Текст книги "Кровавый росчерк пророчества (СИ)"

Автор книги: Миято Кицунэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Глава 16. Зависимость и независимость

4 июля 1996 г.

Англия

Что ж… Наверное, мне пора начинать новую жизнь, точнее, продолжать старую. А то на несколько дней весь мир волшебников казался сном. После успешного призыва Наруто я был там… за гранью, за которую уже никогда не смогу попасть. Соприкоснулся со своим прошлым: порой счастливым, порой не слишком. Меня заполняли воспоминания с моими ещё на самом деле живыми друзьями. Тренировки, мысли, чувства… Даже я сам. Всё было таким знакомым. Таким настоящим. Таким родным.

Наруто правильно сказал, что порой люди, исполнив свою миссию, достигнув Цели, опустошаются. После того, как он исчез, я ощутил это: огромную и почти ужасающую пустоту. Больше от меня ничего не зависело. Я словно рассыпался на множество маленьких кусочков из-за того, что из меня выдернули штырь боли, который держал в некой целостности. Всё. Этого больше нет. Они не умрут. Я верю в это. Верю в себя.

Но вместе с этим пришли упадок сил и апатия. После того, как Наруто вернулся в свой мир, а Алиса ушла, я до утра бессмысленно пялился в потолок гостиной. Не было желания лечь в спальне, и я валялся на диване. Вчерашний день тоже прошёл как в полусне. Совершенно не помню, что делал, о чём думал, даже где был. Может, гулял по Лондону и часами смотрел в серую воду Темзы, может, просидел в особняке.

Возможно, что и сегодняшний день я бы провёл примерно так же, но из состояния серого безразличия меня выдернул сильный щипок за мочку. Это было больно до слёз, мне показалось, что должна пойти кровь, я вскрикнул, выпучил глаза и подскочил с кровати, растирая ухо и оглядываясь в поисках того, кто это сделал.

Раздалось коварное уханье, и, обернувшись, я увидел Ураги в количестве двух штук, сидящих на спинке. Второй, конечно, был её птенец, но, вообще-то, размером они почти не отличались. Безымянный совёнок был почти таким же белым, как его мамаша, самого-то белого, который был «один в один», забрал Драко, а я выбрал этого. Крапинки у него имелись, но немного, и они были не серые или чёрные, а рыже-коричневые. Все остальные совята пошли в папашу-Флибустьера в разной степени пятнистости и почти полосатости.

– Кто это безобразничает? – грозно спросил я, разминая ухо.

Мелкий открыл рот и, качаясь, заливисто заверещал, издавая сложную птичью трель. Я даже удивился. То ли Ураги мне досталась «воспитанная», только иногда ухающая, то ли их в питомниках как-то заколдовывали, чтобы помалкивали, а может, песни петь – это прерогатива мелких.

– Чего-чего? – переспросил я.

И птенец, посчитав это за приглашение, спрыгнул на разворошённое одеяло, пробежал ко мне, пригибая башку, и снова протяжно запищал, широко открывая рот.

Я хотел погладить его по голове, но он начал выворачивать шею и кусать мою руку. Не так сильно, как мочку, но ощутимо. Ураги внимательно взирала на нас со своего насеста и мигала глазами по очереди.

– Наверное, вы есть хотите? – догадался я. Совы были отправлены на чердак особняка, но не факт, что там были мыши или какая-то другая еда. К тому же они как-то оттуда спустились в мою спальню. Ураги, вообще-то, очень умная животинка.

На дне сундука нашлась почти закончившаяся пачка совиного печенья. Рольф Скамандер много знал про животных и уход за ними, в том числе и «секреты выращивания» некоторых видов. Он сказал, что совиное печенье восполняет что-то там для пищеварения сов и если сову держать дома в клетке и кормить простым мясом, а не мышами, лягушками или маленькими цыплятами, то это печенье должно быть в рационе обязательно. Я вроде с Ураги так и делал, печенье она любила наравне с требухой, которой её подкармливала тётя Петунья, впрочем, на вид и запах это весьма условное «печенье» больше походило на сплющенный в лепёшечки кошачий корм вперемешку с хрящиками, перьями, чешуёй и костями.

Пока мои совы перекусывали, решив для лучшего пищеварения взгромоздиться мне на плечи, у меня как-то отлегло. Совсем не до философских раздумий о смысле жизни, когда питомцы голодны и воинственно настроены по отношению к лежебоке-хозяину, вздумавшему погрустить.

– Мы отправляемся в Литтл-Уингинг, – сообщил я Ураги. – Тётя, наверное, по нам соскучилась, к тому же надо ей отпрыском похвастать, пока его не забрали, верно?

Ураги одобрительно ухнула и нежно потёрлась пушистыми пёрышками на носу о моё пострадавшее и слегка припухшее ухо.

* * *

– Блатик Гайи! – взвизгнула мелкая, пушечным снарядом впечатываясь в меня.

Мне даже показалось, что она аппарировала: как-то слишком быстро произошло перемещение. Вроде только на лестнице стояла, а потом чуть меня без бубенцов не оставила, я еле их спас, повернувшись боком. У девочек в два с половиной года очень опасный рост, прямо ровнёхонько…

– Привет, Лили, – присел я, рассматривая сестрёнку, которая кипела энергией и нетерпеливо подпрыгивала на месте.

– Ты ме’я покатаешь?! – без обиняков спросила она, повиснув на моей шее. И завизжала, когда я перекинул её через плечо и, придерживая за ноги, покружил.

– О, привет, Гарри! – спустился со второго этажа Дадли, сонно потирая лицо. – Думаю, чего Лили так верещит, а это ты вернулся.

– Да’ли показ’вал мне фокус и сам уснул, – проглатывая буквы, громко сказала мелкая мне на ухо. Дадли чуть смутился.

– Я хотел усыпить её на тихий час, а почему-то уснул сам, – признался брат. – Наверное, потому что без палочки… Мама ушла к тёте Марте, маме Пирса, а меня попросила немного посидеть с Лили и усыпить её после двух часов.

– Детская магия защищает от большинства воздействий, – ответил я, ссаживая с себя сестрёнку на пол. – Так что чары будут бесполезны или даже вредны. Помнишь, что случилось с тем колдуном, который хотел меня усыпить вечным сном?

Дадли слегка побледнел.

– Чёрт, об этом я как-то не подумал!

– Мама! Мама! Гайи вернулся! – голосок Лили раздался уже из кухни, в которой был чёрный вход в дом.

– Здравствуйте, тётя Туни, – улыбнулся я.

– Ой, что ты не предупредил, что возвращаешься? – всполошилась она. – Я бы приготовила к твоему приезду что-то вкусненькое… И Вернон бы тебя забрал с вокзала. Ты что-то рано…

– Просто я же старшекурсник, меня отпустили своим ходом добираться, так что я прилетел с помощью эльфа, – немного соврал я, покосившись на Дадли, который из писем Гермионы точно знал, когда мы заканчиваем учиться в этом году.

– Вот и хорошо, что ты пораньше, – улыбнулась тётя, – а то у тебя вечно дела. Кстати, тебе неделю назад пришло письмо из Америки. Ни Леона, ни Ураги дома не было, да и конец учебного года. Я решила, что приедешь и почитаешь. Оно там, в вашей комнате, на полке лежит, чтобы Лили не достала.

Я кивнул и отправился наверх. Писем от Чжоу на самом деле давно не было, кажется, последнее я получал где-то после Пасхи… Или это было до? Из-за дальности расстояний, использования маггловской почты, а потом совиной, когда получится, «бурной» нашу переписку было не назвать. А с экзаменами и волнениями из-за призыва я совсем забегался. Не уверен, но вполне может быть, что я не ответил на её письмо, а она ждала ответа. Хорошо, сама написала в Литтл-Уингинг.

– Мама! А у нас две Угаги! – завопила мелкая, остановив меня на полпути в комнату, я увидел, что она уже забралась на стул, чтобы выглянуть в окно.

– Нет, милая, Ураги у нас одна, а вторую сову зовут Леон, ты что, забы… – подошла к ней тётя и остановилась на полуслове.

– Две! – Лили для полной ясности показала два пальца.

Дадли удивлённо посмотрел на меня и тоже побежал к окну.

– Точно, их теперь двое… Точней, трое, – прокомментировал происходящее во дворе брат. – Наверное, нам пора расширять собачью будку…

– Это птенец Ураги, она нынче ими обзавелась весной, поэтому почти никуда не летала, – сказал я. – Остальных ребята разобрали, а этого я хотел подарить одному человеку. Так что, скорее всего, он здесь ненадолго.

– Мама, я хочу, чтобы Гайи подарил вторую Угаги мне! – протяжно заканючила Лили.

– Прости, солнышко, я обязательно подарю тебе совёнка в следующий раз, хорошо? – улыбнулся я и поспешил в комнату за письмом.

Конверт был не слишком пухлым, и я решил, что это хороший знак. Скорее всего, Чжоу едет в Британию и хочет сама обо всём мне рассказать. Ещё до Рождества я переправлял ей некоторые документы, Дэниел Шафик узнавал для меня, как сделать перевод из школы в школу при достижении магического совершеннолетия. Совёнок будет отличным подарком на её семнадцатилетие, которое было тринадцатого июня. В «Ильверморни» традиционно учились до четвёртого июля, точнее, вместе с Днём независимости США отмечались выпускные, так что, возможно, завтра-послезавтра мы увидимся.

Я вскрыл конверт, но обнаружил только одно письмо вместо двух. И это письмо было от Горди Пиквери, я моментально узнал почерк, и мне стало дурно: вдруг с Чжоу что-то случилось и она не смогла написать?

Строчки письма прыгали перед глазами, и я никак не мог сообразить, что написано, словно оно было заколдовано на нечитаемость.

Наконец я сел и сосредоточился.

«Привет, Гарри!

Наверное, ты уже догадался по почерку, но пишет тебе Горди Пиквери.

Не знаю, с чего начать это письмо, так что начну с хороших новостей. Моя сестра Грейс через свою работу нашла родителей Чжоу. Они живы и здоровы. Оказалось, что они переехали к нам, в смысле, в Штаты, обустроились в национальном магическом посёлке китайской общины в Лос-Анжелесе. Это на побережье, в Калифорнии. Не очень близко от Ильверморни, но маги редко путешествуют пешком, верно? Они уже виделись в начале мая. Мистер Чанг и его жена побывали в нашей школе и говорили с бабушкой, она, если ты помнишь, директор Ильверморни.

В общем, родители Чжоу захотели, чтобы она закончила нашу школу, они не хотят возвращаться в Британию. Их пугает этот ваш Дамблдор и то, что Чжоу может грозить опасность.

Я знаю, что вы хотели, чтобы она перевелась обратно в Хогвартс, и что ей уже семнадцать и она может сама решать, но она выросла в патриархальной семье и любит родителей. В общем, Чжоу не вернётся. Она очень переживала из-за того, что нарушает своё обещание, не знала, как тебе об этом написать, а потом случилось то, о чём я собираюсь с духом тебе поведать.

В общем, она правда любила тебя. Переживала за тебя, очень ждала твоих писем. И, наверное, тысячу раз перечитывала то, что ты ей писал. Мы сблизились с Чжоу благодаря тебе. У нас была общая тайна, мы писали тебе письма, я помогал ей. Мы учились на одном факультете, делали вместе уроки, вместе писали письма. Мы даже собрали с ней школьную команду и играли в квиддич против Салемской Академии. И… незаметно для себя я влюбился в неё. Она же очень хорошая, ты знаешь, Гарри. И ей здесь было тяжело: всё же чужая школа, чужая страна, без какой-то поддержки родителей, волнуясь за них, за тебя. У неё не было близких подруг, да и она не могла никому рассказать, что с ней случилось и почему она сюда перевелась. Я был её единственным другом.

После того, как я понял, что люблю её, каждый день превратился в ад. Ты был далеко, а я – рядом, но любила она тебя. Вспоминала через день, грустила, писала твои инициалы на полях сочинений. Ты не представляешь, как она плакала – и от радости, и от огорчения, – когда нашлись её родители. А я… Я радовался, что она останется и будет здесь – со мной. Мне было очень стыдно, но я ничего не мог с собой поделать. Не знаю, может быть, я завидовал, что такая девушка любит другого и мне ничего не светит. Может, я плохой человек и плохой друг.

Она никак не могла придумать, как написать тебе письмо, и всё откладывала, к тому же у нас начались подготовка к экзаменам и финальные игры по квиддичу. Мы выиграли. И тогда, в порыве радости и эйфории, мы обнялись и поцеловались. Это вышло почти случайно, но между нами пронеслась искра. Я признался ей в том, что люблю её уже почти полгода, а она сказала, что тоже меня полюбила, хотя и не хотела. Она чувствовала себя предательницей, потому что думала, что любит тебя, считала, что уедет обратно и чувства пройдут, но всё изменилось. Словно всё было за то, чтобы мы были с ней вместе.

Чжоу боится, что ты её возненавидишь за это, а она даже не может встретиться с тобой и всё объяснить. Я перечитал своё письмо и тоже не уверен, что смог всё объяснить тебе и ты не возненавидишь меня и её. Ты наш друг, Гарри, как бы странно это ни звучало. От этого наша любовь с Чжоу… какая-то словно запретная. Как будто мы своровали наши чувства. Украли у тебя. Я пообещал ей, что сам напишу тебе, потому что она не может. Ей очень жаль. И это очень сложно объяснить – почему так произошло. Почему мы полюбили друг друга. Мы не властны над нашими чувствами. Постарайся это понять и простить её. Она очень переживает за тебя и хотела бы остаться с тобой друзьями. Знаю, это звучит как жалкие оправдания, но если ты любил её, то сможешь отпустить. Надеюсь, что ты ещё встретишь кого-то очень хорошего.

Если сможешь, то прости.

С уважением,

Горделиус Пиквери

P.S. Грейс передавала тебе привет, она ещё не знает, что так случилось, так что не злись на неё, она вообще ни при чём. Если будешь злиться, то злись только на меня, я один во всём виноват».

* * *

– Ну что, она возвращается? Твоя девушка? – заглянул в комнату Дадли. – Что с тобой? Что-то случилось?

– Как говорят, «у меня есть две новости. Хорошая и плохая», – отложил я письмо, пытаясь понять, что же чувствую по этому поводу. Понимание? Досаду? Тоску? Разочарование?

– Тогда скажи хорошую новость.

– Похоже, что сова в подарок у Лили будет совсем скоро, – откинулся я на кровать.

– А какая плохая? – осторожно уточнил брат.

– Придётся расширять совиную будку, – хмыкнул я. – Шутка. Хотя будку, может, и придётся переделать. Плохая новость в том, что у меня больше нет девушки… – ответил я, отдавая брату письмо Горди.

Дадли, хмурясь, прочитал послание, потом, похоже, ещё раз и ещё.

– И что? Ты поедешь в это их «Ильверморни», чтобы начистить кое-кому рыло? – воинственно спросил брат.

– А зачем?.. – вздохнул я. – Что от этого изменится? Сердцу не прикажешь. Да и не заберу же я оттуда Чжоу насильно?

– Ну хотя бы чтобы услышать о вашем расставании от своей девушки, а не от какого-то левого хмыря, – потряс письмом Дадли. – А вдруг это всё подделка? Или, как в фильмах бывает, он отправил письмо как будто от неё, а ей отправил письмо от тебя, что ты с какой-нибудь девчонкой замутил. Помнишь эту, которую ты ещё на Рождественский бал приглашал? Ты же с этим «Горди» переписывался? Значит, твой почерк у него есть и он письма отправляет и получает. Ты же вроде говорил, что Чжоу не выпускают из той школы или типа того?

– Ну да… – протянул я.

– Ну и вот. Он её полюбил. А если про родителей правда, то она, может, на самом деле хотела приехать, а он такой раз – и от тебя письмецо ей суёт. Типа «прости, подруга, но я люблю другую, ты мне больше не нужна. Оставайся в своей Америке и не приезжай», – распалился Дадли. – Ну и она расстроилась, и тогда что ей тебе писать, переспрашивать? А чтобы ты не писал, то он тебе написал, что они уже встречаются. Но, может, и вовсе нет. С чего ты ему веришь?

– В твоих словах есть резон, – хмыкнул я. – Но я сомневаюсь, что Горди способен на такую подлость…

– Если он её так любит, то, может, и способен, чтобы вас развести и самому освободившееся место занять, – скрестил руки на груди Дадли. – Ты просто судишь людей по себе, но многие из-за любви предают дружбу, лгут или убивают. Вы же как бы почти и не знакомы с ним. Пару писем от него получил, а сразу другом считаешь. Если он на твою девчонку позарился, то не друг он тебе, я тебе отвечаю. Вот ты бы стал зажигать с Гермионой?

– Э… Нет, – ответил я.

– А почему?

– Ну потому что она тебе нравится, – ответил я.

В моей жизни было, конечно, что я любил девчонку, которая любила другого, или был с девчонкой, с которой у меня нет будущего, но если бы Саске ответил на чувства Сакуры, то я бы сразу… пожелал бы счастья моим друзьям.

– Вот! Девчонка друга или брата неприкосновенна! – поднял палец Дадли. – И нечего влезать в чужие отношения. Мало ли кто там кого любит. В маму, может, наш молочник влюблён, так и что, ей сразу отца бросать?

– Э?.. – удивился переходу я.

– Ну да, ходил тут… – потёр шею Дадли. – Отец с ним поговорил по-мужски, чтобы не строил глазки и не смущал замужнюю женщину с тремя детьми.

Я прыснул. Брат, как всегда, мог поднять настроение и вернуть радость от жизни.

– Знаешь, ты прав, как минимум следует убедиться, что всё это правда и Чжоу действительно этого хочет, – кивнул я.

– Вот, узнаю своего братана, – от души хлопнул меня по плечу Дадли. – Я с тобой. В качестве моральной, – он выразительно ударил кулаком о ладонь, – поддержки. К тому же давно хотел побывать в Штатах. У меня даже есть небольшие накопления, чтобы оплатить поездку.

– Ну… волшебники мы или погулять вышли? – подмигнул я ему. – Что-нибудь придумаем. Мне надо связаться с одним другом…

– Мальчики, идите есть пирог! – крикнула с первого этажа тётя.

– Идём, ма! – откликнулся Дадли, тоже мне подмигнул и спустился первым.

Я смотрел на широкую крепкую спину брата, внезапно понимая, как же он вырос за прошедшие восемь лет, и подумал: что бы ни случилось, правда написана в письме или нет, у меня есть моя семья. А это уже чертовски много.

Глава 17. Разные чувства

4 июля 1996 г.

Англия, графство Корнуолл, Годрикова Лощина, «Берлога Бродяги»

Наверное, я слишком расстроился, когда получил то письмо от Горди. Очень сложно начать сразу здраво мыслить, когда примешаны сильные чувства и эмоции. Когда это настолько личное. Когда ты не властен над дорогим тебе человеком и можешь только принять его выбор. Решение быть вместе обычно принимают двое, но для расставания достаточно желания только одного в паре. А вот продолжать любить или нет – это уже твоё дело.

Я знаю, что такое быть несвободным, чтобы принуждать кого-то к чему-либо.

Саске ушёл из деревни, и я хотел вернуть его в Коноху, но был готов, что он больше не захочет со мной дружить. Мне было лишь важно знать, что с ним всё в порядке и его не пустят на эксперименты. Я считал себя правым по той причине, что моему другу угрожала смерть, которую он словно в упор не замечал. Впрочем, дружба – это нечто отличающееся от любви… и отношений с девушками.

До сих пор сомневаюсь, не знаю и не уверен, способен ли вообще на любовь. Из шиноби с самого детства пытаются вытравить подобные эмоции. А джинчуурики, в принципе, воспитывают «живым оружием». Разве у оружия могут быть мысли, чувства и какое-то мнение? Разве у карающего меча могут быть друзья или любимая? Преданность – это то, что вбивают в таких, как мы. В основном это преданность правителю: руке, которая направляет живое оружие деревни.

Страх и ненависть окружали меня с детства, и только Третий Хокаге относился хорошо. На подобном «контрасте» вольно или невольно проникнешься. Ребёнок захочет заслужить похвалу человека, который с ним хотя бы разговаривает, а не вопит, как резаный, о том, что он «злобный демонёнок».

Когда Третий умер, я испытал шок, для меня это было огромной потерей, пока не появились крёстный Джирайя и бабулька Цунаде, которым попросту запретили меня видеть и появляться в деревне после смерти моих родителей.

Дадли вовремя вправил мне мозги, иначе я мог потерять время в бессмысленных печалях, сожалениях и страданиях. Но, когда дело касается интимного и личного, даже шиноби могут потерять объективность суждений.

Чжоу всегда писала мне письма иероглифами. Мы слишком многое пережили, чтобы она не могла мне чего-то сказать. Она бы подала какой-то знак, хотя бы подписала бы своё имя кандзи или через того же Горди передала значимую фразу. По крайней мере, мне так кажется.

Хигэканэ отстранили от должности директора ещё в прошлом году, и он непонятно где пропадал всё это время. Как знать, не наведался ли он в «Ильверморни». Маловероятно, конечно, но… и подобный сценарий исключать не стоило. Всё же он хотел, чтобы его «герой» страдал и был одинок. Одинокими и страдающими легче управлять, чем людьми, у которых за спиной есть те, о ком надо думать и заботиться.

Многие считали, что семья и привязанности, друзья и товарищи – это слабость, что надо сражаться только за себя или уж за что-то абстрактное, что невозможно ранить, взять в плен или убить. «Воля Огня» передавалась из поколения в поколение. В Академии шиноби нам вдалбливали мысль, что мы должны умирать за свою деревню, так как на «древе Конохи» на месте старых листьев всегда вырастут новые, но… я считал это чушью. Метафоры метафорами, но каждый из этих «листьев» – живой конкретный человек.

И лично я всегда находил силы сражаться, защищая тех, кто мне дорог. И «Коноха» для меня была не символом, не деревней, не домами и не улицами, а конкретными людьми, которые там жили. Согласен ли я заменить Сакуру или Саске, Шикамару или Хинату на кого-то ещё? И ответом было что-то вроде «Нет. Пока я жив, ни одного листочка не упадёт с этого дерева». Не уступать, не сдаваться, потому что за плечами – они. Или потому, что они стояли со мной плечом к плечу.

В собственных эмоциях сложно разбираться и давать им какое-то общепринятое название. Но одно я знаю точно: это всегда больно – любить. Это всегда страшно – терять.

Единственное, чем я могу мерить свои чувства, – это размен жизни. Обменял бы я свою жизнь на жизнь Чжоу? Да. Как, не раздумывая, обменял бы свою жизнь на жизни Драко, Дадли или Лили. Как в прошлом обменял бы свою жизнь на жизни Саске, Сакуры и Гаары. Даже если шанс на их спасение был бы один к ста, я бы это сделал.

Ради всех остальных своих друзей и товарищей я бы тоже очень постарался, выложился и, возможно, умер, но, скорее всего, при шансах спасти их выше двадцати процентов. Это любовь или всё же рациональность? При этом я думаю, что Снейп-сенсей и Алиса, пожалуй, ещё бы и сами спасли меня. Их не надо защищать, они сильны, и я бы бился с ними рядом. Люблю ли я их? Не знаю, но они мне очень дороги.

«Хорошими шиноби» считаются те, кто может полностью отстраниться и выполнять миссию независимо от собственного мнения и чувств. В этом смысле я почти никогда не был «хорошим шиноби». Да и… знавал я таких «хороших», серьёзно поехавших крышей… Я всегда был неправильным. Неправильным шиноби, неправильным джинчуурики, но, как и напомнил мне Наруто, никогда не хотел это менять и терять себя.

На фоне той боли, которую я испытывал после перерождения здесь, сложно понять собственные чувства. Чжоу помогала мне ненадолго забываться. Делала счастливым. Я видел с ней будущее. Это любовь?..

Вечером четвёртого июля я отправил к Барти-младшему Леона, а Снейпу-сенсею передал записку через Кричера, попросил их о встрече в «Берлоге Бродяги». Туда меня уже после десяти часов, когда дядя и тётя уложили Лили и легли спать, перенёс Кричер. В доме крёстного я настроил камин, чтобы смогли пройти гости.

В половину одиннадцатого Снейп-сенсей и Барти-младший по очереди вышли из камина, я рассказал о том, что случилось, и показал письмо.

– На самом деле это довольно подозрительно, – согласился Барти, перечитав послание из Америки. – Думаю, что стоит всё уточнить. Ты хочешь добраться до Штатов, как в прошлом году?

– Тебе не кажется, Гарри, что посвящать в свои дела кузена несколько недальновидно? – перебил Снейп-сенсей. – Всё же если он и волшебник, то довольно слабый. И защита сознания у него явно отсутствует, если кое-кто узнает о том, что ты в курсе о ситуации с мисс Чанг…

– Мы с Дадли – магические побратимы, – отозвался я. – Это значит, что…

– Никто не заставит его предать Гарри или как-то ментально воздействовать, – откликнулся Барти. – Это относится и ко всем доверенным тайнам.

– Дадли – верный друг и брат, – кивнул я.

– Тогда это меняет дело, – пожал плечами сенсей. – Когда это произошло? Побратимство?

– Прошлым летом. У Дадли благодаря зелью из эльфэука, которое он постоянно принимает, стало достаточно магии для этого, и мы поклялись.

– И ты планировал ворваться с братом в «Ильверморни», чтобы посмотреть в глаза двум, вероятно, «влюблённым»? – спросил Снейп-сенсей. Вообще его всякие «любовные дела» немного напрягали, и было видно, что ему не по себе.

– Я думаю, что сначала надо попасть в Нью-Йорк. Увидеть Грейс Пиквери и узнать точный адрес родителей Чжоу, – ответил я. – Если вообще то, что они нашлись, правда.

– Да, лето в разгаре, было бы логично, если бы мисс Чанг отправилась к родителям на каникулы, – согласился Барти. – Но если про родителей неправда, то она должна быть на горе Грейлок, в школе. Там оставляют тех, кому некуда пойти.

– Это я и хотел бы выяснить для начала, – кивнул я. – Но нужен какой-то официальный повод, чтобы побывать в Америке. Я думал организовать небольшой отпуск для семьи в Калифорнию. Там море и Голливуд, в котором фильмы снимают. Должно быть интересно. Ну, примерно так, как получилось с Грецией. Лили маленькая, чтобы использовать портключ, но мы с Дадли вполне взрослые для этого. Или его я мог бы запечатать в свиток для перемещения…

– Да, получить портключ сейчас не проблема, – хмыкнул Барти. – Как минимум для меня.

– Может быть, стоит подключить Малфоев? – спросил Снейп-сенсей. – То путешествие в Грецию было… вполне успешным. Как я понимаю, штат Калифорния выбран потому, что предположительно там может жить семья Чанг? Но… что, если написанное в письме – правда?

– Тогда у меня будет путешествие на тёплое море с моей семьёй и друзьями, если вы согласитесь составить нам компанию, – ответил я. – Нельзя же так просто это оставить? Вдруг это чьи-то махинации или обман? Дадли показал мне, что под воздействием эмоций я могу оценивать ситуацию необъективно, поэтому и подумал, что стоит посоветоваться с вами. Узнать ваши мнения и предложения.

– Тут я тоже согласен с Гарри, – сказал Барти. – Всё же мисс Чанг одна в чужой стране, без защиты семьи и кого-либо. Кто угодно мог… даже принудить её, чем-нибудь опоить или проклясть. Не говоря уже о том, что с ней могло что-то случиться и американцы заметают следы, зная, что единственным человеком, которому небезразлична эта девушка, является Гарри Поттер. Стоит точно прояснить этот момент и как минимум убедиться, что с мисс Чанг всё в порядке, добровольно и по её согласию.

– Верно, – улыбнулся я Барти.

– Кстати, если уж включать Малфоев, может быть, стоит пригласить в поездку и миссис Лонгботтом? – невинно поинтересовался Барти.

– Кажется, она всё ещё несёт траур по супругу… – ответил сенсей.

– Но строгий траур уже точно закончился, – пожал плечами Барти. – Если отправится она и её сын, с которым дружны Драко и Гарри, ни у кого не возникнет вопросов. Друзья уговорили родителей, а те – коллег по работе съездить на небольшой отдых. К тому же… Если вдруг это ловушка для Гарри, чтобы он очертя голову отправился в Америку, то в такой компании ему ничто не угрожает.

– Тогда давайте заодно и Гермиону пригласим с её родителями, – предложил я. – Они тоже магглы, как мои тётя с дядей, им вместе будет интересней. Познакомятся. А Дадли…

– Да все уже в курсе о матримониальных планах твоего кузена на Грейнджер, – фыркнул Снейп-сенсей, чуть расслабившись.

– К тому же на море не будет библиотеки, – захихикал Барти.

– Значит… решено? – я посмотрел на своих взрослых друзей.

– Предлагаю следующее, – взял слово сенсей. – Барти запрашивает порт-ключи в Америку для… дюжины магов, но мы, скорее всего, будем прибывать не все вместе. Часть в Нью-Йорк, часть в Лос-Анджелес, если получится. Гарри пишет приглашения для Грейнджер, Лонгботтома и Драко, предупреждает дядю и тётю. Сегодня четверг… Достать портключи можно в пятницу. Чтобы собраться и всем написать, думаю, хватит и пары дней, до воскресенья. Так что поездку можно запланировать на следующую неделю, с восьмого июля, дней на десять – недели на две. Старшие Грейнджеры и Дурсли прилетят на самолёте, как это было в прошлый раз в Греции. Наверное, так далеко на самолёте лететь никак не меньше десяти часов. Плюс разница во времени. Так что, думаю, есть какие-нибудь вечерне-ночные рейсы, чтобы прибыть в Калифорнию утром.

– Наверное. Это удобно, – согласился я. – Они могут вылететь вечером в воскресенье, чтобы прилететь утром в понедельник.

– Нам с Гарри стоит отправиться в штаты в воскресенье днём, в Нью-Йорк, – кивнул Снейп-сенсей. – Найти юную Пиквери, чтобы спросить о том, что Чжоу встретилась с родителями, уточнить их адрес при положительном ответе. Если не получится, то в понедельник уточнить статус мисс Чанг в местном Министерстве Магии. Гарри прибудет раньше своих родственников, так что будет время определиться.

– Можно отправить патронуса с сообщением, если Чжоу всё же в «Ильверморни» и прибыть в Лос-Анджелес вовремя у нас не выйдет, – предложил я.

– От Нью-Йорка до Лос-Анджелеса почти три тысячи миль, вряд ли патронус преодолеет такое расстояние, – засомневался Барти.

– Мой патронус преодолеет.

– С этим по ходу дела мы разберёмся, – кивнул Снейп-сенсей. – В прошлый раз я не мог сопроводить Гарри, но теперь мы могли бы отправиться в «Ильверморни» вполне официально. Директор Пиквери меня знает, во время Турнира Четырёх Школ мы виделись, и я могу сказать ей, что хотел бы предложить мисс Чанг перевод в Хогвартс. Опасность, о которой говорил Дамблдор, миновала, или её и вовсе не было, и всё в таком духе. Девочка уже совершеннолетняя. По крайней мере, на самом деле можно убедиться, что мисс Чанг ни к чему не принуждали.

– Спасибо, сенсей, – улыбнулся я.

Мы ещё обговорили некоторые детали и разошлись. Кричер вернул меня домой в Литтл-Уингинг.

– Ну? Что решили? – встретил меня шёпот брата, который и не думал спать, ожидая моего возвращения.

– У меня хорошая новость и не очень хорошая. С какой начать?

– Ну давай с не очень хорошей… – прошептал Дадли.

– Ты со мной в «Ильверморни» точно не поедешь разбираться с Горди, прости. Снейп-сенсей придумал план лучше. Заявиться туда со мной вполне официально. Типа узнать, не собирается ли Чжоу переводиться в Хогвартс, а я буду в мантии-невидимке.

– А какая тогда хорошая новость? – недовольно пробурчал брат.

– В качестве «прикрытия» будет организована общая поездка в Калифорнию. Малфои, Барти, Снейп-сенсей, Невилл с мамой, тётя с дядей, Лили и ты… И ещё Грейнджеров пригласим. У Гермионы родители – магглы, им будет интересней, если тётя Туни и дядя Вернон поедут, они на самолётах, а все маги и сквибы, которые пьют чудо-эликсир, отправятся порт-ключами в Америку. Типа раз – и там. Но можно и договориться, чтобы вы с Гермионой полетели с родителями… Не знаю, как лучше.

– Не, пусть родители сами летят, а мы вроде как пораньше отправимся, верно? – уловил мысль Дадли. – Это было бы круто…