Текст книги "Брошенная. Развод с предателем (СИ)"

Автор книги: Милана Усманова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 9

После той встречи в офисе юристов события понеслись вскачь: Инга Леонидовна не теряла времени и вскоре подала иск о взыскании алиментов на содержание беременной супруги. Еще через неделю пришло уведомление о том, что суд принял иск к рассмотрению, а Антону направлены все необходимые документы.

– Отлично, – сказала Дарья, когда я рассказала ей о происходящем. – Теперь он почувствует, что значит правовое поле. Инга действует грамотно – пока вы в браке, он автоматически считается отцом. Если хочет оспорить отцовство, пусть сам подает встречный иск и требует ДНК-тест. А это дополнительные расходы, время, нервы. Плюс его работодатель узнает, что у них в коллективе мужчина, бросивший беременную жену. Не каждому банку нужны такие сотрудники.

Антон действительно молчал, но теперь это молчание имело смысл. Он, видимо, лихорадочно консультировался со своими юристами, пытаясь найти способ минимизировать ущерб.

Я старалась верить Инге Леонидовне и Даше, но тревога все равно скреблась где-то на задворках сознания. Что он задумал? Каким будет его следующий ход? Чтобы не сойти с ума от этих мыслей, я с головой ушла в работу.

Моя жизнь превратилась в череду уроков, поездок по городу и ночных бдений над нотной тетрадью. К моим ученикам добавились ещё, среди них был сын местной чиновницы, его готовили к поступлению в музыкальное училище. Я занималась с ним по старым консерваторским методикам, и мальчик, поначалу смотревший на меня свысока, начал проникаться моими знаниями и в итоге мы нашли общий язык, а после юноша очень быстро начал расти и показывать удивительные результаты.

Я копила деньги с одержимостью человека, строящего ковчег перед всемирным потопом. Каждая заработанная тысяча ложилась в заветный конверт. Этот конверт стал моим символом безопасности, моим щитом. Я научилась экономить на всем: ездила на автобусе, отказавшись от такси, навязываемого поначалу Дашей; готовила простые супы и каши; покупала одежду в секонд-хендах, находя в этом даже какое-то горькое удовольствие. Я больше не была на содержании. Я содержала себя и своего будущего ребенка сама.

И я сочиняла. Мелодия, родившаяся в тот вечер после встречи с Антоном, разрасталась, обрастала новыми гармониями, меняла тональность. В ней было все: грохот рушащегося мира, боль предательства, ледяной страх и упрямая, яростная надежда. Эта музыка стала моим дневником, моей исповедью. Я играла ее на своем стареньком синтезаторе в наушниках, чтобы не мешать соседям, и эти часы были единственным временем, когда я чувствовала себя по-настоящему свободной.

***

Интерлюдия

В квартире, бывшей когда-то домом Анны, царила совсем другая атмосфера. Антон приходил с работы поздно, злой и уставший. Тишина, от которой он так хотел сбежать, теперь вернулась, но стала другой – не уютной, а напряженной, звенящей от невысказанных упрёков.

Новость о беременности Анны и поданном иске взорвала его новый мир изнутри. Ева, поначалу изображавшая понимание и поддержку, с каждым днем становилась все более нервной.

– И что ты собираешься делать? – спросила она в один из таких вечеров, когда он молча смотрел в телевизор, комкая в руке повестку в суд.

– Буду оспаривать отцовство, – мрачно ответил Антон. – Подам встречный иск, потребую ДНК-тест. Этот ребенок не мой.

– Тони, не будь идиотом! – её голос сорвался на визгливый крик. – Ты сам прекрасно знаешь, чей он! И что теперь? Ты проиграешь, суд назначит алименты! Это огромные деньги каждый месяц! Мы собирались в январе лететь на Бали, ты помнишь? А теперь что, будем оплачивать памперсы?

– Заткнись, – прошипел он. – Я все решу.

– Как ты решишь? Встречный иск на оспаривание отцовства вытянет из нас ещё больше! После придётся заплатить юристам! Твоя бывшая наняла хорошего адвоката! Она больше не та овца, которую ты выгнал! Она ведет себя очень спокойно и не выглядит невротичкой. А что скажут на твоей работе, когда узнают о всех этих судебных процессах? Твоя репутация, твоя карьера…

Антон не выдержал и резко вскочил с дивана:

– Я сказал, заткнись! Это все из-за тебя! Это ты торопила меня с разводом, ты хотела, чтобы я её выгнал!

– Я?! Я хотела нормальной жизни с мужчиной без проблем! А не вот это всё!

И заплакала – зло, обиженно, как плачут дети, у которых отняли игрушку. Антон смотрел на неё, и вместо желанной страсти и легкости чувствовал лишь глухое раздражение. Он сбежал из одной клетки, чтобы добровольно залезть в другую, еще более тесную и душную. Мысль о том, что где-то там, в своей новой жизни, Анна, его тихая, покорная Аня, строит планы и готовится к родам, приводила его в ярость. Он не мог этого допустить. Он должен был вернуть контроль. Любой ценой.

***

Приближался Новый год. Город сверкал огнями, из витрин магазинов улыбались Деды Морозы, и это предпраздничное безумие делало моё одиночество еще более острым. Это был первый Новый год за пятнадцать лет, когда я должна была встретить праздник одна.

Во время очередного визита к Дмитрию Андреевичу он, как всегда, был внимателен и тактичен. Долго слушал сердцебиение малыша, изучал результаты анализов.

– Все идет хорошо, Анна Сергеевна. Похоже, вы нашли свой рецепт душевного равновесия. Как успехи с вашим «лекарством»? Музицируете?

– Да, каждый день, – улыбнулась я.

– Я так и подумал. У вас глаза стали другими. Они горят жизнью…

Он закончил осмотр и сел за стол, чтобы заполнить мою карту. Потом вдруг поднял на меня глаза. В них было легкое смущение.

– Простите за бестактность, Анна Сергеевна, но… какие у вас планы на Новый год?

Этот вопрос на мгновение заставил меня растеряться.

– Никаких. Буду дома, – в итоге ответила я, чувствуя неловкость от затянувшегося молчания. Дашка куда-то уезжала на праздники, поэтому я точно буду одна у себя в квартире.

– Понятно, – врач помолчал, будто собираясь с мыслями. – Просто у меня друзья, семейная пара, устраивают первого числа небольшой вечер у себя дома. Будет очень узкий круг, тихая, спокойная атмосфера, живая музыка… Я был бы очень рад, если бы вы составили мне компанию. Просто как хорошая знакомая. Мне кажется, вам нужно немного развеяться, сменить обстановку.

Я смотрела на него, не зная, что сказать. Идти куда-то? С мужчиной? Мысль об этом вызывала панику. Но его предложение было таким деликатным, таким искренним. В нем не было ни намека на флирт или давление. Было лишь простое человеческое тепло. В голове прозвучал голос Дарьи: «Ты должна жить!».

– Спасибо, – сказала я, сама удивляясь своей смелости. – Я… я с удовольствием.

Вечером я рассказала об этом Дарье. Она хитро прищурилась:

– Доктор Соколов, значит? Ну-ну. А он симпатичный?

– Даша, перестань. Он просто хороший человек.

– Хороший человек – это уже немало. Иди, конечно. Только без глупостей. Помни, у нас серьезный период. Но даже в самые трудные времена бывают передышки.

Сам Новый год мы встречали вдвоем с Дашей. Она приготовила утку с яблоками, мы открыли бутылку шампанского, я, разумеется, сделала лишь символический глоток. Под бой курантов чокнулись бокалами.

– За новые победы, – сказала она.

– За новую жизнь, – ответила я.

Первого числа подруга улетела к родителям в другой город, а после ещё решать какие-то свои рабочие вопросы.

Я же отоспалась, как следует, а вечером, за час до назначенного времени, я стояла перед зеркалом в своей квартире. На мне было единственное нарядное платье, оставшееся из прошлой жизни – простое, темно-синее, из плотного шелка. Оно всё ещё сидело хорошо, но не скрывало мой округлившийся живот. А вообще в любой одежде я чувствовала себя огромным неповоротливым дирижаблем.

Дмитрий заехал за мной на машине. Он был в симпатичном свитере и джинсах, и выглядел помолодевшим и очень обаятельным. Мужчина помог мне сесть в машину, и всю дорогу мы говорили о какой-то ерунде: о погоде, о пробках, о смешных новогодних фильмах. С ним было легко.

Его друзья оказались такими же, как и он – интеллигентными, теплыми и простыми в общении. Хозяева дома: врач-кардиолог и его жена, искусствовед. Никто не задавал мне лишних вопросов, не разглядывал мой живот. Меня представили просто как «Анну, талантливого музыканта», и этого было достаточно.

Вечер проходил удивительно уютно. Мы ели вкусную еду, смеялись, говорили о книгах и путешествиях. В углу комнаты стояло старинное пианино. После полуночи, когда все уже немного расслабились, хозяин дома, Игорь, сказал:

– Дима говорил, что вы потрясающе играете. Анна, не сочтите за наглость, не подарите ли вы нам несколько минут музыки?

Сердце ухнуло. Все взгляды обратились на меня. Я хотела отказаться, сказать, что я не в форме. Но потом я поймала ободряющий взгляд Дмитрия. И вспомнила слова Дарьи. «Твой талант – это товар». А еще это было моё оружие. Мой голос.

– С удовольствием, – сказала я и села за инструмент. Клавиши были из слоновой кости, старые, чуть стертые. Я прикоснулась к ним и на мгновение закрыла глаза. Что сыграть? Шопена? Рахманинова? Нет.

И я заиграла. Я заиграла ту самую мелодию, сочиняемую все эти недели. Музыку моего сражения.

Комната затихла. Я играла, вложив в звуки всё пережитое. Ледяное отчаяние первой ночи. Ярость унижения. Упрямую решимость делать шаги вперед. И под всем этим – тихую, светлую ноту любви к маленькому существу, жившему внутри меня. Мелодия неслась по комнате: тревожная, сильная, ломающая привычные гармонии, но в конце находящая путь к светлому, пронзительному аккорду надежды.

Когда я закончила, наступила тишина. Такая глубокая, что было слышно, как тикают часы на стене. А потом раздались аплодисменты. Не просто вежливые, а искренние, восхищённые!

– Анна… – произнёс хозяин дома, когда всё стихло. – Что это было? Просто невероятно… Это… это ваша музыка? Вы сами её написали?

Я кивнула:

– Да. Моя. Сама.

Тут я ощутила на своём лице чей-то взгляд, повернула голову и встретилась глазами с Димой. В глубине его глаз кроме дружеской поддержки появилось и кое-что другое – в них сияло искреннее восхищение.

Моё творчество, созданная мной мелодия, коснулась душ этих людей, она принесла им счастье, и я была счастлива в ответ.

Глава 10

Я проснулась от луча зимнего солнца, пробившегося сквозь неплотно задёрнутые шторы и нарисовавшего на стене яркую полосу. Впервые за много месяцев моё пробуждение не сопровождалось привычным комком тревоги в животе. На его месте было что-то другое – тихое, хрупкое, почти забытое чувство покоя. Я лежала в своей постели, в своей собственной квартире, и неважно, что она арендованная, и слушала тишину. Это была не тишина пустоты, а тишина умиротворения. Вчерашний вечер, аплодисменты, восхищённый взгляд Дмитрия – всё это могло быть прекрасным сном. Но, потрогав стопку нот на тумбочке, я поняла, что всё произошло в реальности.

Телефон на тумбочке тихо завибрировал. Сообщение. Сердце по привычке ёкнуло, но, увидев имя «Доктор Дмитрий Андреевич», я улыбнулась.

«Анна, спасибо за вчерашний вечер. Ваша музыка была настоящим подарком. Надеюсь, вы хорошо отдохнули. Хорошего дня».

Коротко, тепло, уважительно. Никакой фамильярности. Я перечитала сообщение несколько раз, и на душе стало ещё светлее. Я ответила так же просто: «Спасибо и вам, вечер был замечательный», после чего, отложив сотовый, встала с кровати.

Поставила чайник и отправилась в ванную, но не успела до неё дойти – телефон зазвонил снова. Незнакомый номер. Я напряглась, но ответила. Голос в трубке к моему облегчению оказался бодрым и дружелюбным.

– Анна Сергеевна? Добрый день. Это Игорь, вы вчера были у меня в гостях. Не отвлекаю?

– Игорь! Здравствуйте. Нет, конечно, – немного удивлённо откликнулась я.

– Анна, я вам звоню под впечатлением. Мы с женой всю ночь обсуждали вашу музыку. Это было что-то невероятное. Я не преувеличиваю. И я тут же, с утра пораньше, связался со своим старым другом. Его зовут Аркадий, он владелец арт-клуба «Эхо».

Я замерла, крепче сжав трубку. Я знала это место… Клуб «Эхо» был не просто кафе с живой музыкой. Это было культовое место, самая престижная андеграундная площадка в городе, где выступали серьёзные джазовые и неоклассические музыканты. Попасть туда было практически невозможно.

– Так вот, – продолжал Игорь воодушевленно, – я рассказал ему о вас, о вашей музыке. Аркадий очень заинтересовался. Он сейчас как раз ищет новых резидентов, новые имена. Он хотел бы с вами встретиться и, если возможно, послушать вас. Что скажете?

Я не могла произнести ни слова. Мозг отказывался верить в происходящее. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Анна? Вы здесь?

– Да-да… я здесь, – с трудом совладав со своими эмоциями, запинаясь, ответила я. – Я… я даже не знаю, что сказать. Конечно, я согласна. Это огромная честь…

– Вот и отлично! Я дам ему ваш номер, он позвонит вам в ближайшие дни, чтобы договориться о встрече.Ваш талант, Анна, должен быть услышан. И услышан миллионами людей!

Я положила трубку и тяжело опустилась на стул. Ноги не держали. Клуб «Эхо». Встреча с его владельцем. Это шанс. Не просто шанс заработать, а шанс вернуться в6895 тот мир, из которого я сама себя изгнала пятнадцать лет назад. Мир настоящей, серьёзной музыки.

Через пару дней вернулась Дарья. Отдохнувшая, загоревшая после поездки к родителям, полная энергии. Я встретила её на пороге своей квартиры, и она, войдя, присвистнула. За эти дни я успела не только прийти в себя, но и начать действовать. На часть заработанных денег купила подержанный, но очень уютный диван (старый, просевший, с позволения хозяйки, был с лёгкой душой выкинут), маленький симпатичный журнальный столик и торшер. Комната стала ещё симпатичнее. И ближе мне по духу.

– Ничего себе, – сказала Даша, оглядываясь. – А у тебя хороший вкус, Бетховен. Уютно.

Я налила нам чаю и, не в силах больше сдерживаться, рассказала ей всё. Про вечер у Игоря. И про грядущий звонок насчет клуба «Эхо».

Дарья слушала молча, но я видела, как в её глазах загорается знакомый стратегический огонь.

– Так. Стоп, – сказала она, когда я закончила. – Клуб «Эхо»? Аркадий? Анька, ты понимаешь, что это за уровень? Это не кафешка и не частные уроки. Туда ходит вся городская богема, критики, продюсеры и денежные мешки. Это джек-пот. И мы не имеем права его упустить!

Она тут же перешла в режим «менеджера»:

– Значит, план такой. Когда Аркадий позвонит, ты будешь милой и вежливой, но отошлёшь его ко мне для обсуждения деталей. Я буду твоим представителем.

– Даш, ну зачем? Это неудобно…

– Удобно, Аня, спать на диване и ждать, пока тебя выгонят. А когда речь идёт о бизнесе, нужен профессионал. Ты – творческая единица. Я – твой административный ресурс. И как корабль назовёшь, так он и поплывёт. Аркадий – акула, наличие у тебя администратора поднимет твой престиж в его глазах. Итак, что ты будешь играть на встрече?

– Своё произведение, – решительно качнула головой я.

– Правильно. Никакого Шопена. Ты должна показать себя как автор, а не как исполнитель. Это повысит твою ценность в разы. И нам нужна новая одежда. Образ. Мы завтра же едем по магазинам.

Её энергия захлёстывала, но на этот раз я не чувствовала себя ведомой. Я чувствовала себя её партнёром. Мы были командой.

Последующие дни были наполнены новым смыслом. Я продолжала давать уроки, но теперь у меня была цель. Я репетировала, оттачивая каждую ноту своей композиции. Я хотела, чтобы моя музыка звучала идеально. Мы с Дарьей действительно поехали по магазинам, и подруга помогла мне подобрать несколько комплектов одежды для беременных, выглядевших не мешковато, а стильно и элегантно. «Ты должна выглядеть как успешная, состоявшаяся женщина, находящаяся в прекрасном периоде ожидания, а не как жертва обстоятельств», – поучала она.

Я почти перестала думать об Антоне. Он затих, и эта тишина больше не пугала. Моя жизнь наполнялась новыми событиями, новыми планами, новыми надеждами. И ещё тревожным ожиданием звонка от хозяина клуба «Эхо», которого всё не было.

И именно в этот момент он нанес свой удар.

Я как раз вернулась с уроков, уставшая, но довольная. Заглянув в почтовый ящик, увидела официальный конверт с уведомлением. Сердце неприятно ёкнуло. Я поднялась в квартиру и вскрыла его дрожащими руками.

Внутри был документ. Сухой, казённый, напечатанный на гербовой бумаге. «Встречное исковое заявление о расторжении брака и оспаривании отцовства».

Я читала, и земля уходила у меня из-под ног. Одно дело – слышать угрозы в переговорной. Другое – видеть их, зафиксированными на бумаге, с печатями и подписями. В тексте иска Антон, в лице своего адвоката, утверждал, что наш брак фактически распался задолго до его ухода по причине моего «недостойного поведения». И как апофеоз – фраза, от которой у меня потемнело в глазах: «…имеются веские основания полагать, что ребенок, вынашиваемый ответчицей, не является биологическим ребёнком истца, в связи с чем требуем назначения судебной молекулярно-генетической экспертизы для установления отцовства после его рождения».

Клевета. Мерзкая, публичная, задокументированная ложь. Он не просто отказывался от ребёнка. Он обвинял меня в измене. Он пытался выставить меня гулящей женщиной, чтобы обелить себя.

Я опустилась на диван, чувствуя, как ледяной холод сковывает тело. Это было подло. Это было ниже любого дна.

Я не стала плакать. Слезы кончились. Вместо них внутри поднималась тёмная, холодная ярость. Я сфотографировала иск и отправила его Дарье и Инге Леонидовне.

Ответ от Даши пришёл через минуту: «Дыши. Это ожидаемо. Он идиот. Вечером буду у тебя».

Через полчаса позвонила Инга Леонидовна. Её голос был спокоен и даже немного бодр:

– Ну что ж, Анна Сергеевна, поздравляю.

– С чем? – не поняла я.

– С тем, что ваш бывший муж сделал нам огромный подарок. Он сам, своими руками, предоставил суду доказательства своей непорядочности и того, что на вас оказывается психологическое давление. Это классический прием абьюзера – обвинить жертву. Он выглядит жалко.

– Но он обвиняет меня в измене!

– И что? У него есть доказательства? Нет. А у вас есть доказательство его измены в лице Евы. Его реакция в нашем офисе тоже запротоколирована. Его встречный иск – это просто истерика, облеченная в юридическую форму. Наш план не меняется. Мы спокойно, в официальном ответе, соглашаемся на проведение ДНК-экспертизы после рождения ребёнка. Этим мы покажем суду нашу полную уверенность в своей правоте. А его грязные методы только сыграют нам на руку. Так что выдохните и продолжайте делать то, что делали. Работайте. Зарабатывайте. Это сейчас важнее.

Разговор с Ингой немного успокоил, но омерзительный осадок остался. Весь вечер я ходила по квартире, не находя себе места. Унижение, испытанное при чтении этих строк, было почти физическим.

Дарья, приехавшая вечером, нашла меня в кресле, укутанную в плед.

– Ну, как ты, боец? – спросила она мягко.

– Паршиво, – честно ответила я. – Он вылил на меня ушат грязи.

– Он попытался. Но ты ведь в броне, помнишь? Эта грязь до тебя не долетела, она осталась на нём. А теперь иди к своему синтезатору.

– Зачем? – удивилась я.

– Преврати эту грязь в музыку, – сказала она. – Это лучшее, что ты можешь сделать. Выплесни всё это в ноты. Пусть это станет твоим ответом.

Я, настроенная скептически, села за инструмент. Пальцы сперва не слушались, дрожа от гнева.

Убрав руки от клавиш, сделала глубокий вдох, затем медленный выдох.

После чего, закрыв глаза, начала играть свою «тему борьбы», но она… она почему-то зазвучала по-другому: в ней появилась резкая, диссонирующая нота – нота характеризующая клевету, зловонную ложь.

Я играла, снова и снова выплёскивая из себя всю свою боль. И постепенно, очень медленно, я нашла для этой уродливой ноты свое место в гармонии. Я не убрала её. Я окружила ее другими аккордами: сильными, чистыми, светлыми. И нота лжи, не исчезнув, перестала быть разрушительной. Она стала лишь трагическим, низким контрапунктом на фоне главной темы – темы правды и силы. Она стала частью истории.

Я играла долго, пока усталость не взяла своё. Когда я закончила, в душе была пустота. Но это была чистая, светлая пустота, готовая наполниться чем-то новым. Я превратила подлость бывшего мужа в своё искусство.

– Аня, – раздался дрожащий голос Даши в наступившей тишине, – ты… ты гений… У меня нет слов, – я оберуналсь, чтобы посмотреть на подругу и так и замерла, неверяще глядя на текущие по её щекам слёзы. Маска силы треснула и за ней я увидела хрупкую одинокую женщину, что прячется за показной уверенностью деловой дамы.

– Дашка, ну ты чего? – я встала, чтобы присесть рядом с ней, и тут зазвонил мой телефон.

Я удивлённо посмотрела на часы, висевшие на стене напротив – половина одиннадцатого вечера. Кто может звонить так поздно? Номер незнакомый.

– Анна Сергеевна? – голос был низким, чуть хрипловатым, с едва заметным акцентом. – Извините за поздний звонок. Это Аркадий, из клуба «Эхо». Игорь дал мне ваш номер.

Сердце подпрыгнуло. Я невольно выпрямилась, расправила плечи.

– Здравствуйте. Да, это я. Игорь предупредил меня, что вы мне позвоните.

– Не буду ходить вокруг да около. Анна, я заинтригован тем описанием о вас, что дал мне Игорь. А он редко когда настолько эмоционален и настойчив. Скажите, вы свободны завтра вечером? Часов в семь?

Завтра. Так быстро. Я посмотрела на Дарью, та энергично закивала.

– Да, свободна. Но… если вы не против, со мной будет мой менеджер.

– Конечно. Так даже удобнее. Адрес знаете?

– Да, знаю.

– Отлично, тогда до встречи!

– До свидания, – выдохнула я и, положив трубку, посмотрела на Дашу. Она уже вытерла слёзы и сидела с довольной улыбкой, как кошка, наевшаяся сметаны.

– Видишь? – сказала подруга мягко. – Один дурак пытается тебя растоптать, а жизнь тут же подкидывает тебе новые возможности. Вселенная на твоей стороне, Бетховен, даже не сомневайся!