Текст книги "Тепло (СИ)"

Автор книги: Мила Совина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Мимо прошла её бывшая учительница, Вера Павловна, коротко и безразлично поздоровалась. Ленка посмотрела ей в спину. Когда-то она была у неё любимицей, всегда получала похвалы за успехи и старательность, за то, что её географические карты всегда были подписаны аккуратнее всех, мелким, но разборчивым почерком... Теперь Ленка сомневалась, помнит ли её ещё Вера Павловна, хотя прошло не так уж много лет. Тех, кто нас разочаровал, всегда лучше забыть.

Прозвенел звонок. Словно замороженная внутри, Ленка медленно встала и отправилась убирать этаж, сметая веником набросанные за перемену бумажки. Постепенно глухую тоску вытеснили тревожные мысли об оставшихся дома.

Она с трудом дождалась обеденного перерыва. Примчавшись домой, застала Агни мирно уткнувшимся в букварь.

– Молодец! – обрадовалась Ленка. Успокоившись, пообедала, разогрев обед и для бабушки, от которой никаких жалоб на посторонних в доме не поступило. Остаток дня она мирно провела на работе, уже не дёргаясь поминутно.

А вечером, притащившись домой, едва переступив порог комнаты, она услышала:

– Здравствуй, Рена, как прошёл твой день?

И на душе у неё потеплело.

***

За один день Агни научилось связно разговаривать. Короткими фразами, со множеством ненужных уточнений и притяжательных местоимений, но вполне информативно, вне всяких сомнений, отлично понимая суть вопросов и своих ответов. Правда, говорило оно всё равно мало, но Ленка возликовала. Она решила отложить вопросы до завтрашнего выходного.

Стелить вторую постель на полу на этот раз она не стала, и сама улеглась на край дивана, укрывшись вторым одеялом. Засыпая, почувствовала, как Агни тихо придвинулось к ней сзади.

***

– Ленчик...

Ленка вот уже добрую минуту впустую гремела ложкой, размешивая чай в кружке. Очнувшись, она подняла взгляд на бабушку. Та сидела за столом напротив, обратив невидящий взор на грязно-белое зимнее небо за окном. Небо она не видела уже давно, но это место за кухонным столом у тёплого бока холодильника, напротив окна, было её любимым, и Ленка старалась его не занимать.

– Ленчик...

– Что?

Бабушка пожевала губами.

– Неладно у нас, – понизив голос, сказала она.

– Что случилось-то?

– Домовой шалит, – призналась бабушка.

Ленка, забыв отпить из поднесённой к губам кружки, фыркнула, пролив чай на стол.

– Какие домовые в городской квартире? Ба, ну ты придумала.

– Да чего мне придумывать-то, – обиделась старушка. – Старая я, но из ума не выжила. Точно говорю, нечисто! Всё кажется, что рядом кто-то есть, а вчера вот – ты только не пугайся, Ленусь, – целый день в твоей комнате что-то шуршало.

Ленка захлопала глазами и, не сдержавшись, прыснула. Бабушка неправильно истолковала этот звук.

– Сижу я, значит, – горячо начала повествовать она, – кино смотрю, и слышу что-то. Думаю, по телевизору это, но всё-таки звук уменьшила. А это – шурх, шурх, шурх, – не прекращается. Будто страницы кто листает. Выключила я совсем, звук-то, а оно пошуршало-пошуршало недолго, да вдруг затихло. Подождала я – тихо всё, снова громкость включила. Через время замечаю – опять шурх-шурх. Ой, и страшно мне стало... Дверь в комнату заперла да молилась, телевизор не выключала, погромче сделала наоборот, чтоб не слышать.

Ленка пила чай и слушала эти откровения, изо всех сил стараясь не расхохотаться. Но на последних словах улыбка с её лица сползла. Это, конечно никакая не домашняя нечисть, но бабушка встревожена не на шутку, а это уже нехорошо.

– Ты же всю жизнь прожила в городе и проработала на заводе с ярыми партийными атеистами. С чего вдруг мысли о мистике? Может, соседи...

– Какие соседи! И не всю жизнь. Я ведь в деревне выросла, это потом уже, здесь, забыла обычаи, и вот чем обернулось.

– Ну поставила бы ему на ночь молока с печеньем, – брякнула Ленка.

– Да ставила уж, – отозвалась бабушка. – Вон, так и стоит, как стояло, я сегодня тапком вляпалась. Не берёт молока-то, значит, злится. Я ж и говорю, нехорошо дело!

Ленка молча водила пальцем круги по клеёнке, размазывая пролитый чай. Назревала сильная необходимость познакомить бабушку с фактом, что в их квартире живёт не совсем человеческое существо, которое при этом не могло относиться к категории привычных домашних кошечек-собачек. Но чем дольше Ленка с этим тянула, тем сложнее ей было признаться.

– Да нет, ба, это... – начала она и запнулась. Нет, нужно было ещё подумать. – Говоришь, вчера слышала, когда меня дома не было? Так это я компьютер забыла выключить, у меня там программа поисковая целый день файлы искала, а у неё звук такой, будто страницы листают... Ну, забыла, с кем не бывает.

– Ох... – Бабушка театрально взялась за сердце. – Что ж ты бабку свою так пугаешь! Вот помру, и останешься ты одна!

Ленка вздохнула. Лучше бы они остановились на версии о проказничающем домашнем духе, потому что она знала, в какую степь сворачивают дрожки. Ибо было не впервой.

– Ленка-Ленка.... – Бабушка уже не сердилась. Успокоенная объяснением, она вспомнила о другой насущной проблеме, которая упорно не решалась уже годы. – Как ты жить-то дальше собираешься?

– Сейчас чай допью, пойду уборку сделаю в комнате, фильм какой-нибудь посмотрю...

– Да не о том я! – перебила бабушка, не давая увести себя от важной темы. – Я в общем говорю. Жизнь-то как свою будешь дальше строить? Или так и хочешь её провести впустую?

– Ну... – Ленка вылила в рот последние остывшие капли и скривилась. Она ненавидела холодный чай, особенно, когда тот замерзал на дне кружки, забытый в грустных мыслях или неприятных беседах. – Может, в институт на бюджет поступлю. Или в колледж, на швею выучусь. Или на курсы какие-нибудь похожу.

– Когда?

– Не знаю, потом, – отмахнулась Ленка. – Сейчас не хочу, меня и так всё устраивает. Ну чего ты опять, а? Всё же нормально. Денег хватает.

– Мне-то много и не надо, – тихо проговорила бабушка. – Я старая уже, телевизор работает и ладно, с Клавдией Петровной вон выйду на лавочке посидеть, и хорошо мне. Но ты-то молодая, а всё со мной дома сидишь, не ходишь никуда. Даже тренировки свои давно бросила. Я ведь не держу тебя у себя рядом! Сходила бы куда, повеселилась, познакомилась бы с кем. Не век же одной жить, трудно одной, Лена!

Бабушку подводила память. Ленка росла нормальным подростком, гуляла с друзьями, ходила на дискотеки, ездила на шашлыки на дачу. Там было весело, заводились новые знакомства, с годами чайные посиделки сменились коктейльно-пивными, потом стали приносить «развлечения» позабористее. И всегда на всех вечеринках Ленка была неразлучна с Катькой. Вечно перешёптывались, хихикая над «своими», понятными только им шутками, уходили тоже всегда вместе. Ирка с ними не ходила – строгие родители никуда не отпускали.

Но дружба постепенно начала рушиться. Взросление ли оказало такой эффект, или что-то другое, но Катьку будто подменили. На тусовках, куда она звала Ленку, было всё больше незнакомых парней, которые вызывали в ней стойкую неприязнь, даже безотчётный страх, потому что все были как на подбор – выглядели гоповато, смотрели цепко, улыбались маслено, руки так и норовили куда не следует положить... А Катька будто и не замечала этого всего, более того, ей даже нравилось. Поначалу Ленка молчала и терпела, потом стала высказывать недовольство, наконец они стали серьёзно ссориться и уже не могли понять друг друга. Апофеозом стал случай, когда Ленка, отчаянно затосковав в неприятной компании, зашептала подруге на ухо – «пойдём домой», но та лишь пьяно хихикала и упрашивала посидеть ещё немного. Ленка нервничала всё сильнее, наконец встала и сказала, что уйдёт одна. Катька посмотрела просительно и виновато, но не последовала за ней, а только прижалась к парню, с которым сидела рядом. Ленка тогда ушла домой одна, ночью. Больше они не общались, и сейчас она не могла вспомнить почему. Неужели обида оказалась так сильна? Во всяком случае, теперь она ничего не чувствовала.

– ...вон и Клавдия Петровна, и другие все говорят, что красивая ты, – да я и сама знаю, в маму ты пошла, – так отчего ж? Познакомилась бы с парнем каким-нибудь хорошим, что за дом без мужских рук...

– А мои что, не годятся? – вспыхнула Ленка, уязвлённая. – Я сама всё могу, хочешь – дырку для гвоздя просверлю, хочешь – шкаф подвину! Надо будет проводку поменять – на электрика выучусь, да хоть на сантехника, если понадобится. Почему ты считаешь меня беспомощной?!

– Ну, тише, тише, – оторопела бабушка, – конечно, можешь всё, всем бы такую внучку. Но только не должна женщина всё на себе тянуть, не должно быть так...

-...в войну тянули как-то...

-...а если организм надорвётся? Кто тогда поможет? А так был бы мужчина хороший, холил бы тебя и лелеял, да и как не любить-то тебя, умницу мою...

– Любить? – прохрипела Ленка, у которой неожиданно перехватило горло. – Какая любовь? Какая от них любовь?! Им лишь бы!.. Да сама всё знаешь, сериалы же смотришь сутками, они все об одном – наврал, обрюхатил, свалил в космос! Большая подмога в жизни, ага! Да пошли они все!

Повисло молчание.

– Лена, – вновь несмело начала бабушка, – не надо так. Не все такие. От человека ж всё зависит. И тебе бы могло счастье встретиться, только ты же и шанса ему не даёшь...

Ленка угрюмо таращилась в стол, размазывая лужу по столу, опустошённая своей вспышкой, жалея, что сорвалась.

– Нет, даже рисковать не хочу. Они все мне заранее не нравятся, зачем зря время на них тратить.

Снова образовалась пауза, которую бабушка нарушила с явной задумчивостью и растерянностью:

– Так ты что же... из этих? Которые женщина с женщиной?

Ленка встала из-за стола, вытерла тряпкой лужицу чая с размокшими крошками. Затем подняла глаза и увидела в коридорчике за дверным проёмом Агни. Сколько времени оно там простояло?

– Нет, ба. Хотя иногда жалею.

***

Она вошла в свою комнату и отпустила руку Агни, которого прихватила по пути. Огляделась, не понимая, что ей нужно. Схватила полотенце, щедро обрызгала его из пульверизатора для комнатных растений и стала протирать стол. Потом подоконник. Потом кромки книжных полок, задевая книги. Краем глаза она видела, как Агни молча следило за её беспорядочными перемещениями по комнате. «Как собака, – снова подумала Ленка. – Всё понимает, но не говорит. Хоть и умеет, в отличие от животного. Ну научила, и что толку? Всё равно лишнего слова не добьёшься». Она добралась до учебников, аккуратно сложенных на тумбочке, и наконец отложила тряпку. Потянулась взять верхний и вдруг услышала за спиной:

– Я прочитал...

Фраза резко оборвалась, словно Агни поперхнулось. Ленка обернулась к нему.

– Прочитала... – Снова пауза. – Прочитало... Рена, – сказало оно недоуменно. – Какого я рода?

«Ну ты молодец такие вопросы задавать...»

– По всем признакам – среднего, – отозвалась Ленка. – Но об этом никто не должен знать. Хватит с них одних твоих красных волос. – Она помолчала. – С другой стороны, в наше время позволительно самому выбрать себе пол и называться как захочется. Вот ты кем предпочитаешь быть: мужчиной или... женщиной?

Ленка произнесла последнее слово с заминкой. Агни само должно решить, но всё-таки ей почему-то хотелось, чтобы оно выбрало последнее.

– Мужчины – они какие?

Стиснув челюсти, она взяла красноволосого питомца за руку и тихонько подвела к порогу, открыв дверь. В глаза бросилась неестественно яркая картинка на старом барахлящем телевизоре, в уши врезался крик. Шёл один из бесконечных бабушкиных сериалов, жгучий латиноамериканец кричал на свою пассию, которая сжалась в комочек и лила обильные слёзы по сценарию. В спектакль не поверила бы и юная впечатлительная девочка, но Агни распахнуло глаза. В этот миг мачо в телевизоре размахнулся и ударил женщину по щеке, и Ленка поняла, что это судьба. Агни стремительно вернулось в комнату.

– Не все люди одинаковые, – начала Ленка, плотно прикрыв за собой дверь. – Во всяком случае, так говорят они сами.

– А женщины какие?

– Хм... ну, я женщина, например. Девушка... Ну, не важно.

Ясный детский взгляд в её сторону, и что-то твёрдое в нём.

– Тогда я хочу быть как ты.

Неожиданно для самой себя Ленка улыбнулась. Подойдя к Агни, сидящему на кровати, она осторожно провела по его – её – алым волосам, пропустила между пальцев всю длинную гладкую прядь.

– Знаешь, я рада. Может, это и неправильно, но... всё равно рада. И так действительно будет намного проще.

Скользкая тяжёлая прядь в её руке была тёплой.

***

Раскопки в шкафу дали неожиданные результаты: Ленка и забыла, сколько у неё раньше было разной одежды. В школе она щеголяла в броских блузках, в джинсах с заниженной талией, в коротких юбках, а потом... потом всё это было плотно утрамбовано на антресоли и забыто, уступив место небольшому набору футболок, толстовок и удобных джинсов. Почему?.. Она мотнула головой, отбрасывая ненужные мысли.

– Бери, что нравится.

Ленка вывалила слежавшееся тряпьё на кровать, и Агни с интересом принялось копаться в груде вещей. Из тонких брючек получились отличные капри для Агни (Ленка быстро подшила их на своей стародавней швейной машинке), нашлась чёрная мини-юбка и плотные колготки, атласная блузка; не хватало только одной существенной детали гардероба. Она сгребла в пакет несколько вещей, оставшихся без внимания.

– Я скоро вернусь.

В «Лавке добра» за углом знакомая женщина согласилась обменять вещи на немного поношенное, но отлично выглядящее чёрное пальто. Возвращаясь, она столкнулась в дверях с бабушкой.

– Леночка, я к Клаве схожу, чаю попить, – уведомила та. Ленка проводила взглядом её согбенную спину под старым-престарым пальто «в ёлочку», зажатый в морщинистом кулаке кулёчек с печеньем. Всегда теперь меняться в той лавке вещами? А когда хорошие вещи для обмена кончатся? Ленка сглотнула и вернулась в квартиру.

На пороге комнаты у неё на миг захватило дух. Спиной к ней стояла прямая, высокая чёрная фигура, по которой до самой поясницы лился алый всплеск волос. Агни обернулась.

– Надо же, как здорово на тебе смотрится, – вырвалось у восхищённой Ленки. – На мне почему-то так не сидело. Ещё бы глаза подвести – и будешь настоящая тёмная королева.

Она взяла из маленькой посеребрённой шкатулки одну из немногих своих драгоценностей – красный камень-подвеску в виде капли – и застегнула цепочку на шее Агни, белеющей в чёрном кружеве проймы.

– Хочешь пойти погулять?

***

Бегая в лавку, Ленка не успела замёрзнуть, но сейчас, пробыв на улице около часа, чувствовала, как испаряются остатки энтузиазма. Зато Агни была счастлива, напоминая новорожденного, которому всё было в новинку. Говорила она теперь совсем обычно, нормально усвоив все звуки, только Ленкино имя и те слова, что начинались на букву "л", произносила с лёгким срывом на "р". Не такой уж серьёзный недостаток, особенно, если он единственный.

– ...Рена?

Ленка подняла голову, следуя за указующим перстом в тонкой чёрной перчатке. Агни зачарованно таращилась на маленькую птичку, похожую на красное яблоко на заснеженном дереве, такую неуместно яркую на общем унылом фоне городской зимы.

– Это снегирь, – ответила Ленка.

– От слова «снег»?

– Ну да.

– Почему он красный, если снег белый?

– Потому что они появляются, когда выпадает снег.

Агни ещё некоторое время смотрела на снегиря, а затем опустила взгляд на свои волосы, струившиеся по пальто. Коснулась пряди, затем взяла её и неожиданно приложила к щеке Ленки.

– У меня щёки красные от холода, наверное, – Ленка автоматически тронула себя за озябшую щёку, чуть смущённая. – Может, пойдём домой, а? Мы ещё погуляем завтра.

Птица, занервничав от долгой близости людей, вспорхнула и улетела, и с ветки, потревоженной ею, сорвалось немного сыпучего снега и упало Ленке на лицо, растаяв на коже.

Агни взяла её за руку, и сквозь её тонкую осеннюю перчатку и свою толстую варежку Ленка почувствовала тепло. Это странное тепло нежно, но уверенно проникало в её руку, пробираясь вверх, в туловище, растекаясь в груди. Они в молчании побрели домой.

Ленке не хотелось говорить, думать, не хотелось ничего, только держаться за эту руку и греться её мягким теплом, и она до невозможности замедляла шаг.

– А что происходит со снегирём, когда весь снег тает?

– Он улетает.

– Куда?

– В лес, наверное, – Ленка слегка пожала плечами. – Я не знаю. Никогда не была в лесу.

Однажды в школе они всем классом собрались пойти в поход. Но, поскольку класс не был особенно дружен, эта затея, как и множество предыдущих, развалилась – кто-то не смог, кто-то не нашёл денег на общий взнос на еду и воду, кто-то передумал, кто-то заболел... Поход всё-таки состоялся, но маленькой группой в числе трёх человек, дружной компанией, которую отвёз в лес на шашлыки отец одного из этих друзей. Ленка, увы, в эту компанию не входила. Она даже никогда не бывала в деревне, потому что бабушка её жила в городе, и никогда не понимала чужой тоски по живой природе и тяги «к земле», непонятен ей был и птичий инстинкт возвращаться весной из города обратно в лес. Если сравнивать людей с птицами, то Ленка была воробьём – щипаным, серым, типичным жителем суровых городских улиц. А вот Агни...

А вот Агни замерла столбом на полдороге к подъезду. Она смотрела на новый объект – детскую коляску, которую катила молодая мать. Ленка, не понимая почему, вдруг ощутила напряжение и поймала себя на бессознательном жесте отодвинуть Агни себе за спину.

– Привет, – выдавила она наконец из себя в ответ на непроницаемое выражение лица Ирины, также остановившейся перед ними со своей коляской.

– Привет, – снизошла та, рассматривая Агни с любопытством.

– Слушай, ты извини, что в прошлый раз поругались... – вымученно начала Ленка, отводя глаза в сторону.

– Да ладно, всё нормально, забыли, – великодушно отмахнулась Ирина. – Гуляешь?

– Угу.

– Это твоя подруга? – вновь спросила она, по-видимому, будучи не в силах оторваться от созерцания необычного на вид персонажа рядом с Ленкой.

– Это моя двоюродная сестра, – ответила Ленка, снова ощутив странный прилив неловкости. – Приехала из Тобольска, хочет летом в Нефтегаз поступать, пока у нас погостит.

– А-а, – протянула экс-подруга. – Будешь помогать ей готовиться?

Ленка вздрогнула, как от болезненного укола.

– Нет, – нахмурилась та, внутренне напрягаясь. – Ты вообще о чём? Какой из меня репетитор?

– А, ну да, – Ирина заулыбалась. – Точно, ты же там не училась. Ты же в мед хотела, кажется? Ну, вот тебе и стимул будет, может, вместе поступите. И на репетиторе сэкономите, всё равно химию с азов надо будет вспоминать...

Кровь бросилась Ленке в лицо. Неизвестно, умышленный ли это был подкол, или невинное замечание, но эффект оно возымело.

– Завидуй тише, – отчеканила Ленка, перестав пытаться сохранить дружелюбно-беззаботный вид. Смысла в этом больше не было. – Кто бы говорил вообще про азы, сама-то чем похвастаешься?

– Пф, – Ирина фыркнула, тоже сбрасывая добрососедскую маску, – мне-то с чего завидовать? Я уже нашла себя в жизни. И между прочим, тебе того же желаю, и не надо огрызаться в ответ. Так ты только демонстрируешь свои комплексы. Может, это ты завидуешь?

– Я? – неприкрыто враждебно сощурилась Ленка, кинув презрительный взгляд на коляску с живым кульком в оборках. – Ну да, во сне и наяву мечтаю выскочить замуж за первого встречного и разродиться от него потомством, а дальше хоть трава не расти.

– На что намекаешь? – прошипела Ирина, стиснув ручку коляски так, что побелели костяшки пальцев её руки, на которую она не успела натянуть перчатку. – С моей личной жизнью всё в порядке, а ты б лучше своей занялась, чем лезть и пачкать чужие. Вон, бери пример со своей подруги – молчит и не вмешивается, куда не просят.

Человек, у которого всё в порядке, так не нервничает от простого замечания – всем известная истина.

– Слухами земля полнится, – Ленка пожала плечами с нарочито беспечным видом, желая подразнить в отместку. Результат превзошёл все ожидания.

– Да пошла ты, старая дева, – злобно выплюнула Ирина, больше не сдерживаясь. – Никуда не поступила, работаешь уборщицей, никому не нужна – ха, так я и поверила, что ты сама от мужиков нос воротишь, тебя просто никто не берёт! И что-то тут ещё мне в нос тычешь! У меня прекрасная семья, мой муж любит меня и нашего сыночка и полностью нас обеспечивает! И никогда не бросит! А ты так и проживёшь в одиночестве с бабкой, пока сама бабкой не станешь! И стакан воды тебе никто не подаст в старости!

Гордая тем, что защитила своё достоинство, Ирина вздёрнула подбородок и повела свою коляску на объезд, уходя прочь. И тут Агни открыла рот.

– Самцы так устроены природой, что идут на любые ухищрения, чтобы добиться самку. После коитуса их биологическая задача выполнена, и данная самка перестаёт их интересовать. Некоторые самцы покидают самку сразу после оплодотворения, движимые инстинктом размножения, в поисках другой самки, поскольку являются полигамными по натуре. Другие могут оставаться с оплодотворённой самкой, пока она не родит, и приносят ей пищу, пока её детёныши не встанут на ноги или пока она сама не оправится и не сможет добывать пропитание своему потомству самостоятельно. После этого пары распадаются. Моногамия в природе встречается редко, лишь у некоторых видов высокоорганизованных существ.

Всю эту тираду, произнесённую спокойным монотонно-лекторским тоном, Ирина простояла как вкопанная. По её спине было непонятно, решит ли она, что ей примерещилось, и сейчас пойдет дальше своей дорогой, или обернётся и порвёт невинную Агни в клочья. У Ленки вырвался то ли короткий смешок, то ли всхлип. Ирина обернулась, вся бледная.

– Ты... – выдохнула счастливая молодая мать, не в силах подобрать слов. – Ты, нефорша патлатая... Самая умная?

– Я ещё не прошла тест на ай-кью, но как только пройду и мне станут доступны данные социологического исследования, я обязательно сообщу, – ответила Агни.

Не зная её, Ленка могла бы поклясться, что это был жирный сарказм, но нет – она не издевалась, она просто не умела этого делать. Она говорила искренне, глядя на собеседницу своими безмятежными, простодушно-детскими глазами. И тут Ленка поняла, что за странное неуютное чувство накатило на неё при встрече с экс-подругой. Страх за Агни. Она крепко взяла её за руку и потянула к подъезду.

– Извини, мы немного заболтались, – бросила она Ирине через плечо. – Не будем больше отвлекать тебя от выполнения счастливых семейных обязанностей. Пока.

– Лесбиянки! – ударило её в спину, когда она уже открывала входную дверь. Страшное оскорбление из арсенала приличных замужних женщин.

После морозной свежести улицы аммиачная вонь и тьма подъезда казались особенно отвратительными для постороннего, но только не для того, кто прожил в таком доме всю жизнь.

– Кто это был? – спросила Агни тем же тоном, каким спрашивала про птицу, не выказывая ни тени психологического потрясения, от которого саму Ленку чуть потряхивало. Ленка буркнула:

– Школьная подруга.

– Я знаю, что такое школа и что такое подруга, – уведомила Агни без тени хвастовства. – Я прочитала. В школе учат читать и писать, а подруга – это друг женского пола. А друг – это тот, с которым дружба. Дружба – это взаимоотношения между людьми, основанные на симпатии, доверии, любви. А любовь...

– Ты что, Википедии начиталась? – перебила Ленка, пытаясь переварить только что произошедшее.

– Откуда ты всё это взяла?!

– Да, я читала.

Ленка замерла с воткнутым в замочную скважину ключом. Она обернулась к невозмутимой, как всегда, Агни.

– Ты включала компьютер? Разобралась, как зайти в интернет и пользоваться поисковиком?

– Да.

– И успела столько узнать? Ты что, прочесала весь сайт? Когда?!

– Не весь.

– Боже, – выдохнула Ленка, открывая дверь. – Я же оставляла тебя одну всего на день... Ну, сегодня на час... поверить не могу. Ты же гений. Вундеркинд.

Бабушка до сих пор не вернулась, и в квартире лежали густые красноватые полутени от надвигающегося заката. Ленка молча раздевалась, усваивая новую информацию, Агни старательно следовала её примеру. Ставя на кухне чайник, она услышала в тишине:

– Рена, так это и есть дружба?

Ленка, не оглядываясь, угрюмо промывала заварник.

– С истёкшим сроком годности... Не бери в голову. Это как тот мужчина, которого мы видели по телевизору, – не лучший пример и совсем не показатель. Увижу хороший пример – покажу.

– А любовь? Какой хороший пример?

Ленка стряхнула с изогнутого стекла капли воды и принялась насыпать из коробки заварку. Она делала всё порывисто, нервно; Агни терпеливо ждала ответа.

– Ты так хорошо молчала раньше... – вдруг тихо вздохнула Ленка, сама от себя не ожидая.

– Тебе не нравится, что я говорю?

Какой странный голос. Безликий, безэмоциональный. Словно попугай научился говорить, освоил чёткую артикуляцию, но смысл произносимых слов для него не имеет никакого значения. И вопрос был странный, вернее, странно поставлен. Во фразе Агни отсутствовали акценты. Это не был вопрос про то, неприятен ли Ленке смысл сказанного, не был и вопрос, нравится ли ей, что Агни вообще открывает рот.

– Нет, – неопределённо ответила Ленка, качая головой. – Просто я... устала.

Агни поднялась и ушла из кухни. Это было так неожиданно и быстро, что тревога полоснула Ленку по сердцу – неужели обидела? Она вскочила на ноги, и тут услышала в дверях скрежет ключа. Вошла бабушка.

– Лена, ты дома? Поставь чайник!

– Ты же полдня в гостях чай пила, – машинально отозвалась Ленка, разливая чай по кружкам.

– Так то ж давно было, – засмеялась бабушка. – Я ж не есть прихожу, а поговорить. Принеси мне в зал, а то кино начинается.

В большой комнате бодро забормотал телевизор, Ленка понесла туда чашки. Одну оставила на старом журнальном столике рядом с пультом, другую забрала к себе в комнату.

Агни стояла у окна, глядя на закат. Неестественно багровое небо пачкали неровные угольные мазки облаков, сливаясь с чёрным дымом из труб ТЭЦ-2, который стлался по ветру. Высокая чёрная фигура Агни мрачно выделялась на красном фоне, окаймлённая у головы, до плеч, светящимся алым нимбом от последних лучей холодного зимнего солнца. Ленка обошла её и поняла, что та смотрит не на закат. Её длинные тонкие пальцы бережно держали светильник, давно забытый на подоконнике, выполненный в форме сердца. Она сдвинула рычажок выключателя, и ночник светился тем же тревожным красным светом, что и небо за окном, работая спустя столько лет забвения.

Ленка поставила чашку на тумбочку возле кровати.

– Рена, ты устала и хочешь спать?

В глазах Агни было участие. В голосе – только теплота и ни тени обиды. Заколебавшись на миг, Ленка шагнула к ней и неловко, непривычно обняла Агни за талию и прижалась щекой к её спине. И сразу стало спокойно.

– Любовь – это когда тебе тепло.

От спины сквозь блузку, сквозь гладкий плащ волос просачивалось мягкое тепло, согревающее не только тело, но и болящую душу.

***

11:11. Она где-то слышала, если бросаешь взгляд на часы и часто застаёшь одинаковые цифры – ты иной. Иной касательно кого, Ленка не знала, но подозревала, что касательно тех, кто не смотрит поминутно на часы, ожидая конца нудного рабочего дня. Что, в общем-то, не такая уж редкость в современном мире.

Последняя палочка сменилась на двойку, похожую на зеркально отображённую букву S. Ленка моргнула, на миг зажмурилась. Под веками остались отпечатки четырёх кровавых царапин на чёрной коже электронного табло. Потом они размазались, растворились в багровых волнах, и она открыла глаза, возвращаясь в реальность серого школьного холла. Пока она бездумно таращилась на часы, часть вымытого холла высохла, а участок у стены так и остался нетронутым. Чертыхнувшись, Ленка обмакнула швабру в ведро с довольно грязной водой и торопливо завозила тряпкой по полу. Нужно было быстро закончить и унести ведро в туалет, ещё не хватало, чтобы выскочившая из дверей орава цветов жизни сшибла его. И её саму заодно.

Домыв и уже воткнув швабру в ведро, она было подхватила его за ручку и зашагала прочь со спокойной совестью, но тут взгляд её упал на дверь завуча. Там тоже следовало навести чистоту. Ленка бросила взгляд на сомнительной чистоты воду. Столько лишних телодвижений... А в благодарность только ледяной взгляд и неприязненно поджатые губы завуча Аллы Константиновны. «Ни разу не дилемма», – подумала Ленка и решительно направилась к двери.

– Здравствуйте. Можно? Я быстро...

Две собеседницы едва её заметили, чрезвычайно занятые обсуждением. Лишь директриса, чуть скосив на неё глаза, отошла в другой угол, не прерывая речи. Ленка душевно плюхнула даже не отжатую тряпку и завозила ею по чистому до этого полу. Для двух важных женщин этого просто не существовало.

– Что же вы предлагаете? Нет сейчас кандидатов, нет, и всё. Хотите сами вести?

– Вы же знаете, у меня нет на это времени, – нахмурилась Алла Константиновна. – И у меня иная квалификация. В анатомии не разбираюсь, и при всём желании... – Она недвусмысленно развела руками. – Не могу.

«Ну да, знай ты анатомию, наверняка бы испугалась, не найдя у себя сердца, как у всех нормальных людей», – мысленно хмыкнула Ленка, с самым старательным и при этом максимально незаметным видом пачкая чистый пол.

– Что ж, нам остаётся пригласить студента...

«Медвуза?»

– Ника Ивановна, – закатила глаза завуч. – Это даже хуже, чем если бы взялась я...

"Хуже тебя? Разве только Гитлера пришлют. Хотя нет, все гитлеры сейчас заняты, руководят педучреждениями..."

– Ох... – директриса нервно заправила за ухо несуществующую выбившуюся прядку из своей идеально гладкой причёски. – Ну и что же вы тогда предлагаете?

– Оставить всё как есть. Вакансию мы разместили, педагог всё равно найдётся рано или поздно. А Верина совместит. В конце концов, биология и органическая химия – смежные дисциплины, так что думаю, ей будет нетрудно.

– На самом деле, именно она настаивает на скорейших поисках нового учителя на замену Ирине Васильевне. Вы ведь прекрасно знаете расписание её часов.

– Ну кто же виноват, что взяли молодую девочку, только-только из вуза, понадеялись на её энтузиазм – а она возьми и забеременей, да уйди в декрет через пару месяцев? И после этого вы ещё говорите о студентках?

Лицо Ники Ивановны затвердело, и она стала похожа на статую её суровой тёзки. По всей видимости, эта мозоль болела изрядно. Ещё бы – недоглядеть и принять на работу замужнюю молодую женщину уже на приличном сроке! Это был настолько вопиющий промах, что злопамятная Алла Константиновна просто не могла забыть и простить ей такого. Откуда Ленка знала про всю эту историю? Удобно быть лакеем – на обслуживающий персонал, как на мебель, никогда не обращают внимания. И с полученной информацией иные из них потом воротили горы. Но Ленке просто было любопытно и забавно, она была не шпионом, а лишь безобидным наблюдателем, и никогда не пользовалась полученными сведениями.