга. Я села рядом. Ирина выглядела ужасно – на щеках слезы, размазанная тушь.

– Я хочу домой, – пробормотала она, ее лицо исказилось. – Хочу домой.

– Что случилось? Что она сделала?

Светлана погладила Ирину по спине.

– Оно, – прошептала она. – Оно, а не она. Оно пришло сюда, затолкало нас сюда, а другой забрал наши деньги. Все.

– Она вам ничего не сделала?

Светлана громко хлюпнула носом. Ее обычная бравада пропала.

– Нет. Но она не собиралась нас трогать. – И показала жестом, как они с сестрой забились от страха в угол.

Ирина утерла глаза футболкой. На ткани осталось два черных пятна.

– Это монстр, точно говорю. Настоящий дьявол.

– Откуда они знают, что у нас есть деньги?

Светлана попыталась зажечь сигарету, но ее руки так дрожали, что она не смогла прикурить. Отказавшись от своего намерения, взглянула на меня:

– Ты говорила кому-нибудь, что мы много зарабатываем?

– Они сюда пришли не за деньгами, – сказала я.

– А за чем же еще? Все думают только о деньгах.

Я не ответила. Кусала пальцы и смотрела на дверь. Думала про себя: «Нет. Ты не понимаешь. Их сюда привел Джейсон. Мы расплачиваемся за то, что он сделал или сказал медсестре на вечеринке». От тишины, царившей в его комнате, у меня стыла кровь. Что мы увидим, когда откроем его дверь? Что если – я вспомнила фотографию в папке Ши Чонгминга, – что если мы найдем там…

Я встала.

– Мы должны пойти в комнату Джейсона.

Светлана и Ирина молча на меня посмотрели.

– Зачем?

– Вы слышали, как он стонал?

– Вроде бы… Хотя я спала.

– Вообще-то мы…

Светлане удалось зажечь сигарету. Она глубоко затянулась и выпустила дым.

– Мы все слышали. – Она глянула на Ирину в поисках подтверждения. – И мы не собираемся туда идти.

Ирина заерзала и покачала головой.

– Только не мы.

Я переводила взгляд с одного лица на другое, и сердце у меня заныло.

– Нет, – сказала я сухо. – Конечно, нет. – Я пошла к дверям и посмотрела на дверь Джейсона. – Конечно, это сделаю я.

Светлана встала и положила руку мне на плечо. Выглянула в коридор. Напротив двери Джейсона у стены стоял перевернутый чемодан, его содержимое вывалилось на пол – одежда, паспорт, конверт с какими-то бумагами.

– О боже, – прошептала она мне в ухо. – Какой беспорядок.

– Знаю.

– Ты уверена, что они ушли? Я посмотрела на лестницу.

– Уверена.

К нам присоединилась Ирина. Она все еще утирала лицо. Мы робко оглядывали коридор. Тяжелый воздух напомнил мне запах потрохов в мясной лавке. Я проглотила подступивший к горлу комок.

– Послушайте, нужно… – Я замялась. – Нужно вызвать врача.

Светлана тревожно закусила губу, переглянулась с Ириной.

– Мы вызовем врача, Грей, и он захочет узнать, что случилось, и сюда немедленно явится полиция, станет выяснять, и тогда…

– Депортация, – прищелкнула языком Ирина. – Депортация.

– Кстати, кто будет платить? – Светлана повернула сигарету и посмотрела на ее кончик, словно ожидая от нее ответа. – Денег у нас больше нет. – Она кивнула. – Во всем доме нет денег.

– Давай. – Ирина легонько подтолкнула меня в спину. – Иди, смотри. Посмотри, а потом поговорим.

Я медленно пошла вперед, переступила через чемодан, остановилась против двери, взялась за косяк, посмотрела на дверную ручку. От ужасной тишины звенело в ушах. Что если я не найду его тела? Что если я права насчет Фуйюки и его лекарства? На ум пришло слово «охота». Что если медсестра пришла сюда на охоту? Я оглянулась: двойняшки стояли в дверях. Ирина зажала руками уши, словно боялась услышать взрыв.

– Хорошо, – пробормотала я самой себе и глубоко вдохнула. – Хорошо.

Дернула за ручку, но дверь не открылась.

– Ну, что там? – прошептала Светлана.

– Не знаю.

Я потрясла дверь.

– Заперто. – Прислонила рот к двери. – Джейсон?

Я подождала, прислушалась.

– Джейсон, ты меня слышишь? – Я постучала по двери костяшками пальцев. – Джейсон, слышишь меня?

– Отвали! – Его голос был приглушен. Казалось, он говорит из-под одеяла. – Проваливай.

Я попятилась, схватилась за стену, чтобы устоять. Колени дрожали.

– Джейсон, ты… – Я несколько раз глубоко вдохнула. – Тебе нужен врач? Я отвезу тебя в Роппонги, если хочешь.

– Я сказал: проваливай.

– Мы скажем, что заплатим на следующей неделе, когда…

– Ты что, оглохла?

– Нет. – Я тупо смотрела на дверь. – Нет, не оглохла.

– У него все в порядке? – шепотом спросила Светлана.

Я подняла на нее глаза.

– Что?

– У него все в порядке?

– Гм. – Я утерла лицо и с сомнением посмотрела на дверь. – Думаю, да.

Мы долго не могли поверить в то, что медсестра не вернется. Еще дольше набирались смелости, чтобы пойти и осмотреться. Дому был нанесен страшный урон. Мы слегка привели его в порядок, а потом по очереди приняли ванну. Я мылась, как во сне, осторожно водила губкой по распухшему лицу. На ногах были ссадины, должно быть, я оцарапалась, когда выпрыгивала из окна. По странному совпадению, они напомнили мне раны, нанесенные во сне младенцем. Они очень походили на следы, оставленные младенческими зубами. Я долго смотрела на них и не могла унять дрожь.

Ирина обнаружила немного денег в кармане пальто: чимпира их не заметил. Согласилась дать мне в долг тысячу иен. Умывшись, я прибрала в комнате, осторожно вымела разбитое стекло и щепки выломанной двери, сложила все книги и бумаги в шкаф. Взяла деньги Ирины и поехала в Хонго.

Промокший под дождем кампус очень не походил на тот, который я видела в прошлый раз. Толстый ковер из осенних листьев пропал, открыто было все пространство – озеро, затейливые крыши, поднимавшиеся над голыми деревьями. Было раннее утро, но Ши Чонгминг уже консультировал студента, высокого парня в оранжевой футболке с надписью «Бешеный купальщик» на груди. Оба замолчали, когда я вошла в аудиторию. Мое лицо было оцарапано, руки сжаты в кулаки, я заметно тряслась.

Остановившись посреди комнаты, я обратилась к Ши Чонгмингу:

– Вы заставили меня зайти слишком далеко, но больше я не сделаю ни шага. Пора отдать мне фильм.

Ши Чонгминг медленно поднялся из-за стола. Оперся на трость и жестом указал студенту на дверь.

– Живо, живо, – прошипел он, увидев, что парень сидит на месте и оторопело смотрит на меня.

Студент поднялся. Его лицо было серьезно. По-прежнему не сводя с меня глаз он попятился к двери и закрыл ее за собой с едва слышным щелчком.

Ши Чонгминг не сразу ко мне обернулся. Некоторое время он стоял спиной, опираясь рукой на косяк. Только через минуту он встретился со мной глазами.

– Ну, успокоились?

– Успокоилась? Да. Я совершенно спокойна.

– Сядьте. Сядьте и расскажите, что случилось.

47

Нанкин, 20 декабря 1937

Нет ничего горше для гордого человека, чем признать собственную ошибку. Оставив на улице мертвого ребенка, мы дошли до места, где наши пути расходились. Лю положил ладонь на мою руку.

– Возвращайтесь к себе и дождитесь меня, – прошептал он. – Я приду, как только доставлю младшего Лю домой. Для нас, похоже, настали перемены.

Так и случилось: не прошло и двадцати минут после моего возвращения, как раздалась условная серия ударов в дверь. Я отворил, и он стоял на пороге с папкой под мышкой.

– Нам нужно поговорить, – пробормотал он, убедившись, что Шуджин не слышит. – У меня есть план.

В знак уважения к хозяевам он снял ботинки и прошел в маленькую комнату на нижнем этаже. Обычно мы используем ее для деловых встреч. Шуджин всегда содержит ее в порядке. Здесь стоят стулья и красный лакированный стол с красивой перламутровой инкрустацией в виде драконов и пионов. Мы уселись, запахнулись в одежду. Шуджин не удивилась приходу старины Лю. Пошла наверх поправить прическу. Через несколько минут я услышал, что она спустилась в кухню и поставила на огонь чайник.

– У нас только чай да несколько лепешек от вашей жены, Лю Рунде, – сказал я. – К сожалению, больше ничего предложить не можем.

Он кивнул.

– Нет нужды объяснять.

В папке у него была подробная карта Нанкина. Должно быть, он работал над ней последние дни. Когда чайник был на столе и чашки наполнены, он разложил передо мной карту.

– Это, – сказал он, поставив кружок за Чанчжоу, – дом старого приятеля. Он очень богатый человек – торгует солью. Дом у него огромный, богатые кладовые, на участке имеется колодец со свежей водой, гранатовые деревья. Место неподалеку от Пурпурной горы. А это, – он поставил крестик в нескольких ли от прежнего места, – ворота Тайпинг. Ходят слухи, что стена в этом месте сильно разрушена при обстреле. Вряд ли японцы, устремившись на запад, станут оставлять здесь много людей. Если мы сюда проникнем, то по закоулкам сможем выйти к Чанчжоу и двинемся по реке в северном направлении. Город Чанчжоу не имеет для японцев стратегического значения. Если нам повезет, найдем лодку, переправимся в глубь страны и затеряемся в провинции Аньхой.

Некоторое время мы сидели молча. Каждый беспокоился за семью. Словно отвечая на мои невысказанные сомнения, Лю кивнул.

– Да, знаю. Все зависит от того, останутся ли главные японские силы в районе Сянгана и Мейтана.

– По радио говорят, на днях будет объявлено о создании комитета самоуправления.

Он посмотрел на меня очень серьезно. Такого отрешенного взгляда я у него не припомню.

– Милый, милый мастер Ши. Вы не хуже меня знаете, что если останемся здесь, то уподобимся крысам в сточной канаве. Будем сидеть и ждать, пока японцы нас обнаружат.

Я приложил к голове пальцы.

– Да, – пробормотал я. Глаза мои неожиданно наполнились слезами, и мне не хотелось, чтобы Лю их заметил. Но он стар и умен. И тотчас понял, что был не прав.

– Мастер Ши, не вините себя слишком сильно. Я и сам действовал не лучшим образом. И тоже обвиняю себя в гордыне.

По моей щеке пробежала слеза и упала на стол, в глаз дракона. Я тупо на нее уставился.

– Что я наделал? – прошептал я. – Что я сделал со своей женой? С ребенком?

Старый Лю наклонился и накрыл мою руку своей ладонью.

– Мы совершили ошибку. Мы все ошиблись. Проявили невежественность, только и всего. Мы оказались невежественными – вы и я.