Текст книги "В безднах Земли"

Автор книги: Мишель Сифр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Смелые эксперименты

30 ноября 1964 года, в 3 часа дня, под слепящими вспышками фотоаппаратов, под гомон голосов, гул аплодисментов и жужжание телевизионных камер, в последний раз поцеловав жену и четырехлетнего сынишку, Антуан Сенни, 35 лет, мой давний друг, заслуженно пользовавшийся репутацией опытного спелеолога (которую он приобрел в пропастях Маргуарейса), медленно спустился в карстовый провал Оливье – пропасть 90-метровой глубины, находящуюся на высоте 1350 м в известняковом массиве Одиберг (Кай-Ан-дон), в тридцати километрах к северу от Граса, чтобы провести там в полном одиночестве четыре месяца. Это считалось тогда почти недостижимым рекордом.

Начиная с 1964 года эксперименты «вне времени» проводились на базе двух пропастей массива Одиберг, в Кай-Андоне, расположенном в 80 километрах к северо-западу от Ниццы

Две недели спустя, 14 декабря 1964 года, в 14 часов 15 минут, молодая женщина 25 лет – Жозиана Лорес, акушерка, друг детства Антуана Сенни, при такой же суматохе и всеобщем восторге также спустилась в глубины соседней пещеры, чтобы провести там в полной изоляции три долгих месяца.

Впервые в мире женщина попыталась вступить в единоборство с одиночеством, изоляцией, холодом и сыростью, стремясь доказать, что у женщины в тех же условиях жизни без всяких ориентиров во времени найдется столько же смелости, силы воли и стойкости, как и у ее предшественников-мужчин.

Все присутствовавшие при этом журналисты, фотографы, друзья и просто любопытные задавали себе вопрос:

– Удастся ли это ей или же она поднимется на поверхность через несколько дней?

Я тоже спрашивал себя об этом: успех Жози Лорес укрепил бы мои позиции, а неудача весьма их ослабила бы.

Палатка, в которой коротал время в одиночестве Антуан Сенни в 1964–1965 годах

Но в отличие от всех прочих наблюдателей я в глубине души уже ответил на этот вопрос положительно:

– Да, Жози Лорес добьется успеха, и я уверен в ней не меньше, чем в Тони.

Эксперименты Тони и Жози были первыми в своем роде, и я не знал, что из этого выйдет. Подтвердят ли они те же явления, которые я наблюдал в пропасти Скарассон, или, наоборот, отметят иные явления? В частности, особый интерес вызывал эксперимент Жози. Скажется ли отсутствие ориентиров во времени на изменении ее менструального цикла, и если да – то в сторону ускорения или замедления?

Не грозят ли ей более серьезные физиологические расстройства? Ни один ученый в то время (как, впрочем, и теперь) не в состоянии был ответить на этот вопрос главным образом потому, что до сих пор никто не рискнул поставить подобный эксперимент.

Что касается Тони – риск был не менее велик. В 1962 году мой ритм бодрствования и сна оставался близким к суткам, точнее – был равен 24 с половиной часам, но эксперимент продолжался лишь два месяца. При запланированной четырехмесячной изоляции от внешнего мира не нарушится ли у Тони ритм бодрствования и сна, не будет ли нанесен серьезный вред его здоровью?

Это было нам неизвестно. А поскольку ответственность за оба эксперимента полностью лежала на мне, то я испытывал беспокойство и тревогу. Конечно, следовало идти на риск. Так мы и поступили." Оказалось, что мы были правы. Удачный исход этих экспериментов придал мне смелости, чтобы идти дальше.

Еще в 1962 году меня можно было спросить, зачем томиться два месяца в полном мраке и изоляции на дне ледяной пропасти? С еще большей остротой этот вопрос встал в отношении Антуана Сенни и Жози Лорес.

Следует учитывать необычный характер этих экспериментов, для той поры весьма смелых. Теперь, в частности во Франции, после десяти лет удачных подземных экспериментов, они стали чуть не шаблоном. Обычно, как правило, забывают, что каждый такой эксперимент – это подвиг, требующий огромной выносливости и мужества, чтобы выстоять в условиях того причудливого мира камня, глины, воды, мрака, тишины и звуков, какой представляют собой пропасти в горах.

Когда улыбающаяся Жози Лорес в горняцкой каске отвечала на расспросы журналистов: "Все хорошо, я в форме. Я не буду одна: со мной – золотые рыбки и белая мышка, а чтобы развлечься – я буду вышивать и вязать", – миллионы телезрителей, смотревших, как она спускается в пропасть по зыбкой металлической лестнице, намереваясь подняться на поверхность земли лишь через три месяца, конечно, спрашивали себя: есть ли прок от столь сумасбродной затеи?

На самом же деле за тем, что можно было расценить как простое желание побить рекорд, скрывался необычный эксперимент, который дал науке новые, чрезвычайно важные сведения о биологических ритмах человека.

«Внутренние часы» человека

У всех живых существ имеются постоянно действующие механизмы, которые регулируют чередование бодрствования и сна в течение суток, могут ускорять или замедлять ритм сердца и дыхания, повышать или снижать температуру тела и интенсивность обмена веществ.

Есть и у человека такие механизмы, связанные с течением времени, – нечто вроде природных часов, помогающих ему приспособляться к ритмам космоса, в частности к суточному циклу (день и ночь) продолжительностью около 24 часов.

Жози и Тони спустились в пещеры, не имея часов, именно с целью дать нам возможность попытаться определить и понять, что происходит, когда ритмы внешнего мира перестают влиять на нас, в частности под землей.

Эти эксперименты должны были дать ответ на вопрос, продолжает ли наш организм в этих условиях следовать суточному ритму, равному приблизительно 24 часам, или же ход внутренних часов нарушается?

Знание того, как функционируют и автоматически регулируются внутренние часы человека, важно в практическом плане. Действительно, нарушение внутреннего ритма может не только привести к пагубным последствиям для здоровья и самочувствия астронавтов, но и нарушить равновесие организма, вызвать болезни.

При отсутствии ориентиров во времени, когда нет чередования дня и ночи, которое частично обусловливает биологические ритмы, у человека тем не менее вырабатывается определенный ритм. Такое исчезновение ведущего 24-часового ритма, присущего населению планеты и обусловленного вращением Земли вокруг своей оси, наблюдается в космосе, на борту орбитальных лабораторий. Подвиг Юрия Гагарина, длительные полеты американских и советских астронавтов распахнули перед нами врата в космос. Человек ныне знает, что может покинуть земную среду и в относительно недалеком будущем заселить планеты солнечной системы, начиная с Луны, куда он пока наведался лишь ненадолго.

Однако космический корабль, запущенный в направлении какой-либо планеты, движется в пространстве одновременно со сменой дня и ночи; искусственный спутник за 24 часа 17 раз пересекает зоны света и тени Земли. Мало того, на Луне продолжительность ночи составляет 28 земных суток, то есть 572 часа, и дня – 286 часов (14 земных суток).

Наш самодельный люк с канатной дорогой, позволявшей транспортировать на поверхность сосуды с мочой во время сна Тони

Чтобы жить в межпланетном пространстве, космонавты должны приспособить свои организмы к этим новым условиям окружающей среды.

Лишенные часов и радио, Жози и Тони могли определять время лишь одним способом – мысленно. Продолжительность того или иного отрезка времени они могли оценивать лишь умозрительно. Напоминаю, что к моменту выхода из пропасти Скарассон я грубейшим образом преуменьшил проведенное там время и "отстал" от реальной даты на 25 дней. Повторится ли подобное и на сей раз с моими товарищами? И на какие еще вопросы позволят нам ответить, хотя бы частично, эти два эксперимента?

На дне пропасти

Зачем, часто спрашивали меня, вы выбираете пещеры и, более того, пропасти, где трудно осуществить эксперименты, которые легко провести на поверхности земли в специальных камерах, бетонных бункерах и т. д.

Прежде всего я спелеолог и хорошо знаю подземный мир; с десяти лет я начал посещать и исследовать пещеры. Фундаментально изучив этот мир с геологической, гидрогеологической и метеорологической точек зрения, я довольно быстро понял, что в результате длительного постоянства температуры в его глубинах он представляет собою идеальную, не зависящую от смены времен года среду для экспериментов подобного рода. К тому же у меня не было бункера!

Есть и другая причина. В бункере объекты испытаний легко могут прервать эксперимент до его завершения. Они там чувствуют себя "подопытными кроликами". Эксперименты в пещерах эффективнее прежде всего потому, что добровольцев здесь подстерегают опасности. Кто знаком с пещерами и хоть немного близок к спелеологии, кто видел пропасти, где мои друзья жили в полной изоляции, тот знает, как это нелегко. Что касается динамики этого процесса, то пребывание под землей дает закалку, воспитывает выносливость.

Наконец, бункер или камера – среда искусственная, а пещера – природная. В бункере приходится бороться лишь с одиночеством; я сказал бы даже: терпеливо сносить одиночество. На дне же пропасти приходится единоборствовать со страхом, холодом, сыростью, мраком, со всем этим каменным, но все-таки живым миром.

Спустившись в пропасти, где температура воздуха составляла 6° по Цельсию, а относительная влажность – 100 %, Тони и Жози чувствовали себя пионерами в этой области. Трудно испытать такое ощущение в блоке из стерилизованного бетона!

Пропасти необходимо тщательно выбирать. Первопричиной моей длительной самоизоляции в 1962 году явилось открытие необычайного подземного ледника в пропасти Скарассон; но не могло быть и речи, чтобы снова избрать это место, где я чуть не остался навеки. К тому же Скарассон находится в Италии, и, хотя французские власти наладили тогда контакт с итальянскими (наши горноспасатели, подведомственные министерству внутренних дел, обеспечили постоянное дежурство у входа в пещеру), вторично рассчитывать на это не приходилось. Что касается французского района Маргуарейс, клином врезающегося в коммуну Ла-Бриг, то в нем не было ни одной полости, подходящей для предстоявших экспериментов; к тому же он был значительно удален от ближайшей базы снабжения, и доступ к нему был затруднителен.

Так как Антуан Сенни, Жерар Каппа и я были хорошо знакомы с пропастями Приморских Альп, то нам не составило особого труда найти полости, пригодные для обоих намеченных экспериментов. Все же нам пришлось посетить несколько известных нам пропастей, чтобы хорошенько вспомнить их топографию.

Техника эксперимента "вне времени" (телефонные звонки "объекта" в моменты осуществления важнейших физиологических функций: пробуждения, приема пищи, отправления естественных надобностей и отхода ко сну, с отметкой наблюдателями на поверхности истинных дат и часов), должна была в этом году дополниться анализами мочи обоих участников эксперимента, причем мочу нужно было отправлять наверх довольно часто, без всякого контакта между изолированными в полостях спелеологами и группой контроля.

В результате возникла мысль об устройстве самодельной подземной канатной дороги, с тем чтобы во время сна спелеологов забирать сосуды с их мочой так, чтобы они даже не знали об этом.

В конце концов выбор пал на две пропасти в массиве Одиберг, в 80 км от Ниццы, севернее Граса, куда можно было добраться менее чем за 2 часа езды на машине. Эти пещеры отстояли одна от другой на 600 метров. Если бы мы поместили Жози и Тони в разных залах одной и той же пропасти, то скептическое отношение к нашей затее, и без того неприкрытое, уступило бы место злословию.

Золотые руки Тони и Жерара, помощь многих молодых спелеологов, составивших ядро нашей будущей группы, преданность нашему делу моей подруги Хельги Марес – все это позволило решить большую часть практических проблем.

Были установлены люки и канатные дороги, две палатки: одна – на глубине 80 метров в провале Виньерон – для Жози, другая – на глубине 65 метров в провале Оливье – для Тони. Эту вторую пропасть, куда можно было попасть лишь через 35-метровый колодец, мы в течение пяти последующих лет использовали для проведения и других экспериментов.

Лагерь для наблюдателей был оборудован в нескольких метрах от входа в пропасть Виньерон, чтобы воспрепятствовать всяким попыткам спуска в пещеру лиц, не входящих в нашу группу (предприимчивых журналистов, посторонних спелеологов и т. п.), что досрочно прервало бы эксперимент, требовавший полной изоляции.

На поверхности нас было только трое: Жерар Каппа, Хельга Марес и я; мы обеспечивали постоянное дежурство в палатке на снежной поляне в лесу. Лишь в течение последнего месяца нас сменяли два горноспасателя.

Тони и Жози причиняли нам немало беспокойства: постоянно кто-нибудь из них не спал, и звонки по ночам не давали нам передышки. Эти звонки, подлежавшие регистрации, раздавались чаще, чем в Скарассоне, так как я добавил запись всех отправлений естественных надобностей.

В первый же день своего заточения Тони очень нас напугал, ибо ему угрожала слепота из-за какого-то заболевания глаз. Я в это время был в Париже, где Жози проходила необходимое медицинское обследование. Оповещенный Хельгой и Жераром, которые оставались в лагере одни, я связался с профессором Пердриэлем из Военно-воздушных сил. Он срочно выслал лекарство, которое Жерар спустил в пропасть до ее окончательного закрытия и тем самым спас эксперимент "вне времени".

Через две недели после Тони в пещеру спустилась Жози, и все свое внимание мы стали уделять нашим друзьям: следили за ходом их жизни в условиях полной изоляции, за их биологическим ритмом и оценкой ими истекшего времени.

Тони и Жози, не располагая никакими ориентирами времени, жили, повинуясь природному инстинкту. Их ритм смены бодрствования и сна постоянно менялся и день за днем сдвигался; изменялись и их оценки времени. 3 января 1965 года Тони праздновал рождество! А Жози встретила Новый, 1965 год лишь 13 января. Под землей длительность одной минуты казалась иной, чем на поверхности. Когда Тони считал вслух до ста двадцати для оценки периода времени продолжительностью две минуты, стрелки наших наземных часов показывали, что прошло от трех до четырех минут. Хотя Тони казалось, что он спал восемь часов, на самом деле он проспал пятнадцать.

С первого же месяца эксперимента обнаружилось нарушение ритма бодрствования и сна у Антуана Сенни. Его день длился иногда 30 часов подряд, а продолжительность сна несколько раз превышала 20 часов. Это давало повод для беспокойства.

Особенно он поразил нас, когда в течение 22 дней длительность его суток варьировала от 42 до 50 часов (в среднем 48 часов), с фантастически продолжительными периодами непрерывной активности – от 25 до 45 часов (в среднем 34 часа) и с длительностью сна от 7 до 20 часов. Мы открыли явление, названное нами в 1966 году двухсуточным ритмом, то есть продолжительностью около 48 часов.

На шестьдесят первые сутки этого исключительного эксперимента Тони заставил нас всерьез переволноваться: он проспал 33 часа. Я уже опасался за его жизнь и готовился спуститься с Жераром вниз, а Хельгу послать за помощью, как вдруг раздался телефонный звонок: Тони сообщал мне, что провел ночь хорошо!

Условия жизни Жози Лорес были трудными. Ей приходилось мыть посуду у кальцитового натека на дне 40-метрового колодца пропасти Виньерон

Жози Лорес, первая в мире спелеонавтка

Как и у Тони, у Жози отмечался 48-часовой цикл, но более неправильный. Случалось, что она крепко засыпала в период бодрствования, не известив нас об этом, чтобы мы отметили истинное время, это невольно привело к нескольким ошибкам в графиках.

Жизнь без ориентиров во времени полностью сместила фазы в деятельности организма Жози Лорес. Поскольку она в течение четырех лет до эксперимента записывала сроки появления у нее регул, а в течение года – температуру тела при пробуждении, то хорошо знала до спуска в пропасть, что регулы у нее наступают каждые 29 дней. В период пребывания под землей длительность ее менструального цикла сократилась в среднем до двадцати пяти с половиной суток, но наблюдениями, естественно, было охвачено лишь три цикла. В частности, при первом из них регулы у Жози появились на двадцать восьмой день, при втором – на двадцать пятый, при третьем – уже на двадцать четвертый. После выхода из пропасти они наступали у нее в среднем через 29 дней. Таким образом, ее "биологические часы" снова начали идти по-старому.

Аналогичное явление наблюдалось и в ежемесячных колебаниях температуры ее тела. В течение нормальной жизни эта температура достигала максимума на двадцать девятый день; в период пребывания под землей максимальная температура тела отмечалась на двадцать шестой день, а после возвращения на поверхность этот срок вновь увеличился до 28 дней.

Спустившись под землю 15 декабря 1964 года, Жози почувствовала очередное недомогание 2 января 1965 года (истинная дата), ровно через тридцать три дня после начала последних ее регул, которые наступили 30 ноября и продолжались четыре дня. Но она думала, что было только 27 декабря. Ознакомимся с ее записью:

"Мой менструальный цикл в настоящее время нарушился. Поэтому мне немного не по себе, но это лишь кажущееся нездоровье, чисто физиологическая депрессия. (Она могла бы упомянуть, сколько прошло времени, но не делает этого или указывает его неверно.) Опережаю я истинное время или отстаю от него? Не имея представления, насколько регулярен мой цикл, я не могу судить о будущем; быть может, у меня аменорея?"

Через три дня, 30 декабря (на самом же деле – 8 января), она пишет в дневнике: "Отчетливо чувствую, что отстаю от истинной даты на пять или шесть дней. Между тем я добросовестно отмечаю ход "своего" времени, без предвзятого намерения укорачивать его. Думаю, что сегодня – 30-е, между тем как вполне возможно, что уже 6 января".

7 января по ее физиологическому времени (на самом деле – 2 февраля), то есть через 12 дней, у Жози возобновились регулы. Это было настолько непостижимо, что после целого дня размышлений она переменила дату записей, перескочив с 7 на 29 января. Эта новая дата была ближе к действительной.

Послушаем, что пишет Жози:

"7 января 1965 года. Проснулась, значит, 8 часов. К великому моему удивлению, у меня вторично регулы. Это поистине сюрприз, которого я никак не ожидала. Возможно, что цикл нарушен, но даже если это так, у меня есть теперь доказательство, что я отстаю почти на месяц. Соответствуют ли мои сутки сорока восьми часам, перемежаемым сном? Нормальная продолжительность моих регул – три-четыре дня самое большее. Не помню точно, длились ли они последний раз два "моих" дня, но припоминаю, что они были очень короткими. К тому же на этот раз без предшествующих симптомов.

Жози Лорес в своей палатке

Поскольку я думаю, что сейчас уже конец января, зачем датировать свои дни числами, на мой взгляд неверными и не представляющими поэтому более никакого интереса?

Сегодня 8 января, регулы закончились. Они продолжались всего два дня – маловато. Уверена, что на самом деле они длились три или четыре дня. Вот уже второе доказательство того, что я непроизвольно сокращаю время. Нужно перейти на другую дату, которая кажется мне более близкой к действительной…

Снова задремала, но не могу утверждать, что спала целую ночь. Почти ничего не сделала. Если я начну с новой даты, то через некоторое время, очевидно, снова отстану. Приблизительно я смогу установить истинную дату по появлению регул, и мне снова придется переменить дату на более близкую к действительной. В конечном счете получается порочный круг, но потерять представление о времени я не могу".

Поэтому Жози начала новый отсчет времени, перескочив на 29 января.

Но с 6 на 7 февраля по ее физиологическому времени (фактически же – 26 февраля) у Жози начались регулы в третий и последний раз за время ее пребывания под землей.

Это ее крайне удивило, ибо она не могла себе представить, чтобы промежуток между регулами мог сократиться до недели. Ей пришлось признать, что ее отсчет времени ошибочен, хотя раньше она не могла с этим согласиться. И она снова переменила дату, причем самое удивительное то, как близко к истинной дате ее подвели физиологические ориентиры. "6 февраля" она переправляет на "20 февраля"; на самом деле было 26-е. Ошибка на шесть дней не столь существенна.

"Сегодня у меня опять регулы! Я совершенно сбита с толку, не знаю, что и думать. Неужели третий месяц подходит к концу? Это кажется мне невероятным, так как последний раз они у меня были 29 января. Исходя из продолжительности менструального цикла, я изменила дату с начала на конец месяца (хорошо помню это). Итак, я перескочила на 29 января, а по моему подсчету сейчас 6 февраля, то есть прошло восемь дней, округленно – десять. Если предположить, что продолжительность моего сна равна целой ночи и, следовательно, мои сутки удлинились до 48 часов, все равно невозможно поверить, что уже прошло двадцать дней. И не могу допустить подобную мысль. Значит, сейчас приблизительно 20 февраля, и остается двадцать три дня до окончания трехмесячного срока (с 15 декабря по 15 марта). Тони не понимает, как хорошо быть мужчиной и не ведать, сколько дней осталось провести под землей, хоть он, вероятно, и пытается подсчитать. Держу пари, что он дальше от истины, чем я. Впрочем, возможно, что я ошибаюсь больше. Хотя ни в чем нельзя быть до конца уверенной, мое представление о времени основано на более прочной базе, чем у него. Ну, а если мой цикл нарушен полностью (на этот раз у меня не было никаких предшествующих симптомов)? Тогда все мои предположения ничего не стоят… Я окончательно зашла в тупик. Подсознательно чувствую, что отстаю, или же мне изменяет память. Менструальный цикл вновь спутал все мои подсчеты. Психологически это повторение цикла для меня крайне тягостно и вызывает конфликт с самой собой. Чему верить? Что мне остается около двадцати трех дней? Или что сейчас только 51-й день и я основательно заблуждаюсь? Возможно и то, и другое. Теряюсь в догадках. Сколь тягостны эти сомнения! Чем больше задаю себе вопросов, тем меньше нахожу ответов и решений, тем сильнее мои сомнения и неуверенность. Чувствую, что обычная уравновешенность покидает меня. Однако нужно решиться: либо оставить прежнюю дату, либо перескочить на 20-е. С учетом всего выбираю второе. Тем хуже!" [22]22
  Experiences hors du temps, Fayard, 1972


[Закрыть]

Белая мышь, которую Жози Лорес взяла с собой в пещеру, в течение нескольких недель скрашивала одиночество спелеонавтки

Как видно из этого дневника, оценка хода времени женщиной, выключенной из нормального суточного ритма, очень сложная задача.

И сейчас, через десять лет, наблюдения Жози Лорес остаются уникальными. Чтобы выяснить, как женщины оценивают длительные промежутки времени, нужны новые эксперименты с применением сложных технических средств.

Зубы на полке. Победа!

Для проведения экспериментов я располагал ничтожными средствами и влез в долги. Жить зимой в палатке на поверхности было очень тяжело из-за климатических условий: температура по ночам колебалась от 5 до 25° мороза, который не щадил нас. Снегопад заблокировал нас в лесу с самого декабря, и, чтобы добраться до деревушки Ла-Мульер, жители которой радушно нас встречали и кормили, необходимо было совершить длительный переход по колено в снегу.

Подъем Жози Лорес на поверхность состоялся 13 марта 1965 года

В сущности, для того чтобы оба эксперимента завершились успешно, нашей маленькой группе, обеспечивавшей на поверхности непрерывный контроль, пришлось буквально «положить зубы на полку», и с каждым днем это становилось все тяжелее. У нас было так мало продуктов, что иногда мы бывали по-настоящему голодны. Эта ситуация повторилась в 1972 году в пещере Миднайт, где в меню группы, оставшейся на поверхности, в частности, фигурировали гремучие

Змеи [23]23
  Гремучие змеи образуют семейство канальчатозубых ядопитых змей. У двух североамериканских родов (Crotalus и Sistrurus) на конце хвоста имеется погремок, состоящий из подвижных сегментов, которые при быстрых колебаниях кончика хвоста производят своеобразный звук. Укусы гремучника крайне опасны для человека. – Прим. ред.


[Закрыть].

Что касается борьбы с холодом, то Поль-Эмиль Виктор, руководитель французских полярных экспедиций, помог нам выйти из затруднительного положения, снабдив спальными мешками и очень теплыми костюмами на пуховой подкладке. Наконец, прибытие в наш лагерь (большую палатку на деревянном настиле) двух горноспасателей позволило нам немного передохнуть и окончательно обеспечило успех эксперимента, во всяком случае, научную его сторону, а именно запись истинного времени биологической активности и умственной деятельности обоих наших друзей.

Спокойствие и несгибаемая сила воли, которую Жозиана Лорес проявляла в течение восьмидесяти девяти дней, а Антуан Сенни – ста двадцати пяти, привели их к победе. Благодаря успешному завершению экспериментов мне удалось заинтересовать своими исследованиями (которые подверглись придирчивому обсуждению в научных и спелеологических кругах) самые авторитетные учреждения Франции. А также уплатить долги!

В результате этого эксперимента геология и физическая спелеология исчезли из моей жизни почти на десять лет.

Краткий 22-дневный эксперимент с участием трех товарищей – Ги, Раймона Валанта и Роланда Мулейра – в августе 1965 года в палатке Жози и одновременно с этим эксперимент той же продолжительности с участием Жерара Бисенко (ему разрешили взять часы), во время проведения которых нам удалось получать на расстоянии первые электроэнцефалограммы испытуемых во время сна, позволили мне добиться заключения правительственного контракта.

Начиналась новая эра. Благодаря предоставленным в мое распоряжение материальным средствам и случайной встрече на борту "Калипсо" (судно Ж.-И. Кусто, возглавлявшего исследование "Преконтинент III ") с двумя выдающимися атомщиками из Коллеж де Франс – физиком Жаном-Клодом Дюма и специалистом по электронике Пьером Вержезаком – мне удалось усовершенствовать технические методы своих исследований и наметить новые темы.