Текст книги "Развод. Мы больше не твои (СИ)"
Автор книги: Мила Гейбатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
15
15
Удивленно восклицаю, рассматривая иконку одноклассника.
Мы с Егором не виделись, наверное, лет восемь–десять. Будучи в браке, частые контакты с подругами сходят на нет, а уж с парнями–друзьями тем более.
Открываю из любопытства, а там банальное, в общем–то ничем не примечательное сообщение из разряда «как дела».
Хм, столько не писал, мог бы еще столько же не писать. Исключительно по инерции нажимаю на имя одноклассника и попадаю на его личную страницу.
– Да ты юрист! – восклицаю. – Что ж ты сразу не сказал.
Возвращаюсь в контакт и отвечаю–таки, как у меня дела без душещипательных подробностей, а в конце ненавязчиво уточняю, действительно ли он юрист.
Смотрю на время, качаю головой и ложусь спать. Просмотр квартиры назначен на утро, и до этого нужно еще успеть завести детей в детский центр, в прошлый раз их поход туда прошел неплохо.
Ложусь на кровать и с удивлением осознаю, что у меня впервые за последнее время приподнятое настроение. Нужно было всего лишь начинать что–то делать, а не киснуть в собственном болоте. И о деталях не думать, лишь придерживаться установки, что все будет хорошо.
С этим настроем и засыпаю.
Утром желание уехать никуда не девается, и я пытаюсь дозвониться до Глеба. Я собралась тратить семейные деньги на поиск и обустройство нового жилья, вот и пусть раскошеливается.
Ловлю себя на мысли, что эта ситуация с моим звонком мужу ради пополнения карточки практически ничем не отличается от нашего с ним рядового общения в последние два года. Лишь обстоятельства грустнее.
Получается, мы с Глебом давно растеряли любовь и романтику?
Вспоминаю его приезды за это время, они с каждым разом становились все реже и короче. И постоянно мы были на разных волнах.
Мне было важно выложить ворох новостей сначала про беременность, а после про детей, а Глебу коротко поделиться работой и восполнить нехватку нашего с ним близкого общения. А какое может быть активное близкое общение, когда у меня было несколько сохранений? Или когда двойняшки только родились?
Н–да. Наш брак не выдержал испытания пополнением. Или все начало рушиться раньше?
Что ж, мы не одни такие. Я как–то читала в одной статье, примерный процент распада семей после рождения первого ребенка составляет сорок процентов, а после второго аж шестьдесят.
У нас их два сразу. И мы с Глебом расклеились, давно не являемся половинками единого целого, каждый сам по себе. Есть я и дети, и Глеб с непонятно кем.
Вот это–то и самое обидное!
Предательство в такой период.
К сожалению или к счастью, но мне не удается дозвониться до Глеба. Он больше не берет трубку, либо звонки сбрасываются.
Зато на мою карточку приходит внушительная сумма денег с пометкой «на расходы».
Очень мило, он решил откупиться от моих претензий на дом этой мелочью? Или он не слушал мои претензии.
Захожу в приложение, мое аудиосообщение на месте и даже прослушано.
Не успеваю придумать новую версию, как мне приходит короткое сообщение: «Не пори горячку. С домом решим потом. Пока никакого развода».
Хм, это вполне в духе Глеба. Вот только я не понимаю, у него раздвоение личности? Потусторонняя хтоническая тварь в него вселилась? То мы разводимся, то мы не разводимся, то, возможно, разводимся, но позже. Надоело!
Быстро заканчиваю сборы и толком не причесанная и ненакрашенная сажаю детей в машину. И полная энтузиазма жму на педаль газа.
Первые две квартиры оказываются абсолютно неподходящими. Слишком много людей научилось пользоваться программами, улучшающими фотографии, игнорируя потребности в мелком ремонте и уборке в целом. Еще одна квартира является сама по себе неплохой, но без лифта. А вот четвертая как будто идеальна.
– Давайте заключать договор, я оставлю залог, – произношу решительно.
16
16
Довольная, расстаюсь с небольшой суммой, чтобы уже через две недели начать новую жизнь. В голове расставляю детское добро, а потом спотыкаюсь.
Мысленно, не физически.
Что я буду делать дальше? Когда эйфория от наведения нового быта спадет. Когда я наконец устану и замечу, что в своем доме по многим причинам было гораздо комфортнее.
Может, к черту переезд и попытаться стребовать весь дом с Глеба? Это ведь возможно.
Пока не попробую, не узнаю. Как и возврат в город. Про него можно сказать тоже самое.
Плюсы в новом районе есть, и большие. Да хотя бы одно то обстоятельство, что дети записаны в очередь на сад неподалеку! И пешая доступность всего необходимого для жизни.
Пытаюсь структурировать кашу в голове, но выходит откровенно плохо. Чувствую себя не взрослой женщиной, а запутавшимся неразумным созданием, отчаянно цепляющимся за вроде бы логичные жизненные аспекты, но на выходе получающим очередную ерунду. И это я еще о работе не вспоминала, ох.
Надо бы написать на место моего официального трудоустройства, но очень не хочется. Я до отвратного не жажду возвращаться на прежнее место.
График там бешенный, коллектив своеобразный. Только фальшивых сочувствующих взглядов мне не хватает для полного счастья.
Они ведь все там считают, как мне повезло: дом полная чаща, любящий зарабатывающий муж и двое милых деток. А тут я со своими проблемами приду к ним. Никто не поверит, что в моих «прекрасных условиях жизни я вдруг решила идти на работу раньше времени, оставляя долгожданных выстраданных крошек на чужой присмотр.
Я так долго следовала привычной колее, предпочитая закрывать глаза на проблемы, что сейчас как–то очень трудно.
Горло сковывает спазм из–за вновь подступивших слез. Так и начинаются проблемы с нервами, сначала ты вся такая на эйфории, а уже спустя час не можешь спокойно дышать от боли и растерянности.
Трясу головой, пытаясь вернуться в искусственно собранное состояние, но случайно спотыкаюсь, теперь уже физически, и едва не падаю носом в лужу.
Помощь приходит из ниоткуда. Никого вроде бы только что не было рядом, а в следующее мгновение кто–то уже ловит меня, ставит на ноги и для надежности придерживает за руку, не отпускает.
– Осторожнее, куда вы так спешите, – произносит этот кто–то смутно знакомым бархатистым голосом.
Оборачиваюсь в удивлении.
– Егор? Какая неожиданная встреча.
– Оленька, здравствуй, – губы одноклассника расползаются в улыбке. – Действительно, очень неожиданная. Но приятная!
Рассматриваю Егора, он возмужал, раздался в плечах, от прежней худобы нет и намека. Ему идет, смотрится солидно. И это дорогое пальто с виднеющейся в вырезе рубашкой, при одном взгляде на одноклассника можно с уверенностью заявить, что дела у человека идут хорошо.
– Хм, да, наверное, – бормочу, внезапно вспоминая с досадой, что не успела накраситься с утра. Хорошо хоть оделась прилично, задвинув в сторону привычный спортивный костюм с кроссовками. – Я уже нормально стою, спасибо, можешь отпустить, – добавляю, осознав, что до сих пор нахожусь в чужих объятиях.
– Да, действительно, чего это я, – произносит Егор, делая шаг назад, а потом внезапно предлагает. – Может, выпьем кофе? У меня перерыв, как раз шел перехватить что–нибудь. Фирма, где я временно оказываю консультационные услуги, здесь неподалеку, за углом, – он машет рукой в сторону.
Неожиданно для себя я сразу же соглашаюсь, решая, что раз сегодня везет, нужно это использовать по максимуму.
17
17
Мы заходим в ничем не примечательное с виду кафе. С любопытством осматриваюсь, я сто лет нигде не была, не считая точек быстрого питания.
– Присаживайся, – Егор галантно отодвигает мне стул, – здесь просто, но вкусно. И быстро.
– Ты про бутерброды и кофе? – ухмыляюсь.
– Нет, у них есть салаты и горячее. По вечерам они выглядят более презентабельно, открывают второй зал, – он машет рукой в сторону, – и из дневного кафе превращаются в вечернее. До ресторана, конечно, не дотягивают, но здесь действительно неплохо.
– Ясно, охотно верю, – киваю. – Ладно, ты делай заказ, я только кофе буду, это ж у тебя перерыв, я к четкому времени не привязана.
– Я тоже на самом деле, консультации оказываю временно, пока в городе. Через несколько месяцев снова уеду.
«Еще один командировочный, сколько ж вас развелось, хм», – хмыкаю про себя.
– И ты решил написать, потому что в городе проездом, а мы столько лет не общались и так далее? – спрашиваю, вопросительно выгибая бровь.
Неосознанно бросаю взгляд на руки Егора. Обручального кольца нет, но это ничего не значит.
Интересно, Глеб снимал кольцо, едва выходя за ворота участка или чуть погодя, уже в пути?
Хотя какая к черту разница. Настроение стремительно портится.
– В твоем исполнении это прозвучало не слишком, – кривится Егор, – в моей голове все выглядело более воздушно, что ли.
– Как ты стал юристом, рассуждая о воздушном? – спрашиваю, а губы сами собой растягиваются в улыбку.
Я всего лишь на ничего не значащей приятельской встрече, мне нет дела до морального облика Егора, как и ему до моего не должно быть. Если повезет, я получу бесплатную консультацию касательно того, как мне действовать с Глебом. Если нет, попью кофе, переведу дух и поеду за детьми.
– Легко! – с готовностью отзывается мой собеседник. – Об одном крошечном событии можно рассказать настолько по–разному, ты себе даже не представляешь. Так что моя тяга к сочинительству полностью удовлетворена. А если серьезно, ностальгия меня посетила. Возраст у нас, видимо, уже такой, подходящий для нее. Как ты вообще?
Он отклоняется назад, пока девушка–официант расставляет тарелки и кружки на столе.
– Пирожное? – Егор подвигает ко мне блюдце. – Я не заказывала.
– Как и фруктовый салат и киш с курицей, – перечисленное он тоже переставляет ко мне поближе. – Я взял на себя смелость решить за тебя.
«И этот решающий за меня, достали», – мысленно качаю головой.
– Ладно, спасибо, – пожимаю плечами, – но тогда сам и плати за все.
– Это даже не обсуждается! Естественно, обед за мой счет! – притворно возмущается Егор. – По другому быть и не могло.
Мне становится смешно, ведь я обращаю внимание на еще одну черту характера Егора, которая есть и у Глеба. Впрочем, в нашей стране остался большой пласт мужчин, которые готовы заплатить за даму. В этом они все будут похожи.
– Денег в этот раз хватит? Или надо будет добавлять? Если что, сегодня у меня с собой больше наличности, – весело произношу, прищуриваясь.
– В этот хватит, обижаешь, – тянет Егор. – Столько лет прошло, а ты до сих пор помнишь, как я опозорился на нашем свидании в кафе в десятом классе.
– А–хах, – задорно смеюсь, – зато есть, что вспомнить.
Атмосфера за столом становится совсем непринужденной.
– Это да, – согласно кивает Егор. – Но прошлое осталось в прошлом, можешь сильно не переживать за нормы приличия, а сразу начинать рассказывать, что у тебя случилось, раз общение со мной тебя заинтересовало лишь после того, как ты узнала, что я–таки стал юристом.
18
18
На секунду задерживаю дыхание, а потом с шумом некрасиво выдыхаю.
– Извини, мои манеры в обществе дают сбой в последнее время, – нервно усмехаюсь.
Вот он тот самый момент заговорить о Глебе, о разводе, а я молчу. Сложно воспринимать Егора, как стороннего специалиста. Нужно было обратиться в одну из юридических консультаций, а не писать однокласснику, на волне ностальгии постучавшегося ко мне.
– Оль, все нормально, расслабься, – произносит Егор, проникновенно заглядывая мне в глаза, – со мной, как с врачом. Конфиденциально, но максимально честно!
– Да, ты прав, – немного расслабляюсь, – чего это я. Хотя я бы и предпочла, чтобы разговор о проблемах завязался как–то сам собой. Вот, например, чем ты живешь помимо работы? У большинства в нашем возрасте есть дом, семья, дети.
– У большинства, – соглашается Егор, – но не у меня. Слишком я большой любитель разъездов. Одно время работал в северной столице нашей родины, завязались вроде бы серьезные отношения, а потом я решил, что соскучился по солнцу и теплу и отправился на юг. А вот моя пассия не отправилась, ей было что терять, я не осуждаю. Мало таких, как я, живущих по принципу «перекати поле». Потом была еще пара переездов, а теперь я и вовсе в родном городе. Но тут уже друг попросил.
– Ясно, – киваю, – честный рассказ, подкупает.
– Я еще со школы знал, как подобрать ключик к собеседнице, не находишь? – игриво произносит Егор, чуть поддаваясь вперед.
– Ха, не смеши меня, – фыркаю, – ты с девушками разговаривать начал только в конце девятого класса, до этого испуганно заикался, стоило тебе подойти к любой представительнице противоположного пола.
– Неправда, не к любой. Я хорошо учился и общался с преподавателями, а они у нас почти все, кроме физрука, трудовика и обжешника, были женщинами!
– Ага, – делаю глоток кофе, – они просто умилялись тому, как ты смущаешься, – и тут я решаюсь–таки на откровенность. – А у меня ничего такого не случилось, всего лишь собираюсь подать на развод. Имущество общее есть, и дети, двойняшки, которым на днях исполнился год. В общем, все отягчающие обстоятельства, при которых просто так одной подачей заявления в ЗАГС не отделаешься.
Ох, и сколько же во мне комплексов и зажатости, и когда только они появились, неужели отсутствие общения с людьми так сказывается?
– Распространенная ситуация, – кивает Егор, – помогу, чем смогу, особенно, если наша следующая консультация также пройдет в неформальной обстановке за чашечкой кофе, – он криво ухмыляется. – Со столь красивой девушкой работал бы и работал.
– Льстец, – произношу, пряча за кружкой улыбку.
Мы проводим вместе еще с полчаса и только потом расстаемся на приподнятой дружеской ноте.
А жизнь–то, кажется, налаживается!
Не зря говорят, что женщины, они как кошки, всегда приземляются на лапы. Ну или по крайней мере почти всегда. Немного действий, и почва под моими ногами снова затвердевает.
И все больше приходит вопросов, а была ли вообще семья?
Перед тем как забрать детей, захожу в уборную. Снимаю перед зеркалом шапку и на секунду зависаю.
– Н–да, Егор действительно тот еще льстец, – бормочу недовольная увиденным.
Если мое лицо без косметики выглядит еще ничего, при некотором освещении даже моложе и свежее выгляжу, то волосы… Они явно давно мечтают быть постриженными и нормально окрашенными, а не на бегу, периодически отвлекаясь на ребятню.
В итоге я еще сильнее задерживаюсь, но забираю детей с новой прической и выросшей женской уверенностью буквально до потолка.
– Ты там не загулялась? – вечером мне–таки звонит мой благоверный. – Целый день был без связи, только сейчас дошли сообщения о твоих тратах.
«Да что ж я за дурочка!», – внутренне сокрушаюсь. – «Перекинула бы деньги на личную карту, а не тратила с оставленной Глебом для семьи».
– Да, и что? – спрашиваю с вызовом. – Опасаешься, что не хватит твоей блондинке? Так ты больше зарабатывай, милый.
В трубке на несколько секунд повисает тишина.
– Вот сейчас я не понял, – наконец–то произносит Глеб. – Какой такой блондинке, поясни.
19
19
– У тебя их много? – зло выплевываю. – Ничуть не удивлена! Ты даже типаж не поменял. Хотя, конечно, эта модель выше меня, более статная. Вот только пока никак ее обществу не представить, да? Официальная супруга ведь я. Никак не похвастаться в приличных кругах. Сочувствую!
Кажется, я окончательно вылезла из скорлупы. А теперь и нарыв разрежу, и промою.
– Себе сочувствуй! Ты какую–то дичь несешь! Какая модель?! Ольга! Я вернусь, мозги помогу твои найти. А то как ты их потеряла два года назад, так до сих пор обратно не призвала.
– Только непонятно, зачем тебе тянуть с разводом? – не слушаю мужа, игнорирую его оскорбления. – Боишься, передумаешь, и модель надоест? Женой–то уже не сможешь прикрываться, придется видеться чаще, серьезные отношения заводить, а в них, вот сюрприз, люди еще и разговаривают, не только без одежды сближаются!
– У тебя там снова гормоны в голову ударили, что ли? Так сходи к врачу, проверься, деньги–то есть. И я уже говорил, мне по работе, как ты говоришь, выгодно иметь семью. Я этого никогда и не скрывал! А вот с блондинкой это не ко мне, это, Оля, к докторам. Пусть помогут тебе, а то реальность и выдумку путаешь!
– Глеб, я недавно видела, как ты ей звонишь, столкнулась случайно в кафе с твоей дамочкой, твое лицо отчетливо высветилось на экране ее смартфона!
– Ты заглядываешь в смартфоны прохожих? И при этом абсолютно уверена в своем зрении? На ходу много людей могут показаться знакомыми. Тебе что–то там привиделось, а я выслушивай этот бред, – выплевывает Глеб.
– На ходу, может, и можно ошибиться, но ее телефон лежал рядом со мной, и твое лицо я видела там точно так же отчетливо, как и ваши фотографии, которые я получила на день рождение детей, – неожиданно спокойно говорю. – Это, кстати, было крайне унизительно. Подарок твой такой креативный. Сам не приехал, зато на фотосессию потратился. Да еще и делал вид, что ничего не произошло. Очень низко, Глеб, вот правда. Я такого даже врагу не пожелаю, а ты буквально вытер ноги о мать своих детей.
– Да не слал я никакие фотографии! – уже кричит Глеб. – И никто о тебя ноги не вытирал! И про блондинку, я вообще не знаю, если ты говоришь о Юле, то мы с ней исключительно по работе общались, приходится иногда приглашать моделей для рекламы. Но что тебя могло смутить, не понимаю! – удивительно, но мой муж оправдывается. – Пришли мне эти фотографии, я на них могу лишь рядом стоять с кем–то.
– Ну вы там точно рядом, ага, – равнодушно говорю. – Домой приедешь, увидишь, разложу их веером на столе, чтобы красиво было. В твоем сером доме будет яркое пятно.
– Ольга, – снова начинает злиться Глеб, – не ухудшай! Я еще раз говорю, пришли мне эти чертовы фотографии, а иначе я начну думать, что у тебя их нет! Или что ты только собираешься их сделать, воспользовавшись фотомонтажом, чтобы прикрыть свои грехи.
– Какие, к черту, грехи? Ты совсем?! Не та жидкость в голову ударила? Какие у меня могут быть грехи?! – и я опять на эмоциях. – То, что детям покупала заводское пюре, а не делала сама? Или, может, что не смогла их долго кормить своим молоком из–за гормонального сбоя после операции? А, наверное, в том, что гуляла с ними не всегда по два раза по два часа в день!
– Нет! – рявкает Глеб. – Тем, как ты их сделала!
Неожиданно. Такого аргумента я не ожидала от слова совсем.
– Прости, а как я их сделала? Воспользовалась современными достижениями науки? Действительно, это подвиг, особенно если рядом люди, до сих пор считающие искусственное оплодотворение чем–то неправильным, – намекаю на первую реакцию Анны Николаевны. – С такой шикарной поддержкой от самых близких, удивительно, что все удачно получилось.
– Особенно если биологический материал в итоге взят, не у законного супруга, да?
20
20
На несколько секунд в трубке повисает тишина. Пытаюсь осознать смысл того, что я только что услышала. Этот бред не может быть правдой, никто не может принимать подобное всерьез.
– Прости, что? – ошарашенная наконец произношу. – Ты совсем дурак, да? Это схоже с бредом о том, что дети, зачатые путем искусственного оплодотворения, ненормальные.
– Сама ты, – раздраженно отвечает Глеб. – Я тебе не досужие мифы пересказываю, а реальный факт.
– И в чем смысл этого факта? К чему мне просить чей–то чужой материал, если даже представить, что он у них всегда под рукой! – я все пытаюсь достучаться до разума мужа.
– Естественно, он у них под рукой, это ведь специализированная клиника! – он не принимает мой аргумент. – Ты разве не знала? И кто же у нас с проблемами в умственных способностях теперь?
– Отвратительно язвишь, раньше ты это делал более тонко, – отвечаю, а сама пытаюсь прикинуть в уме, реально ли предположение Глеба. – Тебе об этом Анна Николаевна сказала, да? На это она открыла глаза? Интересно, а ей откуда подобное узнать, свечку она вроде не держала, вместе с нами в процедурах не участвовала. И ничего, что в день оплодотворения ты был там со мной? Над нами обоими проводились медицинские манипуляции! Или уже не помнишь? Давно это было, да? Забыл, поди, как вообще супруга выглядит.
– Я–то был, – спокойно отзывается Глеб, – но не я работал с добытым ими материалом.
– А кто, Анна Николаевна? Раз ей известны такие подробности! – все пытаюсь воззвать к логике, но, боюсь, это бесполезно.
– Не ерничай, моя мать думает о благе семьи, – холодно реагирует муж.
– О благе какой именно семьи? И как раз в тот момент, когда у тебя появилась новая пассия, ага, – машинально киваю, – в целом, все логично, да. Понимаю, как именно она печется о семье.
– Не появилось у меня никакой пассии, – Глеб снова заводит прежнюю шарманку, – а вот то, что ты пытаешься продвинуть свои обвинения с какими–то там якобы имеющимися на руках фотографиями, говорит о том, что ты знала, что двойняшки не мои.
– Или о том, что все придумала не я, а твоя мать. Вот только для чего, интересно, – задумчиво тяну. – Или ты решил выставить меня ненормальной, отрицая факт измены, чтобы оставить себе больше при разводе.
– Тебя только раздел имущества беспокоит? Больше ничего? – Глеб изображает оскорбленную невинность. – Развал семьи, нет? Два года лжи?!
– А это ты мне скажи, сколько лет лжи у нас, я не в курсе, когда ты начал мне изменять.
– Да не изменял я тебе! – уже кричит мой муж. – Не изменял! А вот твоя история с зачатием очень подозрительна. Что тебе сказали, что мой материал непригоден? Или ты сама шла к этому осознанно? А, быть может, у тебя был кто–то конкретный на примете?
– Ой, дурак, какой же ты дурак, – тяну. – И как ты там свой бизнес до сих пор не развалил с такими гениальными аналитическими талантами, – произношу игнорируя его вопросы. – Твоя мать должна заехать на неделе, обязательно и ей скажу, что я думаю обо всех вас. Дешевый у вас спектакль, непроработанный, как по мне.
– Хватит вспоминать мою маму! Она не при чем, – сквозь зубы произносит Глеб, – не смей ей грубить.
– Сама разберусь, что мне сметь, а что нет. Она десять лет завуалированно смешивала меня с грязью, а я молчала. Вещи соберу, квартиру уже нашла нам с детьми, как и адвоката. А с тебя еще деньги, дорогой. В качестве моральной компенсации, – произношу и бросаю трубку.
