Текст книги "Будь покорной, малышка (СИ)"
Автор книги: Мила Ваниль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
40
Белый потолок. Запах лекарств и дезинфекции. Туман в голове, тянущая боль внизу живота. Катетер в вене, капельница. Сгорбленная фигура на стуле.
Дежавю.
Из-под полуопущенных ресниц Кира смотрела на Илью и старалась не шевелиться. Пусть думает, что она спит. Так хотелось увидеть его, почувствовать рядом, взять за руку, прижаться… А теперь остался лишь липкий страх. Что он ей скажет? Ей нет оправдания, и нет прощения. Она боялась услышать жалость – в любых словах. И больше всего боялась понять, что больше не нужна ему.
Глупо. Она знает, что не нужна, но боится подтверждения. Надежда умирает последней?
Лучше бы она сама умерла. Вместе с ребенком.
Никакие медицинские знания не помогали. Мало того, что повела себя, как дурная деревенская девка, так и теперь щемящее чувство вины не давало покоя. Что она сделала не так? Может быть, это наказание за ее образ жизни?
В палату зашла медсестра.
– Вам пора, – сказала она Илье. – Приходите утром.
Он дернулся, кивнул. Потом взял Киру за руку и поднес к губам ее ладонь. Поцеловал, нежно сжимая пальцы.
– Я люблю тебя, котенок, – шепнул он, наклоняясь.
Кира почувствовала прохладные губы на щеке, но даже теперь не подала вида, что не спит. Илья вышел, и тогда она облегченно перевела дыхание.
Медсестра хлопотала у капельницы, меняла раствор. Кира попробовала повернуться, но не смогла, живот отозвался резкой болью, а еще она заметила, что из него торчит дренажная трубка.
– Болит? – сочувственно поинтересовалась медсестра. – Обезболить?
– Лучше чего-нибудь снотворного, – попросила Кира. – И воды, пожалуйста.
Она запомнила, куда приволок ее перепуганный Лео. Индивидуальная палата, любой каприз – прелести элитной клиники. Ей действительно повезло.
После укола голова стала тяжелеть, а мысли расплываться. Кира напилась кислого морса и уснула.
Утро прошло в мучительном ожидании. Притворяться спящей больше не было смысла, но Илья не возвращался. Кире разрешили вставать и обмотали ноги эластичными бинтами. Она по стеночке сползала в туалетную комнату, заодно и умылась. Здесь обнаружилось все – и полотенца, и зубная паста, и мыло, и даже зубная щетка. Не хватало только расчески.
Собственное отражение пугало: белое лицо с синяками под глазами, искусанные губы, воронье гнездо на голове. И больничная сорочка, в которой спокойно поместилось бы две Киры.
Утренние процедуры. Завтрак. Визит врача.
К счастью, он не ругал ее и не сетовал, чему учат студентов. Просто осмотрел, сообщил, что сегодня покапают плазму, из-за кровопотери, а вообще все в порядке, пару дней понаблюдают и отпустят домой. Дренаж, правда, оставил до завтра.
Конечно, ей повезло. Лапароскопия вместо лапаротомии – это быстрая реабилитация. И вместо длинного шва внизу живота – три малюсенькие дырочки. Все равно будут шрамы. Понравится ли это Илье?
Лучше бы не вспоминала. Тут же пришел ответ: «А ему теперь не все равно?»
Ее телефон лежал на тумбочке. И даже зарядное устройство тут выдавали на любой вкус. Кира брала телефон в руки – и откладывала. Все, что она могла сказать, нужно было говорить глаза в глаза.
Она ждала, прислушиваясь к шагам в коридоре, к скрипу двери. Медсестра пришла ставить капельницу, санитарка – протирать пол. Илья не приходил.
Кира задремала, а когда открыла глаза, увидела Лео. Сердце испуганно екнуло, хотя он смотрел на нее ласково и сочувствующе. Ее даже замутило, так стыдно стало за выходку с переодеванием.
– Как ты, куколка? – спросил Лео, отчего-то шепотом.
– Спасибо, хорошо. – У Киры пересохло во рту. – Простите меня, пожалуйста. Я… мне… – Она на мгновение прикрыла глаза. – Простите, Мастер. И спасибо за помощь. Я не знаю, как мне…
– Да уж, это было то еще представление, – хмыкнул Лео. Он присел на стул, поставив его рядом с кроватью. – Такого со мной еще никто не проворачивал.
– Простите…
– Ладно, извинения приняты. Но имей в виду, у меня разрешение от твоего Дома, как следует надрать тебе зад, когда ты полностью поправишься. Я подожду, а потом мы будем квиты.
Он лукаво прищурился и откинулся на спинку стула.
– А у меня еще есть Дом? – тихо спросила Кира.
Глаза предательски наполнились слезами. Лео подумает, что она ревет от страха перед наказанием, а ей стало невыносимо тоскливо и одиноко.
– М-м-м… Есть ли у тебя Дом? Хороший вопрос. Надо задать его тому бледному и глубоко несчастному господину, который сидит под дверью твоей палаты и не решается войти.
– По… почему? – всхлипнула Кира.
– Вот дуреха… Чего ты ревешь? Я пошутил про порку, забудь. Почему вопрос нужно задать Илье? Потому что он знает ответ, а я, уж извини, нет.
– Почему он не заходит?
– Говорит, ты не хочешь его видеть. С чего бы, а?
Кира расплакалась, прикрыв глаза свободной рукой. Значит, ночью Илья понял, что она не спит. И не стал тревожить… Какая же она… дрянь…
– Как же с вами сложно, – вздохнул Лео, отнюдь не притворно. – А ну, цыц! – прикрикнул он шепотом и одарил Киру властным взглядом доминанта, когда она на него посмотрела. – На вот, абрикоску съешь. Чистые, не бойся.
Он взял со стола пакет с абрикосами и вручил его Кире. Та вытерла слезы и послушно взяла фрукты.
– Вот и умница. Выздоравливай, слушайся доктора. И заканчивай дурить, Кира, будь добра. Надеюсь, на свадьбу не забудешь пригласить. Пока, красавица, мне пора.
– Спасибо, – только и успела ответить Кира.
Лео стремительно вышел из палаты, оставив после себя слабый запах мужского парфюма. Кира с удивлением поняла, что ей стало легче. Прощение Лео не делало ее вину перед Ильей меньше, но все же теперь она знала, что Мастер, которого она подло обманула, не держит зла. Доброта Лео тронула Киру, однако она запретила себе плакать.
Капельницу уже отсоединили, и Кира снова встала – кое-как, морщась от боли. Не удержала пакет с абрикосами, он упал, и золотистые плоды рассыпались по полу. Она досадливо поморщилась – наклониться не получилось, потом придется просить медсестру.
Придерживаясь рукой за спинку кровати, Кира осторожно пошла к двери. Если гора не идет к Магомету…
Она почти дошла, когда дверь распахнулась, и в палате появился Илья. На мгновение Кира забылась: вспыхнула от радости, шагнула ему навстречу… И тут же вспомнила, что натворила, и замерла, безвольно опустив руки.
Но… Но ведь он все же пришел. Сам. Они потянулись друг к другу, даже несмотря…
– Кира, зачем ты встала? Что случилось? Что-то упало…
Так он просто услышал, как упали абрикосы. У Киры задрожали губы от разочарования.
– Я… шла к тебе…
Самое время красиво упасть в обморок. Тем более, ноги подкашиваются вовсе не понарошку. Однако Кира, наоборот, что есть силы, вцепилась в спинку кровати, не позволяя себе показать слабину.
– Девочка моя…
Илья заключил ее в объятия, бережно и осторожно, как будто она была хрупкой, как стекло. Наверное, боялся причинить боль. Кира молчала, прижавшись щекой к его груди. Обнять в ответ не получалось – одной рукой она все еще цеплялась за спинку, а в другой сжимала пакет, который был прикреплен к дренажной трубке.
– Я помогу тебе лечь? – спросил Илья, так ничего и не дождавшись.
– Да, спасибо.
Опустившись на подушку, Кира потянулась за пультом, чтобы поднять изголовье кровати. Илья собрал абрикосы, сполоснул их водой и сложил на столе.
– Я принес твои вещи. Хочешь, помогу переодеться?
Она кивнула. Нужные слова застряли где-то в горле. Кира чувствовала, если произнесет их, то непременно расплачется. А сколько можно лить слезы? Получилось еще хуже – она молчала, и Илья молчал.
Он осторожно стянул с нее больничную рубашку. Задержал взгляд на животе – три пластыря, один из них с подсохшей кровью, трубка. Неожиданно наклонился и поцеловал живот в самом низу, над лобком. Кира вздрогнула… и снова промолчала. Илья помог надеть мягкую домашнюю «ночнушку». И где откопал? Кира давно ею не пользовалась, с тех самых пор, как переехала к нему.
Комок в горле стал еще больше, еще колючее.
Илья положил в ящик тумбочки крем для лица и что-то еще, поставил у кровати шлепанцы, достал щетку для волос.
– Помочь…
– Илья, прекрати! – вырвалось у Киры, и она закашлялась, чуть не задохнувшись – горло сжало спазмом.
– Прекратить? – переспросил он растерянно.
И Кира испугалась еще сильнее – он побледнел, и его взгляд ожег ее болью.
– Я недостойна твоей заботы… и жалость мне… не нужна, – пробормотала Кира, старательно подавляя каждый всхлип.
– Дурочка, – вздохнул Илья, как будто бы расслабившись. – Давай-ка я усажу тебя поудобнее, да расчешу твои волосы. Заодно и поговорим…
Илья редко занимался ее волосами, но все же такое случалось. Он говорил, что ему нравится их расчесывать, нравится их запах и упругая шелковистость. И всегда начинал аккуратно, с кончиков.
– Кира, я люблю тебя.
Ее бросило в жар, и учащенное дыхание выдавало ее чувства. Отчего же так тяжело произнести в ответ то же самое? Но Илья не ждал ответа, он спокойно продолжил:
– Мне хотелось бы, чтобы тяжелые моменты нашей с тобой жизни мы переживали вместе. Я виноват перед тобой…
– Нет! – воскликнула она.
Илья мягко приложил палец к ее губам.
– Я говорю, ты слушаешь. Хорошо, котенок? А потом я выслушаю тебя.
Она кивнула.
– Я виноват перед тобой, потому что не смог уберечь от беды. Не уследил, не предугадал, не позаботился. Не справился с ответственностью. Ты, наверняка, винишь во всем себя. Ты не можешь иначе, я знаю. Один хороший человек посоветовал мне… вернее, нам… Кира, давай перелистнем эту страницу. Я могу долго доказывать тебе, что ты ни в чем не виновата. Ты не могла предугадать, что беременность внематочная. Ты не контролировала свое поведение, потому что произошел гормональный и нервный срыв. Я могу долго доказывать себе, что я не смог вовремя поговорить с тобой, потому что обстоятельства так складывались… Но, правда, разве это самое важное?
Риторический вопрос, но Кира все же спросила:
– А что важно?
– Для меня важно, что ты жива, – ответил Илья, не задумавшись ни на секунду. – Я люблю тебя, и мне не нужно тебя прощать, потому что я не сержусь. Ты жива, ты рядом… Нет ничего важнее.
– Но? – выдохнула Кира, отчаянно кусая губы.
Слезы уже полились, обжигая и без того горячие щеки.
– Никакого «но», Кира. А что важно для тебя?
Плакать было больно. Любые резкие движения вызывали боль в животе. Кира заметалась, ища платок или полотенце, чтобы вытереть слезы.
Бестолочь. Они все равно лились, хотелось ей этого или нет. И рука на животе не помогала ей справиться с болью. Зато Илья, как обычно, нашел выход: и платок для ее «соплей», и объятия, в которых ей стало тепло и уютно, как прежде.
Она поняла, чего он добивался. Он хотел, чтобы Кира простила себя – без разборок и наказаний, без самоедства и терзаний. И ведь он… прав. Своими мучениями она усугубляет его… вину. Мало ли, что за женщина была на даче. Мало ли, почему он вообще туда поехал. Они же договорились доверять друг другу.
Кира взяла Илью за руку, переплетая свои пальцы с его.
– Для меня самое важное – быть нужной тебе, – прошептала она. – Ты ни в чем не виноват, поэтому не кори себя. Я люблю тебя. Да, я согласна. Давай перевернем эту страницу. Я не обещаю, что сразу стану веселой… прежней… Дай мне время. Но я обещаю, что прощу себя, если ты… тоже…
– Я тоже, – покорно согласился Илья. – При одном условии.
Она вскинула голову, не веря своим ушам. Какие тут могут быть условия?! И тут же поняла, что он шутит – мягкий любимый взгляд ласкал, глаза лукаво поблескивали.
– Ты сейчас повторишь еще раз эту фразу. «Да, я согласна». – Он загадочно улыбнулся и полез в карман брюк. – Не то место, не то время. Но какое «то»? Зато будет, что вспомнить в старости, которую я надеюсь встретить с тобой.
Кира приоткрыла рот – если это то, о чем она думает…
Коробочка из черного бархата. Кольцо внутри – золотое, с искрящейся алмазной крошкой.
– Выходи за меня замуж, Кира.
Можно придти в больницу из жалости. Можно из жалости заботиться и ухаживать, после таких-то потрясений. Можно прощать – тоже из жалости. И говорить слова, за которыми ничего нет.
Но замуж из жалости не зовут, это точно.
Смеяться было так же больно, как и плакать – даже еще больнее. Кира глупо хихикнула и уткнулась носом в плечо Ильи.
– Это смешно? – настороженно спросил он.
– Я над собой, – пояснила она. – Такие глупые мысли…
– Над глупыми мыслями будем работать, – пообещал он. – Ты ответишь, котенок? Может, я недостаточно… тактичен?
– Да, я согласна.
– Согласна, что нетактичен? – ухмыльнулся Илья.
– Согласна выйти за тебя замуж, – возмутилась Кира и осеклась, догадавшись, что он снова шутит. – Ты же хотел услышать эту фразу?
– Повтори еще раз, котенок, – попросил он, надевая кольцо ей на палец.
– Да, я согласна.
41
В Петушках Марина провела целых две недели, взяла отпуск за свой счет. Перед этим, правда, рыдала от бессилия на кухне городской квартиры, уверенная, что мужчины – отец и Егор – спят.
Маму положили в больницу с атипичной пневмонией. Марина разговаривала с дежурным врачом, осталась вполне довольна условиями и лечением, однако ее помощь нужна и отцу, который терялся без женского «руководства». Он не умел готовить, а приходилось соблюдать диету из-за язвы. В идеале Марина должна была остаться рядом с родителями и помогать им обоим.
– Возьми отпуск за свой счет, – посоветовал Егор.
Марина наивно полагала, что он спит, а он появился рядом, как истинный рыцарь, когда она заплакала.
– Мне не хватит денег заплатить за квартиру, – призналась она, уютно прижимаясь к Егору.
– Ерунда, я заплачу.
Этого она больше всего и боялась. Репутация независимой женщины трещала по швам. После неудачного замужества она поклялась себе, что больше никогда не позволит мужчине управлять ее жизнью. Егор уже ворвался на запретную территорию, и теперь «укреплял позиции», окружая ее заботой и решая ее проблемы. Хуже всего, ей это нравилось. Вот только невозможно было забыть, как ее выставили за дверь, когда наигрались, как с маленьким ребенком.
– Нет, – отказалась Марина. – И не смей говорить, что это подарок.
Егор шумно вздохнул.
– С тобой сложно, – пожаловался он. – Обычно женщины тянут из меня деньги, а ты отказываешься от такой мелочи.
– Это не мелочь.
– Хорошо. Представь, что меня нет рядом. Как бы ты поступила?
– Взяла бы отпуск за свой счет… – Марина понимала, что иного выхода нет. – И кредит в банке.
– Возьми кредит у меня. Беспроцентный и бессрочный. Это выгоднее.
– Ты упертый, – улыбнулась Марина.
Она погладила его по щеке. Слегка отросшая щетина приятно колола пальцы.
– Леди может наказать, – шепнул Егор, прикрывая глаза. – Но я буду настаивать. Бери отпуск, оставайся тут. Я позабочусь об остальном.
– Малыш, ты все же мазохист, – хихикнула она. – Латентный.
– Возможно, – согласился Егор. – Ты такое вытворяешь с моим телом, особенно после порки… или вместе с ней… Я с замиранием сердца жду, что ты еще придумаешь.
– Мне нравится тебя удивлять.
Марина приняла предложение Егора. Утром он уехал в Москву, а она осталась в Петушках, ухаживать за родителями. Каждый день ходила к маме в больницу, занималась домашними делами, готовила еду отцу. Вечерами она болтала с Егором, а один раз, когда отец остался ночевать на даче, даже устроила ему «онлайн-сессию», отдавая приказы по телефону. Судя по довольному сопению и чувственным стонам, у нее это неплохо получилось.
– Ты его любишь? – неожиданно спросил отец в конце недели, когда Марина хлопотала с обедом, готовясь к встрече с Егором.
– Да, – не задумываясь, ответила она. – Люблю. Это заметно?
– Ты никогда не привозила сюда своих мужчин.
– Да вроде бы это он сюда меня привез, – попробовала отшутиться Марина, но присела, заметив, что отец серьезен. – Я… не должна была? Это неприлично, да? Прости, пап, я не подумала. Я испугалась за маму, стала собираться, а он был рядом… и…
– Нет, я не об этом, – отмахнулся отец. – Мариша, ты давно взрослая девочка, а штамп в паспорте не главное для семейного счастья. Наоборот, мы с мамой рады…
– Замуж меня никто не звал, – уточнила она.
– Позовет.
– Откуда такая уверенность?
– Я же вижу, как он на тебя смотрит.
– Как? – Марина с интересом приподняла бровь.
– Как на богиню. И как на малышку.
– Чего-о?!
Ладно, насчет богини она согласна. Один мужчина всегда поймет другого, даже по взгляду. Но… малышка? Естественно, родители не в курсе ее увлечений. И уж тем более, отец ничего не слышал о «леди-малышке». И так точно ухватил самую суть.
– Мариша, ты прости меня. Знаю, ты не любишь, когда тебе напоминают… И все же. Прости за то замужество.
– Стоп, папа! Приехали… – она растерялась. – Это тут при чем? Замуж выходила я. Дура была молодая, только и всего.
– Мы с матерью зря настаивали. Я помню, ты сомневалась, а мы насоветовали. А потом жалели… Мы уж думали, ты никогда замуж не выйдешь после такого.
– Я и не выхожу! – рассердилась Марина. – Пап, прекращай. Никто не виноват, я никого не виню. Тема закрыта.
Можно любить друг друга и без штампа в паспорте. Да и знакомы они всего ничего! Марина помнила слова Егора о страхе перед будущим, да и сама боялась. Например, в ней в любой момент может проснуться саба, и это будет означать измену. Она, конечно, твердо решила не поддаваться, выбрав для себя одну роль. Если бы Егор тоже был свитчем…
Она представила его с ремнем в руке и засмеялась. Нет, ее малыш не сможет поднять руку на леди. Разве что она прикажет? Он подчинится, однако ему это не понравится, а она не хочет, чтобы ее саб стал несчастным.
И хорошо, что так получилось с найф-плеем и Лео. Дальше от соблазна – крепче нервы. Она так и не узнала, нашел ли он сабу на мастер-класс. И Кира пропала… Лео звонил, вежливо интересовался, как здоровье мамы. Ей тогда было некогда, она только сообщила, что осталась в Петушках надолго и сослалась на срочные дела. Больше он не перезванивал.
Новости привез Егор. Марина не скрывала своей радости, когда он приехал. Она соскучилась: с удовольствием нежилась в объятиях, с наслаждением вдыхала знакомый запах, заботливо кормила обедом. Егор отвечал ей восхищенными взглядами, в которых она ясно видела и застенчивость с предвкушением, и умиротворенное спокойствие. Последнее казалось особенно приятным – так на женщину смотрит мужчина, уверенный в своих чувствах и намерениях.
И все же от идиллии не осталось ни следа, как только Егор рассказал о том, что случилось с Кирой. Марину потрясла история. Она с трудом дослушала ее до конца и расплакалась, закрыв лицо руками. Отец уехал на дачу, забрав с собой судки с ужином и завтраком, и они с Егором остались одни в городской квартире. Можно было и не стесняться слез.
– Мариша, ты же сама врач. – Егор погладил ее по плечу. – Знаешь же, что внематочная беременность – это случайность, от которой никто не застрахован.
– Это я виновата, – проплакала Марина. – О чем я думала, когда звонила Кире? Я же знала, как ей тяжело.
– Не говори глупости. Ты сама была расстроена. Если кто и виноват, то я…
– А ты-то почему? – Она так удивилась, что даже перестала плакать.
– Потому что ты была расстроена, и не соображала, что делаешь, – жестко ответил Егор. – А я был рядом, и не остановил тебя.
– Вот видишь! Ты сам считаешь, что я поступила неправильно…
Обычно Марина психовала, когда кто-то делал ей замечания. Даже если они справедливы, первая реакция всегда отрицательная – гнев, возмущение, раздражение. А сейчас она, наоборот, сникла и заплакала еще горше, соглашаясь с Егором.
Ладно, Кира. Она действительно не ведала, что творила. В этом нет ее вины, тут все понятно. Но Лео не сделал ничего плохого Марине, а она так его подставила. И ведь потом ни словом не упрекнул! А ведь мог… Правильно говорят, благими намерениями выстлана дорога в ад.
– Лео подставила, Киру подтолкнула… – запричитала она.
– Прекрати, – рыкнул Егор.
И Марина снова замолчала, изумленно на него уставившись. И куда делся мягкий и нежный мужчина? Губы сжаты, на лбу – морщины, в глазах – сталь. Он на нее сердился, и сердился всерьез, не понарошку. У Марины перехватило дыхание – до нее дошло, что она сама позволила Егору стать Верхом. Ведь этот взгляд – вылитый взгляд доминанта, перед которым невольно робеешь и послушно встаешь на колени.
– Не надо… – прошептала Марина, едва соображая, что происходит. – Егор, не надо… Ты не сумеешь, а мне будет… больно…
Да, черт побери! Так оно и будет, потому что внутренняя саба уже проснулась и напрочь вытеснила госпожу. Когда-нибудь она научится контролировать себя. А сейчас чувство вины и переживания последних дней сделали свое дело.
– Тебе будет больно, – согласился Егор. – Если ты сейчас же не прекратишь плакать и винить себя.
Ничего себе! Заинтригованная Марина заерзала, представляя, как саб лупит ее по заднице. Нет, не саб. Сейчас Егор не был сабом.
– А что будет, если я не перестану? – провокационно поинтересовалась она и опустила взгляд, краснея.
– Хочешь проверить?
Тон серьезный, дальше некуда. Она искоса посмотрела на Егора – ни тени улыбки на лице.
– Ты не сможешь, – бросила она с пренебрежением, замирая от предвкушения. – Не посмеешь.
Егор молча встал, схватил ее за руку и потащил из кухни в комнату. Марина взвизгнула, сопротивляясь. Она все еще не верила, что сможет подчиниться. Поиграли чуток – и хватит. Тем более, они вовсе не собирались играть. Какая же она стерва! Плакала из-за Киры и Лео, а теперь уже чуть ли не потекла от похоти.
Марина всхлипнула и перестала упираться. Егор сразу почувствовал перемену в ее настроении и развернул к себе лицом.
– Что? Марина, правду!
Запинаясь и размазывая по щекам слезы, она поделилась с ним своими мыслями.
– Я знаю хороший способ избавления от дури в голове. – Ни капли сочувствия: ледяной голос, ледяной взгляд. – Потом сама спасибо скажешь.
– Егор, пошутили и хва…
– Я не шучу.
Марина попыталась «вызвать» госпожу. Даже прикрыла глаза, сосредотачиваясь. Саб обнаглел. Он ведет себя вызывающе, он нуждается в хорошей порке.
Бесполезно. В порке нуждалась она. Хотелось сладкой обжигающей боли, а потом ласки. Может, это поможет ей избавиться от чувства вины. Горло сжал болезненный спазм – она все равно виновата!
– Все, хватит. – Егор сел на диван и притянул Марину к себе, укладывая на колени. – Можешь кричать, если не стыдно соседей.
Она попыталась вывернуться, но не смогла. Одной рукой Егор придерживал ее за поясницу, а другой стаскивал мягкие домашние шорты вместе с трусиками. Марина взбрыкнула ногами, сквозь зубы обещая Егору все кары небесные, и при этом умирая от желания почувствовать силу его шлепков. Добилась только того, что шорты слетели совсем, и Егор перекинул ее через одно колено, зафиксировав между ног.
Он больше ни о чем не предупреждал, и первый удар получился неожиданным и обжигающим. Она охнула и вцепилась в диванную подушку.
Егор шлепал молча и размеренно, позволяя прочувствовать боль, перевести дыхание. Марина не кричала – сжала зубы и рычала в подушку, обхватив ее обеими руками.
Жгучая боль дарила наслаждение. Ягодицы пылали, по телу разливалась сладкая истома, между ног стало влажно. И все же Марина воспринимала порку, как наказание. Боль очищала, пробирала до дрожи, заставила плакать.
Марина не почувствовала, когда Егор остановился. Просто вдруг поняла, что ее больше не шлепают, а ласково гладят по ягодицам. Молча, но старательно.
– Вредина… – всхлипнула она. – Небось, давно мечтал, да?
– Угу, – проворчал Егор. – Спал и видел. Извини, малышка, я испугался.
– Я не в обиде. – Да-да, особенно сейчас, когда пальцы скользят в ложбинке между ягодицами. – А чего испугался-то?
– У тебя началась истерика сабы. А Лео рядом не было, – невесело пошутил Егор. – Полегчало?
– Да. – Марина улыбнулась, вспомнив, его слова. – Спасибо. Не останавливайся. Ты лучше Лео, малыш.
Пальцы замерли, а потом ладонь накрыла промежность, и Марина взвизгнула, почувствовав, как Егор ущипнул клитор.
– Я возьму тебя сзади. Для закрепления эффекта, – хрипло пообещал обнаглевший саб, перекладывая ее на край дивана.
Марина раздвинула ноги и приподняла попку.
