Текст книги "Развод. Мы больше не твои (СИ)"

Автор книги: Мила Гейбатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

21

21

Что за бред творится? Такое ощущение, что меня поместили в сюрреалистичный спектакль, а предупредить забыли.

Или я в дурной версии псевдопсихологической телевизионной передачи? Версии дурных розыгрышей даже не буду вспоминать, это слишком даже для них.

Голова кругом. И, главное, очень трудно вычленить разумное зерно из всего того, что я услышала. Кто неумелый режиссер происходящего? Неужели Анна Николаевна? И Глеб мне действительно не изменял?

Но и не поддержал, не выслушал, поверил матери, додумал свою версию событий и звонил–таки блондинке!

Фу. В какой грязи я живу, противно.

Отказался от наших кровиночек, у меня нет цензурных слов для определения, кто он такой.

А, может, не оставлять ему дом? Он ведь ему так нравится, все эти серые безликие стены, которые очень хочется раскрасить.

Мне на глаза попадается коробка с пальчиковыми красками для малышей. Им забава оказалась не по возрасту, содержимое так и норовило попасть в желудки, а не на бумагу, а после открытия упаковки краски долго не лежат, их нужно использовать. Жалко, если пропадут, они дорогие, натуральные.

Открываю коробку, достаю первый цвет, с наслаждением засовываю в него пальцы, а затем провожу по стене, испытывая мрачное удовлетворение от акта творческого вандализма. Второй мазок делаю уверенней, к концу пузырька с желтой краской отхожу чуть назад и любуюсь собственным творением.

– И чего я так сразу не сделала? Спать было бы в разы веселее, – хвалю свое творчество и беру следующий пузырек, на этот раз в ход идет красная краска и под раздачу попадает коридор.

Результат мне очень нравится. Не зря я когда–то ходила в художественную школу, получилось, конечно, лучше, чем если бы это была простая каляка–маляка детей. Пусть мой «обожаемый» супруг радуется.

И, кстати, продать дом, чтобы справедливо разделить его стоимость между нами, с моим творчеством получится дороже. Главное, правильно подать продукт, сейчас какая только мазня становится модной.

Тщательно мою руки, а настроение мое окончательно стремится вверх. Отличная антистрессовая терапия, надо запомнить. Конечно, не последнюю роль играет факт того, что Глеб при виде моих художеств хватится за сердце. Впрочем, Анна Николаевна, подозреваю, тоже.

Хочется сотворить что–нибудь еще, но ничего на ум не приходит. Разве что купить много цветов в горшках и заставить ими как можно больше пространства. Причем брать обязательно цветущие, Глеб склонен к аллергии, надо, чтобы эффект от подарка не сразу забылся.

Проверяю детей и решаю остаться в их комнате, мне как раз хватает места на узком диванчике. Перевожу все деньги с карты Глеба на свою, а потом роюсь в интернете в поисках онлайн–магазина с комнатными цветами. Наверняка ведь и такой есть, в котором не просто посмотреть ассортимент и саженцы на дачу заказать, а потом ехать за ними в магазин забирать, а чтобы домой все сами привезли. Можно еще и чтобы расставили.

Естественно, я нахожу искомое, у нас не такой маленький город, чего только не придумали, чтобы выкачивать из людей больше денег. Делаю заказ и, полностью удовлетворенная, ложусь спать, выключая звук на телефоне.

С утра снова придется беспокоить Егора, теперь я четко знаю, что мне нужно.

22

22

Впервые за пару лет я просыпаюсь аж после девяти утра. Никакого будильника, звонков, да и дети заспались сегодня.

– Встаем, мои хорошие, – ласково бужу обоих, – солнышко давно уже светит, пора и нам с вами.

Привычная рутина не раздражает, а, наоборот, поднимает настроение. Что бы не происходило вокруг, а дети – неизменная часть моей жизни. Они мой якорь.

– Смотрите, как мама красиво стены разукрасила вчера, – говорю, разводя кашу, – очень здорово, да?

Никита с Соней задорно смеются, им явно нравится мое творчество. Весело подмигиваю ребятне и начинаю их кормить.

Закончив, решаю собрать наши вещи в коробки. Как–то нужно переезжать, никто за меня это не сделает. А жаль.

Но дом я точно Глебу не оставлю, только не теперь. Просто не хочу в нем жить, не лежит душа. Все слишком напоминает о неудачном браке, и неприятные родственники знают, где меня найти.

А хочется хотя бы на время затеряться и сделать вид, что в моей жизни все идет, как надо.

Дело со сборами продвигается, на удивление, неплохо, помогает то, что у меня в доме в принципе всегда царит порядок, за счет чего занимает мало времени просто брать вещи с полок и складывать их в коробки, которые остались с прошлого переезда, так и не выкинула я их, как знала, что пригодятся.

До телефона я добираюсь только хорошо после обеда, ближе к вечеру. И вижу целый список пропущенных вызовов.

– Да я не была такой популярной, когда на работу ходила, – насмешливо произношу, разблокируя смартфон.

– Егор, здравствуй, – его номера нет в списке пропущенных вызовов, но как раз он–то мне и нужен, – надеюсь, еще не надоела тебе. Я определилась, хочу вступать в бой. Чтобы все, как положено. Ты поможешь?

– Оленька, привет, рад тебя слышать, – улыбается одноклассник, – без вопросов. Приедешь послезавтра в офис? Просто завтра я сильно занят. Я помню, предлагал тебе кафе, но здесь тебе будет комфортнее, будешь уверена, что я тебя не обманываю и точно занимаюсь делом, а не лапшу на уши вешаю.

– Да, конечно, запиши меня. И заодно намекни, сколько мне будут стоить твои услуги сопровождения, или как это правильно называется.

– О, это легко! Пожалуй, два похода в кафе, один в кино и можно еще добавить знакомство с твоими детьми в случае осложнения дела, – весело произносит одноклассник. – Конечно, все приглашения за мой счет! Я придерживаюсь старых взглядов.

– Егор, – мои губы растягиваются в улыбке, – я серьезно. Я ведь должна понимать, как мне распределять бюджет. Это только в зарубежных фильмах жены успешно отсуживают половину доходов супруга, я же здраво рассчитываю только на раздел имущества.

– Зря ты так, и у нас можно пробовать что угодно, теоретически. Практически и у них, и у нас все зависит от слишком многих факторов, – не соглашается со мной одноклассник. – И все нормально, Оль, мне не нужно ничего кроме озвученного.

– Но твой друг, у которого ты трудишься, – привожу разумный довод, – ты не можешь демонстрировать свою широту души, вредя его бизнесу.

– Я и не буду вредить, сам разберусь с издержками, – с легкостью парирует Егор, а потом добавляет, очевидно чувствуя, что я так легко не сдамся. – Правда, Оль, успокойся. Официальная работа – не единственный мой заработок, вспомни, из какой я семьи. Они должны радоваться, что я не вырос бездельником, проматывающим заработанное родителями. Вся моя безбашенная натура выражается лишь в невинных переездах. И в помощи прекрасным дамам, конечно. Так что не обесценивай мой рыцарский порыв, а благодарно принимай его!

– Как скажешь, – отвечаю сдержанно, а про себя думаю, что на месте, в адвокатской конторе, и сориентируюсь, что там у них сколько стоит и куда платить.

Мы с Егором сердечно прощаемся и приходит время–таки разобраться с остальными пропущенными вызовами.

Свекровь не дождалась, прислала сообщение, так даже лучше.

«Оленька, здравствуй. Трубочку не берешь, потому пишу. Я приеду завтра часа в два–три. Детки будут спать, я помню, я не буду шуметь. Кофту сразу приготовь», – гласит послание.

Вот и финальный акт подоспел.

23

23

– Хм, странно, что ты помнишь, когда спят твои якобы неродные внуки, – комментирую прочитанное, а потом закидываю телефон подальше и возвращаюсь к сборам.

Перезванивать Глебу нет никакого желания. Вчера мы с ним уже пообщались, впечатлений хватит на год вперед. Пусть тоже сообщения пишет, как его мамочка. Раз он ее слушает, пусть дорогая родительница научит сынишку пользоваться смартфоном.

Незаметно, совсем скоро, наступает послеполуденное время следующего дня. Дети спят, а я хожу по гостиной, нервно перекладываю подушки с дивана на диван.

Что мне скажет Анна Николаевна? Что я ей скажу? Стоит ли вообще вступать в диалог? Не умнее ли промолчать?

Хотя нет, что за формулировка, «умнее», скорее уж тогда «благороднее». Но у меня проходит программа очищения организма от накопившегося гноя, так что молчать и демонстрировать скромное воспитание точно не вариант.

Наконец я слышу, как к воротам подъезжает машина. Беру ключи, чтобы впустить Анну Николаевну, а она уже впускает себя сама.

– Вот так неожиданность, – бормочу себе под нос.

Оказывается, ключи от нашего дома есть не только у меня и Глеба, но и у свекров. Вот только я об этом не знала.

И не нужно вспоминать про разумные причины подобного хранения ключей у родственников, я дома, и ничего не случилось, ни к чему брать запасной комплект и по-хозяйски им распоряжаться.

Тем временем Анна Николаевна заезжает на участок, паркуется и закрывает с пульта ворота.

– Оленька, здравствуй, – она выходит из машины, – а я решила сама заехать внутрь, чтобы ты не отвлекалась от деток.

– Хм, вы очень добры, – усмехаюсь, – особенно если учесть, что вы знаете, что у них сейчас дневной сон по расписанию.

Кажется, весь накопленный за десять лет сарказм решил вылиться из меня за один день, особо не задумываясь, к месту он в данный момент или нет.

И пусть.

– Конечно, так и было задумано, – невозмутимо отвечает моя пока что свекровь. – В дом не пригласишь? Тут будем разговаривать?

– А разве вам нужно мое приглашение? – поднимаю в удивлении брови, намекая на самостоятельно открытые ворота. – Мне казалось, скорее мне нужно что–то у кого–то спрашивать.

– Скоро именно так и будет, не сомневайся, – губы Анны Николаевны складываются в жесткую полоску, – а пока можешь понаслаждаться немного, позубоскалить, раз так надобно, – договаривает она и с гордым видом проходит мимо меня в дом.

– Смотрю, вам это точно надобно, – усмехаюсь и захожу следом за Анной Николаевной.

Ее поведение и словесные формулировки даже веселят, если честно. И вот кого на самом деле слушает Глеб. Раньше я не придавала значения, что он относится к категории маменькиных сынков. Благодаря разъездному характеру работы он удачно маскировался.

– Напитки? Закуски? Или сами возьмете, если захотите?

Напряжение меня окончательно покинуло. Нашлась в паззле последняя деталь, и она четко встала на место, показав, кто был главной интриганкой.

Это я, конечно, про Анну Николаевну. Мотивы, правда, пока так и не ясны толком, но сейчас мы эту брешь заполним.

– Ничего не надо, спасибо, у меня все с собой, – она кивает на бутылку воды в руках, – не утруждай себя.

Потом подходит к дивану и царственно садится, пока что не замечая моих художеств на стене.

– Ладно, – пожимаю плечами и присаживаюсь напротив нее. – Тогда приступим? Ваша кофта, кстати, сзади.

Анна Николаевна оборачивается и кладет кардиган себе на колени.

– Спасибо, – коротко отвечает, смотря на меня, как на паразита.

Впрочем, возможно, она меня именно что паразитом и считает.

– Это вы мне прислали фотографии Глеба с моделью?

Долго мы ходим вокруг да около, проще и быстрее прямо все выяснить, и последний нарыв почистить от гноя.

– Я, – не отрицает свекровь. – Но ты же понимаешь, совсем не общаться они могли, для полной правдоподобности момента нужно опираться на реальные кадры.

Это намек на то, что интрижка Глеба имела место быть, хоть он ее и отрицает?

Ой, плевать. Уже действительно плевать.

– И для чего вы это сделали? Чем я заслужила такой подарок на день рождение детей? Кстати, может быть, не звонить мне тоже вы его подговорили? Глеба, имею ввиду. Смотрю, он вас неплохо слушает, хоть и вырос давно.

– Ты не завидуй, девочка, я не виновата, что у тебя только тетка из родных, да и та очень далеко. Тебе не понять нашу с Глебушкой связь, – вмиг ощетинивается Анна Николаевна.

– Да без проблем, – поднимаю перед собой руки. – Вы мне скажите, для чего? К чему все это было придумано? Мы с Глебом вместе десять лет, а вы решили срежиссировать свой спектакль именно на первый день рождение двойняшек! К чему такая жестокость? Вы ведь сама мать!

Моя душа снова наполняется обидой.

– Да, я мать, – отвечает Анна Николаевна, приосаниваясь, – но я нормальная мать! Мой ребенок получился естественным образом! А не непонятными темными путями!

Все. Это занавес.

24

24

Она это всерьез сказала? Про темные пути? Диван сработал, как машина времени, и перенес нас в средневековье?

Бросаю взгляд в окно. Если и перенес, то весь город, поскольку пейзаж совсем не изменился.

– Вы шутите, да? – предпринимаю еще одну попытку вернуть мировоззрение на правильную орбиту, но, судя по каменному выражению лица Анны Николаевны, о шутках здесь думаю только я. – Ясно. Хм, очень логично, да. Вот только как же этот непонятный темный способ сделал так, что Глеб теперь считает, что двойняшки не от него? – вспоминаю немаловажную деталь.

Суеверия суевериями, но свекровь и технологичными способами орудует, чтобы достичь одной ей понятных целей.

– А как им быть от него, если способ неестественный? – отвечает Анна Николаевна вопросом на вопрос.

– А–хах, действительно, как, – из меня вырывается нервный смех, – все так прозрачно и логично, и как я сама не догадалась! – делаю глубокий вдох, чтобы прийти в себя и продолжаю. – Ладно, шутки в сторону, я не спорю, у вас наверняка в голове собрана целая куча суеверий, связанных с искусственным оплодотворением. Вы не одна такая, малообразованные люди часто не владеют критическим мышлением. Вы черпаете информацию из интернета, не задумываясь. Глеб говорил, что вы не доучились в институте, выскочили замуж, забеременев, а дальше не стремились вернуться продолжать образование. Меня интересует насущное, откуда вы взяли доказательства, что Никита и Соня не родные дети Глеба? Он точно на ваши рассказы о темных искусствах не повелся бы.

Прежде, чем ответить, Анна Николаевна раздраженно вздыхает и закатывает глаза. Затем она распрямляет несуществующие складки на одежде, бросает взгляд на свой идеальный кроваво–красный маникюр и только потом говорит.

– Откуда–откуда, из вашей клиники, конечно. Как еще я могла получить документ с официальными подписями и печатями?

– Ну я смотрю, у вас неплохие таланты в фотомонтаже, подделать медицинский бланк явно не сложнее, чем сделать натуральный фотоколлаж.

– Неплохо, да? Особенно для той, что не доучилась, – глаза свекрови победно блестят.

– Агентство открывайте, будете помогать разбивать пары своими талантами, монетизируете свое порочное хобби, – криво усмехаюсь. – То есть никто вам, конечно, никаких документов не предоставил, тут вы все сами состряпали?

– Ну почему же, я ведь говорила, легче и правдоподобнее получается, когда есть реальная основа. А в клинику, которую вы обращались, недавно устроилась дочь моей подруги, с которой Глебушка в детстве играл, да и подростком много времени вместе с ней проводил.

– Наконец–то я вижу хоть какой–то более–менее приличный мотив! – перебиваю Анну Николаевну. – Дочь подруги свободна?

– Недавно пережила развод, болезненный, – свекровь делает вид, что не понимает, к чему я клоню.

– То есть вы решили их свести с Глебом, раз раньше не получилось, я помешала. У него болезненный развод, у нее такой же, чем не повод для сближения, да? И состряпали какую–то бумажку, где написано, что биологический материал для моего оплодотворения был взят не от Глеба. Ясно, – киваю сама себе. – Дело наконец–то раскрыто.

– Нет, все не так, – Анна Николаевна укоризненно приподнимает бровь, – я действительно обратилась к Виктории за помощью, но изначально моя цель была другой. Я лишь хотела как–то справиться с мыслью о том, как у вас появились детки!

– Вы только что говорили, что фактически подделали документы на своем компьютере, – раздраженно морщусь. – Давайте не будем ходить по кругу.

– Но сначала мне показали реальные данные о вашей процедуре! И в документах четко написано, что дети не Глеба, и не твои тоже! – повышает голос Анна Николаевна. Смотрю на нее в изумлении, вот это заявление. – Я лишь подправила информацию о тебе, Глебу она не к чему.

– Ну да, а то ведь в правдивой версии я выгляжу жертвой, а в вашей коварной стервой, – глухо произношу, пытаясь переварить услышанное.

Сомнений в том, что Анна Николаевна сейчас сказала правду, у меня нет. Это не слепое доверие, это интуиция во мне говорит.

– Извини, не могу поделиться с тобой оригинальным документом, Я его уже удалила с телефона, сама понимаешь, Виктория не должна была мне помогать, – с долей сочувствия произносит свекровь. – В любом случае скоро вы с моим сыном расстанетесь, я давно этого хотела, а тут сама судьба так рассудила. У него в командировках новые знакомства, у тебя непонятные дети. Просто карты сложились таким образом. На все воля небес! А мы лишь должны правильно читать знаки и помогать им сбыться, – она экзальтированно закатывает глаза. А я думаю, она реально увлеклась воздушными материями или успешно косит под такую, чтобы было меньше претензий. – Через несколько месяцев Глебу официально доверят еще один филиал, – тем временем продолжает Анна Николаевна, возвращаясь на адекватную колею, – и можно будет не акцентировать внимание на семейном статусе. Тогда он сам подаст на развод. Пока тебя никто не выгоняет и денег не лишает, – Анна Николаевна поднимается на ноги. – Я пойду, Оленька, не провожай.

25

25

Она выходит за дверь, а я так и сижу, уставившись невидящим взглядом на диван. Это что я только что услышала, что мои дети на самом деле не мои?

А чьи тогда?

Я их вынашивала, испытывала кучу проблем со здоровьем весь положенный срок, и потом растила, и до сих пор ращу. Да они уже сейчас похожи на нас с Глебом!

Как и на многих людей нашего с ним типажа. Я здраво себя оцениваю, несмотря на миловидность, я мало чем отличаюсь от многих девушек в нашей стране. Слишком типичные у меня черты лица.

Да нет. Бред. Полный причем. А как же характер? Способности?

Которые, конечно, так легко увидеть у годовалых детей!

По всему выходит, что эти косвенные признаки я не скоро смогу рассмотреть. Да и не обязаны дети повторять характер родителей, у каждого своя неповторимая личность.

Но как они вдруг могут оказаться не моими? Я помню истории про перепутанных в родильных домах младенцах. Но я и в них никогда сильно не верила.

Мне кажется, сейчас очень трудно перепутать младенцев. В нашем роддоме ребенка вообще от матери не забирают, даже в самом начале. Я–то, понятное дело, была после операции, мне некуда деваться. Но ведь не все такие.

По всему выходит, что, если Анна Николаевна права, по документам прописана не я, значит, мне подсадили не тот эмбрион. Моя спина вмиг холодеет. Теоретически такое могло произойти. Наверное.

Может, дочь ее подруги просто перепутала бланки? Это объяснение звучит гораздо более невинно. И вполне логично, надо заметить.

Она там новенькая, полезла туда, куда нельзя было, и от страха быть пойманной перепутала. А Анна Николаевна явно не блещет интеллектом, могла не понять.

Или на листе на самом деле прописаны мы с Глебом родителями, но в качестве доноров указаны не мы. Такое тоже вероятно. Теоретически. Но на подобные процедуры должна браться куча согласий, разве нет? Ладно еще мужской биологический материал, его у многих в достатке, но женские яйцеклетки на вес золота для таких, как я, обращающихся в клиники репродуктологии.

Скорее могла бы произойти путаница не по документам, а по факту. Какой–нибудь лаборант сунул эмбрион не туда, что–то кто–то не так подписал, и мы в итоге имеем, что имеем.

Звучит совсем несолидно для уважающей себя клиники, а мы с Глебом все–таки в лучшую по краю обращались. Но эта версия гораздо реальнее предыдущего варианта. Вот только Анна Николаевна настаивала именно на информации на бумаге, никаких тестов ДНК она не проводила.

Подрываюсь на ноги. Мне срочно нужно в эту клинику.

– Котики мои, – забегаю в детскую, – простите маму, придется вам доспать в машине, дело не терпит отлагательств.

Естественно, котики оказываются недовольны, и мне приходится слушать их истерику и задабривать игрушками и детским печеньем. Но я просто физически не смогу дождаться завтрашнего дня, чтобы только с утра поехать в этот центр репродуктологии. Да и встреча с Егором уже назначена, нужно все успеть сегодня.

Резко выруливаю из двора и чуть не сношу часть забора. Так нельзя, со мной дети. Мои дети! Что бы кто там не говорил.

Делаю несколько глубоких вдохов и закрываю ворота. Только дождавшись, пока они доедут до конца, аккуратно трогаю. Клиника работает аж до восьми часов вечера, я в любом случае успею.

Пока еду, все пытаюсь понять, что именно я упустила. В голове настойчиво постукивает назойливый молоточек, который упорно твердит, что я не замечаю какую–то важную деталь, что–то, что говорила Анна Николаевна, но я не разработала по этой детали версию.

– Что вы делаете?! – восклицаю, увидев в зеркале заднего вида, как Никита с Соней бьют друг друга игрушками. Вернее, пытаются, выходит не очень, но сам факт. – Прекратите немедленно! Нельзя так себя вести! Вам всего год, а дальше что вы будете делать? Полноценно драться?!

Но само собой детишки мне не отвечают, лишь задорно смеются и продолжают неумело доставать друг друга игрушками.

Зря я им длинные игрушки дала, надо было короткими обойтись, чтобы не придумывали опасные забавы.

Вновь сосредотачиваюсь лишь на дороге и вскоре вижу парковку у клиники. Вот только там непривычно многолюдно. Работники в белых халатах стоят на улице и смотрят на здание, задрав головы. Остальные люди занимаются примерно тем же. А еще на территории стоит пожарная машина.

С трудом паркуюсь с краю и выскакиваю из автомобиля. Что у них происходит? С детьми туда как будто не стоит идти.

– Простите, – обращаюсь к мужчине, вышедшего из самой гущи толпы, – что там случилось, не знаете? Я приехала к ним на прием.

– Как и мы с супругой, – он сокрушенно качает головой. – А у них пожар.

– Да вы что! – испуганно причитаю. – Как же так?!

– Как обычно, никто не знает, – произносит мрачно мужчина, – но как по мне, понанимают бестолковых профурсеток, потом такое случается.

– Может, виноват какой–нибудь врач, – по инерции защищаю незнакомых представительниц женского пола.

– Ага, хм, конечно, врач, – хмыкает мой собеседник. – У них возгорание в архиве! Попутно затронута электроника, и информации по пациентам больше нет! Как и наших драгоценных образцов! Холодильники отключились. Или где они все это хранят. Так что мой вам совет, не тратьте время на эту шарашкину контору, обращайтесь к другим, это у нас с женой нет выбора, но у вас–то он есть.

Эмоционально договаривает мужчина и уходит. А я остаюсь стоять и смотреть.