Текст книги "По зову сердца"
Автор книги: Мишель Янг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
– Это так?
– Несомненно, милорд. Она даже начала преподавать в деревенской воскресной школе.
А Хьюго – чудовище, которое вознамерилось вышвырнуть ее из дома.
– Я готов дать ей время, чтобы она подыскала себе новое жилье.
Браун поджал губы.
– А где ваше сиятельство найдет арендатора, который согласится платить столь высокую цену за дом, который доброго слова не стоит?
Сарказм? Этот самоуверенный молодой человек, подумал Хьюго, нуждается в некоторой армейской выучке. Возможно, тогда он обретет умение подчиняться прямым командам, не задавая вопросов. Что, черт побери, случилось с Англией за последние несколько лет? Хьюго разозлился.
– Там же, полагаю, где вы нашли миссис Грэм, – ответил Хьюго ледяным тоном.
– Ее муж убит на войне, – сказал мистер Браун. – Она приехала сюда, чтобы пережить свое горе и хоть немного успокоиться. Кому это понимать, как не вам?
Хьюго изменился в лице. Солдатская вдова? Он подошел к окну и устремил взгляд на сорняки, растущие на средней части подъездной аллеи.
– Понятно.
– Она решила, что Блендой – идеальное место, где можно растить дочь.
Мистер Браун не скрывал своего негодования. Молодой Браун, сын управляющего, служившего семье Хьюго многие годы, не одобрял Хьюго. Можно не сомневаться – он находил недостатки и в старом графе.
– Что вас связывает с миссис Грэм? – спросил Хьюго, прищурившись.
Браун нахмурился:
– Не понимаю, о чем вы, милорд.
– Как бы это сказать, Браун? Вы… вы очень интересуетесь этой женщиной. – Вот так. Карты на стол. Хьюго предпочитает вести дела именно так. Он не собирается тайком собирать сплетни и слухи.
– Милорд! – Браун побледнел от гнева. – Миссис Грэм – благородная женщина. А поместью нужны деньги, чтобы платить жалованье слугам и покупать провизию.
– Объясните!
– Ваш отец вложил деньги в скачки.
Это был удар ниже пояса. Хьюго стал задыхаться. Проклятие. Ему нечего было возразить. Да, он строг относительно дисциплины, суров с лжецами и лентяями, но никогда он не бывал несправедливым. Если Браун сказал правду об отчаянном положении дел – а лгать у него не было оснований, – он поступил правильно, сдав вдовий дом.
– Хорошо. Я последую вашему совету. Браун заморгал.
– Милорд?
– Но сообщите миссис Грэм, что она и ее дочь не должны появляться в моем лесу и парке.
– Я передам ваши пожелания миссис Грэм, милорд. Уверен, вы не пожалеете о вашем решении.
Одним сожалением больше, одним меньше – не все ли равно.
– Уверен, миссис Грэм будет признательна вам – вы умеете убеждать, мистер Браун. А теперь сядьте и сообщите мне остальные плохие новости. – Он указал на стул перед письменным столом. – Объясните, почему на моих полях нет ни зерновых, ни скота.
Браун в изнеможении опустился на стул.
– Насколько я понял, вскоре, после того как вы вступили в армию, его сиятельство потерпел финансовый крах из-за купленных им лошадей.
Лошади. Страсть его отца.
– Понятно.
– Да, милорд. – Браун вздохнул. – Очевидно, его сиятельство и пытался восполнить свои потери на скачках в Ньюмаркете.
– И что же произошло?
– Полагаю, его сиятельство сильно запутался в долгах. Страх перед вашей гибелью и неприязнью вашего кузена заставил его отправиться на ярмарку невест. Он вел в Лондоне расточительный образ жизни, милорд. С тем, чтобы найти невесту.
Хьюго резко выпрямился.
– Что?!
Управляющий судорожно сглотнул.
– Он смело пустился в это предприятие. Насколько я понимаю, переговоры были почти завершены, когда… когда он…
– Неожиданно умер. И поделом ему. – В комнате стало холодно. Хьюго откинулся на стуле и уставился на низкий деревянный потолок, украшенный гербами всех английских, знатных домов шестнадцатого века. – Старый негодяй, – пробормотал он. – Знал, что может случиться, и все равно… – Он покачал головой.
– Прошу прощения, милорд?
Хьюго снова перевел взгляд на управляющего:
– И что нам теперь делать, хотел бы я знать? Браун смущенно кашлянул, прикрыв рот рукой.
– Его сиятельство, возможно, был на правильном пути, милорд. Существуют джентльмены из Сити, банкиры и им подобные или фабриканты с севера, которые будут рады принять потомка английской знати в свою семью, протянув ему руку, полную золота.
Хьюго изумленно посмотрел на него:
– Вы хотите продать меня, как премированного быка? Нет, Браун, ничего не получится.
– Уверен, мы могли бы заключить неплохую сделку. Вы герой, вернувшийся с войны, и к тому же граф.
Хьюго стукнул кулаком по столу.
– Нет! – гаркнул он. – Если вы еще раз заговорите об этом, я буду искать нового управляющего. Ясно?
– Да, милорд. – Браун опустил голову с сокрушенным видом.
Наконец-то этот малый слушает его.
– Хорошо. – Он схватил графин с бренди, плеснул в бокал и залпом осушил его. Внутренности обожгло. – А теперь скажите, до какой степени плохи мои дела. Говорите напрямик.
– Мне трудно говорить, милорд. Я не был знаком со всеми делами его сиятельства. Думаю, существуют кое-какие неуплаченные долги чести.
– Понятно. – Он приехал домой, ища покоя, а вышло, что он, сам того не зная, втянут в войну, идущую в его доме. И, кажется, отец выиграл первую битву.
– Я могу продать лошадей из своей упряжки. Трент доставит их сюда. Могу расстаться с охотничьим домиком, продать драгоценности моей матери.
Браун покачал головой.
– Полагаю, драгоценностей уже нет. Что же до лошадей, то самый лучший способ для джентльмена дать понять всем, что он в стесненных обстоятельствах, – продать конюшню, милорд. Ваш отец это понял.
Хьюго снова ударил кулаком по столу.
– Перестаньте мне объяснять, чего нельзя делать, предложите лучше что-нибудь полезное.
– Вам требуется вливание денег. Это была одна из причин, почему я сдал вдовий дом миссис Грэм. Она оплатила аренду на год вперед. Побольше таких арендаторов, как она, было бы для нас просто счастьем.
– Миссис Грэм выглядит воплощением всяческих добродетелей.
Браун раскрыл рот. Хьюго поднял руку.
– Не важно.
– Не пожелает ли ваше сиятельство занять денег?
– Опять влезать в долги? Браун скривился.
– Если деньгами распорядиться разумно и если у нас будет хороший урожай…
– Это бабушка надвое сказала. – Хьюго потер затылок. – Сколько это принесет? Есть у меня кредит в банке?
Браун передвинул на середину стола документ, лежавший с краешку.
– Год назад я приготовил подобный доклад для вашего отца, милорд. Он не стал смотреть его и пришел в ярость, когда я предложил сдать два луга сквайру под покосы и еще один – мистеру Мастеру из Хай-Эйкра под пастбище для овец. Полагаю, он не желал знать, что он в долгу как в шелку.
Написанные аккуратным почерком цифры на бумаге в основном были красного цвета, если не считать стоящих рядом с именем миссис Грэм. Речь уже не шла о том, что он будет терпеть ее присутствие. Ему нужны ее деньги. Хьюго почувствовал себя идиотом. Его бросило в жар. Наконец он взял себя в руки.
– Хорошо, Браун. Я ценю вашу честность и вашу помощь. Введите меня в курс ваших замыслов.
Одной рукой Люсинда крепко сжимала зонтик, другой – пальчики Софии, не обращая внимания на сырость, которая ползла вверх по юбке ее платья, и на то, что мокрая нижняя юбка прилипала к лодыжкам.
– София, милочка, старайся не наступать на лужи. – Она повела ребенка по краю, где было посуше, в то же время прикрывая ее от дождя.
Малышка выглянула из-под розовой шляпки с озорной улыбкой.
– Я говорю серьезно, – сказала Люсинда, покачав головой.
Увы, она не смогла устоять и улыбнулась в ответ. София любит шлепать по лужам. Но к несчастью, лужи эти полны грязи, и они тянутся все полмили между ней и каменными коттеджами работников, сгрудившимися в конце улицы. Его сиятельство действительно должен что-то сделать с этой улицей. Ее нужно осушить. Она никогда не видела ничего подобного в поместье ее отца. Люсинда посмотрела сквозь морось на свинцовое небо: не повернуть ли обратно? Но та часть ее души, которая знала, что такое долг, заставила ее идти дальше.
Чем скорее она выполнит свою задачу и принесет помощь тем, кому повезло меньше, как выразился викарий, тем быстрее вернется домой, выпьет чашку горячего чая и погреется у огня. Впервые июнь выдался таким холодным.
Люсинда с трудом шла по дороге, ее башмаки становились все тяжелее от налипшей на них грязи. Только первый коттедж в ряду домов, стоящих вдоль улицы, подавал признаки жизни, поняла она, подойдя к своей цели. Другие казались брошенными, ставни свободно болтались, двери были открыты всем ветрам. В городе столько бездомных, а здесь пустуют прекрасные дома. Она постучалась. Паренек лет тринадцати с копной рыжих волос, веснушчатым вздернутым носом и большими зелеными глазами открыл скрипучую дверь. Оттуда пахнуло застарелой сыростью и потянуло дымком.
Когда мальчик рассмотрел посетительниц, глаза его широко раскрылись. София спряталась за юбками Люсинды.
– Дома ли миссис Дрейбет? – спросила Люсинда.
– Ага, – ответил мальчик.
– Это хорошо. Я миссис Грэм. Викарий попросил меня зайти узнать, как себя чувствует твоя мама. Можно войти?
– Кто там, Том? – донесся дрожащий голос из глубины дома.
– Какая-то леди от викария! – крикнул мальчик, которому явно не хотелось открывать дверь пошире. – Хочет войти.
– Я принесла кое-что для маленького, – сказала Люсинда, – и еще хлеба и сыра для твоей мамы.
Мальчик просиял.
– Можно ей войти, мама? – крикнул он. – Она принесла чего-то маленькому.
После недолгого молчания послышался голос слабый, как шепот:
– Да. Да, пожалуй.
Приглашение было не очень любезным, и все же Люсинда обрадовалась.
Мальчик распахнул дверь. Люсинда пригнулась под притолокой и вошла. Коттедж очень походил на те, что она видела в отцовских владениях. Единственная комната, обставленная самодельной мебелью, у задней стены отгороженная занавеской кухня; лестница, ведущая наверх, в спальни.
Миссис Дрейбет сидела на низеньком табурете у слабого огня, горевшего в закопченном очаге. На руках она держала младенца с красным сморщенным личиком, видневшимся из-под светло-рыжих волос.
Воистину прекрасное зрелище.
Никогда еще собственные руки не казались Люсинде таким пустым, бесполезным приложением к такому же бесполезному телу. Комната расплылась у нее перед глазами, как будто с улицы вполз туман или из очага повалил дым. Лгунья. При виде детей у нее всегда наворачивались на глаза слезы. Она энергично заморгала.
София осторожно шагнула вперед.
– Младенчик, – прошептала она и коснулась его головки. – Какой хорошенький, – проговорила она тоже шепотом. По сравнению со здоровым розовым личиком Софии личико младенца казалось синеватым.
– Добрый день, миссис Дрейбет. Я миссис Грэм. – Люсинда улыбнулась женщине. – А это моя дочка София. Викарий попросил нас зайти к вам. Он хотел прийти сам, но его срочно вызвали к мистеру Праудфуту.
Женщина кивнула:
– Старому мистеру Праудфуту не понравится, когда ему напомнят, что ему недолго осталось пребывать в этом мире, но хорошо, что викарий всех посещает.
Люсинда поискала глазами, куда поставить свою корзинку. Несмотря на то, что кто-то попытался недавно подмести пол, в коттедже явно пахло сыростью. Слишком сыро было здесь для младенца и его матери. По окну стекали струйки воды. Люсинда нахмурилась.
– Крыша течет лишь, когда идет дождь, – сказала миссис Дрейбет. – Я-то обычно подметаю каждый день. Дик сказал, что потом принесет, свежей соломы, если сможет стянуть хоть малость с конюшни в “Красном льве”. – Тут она опомнилась и прикрыла рот рукой. – Я хотела сказать – одолжит.
– А лорд Уонстед, наверное, не знает, что у вас течет крыша? Иначе он велел бы ее починить.
Женщина покачала головой.
– Мой Дик говорил об этом мистеру Брауну прошлой зимой, но тот ничем не может помочь. Приказание его сиятельства. Я имею в виду старого графа. Дик сказал, что новому лорду лучше ничего не говорить, а то вдруг он скажет, что нам больше нельзя тут оставаться. – В ее словах не было озлобленности, только смирение.
– Нельзя оставаться? Разве мистер Дрейбет не работает у его сиятельства? – спросила Люсинда.
Миссис Дрейбет пожала плечами.
– Вот уже два года, как здесь нет никакой работы. А, следовательно, и жалованья. Все уехали на север, но Дик, все еще ждет, может, что-то появится. Я не могла никуда ехать, тоже ждала. Дик подрабатывает в “Красном льве”. Приносит для мальчонки немного хлеба поесть.
Неудивительно, что викарий так волновался из-за того, чтобы кто-нибудь навестил сегодня эту семью.
– А нового лорда мы и в глаза не видали с тех пор, как он вернулся, – сказала миссис Дрейбет.
Его вообще никто не видел. Со времени ее встречи с лордом Уонстедом в лесу три недели назад никто в деревне не видел его сиятельство. Даже в церкви. Он словно сквозь землю провалился. Поговаривали, будто он сторонится людей. Кое-кто говорил, будто он отшельник. Как он посмел бросить своих людей на произвол судьбы? Особенно такого крошечного ребенка? Люсинда прикусила язык. Если она будет бранить владельца поместья, это лишь огорчит болезненную миссис Дрейбет.
– У вас правда есть хлеб и сыр? – спросил мальчик, уставившись на корзинку Люсинды.
Люсинда поставила корзинку на дощатый стол у стены.
– Есть, и еще кое-что для малыша. Надеюсь, вы не возражаете, миссис Дрейбет? Мисс Кротчет сшила ночную рубашечку, здесь также есть куски фланели на пеленки и вязаное одеяльце от Энни Даннкнг. Хлеб испекли только сегодня утром. Викарий прислал круг сыра, а миссис Педдл – флягу крепкого портера. Это для вас, миссис Дрейбет, чтобы вы подкрепились.
Женщина глазам своим не верила.
– Подумать только. Это все викарий. Он очень добрый, я всегда говорила об этом моему Дику. – Миссис Дрейбет склонила голову набок. – Жена ему нужна, вот что. Негоже викарию жить одному.
Все разделяли мнение миссис Дрейбет, в том числе миссис Доусон, жена сквайра. Люсинда игнорировала намеки и продолжала носить полу траур как вид самозащиты.
Она перевела взгляд с дымящего очага на мальчика, который с жадностью смотрел на хлеб и сыр.
– У вас есть, что подбросить в огонь? Здесь холодновато для малыша.
– Есть немного дров у задней двери, – сказала миссис Дрейбет. – Но это наш запас на зиму. Мне не следовало разводить огонь, но малыш совсем замерз, бедненький.
Воистину бедненький.
– Пришлите вашего мальчика в Брайарз завтра утром, – сказала Люсинда. – У меня есть для него кое-какая работа, взамен он получит немного дров и ведерко угля. А пока что, молодой человек, подкиньте дров в огонь.
Бросив тоскливый взгляд на хлеб и сыр, лежавшие на столе, мальчик стукнул себя по лбу костяшками пальцев и бросился вон из комнаты.
Господи, к завтрашнему дню ей придется придумать какие-то поручения для него. Она посмотрела на темный влажный след, вьющийся по каменной стене. Или лорду Уонстеду придется найти какую-то работу для отца мальчика. Это интересная мысль.
– Всего хорошего, миссис Дрейбет, – сказала Люсинда. – Не забудьте, пожалуйста, прислать ко мне завтра вашего сына. Пойдем, София. Нам нужно зайти еще в один дом.
Она вышла, быстро закрыв за собой дверь, чтобы в дом не проник холод. Теперь они пойдут к лорду, бросившему своих людей на произвол судьбы. Она представила себе младенца с посиневшими губами, и кровь забурлила у нее в жилах.
Когда они добрались до Грейнджа, морось прекратилась, но настроение у Люсинды было таким же черным, как тучи, убегавшие за горизонт.
На конюшенном дворе они встретили Альберта.
– Добрый день, миссис Грэм, мисс София. Как поживаете?
– Добрый день, Альберт. У нас все в порядке, благодарю вас. Дома ли его сиятельство?
– Час назад вернулся из Мейдстона в очень плохом настроении.
Люсинда поморщилась. Не отложить ли свой визит на какой-нибудь другой день, когда его сиятельство будет в хорошем расположении духа? “Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня”, – вспомнила она слова матери.
– Я рада, что он дома.
– А он почти всегда дома. Хотите, я присмотрю за маленькой леди, пока вы будете у его сиятельства? Отведу ее посмотреть лошадок?
София, уставшая от затянувшейся прогулки, запрыгала от радости:
– Лошадки.
У Люсинды не хватило духу отказать ей. Кроме того, с его сиятельством будет легче разговаривать, если не придется одновременно присматривать за этой озорницей.
– Ну, если она вам не помешает…
София ухватилась за грубую руку, протянутую ей.
– А больше тут и делать нечего, миссис Грэм, кроме как смотреть, есть ли сено в кормушке, пока не прибудут хозяйские лошади.
Можно не сомневаться – эти лошади будут содержаться лучше, чем люди, которые живут на его земле. При мысли об этом спина у нее стала несгибаемой, и она устремилась к парадной двери, утыканной железными гвоздями. Подняв круглый дверной молоток, Люсинда дважды постучала.
Прошло некоторое время, после чего дверь распахнулась, и появился пожилой дворецкий.
– Миссис Грэм, – проговорил он.
В Блендоне все всех знали.
– Мистер Джевенс, – сказала она, – я пришла поговорить с лордом Уонстедом.
– Его сиятельства нет дома, – сказал дворецкий не очень убедительно.
– Вздор. Альберт сообщил мне, что он вернулся час назад.
Дворецкий покраснел.
– Я хочу сказать, миссис Грэм, что его нет дома для посетителей.
– А он когда-нибудь бывает дома, Джевенс?
– Нет, миссис Грэм. Никогда.
– Тогда давайте считать, что это деловой визит, хорошо?
Люсинда вошла в холл, проскочив мимо дворецкого, который потрусил следом за ней. Теперь он может смело сказать, что Люсинда ворвалась в дом.
– Где он?
– У себя в кабинете.
Джевенс кивнул на дубовую дверь, ведущую из помещение, которое некогда было огромным средневековым залом. Каменный очаг в одном его конце был настолько велик, что в нем можно было стоять во весь рост. Подножие великолепной лестницы, украшенной почерневшей от времени резьбой, охранял доспех времен Кромвеля, огромный железный канделябр свисал с консольной балки. Великолепно, открыто для сквозняков и… необыкновенно мрачно. Люсинда посмотрела в зеркало, но не увидела своего отражения – зеркало было покрыто толстым слоем пыли.
Люсинда подошла к двери и остановилась, чтобы оправить платье. Последний раз она оправляла юбки перед дверью, когда Денби сделал ей последний выговор из-за угля. Это воспоминание походило на пощечину. В те дни Люсинда нервничала, боялась сказать что-то не то. Потом она взяла свою жизнь в собственные руки. Предстоящий разговор мог оказаться неприятным, но страха она не испытывала, только колени слегка дрожали, а сердце гулко билось.
Люсинда постучала в дверь.
– Войдите. – Голос у лорда был глубокий, приятный, звучный и очень мужской.
Люсинда вошла.
Ставни были открыты, но в комнате царил полумрак. Лорд сидел за письменным столом, склонившись над бумагами, и писал.
Люсинда закрыла дверь.
– Да? – сказал лорд Уонстед, поднял голову, прищурился и медленно встал. Перо выскользнуло из руки. Лорд окинул ее взглядом с ног до головы и вопросительно вскинул брови. – Какого чер…
– Миссис Грэм, милорд, – сказала Люсинда, злясь на себя за то, что голос ее дрогнул. – Мы познакомились в лесу около двух недель назад. Я снимаю…
– Я знаю, кто вы, миссис Грэм. Но не понимаю, как вы оказались здесь.
Он направился к камину, где висел звонок, и потянул ленту с явным намерением вызвать лакея, чтобы выпроводил ее. Поднялась огромная собака, лежавшая рядом со столом.
– Сидеть, Белдерон, – скомандовал Уонстед. Собака села.
– Прошу вас, милорд, будьте снисходительны. У меня к вам важное дело.
– Что случилось, миссис Грэм? У вас в кладовке завелись мыши? Вы хотите повесить какие-нибудь полки во вдо… в Брайарзе? Тогда обратитесь к мистеру Брауну.
Люсинда стянула с рук перчатки и сняла шляпку.
– Давайте сядем и побеседуем, как цивилизованные люди. – Люсинда подошла к стулу, стоявшему у письменного стола, и села.
Уонстед опустился в свое пухлое кресло.
– Не хотите ли чаю, миссис Грэм? – спросил Хьюго.
– Нет, благодарю вас. Я пришла, чтобы поговорить, с вами об одном из ваших работников и его семье.
– Какое вам до них дело, позвольте узнать? – прорычал Хьюго.
– Сегодня викарий попросил меня навестить миссис Дрейбет, отнести им кое-какие вещи от приходских дам для новорожденного.
– Дрейбет, – повторил Хьюго. – Дик Дрейбет? Я совсем забыл о старине Дике. Сколько лет не видел его.
– Видимо, так оно и есть, милорд.
В потемневших глазах Хьюго мелькнуло что-то похожее на стыд, и он перевел взгляд на бумаги, лежавшие на столе.
– Я очень занятой человек, миссис Грэм. Прошу вас, ближе к делу.
– Милорд, семейство Дрейбет живет в условиях, не подходящих даже для скотины, не говоря уже о людях и тем более о младенце.
Плечи его напряглись, на скулах вспыхнул румянец, пальцы судорожно сжали перо. Люсинда поняла, что зашла чересчур далеко. Мужчинам не нравится, когда им говорят правду в глаза, осуждая их поведение.
– Вы пришли сюда, чтобы сообщить, что какой-то дом в моем поместье требует ремонта?
– Д-да.
– Я понятия не имел об этом, – сказал Хьюго.
– Неудивительно. Вы же никуда не выходите с тех пор, как вернулись. А известно ли вам, что еще два коттеджа в этом ряду пустуют и, если не заняться ими, в ближайшее время рухнут?
– Я очень занят, – сказал Хьюго, бросив взгляд на бумаги. – У меня не было времени…
Не было времени? Что же он делал, сидя здесь взаперти, в одиночестве, в этом доме, похожем на усыпальницу? Кстати, этим домом тоже нужно заняться.
Вид у Хьюго был усталый, даже несколько взволнованный, как будто что-то пробилось сквозь его железную сдержанность.
Она вдруг пожалела, что говорила с ним так обвиняюще.
– Если я могу как-то помочь… Он закрыл глаза, выпрямился.
– Нет. Благодарю вас. Полагаю, вы сделали достаточно.
Он явно выпроваживает ее.
– Не стану мешать вам, милорд. Всего доброго.
– Всего хорошего, миссис Грэм. – Хьюго вежливо поклонился.
Приглашения снова зайти Люсинда не получила, но свой долг выполнила.
Она присела перед ним в глубоком реверансе, быть может, слишком демонстративном, но вполне соответствующем ее настроению, после чего покинула кабинет.
Глава 4
Церковь в нормандском стиле стояла в деревне Блендой примерно с той эпохи, когда Вильгельм Завоеватель прибыл к английским берегам. Хьюго сидел на передней скамье в гордом одиночестве. Ему казалось, будто глаза немногочисленной паствы буравят ему спину. Что ж, ничего удивительного в этом нет. Плохие землевладельцы часто губят своих арендаторов, в то время как хорошие приносят им процветание, на что и указала со всей откровенностью миссис Грэм. Пропади она пропадом, эта женщина.
Эта вдова-всезнайка со своей дочкой сидела позади, их разделяли несколько рядов. Хьюго мрачно улыбнулся, вспомнив, как храбро она себя вела, когда проникла в его дом несколько дней назад.
Хьюго слушал проповедь викария – высокого худого человека с копной черных волос и кожей белой, как пергамент. Его звучный голос наполнялся силой, а взгляд мягких синих глаз теплел не столько при виде сына покойного лендлорда, исполняющего свой долг, сколько при виде паствы.
Хьюго где-то встречался с этим человеком.
Простота и ободряющие слова проповеди проникали в его усталое сердце, поселив в нем надежду. Хьюго не помнил, испытывал ли когда-либо нечто подобное.
В конце службы паства поднялась, Хьюго тоже встал, морщась от боли в раненом бедре. Как того требовала традиция, он вышел из церкви первым, преодолевая боль в ноге быстрой ходьбой. Он почти пробежал по проходу между людьми, которые робко ему улыбались в ожидании, пока он пройдет. Видит Бог, порой их простая жизнь вызывала в нем зависть.
Он кивками отвечал на их приветствия, в том числе и на приветствие строго одетой миссис Грэм, стоявшей рядом со своей дочерью. Некоторые ряды скамей были почти пустыми. Если не предпринять эффективных мер для процветания в этом уголке Кента, скоро на его земле некому будет работать. Будь он неладен, этот банк в Мейдстоне. Там отказались предоставить ему заем немедленно и задают всевозможные, неудобные вопросы. Надо было поехать за займом в Лондон, в “Кауттс”.
Будь неладен отец и его желание обзавестись еще одним наследником.
Щурясь от солнечного света, казавшегося особенно ярким после сумрака церкви, Хьюго вышел. День выдался прекрасный. По небу плыли пушистые облачка, на деревьях щебетали птицы. Дул свежий ветерок. В общем, Хьюго был рад, что вернулся в Англию.
Неожиданно перед ним появился викарий и протянул ему руку:
– Рад снова видеть вас, лорд Уонстед.
Должно быть, он бежал всю дорогу от ризницы. Хьюго пожал его сухую крепкую руку. Он знает этого человека. Кто же он?
– Пэсти, – сказал викарий с неодобрительной улыбкой. – Мы встречались в Итоне.
– Точно, Пэсти Постлтуэй. Вы были на два курса моложе меня. А я-то все утро ломаю голову, пытаюсь вспомнить. Я знал, что мы встречались не на войне.
Пэсти покачал головой:
– Нет. Честь отправиться служить в армию выпала на долю Джорджа, моего старшего брата. Я же всегда хотел стать служителем церкви. Кстати, теперь меня можно называть Питер.
– Заходите в Грейндж, Питер. Осушим бутылочку, поболтаем, вспомним прошлое.
Постлтуэй поблагодарил за приглашение кивком головы и повернулся к пастве.
Хьюго пошел к своей коляске. Кто-то окликнул его. Мысленно Хьюго скривился, но когда он повернулся, на лице у него была улыбка.
– Сквайр Доусон. Как поживаете?
Он подождал, когда с ним поравняется толстый седовласый джентльмен в старомодном фраке. Они обменялись рукопожатием.
– Главное, как поживаете вы, дорогой мальчик? Я слышал, вас ранили?
– Царапина, – сказал Хьюго. Он пытался сдержать волнение под проницательным взглядом старого друга их семьи. – Как поживают миссис и мисс Доусон?
– Прекрасно-прекрасно. Весь Лондон поставили на уши. Вы же знаете этих женщин.
Хьюго кивнул с таким видом, будто бы действительно знал их.
– А Артур? Что слышно о нем?
– Молодой шалопай. Я его не понимаю, милорд. И никогда не пойму. Связался с Эркерной шайкой, большинство из них, по слухам, приятели Принни.
Позор, ведь они друзья принца-регента.
– Артур исправится, он еще очень молод, – сказал Хьюго.
– И необуздан. Жаль, что вы уехали. Вы на него очень хорошо влияли. Он очень обиделся, когда вы пошли служить в армию, не сказав никому ни слова.
Хьюго устыдился собственной трусости.
– Отец не возражал.
– Вы должны были находиться здесь, учиться заботиться о поместье, вырастить наследника. – Упреки сквайра повисли в воздухе, как дурной запах.
Хьюго стоило больших усилий молча выдержать упреки старика. В графстве хорошо знали о честолюбивых замыслах миссис Доусон касательно ее дочери Кэтрин и Хьюго. Сам Хьюго молил Господа, чтобы Кэтрин обратила свой взор на кого-нибудь более достойного. Он никогда не испытывал никаких романтических чувств к Кэтрин, относясь к ней скорее как к младшей сестре, которая, по мнению его отца, слишком изящна для мужчины с таким телосложением, как Хьюго. Никогда его отец не был так близок к правде.
Сквайр поджал губы.
– Ни к чему ворошить старое, мой мальчик. Я ведь знаю вас всю жизнь. Что сделано, то сделано, а я не из тех, кто оплакивает то, что могло бы быть. Иначе я оплакивал бы этого шалопая – моего сынка.
Хьюго промолчал.
Сквайр плотнее натянул шляпу на голову.
– Приходите к нам обедать в следующее воскресенье. Дамы вернутся из Лондона. Миссис Доусон не простит мне, если я не приглашу вас. – Он хлопнул Хьюго по плечу.
Хьюго представил себе, что придется вести никчемную светскую беседу, терять попусту время в обществе миссис Доусон, и яркое утро несколько померкло в его глазах.
Сквайр пояснил:
– По крайней мере, мы с вами могли бы поговорить разумно. Миссис Доусон, конечно, пригласит для комплекта этого занудного викария и миссис Грэм.
Перспектива еще одного словесного сражения с миссис Грэм сверкнула, как маяк туманной ночью. Ощутив легкий укол совести из-за перемены своего настроения, Хьюго кивнул:
– Буду с нетерпением ждать этого дня.
Старый сквайр пошел, тяжело ступая, к поджидавшей его лошади. Хьюго уселся в двуколку, запряженную старым мерином по кличке Том. Когда же, наконец, появится Трент с лошадьми? Не к лицу графу ездить в таком неприличном экипаже. Кое-кто из его кредиторов действительно может усомниться в его финансовой стабильности. Пэсти – нет, Питер – кивнул ему, прощаясь, над головами толпы, в которой находилась и миссис Грэм. Стоя вместе с группой женщин, столпившихся у подножия церковной лестницы, она беседовала с пожилой леди, а дочка вцепилась в ее юбку. В отличие от него миссис Грэм чувствовала себя как дома в деревне Блендон. Рыжий мальчишка подбежал к ней и стал подпрыгивать, чтобы обратить на себя ее внимание. Помогло ли бы ему, Хьюго, если бы он тоже стал подпрыгивать рядом с ней?
Миссис Грэм наклонилась к мальчику, потом подняла глаза и, встретившись взглядом с Хьюго, удивилась и в то же время обрадовалась.
А-а, мальчишка, должно быть, сын Дика Дрейбета. У Дрейбетов почти все рыжеволосые.
Хьюго бросило в жар. Теперь миссис Грэм будет считать его слабовольным дурачком, которого она может обвести вокруг ее указующего пальца. А он не возражал бы, если бы она обхватила своими сильными стройными ногами его талию. Он представил себе эту плоть цвета сливок, эту щедрую пышность тела и едва не зарычал. Болван. Одно маленькое поощрение – и она будет постоянно совать нос в его дела. Их разговор в библиотеке ясно показал, что у него не хватит силы воли устоять перед ней. Хьюго был до такой степени увлечен, что согласился с ее требованиями, не возразив ни единым словом.
Хьюго хлестнул лошадь, и двуколка со скрипом тронулась. Придется дать понять этой вдове, что она его совершенно не интересует. Именно это он и сделает на обеде у Доусонов.
Сидя рядом с мисс Доусон в синей гостиной Доусонов, миниатюрной брюнеткой, лицо у которой было цвета персиков и сливок, а губам мог позавидовать бутон розы, Люсинда не отрывала глаз от своих рук, лежавших на коленях. Миссис Доусон, одетая в шелковое платье бледно-зеленого цвета, в чепце на седых волосах, болтала как сорока, а приземистый сквайр расхаживал среди мебели в стиле Людовика XIV.
Воистину то была сцена, приготовленная к появлению героя-победителя. Либо перспективного жениха. Люсинда с трудом скрывала охватившее ее волнение. Стоило ей вспомнить об их короткой встрече, как сердце у нее начинало учащенно биться. Она видела его в церкви – благородный аристократ, приветствующий своих нижестоящих соседей чопорным кивком. Это зрелище ничуть не успокоило Люсинду. Волнение ее возросло во сто крат, когда она увидела, как лорд возвышается над викарием.
Слушая рассказ Тома о том, как починили дырявую крышу, Люсинда заметила, что Уонстед наблюдает за ней, и, вспомнив о его мрачном взгляде, покраснела до корней волос и стала обмахиваться рукой.
