Текст книги "Настоящие мемуары гейши"

Автор книги: Минеко Ивасаки

Соавторы: Рэнд Браун
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

6

Тетушка Оима была очень хорошей рассказчицей.

Много холодных зимних вечеров я провела, сидя рядом с ней у камина, завернутая в ее одежду, щелкая орешки и запивая их чаем. Летними вечерами мы сидели на табуретках в садике и также развлекались разговорами.

Она рассказала мне историю возникновения Гион Кобу.

– В давние времена рядом с дворцом Императора на улице Имагедава, что возле реки, существовали так называемые развлекательные районы. Они назывались «Ивовый мир». Во второй половине шестнадцатого столетия могущественный генерал объединил страну. Его звали Хидейоши Тойотоми. Хидейоши был очень строг и хотел, чтобы люди много работали, поэтому он перенес «Ивовый мир» подальше от дворца. И не только от дворца, а вообще за пределы города.

– И куда же он его перенес? – спросила я.

– Он перенес его на юг, в город Фусими. Но люди любили и хотели развлекаться, поэтому вокруг города выросло еще несколько районов. Догадайся, где это было.

– Здесь?

– Умница! Пилигримы приходили к святыне Ясака тысячи лет, чтобы полюбоваться легендарным цветением сакуры весной и кленовым листопадом осенью. На протяжении семнадцатого века рядом со святыней открылись таверны, так называемые мизукакедзява, чтобы людям было где перекусить. Таверны эти превратились в сегодняшние очая, а Гион Кобу разрастался именно вокруг них.

Святыня Ясака располагается на холмах Нигасияма, горной цепочке, которая связывает Гион Кобу с восточным Киото. Сам же Гион Кобу, находится к западу от святыни и занимает приблизительно одну квадратную милю. Этот район напоминает сеточку чистеньких переулков. Ханамикоджи (путь, идя по которому наблюдают цветение сакуры) проходит через центр района с севера на юг, а улица Синмонзен пересекает его с востока на запад. Старые каналы, наполненные чистой водой, текущей с восточных гор, протекают практически по соседству. Улица Сибанси, та самая на которой располагается окия, ведет прямо к окрестностям святыни.

Тетушка Оима рассказала мне и свою историю.

– Я родилась здесь, вскоре после того, как адмирал Перри пришел в Японию. Если бы капитан Морган увидел первой меня, думаю, он женился бы на мне, а не на Оюки.

Эти слова заставили нас расхохотаться. Оюки считалась одной из самых известных гейко всех времен. У нее имелся хозяин, звали его Джордж Морган, и он был американским миллионером. В конце концов он женился на ней, затем они переехали в Париж, и Оюки стала легендой.

– Не может быть, чтобы ты была такой же красивой, как Оюки! – запротестовали мы.

– Еще красивее, – поддразнила нас тетушка Оима. – Оюки выглядела довольно смешно.

У нее был большой нос, но, вы же знаете, иностранцам нравятся такие вещи.

Все равно мы никак не могли ей поверить.

– Я стала найкай и работала у капитана Тимото в известном ресторане на юге от Понточо. Я мечтала о том, что когда-нибудь у меня будет собственное дело.

(Найкай – это женщина, которая наблюдает за приготовлением пищи и обслуживает банкеты в очая и дорогих ресторанах. Быть найкай – уже само по себе достойное занятие.)

– И я тоже жила тут, – вмешалась Аба, – это было до того, как я вышла замуж за дядюшку. Мы были одним из самых успешных домов в Гион Кобу. Нигде больше не было столько посетителей. Да, тогда мы переживали действительно золотые времена.

– У нас были четыре гейко и две майко, – добавила тетушка Оима. – Одна из наших гейко считалась самой настоящей звездой всего Гион Кобу. Ее звали Йонею, и она была самой лучшей гейко из всех. Я искренне надеюсь, что ты станешь такой же, как она. Но слушай дальше, Минеко. Семья мамы Сакагучи содержала тогда большой окия. Моя мать, Юки Ивасаки, сотрудничала с ними, и дом Ивасаки был частью Сакагучи окия. Поэтому я всегда спрашиваю совета мамы Сакагучи, обращаюсь к ней за помощью при принятии решений и называю ее «мама Сакагучи», несмотря на то что старше ее на целых десять лет.

Со временем все кусочки этой истории заняли свои места и слились в единое целое.

Йонею сделала блестящую карьеру. В довоенной Японии она была гейко самого высокого класса, и, как вы, наверное, догадываетесь, во многом благодаря ей об Ивасаки окия шла слава как о самом удачливом доме.

Йонею была классически красива, и мужчины так и вились вокруг нее. Одним из ее опекунов был очень важный барон, он всегда выплачивал ей предварительный гонорар. Кроме того, платил девушке стипендию, за что она в любое время была обязана развлечь его самого или его гостей, когда бы это ни понадобилось.

Подобный расклад не являлся необычным. Иметь что-то вроде персональной гейко было очень престижно, позволить себе такую роскошь мог только человек очень высокого положения, а в 1930 году в Гион Кобу царило изобилие. В район стекались гости со всей Японии – тут были и самые известные в своем кругу бизнесмены, и аристократы. Они соперничали между собой за право быть опекуном самой популярной гейко. Такая помощь чем-то похожа на патронаж (или спонсорство), скажем, в опере, но, вместо того чтобы ходить в оперу, человек финансово поддерживает свою любимую оперную диву. Как и спонсор в опере, не ожидающий от этой дивы сексуальных услуг, так и барон помогал Йонею только ради красоты искусства, которое она воплощала, и ради блеска ее глаз, который также «освещал» и его репутацию.

Однако я не хотела бы создать неправильное впечатление. Почти невозможно оставить наедине с элегантной, красивой и талантливой женщиной богатого мужчину и ожидать, что ничего не случится. Романтические отношения возникают во все времена. Иногда они ведут к замужеству, иногда только причиняют боль. Я встретилась с тем, кого полюбила, еще тогда, когда работала в Гион Кобу. С другой стороны, Старая Меани всегда влюблялась в клиентов, впоследствии разбивавших ей сердце.

Йонею имела продолжительные романтические отношения с богатым и могущественным человеком по имени Сейсуке Нагано, наследником главного концерна кимоно. В довоенной Японии, как правило, успешный, деловой человек имел семью. Браки заключались исключительно для того, чтобы продлить династию, а не по любви, но у многих знатных и богатых мужчин часто уже были жены.

Йонею забеременела от Сейсуке и 24 января 1923 года родила девочку в родном окия. Обитатели дома встретили новость с ликованием. Девочка – это сокровище. Ее могли растить прямо в окия, а окажись она еще и талантлива, то может стать прекрасной гейко. Могла стать даже атотори. С мальчиками было намного сложнее. Окия был предназначен только для женщин, и мать мальчика должна была покинуть окия и жить отдельно либо отдать сына на усыновление или на воспитание.

– Как звали дочку Йонею? – спросила я.

– Ее назвали Масако.

– Ты имеешь в виду Старую Меани? – я не поверила, когда впервые она рассказала мне эту историю.

Несмотря на то что у мадам Оима не было дочери, я каким-то образом догадалась, что Старая Меани – ее внучка.

– Да, Минеко, Старая Меани дочь Йонею. Мы с ней не родные по крови.

В то время, когда родилась Масако, мадам Оима, как настоящая дочь Юки, была наследницей дела по линии Ивасаки. У нее не было своих детей, и она удочерила Йонею, чтобы гарантировать непрерывность династии. Йонею была идеальной кандидаткой в наследницы. У нее имелся огромный круг знакомых, способных стать опекунами юных гейш, что могло помочь укрепить бизнес и способствовать его дальнейшему процветанию. Она была сведущей во всех делах гейко и вполне могла обучать тех, кто пришел бы после нее.

Обеспечение непрерываемой линии наследия – одна из главных задач владелицы окия, и она полностью отвечает за это. Тетушка Оима и Йонею искали ту, кто сможет стать следующей владелицей. Они были взволнованы появлением Масако и молились о том, чтобы у малышки оказались способности для того, чтобы стать следующей атотори.

Масако начала учиться дзиута (классическая форма японского пения и музыки), когда ей было три года, и казалось, что у нее был огромный потенциал. В шесть она начала изучать чайные церемонии, каллиграфию и игру на кото (японский музыкальный инструмент). Но чем больше она росла, тем очевиднее становилось, что девочка обладает тяжелым характером. Она была склонна к сарказму и слыла не слишком дружелюбной.

Позже тетушка Оима рассказала мне, что Масако очень страдала от того, что была незаконнорожденным ребенком. Сейсуке регулярно навещал ее, пока девочка росла, но она не была его законной дочерью, и отец не хотел предавать огласке ее существование. Масако стеснялась этого, развивались комплексы, которые только еще хуже влияли на ее и без того меланхоличную натуру.

Тетушка Оима и Йонею пришли к неутешительному выгоду, что Масако не годится на роль атотори и, к сожалению, не будет и хорошей гейко. Они пытались выдать ее замуж, убеждая девушку, что ей надо жить собственной жизнью обычной домохозяйки. Когда Масако закончила школу, они послали ее учиться тому, что нужно знать жене, но ей страшно не понравилась эта наука, и, спустя три дня, девушка вернулась домой, решив жить дома, пока ей не найдут мужа.

Я не говорю о том, что гейко не может выйти замуж. Некоторые из известных гейко, которых я знала, были замужем и не жили в окия. Одна из них внушала мне страх – высокая, грациозная женщина по имени Рэн, она совмещала профессиональную работу и активную карьеру с семейной жизнью. Но большинству из нас идея замужества во время работы казалась неприемлемой, мы ждали, пока уйдем из окия, и только тогда выходили замуж. Многие же наслаждались своей независимостью и не допускали даже мысли о замужестве.

В 1943 году, когда Масако было двадцать, она обручилась с человеком по имени Чодзиро Канаи. Он ушел на войну. Она осталась дома собирать приданое. К сожалению, свадьба так и не состоялась, поскольку жениха убили.

Раз уж Масако не подходила, семья должна была найти другую наследницу. В это время мадам Оима и познакомилась с моим отцом и согласилась взять Яэко в Ивасаки окия. Шел 1935 год. Яэко исполнилось десять лет, и она была восхитительным, веселым ребенком. Она была красива, как Мона Лиза. Тетушка Оима и Йонею решили растить ее как атотори.

Благодаря огромному успеху Йонею, они могли позволить себе вложить в карьеру Яэко много денег. Это они и сделали.

Они представили Яэко в качестве майко в 1938 году, когда той было тринадцать, под именем Яэтиё. Перед войной девушкам не надо было заканчивать школу, прежде чем они становились майко. Некоторые дебютировали очень рано, в восемь или девять лет. Тетушка Оима и Йонею три года готовили дебют Яэко в карюкаи.

Даже десятилетие спустя люди вспоминали шикарный гардероб Яэко. Кимоно для нее заказывались только в лучших магазинах Киото, как, например, у Эримана. На деньги, потраченные на одно кимоно, можно было построить дом, а у нее такой одежды было много. С затратами не считались, ей доставляли лучшие украшения для волос и дорогие наряды, составляющие костюм майко. Тетушка Оима снова и снова рассказывала мне, какой необыкновенной девушкой была моя сестра. Она сказала, что гардероб Яэко был прямым подтверждением благосостояния и могущества Ивасаки окия.

По этому случаю барон Йонею подарил тринадцатилетней Яэко рубин размером с персиковую косточку. Это не считалось необычным подарком в Гион Кобу, где патроны и клиенты часто дарили девушкам экстравагантные и очень дорогие подарки.

Но Яэко не была счастлива. Честно говоря, она была несчастна, поскольку считала, что родители бросили ее, и ненавидела свою работу. Позже сестра говорила мне, что чувствовала себя так, будто попала из рая в ад.

По словам Яэко, жизнь с моей бабушкой Томико была невероятно счастливой. Бабушка обожала ее, они всегда были вместе. Яэко сидела у нее на коленях, в то время как та властно раздавала указания пятидесяти слугам и членам семьи. Случалось, что бабушка с криком «Посмотри на это, Яэко!» колола мою мать своим копьем. Как ни странно, Яэко это казалось забавным.

Она говорила, что когда была маленькой, то даже не знала, что наши мама и папа были ее родителями. Она считала, что они всего лишь одни из слуг бабушки и обращалась к ним «эй, ты», если ей что-нибудь было нужно.

Так что для девочки стало шоком, когда она вдруг очутилась в Ивасаки окия, где была обязана следовать жестким правилам и обучаться различным премудростям. Она совершенно не понимала, что то, что казалось ей раем, было адом для матери. Конечно, она была слишком мала, чтобы понимать финансовое положение родителей. Ее злость кипела, она чувствовала себя жертвой, и эти чувства Яэко пронесла через всю свою жизнь.

Я уверена, что сестра страдала искренне, но я должна добавить, что Яэко была не единственной дочерью аристократов, которая пережила подобную катастрофу. Многие знатные семьи обеднели после Реставрации Мэйдзи, и средства к существованию для своих дочерей они искали в карюкаи. Именно здесь девочки могли научиться чайной церемонии или танцам, имели возможность носить шикарные кимоно, к которым они привыкли, а впоследствии – стать финансово независимыми и получить шанс удачно выйти замуж.

Но не Яэко. Она считала, что ее предали.

Яэко скрывала свое негодование под осторожно и тщательно вылепленной маской легкомысленной соблазнительницы. Она ушла, сделав так мало, как только могла, и взяв так много, сколько смогла получить.

Когда ей было шестнадцать, Яэко влюбилась в одного из своих клиентов, молодого человека по имени Сейзо Уэхара, который регулярно сопровождал отца в Гион Кобу. Уэхара были из Нара, где у них имелась большая шляпная фабрика. Казалось, отношения с молодым человеком повлияют положительно на ее характер, и, поскольку Сейзо был холостым, никто не возражал против их встреч.

Впервые тетушка Оима и Йонею оказались довольны успехами Яэко. Йонею была первоклассной гейко в Гион Кобу (если не во всей Японии), и Яэко вскоре стала вторым номером. Йонею и Яэтиё стали гейко, их имена прогремели на всю страну. Казалось, судьба Ивасаки окия благосклонна к нему.

Однако существовала одна проблема. Вскоре стало понятно, что Яэко не воспринимает свою карьеру всерьез. По правде говоря, для майко, а особенно для такой красивой, как Яэко, вполне возможно обойтись великолепными костюмами и детским очарованием, но ее карьера не будет процветать, если девушка не начнет применять на практике свои таланты. Яэко была ленивой и недисциплинированной. Ей часто становилось скучно, она не умела замечать очевидное. Моя сестра ненавидела уроки и почти не обращала внимания на репетиции. Ее танец не становился лучше. Тетушка Оима сказала мне, что это заставляло ее сильно нервничать.

Они вложили в Яэко очень много, но уже стали заговаривать о том, что девушка не подходит на роль наследницы, хотя Йонею чувствовала, что выбора у них нет. Масако можно было даже не принимать в расчет.

Так что, хотела она того или нет, но удочерила Яэко.

А потом все стало распадаться.

Год спустя после того, как Яэко стала майко, в 1939 году, умерла мать тетушки Оима – тетушка Юки.

Тетушка Оима стала владелицей Ивасаки окия. Йонею все еще активно работала и была не готова уйти, так что тетушка должна была забыть о своей мечте о ресторане и принять под свое командование Ивасаки окия.

Это было приблизительно в то время, когда в окия появилась моя вторая сестра – Кунико. Кунико была третьим ребенком в нашей семье и в то время училась в школе. У нее был мягкий характер, но, к сожалению, имелись два недостатка, которые мешали ей стать майко. Во-первых, у нее было очень плохое зрение и она плохо ориентировалась без очков. Во-вторых, она унаследовала от матери ее фигуру – была низенькой и пухлой. Так что было решено выучить ее на помощницу в окия, а не делать из нее майко или гейко. Девушку отправили в обычную школу и определили в помощницы Аба.

8 декабря 1941 года Япония вступила во Вторую мировую войну. Война продолжалась четыре года, на протяжении которых Гион Кобу, как и вся страна, претерпевал различные бедствия. В попытке сосредоточить все внимание на войне, правительство закрыло Гион Кобу для бизнеса в 1943 году. Многие гейко вернулись домой к своим семьям. Оставшиеся работали чернорабочими на фабриках по производству оружия.

У Ивасаки окия не было ни одного кимоно, сшитого из индиго (как те, что носили чернорабочие), так что они сделали себе рабочую одежду из своих старых костюмов гейко. Наверное, в глазах людей вне карюкаи они выглядели странно: рабочая одежда обычно делалась из хлопка, но никогда – из качественного шелка. Как сказала мне тетушка Оима год спустя, несмотря на военное время, те, кто был из Гион Кобу, спорили между собой, чья шелковая рабочая одежда самая красивая.

– Мы носили украшения, заплетали волосы в две длинные косы и вплетали в них белые ленты, – рассказывала она, – несмотря ни на что, мы хотели быть женственными. Мы прославились тем, что держали голову прямо, работая на фабриках.

Йонею, Масако, Яэко и Кунико, основа семьи, были единственными людьми, кому тетушка Оима разрешила остаться в окия. Всех остальных гейко и майко она разослала по домам, обратно к их родителям. В городе не хватало еды. Тетушка Оима и Кунико рассказывали мне, что боялись, что им придется голодать. Они существовали на жесточайшей диете из корешков, из которых делали кашу, иногда добавляя туда зерно.

Сейзо, кавалер Яэко, стал офицером и оставался в Японии на протяжении всей войны. В это время они все так же продолжали встречаться. В 1944 году она сказала, что выходит замуж и покидает окия. Сестра все еще не возместила все средства, которые были вложены в ее карьеру, но тетушка Оима не захотела спорить. Она решила смириться с потерями и спокойно разорвала с ней контракт. Такое нарушение иногда случается, но все же это очень некрасиво со стороны девушек. Яэко повернулась спиной и просто ушла.

Поскольку Яэко была законным членом семьи Ивасаки, тетушка одарила ее как родную дочь и отправила к мужу с приданым. Оно состояло из драгоценностей, включая рубин, подаренный бароном, и двух больших сундуков, заполненных дорогими кимоно и оби. Яэко переехала в Осаку и зажила новой жизнью.

В декабре того же года Ивасаки окия пережил еще один удар. Неожиданно умерла от почечной болезни Йонею. Ей было всего пятьдесят два года. Тетушка Оима осталась без наследницы, а Масако, которой было двадцать два, – без матери.

Обе звезды Ивасаки окия закатились.

Война закончилась 15 августа 1945 года. Ивасаки окия пребывал в бедственном положении. В огромном доме жили только три женщины: стареющая тетушка Оима, депрессивная Масако и полная Кунико. И все. Тетушка Оима рассказывала мне, что всерьез раздумывала над тем, чтобы навсегда закрыть Ивасаки окия.

Но вдруг все стало как-то налаживаться. Американские оккупанты снова открыли Гион Кобу, и карюкаи начал медленно возвращаться к жизни. Американцы реквизировали часть театра Кобурендзё под танцплощадку. Военные стали патрулировать очая. Несколько гейко и манко, покинувшие окия во время войны, попросили разрешения вернуться. Среди них была Коюки, гейко дома Ивасаки, насчитывавшая наибольшее количество поклонников. Вернулась к работе и Аба. В Ивасаки окия снова закипела жизнь.

Я спрашивала у тетушки Оима, трудно ли было японским девушкам принимать американцев. Она ответила, что это было не так уж страшно. Конечно, возникало определенное недовольство, но в общем офицеры были вполне приятными. Большинство людей были просто счастливы вернуться к работе. Возможность угодить всем почетным гостям одинаково, без дискриминации, была глубоко заложена в психологии карюкаи. Но тетушка все-таки рассказала мне историю, которая, кажется, описывает настоящие ощущения от происходивших событий.

Однажды вечером Коюки вызвали присутствовать на банкете в честь генерала Макартура в Итирикитеи. Он был так поражен кимоно, надетым на ней, что спросил, не может ли он забрать его с собой в Америку.

Владелица Итирикитеи передала его просьбу тетушке Оима, которая сказала следующее:

– Наши кимоно – это наша жизнь. Он может взять кимоно, если ему так хочется, но ему придется брать с собой и меня. Завоевав мою страну, он никогда не завоюет мою душу!

Владелица Итирикитеи передала ответ генералу, и тот больше никогда не просил отдать ему кимоно. Когда тетушка Оима рассказала мне эту историю, она высоко подняла голову. Ее чувство гордости было одной из тех вещей, которые я в ней любила.

Я все еще храню это кимоно. Оно надежно спрятано в сундуке в моем доме.

На протяжении нескольких следующих лет Ивасаки окия постепенно становился на ноги, как и вся Япония.

Масако все еще ждала, что ее жених вернется с войны. Государство не уведомляло семью Чодзиро о его смерти до 1947 года. Масако была просто опустошена. На приготовленном к свадьбе стеганом одеяле девушка плакала целыми днями. Сейчас она была действительно одинока, без будущего и без места, куда можно было уйти.

После продолжительных консультаций с тетушкой Оима, Масако решила стать гейко и дебютировала как дзиката (музыкант) гейко в 1949 году, когда ей было двадцать шесть, под именем Фумитиё.

Несмотря на то что Фумитиё была достаточно красива, она не умела очаровывать клиентов. Ей не хватало изобретательности и чувства юмора, без которых не бывает хорошей гейко. Быть гейко – нелегкая работа. Это не просто мастерство, нужны также страсть, увлеченность своей профессией, что требует ответственности и тяжелейшей работы, абсолютного самообладания и умения оставаться спокойной перед лицом любой катастрофы.

Ничто из этого не было присуще Масако, но она упорствовала, чувствуя, что у нее нет выбора. Потом она опять столкнулась с неудачей, еще большей. Вскоре после того как девушка начала работать, она заболела туберкулезом и вынуждена была прекратить занятия больше чем на год. Она вернулась к работе в 1950-е годы, но ее отрывочные попытки работать никак не отражались на экономическом положении окия.

Кунико, между тем, достигла возраста, когда пора выходить замуж. Ей исполнилось восемнадцать, но на все предложения руки и сердца она отвечала отказом. Девушка считала, что должна продолжать жить в окия, чтобы поддержать честь семьи после некрасивой выходки Яэко. Кунико проработала в Ивасаки тридцать лет и осталась одинокой на всю жизнь.

В то время Ивасаки окия едва сводил концы с концами.

В доме имелась великолепная коллекция костюмов, содержался полный штат прислуги, обученной одевать в них гейко, но было недостаточно самих гейко, на которых можно бы было это великолепие надеть. Нескольких, которые жили в окия, было явно недостаточно, чтобы нести на себе всю тяжелую ношу. Тетушке Оима нужно было во что бы то ни стало найти новый чистый талант, если она хотела, чтобы Ивасаки окия выстоял. Это и стало причиной того, что старая женщина пришла поговорить с моими родителями о Томико зимой 1952 года.

И, кроме всего прочего, после того как ушли Йонею и Яэко, тетушка Оима должна была найти наследницу.