Текст книги "Развод. История одного лета (СИ)"
Автор книги: Мила Конорева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Глава 3
«Открытие смены»
"Алые паруса, Алые паруса,
Алые паруса-паруса…
Ассоль+Грей…"
Отрывок из песни «Алые паруса»,
автор слов: Владимир Ландсберг
Всю ночь ворочаюсь, совершенно перестав бояться адского скрипа. Зловещее дребезжание пружин начинает играть роль звукового сопровождения к моим снам. Никакой жених (который, по идее, должен присниться на новом месте) мне, разумеется, не грезится. Зато снятся дети, их побег из лагеря, полный провал выступления на открытии смены и… почему-то Нестеров… в желтой куртке курьера с коробом на спине. Он-то каким боком пролез в мои сны⁈ Бесстыдник!
После линейки второпях закидываю в себя завтрак и несусь к нашему корпусу. В план-сетке заявлена отрядная уборка территории. Прибегаю в самый разгар веселья. Котов и Щеняев изо всех сил пытаются друг друга покалечить. Виталина Преображенская в компании своей свиты (двух тихонь Ани и Юли) стоит в сторонке, и, как ни в чем не бывало, записывает сторис на фоне потасовки. Бобкин включил музыкальную колонку и беззаботно метет улицу. Геймеры спрятались на крыше беседки и демонстрируют прохожим свои стоптанные кроссовки.
Картина маслом…
– Олеся Анатольевна, граблей не всем хватило, – докладывает Печёнкина.
– Давайте попробуем договориться, – глупо произношу, кривя лицо.
– Ок, мне же лучше, – сдаётся Вася Котов, – я могу и не подметать.
– Да, лааааадно, – не отстаёт Печёнкина, косясь на беззаботную Преображенскую, – вы же все равно не из-за инвентаря машетесь.
– Печёнкина, смылась отсюда. А то по печёнке получишь, – гавкает Щеняев и грозит своим дзюдоистским кулаком.
Пытаюсь привести в порядок свои нервы под ворчание, булькающей в пищеводе, овсянки. Плетусь в главное здание за граблями. В сознании всплывает что-то вроде: «Сколько грабли не выбирай, они остаются граблями». Все еще отчаянно мечтаю уволиться.
Эммануиловна ничего не желает слышать о дефиците утвари. У нее все под строгим учётом. Артачусь. Шлёт меня лесом. Ну ладно, не лесом… а к директору лагеря. Говорит, что только с его позволения.
Иду дальше и проклинаю многоступенчатую систему бюрократии. Кабинет начальства пустует. Стучусь в соседний с надписью «Комната отдыха».
За дверью обнаруживаются чьи-то массивные ноги в джинсах и кедах, выглядывающие из-под компьютерного стола. Мастер, наверное.
Тихонько покашливаю.
– А не подскажете, где мне заведующую найти?
Ноги тут же подскакивают, прилагающаяся к ним, голова громко ударяется о крышку стола и неприлично ругается.
Наконец, миру является Нестеров с небольшой шишкой на лбу, но, к счастью, без курьерской формы. Опять он⁈
– Привет, – смущенно краснею, – не хотела тебя напугать. Больно?
– Мне скоро от тебя оберег понадобится, – шутит и трёт место ушиба.
Или не шутит⁈
– Ладно, пойду. Я просто директрису искала. Нам граблей не хватило на отряд, а Галина Эммануиловна свои зажимает, – делюсь зачем-то своими бедами.
– Стой, сейчас глянем, – вдруг останавливает меня Андрей.
Мы идём с ним в какую-то подсобку, где этих граблей, как гуталина. Получаю под роспись еще три штуки.
– Так ты завхозом тут трудишься, а не вожатым, – благодарно киваю мужчине.
– Ну, что-то вроде того, – таинственно улыбается.
На обратном пути вспоминаю свою юность и молодого Нестерова. Мы с ним однажды даже стояли на одном отряде, когда Люда свалилась с ангиной.
– Я опоздала, прости, – сокрушаюсь, протяжно зевая.
– Мы уже сходили на зарядку, – отвечает, демонстрируя свою очаровательную ямочку на левой щеке. – Ты так сладко спала. Не стал будить.
Краснею от одной мысли, что Андрей заглядывал ко мне в комнату, когда я и моя взъерошенность растекались по подушке.
Стыд-то какой.
– Андюша, посли игать, – маленький Сеня дергает моего напарника за карман мешковатых джинсов. От чего они кажутся еще шире.
Сын нашей воспитательницы – это тоже отрядник. Хотя ему нет даже трёх. Дитя педагога…
– Хочу тоже так тебя называть, – потешаюсь, – Ин-дю-ша.
– Валяй, тебе можно, – нежно улыбается.
Белые пушинки одуванчика приземляются на мои волосы и ресницы, когда он прогоняет их со стебля потоком горячего дыхания.
– Нестеров, зараза! Щекотно!
У корпуса вижу, как Люся муштрует бойцов. Как ни странно, всем всего хватило и без моего альтруизма.
– Пахать на них надо, – строго цедит подруга, поймав мой удивлённый взгляд. – Ходила к начальству?
Киваю и разочарованно ставлю добытые грабли под дерево.
– Ну, и как тебе директор? – вдруг многозначительно спрашивает, играя бровями.
– Не застала, – безразлично смотрю в сторону.
– Ну, значит будет сюрприз, – загадочно шепчет Люда.
Я не люблю сюрпризы. И грабли.
Увлекшись болтовней с подругой, чуть не упускаю возможности собрать детей после приборки. Те уже настроились смыться по-тихому. Разворачиваю беглецов, тяну за руки обратно в корпус.
– Какой концерт? – жалобно стонет Богдан, – я еще после Магнита в себя не пришёл.
Долго и скучно обсуждаем возможные варианты выступления. Тематика смены не блещет оригинальностью – «Летнее настроение».
– Давайте поставим мюзикл, – мечтательно предлагает Ира.
– Ага, под рэпчик, – насмехается Котов.
– Я познакомился с девчонкой,
Сидит теперь она в печёнках, – на ходу сочиняет длинноногая Настя Гаврилова.
– Да, вы достали уже со своей печенью, – за что получает импровизированный подзатыльник от нашей активистки.
– А почему именно Летнее настроение? Я зиму больше люблю, – на секунду выплывает из мира видеоигр Максим Шолохов.
– Имба! Давайте зимний номер сделаем. А Снегурочкой будет вожатая, – подхватывает Богдан. Напарник-то по игре слился.
– Очень смешно, – вырывается у меня лихорадочный смешок. Еще немного и глаз начнёт дёргаться.
– А что, слабо? – спрашивает вдруг Котов, как бы намекая, что авторитет у подростков еще надо заслужить.
– Вы серьёзно⁈ – испуганно пищу я, когда Печёнкина примеряет к моему лбу огромную уродливую снежинку из цветной бумаги.
Это конец! Спасите меня! SOS!
Весь тихий час я подбираю себе костюм. И если от «звезды во лбу» отделаться не удалось, то платье я себе отвоевала. Кручусь перед Людмилой в кремовом атласном наряде, который ни разу не надевала до этого. Все берегла для особого случая. Видимо, он настал. Хотя, конечно, я не так себе этот случай представляла…
После этого репетирую песню. К сожалению, петь мне тоже придётся. Изверги! Пришлось согласиться, чтобы избежать жестоких пыток. Хорошо хоть репертуар был на мой выбор, потому что из современных исполнителей я знаю примерно… никого. Старая добрая песня группы «Браво» про идущий снег одобрена, пусть и не без боя.
Стоя за кулисами, очень волнуюсь. Хотя, если честно, Виталина придумала отличный парный танец. Зажмурившись, выхожу к зрителям. Пою, уставившись в одну точку. Краем уха слышу топот моих подопечных. Справились. Теперь осталось лишь посмотреть выступления других отрядов и послушать подведение итогов.
Эммануиловна в нарядном платье с гладиолусами на подоле занимает место у микрофона. Рядом топчется скромная Света. Все рукоплещут.
– Итак, объявить результаты конкурса и официально открыть первую смену приглашается директор нашего лагеря – Андрей Михайлович. Аплодисменты!
Затем все происходит, как в замедленной съёмке. Я перестаю что-либо понимать.
На сцене, не к месту, появляется сияющий Нестеров. Все рукоплещут уже громче. Кроме меня.
Я все еще просто, застыв ледяной глыбой, играю с ним в гляделки. Наконец, он задорно мне подмигивает и приступает к делу.
– Третье место с номером «Лягушонок и лето» получают наши самые младшие ребята – 8 отряд!
Снова взгляд настойчивых глаз находит меня в толпе.
– Второе место отдаем первому отряду с их флешмобом «Summertime sadness»!
Глаза-магниты тут как тут.
– Ну, и первое место безоговорочно заслужил четвёртый отряд с их танцем «Лето внутри»!
Мои воспитанники визжат от восторга, выбегая на сцену. А я прикована к месту. Единственное, чего хочется, это сорвать с себя ужасную снежинку, намертво вцепившуюся в мои локоны.
Нестеров здесь директор! Подумать только! И все об этом знали кроме меня… А я со своими завхозами…
– Но это еще не всё, – вдруг произносит мой личный ад. – Мне хочется вручить приз зрительских симпатий.
Андрей спускается с лестницы и идет в мою сторону.
– За неравнодушное отношение к детям и поддержку их во всех начинаниях награждается вожатая четвёртого отряда – Олеся Анатольевна. Сегодня она, правда, Снежная королева.
Уровень позора на максимуме. Я в ауте. Все рукоплещут.
А все-таки вкус победы сладок, чтобы ни случилось…
Но Нестеров… Ох, он у меня завтра получит!
Глава 4
«Кружки»
– Надеюсь, Вы помните об экскурсии по кружкам? – назойливо жужжит Эммануиловна, пока я глотаю, не прожёвывая, свой бутерброд с сыром.
Проклятье! А я так мечтала уделить себе время после завтрака. Чашечка кофе и увлажняющая маска для лица уже забыли, как я выгляжу! Да, я без них, если честно, никак и не выгляжу вовсе…
Придумываю на ходу рекламу кружковой деятельности для современных подростков. Если, конечно, их вообще возможно заинтересовать лепкой из глины, резьбой по дереву и хоровым пением. Ведь совершенно очевидно, что всё вышеперечисленное куда «интереснее» мемов, ПОВ, блуперсов и прочей информационной чепухи.
Дальше должен стоять смайлик «я бьюсь головой о стену». Жаль, кроме древней «аськи», я его больше нигде не встречала. Тем не менее, за столько лет ничего выразительнее так и не придумали. Будь моя воля, эта мородочка стала бы эмблемой всей моей жизни!
– Становится как-то крипово. Сегодня у нас нет концертов? – настороженно спрашивает Щеняев, когда я плюхаюсь между ним и Шолоховым на скамейку. Остальные прохлаждающиеся тоже опасливо прижали «хвосты».
– Нет-нет, – беспечно откликаюсь я. – Одна маленькая экскурсия и вы свободны.
Под громкое цоканье любуюсь, как театрально закатываются глаза у воспитанников.
– Фу! Кружки – это НЕ актуалочка, – продолжает драматизировать Виталина и поворачивается спиной, чтобы уйти.
Нервничаю. Опять вспоминаю об увольнении. Чувствую, что снова близка к катастрофе. Как вдруг из толпы раздаётся несмелый голос Юли Филатовой:
– А рисование в списке есть?
– А как же! – мгновенно оживляюсь.
– Тогда я в деле. Кстати, если позволите, я бы расписала гуашью стеклянную стену в холле. А на кружке я сделаю наброски к рисунку, – увлеченно продолжает девочка.
– Пушка! И граффити можно забацать? – недоверчиво интересуется Котов.
– Давай попробуем, – вновь не упускаю возможность.
– Я пойду, если там не будет никаких натюрмортов. Ненавижу это слово. С французского оно означает «мёртвая природа», – философствует Бобкин, пока мы ступаем по разноцветным камушкам, украшающим тропинки.
Киваю и думаю лишь о том, как бы теперь удержать это быстрорастворимое любопытство.
Едва дойдя до летнего домика с яркими витражами, меня подзывает руководитель кружка.
– Как хорошо, что Вы пришли вместе с ребятами. Вы меня не подмените? – виновато улыбается женщина. – Меня срочно вызвали в главный корпус, а там полный аншлаг, – рукою указывает на людную мастерскую.
Совершенно не умею отказывать. Надо проработать этот момент со своим психологом. Если, конечно, я доживу до следующей нашей встречи…
– Мне сказали, что сегодня по плану свободная тема. Короче, полёт для фантазии, – бормочу еле слышно, врываясь в обитель юных Да Винчи.
Лавирую между мольбертами и столами, пытаясь вникнуть в суть каждого рисунка. Голова начинает кружиться.
– Ну, как у вас тут дела? – доносится из предбанника. В следующий миг директор лагеря демонстрирует всем свою белозубую улыбку в действии. Увидев меня, он слегка смущается, но не подает виду.
– Олеся Анатольевна, а Вы, я погляжу, прямо кладезь талантов? – отшучивается, пряча своё удивление.
– Стараюсь не отставать от администрации, – язвлю в ответ.
А как ты хотел, Андрюшенька⁈
– Ну, если у вас всё в порядке… – идёт на попятную Нестеров.
Но моя мстительность входит в раж.
– Андрей Михайлович, подождите-ка! – ловлю его быстро за локоть, – А как же мастер класс, который Вы обещали ребятам⁈
Вот это импровизация!
Художники все в восторге – круглые глазки хлопают в ожидании сказочной феерии. Они же не знают, что из чудес – у нас только наглая сказочница вожатая…
Давайте-ка, Андрей Михайлович, поднатужьтесь!
Нестеров недовольно щурится и незаметно делает мне пальцами знак в стиле «тебе конец». Хахаха, быстрее конец придёт тебе, дорогуша! Кто первый встал, того и тапки, так сказать!
Беру в руки кисть и, как ни в чем не бывало, собираюсь помочь младшим отрядам с их шедеврами.
– А что, если мы нарисуем общелагерное дерево, где каждый изобразит свой автопортрет, – внезапно выдает мой начальник.
А идея-то – бомба! Как и мужчина ее придумавший… Что за фамильярность, Олеся Анатольевна! Хватит вам в жизни одного босса с его сантехником…
Заметно волнуюсь и руки не слушаются, когда окунаю беличий ворс в стакан с акварельной жижей. Ствол нашего древа уже готов. Остались лишь ветви и листья. Зеленая краска рябит мазками в глазах, когда подношу свою руку слишком близко к руке Нестерова. Теплообмен происходит с мурашками. Пальцы дрожат и разбрызгивают аквамариновые капли. Две яркие кляксы дразнят своей небрежностью идеальную белизну футболки Андрея.
– Ой, я случайно, – пытаюсь, вытереть безобразие и ненароком брызгаю снова.
В глазах директора пляшут чертята. Эта месть вышла незапланированно потрясной.
– А что? Мне даже нравится, – открыто смеётся Нестеров и брызгает на меня в ответ.
Моя рубашка покрывается красно-желтыми крапинками. И тут начинается кавардак.
– Давайте устроим челлендж, – Котов пестрит идеями.
Он трясёт своей кистью, словно волшебной палочкой, на бегу превращая детей в разноцветное конфетти. Все быстро подхватывают его настроение – капли теперь повсюду.
Визжим и носимся друг за другом по мастерской, как угорелые, когда возвращается руководитель кружка.
– Андрей Михайлович, от Вас я такого не ожидала, – ворчит беззлобно.
А мы сбегаем все мокрые, но зато в цветных футболках. Оригинальные получились аутфиты.
– Зачётные вышли каракули! – читает мои мысли Настя Гаврилова. – Стирать футболку не буду.
А я ощущаю на коже электрические разряды, когда Нестеров невзначай берёт меня за руку во время побега.
– Я тоже, – отвечает он девочке, неловко выпуская мою ладонь.
Весь день мои щёки пылают румянцем лишь вспомню, как здорово мы рисовали. Отрядники тоже в приподнятом настроении. Вечерняя свечка и отбой выходят впервые душевными.
Уже надеваю ночнушку, когда в вожатскую вваливается возбуждённая Людмила.
– Ты что, в неглиже на первый костёр собралась? – тараторит подруга. – Нас сменит художница, я с ней договорилась.
Виновато улыбаюсь женщине, когда та шутливо произносит напутствие:
– Теперь и я вас выручу. Обещаю, погрома не будет.
Вожатская сходка немного смущает. Мы с Люсей самые старшие. В годы моего студенчества это мероприятие проходило с гитарой и танцами до утра. Сейчас на смену пришли технологии. Пытаюсь нащупать общие темы с нынешней молодёжью, пока Люся во всю строит глазки физруку.
– А вот и Светочка, – оживлённо свистят девчонки.
Оборачиваюсь на возгласы. Вдалеке вижу старшую вожатую под ручку с мужчиной. Не хочется верить, но этот мужчина – Нестеров. Они шагают так тесно друг к другу, Света держит его под руку. Что это значит⁈ Эмоция непонятная. Но явно не положительная.
Делаю вид, что рада их видеть. Пока приглаживаю свою растрепавшуюся челку в оттенке «Глянцевый эспрессо» – наблюдаю за белокурыми кудряшками Светы, которые весело пружинят, когда она смеётся и закидывает назад голову. Натужно улыбаюсь и пою со всеми про синее море и девчонку Ассоль. Я, конечно, совсем не Ассоль со своим чемоданчиком прошлого. Старшая вожатая гораздо лучше подойдёт на роль мечтательной музы.
Продолжаю горланить песни. Под аккомпанемент. Андрей притащил гитару. Смотрю на корпус инструмента и узнаю автографы. Эта гитара – раритет десятилетней давности. Сколько песен с ней спето – не пересчитать. Падаю в ностальгию, как в облако.
– Зачем тебе эта тряпка? – Сергей водит кончиком вожатского галстука по моей щеке. Вроде, ласка. Но почему-то жжёт.
– Это мое прошлое, а значит часть меня, – обиженно удивляюсь. Забираю у жениха яркий кусочек своей юности.
«Олесе на память о Нашем Лете», – читаю послание на изнаночной стороне. Галстук подписан Дюшей. А я подписала его гитару. То лето закончилось будто бы за секунду. За секунду до счастья… за секунду до первой любви… за секунду до того, что могло случиться потом… Вдыхаю, будто снова слышу древесно-воздушный аромат нашей влюблённости. Мы так никогда и не стали настоящей парой. Только напарниками.
– Теперь твое будущее, настоящее и прошлое – только я, – настойчиво залезает в мои мысли Серёжа.
– Конечно, любимый. Ведь у нас с тобой все по-другому. Не на 21 день…
Не смотря на поздний час, Андрею звонят по работе. Его лицо делается серьёзным, и он уходит в свой кабинет, не попрощавшись.
Людмила тоже сбегает – коллеги всем скопом идут открывать купальный сезон.
Одиноко шагаю до корпуса, кутаясь в свой объемный кардиган крупной вязки. Но одежда не греет. На душе почему-то пусто. Перед глазами снова встает утреннее «красочное» приключение, но теперь оно видится черно-белым…
Глава 5
«Первая неудача»
Следующее утро провожу как в тумане. Вскакиваю в шесть утра, спускаюсь по склону к озеру. Бреду меж оранжевых стволов чешуйчатых сосен. Вдыхаю чуть терпкий аромат медовой смолы. Проснувшееся солнце ласково касается вечнозеленых макушек своим сливочным теплом. Поют птицы. Как же красив утренний лес!
Но мои мысли не могут похвастаться такой же красотой и ясностью.
Нестеров… И почему я так ярко реагирую на своего директора? Человек просто живёт свою жизнь. А я… вцепилась в воспоминания о нем мертвой хваткой, как за спасательный круг. Выдумщица! Проклятый эффект замещения! Будто боль от расставания можно залечить мечтами о другом мужчине.
Нелепая обида на Андрея постепенно трансформируется в гнетущую тоску по бывшему мужу. Откат подкрался незаметно. Мда уж.
Вспоминаю годы своего замужества, как один большой клубок из тропинок для убегающего и догоняющего. Угадайте-ка, кем была я в этих отношениях⁈ К своему стыду, понимаю, что инициативной заботой сама загубила все на корню. А ведь мы даже почти не поговорили после развода… Держу в руках телефон, намереваясь набрать номер Сергея. На часах «шесть тридцать» – отличное время для выяснения отношений, не правда ли⁈
Меня останавливают странные звуки. Тут кто-то есть. Хруст сучьев и шорох земляного настила намекают на то, что этот кто-то совсем близко. Идей у меня, как у гения тревожности, сразу же возникает миллион. Сердце уходит в пятки. Неужели медведь⁈
Как жаль, что я оставила свой налобный светодиодный фонарик туриста в комнате. Возможно, он бы отпугнул животное.
Пробираюсь сквозь заросли к эпицентру шуршащей возни. Сухие ветки под ногами коварно трещат, не позволяя остаться незамеченной.
«Тук-тук-тук», – снова грохочет сердце.
Кстати, а почему я иду НА звук, а не ОТ него⁈ Меня же сейчас съедят!
Л – логика!
Кисти пышной сирени податливо сдвигаются в сторону и открывают вид на неожиданное зрелище…
Бобкин в компании Шолохова торопливо заталкивают что-то в огромную дорожную сумку.
Видимо, съедят сегодня всё-таки не меня…
– Олеся Анатольевна⁈ Что Вы тут делаете? – удивленно бормочет Максим, набивая до отвала свои карманы.
– Если что, я делиться не намерен! – с жадностью восклицает Бобкин. – Так и знал, что нельзя было тебе рассказывать! – недовольно грозит Шолохову.
– Что тут вообще происходит⁈ – не придумываю ничего умнее от волнения.
– У меня с утра всегда плохое настроение. А шоколад стимулирует выработку серотонина, обладающего антидепрессивным действием, – начинает объяснять Бобкин. А затем откусывает сразу полбатончика.
– Да-да! Выдаете сладкие пакеты только вечером, а у нас потом недостаток… как там её? Серой тины, – щелкает пальцами Шолохов.
– Приходится устраивать тайники на дереве, – бубнят с набитым ртом.
Начинаю смеяться с облегчением. Видимо, шоколад для поднятия серотонина мне в этом лагере точно не потребуется.
– Главное, чтобы вас потом лечить от аллергии не пришлось, великие махинаторы! Марш в корпус! – командую и изымаю контрабанду вкусняшек.
Это ж надо додуматься! Вот это у людей проблемы! Я со своим экзистенциальным кризисом даже рядом не стояла…
День обещает быть насыщенным, как и все остальные до этого.
После забавной встречи в лесу чувствую себя гораздо лучше. Но некая отстранённость от происходящего все еще присутствует. Грустно брожу по тенистой аллее, в уме подсчитывая, кто и куда отправился после столовой. Не пристаю со своими бесконечными предложениями, чтоб не сбежали, как мой Сергей. Даю детям тишины. Пусть отдохнут.
– Олеся Анатольевна, – вдруг догоняет меня Щеняев, – Что ж, Вы не сказали, что у нас сегодня Весёлые старты.
Вот это да! А я и забыла! Видимо, идея с тишиной оказалась несвоевременной.
Несемся к корпусу, чтобы сформировать команду. Там выясняется, что Людмила уже все распланировала. А заодно и включила меня в список команды сотрудников лагеря. Сама-то она собирается снова кокетничать с физруком. Зачем ей потеть во время бега на дистанцию или прыгать в пыльных мешках⁈ Вот интриганка!
Внимательно собираю всё необходимое для соревнования. Уж теперь-то я свой налобный фонарик не забуду…
Даю последние рекомендации детям перед тем, как присоединиться к команде персонала, и на время стать их противником.
Оглядываю спортивное поле вдоль и поперёк. Нестерова нигде нет. Ну, вот и прекрасно. Можно расслабиться. Даже не пришлось его избегать или… догонять?
И куда он всегда так внезапно исчезает⁈
Во время моих размышлений звучит горн. Начинается эстафета.
То и дело поглядываю как там мои орлы. У них дела идут еще хуже. Как бы Люся их не подбадривала, дети плетутся в конце турнирной таблицы. Поражения не миновать…
Последнее задание – полоса препятствий. Облегченно вздыхаю – почти отмучались. Ползу, словно уж, внутри трубы, когда понимаю, что мои брюки цепляются за что-то острое, попадая на крючок. Дергаюсь назад, потом вперёд. Осознаю, что окончательно застряла. Жалобно пищу из трубы, но меня заглушает шум подведения итогов. В эту трубу больше никто не полезет. Неужели народ не заметит моей пропажи⁈
Помогите!!!
Голоса стихают, шагов не слышно. Телефон остался в рюкзаке. Плачу одна в темноте. И где мой хваленый налобный фонарь⁈ Так недолго и клаустрофобию заработать. Счет времени потерян.
Закрываю глаза…
Успокаиваю себя тем, что могу послушать тишину и отдохнуть. Но это как-то не воодушевляет.
Громко распеваю песни, разговариваю сама с собой. Снова зову на помощь.
Одиночество рассказывает мне давно забытые истории из моей заурядной биографии.
– Давай сыграем на доверие, – дразню щекоткой правую ладонь Нестерова.
– Ты про то, что напарники должны быть друг перед другом прозрачными, как вода? – сжимает мою руку еще сильнее.
Вместо ответа просто спрыгиваю на него с высокого камня, на котором стою. Безо всякой страховки.
Дюша хохочет и тут же принимает правила. В этом он весь. Подхватывает на лету мои, обгоревшие на солнце, плечи. Дует на воспалённую кожу. Ветерок пробуждает сладкую дрожь в теле.
Не смотри под ноги, смотри в глаза.
Массивный кроссовок попадает в канавку после дождя. Кажется, Андрей оступился. Хватаюсь за острые локти, возвращая парня в перпендикулярное положение.
– Теперь моя очередь, – шепчу в самые губы.
В девятнадцать доверие – это дар. Жаль, что этот талант не делает жизнь проще…
Одна фаза принятия переходит в другую…
Целую вечность ничего не меняется. Меня обнаружат теперь только утром, на зарядке. Перспектива просидеть в капкане до утра ужасает.
Проваливаюсь в тревожную дрёму. Снова снятся дети. Они подбегают ко мне во сне и зовут с собой, открывая передо мной красивую белую дверь…
– Ребзя, где вы ее видели последний раз? – сквозь пелену бессознательного продирается голос Щеняева.
– Да, здесь и видели. Вон ее рюкзак валяется, – отвечает Богдан.
– А, может, ее похитил призрак Утопленницы Глории? – зловеще начинает Настя Гаврилова. – Эту девушку много лет назад утопили в реке завистницы. И теперь ее приведение каждый год завлекает в свои сети какую-нибудь жертву. И топит ее.
– И где ты тут реку видишь? Здесь только озеро, – немного испуганно говорит Юля.
– Что за гон⁈ Вы что, до сих пор верите в эти сказочки? – саркастически восклицает Котов.
Наконец, очнувшись ото сна, вижу край его ботинка в отверстии трубы. И не придумываю ничего умнее, чем за него ухватиться. Голос почему-то отказывается меня слушаться.
– Ааааааааааа! – бешено вопит Котов.
– Ааааааааааа! – тут же подхватывают остальные. – Утопленница Глория!
В общем, и смех и грех…
По нам Голливуд плачет! Ей-богу!
– Нет, это всего лишь я, – наконец, прочищаю горло.
После многочисленных наводящих вопросов, заданных в трубу, мне все же верят. И вызволяют на свободу.
Моргаю, привыкая к ночному свету. Разминаю затекшее тело. Растираю ватные ноги.
Мысленно восхищаюсь своими воспитанниками: отправиться на мои поиски, преодолевая страх – это дорогого стоит.
Внезапно вспоминаю, что все еще на работе. Смотрю на часы и понимаю, что уже полночь. Негодую.
– Вы что, сбежали из корпуса после отбоя??? – кричу на своих спасителей, – А ну-ка немедленно по комнатам!
Вокруг раздаётся уже привычное подростковое цоканье и стоны.
– Это вместо «спасибо»? – иронизирует Преображенская. – Взрослые такие взрослые.
– Пацаны, давайте ее обратно засунем, пока не поздно⁈ – заговорщически шепчет Богдан.
В вожатской ко мне бросается бледная, как мел, Люда. Мало того, что я исчезла, так еще и пол-отряда за собой утащила. Выясняется, что Эммануиловна уже развернула целую операцию по моему спасению. К тому же, Светочка позвонила во все необходимые инстанции.
– А Нестеров? – с надеждой интересуюсь я.
– Ты про Льдинку? Он еще в городе, – отвечает подруга. – А что? – хитро ухмыляется.
Льдинка…
Отрицательно мотаю головой, скрестив на груди руки, а Люся продолжает:
– Андрей Михайлович, конечно, душка… Но с тех пор, как он стал тут начальником, персонал никак не может найти к нему подход. Холодный, как лёд. В юности ведь он таким не был! Теперь же всем даёт отворот поворот. Даже старшую вожатую отшил.
Отшил всё-таки… Ловлю каждое слово с каким-то преувеличенным вниманием. Но снаружи делаю вид, что эта информация меня никак не волнует. Ведь, действительно, не волнует, правда⁈
Разворачиваю постель для сна.
На пол падает маленький конвертик.
Открываю.
Внутри конфета и записка.
«Я весь шоколад отдам. Только найдитесь».
Сладкая пилюля на ночь.
Как это мило, Бобкин.
