Текст книги "Операция «Ходики»"

Автор книги: Минель Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Вдруг мы увидели верблюда. Я бы там жить не стал, хоть бы мне этого верблюда насовсем подарили.

– Идем! – сказал Каримчик.

Повторяя извилины реки, тропинка уводила нас все дальше и дальше.

Я уже стал припадать на одну ногу, потому что ботинок жал. А Каримчик даже не оглядывался. Мне жаловаться не хотелось, и я молча шел за ним, стиснув от боли зубы.

Я даже подумал, что меня ранили в ногу. Но я продолжаю преследовать шпионов, и все восхищаются моим мужеством.

Я так размечтался, что не заметил, как налетел на Каримчика.

– Ты чего, спишь? – спросил он.

– Я не сплю.

– Значит, мух ловишь!

Мы стояли в тополевой роще. Вот куда нас заманила тропинка. Граница отступила, но между стволами деревьев мы видели колючую проволоку.

– А вышку видишь? – спросил Каримчик.

– Какую вышку?

– С пограничником.

– Не вижу, – признался я.

– Значит, это хорошее место.

– Почему?

– Ты хочешь быть следопытом? – спросил он.

– Хочу.

– Вот здесь и будем учиться.

Он зашептал мне свой план на ухо, будто нас могли подслушать.

Я согласился.

Мы это место запомнили и побежали домой.

Танька с нами не разговаривала. После обеда Каримчик заставил меня играть с ней в классики.

– Еще чего не хватало! – гордо сказала она, но тут же стала чертить квадраты.

Я прыгал плохо. Она смеялась. А в это время Каримчик делал свое дело.

Мы дождались вечера и сказали, что пойдем гулять.

– Я с вами, – заявила Танька.

– Мы с девчонками не ходим! – ответил Каримчик.

Танька страшно обиделась и так надулась, что я думал, она сейчас лопнет.

– Чтобы тебе не было скучно, – сказал Каримчик, – в другой раз мы приведем Дингу. Попросим, э э… сержанта Шакирова.

Танька вдруг развеселилась. Я подумал, что Шакиров, наверно, не сержант, а старшина и поправил Каримчика.

Танька даже присела от смеха.

– То есть лейтенант, – сказал я.

– Ой, бабушка! – выдавила сквозь смех Танька.

– А ты знаешь Шакирова? – подозрительно спросил Каримчик.

– Нет, – призналась Танька. – Лейтенанта Шакирова я не знаю.

– Ну и молчи тогда! – отрезал Каримчик. – А его Динга даже шапку снимать умеет.

– Подумаешь! – опять надулась Танька.

– Чучело ты чумичело, – с сожалением сказал ей Каримчик.

– Да чтобы она подавилась – ваша Динга! – окончательно обиделась Танька, и я понял, что она сейчас заплачет.

– Ну, ты… полегче! – заступился за Дингу Каримчик.

– А вот чтобы она подавилась! – упорствовала Танька.

– Это уж не от твоих ли котлет? – спросил он.

Танька показала ему язык и убежала. Каримчик крикнул ей вслед, что если она еще раз покажет язык, то он будет у нее такой же длинный, как у Динги.

Наконец мы вышли на улицу. Каримчик отодвинул от забора только ему известный камень и извлек из своего тайника Танькин портфель. В портфеле лежали старые туфли на высоких каблуках. Каримчик показал их мне.

– Это чьи? – спросил я.

– Танькины, – усмехнулся он.

– Она ходит на высоких каблуках?!

– Ну и чучело же ты! – теперь перепало мне.

Я тоже обиделся и решил, что не буду с ним разговаривать.

Ботинок жал. Я все сильней припадал на правую ногу. На меня стали обращать внимание.

Каримчик совсем рассердился. Он сказал, что эту ногу мне надо отрезать. И одной ноги хватит для для того, чтобы играть в классики.

Мы снова вышли на шоссе. Стемнело. Пограничную вышку уже не было видно.

Вдруг откуда-то вырвался сноп огня. Он был такой яркий, что мы зажмурились.

– Вот черт! – восхитился Каримчик. – Прожекторная установка!

– Что теперь? – спросил я растерянно.

– Что, что! – передразнил он. – Ложись!

Я лег.

Он тоже лег.

Луч прожектора пошарил по земле и, описав дугу, стал удаляться.

Мы побежали.

Было так темно, что я не знал, куда мы бежим. Каримчик бежал, а я за ним.

Вскоре, однако, луч опять стрельнул в нашу сторону. Мы прижались к земле.

Сколько раз мы повторяли этот маневр – не знаю.

Но вот и тропинка, а там – роща.

– Фу! – сказал Каримчик, – Давай отдышимся. Потом он отдышался, а я еще нет. Но он сказал, что пора действовать и достал из портфеля туфли.

– Давай, – сказал он.

– Что давай?

– Надевай туфли.

– Зачем?

– Будешь прокладывать след.

– Какой след?

– Да ты что, с луны свалился?

Мне вдруг стало страшно. Ночь. Рядом граница. А мы одни.

– Пошли домой, – сказал я.

– А след?

– Пошли-и домой!

– Ты что, боишься?

Я на всякий случай промолчал.

– Ну, раз не боишься, – сказал он, – прокладывай след.

– А почему ты взял женские туфли? – вспомнил я.

– Что попалось, то и взял, – ответил он.

Я заупрямился:

– Зачем нам такие следы?

– Как то есть зачем?

– Разве женщины-шпионы бывают?

– А может, это мужчина надел туфли, чтобы сбить всех с толку.

– А мы это разгадаем?

– Конечно.

– Тогда нам обязательно дадут медали?

– Сообразил! – рассмеялся он.

– А если нам дадут часы? – спросил я.

– Почему часы?

– Ну, милиционер говорил, что тем ребятам дали часы.

– Так они нашли просто преступника, а мы – шпиона! За это медаль дают. Как тому мальчику, сыну путевого обходчика.

– А почему ты сам не наденешь туфли? – всё ещё пытался я возражать.

– Ботинки-то ведь у тебя жмут! – сказал он.

Я вздохнул и полез в туфли. Он прислонил портфель к дереву и стал мне помогать.

Никогда не думал, что так трудно идти в туфлях на высоких каблуках. У меня все время подвертывались ноги, и если бы Каримчик меня не поддерживал, то я давно бы упал.

– Хватит? – наконец сказал он.

Мы пошли назад и стали искать следы женских туфель. Но в темноте у нас ничего не получилось, и мы решили отложить это занятие до утра.

– Слушай, – спросил вдруг Каримчик, – а ты можешь еще в туфлях идти?

– Зачем?

– Ну, просто так.

– Нет, – сказал я. – Просто так не могу.

– А если для воспитания воли?

– Тогда могу.

– До самого дома?

– Конечно, – сказал я и сразу надел туфли.

Мы целую вечность добирались до райцентра, а потом еще столько же петляли по улицам. Я был весь мокрый и еле держался на ногах от усталости.

У Танькиного дома стоял газик. Мы сразу узнали ефрейтора Алиева.

Я снял туфли и вздохнул с облегчением. Мне было трудно идти, но теперь я даже испытывал к себе уважение.

Алиев возился с машиной. Я почему-то решил, что он не настоящий пограничник.

– Как это не настоящий? – обиделся него Каримчик.

– Ну, он – шофер.

– Все равно пограничник!

– А следы читать не умеет.

– Кто тебе сказал?

– Я так думаю.

Каримчик возмутился:

– Он думает… Тоже мне гении. Да хочешь, с эти туфли по нашему следу найдет?

– Так уж и найдет, – не поверил я.

– Ладно, – сказал Каримчик. – Ты стой здесь, а я отведу его в рощу.

– И скажешь, что мы проложили след?

– Вот еще! – фыркнул Каримчик. – Он сам во всем разберется.

– А мне что делать?

– Спрячь туфли.

– Куда?

– Куда хочешь, туда и спрячь.

Он побежал к машине. Я видел, как он размахивал руками, что-то объяснял ефрейтору. Алиев, должно быть, не поверил. Тогда снова заговорил Каримчик.

– Ладно, – вдруг согласился ефрейтор, да так громко, что я услышал. – По дороге захватим Дингу.

Они давно умчались, а я все стоял, разинув рот: и что теперь будет?

Потом я вспомнил, что надо запрятать туфли. Вдруг я похолодел. Ведь мы забыли Танькин портфель под деревом. Динга сразу его найдет.

Тут из калитки выскочила Танька. Ее, наверно, уже укладывали спать, но она выскочила. Следом за ней выскочила Клавдия Васильевна и схватила Таньку за руку.

Едва за ними захлопнулась калитка, как я тоже нырнул во двор. Туфли я засунул под рубашку, и они уперлись каблуками мне в ребра. Конечно, можно было засунуть их под куртку, но я решил, что под рубашку надежней.

В коридоре стояло много всякой обуви, и я подумал, что если запрячу среди них эти туфли, то никакая овчарка не найдет.

Затем я пробрался в нашу комнату и, очень довольный собой, залез под одеяло. Пусть все думают, что я тут ни при чем. А потом Каримчик расскажет мне, как было дело.

Я и не заметил, как уснул.

Но вдруг я проснулся от лая. Я сразу вскочил и стал натягивать брюки. Кто-то барабанил в калитку. Вероятно, ее заперли. В комнате Клавдии Васильевны зажегся свет.

Я прилип к окну и старался не дышать.

Клавдия Васильевна пошла открывать калитку. Она отодвинула засов, и Динга чуть не сшибла ее с ног. Клавдия Васильевна испуганно шарахнулась в сторону.

Тут выскочила из комнаты Танька. Динга оставила Клавдию Васильевну и бросилась к Таньке. Танька пронзительно завизжала. У меня, наверно, лопнули перепонки.

Ефрейтор Алиев кое-как навел порядок.

Потом он сидел напротив нас в кабинете Танькиного отца и, судя по всему, был страшно рассержен. Он долго молчал, прислушиваясь к причитаниям Клавдии Васильевны за стеной.

Ефрейтор, наконец, заговорил.

– А теперь, ребята, расскажите, для чего вы все это придумали?

– Что придумали? – спросил Каримчик, не выдавая меня. Но все равно сердце у меня куда-то закатилось.

– Проложили след в туфлях Клавдии Васильевны.

– Кто вам это сказал? – промямлил я, подозрительно глядя на своего друга. Он делал мне какие-то знаки.

– Так ведь Динга почему бросилась на Клавдию Васильевну? – спросил ефрейтор.

– Ну, почему?

– Она запомнила запах туфель и нашла их хозяйку.

– Но ведь ей надо было найти туфли! – чувствуя, что краснею, вставил я.

– А на Таню она бросилась потому, – ефрейтор строго взглянул на Каримчика, – что мы с тобой нашли ее портфель. И ты, конечно, знал, чей это портфель, хотя говорил мне, что видишь его в первый раз.

Каримчик засопел.

– Ну, а ты что скажешь? – спросил меня ефрейтор Алиев.

– Я спал, – признался я.

– Молодец…

Потом он сказал Каримчику, чтобы тот брал с меня пример. Не знаю, чем бы закончилась эта беседа, но ефрейтор вдруг заторопился.

– Что твоему отцу сказать? – строго спросил он.

– А что? – в свою очередь спросил Каримчик.

– Ладно, – усмехнулся ефрейтор. – Ничего я ему на этот раз не скажу. Но чтобы вы больше не шкодили.

Когда он ушел, мы стали выяснять, кто больше виноват в этой истории, и поссорились.

Утром друг с другом не разговаривали. Молчали и всё. И между собой. И с Танькой. И с Клавдией Васильевной. Она нас не ругала. Ничего. Молча поставила на стол сковороду с яичницей. И тарелки. И ножи. И вилки. И хлеб в плетеной корзинке. И масло.

Мы кое-как поели и встали из-за стола. Долго бродили по городу. Забрели в кинотеатр. Танька сказала, что идет хороший фильм. Она, оказывается, тоже ходила с нами. А нам было все равно, потому мы ее сразу и не заметили. Мы купили билеты…

Потом мы так же молча обедали. Не то что обедали, а ковыряли ложками в супе. И снова пошли в кино. И Таньку веяли с собой.

Потом сидели в сквере. Я пошел за газетами. Киоскерша с длиннющими ресницами узнала меня.

– А, старый знакомый, – сказала она. – Что, пора закрывать киоск?

– Почему? – удивился я.

– Ну, ты тогда говорил, что пора.

Я все вспомнил и покраснел.

– Хороший ты мальчик, – вдруг пропела она ласково и дала мне переводные картинки.

Я вернулся к скамейке, на которой сидели Каримчик и Танька. Протянул Таньке переводные картинки.

– А где газета? – спросил Каримчик.

– Какая газета?

– Ты зачем к киоску ходил?

– Зачем я ходил?

– За газетой.

– Правда.

– А купил переводные картинки.

– Я их не покупал.

– Что же, ты их просто так взял?

Я не стал ему ничего отвечать.

Спать мы легли рано.

Следующий день был таким нее бесцветным.

Неожиданно позвонил ефрейтор Алиев.

– Как дела, следопыты?

– А что? – подозрительно спросил Каримчик.

– Вечером будьте дома. Я за вами заеду и познакомлю с Пулатом Шакировым.

– Он разве приехал? – обрадовался Каримчик.

– Одним словом, ждите! – ефрейтор повесил трубку.

– Все! – сказал Каримчик. – Теперь у нас будут медали.

– Почему?

– Шакиров приехал. С ним-то уж мы обязательно разыщем шпиона.

Мы сразу помирились. У меня снова сладко засосало под ложечкой. Вот все удивятся, когда мы придем в школу с медалями. Наверно, про нас тоже напишут в «Пионерской правде».

– Знаешь что, – сказал Каримчик, – давай пока потренируемся.

– Как? – спросил я.

– Может, вначале товарищ Шакиров попросит нас проложить учебный след. Я знаю, так занимаются с овчарками.

– Ну?

– Что ну? Вот мы с тобой его и проложим.

– Каким образом? – не очень-то обрадовался я.

– Очень просто. Как в туфлях Клавдии Васильевны прокладывали.

– И мне опять залезать в эти туфли? – совсем приуныл я.

– Не беспокойся, – успокоил он. – Ты в них не полезешь.

– Тогда ладно, – согласился я.

– Теперь мы возьмем ботинки.

Я опять скис. Он сказал, что приметил тут одни и выскочил в коридор. Вскоре он вернулся с ботинками огромного размера. Наверно, это были ботинки Таниного отца.

– А что мы с ними будем делать? – подозрительно спросил я.

– Опять двадцать пять! – рассердился Каримчик. – Проложим след.

– Зачем?

– Ну, я же тебе сказал. Потом товарищ Шакиров попросит нас проложить след, а у нас уже имеется опыт.

– А вдруг опять влипнем?

– Так ведь мы никому не скажем.

– Ну, ладно, – уступил я.

Мы завернули ботинки в газету и хотели выскользнуть на улицу. Но у калитки стояла Танька.

– Вы куда? – подозрительно спросила она.

– Никуда.

– А что у вас в газете?

– Бомба! – соврал Каримчик.

– Так я вам и поверила.

– Вот что, – сердито сказал он, – ты занимайся своими делами, а мы – своими.

– Я вот сейчас скажу бабушке, что вы убегаете, – пригрозила Танька.

– Ну и что? – спросил Каримчик.

– А то, что скоро обедать.

Не успела она это сказать, как Клавдия Васильевна выглянула в окошко на кухне и предупредила, чтобы мы далеко не забирались: через полчаса будет обед.

Танька злорадствовала.

– Отцепись! – сказал Каримчик, и мы побрели в свою комнату.

– Ничего, – успокоил он меня. – Для пользы дела можно немного и подождать.

Я кивнул и стал думать о медалях. Ах, как здорово они сверкали!

«Дай потрогать!» – приставала Танька. Каримчик не дал, а я дал.

«Хочешь поиграть в классики?» – спросила она.

Мне вдруг захотелось поиграть с ней, и я посмотрел на Каримчика.

«С медалью-то?» – только и сказал он.

Я понял, что теперь мне никогда не играть в классики. И вообще с ребятами я теперь тоже не буду играть. Все будут показывать на нас с Каримчиком, а директор школы скажет: «Берите с них пример, ребята»…

Я так живо все это себе представил, словно нам уже вручили медали.

– А эти медали золотые? – спросил я.

– Нет, – сказал Каримчик. Он, наверное, в этот момент тоже думал о медалях. – Золотая – Звезда Героя.

– Ладно, – решил я. – Медаль тоже неплохо.

– А знаешь, – сказал Каримчик. – Давай сделаем дырки.

– Какие дырки? – не понял я.

– Ну, если медали дадут.

Мы побежали на кухню и попросили у Клавдии Васильевны ножницы.

– Зачем вам ножницы? – подозрительно спросила она.

Каримчик что-то стал объяснять и на всякий случай попросил еще иголку.

Ему дали иголку с ниткой и ножницы.

Танька решила с нами помириться и сказала, что умеет шить. А что нам было шить?

Мы кое-как отвязались от нее и заперлись в своей комнате.

Я спросил:

– С какой стороны делать дырку?

– С левой, – ответил Каримчик.

Я надел куртку, чтобы примерить, где ее надо делать.

– Стой! – сказал он. – Давай я тебе сделаю дырку, а ты мне.

Он ловко сделал мне дырку на куртке и очень довольный сказал, что дырка получилась хорошая.

Я это и сам видел. Только, наверно, в нее могла пролезть вся медаль.

Я сказал об этом Каримчику.

– Нет, – возразил он. – Вся медаль не пролезет. – И вдруг хмыкнул.

– Ты чего? – спросил я.

– А зачем мы дырки делаем?

– Как зачем?

– Ну, медали ведь на этих… как их… булавках.

– Правда, – согласился я. – Зачем же ты мне куртку испортил?

Куртка у меня была почти новая, и я расстроился. Дома мне теперь попадет. Себе так он дырку не сделал, а мне сделал. Я ему об этом сказал.

– Так ведь я не нарочно, – возразил он.

– Нет нарочно!

– Ну давай и мне сделаем.

– Зачем?

– Чтобы тебе не было обидно.

Мне сразу расхотелось делать ему дырку.

– Ты не расстраивайся, – успокоил он. – Под медалью этой дырки не будет видно.

– А сейчас? – спросил я.

– Сейчас видно.

– Вот видишь! – настроение у меня совсем испортилось.

– А иголка на что? – вспомнил Каримчик. Но оказалось, что мы шить не умеем.

– Давай все-таки позовем Таньку, – предложил я.

Он даже глаза вытаращил.

– Ты что?

– А что?

– Ну, если она спросит: зачем дырка?

– Что же мне теперь до смерти с дыркой ходить? – спросил я.

Тут нас позвали обедать.

Мы все съели очень быстро, поблагодарили и хотели встать. Но Клавдия Васильевна сделала нам замечание.

– Еще не все поели. Из-за стола встанете вместе.

Это Танька копалась. Она, вероятно, догадалась, что мы хотим убежать без нее и нарочно копалась.

– Давай быстрей наворачивай! – шепнул ей Каримчик.

– А вы меня с собой возьмете? – спросила она.

– Еще чего не хватало!

– Бабушка, – сказала Танька, протягивая тарелку, – я хочу добавки.

Клавдия Васильевна вся прямо так и расцвела.

– Ладно, – сдался Каримчик. – Возьмем.

– Я расхотела! – тут же заявила Танька и первой встала из-за стола.

Каримчик нахлобучил свою пыжиковую шапку и вывел нас за калитку.

– Куда пойдем?

Я промолчал.

– В кино, – сказала Танька.

Понравилось ей, видите ли, ходить с нами в кино!

Я взглянул на Каримчика. Сейчас он ей выдаст!.. Но он сказал: «Правильно!» – и повел нас в кино.

Я ничего не понимал. Однако я шел за ним, то есть я почти бежал, так он быстро шел.

«Сейчас мы от нее убежим!» – догадался я.

Но Каримчик привел нас к кинотеатру. Он подошел к кассе и купил три билета на ближайший сеанс.

Я опять ничего не понимал.

Еще бы немного, и мы опоздали. Только мы вошли в зал, как погасили свет.

– Садись! – сказал Каримчик, показывая Таньке на свободное место.

Она села, потому что сзади уже стали шикать.

Меня Каримчик схватил за руку и потащил к экрану. Я стал упираться, потому что не любил сидеть близко. Но он меня все-таки куда-то тащил, и я не сразу сообразил, как мы очутились у входа.

– Вы куда? – зашипела билетёрша.

– А нам надо! – сказал Каримчик.

– Назад не пущу! – пригрозила она.

– Угу! – сказал Каримчик и, скользнув за дверь, зажмурился от света.

Я тоже зажмурился. На улице я продолжал жмуриться, потому что солнце было очень яркое.

– Ты чего жмуришься? – спросил Каримчик.

– Так ведь невозможно глядеть на солнце.

– А зачем тебе глядеть?

Я не знал зачем и пожал плечами.

– Ты лучше гляди под ноги, – сказал он и побежал к Танькиному дому.

Я догадался, что мы бежим за ботинками.

Клавдия Васильевна затеяла стирку. Она не заметила, как мы пробрались в свою комнату и вынесли завернутые в газету ботинки. Мы боялись, что она нас увидит. Тогда бы начались расспросы: куда мы идем, что несем, где Танька? А нам нужно было спешить: вечером ефрейтор Алиев будет знакомить нас с Пулатом Шакировым.

Не сговариваясь, мы побежали в рощу, где я надевал туфли Клавдии Васильевны. Место там было тихое, безлюдное, и мы решили, что нам никто не будет мешать.

Мы бежали, напевая что-то веселое, и даже не заметили, как очутились у своей тропинки. Мы сразу свернули на нее.

Река за колючей проволокой подпевала нам. А возможно, и часовой на вышке. Конечно, он мог нас заметить. Только он, наверно, смотрел на чужой берег. А если он нас и заметил, так что из этого? Мы по своей земле шли. Нам это было можно.

Часовой смотрел на чужой берег, но там ничего не изменилось за это время. Пески как были серые, так и остались. Холмы тоже на своем месте. И селение совершенно безжизненное, мертвое. Даже верблюд куда-то запропастился. Мне вдруг стало его жалко. Я бы на этом верблюде в школу ездил. И кормил. Вот бы мне все завидовали!..

Ладно, совсем я размечтался что-то.

Каримчик развернул газету и достал ботинки. Я таких больших ботинок еще не видел.

– А ты Танькиного папу видел? – спросил Каримчик.

– Ну, видел.

– Где ты его видел? – засомневался он.

– На портрете.

– На портрете, – передразнил он. – Это разве называется видел? Вот я видел. Если меня посадить на верблюда, Танькин папа все равно будет выше.

– Да ну? – не поверил я.

– По-моему, эти ботинки ему даже жмут, – сказал Каримчик с сочувствием.

Я невольно вздохнул.

– Начали? – спросил Каримчик.

– Давай.

Он полез к колючей проволоке и там надел ботинки, которые мы принесли с собой.

Потом он старался делать большие шаги и пыхтел. Мне стало его жалко. Но все-таки в туфлях Клавдии Васильевны мне, наверно, было еще труднее.

Поравнявшись со мной, Каримчик сказал, чтобы я шел сбоку и не затаптывал след, который он прокладывает.

Каримчик шагал, с трудом передвигая ноги в чужих ботинках. Но он все-таки молодец. Он делал такие большие шаги, что я в каждый его шаг умещал два своих.

Так мы вышли на шоссе. Каримчик немного передохнул и спросил у меня, куда лучше идти: в районный центр, откуда мы пришли сюда, или в сторону холмов?

– Не знаю, – ответил я.

– Ну, а если ты шпион?

– Я не шпион, – сказал я и даже слегка обиделся.

– Да я знаю, что ты не шпион, – согласился Каримчик. – Я говорю: если… Вот если бы ты был шпионом, то куда бы пошел?

– Туда, – сказал я, никуда не показывая.

– Ну, куда?

– Туда…

– А ты покажи.

Я на всякий случай показал в сторону холмов.

– Почему?

– А зачем мне идти в райцентр? Там пограничники.

– Правильно! – обрадовался Каримчик и подбросил свою пыжиковую шапку.

Я тоже высоко подбросил свою кожаную кепку и поймал ее за козырек. У меня это всегда здорово получалось.

– Ура! – закричал Каримчик, скидывая ботинки, которые его совсем замучили.

Я тоже хотел заорать от восторга, но вдруг застыл, разинув рот. Прямо на нас мчалась овчарка. Мы не заметили, откуда она взялась.

Я испугался и побежал. Каримчик бросился за мной. Мы чуть не попали под колеса грузовика. Шофер высунулся из кабины и погрозил нам кулаком. Но это я вспомнил потом, а сейчас я бежал, как еще никогда в жизни не бегал.

Вскоре, однако, у меня стали заплетаться ноги. Я чуть не упал. Просто не знаю, как я сумел удержаться.

Каримчик тоже остановился. Он тяжело дышал.

Овчарка была совсем рядом и, если бы ее спустили с поводка, она бы нас разорвала.

– Стойте и не шевелитесь! – приказали нам. Мы и так не шевелились.

– Кто такие?

Только сейчас мы боязливо взглянули на человека с овчаркой. Я вдруг обомлел: это был черноглазый мальчишка, примерно нашего возраста.

– Кто такие? – повторил он сурово.

Я перевел взгляд на овчарку и не поверил своим глазам.

– Динга! – позвал я.

Она предостерегающе зарычала. Но все равно это была Динга. Спина и хвост черные, грудь белая, лапы желтых подпалинах.

Каримчик тоже узнал Дингу. Он сразу осмелел и набросился на мальчишку.

– А ты сам кто такой?

– Здесь я спрашиваю! – по-прежнему строго сказал мальчишка. Он был выше нас и шире в плечах. Но вдвоем мы его могли одолеть. Каримчик сжал кулаки. Динга зарычала. Это нас сразу охладило.

– Откуда знаете Дингу? – подозрительно спросил мальчишка.

– Ты лучше скажи, почему она с тобой? – недовольно пробурчал Каримчик.

– Странный вопрос. Потому что это моя собака.

– Не обманывай, – сказал я.

– Что значит, не обманывай?

– Вовсе она не твоя.

– А чья же? – насмешливо спросил мальчишка.

– Пулата Шакирова.

– Так я и есть Шакиров. Пулат…

Мы были поражены. Теперь, наконец, я понял, почему Танька прямо чуть не умерла со смеху, когда мы назвали его товарищем Шакировым да еще лейтенантом.

Каримчик, наверно, тоже подумал об этом. Он спросил, знает ли Пулат Таньку?

– Внучку учительницы? – догадался наш новый знакомый.

– Это раньше она была учительницей, – решил я проявить осведомленность.

Пулату мое замечание не понравилось.

– Для меня она всегда будет любимой учительницей, – сказал он.

Динга поняла, что все мы тут свои, и успокоилась. Пулат погладил ее и посмотрел на часы. Часы у него были круглые, в желтом корпусе.

– Ты чего такой будильник нацепил? – поддел Пулата Каримчик.

– А мне подарили, – просто сказал он.

Я вдруг вспомнил милиционера, которого мы привели к «Бороде». Он, наверно, нам про Пулата рассказывал.

– У тебя часы именные? – спросил я.

– Именные.

– Дай посмотреть.

– Вначале скажите, кто вы такие? – потребовал он.

Мы назвались.

– У него отец – майор, – сказал я, показывая на Каримчика.

– А мой был лейтенантом, – вздохнул Пулат. – Погиб на границе в прошлом году…

Он снял с руки часы и протянул их мне. Я увидел гравировку на крышке.

«ПУЛАТУ ШАКИРОВУ. ЗА БДИТЕЛЬНОСТЬ».

Ах, как мне захотелось иметь такие часы! Я даже забыл о медалях.

Каримчик тоже прочел надпись и вернул часы Пулату.

– Ты молодец, – сказал он. – Только чего это ты вдруг за нами погнался?

– И совсем не вдруг, – ответил Пулат. – Я давно за вами слежу.

– Как давно? – не поверили мы.

– А что вы делали в роще?

Тут Каримчика понесло. Иной раз на него это находит. Он стал рассказывать, что мы выследили неизвестного. Прятался в роще, а потом стал пробираться на шоссе. Мы за ним. Тут след пропал. Мы стали соображать, куда он делся, но Пулат с Дингой все испортили.

– Почему это мы испортили? – возразил Пулат. – Ничего мы не испортили. И если вы не врете, то мы этого человека очень просто найдем.

Каримчик предложил начать поиск с рощи, где мы, якобы, обнаружили след.

– Ну что же, – согласился Пулат. – Пошли в рощу.

Меня Каримчик толкнул в бок локтем. Я вдруг сообразил, что у него в руках нет ботинок.

«Куда он их выбросил?» – подумал я.

Конечно, Динга сразу найдет ботинки, и Пулат узнает, какие мы выдумщики.

Когда, наконец, удалось переброситься парой слов с Каримчиком, я высказал ему свои соображения.

– Ничего они не найдут! – успокоил он меня.

«Куда же он их дел?» – совсем удивился я.

В роще Пулат спросил:

– Здесь начинается след?

Мы сказали, что здесь.

– Отлично, – ответил он и сразу нашел, откуда начинался след.

– Что же, неизвестный через колючую проволоку перемахнул? – спросил Пулат.

– Не знаю, – ответил Каримчик, поправляя шапку.

Я посмотрел на его шапку и подтвердил, что мы это не видели. Мы и вправду ничего не видели.

– Так, – сказал Пулат. – Допустим, что перемахнул. Значит, он был очень высокого роста?

– Правильно, – подхватил Каримчик.

Пулат поколдовал над следом.

– Ботинки сорок шестого размера.

– Вот видишь! – обрадовался Каримчик.

Пулат достал из кармана телефонную трубку и, к нашему удивлению, воткнул ее в один из столбиков, на который была натянута колючая проволока. Вероятно, там была замаскирована розетка.

С кем-то он поговорил.

Вскоре по ту сторону колючей проволоки мы увидели газик с брезентовым тентом. Машина остановилась перед нами. Из нее вышел пограничник и внимательно осмотрел вспаханную полосу, подступавшую к колючей проволоке.

Этого уж мы никак не ожидали.

– Следов нет, – сказал он через некоторое время.

– Спасибо, – поблагодарил Пулат. – Извините за беспокойство.

– Ничего, – ответил пограничник. – Это наша служба.

Потом он улыбнулся мне и Каримчику.

– А вы, ребята, что сюда зачастили?

Мы от смущения будто языки проглотили. Он так и не дождался от нас ответа. Сел в газик и уехал.

– Может, ваш незнакомец свалился с неба? – насмешливо спросил Пулат.

– Может, и с неба! – первым пришел в себя Каримчик.

– Значит, его сбросили с самолета, – глаза у Пулата сузились. – В таком случае, где парашют?

– Чего ты ко мне привязался? – рассердился Каримчик. – Я тебе показал след, а откуда он взялся – не мое дело.

– Тоже верно, – согласился Пулат.

Он измерил расстояние между отпечатками следов левого и правого ботинка.

– Что же он так семенил? – спросил Пулат.

– Ничего он не семенил, – сказал я честно, потому что Каримчик, прокладывая след, делал такие большие шаги, что просто невозможно.

– Но здесь, – сказал Пулат, – между отпечатками следов всего двадцать пять сантиметров.

«Может, один раз Каримчик и сделал нормальный шаг», – подумал я, но промолчал.

А Каримчик сказал:

– Он хотел нас запутать.

– Ну, что же, – сказал Пулат, – дадим слово Динге.

Она сразу взяла след и потянула нас к шоссе. Мы побежали, чтобы не отстать.

Потом след исчез, и Динга заволновалась, тычась мордой то туда, то сюда.

Пулат быстро определил, что в этом месте притормаживала машина.

«Правильно, – подумал я. – Это когда она нас чуть не раздавила».

– Вот видишь, – сказал Каримчик. – А ты нам не верил.

Пулат стал изучать след, оставленный грузовиком.

– «ЗИЛ-150», – определил он.

– Куда ты дел ботинки? – успел я шепнуть Каримчику.

– Бросил в кузов той машины! – очень довольный собой признался он.

– Вот что, – вдруг решил Пулат. – Сейчас мы кое-что предпримем.

– Это еще зачем? – спросил Каримчик.

– Тут мне не все ясно, – совсем по-взрослому ответил Пулат и вдруг остановил проезжавший мимо грузовик. – Садитесь!

– Давай все ему расскажем, – опять шепнул я, вслед за другом карабкаясь в кузов.

– Еще чего! – зашипел Каримчик. – Пусть ищет, если он такой умный…

Грузовик остановился у железных ворот с пятиконечными звездами. Вот это был номер!

– Слезайте! – сказал Пулат.

А что нам еще оставалось делать?

– Пошли.

– Куда?

– В отряд.

– Придумал тоже! – заупрямился Каримчик.

– Пошли! – Пулат схватил его за руку.

– Ладно тебе, – стал вырываться Каримчик. Динга опять зарычала.

В это время нас увидел дежурный офицер.

– Вы что тут делаете, ребята?

Пулат стал рассказывать.

– Идемте со мной, – сказал офицер и повел нас в дежурную комнату.

Здесь он заставил Пулата повторить свой рассказ, а потом обратился к нам:

– Ну, а вы что добавите, ребята?

Мы хотели во всем признаться, но тут вошел отец Каримчика. Он тоже спросил, что мы тут делаем?

Дежурный стал нас хвалить.

– Молодцы ребята. Они чужого человека выследили. Сейчас проверим в чем дело.

– Да выдумывают они все! – строго сказал майор. Конечно, это относилось не к Пулату, а ко мне и Каримчику.

Мы захлопали глазами.

– Сигнал надо проверить, – сказал дежурный.

В это время зазвонил телефон. Дежурный с кем-то поговорил и вдруг улыбнулся.

– Ну, ребята, – сказал он. – Вам крупно повезло.

– Почему? – спросили мы в один голос.

– Вашего шпиона задержали.

– Да ну? – ахнули мы.

– Сейчас сами увидите, – пообещал он. – Разрешите, товарищ майор, воспользоваться вашим газиком?

Мы, конечно, не знали, откуда взялся шпион. Но если говорят «наш»… Я даже про медали вспомнил…

Ефрейтор Алиев обрадовался, увидев нас вместе с Пулатом.

– А я собрался вас познакомить.

– Мы и сами познакомились, – буркнул Каримчик.

Дежурный подозвал Алиева и дал ему какие-то указания.

– Все ясно, товарищ капитан! – ответил ефрейтор, приглашая нас в машину.

Он сразу развил такую скорость, что я думал – мы сейчас перевернемся. Машина взлетала на холмы – вверх, вниз, вверх, вниз. Динга совсем прижала меня к сидению, и я даже кряхтел.

– А вы читали в «Пионерской правде», как один мальчик шпиона задержал? – вдруг спросил Каримчик у ефрейтора.

– Читать не читал, – ответил Алиев. – Но вполне возможно. Нам пионеры из ЮДП здорово помогают.

– Что такое «ЮДП»?

– Юные друзья пограничников. Есть такая пионерская организация. Разве вам Пулат ничего не рассказывал?

Пулат гладил Дингу. За всю дорогу он не обронил ни слова.

– Что же ты, Пулат? – спросил Алиев.