Текст книги "Застава"

Автор книги: Мирланда Ойтен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Наверное, с ней спокойней было, – судя по журналам, отношения у неё с Рахаилом были сахарные. То ли потому что она была раза в четыре меня старше, то ли потому что она была матерью сестринства, жрицей Амазды и хранительницей огня и всё такое. Это вам не вчерашняя студенточка.

Старик пожал плечами.

– Последние листы дописывал и подшивал я. Так что не очень-то и спокойней, – тихо сказал Рахаил.

Я открыла рот, закрыла, потом снова открыла.

– Если спросишь, что с ней случилось, то я отвечу, что она не вернулась из леса. Если спросишь, что там случилось с ней – я отвечу, что не знаю. Тела мы не нашли, а лезть в подпол к Магде, не лежит ли оно там, сама понимаешь, не залезешь.

Я молчала, как рыба. Только глаза против воли лезли из своих орбит, а рот беззвучно хлопал. Наконец, я совладала с лицом и сипло прошептала:

– Но отчёт?..

Как же отчёт о её переводе и приказ о моём назначении в связи с отбытием предыдущей сестры? Пять лет считала, что она вернулась в Лиму и там умерла от старости. Ей правда было много лет, почти два столетия – а это дохрена даже для волшебников и детей богов. В сестринстве о ней мало что знали, но возраст говорил сам за себя. Она помнила мир ещё до железных дорог, пережила три десятка матриархов сестринства, семерых императоров и почти три десятка королей Мейнда. Ладно, Мейнд не в счёт. Время от времени королевская семья Мейндлея – обычно когда их накапливалось три-четыре десятка душ с правами на трон – устраивала междоусобицу, и тогда лотосовый трон в год могли погреть восемь-десять задниц за год. Ныне королевский дом вымирал, и Мейнд пребывал в блаженном спокойствии и процветании.

– Отчёты подделали. Куми никто толком не знал и за тридцать лет ссылки все забыли. Голоса богини она не слышала, просто старая волшебница, выкинутая в тухлое и спокойное местечко доживать свой век и не мешать молодёжи делать свои дела.

– Должно было быть расследование…

– Оно было. Но Ордену пришлось бы объясняться, почему погибла сестра Тиары, об этом напечатают в газетах, люди бы стали спрашивать, как Орден такое допустил, почему не уберёг сестру любимой дочери Амазды. И что бы они отвечали?

Что бы ты отвечал, старых хрыч? Эти слова я благоразумно не озвучила. Рахаил даже если бы хотел, не решал что скрывать, а что в газету. Это дела больших серьёзных дяденек и тётенек в Башне Ангелов.

И всё же, оправдание так себе. Неужели не захотели связываться с Магдой? Да нет, бред же. Магда, конечно, невероятно сильна. Но Орден – горд. Как и всё, что постарело, обленилось и уже не дотягивает до себя прежнего, эта гордость болезненна и огромна. Если ведьма заденет этот воспалённый нарыв, то два десятка мастеров-волшебников и сотня солдат с тяжелой техникой влёт сравняют Берлогу с землёй, а Магду проволокут с верёвкой на шее до ворот Башни Ангелов. А до сих пор это не сделано лишь потому, что Магда – песчинка в проблемах этих земель, и снимать с постов столько людей ради неё одной было экономически не выгодно.

Экономически невыгодно.

Тьфу.

Ненавижу эти слова. Вечно в этом мире всё экономически не выгодно.

– А так как… есть определённые обстоятельства, то все предпочли сделать вид, что Ками просто вышла на покой.

Так вот значит почему старик так ругался, когда я таскалась к Магде или уходила в лес без сопровождающих. Особенно в первый год. В своём кабинете он орал на меня так, что стёкла в рамах вздрагивали. Я дулась и обижалась, что он меня, сестру Тиары, держит за глупую малолетку и втайне сердилась на предшественницу, решившую свалить куда потеплее. А он, оказывается, не хотел прибавлять к своему личному кладбищу мою могилку.

Рахаил словно почувствовал мои мысли и обнял меня. Я подтянула к себе ноги и положила голову ему на плечо.

– Я не знаю, дочка, что там задумала Играс и ваши старые кошелки, но давай ты попробуешь дожить до весны?

Я промычала, что это все пять лет было моей основной целью.

– Тебя кроме твоих парней дома кто-то ждёт? Брат и тётка, если я правильно помню?

Кивнула. Правильно помнит. Тётушка, в отличие от брата, из Альдари никуда не уезжает и живёт в доме родителей. Ждёт нас обоих. Её карьера в сестринстве давно упёрлась в потолок, хотя она сама гордо заявляла, что в гробу видела весь совет и матриархов. У неё, мол, свой путь служения.

– Это хорошо, – Рахаил погладил меня жесткими пальцами по полечу. – Помни, что ты им нужна, ага? Как там у вас говорится: оглядываясь назад, теряешь то, что имеешь?

– Эм, – я скосила глаза на его пальцы. Что это за вечер внезапных откровений? – Я помню о доме. Всегда помню.

Старик размеренно кивнул и выстучал пепел из трубки на пол.

– Знаешь, Майка, иди-ка ты спать. А то замёрзнешь.

– А вы?

– А я тут посижу. Я уже в том возрасте, когда не очень хорошо спится.

Я вспомнила Лира и хмыкнула.

– Не замёрзнете?

Старик тоже криво ухмыльнулся.

– Нет, я не настолько стар, чтобы умереть так глупо. Иди, девочка. Завтра тебе надо будет поработать, а потом покутить.

Я неохотно выбралась из-под его ватника, немного помахала руками и попрыгала, разминаясь перед спуском вниз. Потом влезла в люк и оглянулась на коменданта. Тот уже набил трубку и теперь раскуривал её. Едкий дымок вился перед стариком. Столик стоял на четырёх ножках, а карта столешнице выглядела старой и нуждающейся в ремонте. Слабо светила электрическая лампа, почти не давая света и тепла. Я спустилась по лестнице и прикрыла за собой люк, оставив старика наедине с его мыслями. В конце концов, он не непогрешимый герой прошлого, а живой человек, который имеет право на минуты слабости или сомнений.

Около поворота к библиотеке я задержалась. На узком подоконнике, приоткрыв форточку, курила мама. Я замерла, медленно повернулась к ней, но мама меня не видела, грустно глядя в окно.

Мама бросила курить, когда забеременела братом. Потом родилась я, потом отец сказал, как он гордится мамой, которая смогла справиться с этой ужасной привычкой. Мама любила папу, и поэтому курила редко, когда ей было плохо. Сигареты она прятала на кухонной полке, а спички брала от плиты, а курить уходила на чердак нашего маленького домика на четыре квартиры. Я в такие моменты чувствовала её дурное настроение и уходила в комнату.

Однажды я узнала, что она купила Кадму резиновый мяч в обмен на молчание о её заначке. Мне было лет пять, наверное. Брат уже уезжал учиться к тётушке, потому что настоящий альдарец должен учиться только дома. Я спросила у мамы, положен ли мне тоже резиновый мячик, если я знаю про её заначку. Мама сказала, что маленьким шантажисткам положен только ремень и выпорола меня так, что я сидеть не могла. И пообещала всыпать ещё, если проболтаюсь.

Я почувствовала резкий запах табака. Такой тут в крепости никто и не курил. Сладкий, крепкий, с ужасным послевкусием. Рахаил его терпеть не мог. Под его командованием все переходили на что попроще и помягче, мяты там. Этой мятой все валы были засажены и ещё ребята три делянки в поле вскопали.

Мама начала поворачивать голову и я, не дожидаясь, пока она меня заметит, быстро пошла к себе. На душе стало так погано, что я едва смогла прошептать, заходя к себе в комнату, что тут мой дом. Мой, мой дом, моя комната, моя жизнь.

В комнате я зажгла масляную лампу на подоконнике, начертила на двойном стекле знак Тиары и, подумав, добавила к ней ладонь Элени и утешающий взгляд Великого Мудрого. Потом развела себе двойную порцию капель Аниона и провалилась в сон без сновидений.

9

Давным-давно, когда первые люди ещё только робко подняли свои взгляды к сияющему в небесах лику Амазды, Амана обуяла зависть. Он поднялся из своей бездны и напал на первых людей. Земля тряслась, а стобы поднятой им пыли и дыма от пожаров заслонили лик Великого Мудрого

Тогда Тен содрал с поверженного врага шкуру, Хериш очистил его когти от плоти, Норн согнул их в кольца, а Элени сделала серебряные гвоздики. Боги натянули барабан, и Тиара, вскочила на него, отплясывая победу Великого Мудрого. И с тех мир стал таким, какой он есть, разломанный, грустный и несправедливый.

Я проспала и рассвет, и завтрак, и построение, и утреннюю службу. Проснулась только когда Лир сдёрнул с меня одеяло и схватил за пятки. Я сонно забилась, попала ему пяткой в нос, получила шлепок по голой ляжке и наконец-то проснулась.3

– Ты охренел? – завопила я.

– Полдень уже. Давай, вылезай, тебе на станцию надо.

– Ох блин! – выдохнула я, осознав, что за окном уже светло. Я кое-как слезла с кровати и принялась одеваться. – Лир, свали, а? Чего уставился?

– А чего я у тебя не видел? – нагло удивился механик. – Давай, старик ужасно злой с утра. Попадёшься ему на глаза без меня…

– Да поняла я. Где Кама?

– Храм топит. Мы ей Фареха отдали, чтобы дров натаскал.

– Так не протопит же…

– Я ей помог начать, а дрова подкидывать даже она сумеет. Ты давай, одевайся быстрее.

Во дворе нас уже ждал готовый к поездке вездеход. Старик торчал где-то на воротах. Я старалась вообще не смотреть в его сторону, а под ноги. В итоге чуть не врезалась в Аниона.

– Как спалось? – тихо спросил врач.

– Ничего так.

– Я вижу, – он резко взял меня за подбородок и посмотрел в глаза. – Зачем столько выжрала?

– Заснуть не могла, – буркнула я, отворачиваясь. – Всё плохо?

– Да. Зачем с вином смешала?

– Не с вином.

– Ну, всё тогда ещё хуже. Майка, зачем?

– Спать хотелось.

– Может быть, тебе тоже найти койку на зиму, если тебя так плющит?

Мне захотелось врезать ему прямо в лиловый нос.

– Ан, а не пойти ли тебе к дэвам.

– Да хотя бы к Римме, – этот козёл меня как будто не слышал. – Если уж тебя так мучает.

На том и разошлись. Я завалилась в корыто снегохода, рядом устроилась Кама, уверявшая меня, что всё протопила. Я не стала её гнать. Ферах помахал нам от храма колуном. Я помахала в ответ. Лир выругался и тронулся, и я чуть не вывалилась из корыта.

Если бы не землетрясение, я бы сочла, что к нам едут не геологи, а очередные охотники за сокровищами гибернийцев. Как сказал мне в первый раз старик, не первые на его памяти. Не первые и на моей.

В первую зимовку они прибыли с разрешением княгини Лерской, хотя Рахаил призывал гнев богов на голову лично Калибан. Он взял меня тогда с собой прогнать наглецов с раскопа. Помню, я стояла на борту снегохода и громогласно, так, что наверное, у станции было слышно, призывала на них проклятие Тиары.

На следующий год они явились снова, и мирных предупреждений не послушались. Тело одного выловили в полынье, остальных не нашли, Рахаил написал длинную объяснительную для княгини, и два года у нас было тихо.

Делиться этими соображениями с Лиром и Камой я не стала. В конце концов, вдруг это и правда геологи, которым надо оценить, насколько пострадали железнодорожные пути. Правда, меня смущало, что они прибудут со стороны Элени, а не орденских земель. Своим, орденским, я, не смотря ни на что, доверяла больше.

Когда мы подъехали к станции, наши гости уже тормозили по обледенелым путям.

– Ну охренеть дрезина, – тихо пробормотала я, глядя на возвышающийся над платформой локомотив. Лир поддакнул. Мимо пробежал станционный смотритель, постоянно поскальзываясь на промёрзших досках.

– Может быть, у них что-то изменилось в процессе… – пробормотала Кама.

– Так или иначе, это не дрезина, – пробормотала я. Локомотив был чуть меньше обычного линейного, но это был именно локомотив, а не маленький ремонтный тягач. За ним шла сцепка из трёх вагонов: обычный, для персонала, пассажирский тепляк с заколоченными щитами окнами и накрытая сетчатой крышей установка контроля колеи.

Около установки уже крутились трое рабочих в ярких комбинезонах и ватниках, снимая показания. Здесь же топтался и станционный смотритель. Трое станционных рабочих поворачивали к локомотиву кран с водой. Машиинст высунулся из кабины локомотива и что-то истошно орал.

Кама завороженно пялилась на платформу с установкой, а я – на высунувшегося из второго вагона мужичка в стёганном ватнике. Он неуклюже вывалился на платформу, чуть не укатившись в сторону в скользких валенках с каучуковой подошвой. Следом за ним вылез другой тип, поитереснее, поджарый и в одёжке по фигуре.

Я отпустила девчонку поглазеть на установку, а сама осталась следить за геологами. Группа из трёх чужаков и двух станционных рабочих теперь разгружала какие-то объемные ящики из заколоченного вагона. Ящики как ящики. Вон снегоход, вон консервы, если верить орденской маркировке. Вон мейндские сухие пайки, вон баллоны с древесным спиртом. Нафига они? Мино-ядро дешевле же.

Я несколько минут следила за их суетой. Поджарй был явным лидером, неуклюжий тип в валенках – считал себя главным. Они только-только приехали, но уже два раза поцапались. Забавно. Я подумала и решила подойти к ним. Геологи как раз пересчитывали баллоны со спиртом. Поджарый, заметив меня, вышел вперёд. Судя по широкому лицу, он мейндец. Или норналец, они там не такие здоровенные, как в Мейнде. Но всё равно, очень симпатичный, почти такой же красивый, как альдарские мужчины. Жаль, что ростом он мне чуть ли не по плечо, надо сильно опускать голову, чтобы смотреть в глаза.

Я широко улыбнулась и спросила:

– Вы не Дарил случайно?

– Простите? – он явно не этого ожидал.

– Вас не Дарил зовут? Брат писал, что будет передавать с вами посылки, – ложь далась мне легко и непринуждённо, как будто я всю жизнь этим только и занималась. Эх, в нашей обители чему только не научишься.

– Вы ошиблись, – мужчина тоже изобразил на лице дружелюбие. – Я не Дарил. Я вообще не железнодорожник.

– Эх, вот же незадача, – расстроилась я. – Тогда прошу прощения. Буду ждать моего вестника, – я перевела взгляд на ящики. На боку того, что сейчас очень аккуратно выносили двое мужчин с крупными и резкими мейндскими лицами, стояло клеймо миноопасности и ещё несколько знаков. Что там могло быть? Для мино-батареи слишком большое, но если не она, то что? Может быть минодвигатель? Да нет, его они уже выгрузили. Может быть, взрывчатка? Вот только нахрена она им?

– А вы к нам надолго? – я открыто уставилась на ящики. Мой названный Дарил встал между мной и грузом.

– На некоторое время. Мы, видите ли, геологи, и прибыли сюда по заданию от княгини Лерской проверить состоянии этой земли. А вы, простите, кто?

Я улыбнулась. Долго же княгиня искала новых смертников и достойный повод запихнуть их сюда.

– Сестра Анатеш из дом Тиары, – гордо представилась я и протянула ему голую ладонь для рукопожатия. "Дарил" помедлил и тоже снял рукавицу.

От прикосновения к чужой ладони меня прошиб озноб. Я пожала холодные пальцы и улыбнулась. Мой собеседник был волшебником, уж это ощущение от соприкосновения двух чувствительных к духу Амазды людей я ни с чем не спутаю.

– Берг, – представился мужчина. Имя, разумеется, вымышленное. Истинное имя не имеет такой власти над умным волшебником, как над простым человеком, но другой умный волшебник может доставить владельцу имени немало проблем.

– Здорово, что вы к нам приехали, – широко улыбнулась я, не выпуская ладонь. – Тут очень скучно зимой, а обычно археологи и геологи приезжают только на лето. Вы тут впервые? Знаете, где остановиться? Вон там на станции у старосты. Вам помочь устроиться?

– Да, спасибо, мы подготовились, нет, помогать не надо, – Берг очень аккуратно, но настойчиво освободил руку. – Рад с вами познакомиться, сестра Анатеш. Вы из городского храма?

– А? Нет! Я живу у орденцев вон там на холме, за деревней, – я указала в сторону крепости, не переставая улыбаться. Подошедшая Камалин дёрнула меня за рукав, но я отмахнулась от неё, мысленно велев не мешать. Девчонка, к сожалению, не услышала.

– В городе есть свой молельный дом, им заведует мастер Лимий из дома Огня Мазады в Рахе. Очень славный человек, заходите к нему почаще, он любит гостей.

– Обязательно.

– И в чайную тоже заходите. Она одна на станции, вы не ошибётесь.

– Обязательно зайду.

Камалин потянула меня за рукав ещё раз. Вот же негодница. С ней я в крепости поговорю.

– Мы пойдём, а то мне надо успеть вернуться в крепость к обеду, – я хихикнула. От улыбки уже скулы сводило. – Плюс проживания с орденцами – тебя всегда ждёт миска горячих бобов. Надеюсь, мы ещё увидимся! Тут зимой так мало новых лиц, и так невыносимо скучно!

Я помахала рукой и изобразила, что собираюсь уходить, но остановилась.

– Простите, я задам очень нескромный вопрос. А у вас газеты есть с собой? Сами понимаете, нам присылают только проверенные новости и книги, а они невыносимо скучные и их так мало.

– К сожалению, я вас не порадую, у нас с собой только профессиональные книги и оборудование.

– Ох, это неважно. Мы уже три месяца учим наизусть новости о перевыборах в Великий Диван и чем это будет грозить торговым корпорациям Мейнда и Альдари. Я буду рада любому чтиву. Взамен могу рассказать о Тиаре, – я подмигнула. Берг не отреагировал.

– Посмотрим, сестрица, – он сделал шаг вперёд. – Прошу прощения, нам надо выгрузиться и отметиться у станционного смотрителя, расположиться… Буду рад увидеть вас вечером в чайном доме и поговорить. Сейчас никак не могу, сами видите, груза много!

– Удачи вам, – я кивнула остальным "геологам" и помахала им рукой. После развернулась и пошла прочь, взяв под руку Камалин. Она попыталась вырваться, но я держала крепко.

– Успокойся и не дёргайся, – велела я. Мы спустились с платформы на пристанционную площадь. Летом тут собирался стихийный базар, сейчас же немногочисленные оставшиеся на зимовку жители довольствовались лавкой. Я отпустила руку девчонки и оглянулась. Наши друзья скрылись за станционной избой и не могли нас видеть.

– Будешь ещё раз вмешиваться и мешать мне, отправлю в Альдари с первым же поездом, – без тени веселья в голосе сообщила я. Камалин кивнула.

– Извините. Я больше не буду. А… Что это за люди?

– Геологи, – я сложила ладони лодочкой и несколько раз дыхнула на них. Белёсый пар из моего дыхания сложился в белую птичку. Я поцеловала её в клювик, передавая послание Рахаилу, и отпустила. Птица резво упорхнула в сторону крепости.

– А они разве работают зимой? Они из-за землетрясения приехали?

– Типа того, – я почувствовала беспокойство, и оглянулась. Берг стоял около спуска с платформы и смотрел на нас. Я радостно улыбнулась и помахала ему рукой. Чтобы точно проняло, сделала два шага обратно к платформе. Геолог немедленно скрылся за краем станционной избы.

– С ними что-то не так? – Камалин догнала меня.

– Есть такое. Только об этом – молчок. Это секрет.

– Это из-за перевалов? – не унималась девчонка.

– А вот это тебя уже не касается. Не дуйся. Но даже не смотри в ту сторону. Эти проблемы тебе не по зубам.

– А тот столик… ну…

– Так, – я остановилась и развернулась к девчонке. – Кам, что я тебе сказала по поводу стола? Забудь. – напоминание о моей ошибке испортило мне настроение. – Пошли домой, тут нам больше нечего делать. А вот дома надо будет принимать исповеди. Сегодня будешь мне помогать и парочку послушаешь.

Отмечать новый год начали ещё до обеда. Когда мы вернулись в крепость, нас встретил тяжелый дух алкоголя и торчащий посреди Рахаил. Я кое-как ему отчиталась и пошла проводить праздничную службу. Она благополучно провалилась. Мои дорогие друзья смогли стоять прямо и удерживать серьёзные лица только пока мы с Камой, закутавшись в белые халаты и шарфы, разжигали огонь.

Проповедь потонула в весёлом гуле и алкогольных парах.

– Катитесь вы к дэвам, богохульники! – заорала я от алтаря. Богохульники ответили мне обиженным гулом.

– Могли бы хоть до конца службы потерпеть! – я отобрала у Риммы фляжку с бренди и выпроводила моих придурков во двор. Мы с мрачной, как туча, Камалин. Наши планы на исповеди провалились. Исповедоваться пришел только Рахаил, и то под видом исповеди допытывался у меня подробности прибытия "геологов".

Вымотав мне всю душу, он велел закрывать храм и валить праздновать.

Мы с девчонкой переглянулись, решили, что ну их и правда к дэвам, и закрыли храм.

Пришло время праздника.

Новый год отмечается во всех землях одинаково: грандиозной попойкой с семьёй или друзьями. Ради праздника орденцы открыли склад, Рахаил закрыл глаза на внезапно нашедшиеся бутылки с алкоголем, и внезапным братаниям, крикам и песням.

Я, воспользовавшись тем, что можно, немедленно нализалась. Не очень-то прилично для жрицы, но чёрт с ним. Сегодня можно. Я никогда не теряла человеческий облик, когда пила, но боюсь, для потери уважения в глазах Камалин, хватит и такого.

Сама-то она пока держалась, несмотря на постоянные попытки Риммы споить её.

Потом к попыткам неожиданно присоединился Лир. Судя по-всему, он на спор влил в неё стопку пшеничной водки, и беднягу понесло. Я встала, чтобы прекратить это безобразие, но ноги меня не выдержали, и я рухнула на пол столовой, где и происходило это безобразное заседание.

"Вот ты и допрыгалась, Майка".

Я с трудом поднялась на четвереньки и потрясла головой. Кто-то горланил "меч в камне" – ужасную похабную песню ордена, кто-то танцевал на столе, от чего бутылки, стаканы и блюда с едой. Передо мной мелькали чьи-то ноги. Я посмотрела под стол.

Папины ботинки, тяжелые, с железными носами, от старой парадной формы, отстукивали в ритм песни. Мамины были тут же. Красивые босоножки открывали длинные узкие стопы с аккуратными короткими пальцами. Мама не одобряла такие пьянки, но всё равно отстукивала ритм каблкуом.

Мне захотелось лечь обратно на пол.

Кто-то ухватил меня за талию и вздёрнул на ноги.

– Ты в порядке? – проорал мне на ухо Ферах.

– Нет, – выдохнула я в ответ, стараясь не смотреть на столы. – Уведи меня отсюда!

Рыцарь понял меня сразу и потащил к выходу. Я вцепилась в его плечо и, похоже, не очень-то и помогала ногами. Плевать. Мне нужно было уйти куда-нибудь, сделать что-нибудь, уснуть или попасть в храм. Я больше не могла. Есть вещи, которые хуже меня, которые ужасней. Если я сейчас гляну в пропасть неумолимого времени и боли, то меня не спасёт никакая вера.

Ферах вытащил меня к умывальникам и усадил на низкую скамеечку.

– Ты похоже перебрала, – сочувственно сказал он.

– Угу, вроде того, – я потрясла головой и умылась ледяной водой. Стало чуть легче. Мелькнула мысль воспользоваться старым проверенным способом избавления от проблем, а именно двумя пальцами в глотку. Алкоголь выйдет хорошо и легко, и я буду живой…

Внимательный взгляд Фераха удержал меня от такого позора. Нет, я не сомневалась, что он и не такое видел, но мне почему-то стало невыносимо стыдно от мысли, что он увидит меня такой.

– Отнести тебя в комнату?

– Нет! – от мысли о пустой широкой кровати мне стало плохо. – Не надо, пожалуйста!

– Как хочешь, – Ферах достал платок, смочил в воде и положил мне на лоб. Я вцепилась ему в руку, чтобы не упасть.

– Можно я тебя попрошу кое о чём? – тихо спросила я.

– Да, пожалуйста.

– Не уходи, а? Мне ужасно плохо.

– Да уж, пить ты не умеешь.

– Нет, я просто такая одинокая, – я всхлипнула, не зная, как выразить свой ужас от пятого года здесь, вдали от семьи, лишенной любимых и будущего, только что осознавшей, что мамы и папы нет уже семнадцать лет. Я старалась не думать об этом. Моя вера не была прочна, как кремень, и сомнения одолевали меня не хуже, чем мастера Иону, преподававшую нам в университете геологию.

– Хорошо, я не уйду, – Ферах пододвинул ко мне ещё одну подставку для таза и сел, обняв меня за плечи. Я уткнулась ему в грудь и разревелась. Рыцарь молча погладил меня по затылку.

– Может быть, всё-таки спать? – тихо предложил рыцарь.

– Н-не хочу, – всхлипнула я. – Не уходи!

– Не уйду. Ты не одинокая, у тебя вон сколько друзей.

– Ага, я знаю. Ты тоже хороший человек, Фер.

– Вряд ли, – коротко отрезал он. Я всхлипнула и заинтересованно посмотрела снизу в верх в его лицо.

– Не, хороший, – уверенно заявила я, дыхнув на него водкой. – Правда. Я разбираюсь в людях.

– Давай не будем об этом говорить, – он повернул моё лицо в другую сторону. – Пойдем обратно, я тебе найду что съесть пожирнее, а то утром не встанешь.

– Не, лучше ещё выпить, – я вспомнила ботинки под столом и вцепилась в него изо всех сил.

– Уверена?

Я кивнула.

– Дай напиться, пожалуйста. Мне очень, очень надо.

– Ну ладно. Надо, так надо, – он помог мне встать на ноги. – Пойдём, Сестрёнка.

– Угу, – кивнула я, цепляясь за его торс. Ферах на мгновение показался мне самым родным и близким человеком. Я подумала и обняла его за шею. Тот неловко замер, погладив меня по спине.

– Май, не надо, а? – почти жалобно попросил он. – Ты… очень хорошая, но не надо, а?

– Почему? – также жалобно спросила я. – Я же тебе нравлюсь.

– Безумно, – согласился Ферах, и замялся. – Но… не могу.

Повисла неловкая тишина. Я уже знала, что он почему-то ненавидит себя, и мне стало его ужасно жалко.

– Из-за брата? – подсказала я. Рыцарь радостно ухватился за эту соломинку.

– Да. Извини, я… Кадм очень многое для меня сделал.

Я вздохнула и отпустила его. С трудом удержалась на ногах и поправила своё жреческое платье. А, хрен с ним. Пусть мнётся. Я попыталась шагнуть, и чуть не полетела на кафельную плитку. Ферах поймал меня и аккуратно взял за руку.

– В зал?

– Ну давай, – тоскливо вздохнула я, вспоминая о каплях Аниона на своей тумбочке. Может быть, кусок пирога с рыбьим жиром и пара стаканов водки меня ещё спасут.