Текст книги "Мифы, Сновидения, Мистерии"

Автор книги: Мирча Элиаде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Несколько других паранормальных явлений были отмечены у чукчей В. Богоразом, который даже сделал граммофонные записи «голосов духов» шаманов. Эти звуки ранее приписывались чревовещанию, но это кажется неправдоподобным, так как голоса, несомненно, доносились от источника, расположенного далеко от аппарата, стоящего перед шаманом[80].

Расмуссен у эскимосов иглулик и Гусинде у сельк’намов собрали сведения о множестве случаев предчувствия, ясновидения и тому подобное. Этот список легко можно продолжить[81].

Рассматриваемая проблема относится к парапсихологии, следовательно, она должным образом не может быть обсуждена в свете истории религии, которой мы придерживаемся с самого начала этого исследования. Парапсихология изучает условия, при которых происходят определенные паранормальные явления, и старается понять и даже объяснить их, в то время как историк религий интересуетсязначениемтаких явлений и пытается восстановить мировоззрение, в котором они принимаются и ценятся. Давайте ограничимся единственным примером: парапсихология стремится, главным образом, установить достоверность каждого конкретного случая, такого, например, как левитация, и изучает условия его проявления; история религий пытается выяснить символизм вознесения и магического полета для того, – чтобы понять связь между мифами вознесения и ритуалами и, в конечном итоге, определить мировоззрение, которое придало им их значимость и объяснение.

Чтобы добиться своей цели, историк религий не обязан ни высказываться о достоверности того или иного-конкретного случая левитации, ни ограничивать свои исследования изучением условий, при которых такой случай действительно может произойти. Любая вера в «магический полет», любой ритуал вознесения, любой миф, затрагивающий тему возможной связи между Небом и Землей, в равной мере важны для историка религий: каждый из них представляет духовное свидетельство, имеющее очень большую ценность, так как эти мифы, обряды и убеждения выражают категории существования человека в космосе и одновременно раскрывают его тайные желания и стремления. Для такого историка онидостоверныв том, что каждый из них представляет подлинное духовное переживание, в которое оказалось глубоко вовлечена человеческая душа.

Нам важно подчеркнуть абсолютнуюнеразрывность паранормальных переживаний– от примитивных людей и до наиболее высокоразвитых религий. Нет ни одного шаманского чуда, которое бы не подтверждалось также в преданиях восточных религий и христианской веры. Более всего это верно в отношении таких шаманских переживаний, как «магический полет» и «господство над огнем». Существенное различие между архаическим миром и некоторыми религиями Азии, не говоря уже о христианстве, связано созначением, придаваемым таким паранормальным способностям.Буддизм и классическая йога, также как и христианство стараются никогда не поощрять желание приобрести «чудесные способности»сиддхиили у палииддхи.Патанджали, хотя и подробно говорит осиддхи,не придает им никакого значения для достижения избавления (Йога сутра III, 35 и далее). Будда тоже знал о них, его описание паранормальных способностей (следует пан-индусской магической традиции, а также древней традиции шаманов и «колдунов» примитивных культур. Будда говорит нам, чтобхикку«обладает чудесной силой(иддхи)в различных ее модальностях: из одного он превращается в нескольких; став несколькими, он снова превращается в одного; он становится видимым и невидимым; он безо всякого труда проходит сквозь любую преграду, стену, крепостной вал или холм, будто бы они состоят из одного воздуха; он ныряет с высоты и проходить сквозь твердь земли, как сквозь воду; он ходит по воде, не погружаясь в нее, как по твердой земле. Сложив и перекрестив под собой ноги, он путешествует в небесах, как птицы на крыльях. Даже луну и Солнце, хотя они сильные и могущественные, он осязает своей рукой; оставаясь в своем теле, он достигает даже небес Брахмы…» «Тонким небесным слухом, превосходящим слух людей, он слышит звуки небесные и человеческие, близкие и далекие». «Проникая своим сердцем в сердца других, он узнает о них… Успокоив так свое сердце итому подобное, он направляет и склоняет свое внимание к познанию предшествующих жизней».[82]

Нет ни однойсиддхи,упоминаемой Буддой, с которой бы мы не встретились в шаманских традициях. Даже познание предшествующих жизней, специфически индусское «мистическое упражнение», было отмечено у шаманов Северной Америки.[83]

Но Будде хорошо известно о тщеславии таких проявлений магической удали, и особенно об опасностях, которые они могут представлять для неблагоразумных умов. После демонстрациисиддхиневерующий может возразить, что они были достигнуты не посредством превосходства буддистского учения и осуществления его на практике, а при помощи простой магии, то есть посредством грубого и бесполезного факиризма. «Если верующий (буддист) заявил об обладании мистическими способностямииддхив состоянии становления многообразия, неверующий может сказать ему: „Ну, конечно же, сэр, есть определенные заклинания, называемые заклинаниямигандхарва.То есть сила, при помощи которой он и делает все это! Воистину Кевадхва! И лишь потому, что я вижу опасность исполнения мистическихиддхи,я проклинаю, ненавижу и стыжусь их“».[84]

Однако для Будды, так же как и для Патанджалисиддхиявляются паранормальными способностямиот обладания которыми нельзя уклониться.В ходе своих аскетических и созерцательных занятий йоги ибхиккунеизбежно приходят к такому уровню восприятия, на котором экстрасенсорная перцепция и другие «удивительные способности»даютсяим. Будда, Патанджали и другие обращали внимание не только на опасность «демонстрации» таких «замечательных способностей», но и на опасность, которую они представляют для тех, кто ими владеет. Так йог находятся в опасности поддаться искушению магии, довольствоваться обладанием магическими способностями всем то того, чтобы придерживаться духовных занятий и добиться полного освобождения.

Следует помнить, чтосиддхиавтоматически следуют за успехом предпринятых аскетических и мистических упражнений. Принимая во внимание, что в йоге, как и в буддизме, освобождение равнозначно фактическому превышению человеческого состояния – другими словами, необходимо «умереть» для мирского «естественного» существования, подчиняющегося закону бесконечных обусловленных состоянийкарме,и возродиться в «необусловленном», то есть абсолютно свободном и автономном существовании – мы снова видим здесь тот же архаический и универсальный символизмонтологической мутации через переживание смерти и воскрешения.Йога и буддизм, а также связанные с ними аскетические и мистические упражнения являются продолжениями – хотя, конечно же, на другом уровне, и направленные на совершенно иную цель – древних мировоззрений и методов, которые стремились изменить состояние человека сдвигом в его психосоматической структуре. По завершении длительных и тяжелых упражнений мистической физиологии, ученик-индус добивается радикального изменения своей «чувствительности». Если внимательно читать тексты йоги, можно проследить последовательные стадии, ведущие в этому завершающему отнологическому превращению. Мы не можем анализировать их здесь, но мы знаем, что с самого начала обучения ученик пытается разрушить структуру «мирской чувствительности», освободить место для экстрасенсорного восприятия (ясновидения, чтения мыслей и тому подобное), а также для почти невероятного контроля над телом. Упражнения хатха-йоги, в первую очередь те, которые касаются ритмического дыхания(пранаяма),повышают сенсорное восприятие и переводят его на уровень, недоступный в условиях обычного поведения. Человек добивается постепенного изменения нормального поведения: если говорить словами текстов чувства вынуждаются «отвлечься от объектов» (пратьяхара)и обратиться на самих себя. Йог ставит перед собой задачу кардинально изменить обычное мирское состояние, характеризующееся движением, беспорядочных дыханием, умственной рассеянностью и тому подобное, упражняясь в совершенно противоположном: неподвижности(асана),контролируемом дыхании(пранаяма),концентрации умственно-психического течения в одной точке(экаграта)и тому подобное. Это намерение «изменить в противоположную сторону» естественное поведение можно видеть даже в практике эротического мистицизма тантрической йоги: нормальная чувствительность постепенно изгоняется; йог преображается в бога, а его партнер – в богиню; половое соединение становится ритуалом, и все нормальныефизиологические реакции «инвертируются»: выделение семени не только задерживается, но тексты еще подчеркивают и важность «возврата семени».[85]

И снова: все эти усилия направлены на «смерть мирского человека», и символизм йоги или тантрической инициации продолжает символизм шаманской смерти и воскрешения, даже несмотря на то, что цель йога совершенно отличается от таковой «примитивного» мистика или чародея.

«Магическое тепло» и «власть над огнем»

Так как невозможно будет исследовать все «чудесные способности»(сиддхи),которые видны в индусских, и вообще азиатских традициях, также как и в примитивных культурах, давайте удовлетворимся рассмотрением лишь одного их типа этого класса паранормальных способностей, который включает в себя «магическое тепло» и «владение огнем». Их исследование является поучительным так как материалы, касающиеся их, относятся ко всем культурным уровням – от самого архаического до наиболее высокоразвитого.

Одно из испытаний в инициации шаманизма требует способности переносить экстремальный холод и жар горящих углей. Например, у маньчжуров будущий шаман должен пройти следующее испытание: зимой во льду проделывается девять отверстий: испытуемый должен нырнуть в одно из них, проплыть подо льдом и вынырнуть в следующем, и так далее до девятого отверстия.[86]

В индо-тибетской инициации имеются испытания, когда успехи ученика в обучении проверяются по его способности высушить обнаженное тело и мокрые простыни в течениезимней ночи подпадающим снегом. Это «психическое тепло» по-тибетски называетсяgtum-mo (произноситсятумо).«Простыни окунаются в ледяную воду, каждый ученик заворачивается в одну из них и должен высушить ее на своем теле. Как только простыня высохнет, ее опять окунают в воду, затем помещают на тело ученика. И так продолжается до рассвета. Затем того, кто высушил наибольшее количество простыней, признают победителем соревнования».[87]

Gtum-moявляется упражнением тантрической йоги, хорошо известным в индусской аскетической традиции. Как будет показано далее, пробуждениекундалинисопровождается ощущением сильного тепла. Это открытие не следует приписывать тантрической йоге, еще вРигведесчиталось, что полное аскетическое воздержаниетапаспроизводит «тепло». Здесь перед нами очень древнее мистическое переживание: целый ряд примитивных традиций представляет маги-ко-религиозную силу как «горение». Более того, эта магико-религиозная сила не является монополией мистиков и магов она также возникает «в пылу» поединка при посвящении в воины (см. далее).

«Магическое тепло» близко связано с другой техникой, которую можно назвать «владением огня» и которая делает тех, кто ею обладает, нечувствительными к жару горящих углей. Почти со всего шаманского мира мы имеем сообщения о таких подвигах, напоминающих нам представления факиров. В подготовке к трансу шаман может брать в руки горящие угли, глотать их, дотрагиваться до раскаленного докрасна железа и тому подобное. Во время празднеств «посвящения» арауканского шамана учителя и ученики, не обжигаясь, ходят босыми ногами по горящим углям, их одежда при этом также не воспламеняется, Во всей Северной Азии шаманы наносят себе глубокие раны, могут глотать горящие угли или дотрагиваться до раскаленного докрасна или даже добела железа. Такие же подвиги характерны и для шаманов Северной Америки. У зуни, например, шаманы проделывают с огнем разнообразные трюки: они могут глотать горящие угли, ходить по ним, дотрагиваться до раскаленного докрасна железа и тому подобное. Матильда Стивенсон рассказывает о своих собственных наблюдениях: шаман держал у себя во рту горящие угли в продолжение шестидесяти секунд.Вабенеиз оджибве рассказывают о «тех, которые берут руками огонь»: они безо всякого вреда для себя жонглируют горящими углями.[88]

Такие действия иногда проводятся коллективно. Так, в Китаеsai-kongведут за собой колонну через костер; такая церемония называется «хождение по дороге огня» и проводится перед храмом;sai-kongпервым ступает на горящие угли, за ним следуют его младшие коллеги и даже зрители (См.Le Chamanisme, p.400).Наиболее ярким и лучше всего описанным примером коллективного хождения по раскаленным добела камням является хорошо известная церемония на Фиджи. Некоторые семьи обладают этой «способностью» и передают ее своим потомкам. Во время церемонии большое число непосвященных и даже посторонних людей также проходят по раскаленнымуглям без вреда для себя; но следует отметить, что для этого необходима определенная степень «веры» и уважения к символизму данного ритуала: в Раратонга один из европейцев, повернувший обратно после того, как начал идти по углям, обжег ноги.[89]

Подобные церемонии происходят время от времени в Индии. В Мадрасе йоги сделали такое прохождение через огонь возможным для значительного числа зрителей, которые не только не были подготовлены к нему, но некоторые из них были даже откровенно скептически настроены, среди них – епископ Мадраса и его сопровождающие[90].

«Владение огнем» вместе с другими шаманскими чудесами – вознесением, магическим полетом, исчезновением, хождением по воде и тому подобное – встречается и среди мистиков ислама. В одном предании о дервишах говорится, что «саиик, слушая учение шейха и понимания таинства, заключенные в нем, так разволновался, что сунул обе ноги в очаг, а потом голой рукой вытащил из него горящие угли…»[91]

И наконец, давайте не будем забывать, что коллективный ритуал прохождения через костер все еще сохранился в некоторых местах в Греции: хотя и слившись с общераспространенной посвященностью христианству, этот ритуал неоспоримо является архаическим, не только дохристианским, но, наверное, и доиндоевропейским. Для нас важен тот момент, что нечувствительность к теплу и невоспламеняемость достигаются при помощи молитвы и поста: «вера» играет существенную роль, и иногда прохождение по углям возможно в экстазе[92].

Таким образом, от культур палеолита и до современных религий прослеживается эта мистическая техника. Истинное значение «магического тепла» и «владения огнем» угадать несложно: эти «чудесные способности» указывают на достижение известного состояния экстаза или, в отношении других культурных уровней (например, в Индии), на доступ к ничем не обусловленному состоянию абсолютной свободы. «Владение огнем» и потеря чувствительности как к экстремальному холоду, так и к температуре горящих углей является материальным выражением той идеи, что шаман или йог превзошли человеческое состояние и уже разделяют состояние «духов» (см. выше).

Чувства, экстаз и рай

На уровне архаических религий именно разделение состояния «духов» обеспечивает высочайший престиж мистиков и магов. Шаманы, также как и духи, «не сгорают», они летают по воздуху и становятся невидимыми. Здесь мы должны обратить внимание на тот важнейший факт, что крайнее переживание шамана заканчивается экстазом, «трансом».Именно в этом экстазе шаман в форме «духа» предпринимает свое длительное и опасное путешествие даже к самым высоким Небесам, чтобы встретиться с Богом, или к луне, или вниз в Ад и тому подобное. Иными словами, крайнее переживание шамана, экстаз, достигаетсяза рамками сенсорной сферы;это переживание, которое затрагивает и вовлекает лишь его душу, а не все его существо – тело и душу; экстаз демонстрирует отделение души, то есть предвосхищает переживание смерти.

Это не больше, чем мы могли бы ожидать пройдя уже во время инициации через смерть и воскрешение, шаман способен входить в бестелесное состояние без вреда для себя вкачестве «души» он может существовать так, что отделение от тела не оказывается фатальным для него. Каждый «транс» – это еще одна «смерть», во время которой душа покидает тело и путешествует во всех космических сферах. Однако, хотя шаманский экстаз повсеместно считается решающим доказательством священности, тем не менее, в глазах примитивного человека он представляет собойупадок в сравнении с изначальным статусом шаманов.Действительно, предания рассказывают о временах, когда шаманы отправлялись в свои путешествия на Небоцеликом,вспоминают эпоху, когда шаманыв самом делелетали над облаками. Более того, экстаз, мистический экстаз, осуществляемый лишь духовно, считается низшим по отношению к более раннему его положению, когда шаман творил все свои чудеса, будучив своем собственном теле-магический полет, восхождение на Небо и спуск в Ад. Владение огнем остается одним из редких конкретных доказательств «подлинного» чуда, выполняемого в нашем телесном состоянии – вот почему этому явлению придается такое большое значение во всех шаманских кругах.Это доказательство того, что шаман разделяет состояние «духов», все еще продолжая существовать во плоти;доказательство того, что «чувствительность» может быть изменена, не будучи разрушенной; что человеческое состояние было превзойдено, не будучи уничтоженным, то есть что оно было «возвращено» до своего изначального совершенства. (Мы скоро вернемся к этой мифической теме изначального совершенства.)

Но даже «владению огнем» приписывается упадничество по сравнению с ранними его проявлениями. Маори утверждают, что их предки могли пересечь большой ров, полный горящих углей. Но в наше время этот ритуал исчез. В Мбенга говорят, что ров был намного шире и прохождение его повторялось три или четыре раза.[93]

Буряты рассказывают, что в «старые времена» шаман-кузнец дотрагивался до огня языком и мог держать в руке расплавленное железо. Но Сандчеев, присутствуя на церемонии, не видел ничего другого, кроме касания ногами раскаленного докрасна железа.[94]

Павиотсо до сих пор говорят о «старых шаманах», которые клали себе в рот горящие угли и без вреда для себя держали в руках раскаленное докрасна железо. Чукчи, коряки и тунгусы, также как и сельк’намы с острова Огненная Земля, считают, что «старые шаманы» имели намного большую силу и что современный шаманизм находится в упадке. Якуты с тоской вспоминают то время, когда шаман на своем коне взлетал прямо в небо и его, полностью облаченного в железо, можно было видеть парящим в облаках под звукибарабана.[95]

Упадок современного шаманизма – историческое явление, которое частично объясняется религиозной и культурной историей архаических народов. Но в преданиях, на которые мы только что ссылались, речь идет еще кое о чем, а именно: о мифеобупадке шамана, так как эти предания утверждают о существовании времен, когда шаман летал на небо не в экстазе, а реально.In illо temporeэто было вознесение «не духа», а тела. Значит состояние «духовное» означает упадок к сравнении с тем, что было раньше, когда не было необходимости в экстазе, так какотделение души от тела не было возможным, а это означает, что не было смерти. И именно появление смерти путем отделения души от тела и ограничения продолжительности существования положило конец целостности человека. Иначе говоря, в мировоззрении примитивных людей наших днеймистические переживанияуступаютсенсорным переживаниям изначального человека.

Действительно, как мы уже видели, согласно мифам (см. выше), Предок или изначальный человек ничего не знал о смерти, страдании или работе: он жил в мире с животными, мог с легкостью попасть на небо и непосредственно встретиться с Богом. Произошла катастрофа и прервала эту связь между небом и Землей; и это было началом современного состояния человека, характеризующееся ограниченностью во времени, страданием и смертью.

Поэтому во время транса шаман пытаетсявыйти из этого человеческого состояния,то есть отбросить последствия «падения» ивойти снова в состояние изначального человека,которое описывается в мифах о Рае. Экстаз временно воссоздает первоначальное положение человечества в целом – за исключением того, что шаман уже не восходит на Небо во плоти и крови, что обычно делал изначальный человек, а лишь в состоянии экстаза и в формедуха.

И поэтому мы можем понять почему на экстаз шамана смотрят как на что-то упадническое; это чисто «духовное» переживание, которое нельзя сравнить со способностями «шаманов старины», которые, хотя и не могли полностью превзойти человеческое состояние, были тем не менее, способны творить «чудеса» и, в частности, были способны взлетать на Небоin concreto.Таким образом, «шаманы древности» сами были представителями уже падшего человечества, стремящимися вернуться к райскому положению вещей «до падения».

Это умаление экстаза, сопровождаемое глубоким уважением к «силам», по нашему мнению, не означает ни неуважения к «духовности», ни страха непонимания, вызываемого «магией», а выражает тоску по утерянному раю, стремление познать божественное а также невозможностьсвоими собственными чувствамипостичь его. Другими словами, можно сказать, что примитивный человек снова жаждет легко доступной физической встречи со священным, и именно это объясняет его взгляд на Космос как иерофанический факт – любой и каждый предмет может стать воплощением священного. Мы не имеем никакого права делать из этого вывод о более низкой ментальности примитивного человека, чья способность к абстракции и размышлению сегодня подтверждается столь многими наблюдателями. «Тоска по Раю», скорее, относится к тем глубинным эмоциям, которые пробуждаются в человеке, когда, стремясь слиться со священнымсвоим существом в целом онобнаруживает, что эта целостность лишь видимая и что в действительности сама конституция его существа является следствием его разделенности.

V.Символизм вознесения и «сны наяву»

Магический полет

В соответствии со своими теориями Верховной Власти Хогарт считал идеологию «магического полета» неотделимой от статуса царей-богов. Царей Юго-Восточной Азии и Океании носили на высоте плеча, потому что они, приравниваемые к богам, никогда не должны были касаться земли; они, подобно богам, «летали по воздуху»[96].

Хотя эта гипотеза выражается со свойственной великому английскому антропологу непреклонностью, она, тем не менее, вызывает интерес. Идеология в отношении царя тем или иным образом действительно подразумевает вознесение на небо. В своей впечатляющей работе, которая должна была бы послужить началом целого раздела литературы, Биккерман показал, что обожествление римского императора включало такого рода вознесение[97].

Императорское обожествление имеет долгую историю в восточном мире. Можно даже сказать, что оно доисторично. Недавно, изучая идеи царственности и ритуальный характер суверенности Среднего Востока времен античности, Виденгрен блестяще разъяснил этот комплекс вознесения: несмотря на неизбежные расхождения, вызванные многообразием культур и модификациями, наложенными историей, символизм и сценарий царственного вознесения во многом оставался сходным на протяжении тысячелетий. Более того, тот же егохарактерсодержится в типичных образах и мифических жизнеописаниях божественного Посланника, Избранного и Пророка[98].

Аналогичную ситуацию мы встречаем в Китае. Первым из монархов, который, согласно преданию преуспел в полете, был император Шунь (2258–2208 по Китайской хронологии); две дочери императора Яо, которые по-видимому, были страшными колдуньями, открыли Шуню искусство «летать, подобно птице», имеются и другие примеры императоров, летающих по воздуху. Лофер детально доказал, что в Китае «магический полет» был одержимостью, которая нашла свое отражение в многочисленных легендах о колесницах и других летающих аппаратах[99].

Имеются даже примеры «обожествления похищением»: Желтого императора Хоан-ци забрал на небо вместе с его женами и советниками, всего до семидесяти человек, бородатый дракон.

Но, исходя из того обстоятельства, что император Chun научился летать от двух колдуний, мы можем считать, что этот мифически-ритуальный комплекс не был творением идеологии царственности. Действительно, выражения «пернатый мудрец» или «пернатый гость» обозначали даоистского священника. «Достичь в полете Небес» на китайском языке выражается следующим образом: «с помощью птичьих перьев он преобразился и вознесся вверх как бессмертный».[100]

Даосы и алхимики способны были подниматься в воздух[101].

Что же касается птичьего оперения, то это один из символов «шаманского полета», с которым мы чаще всего встречаемся и который очень обширно представлен в наиболее древней китайской иконографии[102].

Нам в этой главе нет необходимости доказывать для каждой из рассматриваемых культурных областей, что небесный полет является не монополией монархов, а чудом, которое могут совершать всевозможного рода мудрецы, чародеи и мистики. Нам нужно лишь доказать, что магический полет выходит за рамки сферы монаршества и имеет хронологический прецедент, предшествующий формированию идеологии царственности. Если монархи способны подниматься в Небеса, то это потому, что они уже разделяют не только человеческое состояние. Они не являются ни единственными, ни первыми человеческими созданиями, осуществившими такую перемену бытия. Поэтому мы предлагаем рассмотреть и описать то существовавшее положение, при котором стало возможным создание этой обширной коллекции мифов, обрядов и легенд, затрагивающих «магический полет»

Давайте сразу же отметим, что превышение человеческого состояния не обязательно подразумевает то «обожествление», которое является существенное концепцией идеологии божественного царствования. Китайские и индийские алхимики, йоги, мудрецы и мистики, как и колдуны, и шаманы, тоже могут летать, но не провозглашают в связи с этим себя богами. Их поведение прежде всего доказывает, что они разделяют состояние «духов»; и мы сейчас увидим, насколько это разделение важно для понимания архаической антропологии.

Во-первых, для того, чтобы сориентироваться в обширном материале, касающемся «магического полета», удобно выделить две основные категории фактов: во-первых – это группа мифов и легенд о воздушных приключениях мифических предковMarchenтипаMagische Flucht[103],включающих, в общем все легенды, повествующие о людях-птицах (или пернатых людях); и, во-вторых – это категория обрядов и верований, подразумевающих переживание «полета» или вознесения на Небо. Теперь экстатический характер вознесения не вызывает никакого сомнения. Как мы знаем, техники экстаза являются составной частью явления, широко известного как шаманизм. Посвятив целый том анализу этого явления, здесь мы ограничимся обобщением тех открытий, которые прямо касаются наших целей. «Полет» отражает способность некоторых индивидуумов произвольно покидать в пространственном отношении свое тело и путешествовать в форме «духа» по трем космическимсферам. Человек отдается «полету», то есть вызывает у себя экстаз (не обязательно включающий транс) или для того, чтобы доставить душу принесенного в жертву животного в высочайшие Небеса и преподнести ее Владыке Небес, или для того, чтобы отправиться на поиски души больного человека, которую, предположительно, завлекли или похитили демоны – в этом случае путешествие может проходить как по горизонтали в отдаленные места, так и вниз, по вертикали, в Ад – или, наконец, чтобы провести душу умершего к ее новому месту пребывания. Естественно, что, кроме этих экстатических путешествий, предпринимаемых с коллективной религиозной целью, шаман иногда входит в экстаз или стремится к нему для своих собственных духовных целей. Какая бы социально-религиозная система ни управляла и ни узаконивала бы деятельность шамана, шаман-ученик должен пройти через все испытания инициации, которые включают переживание символической «смерти» и «воскрешения». Считается, что во время инициации ученика, его душа путешествует на небо и в Ад. Очевидно, шаманский полет равнозначен ритуальной «смерти». Душа покидает тело и улетает в сферы, недоступные живым. Экстазом шаман приравнивает себя к богам, умершим и духам способность «умереть» и снова вернуться к жизни – то есть по собственному желанию оставить и вернуться в свое тело – означает, что он превзошел человеческое состояние.

Здесь не место распространяться о способах, при помощи которых шаманы добиваются экстаза; давайте просто отметим, что они в равной мере утверждают, что совершают полет, подобно птицам (или верхом на коне или птице) или улетают на своем барабане.[104]

Этот специфический шаманский инструмент играет важную роль в подготовке к трансу: шаманы и Сибири, и Центральной Азии заявляют, что они путешествуют по воздуху, сидя на своих барабанах. Ту же экстатическую технику мы встречаем у бон-по, священников Тибета.[105]

Мы встречаемся с ней даже в тех культурах, где шаманизм в прямом смысле этого слова менее распространен – например, в Африке[106].

Следовательно, именно в экстатических переживаниях вознесения мы должны искать то существовавшее положение, которое ответственно за символизм и образы, относящиеся к «магическому полету». Было бы бесполезно искать «начало» такого комплекса символов в определенном культурном цикле или в конкретной точке истории человечества. Хотя и специфичные для шаманизмаstricto sensu,экстаз, ритуалы, убеждения и символы, неотъемлемые от него, широко встречаются и во всех других архаических культурах. Вполне вероятно, что опыт переживания экстаза, во всех его бесчисленных аспектах, совпадает по времени со становлением человеческого состояния в том смысле, что он является интегральной чертой того, что называется осознанием человеком своего специфического положения в Космосе.

Все это становится еще более очевидным, когда мы примем во внимание другой ряд фактов, относящихся к мифам и легендам о «полете». Для наших целей не имеет значения, основано ли эпическое содержание таких мифов и легенд непосредственно на действительных экстатических переживаниях (транс шаманского типа) или оно является творением сновидений или продуктом чистого воображения. С определенной точки зрения, сновидческий аспект и воображение принимают участие в магии экстаза сейчас мы увидим, какое значение мы должны уделять этому участию. В данный момент давайте вспомним, что психоанализ признал измерение воображаемого как имеющего изначальное значение для человеческого существа в целом. Воображаемые переживания являются неотъемлемой частью человека в не меньшей степени, чем повседневные переживания и практическая деятельность. Хотя его структура и соответствует структуре «объективной» реальности, мир воображаемого не является «нереальным». Сейчас мы увидим значение его творений для философской антропологии.