Текст книги "Операция «Ходики»"

Автор книги: Минель Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Как же мы ее достанем? – усомнился я.

– Спилим дерево.

На следующем уроке я все время качал головой. В самом деле, не так-то просто спилить дерево.

– Тебе что-нибудь не ясно? – спросила учительница.

– А у царей были кошки? – вдруг спросил я.

Она свела брови:

– Опять выдумываешь?

Но мне очень захотелось это узнать.

– Наверное, были, – сказала она. – Только ни одна из них не вошла в историю.

Мне стало обидно.

– Ничего, – успокоил Каримчик, когда я рассказал ему об этом. – Зато наши войдут.

Мы стали искать пилу. Да где ее взять?

– А если обойтись без Тарзанки? – спросил я.

– Кого же мы разыщем?

Я помчался домой, схватил сонного Ваську.

Ничего не стоило узнать, что Клавдия Васильевна на родительском собрании.

Танька открыла дверь. Айка уже хорошо знала нас и завиляла хвостом.

Каримчик опустил Ваську на пол. Айка с любопытством уставилась на него. Он сразу пошел на кухню Айка – за ним. Васька сунулся в ее миску, что-то полизал. Айка стала его обнюхивать. Он потянулся и, не обращая на нее никакого внимания, проследовал дальше. В одной из комнат ему понравился диван. Васька забрался на него и свернулся клубочком. Вскоре он уже сладко спал.

Айка постояла немного и тоже разлеглась на ковре.

– А где Мурик? – спросил я.

Танька повела нас на балкон. Мурик безмятежно посапывал в качалке.

– И ничего? – спросил Каримчик.

– Ты о чем?

– Ну, хвост у него на месте?

– А где же ему быть? – спросила она.

– Может, Айка откусила.

– Еще чего!

– Ну, где у него хвост?

– А это что?

– Так, может, ты пришила?

– Ничего я не пришивала!

Мы нарочно позвали Айку. Она увидела Мурика и стала его лизать. Он замурлыкал.

– Все ясно! – сказал Каримчик.

Он подошел к дивану, на котором развалился Васька.

– Спит, как у себя дома, – недовольно сказал он.

– А что ему еще делать? – спросила Танька.

– Читал бы книжки.

– Скажешь тоже.

– А что? «Кот в сапогах». Ему бы, наверняка, было интересно.

Тут подошла Айка. Она Ваську тоже лизнула. Он чуть пошевелился.

– Прямо чудеса! – сказал я.

– А почему говорят: как кошка с собакой? – вдруг заинтересовалась Танька.

Я этого не знал.

– Правда, правда. Когда люди ссорятся, то говорят, что они живут, как кошка с собакой. Я сама слышала.

Мы посмотрели на Каримчика. Он был старше меня на год и, конечно, все знал.

– Так ведь это уличные кошки, – объяснил он.

– И собаки тоже уличные! – догадался я.

Танька взглянула на часы.

– Скоро бабушка придет.

Мы взяли Ваську и отнесли домой. То есть, мы отнесли его в наш двор. Он бы, конечно, пошел со мной. Но он не захотел обидеть Каримчика и потому, наверное, свернул в кусты.

Завтра мы должны были провести еще один опыт. Самый последний.

После уроков мы сразу позвонили Таньке:

– Ты не забыла?

– Вот еще!

Она опять привела Айку.

На этот раз Васька был у Каримчика. Он стал мяукать, когда было еще темно. А Каримчик всю ночь думал о Ваське. Он ему даже приснился. Каримчик решил, что Васька мяучит во сне, а он мяукал в подъезде. Каримчик открыл дверь и впустил его. Васька залез на кондиционер и сразу заснул.

– Держи Айку, – сказал Каримчик, а сам побежал за Васькой.

Все другие коты, как только увидели Айку, попрятались кто куда. Она стояла невозмутимо, чуть склонив голову на бок и навострив уши.

Каримчик опустил Ваську на землю. Танька отстегнула поводок. Айка сразу подлетела к Ваське. Мы думали, что он убежит. Но Васька трахнул ее лапой по морде. Айка так удивилась, что даже взвизгнула.

Васька задрал хвост трубой и с гордым видом прошествовал мимо нас.

– Фас! – крикнул Каримчик.

В это время над нашей головой хрустнула ветка. Айка моментально отреагировала на звук. Она, наверное, почуяла Тарзанку и, подбежав к ее дереву, стала отчаянно лаять. А про Ваську она забыла.

– Теперь все, – сказал Каримчик с очень серьезным видом. – Мы свою задачу выполнили.

Он пожал мне руку.

– Благодарю за службу.

– А меня? – спросила Танька.

– Тебя тоже.

Айка стала прыгать на дерево.

– Вот так будет с каждым шпионом, – заявил Каримчик.

– Почему? – спросил я.

– Ну, она загонит его на дерево, и пусть тогда попробует взорвать мост.

– Какой мост? – спросила Танька.

– Железный, – подсказал я.

– Правильно, – согласился Каримчик.

– А зачем ему взрывать мост?

– Так ведь это – шпион.

– А-а, – протянула Танька.

– Не понимаешь, что ли?

Она честно пожала плечами.

– Вот чучело, – сказал Каримчик. – Ну, такое у него задание.

Танька надулась.

Мне вдруг стало ее жалко:

– Почему чучело?

– Это все, что тебе не ясно? – спросил он.

– Нет, – сказал я. – А кошки?

– Какие кошки?

– У него же в мешке кошки?

– Фу ты, – сказал Каримчик. – Совсем вы меня запутали. Конечно, шпион будет бросать их всю дорогу. Толстомордика, Хромоножку…

– И Страхолюдку, – подсказал я.

– Правильно.

– А Мурика? – испуганно спросила Танька.

Мы стали объяснять, что Мурика он не возьмет.

Мурика Айка не станет загонять на дерево.

– Но он-то про это не знает, – сказала Танька.

– Кто он?

– Да шпион.

– Вот и хорошо, – сообразил я. – Значит, он все-таки возьмет Мурика. Но Айка за ним не погонится. Тогда он вытащит из мешка Ваську…

Тут я почувствовал, что окончательно запутался. Каким образом наши кошки достанутся шпиону? И вообще как всех собак на свете перезнакомить со всеми кошками? Ну, еще советских можно попробовать. А которые за границей?

Каримчик очень внимательно меня выслушал.

– Конечно, невозможно.

– Так для чего мы проводили опыты?

– Ну, может шпион сбить овчарку со следа, если приготовит мешок с кошками?

Я согласился.

– Вот об этом мы и должны срочно предупредить пограничников.

– А потом?

– Они что-нибудь придумают.

– А потом?

Он вдруг хлопнул меня по плечу:

– Орден не обещаю. Но медаль за бдительность обеспечена.

Я с гордостью посмотрел на Таньку. Она, конечно, тоже заслужила медаль. Только лучше бы нам дали, а ей подарили куклу. А что? Она ведь девочка. Зачем ей медаль? Пусть она играет в куклы, а мы будем охранять границу.

Тут мы вспомнили, что ее папа – пограничник, и решили обязательно с ним познакомиться.

– Где он сейчас? – спросил Каримчик.

– В школе.

– А когда придет?

– Наверное, завтра.

– Что же, такое длинное будет собрание? – не поверил Каримчик.

– Какое?

– Ну, родительское.

– А разве сегодня собрание? – спросила Танька.

– Так ведь это ты сказала.

– Когда? – удивилась она.

– Здравствуйте! – Каримчик даже вздохнул. – Ну, где твой папа?

– В школе.

– И что он там делает?

– Работает.

– В школе?!

– А то где?

Мы с Каримчиком переглянулись.

– Он разве учитель?

– Нет, пограничник.

– А ты говоришь: в школе.

– Так ведь он в пограничной школе.

Вот это было здорово!

– Что же ты раньше молчала? – упрекнул Таньку Каримчик.

– А вы спрашивали?

Они, оказывается, потому и переехали в город, что эта школа находится поблизости.

Мы еще больше захотели познакомиться с Танькиным папой. Она обещала это устроить.

Ждать пришлось недолго.

– Заходите! – сказала Танька.

Мы увидели очень высокого майора. Он, наверное, был с пограничную вышку.

– Ну, гвардейцы, – спросил он. – Какое у вас ко мне дело?

Мы стали объяснять. Он слушал внимательно, ни разу не перебивал. Наконец, мы замолчали.

– Ну, что же, – сказал он. – Все это достаточно серьезно. Ведь вы, насколько я понял, озабочены охраной границы?

Мы закивали.

Он обещал пригласить нас в свою школу.

– Думаю, что вы это заслужили.

Потом мы вместе пили чай с вареньем.

Он вдруг сказал, что собака была известна человеку еще в древнекаменном веке и с тех пор не расстается с ним вот уже около сорока тысяч лет.

Я даже глаза вытаращил.

– В те далекие времена, – сказал он, – собака предупреждала о приближении диких зверей, помогала в охоте.

Оказывается, древние люди в обмен за хорошую собаку давали двух лошадей.

А что удивительного? И я бы дал. Только у меня их нет.

Потом я спросил:

– А сколько дадут за Мурика?

Танин папа улыбнулся.

– Ну, хоть жеребеночка, – сказал я.

Каримчик толкнул меня локтем в бок.

– Ладно, – сразу уступил я. – Тогда полжеребеночка.

Танька прямо чуть не лопнула от смеха.

– Что же ты с одной половинкой делать будешь? – спросил ее папа.

– Так я за одну отдам Мурика, а за другую Ваську, – сказал я. – Или Страхолюдку.

– А я Мурика и за табун не отдам! – возмутилась Танька и показала мне язык.

Потом мы узнали, что еще за четыре с половиной тысячи лет до нашей эры собак использовали для охраны крепостей. Их, оказывается, выводили на ночь за стены крепости и запирали ворота. Когда приближался враг, собаки поднимали стражу громким лаем.

А в рабовладельческом обществе собаки составляли первую шеренгу в бою. Во второй шли рабы, в третьей – воины. И на собак даже надевали кольчуги.

Я, конечно, спросил:

– А у царей были собаки?

Танькин папа улыбнулся:

– Разумеется.

– Жаль только, что ни одна из них не осталась в истории, – сказал я.

– Отчего же? – возразил он. – Вот у Петра Первого, например, была собака, которая во время его многочисленных походов помогала поддерживать связь с военачальниками, переносила приказы и донесения. Это общеизвестно.

– А коты тоже остались в истории? – спросил я. Но Танькин папа только улыбнулся в ответ.

Потом он рассказал о собаках-санитарах и подносчиках патронов. А в годы Великой Отечественной войны они даже подрывали фашистские танки!

Наконец мы узнали, что Айка имела родословную. В ее породе были чемпионы Москвы и Ленинграда, пограничных войск и Туркестанского военного округа.

Мне сразу захотелось узнать родословную Мурика. А что? Может, его отец больше всех на свете мышей переловил. Ну, конечно, потому их сейчас и нет в нашем дворе.

Я хотел сказать об этом, но тут Каримчик спросил о розыскных собаках. Мне это тоже было интересно.

В России их, оказывается, стали применять для охраны государственной границы еще с середины прошлого века.

А школа-питомник для собак-ищеек уголовного розыска была создана в Петрограде сразу после Октябрьской революции. Это была первая такая школа в нашей стране. Теперь их много. И в одну из них мы с Каримчиком скоро поедем. В пограничную!

– А кошек брать? – спросил я.

– Конечно, – ответил Танькин папа. – Ведь надо проверить вашу теорию.

Мы еле дождались следующего воскресенья.

Я, конечно, надел синюю куртку, на которой Каримчик еще в марте провертел дырку для медали. Ну, это было, когда мы ездили на границу. Затем, правда, выяснилось, что медали на булавках. И вообще мы их не заслужили. А маме я тогда сказал, что напоролся на гвоздь.

– Как это? – не поверила она.

Я объяснил, что случайно сел на гвоздь. Мама заштопала дырку, а меня попросила больше не садиться грудью.

– Что ты такое говоришь? – удивился я.

– А где у тебя дырка? – спросила она.

Я, разумеется, промолчал.

Теперь мы, наверное, все-таки получим медали.

Потом я заманил Ваську и посадил его в базарную сумку. Каримчик выловил Страхолюдку. Он завернул ее в какую-то тряпку и прижал к себе.

Танька увязалась за нами. Мурика она тоже, конечно, взяла. А ее папа вывел на поводке Айку.

Когда мы садились в машину, незнакомая женщина в шляпке критически покачала головой:

– А если она их покусает?

– Собака никогда не причинит детям вред, – успокоил майор. – Наоборот, спуская слишком многое, она может приучить их к грубости, неумению замечать чужую боль.

– Уж вы тоже придумаете!

– Так ведь это не я, а Лоренц.

– Что еще за Лоренц? – спросила она.

– Конрад Лоренц – австрийский ученый с мировым именем. Один из создателей этиологии – науки о поведении животных.

Она пожала плечами и больше не стала спорить. А мы поехали в школу.

Васька всю дорогу проспал. Мурик тоже вел себя вполне прилично. А Страхолюдка все норовила вырваться из тряпки. Каримчик с трудом ее удерживал.

Айка с любопытством глядела в окно. Язык у нее вывалился на грудь. Мне вдруг стало жалко Таньку. Если она не перестанет показывать язык, то он будет у нее такой же длинный. Мы ведь предупреждали.

Огромные ворота с пятиконечной звездой раздвинулись, как по щучьему веленью. Газик въехал на территорию школы.

– К питомнику! – приказал майор.

За железными решетками было так много собак, что Айка даже перепугалась и не хотела вылезать из машины.

Страхолюдка поцарапала Каримчика. Он с нею совсем извелся. Мурик прижался к Таньке. А Васька все спал.

К майору подошел пограничник в новой зеленой фуражке и отдал честь.

– Вот эти гвардейцы, – сказал Танькин папа, показывая на меня и Каримчика.

Нам он сказал, что это сержант Морозов – инструктор службы собак, опытный дрессировщик. А его Джек – лучшая ищейка в школе, и у нее много медалей.

– Сейчас Джек проработает след, – сказал сержант, – а вы попробуете сбить его своими кошками.

– Как проработает? – спросил я.

– Ну, он кого-нибудь разыщет по следу.

– Шпиона, – сразу догадался я.

– Вот именно, – засмеялся сержант.

В это время из небольшого домика с черной трубой вышел человек в тулупе. На улице было тепло, а он точно собрался на Северный полюс.

– Кто это? – спросил я.

– Шпион, – ответил сержант Морозов.

– Настоящий? – удивился я.

– Конечно, нет. Это мой помощник, ефрейтор Тиллоев. Он проложит след, а минут через тридцать я пущу по нему Джека.

– Почему через тридцать? – спросил Каримчик.

– Можно и через несколько часов, – ответил сержант. – Только зачем ждать? Для вашего опыта и полчаса хватит.

Мы согласились.

– А откуда он вышел? – спросил я.

– Из кухни. Мы здесь готовим пищу для собак.

– У них сегодня на обед пельмени? – спросил я.

– Вот балда! – зашипел на меня Каримчик. Я сразу умолк.

Сержант увел Айку в питомник и сказал, что здесь она будет проходить общую дрессировку. Ее научат лежать, ходить рядом, подносить предметы, преодолевать препятствия. А потом ее передадут в школу для специальной дрессировки. Тогда ее тоже можно будет использовать для розыскной службы.

Танька заныла:

– Ты же мне подарил Айку!

– Но ведь ты не хочешь, чтобы она была дурочкой? – спросил майор.

Танька смахнула слезу и прижала к себе Мурика.

– Вот и хорошо, – сказал майор. – С Муриком тебе не будет так скучно.

Ефрейтор Тиллоев спустился к речке, и вскоре мы потеряли его из виду.

А сержант Морозов вернулся с такой громадной овчаркой, что я и передать не могу. Она была больше слона. Ну, не африканского, конечно. Есть ведь и среди слонов маленькие. Вот она такая была. Со слоненка. Как волк. А что? И волки бывают со слоненка.

– Сидеть, Джек! – приказал сержант.

Я заглянул в сумку. Васька продолжал спать. А Страхолюдка вдруг увидела Джека и подняла крик.

Джек навострил уши.

– Фу! – приказал сержант.

Джек сразу отвернулся.

Но тут проснулся Васька и стал вылезать из сумки. Я запихал его обратно. Он принялся мяукать. И Мурик. Прямо настоящий концерт.

Майор стоял рядом, улыбался.

– Может, отменим опыт? – спросил он. – И так, по-моему, теперь все ясно.

Мы с Каримчиком переглянулись.

– А, сержант?

– Все будет нормально, товарищ майор, – ответил Морозов.

Танькин папа взглянул на часы.

– Ну, тогда действуйте.

Сержант сказал Каримчику:

– Спускайся к реке и беги вдоль берега. Увидишь чинару – затаись. А когда мы с Джеком подойдем, выпустишь своего зверя.

– Ага! – закивал Каримчик.

Мне и Таньке сержант тоже дал ответственное задание. Мы побежали в другом направлении. Я, конечно, с Васькой в сумке, которую так и не выпускал из рук. Он еще разок-другой попытался выбраться из сумки, но вскоре успокоился и опять заснул.

Перемахнув через мостик на другой берег, мы помчались в ту сторону, куда скрылся Каримчик. Я увидел чинару, за которой он должен был спрятаться, и остановился, как нам велели.

Минут через пятнадцать показался сержант Морозов. Впереди, припадая к земле, бежал Джек. Когда он поравнялся с чинарой, Каримчик выпустил Страхолюдку.

Я заметил какую-то точку, метнувшуюся перед самым носом овчарки. Джек на мгновение замер, но тут же побежал дальше.

Мы с Танькой ждали. Она гладила Мурика и почему-то всхлипывала.

Спустя еще некоторое время на нашем берегу появился Джек. Вероятно где-то, за излучиной, тоже был мостик.

Я помнил наставления сержанта и, как только Джек приблизился, вытряхнул Ваську из сумки.

Танька одновременно со мной должна была бросить Мурика. Но она еще крепче прижала его к себе.

– Ну, чего ты? – зашипел я.

Джек вдруг увидел Ваську. Тот выгнул спину дугой, но и не думал бежать. Шерсть у Джека поднялась дыбом.

– След! – строго приказал сержант.

Джек сразу припал к земле и, забыв про Ваську, помчался дальше, увлекая инструктора за собой.

Неожиданно я увидел Тиллоева. Он был, оказывается, совсем рядом. Джек бросился на него и, вцепившись в тулуп, повалил на землю.

Ваську я, конечно, поймал и снова запихал в сумку.

Танька целовала Мурика. Он прижался к ней и мурлыкал. А Танька ревела.

– Успокойся, – сказал ее папа. – Все окончилось благополучно.

Я и не заметил, как он подошел.

– Ну, ребята, – сказал сержант Морозов, когда все мы собрались вместе, – подведем итоги. Теперь вы убедились, что ваши кошки не смогли сбить Джека со следа. А, значит, и шпиону, пусть у него будет хоть сто кошек в мешке, не удастся это сделать. А почему?

Мы не знали.

– Да потому, – сказал сержант, – что овчарку, идущую по следу, ничего больше не интересует, кроме определенного запаха. Это для нее самый сильный раздражитель. Так уж она натренирована. Или, как мы говорим, сработал условный рефлекс.

Он повел Джека в вольер. А ефрейтор Тиллоев собрался на кухню. Я попросил дать самый вкусный кусок Айке, потому что она в гостях. Ефрейтор улыбнулся и сказал, что специально для нее приготовит бифштекс.

Я вдруг тоже захотел есть и сказал об этом Каримчику. Он попросил у Тиллоева сырое мясо.

– Зачем тебе? – удивился ефрейтор.

– А вы Айке дайте бифштекс, а ему – сырое мясо. – Каримчик показал на меня.

Ефрейтор засмеялся.

– И ему дайте сырое мясо, – сказал я. Но Каримчик возразил, что бифштекс его больше устраивает.

Тут я вдруг вспомнил про медали и сразу расхотел есть.

– Эй! – сказал я Каримчику, показывая на заштопанную дырку. – Ты забыл, что ли?

Он, конечно, не забыл.

– Вы о чем шепчетесь? – спросил Танькин папа.

– А когда нам дадут медали? – осведомился Каримчик.

– За бдительность, – подсказал я.

Танькин папа улыбнулся:

– Вот станете настоящими пограничниками и заработаете.

Потом сержант Морозов рассказал нам такую историю. Однажды они прорабатывали след. Ночь была темная. Вдруг Джек зарычал. В чем дело? Сержант пригляделся. А параллельно, оказывается, двигалась целая стая волков. Но Джек продолжал идти по следу, и они задержали опасного нарушителя государственной границы.

Я тоже решил окончить школу служебного собаководства. Тогда мне подарят Айку, и мы будем вместе служить на самой лучшей заставе.

В конце мая Каримчик улетел в Москву. Мне почему-то стало грустно, и я позвонил Таньке.

– Ой! – воскликнула она. – Я тебе такое покажу!

Конечно, я сразу побежал к ней.

– Ну, заходи, заходи, – сказала она и потащила меня к открытому окну.

Внизу, на зеленой травке, чуть левее подъезда, я увидел котенка. Спинка у него была серая с черными квадратиками, как у такси.

– Мурик! – позвала Танька.

Котенок навострил ушки. Одно из них было серое, а другое белое.

– Мурик, домой! – закричала Танька.

Котенок сразу юркнул в подъезд. Танька открыла дверь и схватила его на руки.

– Видишь, какой он умненький.

Я сразу захотел стать дрессировщиком. А что? Соберу всех кошек с нашего двора – и Мурика, и Ваську, и Страхолюдку, и Толстомордика, и Хромоножку, и Тарзанку, и Сенечку. И такой номер подготовлю, что все цирки мира лопнут от зависти.

– Ребята, к столу! – позвала Клавдия Васильевна.

– А у нас сегодня пельмени, – сказала Танька.

Она все-таки очень хорошая девочка. Вот мы с Каримчиком женимся на ней и будем вместе дрессировать кошек. И Айку.

Рассказы

Операция «Ходики»

У Каримчика отец пограничник. И у них есть овчарка. Найда. Может, слыхали? У нее семь медалей! Каримчик живет в нашем доме. Мы с ним дружим и учимся в одной школе.

В тот день мы опоздали в школу. Как было не опоздать? Каримчик утром встал, а у Найды – щенки!.. Конечно, он сразу позвонил мне. Я прибежал. Найда лежала на полу в ванной комнате и рычала. Мы стояли в коридоре. Страшно было подойти ближе. Серые комочки смешно тыкались слепыми черными мордочками в ее бок. Мы хотели сосчитать, сколько их, но они переползали с места на место, и мы сбивались. Я даже решил, что их двадцать, не меньше.

Но Каримчик сказал:

– Так не бывает.

На уроках мы почти не слушали учительницу. Еле дождались последнего звонка.

Мы даже не остались играть в футбол, а побежали к Каримчику. Я стал упрашивать его отдать мне одного щенка. Он сразу сказал:

– Выбирай любого! – И добавил: – Операция «Черный нос». Приступить к исполнению немедленно.

Но я не верил в такое счастье.

– Хочешь, возьми парусник или ракету, – говорил я.

Он бежал рядом.

– Не надо мне твоей ракеты. И парусника не надо. Для друга ничего не жалко.

– И мне не жалко, – отвечал я, решив отдать ему и парусник и ракету.

Снова Найда рычала на нас, а мы старались разглядеть самого лучшего щенка.

Тут пришла мама Каримчика и прогнала нас. Она сказала, что щенки должны подрасти. Их отдадут не раньше, чем через месяц.

Конечно, я огорчился. Подумать только: еще целый месяц! Но я в тот же день принес Каримчику парусник и ракету. Он вначале не брал, а потом махнул рукой:

– Ладно, пусть стоят у меня. Все равно играть будем вместе.

Так уж повелось. Мы все делали вместе. Даже деньги на детскую железную дорогу копили. Это была наша операция «Семафор».

Честно говоря, мы хотели стать пограничниками. И участвовать в боевых операциях, как отец Каримчика и Найда. А пока все, что задумали, тоже считали «операцией».

Никогда еще так медленно не тянулось время. Прошел только день, и впереди было еще столько, что страшно подумать. За уроки я не садился. Все бегал к Каримчику.

– Ты им надоел! – сердилась мама.

Ночью я спал плохо и утром, отказавшись от завтрака, побежал к Каримчику. Мне снилось, что операция «Черный нос» провалилась.

Он даже засмеялся:

– Вот еще, выдумал!

В школе оказалось, что мы забыли выполнить письменное задание по математике и схватили двойки.

Папа сказал:

– Никакого щенка у тебя не будет, если принесешь еще хоть одну двойку. – Помолчал и добавил: – Или тройку.

С Каримчиком встретились во дворе. Ему тоже попало. Повздыхали мы с ним, но делать нечего, сели за уроки. А вечером я, конечно, не выдержал и снова собрался к нему.

– Ты куда? – строго спросила мама.

– К Каримчику.

– Опять на щенят смотреть?

Я сказал, что не могу решить задачу.

– Не выдумывай, – сказала мама. – Всегда надо говорить правду.

Ну, это я много раз слышал.

Потом было воскресенье, и мы с Каримчиком не отходили от Найды. Его мать вначале сердилась, затем махнула рукой. А нам даже удалось подержать щенят в руках. Я привязал одному из них на шее тесемочку. Теперь это был мой щенок. Операция «Черный нос» развивалась успешно.

В понедельник Каримчику повезло: принес домой две пятерки. А я вновь засыпался: ведь тройка меня не устраивала.

– Ну что? – спросила мама.

– А ничего.

– Спрашивали?

– Не спрашивали.

– Опять обманываешь, – сказала она. – По глазам вижу. А ну, дай дневник.

И чего это у меня глаза такие?

Так я целый месяц промучился. Все валилось у меня из рук. Боялся, что щенят раздадут или они не выживут. Правда, свои отметки исправил.

Наконец Каримчик сказал:

– Поздравляю с блестящим завершением операции «Черный нос». Теперь все силы сосредоточить на операции «Семафор»!

– Есть! – ответил я и спрятал щенка под пиджак. Но прежде мой дневник тщательно изучали дома.

…Я решил назвать его Азом. Читал где-то про овчарку с такой кличкой. Она ловила шпионов. И мой Аз, конечно, будет ищейкой. Аз!.. Правда, красиво?

Тут вдруг оказалось, что моему щенку больше подходит кличка Пальма или Каштанка.

Я бросился к Каримчику менять щенка. Однако всех уже разобрали.

Каримчик сказал:

– А ты назови его Азихой.

– Сам ты Азиха! – обиделся я.

Я вел его по двору, и рыжая Анка из двадцатой квартиры спросила:

– Это что, пудель, да?

Ей было три года, поэтому я не стал с ней связываться. От своей ровесницы я бы такого оскорбления не стерпел.

– Овчарка, – сказал я. – Глаза иметь надо.

– А…чарка, – согласилась она.

– Чарка! – передразнил я. – Даже выговорить не можешь.

И тут меня осенило. Я помчался к Каримчику:

– Чарка! Подходит?

– Здорово! – воскликнул он. – Как это ты придумал?

– Да вот, придумал.

Не говорить же ему про Анку…

В зимние каникулы Чарке было уже три месяца. Я стал ее учить. А что мне еще было делать? Каримчика отец взял с собой на границу. Моя мама к девяти уходила на работу. Папа – еще раньше.

Вот мы и были с Чаркой весь день одни. Она уже умела сидеть. И когда я говорил: «Ко мне!» – летела через всю комнату, потому что у меня всегда был сахар.

А потом я решил всех удивить и стал учить ее брать препятствия. Для этого очень подходил кабинет отца.

За окном лил дождь. Скучный у нас январь на юге…

В кабинете были мягкие кресла, диван. Книжный шкаф из красного дерева и в нем медицинские книги. Письменный стол тоже из красного дерева. За ним, прижавшись к стене, стояли огромные часы. Они были почти в два раза выше меня. Маятник и стрелки с позолотой. Тяжеленные гири. А какой красивый бой!

Впрочем, это я помнил, что бой красивый, словно переговаривались колокольчики. Вот уже скоро год, как часы не шли.

На столе – письменный прибор, который отцу подарили в больнице ко дню рождения. Отец очень дорожил этим прибором. Гранёные чернильницы с серебряными крышками, подставки из драгоценного камня. Рядом телефон с белым пластмассовым корпусом.

Отец боялся, что я все это опрокину, разобью и не разрешал мне играть в кабинете, особенно с Чаркой.

Но кто мог узнать, что мы там бываем, если все на работе?

А тут:

– Вперед! – И Чарка прыгает в кресло. Потом на подлокотник кресла. Потом на спинку. Я тоже прыгаю в кресло, сбрасываю ее на пол.

Так мы носимся весь день. У нее язык вывалится. Я весь в поту. Будут и у нас медали!..

А перед самым началом занятий вернулся Каримчик. Я позвал его к себе. Устроил Чарке экзамен.

Каримчик уселся на диван, заложил ногу на ногу, как это делала наша учительница. Даже надел очки. Стащил у своей бабушки.

Он сидел и гундосил:

– Ну-с, молодые люди! – Где-то он это вычитал.

Чарка охотно выполняла команды. И в кресло прыгнула сразу и на подлокотник.

Каримчик сидел, не шевелясь. Очки скрывали выражение его глаз. Мне, во всяком случае, стало казаться, что он равнодушен. Тогда я решил его удивить и – была не была! – ударил ладонью по столу:

– Вперед!

Чарка перемахнула со спинки кресла на стол.

– Ура! – крикнул Каримчик.

Но тут полетела на пол чернильница. Я кинулся ее спасать, неосторожно толкнул часы. Они упали, больно придавив мне ногу.

Нога что – заживет! А вот часы…

К счастью, они не разбились. Значит, поставим их на место, и никто ничего не узнает.

Пыхтя, мы кое-как справились с этим трудным делом.

– Ура! – опять сказал Каримчик и ударил по маятнику.

Что уж там случилось, не знаю, только часы пошли. Они мерно отстукивали секунды. А мы стояли, разинув рты, потому что раньше никто не брался чинить эти часы.

Потом мы плясали от радости и прыгали на диване. И Чарка хватала нас за ноги.

И, конечно, мы решили никому не говорить, как «починили» часы.

Вскоре Каримчика позвали домой, а я стал ждать родителей. Никогда, кажется, я не ждал их с таким нетерпением: уж очень хотелось их удивить.

Каримчик через каждые пять минут звонил:

– Как операция «Ходики»?

Наконец он снова позвонил:

– Твоя мама идет! – Его окна были на улицу, а наши во двор. Я уже хотел положить трубку, но он вдруг закричал:

– А стрелки ты перевел?

– Какие стрелки?

– Ну, стрелки!..

В самом деле – на наших часах было одиннадцать.

– Сейчас двадцать минут седьмого! – кричал Каримчик.

Только я успел подвести стрелки и выскочить из отцовского кабинета, как в замочную скважину вставили ключ.

Мама чмокнула меня в щеку и прошла на кухню.

– Как ты провел день? – спросила она.

– Да так, – ответил я уклончиво.

– Ничего не случилось?

– Что могло случиться? – сказал я и отвел глаза, чтобы они меня не выдали.

Чарка вертелась под ногами, и мама бросила ей кусок сырого мяса.

Потом она стала жарить лук и плотно закрыла дверь. Чарка осталась с ней. Разве она могла уйти от мяса?

Я чинно сидел в кабинете, ждал отца. Вдруг он позвонил, сказал, что задерживается.

– Приходи скорей! – попросил я.

– Ладно, – сказал он. – Мама уже дома?

– Дома.

– Позови ее к телефону.

Они о чем-то поговорили. Мама улыбалась и не слышала, как громко тикали часы. Она положила трубку, и тиканье стало просто угрожающим.

Я стоял и глядел ей в глаза.

– Что с тобой? – спросила она. – Не заболел? Просто удивительно, как она не замечала, что часы идут!

Она пощупала мой лоб и даже заставила показать язык. А потом опять пошла заниматься хозяйством.

Часы пробили шесть.

Мама высунулась из кухни:

– Телефон?

– Нет, – сказал я.

– Тогда открой дверь.

Я открыл.

– Никого?

– Никого.

– А мне показалось: звонили…

Вот здорово получается!

Потом опять звонил Каримчик:

– Операция «Ходики»! – И мы хихикали в трубку.

Около семи, наконец, пришел отец. Он был большой и сильный. Обнял мать. Подбросил меня к потолку.

В последнее время мне это не нравилось: что я – маленький? Но сегодня я сделал вид, что радуюсь, и отец остался доволен.

– Мать, а мать! – весело сказал он. – Мужчины хотят есть.

Он пошел на кухню, и я отвернулся. Пусть обнимаются. Где-то там взвизгнула Чарка. Видно, попалась под ноги.

Я с трудом сдерживал нетерпение.

Сейчас отец пойдет в кабинет, возьмет газеты и сядет в кресло.

Чарка тоже сунулась в кабинет, но я щелкнул ее по носу. Она отскочила и опять хотела пролезть в кабинет.

– Ты ее, наверно, сюда пускаешь, – сказал отец, подозрительно оглядывая комнату. На столе все было в порядке, мы успели убрать. Он успокоился.

А часы тикали. Чудеса да и только!

Между тем большая стрелка снова подбиралась к двенадцати. Я затаил дыхание.

Отец не сразу понял, что часы бьют. Я никогда не видел его таким растерянным.

– Что это? – спросил он.

– Часы…

– Я понимаю, что часы. Кто их починил?

– Я.

– Ты?

– А кто еще?

– Ты умеешь чинить часы?!

– Что тут такого?

Он позвал мать. Наконец и она заохала:

– Ходят? Подумать только! – Но не поверила, что я починил часы. – Выдумщик! – сказала она.

– Что же, они сами починились? – спросил я, пряча глаза.

Отец поверил и стал говорить, как хорошо все уметь делать самому. Потом он расчувствовался и спросил:

– Сколько еще не хватает на железную дорогу?

– Семь рублей, – сказал я.

Он достал десять рублей:

– Молодец, ты их заслужил.

Я покраснел и не знал, что делать. Но потом взял деньги и, свистнув Чарке, выбежал во двор. Там уже был Каримчик. Я показал ему деньги: