Текст книги "Требуется соблазнитель"

Автор книги: Мишель Селмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Его вопрос на мгновение поставил ее в тупик, но она быстро сообразила, что Мэтт навел справки. Финансовые трудности «Марлетт Лэндскейп» были хорошо известны. Почему-то всегда находилась компания, которая перехватывала их контракты. Эмили даже начала подозревать, что кто-то из служащих продает информацию конкурентам.

– Твой контракт весьма важен для нас. Если мы получим его, то, безусловно, выполним. Даю слово.

Честность Эмили не вызывала сомнений. Правда, Мэтт не упомянул, что «Марлетт Лэндскейп» была единственной компанией, предложившей свои услуги. Он не часто позволял чувствам вмешиваться в деловые отношения, но этот случай был особым. А главное, заключение этого контракта было единственной возможностью приближаться к Эмили ближе, чем на километр.

– Я собираюсь подписать контракт с вами.

Он протянул ей руку. Долю секунды Эмили колебалась, затем твердо пожала его руку.

Всего лишь деловое рукопожатие, и длилось оно краткое мгновение, но Мэтт успел ощутить сладость прикосновения к мягкой ладони Эмили.

Телефон зазвонил снова. Она повернулась и подняла трубку.

– Где тебя черти носят, Алекс? Я пытаюсь дозвониться до тебя уже несколько дней. Милдред сидит у меня в печенках.

Тот самый таинственный друг, без сомнения.

Она слушала в течение минуты, и Мэтт мог бы поклясться, что слышит в телефоне музыку – что-то кубинское.

– Погоди, Алекс. – Она прикрыла трубку рукой и повернулась к Мэтту: – Мне надо поговорить.

– Можно дать тебе совет? – предложил Мэтт. Эмили сердито вздохнула и кивнула.

– Ты не добьешься успеха в бизнесе, если будешь решать чужие проблемы.

Лицо Эмили стояло у Мэтта перед глазами, пока он шел к своей машине.

Как бы девушка ни старалась казаться раздраженной, Мэтт чувствовал, что она начала смягчаться, но еще боялась доверять ему. Значит, он сделает то, о чем попросил Тайлер. Кроме того, впервые за много лет у Мэтта появилась иная цель, чем строительство еще одного ресторана. Он даже начал подумывать о том, что на денек-другой может оставить стройку без присмотра, чтобы посвятить это время Эмили.

Мэтт вспомнил озеро и дом, где они провели так много времени вместе. Интересно, Эмили все еще любит ловить рыбу? Можно еще пойти в Метро-Парк, взять напрокат велосипеды и кататься по дорожкам. Да что там, можно просто сидеть на крыше его автомобиля и болтать друг с другом целый день. И, если все пойдет как задумано, он мог бы пригласить ее к себе в номер…

Он был поражен ходом своих мыслей. Привести Эмили в гостиницу, чтобы… Торопить ее нельзя, иначе отношения с ней прервутся. Мэтту пришлось напомнить себе, что он ввязался в эту историю только ради Тайлера и его родителей. Если этот Алекс действительно в чем-то замешан, то Мэтт должен быть осторожен.

И он решил пока ограничиться дружбой с Эмили.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Эмили открыла окно, и комната наполнилась свежестью летнего дождя. К вечеру сил совсем не осталось. В ожидании заказанной пиццы Эмили села на кушетку и расслабилась. Вот и еще один день прожит. Начался он плохо, а кончается еще хуже.

Алексу, видно, так понравилось развлекаться, что он решил продлить отпуск на несколько дней. Эмили попыталась объяснить ему, как тяжело ей одной справляться с делами, но он отмахнулся, как всегда:

– Не волнуйся, Эм. Обойдется.

Алексу все кажется простым! Ведь не ему приходится ежедневно иметь дело с двадцатью пятью служащими, не говоря уже о двух десятках студентов, которых наняли на лето. И не ему надо беспокоиться, что через несколько недель все могут остаться без работы.

Да и быть живым щитом между Алексом и его матерью становится все тяжелее.

Наконец раздался дверной звонок. Эмили поднялась, взяла с кофейного столика десять долларов, чтобы заплатить за пиццу, и пошла открывать.

За дверью стоял Мэтт. И, черт возьми, опять ее сердце предательски дрогнуло при виде него. Знакомая дерзкая усмешка Мэтта не предвещала Эмили спокойного завершения дня.

Она прислонилась к двери, изо всех сил стараясь выглядеть сердитой, но губы ее сами собой складывались в улыбку. Волосы Мэтта были влажными, подбородок недавно выбрит, и чистый аромат мыла и шампуня, казалось, призывал: «Посмотри же на меня!» Намокшая под дождем рубашка обрисовывала мускулы, привлекая внимание к внушительной ширине его плеч.

Эмили неожиданно почувствовала себя желанной женщиной, но произнесла нарочито раздраженно:

– Тебе не надоело преследовать меня?

Из-за спины он извлек большую коробку с пиццей.

– Раз ты не идешь ужинать со мной, я пришел ужинать с тобой.

– Я не хочу есть, – солгала Эмили, и, как будто в насмешку, в животе у нее заурчало.

Мэтт поднял крышку и заглянул внутрь.

– Пепперони, грибы, бекон. Ты и вправду не голодна?

– Как ты узнал… Погоди. Это же моя пицца! Негодяй! Ты украл мой ужин!

Улыбка его стала шире, восхитительная ямочка на щеке сводила с ума.

– Я заплатил за, нее, так что по всем законам пицца теперь моя. Но кусочек могу отрезать…

– Ты, видно, способен на все, чтобы получить то, что хочешь.

– Это зависит от того, что я хочу.

От его горящего взгляда и бархатистого голоса ей стало жарко.

– Как ты узнал, где я живу?

– Поинтересовался в ЦРУ.

– Очень смешно.

– Это секретные сведения. Если я сообщу их тебе, то должен буду убить себя и тебя.

Она впилась в него взглядом и топнула ногой.

– Ну, ладно, я спросил у твоего брата. – Он втянул воздух, понюхал пиццу. – Ммм, пахнет вкусно.

Ее рот наполнился слюной, когда запах донесся до нее. Днем она не успела поесть и теперь умирала с голоду. А в холодильнике было пусто.

Это несправедливо. Он пользуется тем, что она очень любит пиццу.

– Хорошо, можешь остаться.

Эмили отошла на шаг и придержала дверь открытой. Только сейчас она поняла, что на ней надеты мешковатые пижамные штаны и футболка с эмблемой Мичиганского университета, забрызганная краской. Но Мэтт, похоже, этого не заметил.

Он вошел, оглядывая единственную комнату.

– Квартира маленькая, но мне нравится, – заявила Эмили. Она понятия не имела, почему пустилась в объяснения. Наверное, это из-за того, что мать постоянно твердит: «Почему ты не купишь нормальную квартиру, Эмили?» или «Раз ты не можешь позволить себе приличное жилье, почему бы тебе не переехать к нам?». Если бы это случилось, через неделю Эмили в смирительной рубашке увезли бы в лечебницу.

– Да у меня кладовка больше, – сказал Мэтт, смутился и добавил: – Я не это хотел сказать. Я просто подумал, как смешно – у меня столько вещей, что мне нужна кладовка размером с квартиру.

Зачем Мэтт оправдывается? Может, он не столь эгоцентричен, как она думала? Или только притворяется, что остался прежним Мэттом. Но почему? Чего он добивается? Возможно ли, что он действительно хочет быть ее другом?

– Когда я подписал мой первый контракт, у меня появились деньги. И я начал покупать вещи. Кажется, я никогда ничего не выбрасываю.

– Понимаю, как тебе трудно. Это, должно быть, ужасно – не знать, на что потратить деньги.

Эмили заметила, как потемнели его глаза. Ей показалось, что она вызвала у него воспоминания, и не могла понять, хорошо это или плохо. Вероятно, плохо.

Достав салфетки и бумажные тарелки, она открыла холодильник.

– Что тебе налить?

– Что есть, то и налей, – сказал Мэтт, ища взглядом, куда бы положить пиццу.

– Я обычно ем за кофейным столиком, потому что люблю смотреть футбол.

И потому, что это ее единственный стол.

– Ты по-прежнему болельщица, да?

Мэтт положил пиццу и сел на кушетку. Эмили достала две бутылки пива.

– Я люблю смотреть игру по телевизору.

Она накрыла стол салфетками и расставила тарелки. Мэтт разрезал пиццу.

Эмили села рядом с Мэттом, и ей показалось, что кушетка мала для двоих. Они сидели так близко, что она могла ощущать тепло его тела.

Это напомнило Эмили, как хорошо ей было с Мэттом. Она вспомнила его твердые мускулы на груди и животе. Вспомнила, как он своим весом прижимал ее к прохладному песку. Быть с Мэттом – это все, на что когда-то надеялась Эмили, о чем мечтала. И нежность, которую он проявил, была совершенно неожиданной. Дурочка, она решила, что он любит ее.

Потом, когда все закончилось, когда все было сказано и сделано, оказалось, что она – только очередная его победа и все годы дружбы не значат ничего.

Теперь у него денег куры не клюют, и ясно, что его требования к женщинам возросли. А Эмили осталась такой же неженственной и некрасивой, как тогда, в школе. Она не была достаточно хороша для Мэтта много лет назад и, конечно, не будет хороша для него теперь. Даже если захочет. Но она не захочет.

– Тайлер говорил, у тебя есть друг. Он не будет возражать, что я здесь?

Друг… На самом деле она не говорила родителям и брату, что Алекс ее друг. Они сами так предположили, а она не стала их разуверять.

– Нет, не будет. Он меня не ревнует.

Мэтт внимательно посмотрел на нее.

– Я хотел бы встретиться с ним. Может, привезешь его к ресторану?

Эмили едва не расхохоталась.

– Ты так и не научился врать, Конвей.

Он поднял голову. На лице появилось странное выражение – смесь вины и удивления.

– Мой брат терпеть не может Алекса и, вероятно, сказал тебе об этом. Так что я очень сомневаюсь, что ты жаждешь встречи.

– Ты работаешь вместе с ним?

– Питомник «Марлетт Лэндскейп» принадлежит его матери.

Мэтт осмотрелся. Очевидно, за работу Эмили платили мало. Мебель казалась приобретенной на распродаже. На стенах – ни картин, ни фотографий. Зато вазонов с цветами – десятка два.

Тайлер не преувеличивал. Этот «друг» Эмили действительно странный. Оставить ее управлять компанией, принадлежащей его матери, а самому уехать развлекаться – поступок довольно низкий. И как мог парень не быть ревнивым, имея столь привлекательную подругу, как Эмили?

Вот если бы Эмили была подругой Мэтта, то рядом с ней не нашлось бы места для другого мужчины. И она не жила бы в квартире чуть больше спичечного коробка. У нее было бы все лучшее, чего бы она ни пожелала.

Если бы Эмили была его подругой? Откуда, черт возьми, пришли в голову такие мысли? Сколь неподходящим парнем казался Алекс, столь же неподходящим был и Мэтт. Эмили не вписывалась в распорядок его жизни.

Зажужжал сотовый телефон, Мэтт посмотрел на высветившийся номер и едва не выругался. Звонил адвокат, который должен был разобраться с нарушением правил при строительстве.

– На этот звонок я должен ответить…

Но услышал Мэтт совсем не то, что хотел. Требования инспектора законны, и теперь остается либо удовлетворить их, либо начать судебный процесс против города. А после предъявление иска городу – даже если Мэтт и выиграет процесс, – горожане в ресторан не пойдут и его придется закрыть.

Эмили пошевелилась рядом с ним, и Мэтт сделал то, чего в бизнесе делать нельзя – сказал адвокату, что перезвонит позже, отключил телефон и прикрепил его к поясу.

– Жаль, что нас прервали, – сказал он.

– Так вот, Конвей. – Эмили открыла свою бутылку. – Ты пришел. Зачем?

– Что ты имеешь в виду?

Она откусила пиццу и глотнула пива.

– Одиннадцать лет от тебя не было известий, так что должна быть серьезная причина, почему ты ворвался в мою жизнь.

Эмили никогда не ограничивалась безвольным созерцанием того, что происходит вокруг нее, поэтому Мэтт ожидал услышать подобный вопрос. Но всю правду сказать было нельзя.

– Я восстанавливаю отношения. В последнее время мне… чего-то не хватает.

– Что случилось? Калифорнийские девочки перестали соглашаться? Или не осталось ни одной, с кем бы ты еще не спал?

– Нет, еще нескольких предстоит уломать. – Боковым зрением он видел, как приподнялись уголки ее губ. – Но в последнее время жизнь стала пустой.

– И ты думал, что приедешь и продолжишь отношения со мной с того места, где остановился?

– Примерно так. Я хотел бы, чтобы мы снова были друзьями, Эмили.

Она раздраженно хмыкнула.

– Меня не привлекает твое понимание дружбы, Конвей.

– Послушай, я знаю, что не должен был рвать с тобой. Ты можешь мне не верить, но я никогда не хотел ранить тебя.

– И все-таки ранил.

Его будто ударили ножом в живот. Он отодвинул тарелку, не в силах есть.

– Людям свойственно ошибаться. Ты могла бы быть более снисходительной ко мне.

Ее глаза стали холодными, как лед, и Мэтт понял, что совершил еще одну ошибку.

Она встала, подошла к двери, открыла ее и жестом велела ему уйти.

– До свидания.

– Ты выгоняешь меня?

– Я сказала, что ты мог остаться поужинать. А сейчас – не знаю, как у тебя, – у меня аппетит пропал.

Он поднялся с кушетки, скомкал салфетку и швырнул ее на стол.

– Раньше ты никогда не играла со мной, Эмили.

– И сейчас не играю, Конвей. – Ему хватило наглости приехать, пытаться манипулировать ею, а затем обвинить ее в том, что она играет. Она открыла дверь шире.

– Ты даешь мне понять, что не хочешь восстановить нашу дружбу?

– Когда-то я думала, что мы и вправду друзья. Я ошиблась, но повторять ошибку не буду.

Потому что второго разрыва с Мэттом ее сердце может не выдержать.

Эмили прислонилась к плющу, увившему ствол кедра, и наслаждалась ароматом цветов, растущих у матери в саду. Янтарные облака летели по небу, освещенные сиянием заката, и теплый бриз ласкал лицо. Созерцание природы всегда успокаивало Эмили. Сегодня это было ей необходимо – предстоял семейный обед в доме родителей.

Самая нелюбимая, самая изматывающая пятница месяца.

Только тяжелая болезнь могла считаться уважительной причиной, чтобы не явиться. Родителям Эмили нравилось активно участвовать в ее жизни. Это означало, что в течение двух часов мама будет объяснять, какие поступки дочке следует считать неправильными и как надо исправить содеянное. Эмили будет улыбаться, соглашаться, кивать и молча терпеть.

Она давно осознала тщетность попыток понравиться маме.

Сегодняшний обед будет особенно тяжелым.

Днем родители радостно сообщили ей, что пригласили Мэтта.

Когда Мэтт накануне вечером уходил от Эмили, она надеялась, что он вернется. Потом легла спать. Слушая, как дождь хлещет в окно, девушка чувствовала себя необъяснимо одинокой. Каждый раз, когда раздавался шум автомобиля, она задерживала, дыхание, напрасно ожидая услышать шаги Мэтта. В глубине души она тосковала без него, хотя и презирала себя за это.

Давным-давно, когда они были детьми, летом Мэтт жил у них дома. Вечером родители и Тайлер ложились спать, а Эмили и Мэтт выходили во двор, растягивались в шезлонгах и болтали, пока небо не начинало розоветь. Они знали друг о друге все.

Эмили никогда не обвиняла его в том, что произошло той ночью. Она сама позволила этому случиться. И сожалела лишь об их разрыве и завершении чудесной дружбы.

Она сумела пережить шок его отъезда, и ее сердце начало заживать. Теперь, когда он вернулся, старая тоска возвратилась.

Но они оба стали уже другими, хотя иногда Мэтт казался прежним или поступал по-прежнему.

Сзади нее раздались тяжелые мужские шаги.

– Обед почти готов. – Глубокий голос Мэтта Заставил подняться волоски на руках, и Эмили почувствовала озноб, несмотря на теплый вечер. – Твоя мама послала меня за тобой.

Спасибо маме. Она всегда сумеет без видимых усилий сделать жизнь Эмили несчастнее.

– Скажи ей, что я уже иду.

Мэтт помолчал.

– Послушай, Эмили, хоть посмотри на меня.

Она медленно повернулась. Мэтт стоял, небрежно сунув руки в карманы брюк.

Это нечестно. Он не имеет права выглядеть столь привлекательно! Влажные волосы были почти черными, как и его глаза. Аромат лосьона после бритья повеял в ее направлении, привлекая внимание к волевому подбородку и губам.

Что с ней делали когда-то эти губы! От воспоминаний щеки Эмили покрылись румянцем.

Мягко глядя на нее, он примирительно сказал:

– Вчера вечером я свалял дурака.

Это неожиданное признание напомнило ей о том, каким был Мэтт раньше. Не смей делать это! – хотелось ей крикнуть. Не смей быть нежным со мной… Она хотела ненавидеть его и за то, что он уехал, и за то, что не любил ее.

Эмили обхватила плечи руками. Она, как обычно, была в майке без рукавов и шортах, но вдруг почувствовала себя голой и незащищенной. Это было смешно, потому что она никогда не чувствовала, что на ней мало одежды. Возможно, это произошло из-за того, что Мэтт как-то странно смотрел на нее, изучал ее тело, будто пытался запомнить навсегда.

Раздался сигнал его сотового телефона, и он вытащил руку из кармана. Она подумала, что он хочет ответить, но он выключил телефон.

– Эмили, – он подошел к ней на шаг. – Мне жаль, что я обидел тебя. Жаль, что я не в силах повернуть время вспять.

Она искала следы обмана в его глазах, признаки того, что он опять пытается манипулировать ею. Но видела лишь искренность, и в ледяной броне, которая закрывала ее сердце, появилась первая, совсем крошечная трещинка.

– Ты дашь мне еще один шанс? Мы сможем попробовать быть друзьями?

– На какой срок, Конвей? Откуда мне знать, что ты не собираешься вернуться в Калифорнию и снова забыть меня? Почему я должна тебе верить?

– Ты права, – согласился он. – Доверие я должен заслужить.

От этих слов у нее во всем теле возникла радостная легкость, как в юности, и она почувствовала, что не сможет долго сопротивляться Мэтту. Эта легкость возникала каждый раз, когда он улыбался ей, или нагибался, чтобы помочь Эмили насадить червяка на крючок. А сколько раз она специально снимала цепь велосипеда ради удовольствия смотреть, как Мэтт надевает цепь обратно!

Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что Эмили умела насадить червяка более ловко, чем Мэтт, а разобрать и собрать велосипед могла с завязанными глазами?

Она так сильно любила его, что это иногда причиняло ей боль. Но Мэтт всегда был и всегда будет недосягаем. Даже теперь, после всего, что случилось, от этой мысли делалось необъяснимо грустно.

Мэтт взял девушку за руку, и, хотя она открыла рот, чтобы возразить, слова застыли у нее на губах. Будто загипнотизированная, Эмили смотрела, как он проводит большим пальцем по суставам ее пальцев. Она почувствовала жар в груди, а веки у нее отяжелели и опустились.

Однако Эмили нашла силы поднять голову и уже не смогла отвести взгляд. В глазах Мэтта сиял огонь, который она считала давным-давно угасшим. Как можно устоять, если он так смотрит на нее?

– Эмили! Мэтт!

Голос матери мгновенно развеял чары. Эмили выдернула руку и отодвинулась от Мэтта.

– Не сейчас. Мне нужно время, чтобы подумать.

Она повернулась и направилась к дому по дорожке, выложенной кирпичом.

Если бы только Мэтт мог объяснить ей, что порвал с ней тогда для ее же собственной пользы. Таким способом он пытался защитить Эмили от многих горестей. Да и себя тоже. Чтобы вновь поверить ему, ей нужно время. А у Мэтта времени не было.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Мэтт откинулся на спинку стула, допивая кофе и стараясь не вздрагивать, когда гуща попадала ему в горло и ложилась в желудке камнем, поверх пережаренного цыпленка.

– Никогда не ел ничего подобного, миссис Дуглас. Еще раз спасибо, что пригласили меня.

– Как ты мил. – Мать Эмили засияла от гордости и через стол погладила Мэтта по руке. – Ты же знаешь, что мы всегда рады видеть тебя, дорогой. Эмили, просидевшая весь обед молча, не выдержала:

– Ф-ф-фу.

Мэтт поглядел на нее, подняв бровь, и она сделала невинное личико. Много раз за обедом Мэтт искоса смотрел на нее, будто сравнивая ее облик с тем, который он помнил. Волосы Эмили остались белокурыми, как и в юности, но прическа больше не была мальчишеской. Теперь волосы шелковистыми волнами ниспадали на плечи. Шея стала длинной и стройной, черты лица – тоньше, губы – полнее. Несмотря на ее высокий рост и на хорошо развитые мускулы, говорившие о любви к спорту, Эмили казалась ему необыкновенно женственной.

Ее грудь притягивала его взгляд. Не слишком большая, не слишком маленькая. Мэтт не имел права разглядывать девушку, но, черт возьми, как она красива! Он позволил себе перевести взгляд на вырез ее майки и ниже, пытаясь угадать очертания кружева.

– Мэтт, держу пари, что такой еды ты у себя в Калифорнии и не увидишь, – раздался голос мистера Дугласа с противоположного конца длинного обеденного стола.

И слава богу, чуть не сказал вслух Мэтт. У миссис Дуглас было золотое сердце, но готовить она не умела никогда.

– Конечно, сэр, ничего похожего там нет.

– О, Фил, – мать Эмили махнула рукой в сторону мужа, – не говори глупости. У Мэтта, наверное, целый штат поваров. Правда, Мэтт?

– Я обычно ем в ресторане, – ответил тот. – А когда нахожусь дома, то люблю готовить сам. Поваров приглашаю только когда устраиваю прием.

Тайлер с любопытством поднял бровь.

– Прием?

Мэтт точно знал, о чем подумал Тайлер. Но на самом деле он очень редко приглашал женщин к себе домой. Его связи были слишком поверхностными и короткими.

– Деловые обеды или праздники. – Повернувшись к миссис Дуглас, он улыбнулся. – Невозможно найти кого-нибудь, кто готовит так, как вы.

– Ты мне льстишь.

Миссис Дуглас сияла, но взгляд оставался напряженным. Она всегда смотрела так, будто вспоминала о незавершенной работе.

Эмили прочистила горло, и Мэтту послышалось, что она что-то проворчала. Он даже уловил слова «противный подлиза». Мэтт взглянул на нее, но все ее внимание, казалось, было сосредоточено на твердом, как камень, пироге, от которого она пыталась ножом отпилить кусок.

– Кому добавить кофе? – спросил мистер Дуглас.

– Есть еще пирог, – добавила его жена.

– Благодарю, – отозвался Тайлер. – Я наелся. Пойду включу телевизор.

Эмили встала и начала собирать тарелки.

– Моя очередь загружать посудомоечную машину.

– Не смей даже думать об этом, – вмешалась миссис Дуглас. – Дорогой фарфор мы моем руками.

– Вот и отлично, – пробормотала Эмили, с презрением взглянув на Мэтта, будто он один во всем виноват.

Вероятно, так и было. Насколько Мэтт знал Дугласов, они доставали фамильный фарфор только в особых случаях. Он должен был понимать, что сегодняшний особый случай – это его возвращение в Чэпел.

Когда Эмили собиралась взять тарелку миссис Дуглас, та схватила дочь за руку и уставилась на ее пальцы.

– Ради всего святого, Эмили, посмотри на свои ногти. Они грязные. Ты что, потеряла щетку для ногтей, которую я дала тебе?

– Я торопилась.

– Мало того, что копаешься в грязи, так ты за весь день не могла найти времени, чтобы вымыть руки, как полагается в приличном доме?

– Я вымыла руки, – спокойно произнесла Эмили, помещая тарелку матери поверх других. – Зачем тратить час на мытье ногтей, если завтра они опять станут такими же?

Миссис Дуглас повернулась к мужу:

– Фил, ты слышишь, как она разговаривает с матерью?

– Дорогая, оставь девочку в покое. – Когда Эмили забирала его тарелку, он погладил ее по руке. – Доченька, тебе же не сложно провести несколько минут со щеткой для ногтей, чтобы порадовать маму?

– Нет, папа, конечно, нет.

– Ну, вот и хорошо, милая.

Весь обед мать Эмили делала взрослой дочери замечания, как маленькому ребенку. Эти мелкие придирки сначала казались Мэтту забавными, потом стали уже раздражать.

– Эмили, жуй с закрытым ртом.

– Эмили, сядь прямо.

– Эмили, убери локти со стола.

– Эмили…

Этого было достаточно, чтобы свести с ума кого угодно, но Эмили стойко выдерживала все.

Мэтт встал со стула, рассчитывая провести несколько минут в кухне наедине с девушкой.

– Я помогу вымыть посуду.

– Эмили не нуждается в помощи, – снова вмешалась миссис Дуглас. – Ты наш гость. Расскажи нам побольше о твоих ресторанах.

Обсуждение ресторанов Мэтта, его друзей и знакомых продолжалось в течение всего обеда. В конце говорить стало не о чем. Его жизнь оказалась совсем не такой интересной, как думали Дугласы. Он работал так много, что на светские развлечения времени почти не оставалось.

Мэтт начал собирать посуду.

– Пойду помогу Эмили.

Мистер Дуглас заговорщицки взглянул на жену:

– Дай молодым людям побыть одним, дорогая.

Миссис Дуглас подмигнула мужу и улыбнулась Мэтту. Чтобы разлучить Эмили с Алексом, был затеян заговор, и Мэтт согласился участвовать в нем. Но сейчас он почувствовал необходимость стать на защиту Эмили. В семье с ней обращались так, будто она все еще несмышленый ребенок.

Он помог Эмили очистить тарелки и, когда убедился, что родители и Тайлер смотрят телевизор, мягко спросил:

– Почему ты позволяешь ей?

Эмили открыла кран, наполняя раковину горячей пенящейся водой.

– Что позволяю?

– Придираться к тебе. Мне и то захотелось заткнуть ей рот салфеткой.

– Я научилась не слышать ее. – Эмили протянула Мэтту мочалку и полотенце. – Будешь мыть или вытирать?

Он взял полотенце.

– Как ты это выносишь?

– Уже привыкла. – Она погрузила тарелки в воду, затем положила туда же столовое серебро и приступила к мытью. – А ты предпочитаешь прятаться здесь, вместо того, чтобы хвастаться перед ними своей жизнью в Калифорнии?

– Моя жизнь совсем не так прекрасна, как люди думают. – Он взял тарелку, вытер и поставил на стол. – И я не противный подлиза.

Эмили оперлась руками о край раковины, насмешливо посмотрела на Мэтта и передразнила его:

– «Никогда не ел ничего подобного, миссис Дуглас». Самое удивительное в том, что ни у кого из нас нет язвы желудка. Моя мать всегда готовила плохо.

– А, это я сказал из вежливости, – пояснил Мэтт. – Полагается так говорить.

Эмили подняла глаза к потолку.

– О, какой ты вежливый.

– Но ведь это правда: я никогда не встречал никого, кто готовит так, как она. – И надеялся, что никогда не встретит. – Я не знаю, почему они устроили из-за меня столько суеты.

– Но ты же знаменитость.

Он поморщился при этом слове.

– У меня есть пара ресторанов, так что из этого?

– Прошлый раз я слышала, что ресторанов у тебя двадцать. И давай не забывать, что ты миллионер.

Он пожал плечами, взяв следующую вымытую тарелку.

– Я сделал несколько удачных инвестиций, и у меня знающий помощник.

– Но ты еще и бывшая звезда футбола.

– Я не был звездой. Не успел даже стать хорошим игроком, поскольку повредил колено.

– Но ты сфотографировался в журнале, и это принесло тебе славу.

– Это было чисто деловое решение.

Эмили вручила Мэтту мокрый бокал, и их пальцы соприкоснулись. Она будто почувствовала удар тока и решила собрать все свои силы, чтобы не отдернуть руку. Не дать ему понять, как он действует на нее. Иначе дела ее будут плохи.

– Теперь ты мне еще скажешь, что не спал с той девушкой с обложки.

– А ты поверишь, если я скажу «нет»?

Неужели он считает ее такой наивной? Она же видела этот журнал. Мэтт был изображен в облегающих потертых джинсах и белой расстегнутой рубашке, открывавшей широкую, мускулистую грудь, покрытую темным загаром. Его волосы были растрепаны, как будто он только что провел несколько приятных минут с жизнерадостной девушкой, стоявшей рядом. И зовущее выражение его лица, и огонь в глазах…

Она погрузила руки глубже в раковину, чтобы вымыть ножи, ложки и вилки, и от горячей воды ей стало жарко. Или, может быть, не от воды, а от присутствия Мэтта? От Мэтта, пришлось Эмили признаться себе.

Юношеская привязанность и легкое, возбужденное ощущение, возникавшее у нее в животе каждый раз, когда она видела его, превратились за эти годы в новое, горячее, страстное желание. К счастью, страсть недолговечна и поверхностна. На нее можно вообще не обращать внимания – если только Мэтт не находится рядом и если от него не исходит мощный сексуальный призыв и если она не слышит его восхитительный аромат. Наверное, у него какой-то особый лосьон после бритья…

– Я не хотел фотографироваться, – раздался голос Мэтта, и Эмили долго не могла сообразить, что он имеет в виду.

Она ополоснула ложки и вынула их из воды.

– Тогда почему согласился?

– Правда в том, что в ресторанах дела шли не так, как я рассчитывал. Я мог потерять миллионы. Мой специалист по рекламе решил, что это могло бы помочь бизнесу.

– Помогло?

– Через три года я открою еще пять ресторанов.

– Ты должен быть безмерно счастлив, – сказала Эмили, оттирая тарелку с большей силой, чем было необходимо, – Паршивое богатство – вот чего ты всегда хотел.

Он помолчал минуту, потом как-то странно засмеялся.

– Ты боишься моих денег.

– Глупости, – не задумываясь, возразила она.

– Я видел твои глаза, когда ты приехала на стройку. Я ощущал враждебность. Ты решила, что, раз у меня появились деньги, я стал другим человеком.

Эмили нахмурилась. Могла ли она ошибаться? Могло ли быть, что Мэтт действительно остался прежним Мэттом, который стал частью ее жизни? Который был ей нужен, как воздух?

Мэтт приподнял рукой ее подбородок, чтобы посмотреть ей в лицо.

– Я тот же, что и раньше, Эм. Я с тобой.

И тут у нее возникло непреодолимое желание поцеловать его. Она даже начала придвигаться к нему, но в последний миг остановилась.

– Еще увидим, какой ты.

Мэтт кашлянул.

– Так что ты скажешь о дружбе…

– Я пока еще думаю.

– Послушай, Эм. – Он легонько подтолкнул ее локтем. – Ты же знаешь, что не можешь сопротивляться мне.

– Ты действительно тот же, что и раньше. Такой же неисправимый эгоист.

– Вот видишь, я же сказал, что не изменился.

С трудом сдержавшись, чтобы не улыбнуться, Эмили схватила проволочную щетку и начала чистить почерневшую сковороду, на которой жарился цыпленок. Но, быстро осознав тщетность своих попыток, отложила сковороду и взялась за кастрюлю.

Мэтт молчал, и Эмили стало тревожно. Она подняла глаза от кастрюли и увидела, что Мэтт уставился на ее майку. Снова. Во время обеда он все время смотрел на нее, будто раздевая глазами.

– Что ты там разглядываешь, Мэтт? Это моя грудь. Я уверена, что ты много раз видел женскую грудь, поэтому моя не должна привлекать тебя.

Он смутился.

– Прости, я никак не могу привыкнуть к тому, как ты выглядишь.

– Я стала другой, да?

– Ты стала прекрасной, Эм. По-настоящему прекрасной.

Она прищурила глаза.

– Давайте проясним кое-что, Конвей. Дружба дружбой, но ни при каких обстоятельствах я не собираюсь снова спать с тобой.

– Это звучит, как вызов, Эмили. А ты знаешь, как я люблю вызовы.

Кастрюля выскользнула у нее из рук и шлепнулась в воду. Эмили отвернулась, чтобы Мэтт не увидел румянца на ее щеках.

– Не хотелось бы тебя разочаровывать, но меня теперь ничуть не тянет к тебе.

– Я сейчас помогу это исправить.

Он опустил ладони в воду, накрыв ее руки. Его широкая грудь прижалась к ее спине, и все тело Эмили встрепенулось. Их пальцы переплелись под водой. Эмили почувствовала жар, будто стояла рядом с костром.

Если раньше она спрашивала себя, желанна ли она Мэтту, то теперь ей все стало ясно. От того, что она ощутила, у нее перехватило дыхание.

– Помнишь, как это было, Эм? Помнишь, как я прикасался к тебе?

– Кое что помню, но очень смутно.

Ее руки начали дрожать. О, как же ей не хватало той страсти, которую один лишь Мэтт мог разжечь в ней! И как приятно было таять в его руках! Ей до боли хотелось вновь испытать это.

Он провел ладонями по ее рукам, намочив их до плеч, потом развернул Эмили лицом к себе. Его темные глаза напряженно смотрели на нее.