Текст книги "Тепло (СИ)"

Автор книги: Мила Совина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Очень удачно прозвенел звонок на перемену, и Ника Ивановна пробормотала что-то про то, что ей нужно идти, и к разговору они вернутся позже. Ленка парой широких дуг домахала остаток пола, устояв перед искушением вмазать мокрой тряпкой по туфлям Аллы Константиновны, и, подхватив свои причиндалы, выскочила из кабинета вслед за директрисой. Завуч подозрительно уставилась на пол, но так и осталось неизвестным, осталась ли она довольна качеством проделанной Ленкой работы. Можно было бы предположить, что нет, как и всегда, но высказывать вероятные претензии она могла сейчас только захлопнувшейся двери, потому что Ленка уже догоняла директрису, не обращая внимания на хаотично бегающих школьников, которые заполонили холл.

– Ника Ивановна!

Та притормозила и чуть удивлённо уставилась на бегущую к ней уборщицу, которая чуть не выплёскивала воду из ведра на бегу.

– Да?

– Извините, я случайно услышала ваш разговор...

Ленка не была шпионом, а всего лишь наблюдателем, и никогда не пользовалась полученными сведениями. До сего дня.

– Совершенно случайно я знаю, кто мог бы заменить учителя биологии!

– Да? – лицо Ники Ивановны стало более заинтересованным и сосредоточенным.

– Да, у меня есть одна знакомая, она сейчас как раз сидит без работы. Она образованная, очень умная, и у неё прямо потрясающие способности к обучению. И вообще биологический уклон.

– Правда? А она раньше работала в школе, не знаете?

– Хм... – Ленка на миг прикусила губу. – Не знаю, но я уверена, что даже если и нет, она справится. Ведь вы же сами сказали, что стаж не так уж важен...

Ника Ивановна непроницаемо смотрела на Ленку, с напряжённым видом застывшую среди шумно-визжащего холла. Возможно, размышляя при этом, стоит ли говорить вслух о всяких неприятных и постыдных вещах, не оглянувшись сначала по сторонам на предмет посторонних ушей. Наконец она сказала:

– Хорошо, пусть завтра зайдёт ко мне, – и отвернулась.

– Спасибо, обязательно ей передам! – почти крикнула ей в спину Ленка. И тише добавила:

– И в одном я точно уверена: с ней не случится такого, как с её предшественницей.

***

– Дети – монстры, – говорила Ленка, расчёсывая длинные волосы Агни. – А подростки – хитрые монстры. Но ты не должна их бояться, тогда они почуют в тебе вожака стаи и будут слушаться. Ты ведь будешь вести биологию – вот заодно с теорией давай и практику. Разрешаю издеваться над ними как угодно, только не бей, а то денег не заплатят. Для этого лучше позови меня...

Она закрутила волосы в жгут, потом закрутила в узел на затылке и заколола шпильками. Всё это время Агни неподвижно сидела, ничем не выражая своего дискомфорта, и лишь серьёзно смотрела на Ленку в отражении зеркала. Серьёзно, сосредоточенно, запоминая.

– Шутка, – смешалась Ленка. – Почти... Повернись.

Агни крутанулась на табуретке и обернулась к Ленке, ударив ей по зрению алыми воланами атласной блузки в обрамлении чёрного пиджака. Ленка велела ей закрыть глаза и провела мягкой кисточкой с дымчатыми тенями по её векам. Хотела также воспользоваться своей старой тушью, даже развела её огуречным лосьоном, но так и замерла с щёточкой, поднесённой к доверчивому голубому глазу. Ей так и представилось, как она неумело, отвыкнув, заезжает жёсткой щетинкой в это чистое око, и оно краснеет и наливается слезами... Она убрала тушь.

– И так хорошо. Пойдём, а то опять мне втык за опоздание будет.

Они быстро оделись и вышли на улицу, и там никто не бросил на них ни единого удивлённого или любопытного взгляда. Ленка волновалась. Это было уже позабытое чувство; она волновалась перед экзаменами, когда предстоял важный разговор, когда нужно было идти к зубному... Нет, тогда она боялась, и мама всегда ходила с ней для психологической поддержки. В детстве это было само собой разумеющимся, но однажды раздражённый врач не пустил маму вместе с Ленкой в кабинет, и та поняла, что детство закончилось. Она провела в стоматологическом кресле ужасные полчаса, показавшиеся ей вечностью, лишённая возможности сжать челюсти, чтобы перетерпеть, с беззащитно раскрытым ртом и не видя маму в углу кабинета на стуле. Правда, когда она выбралась на волю после сурового лечения, страх пропал, а в коридоре её дожидалась мама. И они тогда вместе пошли домой и купили по пути безумно вкусные беляши... Потом Ленка уже ходила к врачу одна и полагала, что бояться отныне больше нечего. Но это оказалось неправдой. Жизнь неутомима на подлости и непредсказуема в плане фантазии на всякие гадости: стоит преодолеть одну трудность и расслабиться, она тут же бьёт под дых ещё более сложной.

У кабинета директора она постучалась и сразу открыла дверь.

– Здравствуйте, Ника Ивановна. К вам на собеседование... – Ленка расширила щель и подтащила Агни за рукав.

– Да-да, помню, проходите.

Ленка подтолкнула Агни, вошла следом.

– Присаживайтесь, – пригласила директриса, указав кандидатке на свободный стул перед своим столом. И вскинула недоумевающий взгляд на Ленку. – Спасибо, можете вернуться к работе.

И тут Ленка поняла, что почувствовала тогда её мама в кабинете врача. Будто перерубили пуповину. Теперь Агни сама по себе. Сглотнув ком в горле, она тихо закрыла за собой дверь с другой стороны и потащилась на первый этаж, в кладовую, за ведром и тряпкой.

***

– Лена, пойдём чаю попьём?

Ленка вскинула взгляд из-под растрепавшихся волос, вытерла лоб рукавом. Из высоких дверей библиотеки выглядывало приветливое круглое лицо Нины Павловны, школьной библиотекарши.

– Сейчас, только вот тут немного домыть осталось.

– Приходи, как закончишь.

Завершив, Ленка вылила грязную воду в прокуренном туалете, привычно люто прокляв всех курящих школьниц, и вернулась к библиотеке. Лишь там, закрыв за собой тяжёлые двери, нырнув в лёгкий сумрак и вдохнув запах старой, слежавшейся бумаги и пыли, она расслабилась. Из-за дальнего закутка за шкафом доносились уютные звуки расставляемых по столу чашек и блюдец. Пройдя между тёмными стеллажами к бледно светившемуся окну, она оглядела стол выдачи с оставленными на нём стопками книг. Перебрав их, взяла одну и пробралась в закуток.

– Я возьму эту, ладно?

Нина Павловна разливала чай по чашкам.

– Ладно, я потом запишу. Садись.

Она подвинула Ленке сахарницу, указала на блюдце с печеньем.

– Вчера пекла, попробуй.

Ленка откусила кусочек печенья, запила чаем.

– Шикарно! Вот у меня нифига не получается, пыталась несколько раз, – она засунула в рот остатки. – Мама похожие пекла...

Она молча уставилась за окно. С неба сыпала снежная крупа и светило тусклое, размытое солнце. Слепой снег. Говорят, такое бывает, когда кто-то умирает. Такое же было в тот день.

– Я тебе рецепт дам, и всё получится, – улыбнулась Нина Павловна. – Научишься, потом своих детей за уши не оттащишь.

Ленка очнулась и оторвалась от окна. Скривилась, будто не сладкую выпечку жевала, а какую-то несъедобную гадость.

– И вы туда же... Пожалуйста, давайте не будем начинать? А то я расстроюсь, приведу статистику по разводам и домашнему насилию, и расстрою вас. Просто лучше не будем.

– Ну хорошо, – библиотекарша примирительно замахала руками. – Не хочешь – не надо. Просто к слову пришлось. И жизнь не стоит на месте, люди по сто раз за жизнь успевают мнение поменять. Знаешь ведь пословицу – от тюрьмы да от сумы не зарекайся?

– Знаю. Только тут зависит от желания.

Собеседницы замолчали, взяв ещё по печенью.

– И всё-таки, как бы меня ни убеждали, не верю я, что человек может добровольно всю жизнь один прожить. Даже если привыкает быть сам за себя, даже если обижен на весь свет, всё равно будет стремиться найти родную душу. Природа у нас такая, мы не можем одни.

– А я и не одна, – Ленка неожиданно для самой себя легко улыбнулась.

– Ну да, у тебя ведь бабушка есть, – вспомнила Нина Павловна. – Ты ведь любишь её? Это хорошо.

– Да, – слушая и не слыша, Ленка снова перевела взгляд на небо над школьным двором, на падающий снег. – Я люблю её...

Прозвенел звонок, где-то в глубине школы зашумело, завыло, затопало стадо. Всё это сливалось в неровный гул с отдельными всплесками диких взвизгов и глухих ударов – видимо, с разлёту в двери. Но до библиотеки лавина не докатывалась – здесь мало у кого были дела, а многие и вовсе не подозревали о существовании этого места, из-за чего Ленке особенно оно нравилось. Но даже сейчас, за крепкими дверями обители покоя, в уютном убежище за шкафом, ей было некомфортно. Она плеснула себе в чашку ещё.

Пока она медленно приканчивала чай, шум постепенно редел и утихал. Протрещал божественной музыкой звонок, но в холле не наступила полная тишина, и Ленка решила выждать ещё минут пять-десять. Торопиться было некуда.

– Съем, пожалуй, ещё этих мягких французских булок, да выпью...

Ленка осеклась. Мазнув невидящим взглядом по окну, она потянулась было к тарелке, и только тут её разум запоздало осознал, что она увидела. Ленка подскочила и бросилась к окну. По школьному двору, удаляясь под арку, шла вприпрыжку маленькая группа старшеклассниц. Они были одеты как на подбор – в тёмную одежду, без шапок. У одной из них были чёрные волосы, у другой светло-русые. У третьей, шедшей в центре, яростно алела красная макушка, которую ни с чем не спутаешь. Они уводили Агни!

Растерянность, испуг и обида разом навалились на Ленку, подбросили на месте и стремглав понесли вон из библиотеки.

– Что случилось? – донёсся до неё встревоженный крик Нины Павловны и оборвался за дверью. Ленка бешено промчалась по длинному коридору в холл первого этажа, задела плечом кого-то по дороге и даже не заметила. Но вот не заметить перегородившую ей выход массивную фигуру было сложно. Хотя Ленка на взводе попыталась сдвинуть фигуру с места или хотя бы проскочить сбоку. В чувство её привёл зычный рык:

– Куда вы торопитесь?

Перед Ленкой стояла завуч и грозно испепеляла её взглядом. Она беспомощно оглянулась на окно. Алая макушка нырнула в тень под аркой. Живот скрутило в тугой комок тревоги.

– Покурить хотела выйти.

– Так хотели, что чуть не сшибли меня с ног? – ядовито поинтересовалась Алла Константиновна. – Правила поведения существуют не только для учеников, а вообще для всех.

Агни в окружении школьниц скрылась за поворотом. Ленка сжала челюсти.

– На втором этаже мальчику стало плохо, уберите там, потом можете выйти на перекур.

Она замолчала, но так и не отошла от дверей, выжидающе глядя на Ленку. Которой ничего не оставалось, как поплестись в подсобку. Всё равно догнать Агни уже не было возможности.

Холл второго этажа встретил её лужей блевотины.

***

Она устало тащилась домой, в ноздрях, казалось до сих пор застрял проклятый запах рвоты. Сказать, что остаток рабочего дня прошёл скверно – не сказать ничего. Ленка размазывала сухую грязь по полам, превращая её в мокрую, а все её мысли были об одном, вернее, об одной. Почему она с ними ушла? Куда? Почему Агни не дождалась её, Ленку? Где она сейчас? Воображение рисовало самые страшные, неправдоподобные картины, и после очередной пугающей нелепой фантазии Ленка сердито встряхивала головой, отгоняя их и испытывая обиду и тоску и сама не понимая, отчего. Но тугой ком тревоги, невзирая на все уговоры не паниковать, так и не рассосался.

Подходя к своему подъезду, она подняла голову, готовя ключи в кармане. У двери стояла Агни, глядя на стайку копошащихся воробьёв, которым кто-то кинул черствую корку.

– Где ты была?..

Накатило такое громадное облегчение, что кулак ослаб и разжался, будто она долго держала не ключи, а тяжёлый груз. Она шагнула к Агни и крепко обняла её, уткнувшись лицом в её пальто.

– Почему ты ушла?..

– Они предложили проводить меня до дома, – ответил голос Агни откуда-то сверху. – Мы разговаривали всю дорогу. Они довели меня до подъезда и ушли.

Она замолчала.

– И ты ждала меня здесь всё это время? – прошептала Ленка с упавшим сердцем. – Почти три часа?

Агни кивнула.

– Я не могла войти в квартиру без тебя.

«Я обижалась на неё за то, что она забыла про меня и ушла с какими-то девчонками, а она всё это время простояла тут на улице... Хорошо хоть, она не мёрзнет, но всё же...»

– Пойдём домой, – пробормотала Ленка, не зная, куда деваться от мучительного стыда. – Я сейчас поем и сбегаю сделаю тебе копии ключей. И всё расскажем бабушке.

Она взяла Агни за руку и открыла дверь.

– Мне очень жаль, что так получилось. Больше такого не допущу. Только ты, пожалуйста, не бросай меня так больше. Не уходи с незнакомыми.

Агни кивнула.

***

После ужина Ленка, решив не тянуть время, чтобы не разлениться, принялась быстро одеваться. Уже наматывала шарф, как вдруг Агни взяла её за руку.

– Ты чего? – удивилась она.

– Можно мне с тобой?

Ленка бросила быстрый взгляд в большую комнату, где бабушка приросла ухом к телевизору. Террористы, там война, там экономический кризис, президент России назначил заседание, террористы...

– Понимаю, – кивнула она. – Пошли, проветримся.

Она и позабыла, как здорово ходить куда-то вместе с кем-то близким, даже если это всего лишь рутинный поход за продуктами, или к слесарю ради дубля ключа, как сегодня. Получив блестящий, ещё тёплый новенький ключ, они решили прогуляться по торговому центру.

У отдела с бижутерией она остановилась и стала разглядывать блестящие побрякушки.

– Покажите, пожалуйста, брелоки для ключей.

Копаясь в коробке с красивыми безделушками, Ленка снова ощутила давно позабытое чувство – будто всё как раньше, будто она беспечная школьница, которая выбирает себе украшение на сэкономленные от обедов деньги. Вот и не нужно вроде, а всё равно глаз не оторвать, такая прелесть! Ленка в восхищении взяла брелок в виде птицы с цветными эмалевыми вставками. У птицы были красная шапочка и алый живот, в распущенных крыльях и хвосте чередовались белые и чёрные «перья». На месте глаза горел голубой страз.

– Зря сюда голубой камень воткнули, – неожиданно подала голос продавщица, видимо, также не чуждая любви ко всему блестящему, с таким интересом она разглядывала вместе с Ленкой брелоки, – надо было чёрный, у птиц ведь чёрные глаза.

– У галок голубые, – задумчиво откликнулась Ленка. – Нет, тут всё как надо. Агни, тебе нравится? Агни?

Агни подробно рассматривала витрину: искрящихся и переливающихся ящерок, паучков, сов, кошек, но точно с тем же интересом, с каким изучала серые улицы, буквы и обстановку комнаты. Блеск её не трогал. Но когда она оторвала от варварского великолепия свой взгляд, в её голубых глазах отразились яркие искры от бликов разноцветных стекляшек. Они слились в один тёплый ровный огонь от улыбки Ленки, протягивающей ей искусственную птицу.

***

Небо давно почернело, на голову будто опрокинулся открытый космос. Далёкие звёзды тонули в чёрной бездне, и отчётливо проступали только самые яркие и крупные. Ленка поискала глазами Полярную, отметила Венеру и Вегу, которая ярко сияла только зимой. Мама научила её их узнавать...

– Раньше мне мама дарила украшения, – вспомнила она. – До сих пор ношу одно. Красный крестик из эмали. Я тогда хотела поступать на врача, и мама меня поддержала... – Она замолчала так же внезапно, как и заговорила.

Несмотря на темноту и холод, на улице кипела жизнь. Спешили с полными сумками взрослые, дети устроили импровизированную горку и, счастливо визжа, скатывались с неё один за другим прямо под ноги прохожим. Те спотыкались, реагировали по-разному – кто-то ругался, кто-то улыбался; родители стояли в сторонке, курили, общались и мало обращали внимания на своих чад, образовавших стихийное бедствие. Одной из матерей наконец надоело мёрзнуть, она натянула перчатки и потянула своё дитятко домой. Дитятко захныкало.

– Рена, а где твоя мама?

Ленка вздрогнула и не ответила, только закусила губу.

– Мне не очень понятно: мамы есть только у маленьких детей? Куда они исчезают, когда дети вырастают?

Стало больно непонятно где, то ли заскребло в горле, то ли заныли глаза изнутри. По щеке неудержимо скатилась обжигающая слеза. А ведь прошло столько времени...

Бац! Удар по уху оглушил её. Неожиданный, незаслуженный и чертовски обидный. Мокрый и очень холодный. Она резко обернулась и увидела невдалеке тройку мальчишек, но ещё раньше услышала хохот. И тут же увидела их спины – совершив подвиг, герои улепётывали. Она в бешенстве присела. Три-четыре жеста не заняли много времени: схватить в горсть снег, сжать, прихлопнуть с одной стороны комок, с другой, размахнуться. Бац! Мокрый снежок смачно плюхнулся в стриженый затылок, и обладатель затылка споткнулся. Раздался гогот, но на этот раз шакалята зубоскалили уже над своим незадачливым приятелем. Потерпевший поражение оглянулся на Ленку.

– Корова! – крикнул он; в голосе его прозвенели злые слёзы.

Ленка порывисто нагнулась и сгребла ещё охапку снега сразу двумя ладонями. Под руку попался большой смёрзшийся ком, настоящая глыба. Ленка замахнулась.

Мелкий шкет ринулся в бегство, гиений смех двух других стих, они тоже опасливо отскочили подальше. Ленка выронила глыбу на обледеневшую дорожку, куда она упала с глухим тяжёлым стуком и раскололась на куски.

– Мелочь трусливая, – презрительно выплюнула Ленка, отряхивая варежку от снега. – Давай, вали, пожалуйся мамочке...

Она осеклась и тяжело замолчала, наткнувшись на взгляд Агни.

– Что? Они меня достали...

– Ай-яй-яй...

Неодобрительное цоканье принадлежало авторству сидевшей неподалёку на лавочке пожилой женщине со знакомым лицом и неизвестным именем. Она укоризненно качала головой.

– Это же дети!

Да, теперь-то стало ясно, что им лет по семь-восемь, не больше. Но раскаяния и умиления от этого открытия Ленка почему-то не испытала. Только с трудом подавила желание процитировать фразу Джея из «Догмы», когда они прогнали мелких демонов в обличье вот таких же «деток».

– Ты ведь девушка, будущая мать...

Ленка стиснула зубы, на скулах её заходили желваки. Спокойно, приказала она себе, ведь это старая соседка.

– Нужно учиться быть терпеливой, – продолжала учить женщина, не встречая возражений. – Если грубостью на глупость им отвечать, то какими они вырастут? А ведь они потом тебе будут пенсию платить.

«Комбо или ещё нет? – подумала Ленка с тупой скукой. – Не важно, всё равно хватит».

– Такие скорее сами будут пенсию у матерей отбирать, чем работать на благо общества. Они же уже сейчас испорченные, дальше только хуже, – сказала она. Женщина недоуменно замолчала. – Слышали, наверное, в новостях передавали – был недавно такой случай? Там взрослый алкоголик отбирал пенсию у своей старой матери, а потом зарубил её топором.

Соседка молчала и не смотрела на неё. Возможно, присмотревшись, можно было бы рассмотреть заблестевшие глаза старушки, но было уже довольно темно, да и Ленка не смотрела.

– Наверное, ей тоже говорили – будь терпелива, прощай... И вот что из этого вышло. Только не говорите мне, что это единичный случай, такое у нас – почти норма.

Но женщина и не думала – она устало махнула рукой, тяжело поднялась с лавки и побрела прочь. Странно, но Ленка не ощутила триумфа от победы. Она смотрела в спину уходящей пенсионерки, на её приличное, но явно не новое пальто, на опущенные плечи, и вдруг ощутила болезненный укол. Инъекция отвращения к себе. Она всё-таки разглядела слезу на дряблой щеке, когда старушка миновала фонарь – наверное, отстаивая свою свободу мнения, она нечаянно задела эту женщину за живое – ведь чудовища в шкуре сыновей, как она сама сказала, не редкость. Сложно вовремя ощутить ту грань, когда необязательно отстаивать своё мнение и лучше разумно промолчать. Остаётся лишь трусливо утешить себя, что боль причинена ненамеренно.

Она повернулась к Агни. Две случайные встречи, много эмоций, субъективно бездна прошедшего времени – а Агни всё так же терпеливо стояла и ждала Ленку. Не дёргала за рукав, как заскучавшие дети, не звала; лишь молча смотрела на неё своими странными бесстрастными глазами, тёмными в тени от фонаря.

– Кажется, она заплакала, – беспомощно сказала Ленка. – Наверное, у неё самой сын-урод, раз это её так задело... Лучше б я просто промолчала и ушла. Ведь не держат же, в самом деле, и отвечать никто не заставляет... Почему так трудно не ответить?

– Разве так не принято? – спросила Агни, одним лишь наличием постановки вопроса выказывая удивление, но не мимикой. – Это называется диалог.

Ленка взяла её за руку и повела домой. «Диалог»... Практически мордобой и хамская перепалка. Один неудачный наглядный пример для Агни за другим. Было страшно представлять, какие жизненные выводы она сделает и как станет вести себя дальше в соответствии с ними. Не тот учитель жизни ей встретился, ой, не тот...

– Часто бывает, когда «диалоги» лучше обрывать... полезнее для здоровья и психики. А лучше б и вообще не начинать. Ну почему вечно так? – Ленка тоскливо вздохнула.

– Не знаю... почему?

Агни не понимала риторических вопросов.

***

– Я люблю тебя, слышишь?! Дура, неужели не понимаешь?..

Любовное признание экранного героя приветствовало их на пороге квартиры. Перекошенная, красная физия персонажа брызгала слюнями в смятённую женщину, картинно замершую по сценарию. И это был главный, положительный герой. Но кое-что хорошее всё же в нём было – он был громким. Ленка, не особо таясь, повесила их одежду на вешалку у входа, брякнула обувь в уголок. Подтолкнула Агни в направлении своей комнаты и сама двинулась следом. И никак не могла ожидать, что бабушка, увлечённо прислушивавшаяся к мылодраме в телевизоре, вдруг ухватится за руку по пути. За руку Агни.

– Лена, – попросила бабушка, неуверенно держа нежную кисть Агни, которая так и застыла на месте. – Посиди со мной немножко, я весь день одна, а ты всё бегаешь куда-то...

– Так ведь ты сама говорила, чтоб я дома не торчала, – опомнилась от испуга Ленка, подойдя и встав рядом.

– Ну да, ну да, – закивала бабушка. – Я ничего, просто поздно уже, вечер... и холодно, – добавила она, по-прежнему не отпуская изящную кисть и с недоверием ощупывая её. – Замёрзла.

– Я не... – начала Ленка и запнулась. Начала снова:

– Точно. Я схожу чаю налью и вернусь. Тебе тоже?

Бабушка опять закивала и отпустила наконец Агни. Та беззвучно, как всегда, отступила на безопасное расстояние.

...Жёлтый свет единственной лампочки из пяти гнёзд советской люстры заливал вытертые полосатые обои, коричневые чехлы из плюша на диване и креслах и соперничал с то тусклым, то вспыхивающим неестественно яркими цветами экраном старенького телевизора.

– Так вот она мне и говорит, мол, если по три или четыре штуки сразу брать, то выгоднее получается, чем по одному. А я и отвечаю, дескать, выгоднее-то оно, может, и выгоднее, а ну как сразу три штуки возьмёшь в одной пачке, и все три нехорошими окажутся? Деньги ж не вернут! Вот и получается, что по одному за раз всё равно лучше брать.

На экране герой пытался всосать в себя героиню. Героиня мужественно сражалась, стремясь оставить свои внутренности при себе. Дребезжала слезливая мелодия. Глухой вечер давил на окно чёрной подушкой.

– Угу, – ухнула филином Ленка в энный раз и глотнула из чашки давно остывший чай. Покосилась на Агни – та сидела в кресле почти ровно, но на удивление расслабленно, а главное, имела вид такой, будто для неё нет ничего приятнее, чем слушать бабушкины рассказы о пенсии и ценах. Ленка позавидовала её ангельскому терпению, которое могло в равной степени быть крайней степенью буддистского пофигизма; сама она вся извертелась на диване по соседству, крючила из своего тела буквы «зю» и «ыть» и всё равно умирала от скуки. Бабушку она, безусловно, любила, но говорили они на удручающе разных языках без возможности перевода.

– А она и говорит, что ещё выгоднее на кран фильтр установить, один раз только заплатить придётся, зато потом хорошо. Ну, а где ж, говорю, милая моя, мне на этот один раз денег-то взять? У нас же с тобой, это я ей говорю, пенсия одинаковая почти. Дак она говорит, внук к ней приехал да всё и сделал. Так и об чём речь тогда! – негодующе возвысила голос бабушка, всплеснув руками. – Весь разговор к внуку и свёлся, нет чтоб сразу-то о нём сказать.

Тут Ленка не могла не согласиться. Какая ирония. Судя по изменившемуся тону бабушки, только сейчас должно было начаться самое в её понимании интересное. И она точно так же, как её закадычная приятельница, добрых двадцать минут вкалывала бытовин в Ленкин мозг вместо того, чтобы сразу перейти к сути.

– Племянника её внучатого помнишь, наверное? Лёшу? Вы вместе играли маленькие.

– Хм-м... – Припоминалось нечто смутное. Белоголовый мальчишка с вечно оттопыренной мокрой губой, который бегал вместе с ватагой Ленкиных друзей – о нём речь? Впрочем, какая разница. – Ага, наверное.

– Приехал, – оживлённо продолжала бабушка. – С Ноябрьска. Клавдия говорит, работу ищет, пока у неё остановился.

– Мм, – издала неопределённый звук Ленка и подумала, не стоит ли предложить бабушке распить ещё по чашке вместо историй о чужих племянниках. Но вклиниться в её рассказ и повернуть его в новое русло пока не представлялось возможным. Слишком уж мало было в бабулиной жизни новостей.

– Специальность у него хорошая, с добычей связанная, так его здесь с руками оторвут. Клавдия говорит, хотел квартиру снять, да она не дала – у неё ж комната свободная, одна живёт, разве можно родного человека в чужое жильё выгонять?

– Ну да...

Ленка непроизвольно зевнула и глянула на часы. Было только девять вечера, но спать почему-то хотелось ужасно. Наверное, устала за день.

– Одно плохо – города совсем не знает. И друзей-знакомых у него здесь нет. Даже на собеседование не знает как добираться, у нас же дома как попало понастроены...

– Пусть такси закажет, – снова зевнула она, чуть не вывихнув челюсть. – Раз, говоришь, с деньгами у него порядок.

– Да... – бабушка сбилась. – Только лучше бы ему кто-то надёжный всё показал. Ой, Леночка, может, ты?

Ленка захлопнула неудержимо раззевавшийся рот. Только сейчас до неё дошло, к чему были все эти танцы с бубнами.

– Мне некогда, – сухо процедила она, мгновенно сбросив сонную слабость и внутренне подобравшись. – Я работаю. Не всем, конечно, повезло нефть по бутылкам разливать, и моя работа не такая важная, но меня всё равно не отпустят среди рабочего дня катать слона по городу. Извини.

– Так необязательно прямо завтра, – ничуть не обиделась на резкий отказ бабушка. – В выходные можно. Цирк ему покажи на бульваре, набережную. В кино сходите...

– Лучше я куплю четыре некачественных фильтра, – буркнула Ленка.

– Ну, Лена...

Она устало вздохнула.

– Хватит, ба. Мы же обе всё прекрасно понимаем. Нет, я никуда с ним не пойду, даже если он купит себе дом из природного газа. Я думаю, что раз он давно не маленький, то сам как-нибудь на улицах сориентируется – ему тут выживать, в конце концов. Заодно, пока блуждает среди наших как попало построенных домов, глядишь, с кем-нибудь познакомится, и во мне нужда отвалится.

– Эх ты... – Бабушка смогла только покачать головой. – Ты ведь его даже не видела с детских лет, вдруг он твоя судьба... И ты бы взгляды свои поменяла, и жизнью новой зажила, может, и детей со временем захотела...

– Да я же сто раз говорила!..

– Да помню я! – нетерпеливо перебила она. – Это сейчас тебе противно слышать, а с любимым человеком всё меняется. Если любишь – на любые жертвы пойдёшь, да и не жертвы это уже будут, просто сама начнёшь по-другому думать. Человек должен меняться, жизнь так устроена. Нельзя же навечно заморозить себя в тоске, нельзя так жить. Не вернётся мама...

И снова боль полоснула Ленку по сердцу. Она сжала ручку кружки, почти ломая её.

– Неужели ты предлагаешь мне заменить её каким-то чужим мужиком и ненужными детьми? – тихо спросила она. – А вспомни, много ей счастья мужик принёс, мой папаша, которого я никогда не видела? Она даже говорить о нём отказывалась, я теперь понимаю, почему. Не хочу её судьбу повторить. И не говори мне, что «не все такие». Тебе-то самой сильно повезло?

Телевизор бормотал; героиня с телячьими глазами лепетала о будущем ангелочке в её животе, герой мужественно сюсюкал, что всю жизнь об этом мечтал.

– Счастье, не счастье, а было и хорошее, – не отступала бабушка, явно задетая. – Не может с людьми быть всё просто в отношениях, не бывает идеальных, чтоб вот сразу взаимопонимание.

Зарёванная женщина на телеэкране хотела вырваться из объятий любви всей своей жизни по серьёзной надуманной причине, но тот не позволил ей убежать и сгрёб в охапку, насильно целуя. Через пару секунд притворное сопротивление было сломлено. Счастье было безжалостно причинено.

– Ты хочешь, чтобы было сразу и всё, а так не бывает. Всегда нужно где-то простить, где-то пойти на уступку, где-то и переломить себя...

Сработал триггер, и из подвалов памяти наконец вырвалось воспоминание, подавляемое много лет. В тот день Катьке исполнилось шестнадцать, и родители сделали ей лучший подарок – уехали до завтра на дачу, загрузив холодильник едой и разрешив фестивалить по-взрослому, но чтобы квартира была цела к утру. Веселье планировалось грандиозное, было приглашено полкласса, кто-то пообещал взять на себя выпивку. Ленка надела новые джинсы с вышивкой, завила волосы и потратила полтора часа на маникюр, клея на красные накладные ногти узор из стразов.

Вот только у Катьки всё оказалось не так, как предполагалось. Половина одноклассников не пришла, для них оказалось слишком поздно, потому что начинали в восемь с расчётом сидеть всю ночь или сколько хватит сил. А те, что пришли, ушли уже через пару часов. Зато остались новые Катькины друзья – те самые, с мутными глазами и гыкающим смехом, ботающие на фене. Раскрепощённая обычно Ленка сжалась на краю дивана, стиснув в руке недопитую, единственную за весь вечер банку с пивом, и не могла понять, как Катька, с которой они вот только обсуждали кумиров из журнала «Все звёзды», может общаться с такими личностями и даже, судя по всему, считать их общество приятным – так весело и беззаботно она смеялась над их историями про гоп-стопы и похабными анекдотами.

Не выдержав, Ленка ушла на тёмную кухню и от скуки попыталась закурить из валявшейся на подоконнике пачки «Беломора». Сразу раскашлялась, и тут кто-то с грубым смешком захлопал её по спине. Это оказался один из тех, потихоньку зашедший вслед за ней на кухню; тот самый, с цепкими глазами, который весь вечер заигрывал с ней, изо всех сил стараясь понравиться. Он спросил пару глупостей, и видя Ленкино нежелание идти на контакт, предложил ещё выпить. В этот момент ей настолько всё осточертело, что она пробормотала что-то на прощание и развернулась, чтобы уйти.

Он схватил её за руку. В возгласе "э, ну куда ты так рано!" отчётливо сквозило "я проломлю тебе череп". Из большой комнаты доносился пьяный гогот, орал музыкальный центр. "Кать!" – крикнула Ленка... Тип с цепкими глазами нехорошо ухмыльнулся и сказал, что она ушла с каким-то Серым, а мы с тобой тут посидим и нормально пообщаемся ну чё ты как целка ломаешься...