Текст книги "Сказание о ночном цветке (СИ)"

Автор книги: Милена Шаталова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава 17. Там, где легенды оживают из книг

Ледяной ветер щипал всё лицо. Со временем, в потрескавшихся от морозов щеках стали появляться капельки крови. Хассельоу вместе со своей, теперь же, единственной дочерью – Плавни, шли позади Амалии и Обсидиана, не говоря ни слова с тех пор, как все они прибыли в Фроузвил. Путешественники шли по холодной, фроузвильской пустыне уже почти третьи, как им казалось, сутки. За то время они смогли поймать двух зайцев и трех маленьких, шарообразных птичек, напоминающих сероватых киви. С тех пор, как они начали движение по миру снегов и северного сияния, им не встретилась ни одна деревушка, ни один городок, который мог бы стать им спасительным маяком. Ночевали герои под живым небом, сияние которого могло предсказать твою судьбу, как его назвал принц. Ну, у людей это сияние проще названо – северное. Герои спали под толстым слоем снега, который укрывал их от ночных метелей и диких зверей. Раздобыть в этой пустыне огонь было очень сложным действием, так как во всей округе не было ни одной веточки, ни одного деревца, которые могли бы послужить хворостом. Легче же всех холодный климат переносила Амалия, потому что, как поведал ей Обсидиан – тейтарицы обладали хорошим иммунитетом к холоду за счет того, что часть их силы была очень связана с данной стихией. Девушка также не выговаривала ни слова с тех самых пор, как услышала ответы на свои вопросы. Слишком о многом нужно было теперь подумать. Единственный, кто говорил – был темный принц. Он шел впереди всех и указывал путь, куда, по его мнению, лучше всего стоит пойти, чтобы отыскать обитель местных жителей.

Плавни, еле-еле передвигая ноги сквозь толстый слой снега, внезапно упала на колени, выдохнув:

– Я больше не могу, – она подняла голубые глаза, осматривая всех, – пожалуйста, оставьте меня здесь, всё равно я умру либо сегодня, либо завтра. Зачем вам этот груз?

– Плая, – отец присел перед ней на корточки. Он приложил свои руки к её холодному лицу, тихо произнося, – ты должна идти вперед не смотря ни на что. Я ведь знаю, что причина не в холоде. Так? – Хассельоу внимательно вглядывался в красные от наступающих слезинок глаза дочери. Он знал, что Плавни ни за что на свете не покажет никому своих слёз. Вот хоть какая трагедия случиться с ней – а не покажет! Привыкла, что мир вокруг не любит слабых, не любит тех, кого можно запросто сломать. – Значит руки в ноги и иди вперед, по холоду, по снегу, по любым погодным условиям… Не думаю, что Кая хотела, чтобы мы с тобой опустили головы после её ухода. Поняла меня?

– Да, папа, поняла. Руки в ноги и вперёд! – Она улыбнулась Шкафу, который, поддерживая дочь, помогал ей встать и идти дальше. Амалия наблюдала за этой сценой с особым участием. Она также с болью в сердце переносила этот груз утраты её подруги, которую она так скоро потеряла. Но Клэнк был прав – Каолин не хотела бы, чтобы после её ухода они остановили свой путь. Правда, со временем Амалия потеряла смысл этого путешествия. Для неё каждый шаг был равен миллиону таких шагов. Такое бывает, когда начинаешь терять счет времени под гнётом печали.

– Господи… – прошептал внезапно Обсидиан, резко остановившись. Его золотые глаза были прикованы к какому-то сероватому холмику, торчащему из большого слоя снега. Девушка хотела посмотреть, что это такое, но принц остановил её рукой, сказав, чтобы она оставалась на месте, а в лучшем случае – отвернулась. Он подошел к этому холмику, и аккуратно разгреб белоснежную пелену, покрывающую его. Постепенно стали у холмика появляться очертания головы, закрытой платком. Потом тело, одетое в старое тряпье с потертым мехом, а на руках этой девушки был посиневший младенец. Девушка была босая, поэтому на её синих ногах виднелась засохшая кровь. Замороженные мать и ребенок, возможно, также искали деревню или город, чтобы укрыться от холода. Но зима слишком беспощадная к теплой крови.

– Может, мы сможем им как-нибудь помочь? – тихо произнесла ошарашенная Амалия.

– Нет, тут бессильна любая магия – сердце и мозг уже давно погибли от холода. – Ответил ей Обсидиан. – Лучше бы нам ускорить свой шаг, так как где-то здесь в одном дне пути находится деревушка, откуда они пришли.

Амалия стала думать о том, что сказал принц, когда они продолжили ступать по снегам. Что заставило эту девушку с ребёнком покинуть свой дом, и идти почти без одежды по холоду, да и тем более без обуви? Словно они спешили сбежать оттуда, куда сейчас направляются путешественники.

Фроузвильские ветра, словно услышав последнее предложение принца, решили всеми своими силами помешать путешественникам добраться до деревушки, под названием Льяник. Холодная буря кусалась за кожу, словно бешеный и неутолимый зверь. Каждый шаг давался им всё с большим и большим трудом, но внезапно, сквозь порывы мороза они заметили фонари, а вместе с ними и очертания первых домов, построенных изо льда.

– Пожалуйста, откройте дверь! – Глухой стук по замороженной двери, но в ответ уже какой раз было лишь молчание. Такая тишина была уже с четвёртым домом, в который стучались путешественники. – Пожалуйста, нам нужен лишь ночлег! – кричащий голос принца эхом отдавался от стеклянных стен деревушки Льяник. – И эти не открывают… Ну ничего, осталось ещё несколько домов, попробуем в в каждый, может, всё-таки сможем достучаться до них.

– Сид, а тебе не кажется, что это бесполезно? – произнес Клэнк, – если бы они хотели открыть или ждали бы нежданных гостей, то мы давно уже бы сидели в тёплом, созданном из льда доме, попивая горячий Йоэль! Может их вообще никого нет дома?

– Я не думаю, что каждый житель этой деревни неожиданно решил уехать в какую-нибудь далекую поездку, оставив свой чудный домик для пьянчуг, отбросов и Теней! – Принц Сириуса постепенно терял терпение, – Ещё немного, и я точно кому-нибудь из них выломаю дверь! – Он собирался снова идти и стучаться в очередную дверь очередного дома, но его остановила Амалия, сказав:

– Может, тебе стоит немного остыть? А пока я попробую постучать, может, всё же нам кто-нибудь откроет?

– Ага, удачи. – Сухо бросил Обсидиан, предоставив работу по «выложу двери» своей подруге.

Девушка с почти белоснежными волосами подошла к ледяному домику, очень похожему на какую-то очень красивую резную скульптуру. Изнутри дом был покрыт каким-то темным материалом, отчего в них было всегда тепло, не смотря ни на какие морозы. Она неуверенно стукнула в дверь пару раз, прокричат:

– Кто-нибудь есть дома? – молчание, но она продолжила стучать, – пожалуйста, нам очень холодно и мы сбились с пути! – и снова в ответ лишь вой ветра. Девушка решила приложить ухо к двери и услышала, что в доме явно кто-то есть. И тут дверь широко распахивается, отталкивая девушку в сугроб, из чьего носа хлынула алая кровь.

– Ничему ж вас жизнь не учит! – из дома яростно вышел пожилой мужчина. Бронзовые когда-то волосы приобрели седой оттенок. – Я научу вас, выродки теневые, уму-разуму! – Он со злобой размахивал посохом, в котором горло зеленоватый камень. – Думаете, что старый ведьмак уже ни на что не годен?! Да я вам устрою тут такой «Танат», что вам Ваши «танаты» покажутся сладким сном младенца! Ну-ка проваливайте отсюда, я не дам вам выкачать ещё одну душу! – из зелёного камня стали исходить искры, похожие на молнии.

– Ты вообще нормальный?! Ты нос ей сломал! – Обсидиан тут же кинулся помогать девушке с исцелением раны. – И какое право ты имеешь так говорить с нами, ты хоть знаешь, кто я вообще такой?! Я Обсидиан Аль’Сирьени, сын Виссариона первого, твой законный король! – Темный маг приподнял залитую собственной кровью девушку, и со злобой посмотрел на ведьмака.

– Ты – порождение зла, с которым я боролся на протяжении жизни! И если бы тебе, Тень, не было бы так сложно, то прими уже наконец свой настоящий облик, а не… – но тут незнакомец увидел лицо девушки, которую он нарочно сбил дверью в сугроб. Он словно набрал в рот воды и теперь не мог вымолвить ни слова, а лишь с округлыми глазами смотрел то на девушку, то на принца. – Извините, наверное, я обознался… – он указал рукой на настежь открыл дверь, произнеся, – заходите, чувствуйте себя Вы и ваши друзья, как дома.

Путешественники с краткими словами благодарности, зашли в теплый домик старого ведьмака которого зовут Дарко. Дома жил не только он: в это время в нём ещё были его жена – Элия, и ребенок.

Элия была невысокой, худощавой женщиной с толстыми, черными как смоль косами, одетая в черное, вязаное платье. Она была немногословна, поэтому приняла гостей не оборонив при этом ни одного слова. По просьбе ведьмака, она налила в большие, глиняные кружки горячий напиток севера – Йоэль. По запаху он был очень похож на что-то ванильно-сливочное, но на вкус это было молоко с примесью корицы, мёда, шафрана и имбиря, также там плавали кусочки ирисок и растений, похожих на темные звездочки. Самой первой напиток подали Клэнку и Плавни, так как их кожа уже стала постепенно приобретать синеватые оттенки. Горячий напиток почти сразу помог им восполнить силы. Но, как сказал Дарко: «Лучший способ восполнить свою энергию – это долгий и крепкий сон!», поэтому отцу с дочерью выделили комнату, находящуюся ближе всего к печи. Там они почти сразу же погрузились в сладкий сон.

Амалия же полюбила Йоэль с самого первого глотка, а после второго она захотела уже добавки. Также, по словам самого ведьмака, в самой дальней и закрытой комнате сидела жила его мама:

– Только вы уж пожалуйста, не беспокойте мою старушку, а то она и так в последнее время себя плохо чувствует… – проговорил мужчина, говоря всем путешественникам. – И это… Извини, я просто думал, что вы одни из них. – Обратился он к Амалии. Девушка улыбнулась, глядя на такое знакомое ей лицо крестного, которого она очень часто видела в детстве. Снова её голова наполнилась миллионом вопросов, но девушка решила оставить их на потом. Ведьмак смотрел на почти белоголовую девушку с любовью, а потом тихо произнес, – Ох, малышка, я так скучал по тебе… Где же ты была всё это время, а? – Крестный Амалии крепко прижал девушку к себе, да так сильно, что ей было тяжело дышать. Но возможно, что эта тяжесть дышать была от резко нахлынувшего на неё счастья.

– Я тоже скучала, дядя Дарко. Очень-очень. Но может поговорим обо сё позже? Я тебе тогда всё-всё расскажу!

– Точно, что всё-всё?

– Точно.

– Тогда, договорились.

Дарко и Элия жили в красивом, деревянно-ледяном доме. На стенах висели разнообразные рисунки их маленького сына Лео, разукрашенные цветами тарелочки, мешочки с сухими травами и символы, изгоняющие злых духов. Которые, как оказалось впоследствии, не всегда помогали им.

– Не так давно Тени словно с катушек слетели. – начал свой рассказ Дарко, когда все сели за стол, – раньше они брали Души раз в несколько лет, потом раз в год, а теперь то что? Каждый день боишься просыпаться, потому что обязательно до тебя дойдет новость о вновь пропавшем человеке, а то и о целой семье. Люди теперь и вовсе перестали выходить из дома, потому что никому нельзя доверять. Страшно жить стало, друзья мои, очень страшно в наше время. Куда не взгляни – везде обманщики, везде шастают эти Тени, готовые переругать даже родных… И ведь раньше всё было совсем по-другому, ах, как же давно это было! Я помню, как в молодости ловил и убивал чудовищ, как была прекрасна Офельвения без этих Теней и… – Дарко с печалью смотрел в резное окно за которым можно было увидеть блики живого неба. – И как всё раньше было хорошо. Мам, что-то случилось? – произнес взволнованно ведьмак намного раньше, чем к гостям дома вышла очень сильно пожилая женщина, почти полностью закрытая пледом. Её лицо было покрыто глубокими морщинами, а челюсть уже давным-давно потеряла свой последний зуб. Женщина была слепой, поэтому Дарко мгновенно встал, помогая своей матери дойти до туда, куда она хотела.

Старушка достаточно медленно передвигала ногами, и тут она подошла к белоголовой девушке. Амалия с удивлением смотрела на маму ведьмака, но потом та взяла её за руку и тихо-тихо прошептала:

– Детка, ты хочешь прогуляться? – не смотря на отсутствие зубов, женщина достаточно ясно выразила своё предложение.

– Ну мам, ты же прекрасно знаешь, что на улицу сейчас лучше не выходить. Там же туда-сюда Тени снуют. Итак в дома ко всех заходят, так теперь ты собралась сама к ним в пасть пойти?

– Они детку не тронут, – ответила еле-еле пожилая женщина своему сыну, – а вот живое небо – да. Небо говорит, но она не умеет слышать, а я умею. Пойдем детка, пойдем. – Старушка нащупала руку девушки и повела её на улицу, где живое сияние украшало ночное небо.

Днём Фроузвиль освещало яркое солнце, а в ночное время суток яркая звезда уступала место живому сиянию, которое испокон веков жрецы, целители и старейшины читают, находя в нём кусочки будущего и прошлого. Старушка вывела белоголовую девушку на улицу, которая имела то зеленоватое, то сиреневые оттенки, благодаря отражению снега. В эту ночь, после небольшого отдыха, горячего Йоэля, теплой и сытной еды, а также после встречи с Дарко, Амалия начала видеть полную красоту этого северного сияния, которое завораживало своими танцами. И тут голос матери ведьмака, становившийся постепенно таким далеким, стал говорить.

– Кажется, сейчас тебя зовут Амалия… Хм, а ведь когда-то у тебя было совсем иное имя, неправда ли? Амальерис-Лелия, дитя холодов и снегов… А ты знала, что такое имя тебе дала мама? Хотя, ты помнишь в своей жизни лишь отца… – Белоголовая чувствовала, что не может вымолвить ни слова. Слепая старушка смотрела на сияние, словно оно ей подсказывало всё то, о чем сейчас говорила она девушке, и продолжала говорить. – Наверное, Принц тебе рассказал о том, кто ты? Подожди, нет-нет, ну-ка, быстро прекрати думать, бессмысленные вопросы лишь наполняют твою из без того глупую голову. Просто смотри на сияние, смотри на то, что именно он хочет тебе показать… Знаешь ли ты историю своего народа, настоящую историю того, что сейчас происходит во Вселенной, а? Ну так я тебе расскажу, детка, а небо покажет… – Постепенно в гипнотических движениях неба стали появляться фигуры. Сияние стало окружать девушку, полностью забирая с собой. В это время голос матери ведьмака стал рассказывать историю:

Однажды в холодной, пустынной ночи

Возникло вдруг пламя среди темноты

Оно стало виться, кружиться, сиять

И так скоротечно жизнь ночи пробуждать

То пламя волшебное прозвали – эфир

Он Вселенную нашу в один миг оживил

Ain Meins расцвела, словно майский цветок

Ведь эфир ей давал свободы глоток.

В той вселенной всегда было четыре народа

Каждый из них был стихией образован

Ain Felliur, кто был создан из камня

Эфир подарил ему зелени пламя.

Ain Teitary – дети льдов, и воды.

Эфир растопил их хладые умы.

Ain Sirius – порождения пепла и лавы

Эфир пробудил в сердцах их пожары

И Ain Enjoyr – те, кто любил безумно ветра

Эфир наделил их стихией сполна.

И волшебное пламя, невзирая, на холод и снег,

Выбрал Ain Teitary, как свой оберег.

Но это сказание вам расскажет о том

Как однажды сразило тейтарийцев огнём

Ведь это легенда, которой порой

Пугают детишек холодной зимой

Она о народе, великом, былом

Что сеял кошмары и ночью и днём…

Велась между расами война за престол

Четыре народа, живших уж не в унисон.

Быстрее всего примирились воздух с землёй

Но им не нужен был мир, занесённый пургой.

В сердцах тейтарийцев лишь холод царил

Они сокрушили один мир за другим.

Сирияне не желая примиряться со злом

Решили ответить огнём на огонь.

Но не зная предела, не видя границ

Сирияне отныне превратились в убийц.

Тейтарийцы исчезли, их спалило огнём

Без Эфира было зло и ночью и днём.

С тех пор Сириус пал, и пало с ним всё

Тени забрали и Эфир, и его

И сидя в углу, ребёнок дрожит:

Кто же от Тени его защитит?

– Я не буду с тобой церемонится, детка, так как времени у тебя немного, – слепая женщина резко схватила девушку за руку и стала шептать на ухо, – быстро взяла себя в руки, перестала думать о глупостях, да и вообще обо всём, что тебя отвлекает и иди в Храм Предков. Пойдешь туда одна и я даже не и слушать не хочу ничего против, ясно? Так, надо сказать Дарко, чтобы он помог тебе с порталом, а то храм находится достаточно далеко от Льяника. – Мать ведьмака уже резко зашагала к двери дома. Амалия, немного не понимая того, что происходит, лишь шла следом за ней. Какой-то храм, зачем вообще было туда идти, а тем более ещё и одной? «Надеюсь, это займет немного времени, а то мы на рассвете собирались уже идти в путь…» – подумала про себя девушка.

Не смотря на свой простой вид и болезненность, решения и действия у «старушки» были также тверды, как её хватка. Буквально через час, после того как все сытно поели и пошли спать и набираться сил, ведьмак положил свою руку на плечо девушке:

– Да уж, веселый однако выдался денек, что скажешь? – он крепко держал посох в руке, готовясь произносить заклинания для перемещения.

– И не говори, – улыбнулась белоголовая, – мне кажется, что завтра, и послезавтра да и остальные все дни никогда не будут такими красочными на события, как этот день. – Она опустила глаза, вздохнув, – ладно уж, чем скорее там окажусь, тем скорее вернусь обратно.

– Ты главное побудь там хоть полчаса-час, мама уснет и ты сразу же вернешься. Я уверен, ты найдешь, чем там заняться. – Он поднял посох со светящимся зеленым светом камнем, произнеся заклинание. В деревянной стене тут же появился портал, в глубине которого виднелись стены храма. – До встречи, крошка.

– Пока-пока, дядюшка Дарко! – Амалия помахала рукой ведьмаку и шагнула в портал, который тут же исчез. В это время седовласый старик лишь с печалью опустил глаза. Его сердце терзала совесть.

– Я выполнил свою часть уговора – она заперта в храме. Теперь ты оставишь меня и мою семью покое? – Он посмотрел в темноту, отчетливо видя там выжидающего человека со скрещенными на груди руками. Тень довольно улыбнулась, ответив:

– Конечно.

Глава 18. История одинокого дома

Каждый из нас хоть раз в своей жизни что-то терял. Кто-то спустя долгое время терял терпение. Кто-то терял веру в чувства и любовь. Кто-то терял надежду на то, что однажды его жизнь наладиться. Кто-то терял лучшего друга, брата, самого себя… Но потери – это то, что никогда не бывает случайным. Это просто часть нашей жизни… Но самое приятное, что есть в потерянных вещах – это что, что они рано или поздно вернутся к нам. Не в том виде, не в то время, которое хотелось бы, но мы найдем их…

Телега проворно обходила всевозможные кочки и огромные лужи, которые скопились на дороге после недавнего дождя. Май лежал на стопке с сеном, крепко держа в руках сумку с картами, записями в дневниках, парой кристаллов памяти и провиантом, которым его щедро наградили временные путники – коренастая женщина в возрасте Акулина Петровна и её муж Ильяс Федорович, или как он попросил называть его – дед Илья. Две крупные лошади иногда останавливались около какой-нибудь полянки с сочной травой, чтобы пополнить запас своих сил. Май был очень благодарен этой парочке за теплый прием и за то, что смогут его подбросить по дороге.

– Сынок, а ты всерьез-то, что хочешь в этот заброшенный дом? – обратилась к нему Акулина Петровна, – я слыхала, что там давно уж никто не живет, кого ж ты там искать собрался, а?

– И то верно, Куля. – подтвердил дед Илья, – может ты с нами махнёшь в Ривант-то? Там, говорят, какое-то торжество намечается, каких уж сотни лет не было! Эх, и напьюсь я там мёдовьяна, Куля, на всю оставшуюся жизнь напьюсь! Ну, пошла Ягодка, чего встала! – весело прокричал дед, ударив остановившуюся лошадь поводьями.

– Я тебе так напьюсь, дед ты старый, что вся твоя жизнь закончиться там же на месте! – хлопнула его по затылку жена, при это смеясь. Было видно, что она и сама не прочь медовьяна испить. Май наблюдал за этой сценой, скрывая улыбку. Сейчас юноше не до торжеств и веселья.

Он молча наблюдал за местными пейзажами брошенной деревни Распутье, котороя когда-то давно входила ещё существовавшую в обширную столицу – Офельвению. Поскольку сейчас они находились в летней части Цереры, то яркое солнце уже припекало бледную кожу Мая. Хвойные леса, в которых лиственницы давно потеряли свои желтоватые иголки и теперь на них росли новые, очень сильно напоминали рыжеволосому его «родные» леса. Места, где он с девушкой проводил большую часть всего своего времени. Его снова одолела печаль, скрывать которую не имело смысла. Акулина и Ильяс прекрасно знали, что сердце юноши скребет горе. Он покрепче прижал к себе дорожную сумку, спросив:

– А там точно никто не живет? Может, этот человек просто редко выходит из дома. И что вообще говорят об этом месте?

– Об этом доме много слухов ходит, как хороших, так и плохих. – начал неохотно говорить дед Илья, – понимаешь, иногда люди не хотят о чем-то говорить вслух, будто бы это тут же перекинется на них. Да и кто захочет, чтобы с ним случилось то, что произошло в этом доме… Правда, Борья, наш сосед, говорил, что там когда-то давно жил какой-то мужчина с девчонкой. Он не сильно был общителен с местными жителями, так, на рынок сходить, купить обновки, еды да и только. Он всегда проводил время с доченькой, правда… Ой, прекрати ты, глупая женщина! – Ильяс громко закашлялся, после того, как Акулина его ткнула в бок.

– Нечего ещё большую тоску нагонять на человека. Тем более, он сейчас уже сам и узнает все подробности. – Она кивнула в сторону деревьев, – милок, тебе нужно идти прямо до тех пор, пока не выйдешь на опушку, там и будет стоять этот твой пустой дом. Ближе подъезжать мы не будем, нам нужно торопиться.

Май ясно понял намек Акулины Петровны и спрыгнул с повозки. И ведь Ильяс правду сказал: «Люди бояться говорить об этом словно это перекинется и на них». Сжав волю в кулак и подтянув на плечах сумку, рыжеволосый юноша стал идти сквозь густой лес из хвойных деревьев. И чем дальше он проходил, тем больше замечал деталей, которые говорили о присутствии здесь девушки, хоть и далеком: на деревьях были вырезаны цели для стрельбы из лука. Он замечал знакомые для него узоры на коре деревьев: какие-то непонятные никому, кроме неё, завитки, кружочки и треугольники. Май коснулся этих узоров, которые царапали не только его руки, но и сердце от тоски. Медлить было нельзя: нужно найти Пирита как можно скорее.

Май шел около получаса, прежде, чем заметил вдалеке конец лесной чащи. Шаг его ускорился, когда он стал видеть очертания деревянного дома, о котором говорила Акулина, и который он видел в кристалле памяти. И вот, выйдя на опушку, сердце юноши стало биться очень быстро. Небольшой, деревянный домик стоял посередине опушки. Было действительно очень сильно похоже на то, что дом пустует тут ни один год. Неужели все надежды юноши на Пирита окажутся бессмысленным желанием сбежать от ответсвенности?

– Надеюсь, внутри он будет выглядеть менее пусто, чем снаружи. Надеюсь… – тихо произнес Май, и стал быстрыми шагами приближаться к домику, где когда-то жила его подруга. Он настолько боялся того, что встретит внутри пустой дом, и желал как можно скорее с этим покончить, поэтому незаметно для себя перешел на бег.

Деревянная дверь возвысилась над ним, словно он был маленьким мальчиком, пришедшим в дом злой ведьмы-людоедки. Сердце безумно колотилось и было готово выпрыгнуть из груди. Май закрыл глаза, сделал глубокий вдох и решил толкнуть дверь, которая оказалась открытой. Он открыл глаза и увидел Амалию. Вся небольшая комната с проломанным столом в середине была в Её портерах. Куда не взгляни – везде она. Та же легкая и добрая улыбка, те же тёмные волосы и серые глаза. Смотря на эту комнату, Май почувствовал, как больно было Пириту и как страдал он не только душевно, но и психически. Одержимость царила в этом доме ярким зловонием, как и запах пыли. Рыжеволосый не сразу смог оторвать взгляда от того количества рисунков девушки, прежде чем заметил тёмный силуэт, который стал выходить медленно из соседней комнаты.

– Я ждал тебя, – произнес глухо Пирит, который выглядел точно таким же, каким он был в памяти Обсидиана. Только в нём что-то было не так, что именно, юноша понял не сразу. – я знал, что ты придешь сюда, Амалия.

– Амалия? – Рыжеволосый слышал в свою сторону рванные имена, но такого ещё с ним не бывало. Улицы подул ветер, и пыль с листьями поднялись столбом, насквозь пролетев через Пирита. Май подошел ближе, к застывшей темной фигуре, и аккуратно провел рукой, которая прошла насквозь бывшего егеря.

«Это голограмма…» Огненный парень почувствовал, как все его надежды рухнули в один миг.

Огненный цветок почувствовал, как в одно мгновение двигать ногами стало так тяжело, словно к ним были прикреплены несколько огромных валунов. Он столько времени потратил на то, чтобы найти Пирита и в итоге что? Ничего, как и всегда. Май собирался уйти из пустующего столетиями дома, подальше от этой застывшей на месте голограммы… Но куда? В какой части огромной Цереры могла находится его подруга теперь? И что он будет делать потом, когда найдет? Жива вообще она сейчас или нет? Рыжеволосый, задаваясь этими вопросами, стал выходить из дома, как внезапно он услышал голос:

– Подожди, – снова этот глухой голос бывшего егеря. – Я понимаю, что теперь ты ощущаешь потерянность. Я знаю, какого это, уж поверь. Но прошу, выслушай меня прежде, чем сделаешь окончательное решение, хорошо?

Я знаю, что совершил в своей жизни столько ужасов и преступлений, сколько, возможно, не натворило миллионы Теней вместе взятых. И я понимаю, что в том, что случилось с тобой, виноват только я. Да, я хотел смерти Виссариону, я хотел отомстить ему за то, что он погубил меня, погубил того, кем я когда-то был… Он лишил меня силы, имени, моего дома, братьев и сестер, он лишил меня всего, что у меня было! Но знаешь… во время всех моих злодеяний, во время моих истреблений планет я смог найти одну маленькую жемчужину, которая внезапно стала мне дороже всего на свете. Мою маленькую Амалию, которая показала, что во мне всё-таки есть что-то хорошее. Она показала, что мне есть любовь, несмотря на отсутсвие сердца. Но я слишком поздно это понял, и поэтому не ценил этого чувства, о чем сейчас очень и очень сильно сожалею.

Возможно, что ты всё ещё считаешь меня убийцей, да и себя уже, скорее всего, тоже. Я могу лишь сказать: не вини себя, жемчужинка в том, чего ты не совершала. Знаю, мне тяжело верить после всей той лжи, которой я тебя окружил, но это единственное, во что я умоляю тебя верить. Ведь воспоминания не так правдивы, как может показаться…

Я помню всё, что случилось в ту самую ночь, но больше всего меня напугало даже не то, что ты говорила, а с каким взглядом, какой интонацией. Был однажды момент, когда почти всё время плакала и светилась, словно полярная звёздочка. Но не тогда. Ведь этой ночью ты нисколько на меня не злилась… Тебе было всё равно, просто совершенно всё равно. Именно тогда я понял, что потерял тебя навсегда: когда увидел в твоих глазах безразличие. Ты ушла от меня в лапы к златоглазому хищнику, и самое ужасное то, что сама попросила его стереть память. И он снова и снова делал это, как ты ему сказала. Я знаю точно, что принц никогда не стал бы тебе помогать просто так, так что вывод только один – ты ему нужна была для чего-то другого, о чем я, возможно, догадываюсь…

Понимаю, что ты никогда не простишь меня, но я всё же надеюсь на это, тем более, раз ты уже здесь, то у меня есть небольшой шанс, верно? – голограмма немного улыбнулась, натянув на лице шрамы. Черные глаза смотрели прямо на Мая, – Прости меня за то, что не могу тебе сейчас сказать ничего конкретного, ведь я лишь Воспоминание, которое обитает здесь уже не один год. А ты лишь запутавшийся мальчик, в чьей груди полыхает уголёк. – Пирит снова скрестил руки на груди, отойдя к разломленному столу и опершись об него руками.

– Подожди… Ты что, видишь меня? – огненный парень не мог поверить в то, что голограмма действительно осознавала его присутствие. – Я… Я думал что ты…

– Что я – ничего непонимающая вокруг иллюзия? – Он вскинул бровь и увидев в лице юноши утвердительный ответ, продолжил, – мой уровень магии несколько выше, чем у твоего брата, мальчик. Кстати о нём и моей дочери: где они?

– Я не знаю… Я думал, что ты поможешь его одолеть, ведь, как я заметил по кристаллам, он боится только тебя и Виссариона. – Маю было обидно, что голограмма называла его мальчиком, но после своих слов он осознал, что действительно тот самый запутавшийся маленький ребенок. По крайней мере, сейчас из-за своей беспомощности он себя таким ощущал.

Пирит спустя некоторое время молчания стал подходить к огненному парню. Угольные глаза имели строгий и мудрый, но в то же время и очень печальный взгляд. Его рука прошла насквозь грудной клетки юноши, который почувствовал, как сердце начало ускорять свой ритм.

– Сейчас в твоих жилах течет сила, недоступная ни одному живому существу. Если ты так уверен, что я смогу победить Обсидиана, то ты очень сильно ошибаешься. Посмотри на меня: я не могу даже коснуться тебя, не могу поднять ни одного предмета, я лишь заточенное в этом месте Воспоминание человека, который когда-то был мной. Огненное сердце, когда-то принадлежавшее мне, выбрало тебя не просто так, понимаешь? Оно чувствует сильную душу, и наполняет её невообразимой силой, которая теперь у тебя. Просто пойми – помочь Амалии не сможет никто, даже она сама: эфир в её теле непредсказуем до такой степени, что способен в один момент погубить всех и каждого, а может и излечить миллионы жизней… Но сейчас она беспомощна перед твоим братом… И помочь ей во всем можешь только ты. Так что поторопись, у тебя мало времени.

– Мало времени? До чего?

– До конца её казни.

Вокруг была лишь тишина, нарушаемая ветром и скрипом приоткрытых окон. Май спеша направлялся в центр Риванта, улицы которого были пусты. Неужели он опоздал? Но неожиданно до его ушей стали доносится возгласы людей, которые, скорее всего, были все на главной площади. Когда он услышал, как они все жители хором кричали: «убей», то перешел на бег.

Огромная площадь Риванта была наполнена множеством жителей всевозможных рас. Все они ликовали. Вдали, на небольшой площадке в виде сцены виднелся Обсидиан, вокруг которого стояло несколько Теней. В руках темный принц держал белоснежную копну волос, принадлежавшие девушке, скрючившейся от боли и кричащей от боли. И тут раздался голос златоглазого принца:

– Амальерис-Лелия де Фьёр, или же просто Амалия – вы обвиняетесь в убийстве члена королевской династии – Короля Виссариона Аль’Сивьери I.