Текст книги "Воздушная битва за Севастополь 1941—1942"

Автор книги: Мирослав Морозов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

27-го действия авиации противоборствующих сторон сильно осложнились из-за плохой погоды. Истребители-бомбардировщики Фрайдорфской группы нанесли три массированных удара (всего группа сделала 55 самолето-вылетов), Пе-2 40-го бап – четыре (18 самолето-вылетов). Активно действовали и немецкие «штуки», правда, из-за облачности «мессершмиттам» не удалось организовать такую же эффективную их защиту, как в предыдущие дни. Советские истребители дважды атаковали немецкие бомбардировщики, а пилот 5-й эскадрильи 32-го иап Аллахвердов даже сбил один из них. JG 77 смогла дописать в свой актив всего одну победу, хотя, по советским данным, все пять самолетов, не вернувшихся в тот день на аэродромы, сели аварийно на своей территории из-за потери ориентировки. Зато, воспользовавшись низкой облачностью, небольшие группы Ju-88 бомбили советские аэродромы в Сарабузе и Каче, причем сожгли на последнем один МиГ-3.

Примерно в таком же ключе проходила борьба в воздухе и на следующий день. Обе стороны пытались максимально поддержать свои сухопутные войска, а встречаясь друг с другом в воздухе, не жалели сил, чтобы уничтожить противника. Днем на головы немцев отбомбились 21 Пе-2, 15 И-153, 10 И-16, 5 И-15бис и 4 Ил-2. Все эти самолеты относились к авиации флота, в то время как группа штурмовиков 51-й армии при попытке нанести удар была разгромлена «мессершмиттами». Моряки потеряли И-16 (летчик Пономарев пропал без вести) и И-15бис, подбитый огнем с земли (летчик Соколов). «Бис» загорелся, но советский пилот не стал пытаться сажать свой самолет на вражеской территории. Вместо плена он предпочел спикировать на скопление вражеской техники. Мощный взрыв прозвучал как последний салют герою… Над линией фронта произошло по меньшей мере шесть крупных воздушных боев, в которых немцы записали на свой счет пять Ил-2 и два МиГ-3, советская сторона – три Ju-87 и один Bf-109 ( последний не подтверждается, по «юнкерсам» данных нет). Кроме того, в 08.45 над Севастополем летчик 32-го иап Карасев таранил разведчик Ju-88. Оба самолета упали в воду, но советский пилот спасся на парашюте и был подобран сторожевым катером.

После пяти дней ожесточенных боев наземные войска обеих сторон истощили свои силы и могли лишь вести бои местного значения за улучшение позиций перед предстоящими сражениями. В том, что они вскоре последуют, ни у кого сомнений не возникало. Бои в воздухе не затихали, тем более что советская сторона получила новые подкрепления. К ним относились 1-й иап ВВС Крыма, сформированный из оказавшихся в Крыму летчиков ВВС РККА на самолетах старых типов (на 29 сентября 18/12 И-15бис и И-16), а также свежесформированный морской 62-й смап. Об этой части хотелось бы рассказать особо, поскольку ее судьбу повторило большинство частей советской авиации, которые летом – осенью 1941 г. получили на вооружение самолеты новых типов.

Приказ о формировании полка был отдан 6 сентября, но к его выполнению приступили только спустя девять дней. Формирование происходило на аэродроме Симоновка, на берегу Азовского моря в 12 километрах от Ейска. В качестве летного состава использовались бывшие инструктора Ейского военно-морского авиационного училища имени Сталина. С учетом этого обстоятельства на освоение новой техники им выделили всего десять дней. Ни об отработке слетанности составом звеньев или эскадрилий, ни об отработке современных тактических приемов воздушного боя речь не шла. 27 сентября полк перелетел на аэродром Кача, а на следующий день на аэродром Тотман, где он вошел в состав Фрайдорфской группы. К этому моменту в нем числилось 12 МиГ-3 (управление и 1-я эскадрилья), 10 ЛаГГ-3 (2-я эскадрилья) и 9 Пе-2 (3-я эскадрилья). Считалось, что включение в состав части и бомбардировщиков, и истребителей позволит облегчить взаимодействие самолетов разных родов авиации при организации воздушных ударов, но именно это никогда не отрабатывалось в период весьма кратковременной подготовки. Практический результат оказался прямо противоположен тому, чего ожидало командование. При первом же вылете 29 сентября (в нем участвовало по 6 самолетов каждого типа) зенитки сбили Пе-2 командира 3-й эскадрильи майора Пузанова, а «миг» летчика Воронова пропал без вести. Вечером при втором групповом вылете истребителям пришлось вступить в бой с «мессершмиттами». За один якобы сбитый Bf-109 пришлось заплатить двумя пропавшими без вести ЛаГГ-3 и еще одним, севшим из-за повреждений на своей территории. И для других советских частей этот день сложился не слишком удачно. В боях были сбиты или пропали без вести И-15бис, И-153 и КОР-1 (корабельный гидросамолет-разведчик, поставленный на колесное шасси; три таких самолета утром 29 сентября были выделены в состав 3-й эскадрильи 8-го иап). Один Пе-2 и один СБ подбитыми сели на своей территории, причем последний оказался воздушной победой… старшего лейтенанта Авдеева из 5-й эскадрильи 32-го иап. Дело в том, что стрелок-радист бомбардировщика обстрелял «як» Авдеева, приняв его за «мессершмитт», а будущий черноморский Герой Советского Союза не успокоился, пока не посадил поврежденного «обидчика» на землю. Кроме того, погиб почти со всем экипажем один Пе-2 40-го бап, упавший при взлете и взорвавшийся на своих бомбах. Немецкая сторона потерь в истребителях не понесла.

Несмотря на вышеописанные потери, благодаря подкреплениям активность советской авиации не снижалась. 4-й авиакорпус люфтваффе не мог ответить тем же. Как ни малы были его потери по сравнению с русскими, каждая из них оказывалась намного болезненней. Новые самолеты, особенно бомбардировщики, поступали нечасто, а заменить подготовленного аса было вообще невозможно. Кроме того, 30 сентября OKW приступило к осуществлению плана «Тайфун» – генеральному наступлению на Москву. Эскадра StG 77, столь эффективно действовавшая на Перекопе, была изъята из состава IV и передана во II авиакорпус, поддерживавший наступление 2-й танковой группы Гудериана и 4-й танковой группы Гота. В люфтваффе умели быстро сосредотачивать силы для сокрушительных ударов, но редко могли позволить себе длительное время держать их на одном участке. В результате количество самолето-вылетов немецких ударных самолетов над Перекопом резко уменьшилось, и немцы в воздухе вновь перешли из разряда нападающих в разряд обороняющихся. Впрочем, оборонялись они весьма умело.

30 сентября советская авиация произвела в направлении немецких позиций около 200 самолето-вылетов, причем 87 приходится на ВВС 51-й армии и 66 на Фрайдорфскую авиагруппу. Кроме того, немецкие позиции бомбили 18 Пе-2 и 12 СБ. Из их воздушного эскорта на аэродромы не вернулись «лагг» летчика Яблицына и «миг» Бабаева, сбитые, по всей вероятности, зенитной артиллерией. При схожих обстоятельствах пропал без вести И-16 летчика Засотина из 1-го иап, а подбитый «ишачок» Загорьяна приземлился на своей территории. Произошло три крупных воздушных боя, сложившихся явно неблагоприятно для краснозвездных авиаторов. В первом воздушный эскорт семи Пе-2 доложил о сбитии двух «мессершмиттов». Во втором ударная группа Фрайдорфской авиагруппы (пять И-153, три И-15бис, восемь И-16) вступила в бой с шестью Bf-109 и потеряла из своего состава И-15бис летчика Хватова. И-16 пилотов Хомутова и Герасимова столкнулись в воздухе и развалились, но летчикам удалось спастись на парашютах. Но самый неудачный исход имел налет на аэродром Аскания-Нова, произведенный силами 62-го смап. Для выполнения задачи вылетели шесть Пе-2, три ЛаГГ-3, пять МиГ-3 и 12 И-16. Они успешно достигли цели и по результатам удара зачислили на свой боевой счет пять поврежденных «мессершмиттов». Прокомментировать эту заявку весьма трудно, поскольку, по современным немецким данным, их авиация здесь вообще не базировалась, но, по показаниям пленных пилотов JG 77, здесь базировалась целая группа истребителей в количестве не менее 30 машин. При отходе от аэродрома начались воздушные бои. Погибли два Пе-2 вместе с экипажами, пропал без вести «лагг» Коротчева и «миг» Петрова. Немцы якобы потеряли еще три «мессершмитта». По современным данным, признается только гибель Bf-109 унтер-офицера Julius Dite (по советским данным, он в плену с 20 сентября) и катастрофа Bf-109 Е-7 из 1 (J)/LG 2 унтер-офицера Karl Ferenz, который упал по неизвестной причине вместе с пилотом. Немецкое донесение об 11 сбитых в этот день советских самолетах так же далеко от истины, как и советское о пяти.

В тот же день отдельным приказом по армии Ф. И. Кузнецов подвел итоги действий авиации в последнюю декаду месяца. В целом он оценивал их положительно. Вместе с ВВС ЧФ авиаполки 51-й армии произвели 2127 самолето-вылетов и сбросили на противника 11 849 бомб общим весом 389 тонн. Уничтоженными считались 94 вражеских самолета (70 в воздушных боях и 24 на аэродромах), 19 танков, 6 батарей (25 орудий), 231 автомашина и большое количество солдат и офицеров противника. Свои потери признавались в 37 самолетов. Данная цифра выглядит явно заниженной, поскольку только ВВС ЧФ потеряли за этот период над Перекопом 32 боевых самолета. Из-за отсутствия части необходимых документов точную цифру назвать затруднительно, но она составила никак не меньше 50 машин. К числу недостатков генерал причислил низкую напряженность действий ВВС – в среднем по 5 вылетов на самолет за 10 дней – и малый калибр применяемых авиабомб – в подавляющем большинстве применялись бомбы калибром 25 и 50 кг. Большая часть более крупных авиабомб весом 100 и 250 кг применялась с самолетов МБР-2 и ДБ-3 ночью, в результате чего получалось, что не менее 60% боевой нагрузки сбрасывалось в темное время суток, то есть с гораздо меньшим эффектом.

По люфтваффе точной статистики, характеризующей ход операции, нет. Известно, что пилоты JG 77 доложили за этот период о 119 воздушных победах, завысив свои результаты почти в три раза. Потери составили 16 «мессершмиттов» (ни один не признавался потерянным в результате бомбежек аэродромов), 7 пилотов считались убитыми или пропавшими без вести, 4 ранеными. Сюда вошли четыре аса: пропали без вести обер-фельдфебель Eugen Wintergerst (20 воздушных побед) и лейтенант Hedwig Zuzic (13 побед), получили ранения обер-лейтенанты Ernst Ваег (14 побед) и Erich Friedrich (13 побед). Стоит заметить, что на тот момент в ВВС ЧФ и 51-й армии все еще имели лишь одного аса – командира 247-го иап Федосеева. Самый результативный летчик ВВС ЧФ лейтенант Мустафа Аллахвердов имел три индивидуальные и одну групповую победу, Михаил Авдеев – две индивидуальные и две групповые.

Но как бы немцы ни преувеличивали свои воздушные победы, главное заключалось в том, что люфтваффе сыграло весьма важную, если не решающую роль в прорыве перекопских позиций. Еще в ночь на 26-е командующий 51-й армией Кузнецов докладывал в Генеральный штаб РККА: «…Бомбардировочная авиация противника нами не подавлена ввиду слабости нашей истребительной авиации. Всего 28 самолетов (Ф. И. Кузнецов «скромно» умолчал о приданной в его подчинение Фрайдорфской авиагруппе. – М. М.) Это явилось основной причиной того, что передний край 156-й сд, достаточно прочно укрепленный, в течение двух суток был прорван». Своей же авиации, несмотря на все ее старания, сухопутные генералы ставили неудовлетворительную оценку. В своих мемуарах П. И . Батов приводит текст послевоенной беседы с генералом Полуэктовым, который в 41-м занимал должность начальника артиллерии 156-й дивизии: «Как помните, ужасно нас донимала немецкая авиация, и мы раздражались, почему же нет наших истребителей. Я и сейчас не скажу почему – самолеты у нас в Крыму были. Скорее всего Владимир Александрович Судеец со своими летчиками выдохся – весьма активно бомбил район Берислав – Каховка при подходе и форсировании немцами Днепра, а к 24 сентября выдохся». – После этой фразы Полуэктова Батов заключает: – Да, ни авиация Черноморского флота, ни воздушные силы самой 51-й армии не прикрывали с воздуха воюющие на Перекопе войска и в течение сентябрьских и октябрьских боев не оказали существенного воздействия на наступающего противника».

При сопоставлении с фактами видно, что генералы правы лишь отчасти – авиация их прикрывала, но не смогла прикрыть. Главные причины поражения в воздушном сражении видятся две: во-первых, отказ адмирала Октябрьского от использования главных сил своей авиации, особенно истребителей новых типов, в боях на Перекопе. В самом деле, из таблицы № 2 видно, что в состав Фрайдорфской авиагруппы было выделено всего 8 Як-1, в то время как в ПВО Севастополя оставалось 35 новых истребителей. В течение сентября ВВС ЧФ получили 13 Як-1, 29 МиГ-3 и 8 ЛаГГ-3, из которых лишь несколько попали на фронт в составе 62-го смап. Адмирал все еще верил, что флоту не придется вести серьезных боевых действий на суше, и ко всем отвлечениям от морского направления относился как к временному явлению. Именно этим и объясняется, что для действий на севере Крыма было выделено не полнокровное соединение, а сводная группа, которая даже не имела нормального штаба и средств связи.

Во-вторых, исход многих боев определялся ошибочной тактикой. Нет, многие из советских пилотов неплохо владели техникой воздушного боя и на своих устаревших «ишачках» и «чайках» умудрялись сбивать куда более совершенные «мессершмитты». Речь о другом – о неумении управлять действиями истребителей над полем боя. Как это делалось у немцев: воздушный патруль в два яруса, управление с земли и связь между собой. Если советские самолеты появлялись где-либо над полем боя, наводчик сразу же отправлял дежурящие группы на перехват. Если советская группа оказывалась очень большой, он успевал вызвать подкрепление из Чаплинки, которая находилась всего в 25 км за линией фронта. Точно так же он мог организовывать штурмовые действия против советских контратак. Советская же сторона по части тактики ушла не дальше времен Первой мировой войны – воздушное патрулирование над ближним тылом своих войск. Если самолеты видели противника, они вступали в бой, если не видели, то не происходило ничего, даже если на соседнем участке десятки бомбардировщиков перемешивали советские войска с землей. Рассчитывать приходилось только на себя – связи не было не только с наземными частями, но даже со своим аэродромом. В этих условиях противник теоретически каждый раз мог сосредотачивать против воздушного патруля превосходящие силы и наносить ему тяжелые удары. К счастью, на самом деле так происходило далеко не всегда – у немцев просто не хватало истребителей для выполнения всех задач и организации охоты на каждый русский самолет.

Не имели особого успеха и советские удары по наземным войскам. Почему? В основном по той же самой причине – отсутствие связи со своими сухопутными войсками. Точнее, она была, но работала крайне неоперативно. Допустим, в течение дня оборону советских войск на каком-то участке обстреливала вражеская батарея. Командование дивизии обращалось в штаб армии с просьбой подавить батарею ударом с воздуха. Вечером эту заявку включали в план действий ВВС на следующий день и, поскольку в ВВС 51-й армии долгое время не было собственных штурмовиков (появившийся с 24 сентября 103-й шап немцы быстро сократили до шести машин), ночью передавали в штаб Фрайдорфской группы. К утру штаб группы разрабатывал план удара – определял, сколько от какой эскадрильи выделяется самолетов, во сколько взлет, где место встречи. Проходили сутки, и только тогда авиация выполняла заявку. Если батарея за это время успевала сменить дислокацию, то удар мог прийтись и по пустому месту, а в лучшем случае – по запасной цели. Именно по причине такой организации советские ВВС в 1941 г. практически никогда не действовали по целям на поле боя, предпочитая бомбить цели в ближнем тылу – батареи, аэродромы, обозы, подходящие резервы. Как бы ни было это важно, но главная цель – атакующие войска противника оказывались вне их сферы деятельности. Именно поэтому активные действия ВВС 51-й армии и Фрайдорфской группы даже не были замечены генералами Батовым и Полуэктовым. В противоположность этому бомбардировщики люфтваффе практически бессменно висели над полем боя, нанося удары то по укреплениям, то по артиллерийским позициям, то по контратакующим танкам. При этом следует учитывать, что по весу боевой нагрузки один Ju-87 соответствовал четырем И-15бис, а один Ju-88 или Не-111 – двум СБ или Пе-2. Так, немецкие двухмоторные бомбардировщики брали по четыре 250-кг бомбы или по шестнадцать 50-кг бомб в дополнение к одной тяжелой бомбе калибром до 1000 кг. Пе-2 брали по четыре ФАБ-100, а СБ – по шесть. Если помножить это на то обстоятельство, что «юнкерсы» сбрасывали бомбы с пологого пикирования с высоты до 800 м, а советские бомбардировщики с горизонтального полета с высоты 1800—2000 м, то получится, что люфтваффе в ходе боев на Перекопе наносило удары в десятки и даже сотни раз более эффективные, чем противостоящая сторона. Единственное, чего не удалось немцам, так это уничтожить советскую авиацию и полностью устранить ее влияние на ход боевых действий. В будущем это принесло немцам немало проблем.

Глава 4. ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ

Обстановка на Перекопе в начале октября продолжала оставаться сложной. Обе стороны боролись за улучшение позиций перед будущими боями. Активность люфтваффе в воздухе снизилась, в то время как активность советской авиации продолжала оставаться на уровне 200—250 самолето-вылетов в сутки с учетом того, что от 40 до 80 из них ежедневно приходились на ночное время. Постепенно в воздухе германская сторона перешла от наступления к обороне, что, впрочем, не мешало ей периодически наносить серьезные потери своему противнику.

1 октября при прикрытии своих наземных войск и сопровождении Пе-2 советская сторона зафиксировала четыре воздушных боя, в которых посчитала сбитыми три Bf-109 и один PZL-24 (самолеты этого типа действительно состояли на вооружении румынских ВВС, но в то время над Перекопом не действовали). Немцы не подтверждают этих потерь (в этот день они потеряли два истребителя в воздушных боях с самолетами ВВС 9-й армии), зато сами сбили три советских истребителя. Четвертый пропал без вести, очевидно, подбитый огнем зенитной артиллерии, а старший сержант Топонкин из 253-го иап при приземлении на аэродроме Сарабуз врезался в Пе-2, в результате чего оба самолета сгорели. Итог следующего дня сложился, наоборот, в пользу советской стороны – единственной жертвой воздушных поединков оказался фенрих Kurt Ameln из эскадрильи 5/JG 77. После этого случая воздушных боев не было до 8 октября, поскольку обе группы немецкой истребительной эскадры перебазировались на аэродромы Донбасса, где тем временем стремительно разворачивалось наступление немецкой 1–й танковой группы.

Еще 29 сентября танки генерала Клейста начали наступление во фланг 9-й советской армии из района Запорожья и 7 октября смогли окружить шесть советских дивизий севернее Мариуполя. Люфтваффе, как обычно, активно обеспечивало наступление своих войск, но для этого IV авиакорпусу временно пришлось оставить без поддержки армию Манштейна. Советский фронт в Донбассе оказался прорван, 14 октября пал Таганрог, и начались бои на дальних подступах к Ростову. Из-за ухудшения обстановки на южном крыле фронта Ставка Советского Верховного главнокомандования еще 30 сентября приняла решение об эвакуации войск Приморской армии из Одессы, которая к тому времени успешно отразила несколько штурмов румынских войск. В скором времени одесский гарнизон должен был прибыть в Крым и существенно усилить оборону на Ишуньских позициях.

Главное же внимание обеих сторон тем временем было приковано к событиям на московском направлении. Там в начале октября под Вязьмой попали в окружение четыре советские армии Западного и Резервного фронтов. После этой, одной из крупнейших в истории Второй мировой войны военной катастрофы (погибло, пропало без вести и попало в плен около миллиона солдат Красной Армии) дорога на Москву оказалась открытой. Многим и в Германии, и в России в этот момент казалось, что дни советской столицы сочтены. Не был исключением и штаб люфтваффе, который предусмотрел переброску части сил 2-го воздушного флота, действовавшего на московском направлении, в состав IV авиакорпуса, тем более что армия Манштейна спешно готовилась к новому наступлению.

Подготовка к нему весьма осложнялась как началом сезона дождей, размочившим грунтовые степные дороги, так и советской авиацией. Масштабы ее действий постепенно увеличивались. В качестве примера рассмотрим то же 2 октября. До рассвета немецкие позиции и тылы бомбили 86 МБР-2 из состава 119-го мрап и отдельных морских эскадрилий. Днем их дело продолжили пять групп бомбардировщиков, куда в общей сложности входили 24 Пе-2 и 5 СБ. Фрайдорфская авиагруппа совершила 85 самолето-вылетов на штурмовку немецких позиций. По докладам были уничтожены 13 автомашин, около роты пехоты и 8 самолетов на аэродроме Чаплинка. Еще 35 вылетов совершили самолеты ВВС 51-й армии, в большинстве 1-го иап, который, как и морские летчики, в основном специализировался на штурмовке немецких позиций. Единственной потерей стал сбитый зенитной артиллерией И-16 ст. лейтенанта Гордиенко – слишком слабое утешение для немецких наземных частей, которые давно уже отвыкли от господства вражеской авиации в воздухе. Для советских авиаторов внезапное исчезновение из воздушного пространства самолетов с желтыми носами и свастиками показалось непонятным и таинственным. 3 и 4 октября была проведена усиленная воздушная разведка аэродромов Чаплинка, Аскания-Нова и Доренбург, которая показала почти полное отсутствие на них авиации противника. В штабе ВВС успокоились только тогда, когда стало ясно, что крупная группировка люфтваффе появилась перед Южным фронтом. Этот факт, несмотря на сложность обстановки на других участках советско-германского фронта, вселял оптимизм и веру в то, что Крым удастся отстоять. Увы, этим надеждам не суждено было сбыться. Пока же удары по немецким наземным войскам продолжали усиливаться. Снова, как и две недели назад, в штаб 11–й германской армии от подчиненных частей начали поступать тревожные доклады о том, что русские самолеты не дают перемещаться войскам в светлое время и отдыхать в темное.

Отдельно хотелось бы рассказать об организации ночных налетов, которые к этому времени составляли до 40% вылетов советской авиации на перекопском направлении. Район между днепровскими переправами и Перекопом контролировал 119-й мрап. Его МБР-2 совершали в течение темного времени по 2—3 вылета на экипаж, а полк в сумме за ночь от 80 до 140 вылетов (часть из них совершалось в район Одессы, Николаева и Херсона). Каждая летающая лодка несла по четыре бомбы ФАБ-100. Целями для бомбометания служили мосты и населенные пункты вдоль дорог, в которых на ночлег могли останавливаться германские солдаты. Ближнюю зону в пределах самого Перекопского перешейка контролировали самолеты Фрайдорфской группы. В ее составе для ночных действий имелась 95-я ночная баэ (самолеты У-26), а с 1 октября – 11-й штурмовой авиаполк на самолетах И-5. На У-2 монтировалась пара пулеметов ШКАС и брались специальные бидоны для малокалиберных осколочных авиабомб, на И-5 имелось четыре пулемета ПВ-1 и два или четыре бомбодержателя для бомб калибром до 25 кг. Эти самолеты летали на малой высоте, практически не встречая никакого противодействия со стороны немцев. Очень скоро выяснилось, что благодаря этому обстоятельству можно перейти от ночных бомбардировок к ночным штурмовым ударам по конкретным целям, засеченным еще в дневное время. Организовывалось все так: с наступлением темноты (примерно с 21.00) самолеты начинали взлетать парами с интервалом 40—50 минут с расчетом, чтобы над вражескими позициями постоянно «жужжала» как минимум одна пара. Местные ориентиры (как правило, береговая линия или озера) помогали отыскивать место нахождения цели. Иногда это делали сами немцы, открывая огонь или зажигая прожектора. Пары последовательно бомбили и штурмовали позиции, а перед рассветом совершался массированный штурмовой удар силами всего 11-го шап. Всего в течение октября для ночных штурмовых действий было совершено 85 вылетов У-26 и 434 И-5. Потери составили по девять У-26 и И-5, причем в большинстве они происходили не по боевым причинам, а из-за вынужденных посадок на своей территории, в связи с потерей ориентировки. До конца крымской кампании немцы так и не придумали средств борьбы с ночными непрошеными гостями. Единственное, что они попытались производить, – это удары тройками бомбардировщиков по освещенному ночному старту. После этого рядом с основным аэродромом построили ложный ночной старт, а настоящий стали включать только непосредственно перед посадкой или взлетом самолетов. Потерь на земле ночники не имели.

Период с 3 по 8 октября являлся для советской авиации в Крыму, по сути, затишьем перед бурей. Потери составили всего семь самолетов – в основном от зенитного огня или из-за вынужденных посадок при потере ориентировки. В остальном это были спокойные вылеты на бомбометание, почти как на учениях. Именно в таком настроении вылетел на выполнение очередного задания 9 октября известный впоследствии ас ВВС Черноморского флота Михаил Авдеев: «Шестой день в воздухе над Сивашами полностью господствовала черноморская авиация. Изредка попадались небольшие группы истребителей противника, прикрывавшие свои войска от советских бомбардировщиков. В тех случаях, когда немецкие летчики не имели количественного преимущества, в воздушный бой не вступали. «Юнкерсы» и «хейнкели» появлялись над передним краем обороны лишь в отсутствие прикрытия наших войск с воздуха. Немецкие аэродромы у Чаплинки и Аскании-Новы блокировались советскими истребителями, ежедневно сбрасывали на них бомбы «петляковы», штурмовали «илы».

Утро 9 октября выдалось холодным и росным, а день – ясным, теплым. Любимов дважды водил эскадрилью на задание. .. Прикрытие стало несколько формальным – вот уже дней десять, как над нашим хозяйством не появлялся в воздухе ни один немецкий самолет. И на задания мы летали в полной безопасности… Позвонил генерал Ермаченков и попросил, не приказал, а именно попросил поддержать прикрытие «петляковых» армейской группы нашими «яками».

– Так у меня ж все на задании, товарищ генерал. Я только-только из штаба полка, да вот еще Авдеев дежурит… – ответил комэск. – Нам парой?.. Есть, товарищ генерал.

Спросил Любимов, во сколько и где встреча, положил в ящик трубку полевого телефона, висевшего на суку возле стоянки его самолета, условились с ним о действиях в воздухе, и в кабины…

Над девяткой «петляковых» висела четверка сухопутной авиации «яков». Мы с Любимовым помахали крыльями, заняли место непосредственного прикрытия. За Турецким валом на высоте наших бомбардировщиков проходила стороной четверка «мессершмиттов». Группа прикрытия навязала ей бой и отстала. Любимов подал мне сигнал: идем с ударной группой до цели. А цель – аэродром Аскания-Нова. Отбомбились «петляковы», хорошо отбомбились – никто не мешал.

Легли на обратный курс. Солнце лениво садилось за синюю даль на отдых. В небе ни облачка, ни самолета вокруг. Только девять армейских Пе-2 и пара наших Як-1. На душе покойно, будто с полигона возвращались. Недалеко от перекопского берега пересекли Каркинитский залив, проводили «пешек» еще чуть над крымской степью, пора и вправо отваливать, на Тагайлы.

Любимов подошел ближе к «петляковым», выровнял высоту, поднял над головой руки в пожатии. И я помахал крыльями на прощанье бомбардировщикам. Те тоже на радостях, что удачно бомбили, – кивали головами, руками махали в ответ, крыльями. В этот миг Любимов услышал сухой треск у правого борта кабины, второй с короткой вспышкой – за приборной доской, у мотора. Обожгло ногу, ударило мелкими осколками стекла в лицо.

Мотор тянул, управление слушалось, глаза видели – их спасли большие летные очки. А видели они на фоне вечернего неба выходящих из атаки «мессершмиттов». В их направлении я уже набирал высоту. И Любимов прибавил газу, задрал нос машины. От перегрузки закружилась голова – раньше такого не случалось. Выровнял самолет. В правой бурке хлюпало, и он понял – кровь. Нога немела. Саднило лицо. Он снял перчатку, провел по лицу ладонью, и на ладони – кровь. Надо было немедленно перевязать ногу, остановить кровь, но в воздухе это невозможно. До дому не дотянуть. И он пошел на снижение. Две вспышки, два попадания в самолет командира заметил и я. «Запятые» – дымовые штрихи трассы – подбирались к моей машине. Я выскочил из-под атаки вправо и круто полез вверх перехватить противника на выходе из пикирования, но не успел. «Мессершмитты» вышли из атаки раньше, чем удалось развернуться в их сторону, и ушли с принижением на север.

Они появились снова, когда я кружился над идущим на посадку Любимовым. Попытались было атаковать его, но я повернул им навстречу, в лобовую, и атаку сорвал. Немцы еще покружились немного, а когда Любимов приземлился в степи между копенками, улетели. Я видел, как комэск выбрался из кабины, отстегнул парашют и направился, прихрамывая, к рядом стоявшей копне. Бензин в моих баках был на пределе, и надо было спешить домой, чтобы быстрее выслать машину за командиром.

В небе было еще светло, а на земле быстро темнело. Потрясенный случившимся, я не сразу обратил внимание на несколько то тут, то там догоравших в степи костров. Лишь километрах в десяти от аэродрома отчетливо увидел вдруг, что издалека мигавший костер – не что иное, как разбитый, обгоревший самолет. И тогда понял, что те, разбросанные по степи, тоже не просто костры, а сбитые самолеты. Не «петляковы» ли? Но «петляковы» ушли левей. От страшной догадки – не свои ли стало в кабине жарко. Я спешил домой на максимальной скорости, а казалось, что мотор еле тянет. На приборы не смотрел, привык чувствовать машину всем телом».

Тревога Авдеева оказалась не напрасной – в тот день ВВС ЧФ и 51-й армии действительно понесли чувствительные потери. Сгорел в своем «яке» лейтенант Аллахвердов – лучший на тот момент ас ВВС ЧФ, имевший на своем счету шесть индивидуальных и групповых побед. Пропал без вести лейтенант Щеглов из эскадрильи Любимова. 51–я армия потеряла по одному «яку», «мигу» и «лаггу», причем два пилота оказались серьезно ранены. Что же касается командира 5-й эскадрильи 32-го иап ВВС ЧФ Ивана Любимова (пять воздушных побед), то его история на процитированном отрывке не закончилась. После вынужденной посадки он, тяжело раненный, лежа под истребителем, ждал помощи, когда его проштурмовала другая пара «мессершмиттов». Летчик получил новые ранения. Его обнаружили только ночью и немедленно доставили в госпиталь. Первое заключение врачей говорило о том, что с авиацией Любимову придется расстаться навсегда. Ступню левой ноги Ивану ампутировали, правую удалось спасти с большим трудом. Место ступни занял протез, который летчик упорно осваивал, решив во что бы то ни стало вернуться в авиацию. Прошел год, прежде чем Любимов вернулся в свою часть, став вскоре командиром своего родного полка. Весной 43-го за боевые заслуги полк стал 11-м гвардейским, а Любимова в октябре назначили командиром 4-й истребительной авиадивизии. К тому времени он имел на своем счету уже 9 воздушных побед. 22 января 1944 г. И. С. Любимову присвоили звание Героя Советского Союза. Он продолжал службу в морской авиации до 1973 г. и дослужился до звания генерал-майора.