Текст книги "Религии Австралии"

Автор книги: Мирча Элиаде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Символическая смерть

Обрезание – возможно, самый важный из австралийских обрядов инициации, его главная символика – ритуальное убийство.[183]183
  «Валбири эксплицитно приравнивают обрезание к ритуальному убийству» [Meggitt, Desert People, p. 294]. Мы не намерены обсуждать здесь значение и функции обрезания у примитивных народов в целом. Психологические «истоки» обрезания несущественны для историка религий; его интересуют только религиозные ценности и значения, присваиваемые этой операции в различных культурах и в разное время. Об обрезании как инициационном испытании см.: Eliade, Birth and Rebirth, p. 21 ff., 141 ff. Ср. также: Ad.E.Jensen, Beschneidung und Reifezeremonien bei Naturvolkern (Stuttgart, 1933); F.Speiser, Uber die Beschneidung in der Sudsee, – Acta Tropica, I (1944), 9–29; F.R.Lehmann, Bemerkungen zu einer neuen Begrundung der Beschneidung. – Sociologus, VII (1957), p. 57–74; R.M. and С.Н.Berndt, The World of the First Australians, p. 143 ff.


[Закрыть] Выполняющие операцию воплощают или представляют сверхъестественных – весьма демонических – существ. В некоторых племенах перед совершением этой операции вращают гуделки и показывают их неофитам сразу после нее.[184]184
  См. некоторые примеры в: Eliade, Birth and Rebirth, p. 21–22, 141. О гуделках в Австралии ср.: О.Zerries, Das Schwirrholz. Untersuchung uber die Verbreitung und Bedeutung des Schwirrens im Kult (Stuttgart, 1942), p. 84–125. Шпайзер полагает, что австралийские гуделки имеют меланезийское происхождение; см. F.Speiser, Kulturgeschichtliche Betrachtungen uber die Initiationen in der Sudsee. – Bulletin der Schweizerischen Gesellschaft fur Anthropologie und Ethnologie, XXII (1945–1946), p. 28–61.


[Закрыть] Символический смысл очевиден: обрезание исполняется представителем сверхъестественных существ, чей «голос» слышен (звук гуделки). Но посвящаемому раскрывают также секрет реального источника «голоса» сверхъестественного существа, В других случаях убийство инициируемых представляется как проглатывание их гигантским чудовищным существом, обычно Змеем. Однако значение обрезания может меняться, когда церемония инициации интегрирована в новый культ. Так, на западе Арнемленда сегодняшних неофитов «отождествляют с теми, кто был рожден в начале мира сестрами Дьянггавул. Мальчику, которому только что обрезали крайнюю плоть, говорят, что он „возник“ от своей Матери, имея в виду Дьянггавул».[185]185
  R.M. and С.Н.Berndt, The World of the First Australians, p. 145.


[Закрыть]

Другие, менее важные операции – удаление волос с тела или лица (этот ритуал чаще всего встречается в племенах, которые не делают обрезания)[186]186
  Cм. inter alia: ibid., p. 142.


[Закрыть] и нанесение шрамов, в котором Элькин также находит «зашифрованную» символику смерти.[187]187
  Elkin, The Australian Aborigines, p. 173, 182.


[Закрыть] В ряде племен инициируемый подвергается второй операции, подрезанию, через некоторое время после обрезания. Промежуток между двумя операциями тоже варьируется, от пяти или шести недель у аранда до двух или трех лет у карадьери. Первоначальное религиозное значение подрезания все еще не вполне ясно.[188]188
  Cм. Eliade, Birth and Rebirth, p. 25 ff., и библиографические ссылки, приведенные на с. 142 ff. Ср. в особенности: Н.Basedow, Subincision and Kindred Rites of the Australian Aboriginal. – Journal of the Royal Anthropological Institute, LVIII (1927), p. 123–156; Ashley-Montagu, Corning into Being among the Australian Aborigines, p. 302 ff.; Bruno Bettelheim, Symbolic Wounds (1st ed.; Glencoe, III., 1954), p. 173 ff.; J.Winthuis, Das Zweigeschelchterwesen (Leipzig, 1928), p. 29 ff.; H.Baumann, Das doppelte Geschlecht. Ethnologische Studien zur Bisexualitat in Ritus und Mythos (Berlin, 1955), p. 313 ff.; R.M. and С.Н.Berndt, The World of the First Australians, p. 145–146.


[Закрыть] В некоторых случаях явно подчеркивается идея бисексуальности, например у питта-питта и боубиа, живущих на северо-западе центрального Квинсленда, которые уподобляют продольный шрам, остающийся после подрезания, наружным половым органам женщины.[189]189
  W.E.Roth, Ethnological Studies among the North-West-Central Queensland Aborigines (Brisbane and London, 1897), p. 180. Ср. также другие примеры, приведенные в книге: Eliade, Birth and Rebirth, p. 26.


[Закрыть] Но основная цель операции, похоже, состоит в том, чтобы получить свежую кровь для использования в религиозных церемониях. Возможно, что и в этом случае первоначальной моделью была менструация. Кстати говоря, имитация «женских тайн» может служить двоякой цели. Точно так же, как женщины избавляются от «плохой крови» посредством менструации, инициируемый может изгнать кровь свой матери, «выбрасывая» ее через рану подрезания.[190]190
  Это представление бытует также на Новой Гвинее. Человек из племени куман объяснял Джону Нильсу: «Так делают, чтобы выпустить плохую кровь, которая собиралась с тех пор, как он был в утробе матери, его наследие от женщины» (приведено в книге: Eliade, Birth and Rebirth, p. 27).


[Закрыть] Во-вторых, подрезание и вскрытие заживших ран от подрезания, к которому часто прибегают старшие мужчины во время инициации подростков, как уже говорилось, дают запас крови, необходимой для церемоний, – почти повсеместно в Австралии в определенные моменты инициации проводятся обряды, в которых используется свежая человеческая кровь.

«Они могут заключаться в намазывании вновь инициируемых кровью старших мужчин (для этого часто вскрывают вену на руке), или же посвящаемым дают пить кровь. Старшие мужчины тоже намазывают себя или друг друга кровью и пьют ее. Кровь священна; у нее есть тайное название, и она обычно ассоциируется с некоторым действием мифического героя. Она дает жизнь, силу и мужество и поэтому необходима неофитам, которым будут раскрыты таинства. В то же время эти ритуалы объединяют, как бы мистически роднят их со старшими, чью кровь они употребили; более того, кровь, используемая во время ритуалов, объединяет неофитов с патронами инициации (героями мифического времени), так как кровь, взятая при подобных обстоятельствах, – это сама жизнь героя или предка, и поэтому выпивание ее приводит инициируемого в мифологический мир. Когда берут кровь, поют священную песню, и это как бы придает крови сакраментальную силу».[191]191
  Elkin, The Australian Aborigines, p. 183; ср. также с. 173–174; Eliade, Birth and Rebirth, p. 26 ff.


[Закрыть]

Рональд и Кэтрин Берндт полагают, что намазывание новичка кровью вновь подчеркивает его ритуальную смерть [The World of First Australians, p. 114]. В некоторых случаях кровь заменяют красной охрой. Наиболее важные завершающие ритуалы – это огненная церемония и обмывания. Огненные церемонии распространены по всему миру; согласно Элькину, они могут оставить у новичка самое сильное впечатление. Новичков «коптят» около костра, или их заставляют стоять, уставившись в огонь до тех пор, пока они почти не падают в обморок, или же в них бросают горячие головешки из костра, или их самих бросают на сильно дымящийся костер, и т. п.[192]192
  Elkin, The Australian Aborigines, p. 183. О ритуальном «поджаривании» новичков см.: Eliade, Birth and Rebirth, p. 7 и n. 13 (библиография); Bettelheim, Symbolic Wounds, p. 180 ff.


[Закрыть] Эти огненные церемонии имеют как инициирующую, так и очищающую функции. С одной стороны, ритуальное «поджаривание» предполагает достижение некоторого таинственного перерождения новичка. Образцовая модель таких перерождений – «власть над огнем», которую демонстрируют шаманы и знахари в очень многих архаических и традиционных культурах.[193]193
  Cp. Eliade, Shamanism, p. 474 ff.; idem, The Forge and the Crucible (New York: Harper, 1962), p. 79 ff.


[Закрыть] С определенной точки зрения можно сказать, что церемонии огня «декларируют» в очень конкретной и драматической форме результаты инициации: новичок демонстрирует свою духовную трансформацию. «Естественное состояние» (страх перед огнем и неизбежными ожогами плоти, вступающей в контакт с огнем, и т. п.) теперь уступает место «духовному образцу существования».

Более того, Элькин указывает, что огненная церемония – обычно последний обряд в серии инициации [The Australian Aborigines, p. 185]. Очищенный таким образом, вновь посвященный может безопасно вернуться в светский мир, У обмывания та же цель: уничтожить все следы священного мира (кровь, которой раскрашивали тело, и т. д.) перед тем, как инициированные вступят в контакт с непосвященными. «Женщины готовятся к возвращению, которое происходит торжественно. Вновь посвященных встречают, как восставших из мертвых».

Тем не менее, существенный элемент инициации заключается не в телесных операциях;[194]194
  «Я <…> упоминал физические операции потому, что многие белые считают, что операция и есть инициация, и если они присутствовали при обрезании или обряде выбивания зубов, они думают, что действительно постигли австралийские секреты. Операции на теле, однако, не являются важнейшим или центральным элементом инициации… Их можно… опустить, если обстоятельства делают подобный шаг необходимым, не ставя под угрозу действительную цель или результат инициации» (Elkin, The Australian Aborigines, p. 172].


[Закрыть] самое существенное – это духовный опыт и обучение новичка, пока он живет вдали от основной стоянки, уединение в буше само по себе составляет опыт ритуальной смерти. Новичок умирает для непосвященного мира детства. Его постепенно знакомят со священной историей племени и позволяют ему наблюдать, хотя бы частично, мистические пантомимы и церемониальные танцы. Кажется, будто, по понятиям аборигенов, нельзя достичь никаких реальных изменений в человеческой сути без того, чтобы «умереть» для предыдущей жизни. Переход от «природного» к «духовному» способу существования не может произойти иначе, как через ритуальную смерть, за которой следует воскресение или новое рождение. Смерть – образцовое (парадигматическое) выражение конца определенного способа существования. Очевидно, это не исключительная особенность австралийских религий. Инициации как символическая смерть и воскресение широко известны в истории религий. Но характерным для их австралийских форм кажется, с одной стороны, то, что вся религиозная жизнь австралийца коренится в опыте и знаниях, получаемых во время этих церемоний взросления, и, с другой стороны, то, что большая часть литургических циклов племени обычно связана именно с инициациями.

Инициации и анамнез

Ритуальная смерть – только предварительное знакомство новичка со священной историей племени. Узнавая мифы и ритуалы, он узнает также о своих личных отношениях с действующими лицами этого священного сообщества и о своей ритуальной ответственности перед ними. Это очень сложный тип «обучения», тесно сопряженный со всеми уровнями и измерениями человеческого существования. Вот как об этом пишут Рональд и Кэтрин Берндт:

«Хотя инициация включает в себя обучение для дальнейшей жизни, это подготовка к жизни особого рода. Посвящаемые узнают больше о своем „положении“ в жизни в соответствии с той схемой „порядка вещей“, которая существует в местном мировоззрении и определяет отношения человека к человеку, отношения человека к природной среде, отношения человека к своим божествам. Предполагается, что основы всего этого были известны заранее, но только практика может помочь достичь совершенства. Но такого рода знания, которые передаются через ритуалы инициации, – это унаследованный и аккумулированный запас знаний, вынесенных из прошлого, – правда, вновь переосмысленных в соответствии с новыми условиями, но хранимых как можно дальше от мирской жизни, в почве прошлого».[195]195
  R.M. and С.Н.Berndt, The World of the First Australians, p. 182.


[Закрыть]

Конечно, прошлое обладает такой религиозной ценностью потому, что оно связано со священной историей племени, то есть со «Сновидениями», мифологическим временем. Через инициацию неофит постигает потаенное значение мира, которое невозможно понять с помощью обычных мыслительных операций – оно должно быть раскрыто и объяснено старшими мужчинами. Причина достаточно проста: основы мироздания, устройство жизни и человеческого бытия – в конечном итоге результат не «природного» процесса, а серии мифологических событий вообще, священной истории. И одно из самых сильных впечатлений инициации формируется тогда, когда новичок полностью осознает свои личные «отношения» со священной историей племени. Как мы уже подчеркивали,[196]196
  См. главу 2.


[Закрыть] в некотором смысле инициация эквивалентна анамнезу. Новичок открывает и принимает свою «реальную идентичность» не в природном, непосредственно ощущаемом мире, где он жил и действовал до инициации, но в «духовной» вселенной, которая словно впервые возникла в мифические времена начал и с тех пор никогда полностью не исчезала.

Это особенно отчетливо проявляется в верованиях аранда. Согласно Т.Г.X. Штрелову, после предварительных обрядов (изоляция посвящаемого, обрезание, подрезание), в конце испытательного периода старшие мужчины решают, что настал момент, когда инициируемый может вступить во владение собственной чурингой.[197]197
  О мифологии и ритуалах, связанных с чурингами, см.: Spencer, Native Tribes of the Northern Territory of Australia, p.153 ff.; Spencer and Gillen, The Northern Tribes of Central Australia, p. 257 ff.; idem, The Arunta, I, p. 99 ff.; Strehlow, Aranda Traditions, p. 54 ff., 85–86 и т. д. Ср. так же: L.Adams, Anthropomorphe Darstellungen auf australischen Ritualgeraten. – Anthropos, LIII (1958), p. 1–50.


[Закрыть] Новичка ведут к хранилищу священных предметов. Его отец или брат отца объясняет ему значение различных физических объектов священного места. «Большая группа других людей, принадлежащих к тотемическому клану, на территории которого располагается хранилище (например, пещера), сопровождают молодого человека. Есть только один правильный путь, он единственный, по которому можно приблизиться к церемониальной площадке. Это жестко зафиксировано традицией для каждого древнего хранилища».[198]198
  Strehlow, Aranda Traditions, p. 114.


[Закрыть] В горных районах чуринги хранятся в пещерах, На территории северных аранда их обычно прячут в ветвях дерева мулга, помещая на специально изготовленные платформы. Приближаясь к священной площадке, мужчины складывают оружие и начинают говорить шепотом или объясняться знаками. В конце концов они садятся возле дерева мулга, тогда как предводитель забирается на платформу и достает связки чуринг. Он вручает их старикам, и каждая чуринга передается по кругу, при этом поется «принадлежащая» ей песня. Каждый прижимает чурингу к себе. Когда она попадает к новичку, старшие объясняют значение начертанных на ней знаков и орнаментов, а также рассказывают о мифологическом событии, запечатленном в песне. В конце концов чуринги возвращают на место в тех же связках.

«Группа возвращается к двум грудам камней, лежащим в глиняном углублении в нескольких ярдах. Старый вождь поднимает грубый камень с верхушки груды, открывая лежащий под ним круглый, гладкий, покрытый охрой камень. Затем отец молодого посвящаемого берет за руку сына, ведет его к груде и кладет гладкий круглый камень в его руки. Получив разрешение остальных присутствующих мужчин, он говорит сыну: „Это твое собственное тело, из которого ты был вновь рожден. Это настоящее тело великого Тжентерама, хранителя сокровищницы Илбалинтья. Камни, которые покрывают его, – это тела бандикутов,[199]199
  Бандикут – сумчатое, напоминающее крупную крысу (прим. перев.).


[Закрыть] которые когда-то жили у болота Илбалинтья. Ты – сам великий Тжентерама, сегодня ты впервые узнаешь правду. Отныне ты предводитель Илбалинтья; все их священные чуринги доверяются тебе на хранение. Оберегай их, оберегай обитель своих отцов, чти традиции твоего племени. Мы еще многое должны тебе сказать. Тебе станут известны большее количество песен, более величественные и тайные церемонии, чем любому из твоих товарищей. Они все – твое наследие: мы только хранили их для тебя. Теперь мы стареем и слабеем, и мы передаем их тебе, потому что ты – настоящее перевоплощение вождя. Оберегай их тайну до тех пор, пока не состаришься и не ослабеешь; и тогда, если не будет в живых ни одного молодого человека из тотема бандикута, передай их другим проверенным людям из нашего клана, которые смогут сохранить живыми традиции наших предков до тех пор, пока не родится новый вождь“».[200]200
  Ibid., p. 117–118.


[Закрыть]

Отец и старики учат инициируемого песне, в которой многократно повторяется имя Тжентерама. Это имя теперь будет его настоящим именем, оно не должно произноситься в присутствии женщин, детей или чужих. Маленький камень намазывают жиром, красят охрой и кладут обратно на место; прячут под другими камнями, где он и был раньше. Вечером группа возвращается домой, там в честь «вновь созданного» предводителя Илбалинтья проводится священная церемония. И впредь, до тех пор пока он жив, никому не будет дозволено совершить эту церемонию снова иначе, как в его присутствии и с его разрешения.[201]201
  Ibid., p. 118 ff.


[Закрыть]

Иногда посвящаемого не берут на священную площадку. Двое или больше старших мужчин приносят чурингу, и отец показывает ее сыну. «Юноша, посмотри на этот предмет. Это твое собственное тело. Это предок Тжилпа, которым ты был, когда странствовал в своей предыдущей жизни. Затем ты погрузился вниз,[202]202
  По представлениям аборигенов, тотемические предки уходят в землю, завершив свои цела; об их уходе говорят: он «погружается», «тонет», «проваливается» и т. п. (прим. научн. ред.).


[Закрыть] на отдых, в священной пещере неподалеку. Это твоя чуринга. Тщательно оберегай ее».[203]203
  Ibid., p. 119.


[Закрыть]

Посвященный мужчина окончательно получает право распоряжаться своей чурингой, когда ему исполняется двадцать пять лет, Годам к тридцати или сорока пяти он знает уже все песни и ритуальные секреты.[204]204
  Ibid., p. 122.


[Закрыть] Ведь новичку во время первой инициации раскрывают далеко не все. «Он продолжает узнавать о священных ритуалах и мифах и получать прочие знания на протяжении всей жизни, и он может быть средних лет или относительно старым к тому времени, когда ему будут сделаны последние откровения. Инициация лишь приотворяет дверь в тайну – священную эзотерическую жизнь мужского сообщества. Реальный процесс приобщения к этой жизни может продолжаться длительное время и состоять из нескольких стадий. Например, он может быть допущен к лицезрению некоторых священных предметов, но еще не иметь права держать их в руках, или ему может быть разрешено наблюдать определенные обряды, но не разрешено участвовать в них».[205]205
  R.M. and С.Н.Berndt, The World of the First Australians, p. 138.


[Закрыть]

Тайные культы Арнемленда

Последовательное и постепенное введение в культовую жизнь характерно для большинства австралийских религиозных систем. В результате посвященные как бы делятся на несколько рангов, хотя феномен мужского «тайного общества» еще не развился у австралийцев в окончательном виде. В Австралии, в отличие от тех мест, где имеются «тайные союзы», последовательное посвящение гарантировано каждому мужчине, рано или поздно он получит все знания, которые можно получить. Основная же причина постепенности введения молодого человека в сферу тайных традиций племени заключается в том, что всему сообществу ради поддержания религиозного равновесия необходимо вновь и вновь «проживать» священные времена начал.

Много характерных примеров тайных церемоний, в которых инициации юношей совмещаются с обрядами, обеспечивающими обновление жизни через ритуальное воспроизведение событий священной истории, можно найти в Арнемленде. Таковыми являются культовые мистерии, посвященные Матери Плодородия и мифологическому Змею. Эти тайные культы – сравнительно недавнее открытие австралийской этнологии. Первая существенная полевая работа по их изучению была проведена Уорнером в 1927–1929 гг., за ней последовало двадцать лет исследований Рональда Берндта.[206]206
  Warner, A Black Civilization; Ronald M.Berndt, Kunapipi (Melbourne: F.W.Cheshire, 1951); см. также: W.S.Chaseling, Yulengor, Nomads of Arnhem Land (London, 1957).


[Закрыть] Культы распространялись довольно быстро в последние сорок или пятьдесят лет и влияли друг на друга или даже сращивались. Таким образом, сегодня мы видим тайные культы плодородия преимущественно синкретического характера, хотя их первоначальная форма еще узнаваема. Среди наиболее распространенных – ритуальные циклы, связанные с образами сестер Ваувалак (Вавалаг, Вадьилаг, Вавилак) и с самкой или самцом (Берндт) или бисексуальной (Уорнер) ипостасью питона, Юрлунггур. В основе мифов о них лежат три ритуальных комплекса. Первый, джюнггавон (джюнггуан) – это церемонии взросления; второй, гунабиби (по Уорнеру), или Кунапипи (по Берндту), первоначально был тайным культом плодородия; третий, нгурлмак – по мнению Рональда и Кэтрин Берндт, «самый важный из всех» – в основном «носит характер откровения».[207]207
  R.M. and С. Н. Berndt, The World of the First Australians, p. 240.


[Закрыть]

Между прочим, каждый из этих обрядовых циклов составляет церемонию инициации, в том смысле, что в каждый из них некоторое количество молодых людей впервые знакомится с конкретными тайнами культа. Для этих, так же как для всех остальных эзотерических таинств Арнемленда, характерна доминантная роль, которую играют первобытные существа женского пола, а также особая важность, придаваемая обрядам и символам плодородия. Как мы сейчас увидим, в мифах и ритуалах этой категории постоянно делается упор на религиозное значение менструальной и послеродовой крови, спермы, совокупления, плодовитости и родов. Значение этого, очевидно недавнего, новшества – по сравнению с религиозной моделью центральной и юго-восточной Австралии – мы рассмотрим позднее.

Каждый из трех обрядовых циклов иллюстрирует определенную часть основополагающего мифа, но главная мифологическая тема лежит в основе каждой церемонии в данной части цикла. Основные персонажи – две сестры Ваувалак и мифический Змей. Их приключения передаются в цикле песен, которые поются на священной земле во время церемоний.[208]208
  Некоторые из священных песен опубликованы Берндтом: R.M.Berndt, Kunapipi, p. 85–132.


[Закрыть] Миф рассказывает о том, как сестры пришли в северный Арнемленд с юга. Перед тем как уйти оттуда, старшая сестра вступила в кровосмесительные отношения с членом своего клана и во время путешествия была беременна. Ее называют «Сестра с ребенком», тогда как ее младшую сестру называют «Сестрой без ребенка» [Berndt, Kunapipi, p. 20]. По дороге они поймали нескольких животных – на ужин – и заявили, что эти животные позднее станут священными и, следовательно, будут играть определенную роль в церемониях. Они отдохнули некоторое время, а затем старшая сестра родила девочку. Когда мать смогла идти дальше, они пошли к священной земле Мурувул. Там они развели костер и хотели готовить, но животные выскочили из огня и попрыгали в находившийся поблизости водоем. Растения, которые были в сумке, тоже убежали. А ведь они знали, что не должны приближаться к воде, где обитают змеи, в том числе Юрлунггур (Джулунггул), так как одна из сестер была нечистой из-за послеродовой крови. В самом деле, привлеченная запахом крови, Юрлунггур высунула голову из воды и выплеснула в воздух фонтан. Сестры увидели тучи и построили хижину, чтобы укрыться от дождя. На следующую ночь Юрлунггур наслала молнию, выбралась из воды и поползла в сторону хижины. Младшая сестра пыталась остановить змею, танцуя перед ней, и эти танцы воспроизводятся в церемониях Кунапипи. Потом сестры спрятались в хижине, но Юрлунггур последовала за ними и проглотила обеих сестер и ребенка. Затем Юрлунггур вернулась в водоем Мурувул, где встретила своего мужа, и стала хвастаться другим змеям, что проглотила сестер Ваувалак. Издаваемые ими громкие зловещие звуки имитируют во время церемоний, вращая гуделки.

Существуют различные версии последней части мифа. Одна из них такова: «После проглатывания змея Джулунггул вернулась в Мурувул; там она изрыгнула Ваувалак и ребенка, которых затем оживили укусы муравьев, но в конце концов они были проглочены снова. Духи Ваувалак все еще пребывают там, у священного водоема; „мы не можем их видеть, хотя они могут видеть нас, потому что теперь они принадлежат Джулунггул“. Когда они видят людей, приближающихся к этому месту, Джулунггул снова проглатывает их – уже в их духовной форме».[209]209
  Ibid., p. 31. См. также миф о женщинах Ваувалак в книге: Warner, A Black Civilization, p. 240–249.


[Закрыть]

Мы вернемся к наиболее значимым эпизодам мифа, когда будем описывать ритуалы, в основе которых лежат эти эпизоды. Мы также будем обсуждать религиозную структуру Змеи, принимая во внимание не только сюжет о Ваувалак, но и другие австралийские мифо-ритуальные системы. Сейчас мы можем указать на комплексный символизм Юрлунггур. Прежде всего, пол змеи не ясен. Уорнер утверждает, что есть только один Змей, мужского пола,[210]210
  См., напр.: Warner, A Black Civilization, p. 238–240, 242 ff. и т. д. По Уорнеру, «Муит или Юрлунггур – это и мужчина, и женщина, но о нем думают как о мужской ипостаси» (с. 373).


[Закрыть] тогда как Рональд Берндт считает, что есть две Змеи, мужского и женского пола. Берндт ссылается на интерпретации местных жителей, которые говорят, что Юрлунггур вползает в хижину, «как пенис входит во влагалище».[211]211
  R.M.Berndt, Kunapipi, p. 25. Уорнер пишет, что «на обрезанном члене есть знак змеи, потому что питон забирает крайнюю плоть и в результате этой операции высвобождается кровь для Великого Отца» (с. 126).


[Закрыть] С другой стороны, акт проглатывания, похоже, имеет женскую символику, поскольку Юрлунггур после проглатывания сестер становится беременной. Вероятнее всего, эти вариации и очевидные противоречия указывают на первоначальную бисексуальность Змеи. И мы увидим, что бисексуальность – это единственное, хотя и весьма впечатляющее, из проявлений «божественной множественности в единении» (в идеале – coincidentia oppositorum[212]212
  Единство противоположностей (лат.) (прим. перев.).


[Закрыть]).